Текст книги "Непокорëнные (СИ)"

Автор книги: AnnaTim

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 43 страниц)

«Прям как во сне», – подумала она с содроганием, вспоминая всё то, что не раз уже мучило ее по ночам. Вежливо поздоровавшись с Высокими, девушки продолжили свою работу – теперь уже и вовсе молча.

А потом, следом за ними появилась она. Девушка была очень изящной, с чуть раскосыми зелеными глазами и густыми золотыми, чуть рыжеватыми волосами, собранными в тугой хвост повыше шеи. Одета она была в белое, с едва уловимым кремовым оттенком плотное платье чуть ниже колена длиной. Поверх платья – такого же цвета короткое и весьма облегающее пальто, похожее больше на кофточку, на одной перламутровой пуговице под округлой грудью, кисти рук обтянуты полупрозрачными перчатками, на ногах – кожаные бежевые ботинки, в меру изящные, но очевидно крепкие и тёплые. Головного убора на девушке не было, длинные ресницы казались неестественно начерненными в ее светлом образе.

«Какая красивая… – едва слышно выдохнула Лада, вперив взгляд в девушку перед собой. – Как будто сияет…»

Ия на какое-то мгновенье тоже словно застыла, поражённая красотой гостьи и тем, насколько очевидно не вяжется её образ с окружающей всех их грязью и суетой уборки, потом вдруг отчего-то, вспыхнув, рассердилась на себя и отвела глаза.

– С вашего позволения мы сейчас отправимся в административное здание, где Янош Хансен подробно введет вас в текущий курс дел, – обратилась к Высоким Эми, отвлекая Среднюю от появившихся в голове недобрых мыслей, – а после я проведу вас непосредственно по Парку, вы сможете всё увидеть своими глазами и обсудить на месте…

Удивительно, как спокойно и уверенно Эми держится, и как ей это удается? Ия подумала, что, несмотря на пару лет своей преподавательской деятельности, наверняка бы запиналась в каждом слове, выпади ей необходимость вести такую делегацию и что-то еще говорить её членам. Тем временем молодой человек, чье лицо было закрыто платком, едва уловимым движением увлёк это воздушное создание на пару шагов в её сторону, так, что даже при всём желании не слушать, не услышать их Ия не могла.

– Полина, я не могу тебя нянчить весь день, – чересчур горячо зашептал он, судя по голосу и тому, как осторожно он держался, совсем еще юный парнишка, каждый раз с усилием перебарывающий в себе сомнение прежде, чем обратиться к кому-то из своих спутников, – может, ты с ними останешься пообщаться? Мы сейчас все равно будем административные вопросы решать, тебе разве интересно? Ты же понимаешь…

Девушка недовольно мотнула головой, золотистые волосы заструились по плечам.

– Вот ещё. – Процедила он, блуждая взглядом по грязной дорожке у себя под ногами; подбородок её, однако, был поднят так, словно девушка с большей вероятностью разглядывала крышу павильона. – Не вздумай оставить меня здесь одну, отец тебе голову оторвёт, если узнает.

– Странно, что он тебя вообще отпустил. – Холодно пожал плечами парень. – Дело твоё, как хочешь… – С этими словами он поспешил присоединиться к своим спутникам; девушка, поджав губы, с чрезмерной аккуратностью засеменила за ним.

– Они к нам что, как в зоопарк будут теперь приезжать? – Зло прошептала Ия, когда делегация медленно двинулась следом за Эми Хансен к административному домику. – Посмотреть как на зверей в клетках? Мало нам ВПЖшников, так теперь еще и девки какие-то?..

– Ий, ты чего? – Почти напугано уставилась на нее Лада. – Ты чего вдруг так завелась?

– Спрашиваешь… Ты ее вообще видела? Как она перчатки поправляет, словно запачкаться боится.

– Конечно, боится, ты на себя давно смотрела последний раз? – Едва сдержала примирительную улыбку Лада. – Я бы тоже напряглась, если бы сама уже не была по колено в грязи.

– Вот же кукла. – Фыркнула Ия в ответ, недовольная собственной вспышкой негодования и злой зависти, пытаясь усмирить эту бурю возмущения, что все еще бушевала внутри нее под впечатлением от этой неожиданной встречи. Подумать только, она ведь вообще сегодня первый раз в жизни своими глазами увидела Высокую… И почему-то не испытала от этого вообще ни капли радости.

– Знаешь, мне всё это не нравится уже совсем, – наконец выдохнула Ия напряженно, когда, спустя несколько минут, визитёры скрылись из поля зрения за высокими кустами в стороне ботанического павильона, – давай-ка мы его заберем оттуда? – Шёпот девушки звучал взволнованно, но уже совсем не так, как недавно, без этой злой, почти детской обидой на нездешнюю красоту Полины. Теперь это снова была всё та же Ия, что и все прошедшие месяцы – серьезная, резкая, не ожидающая от окружающей её реальности ни капли тепла, слишком долго не желающая признавать свою затаенную веру в людей и добро. – Не знаю, зачем они пришли, но… Такая делегация… Теперь, увидев эту девку, я бы точно удивилась, если бы они рискнули приехать к Средним на территорию, где нет камер. Кто их знает, куда еще они доберутся…

– Да, – так же коротко кивнула Лада, не задавая лишних вопросов в духе «и куда потом его девать?», которые, несомненно, её головы не покидали так же, как и головы Ии. – Они ведь из административного должны дальше в Парк идти, верно? – Девушки спешно отложили свои тряпки и оконные швабры и, почти что считая каждую секунду, направились в сторону подсобки – павильон был пуст. Кая-то куда делась? Кровь бешено стучала в висках, словно обе они только что победителями завершили стометровый забег; даже стремянка показалась как будто в два раза тяжелее, чем прежде.

– Мы с тобой, конечно, умеем выбрать момент… – Кажется, пальцы Лады, стискивающие холодные перекладины, дрожали.

– Да уж. – Почти беззвучно согласилась Ия мрачно, взбираясь на ступени. Голос почему-то сел.

– Я пока выйду, задержу, если кто зайдёт… – шепнула Лада, стремительно направляясь к двери. – Хотя они еще не скоро должны тут снова появиться. – Ия только кивнула, ничего не ответив. Проклятье, у нее же сегодня с собой не тот большой рюкзак, а обычная сумка.

– Лада, в твою сумку влезет?.. – Всё так же тихо просипела она, но та, уже взявшись за дверную ручку, кажется, не услышала её.

– О, вот вы где, – почти одновременно с Ией пропел нежный голосок, едва только Лада приоткрыла дверь, – вас та девушка искала… – оторвавшись от экрана телефона в своих изящных ручках, Высокая осеклась, когда её томный, картинно скучающий взгляд вдруг упёрся в Ию, только-только успевшую приоткрыть тайник в потолке. – Кстати, меня зовут Полина, – тихо пропела она с той же неестественной непринуждённостью, плавно кивнув головой, – Полина Курсваги. А что это вы делаете?

***

Please forgive me, but I care

I scream as loud as I can scream

But you don’t hear me*

[*Англ. «Пожалуйста, прости меня, но мне не всё равно

Я кричу так громко, как только могу,

Но ты не слышишь меня» (пер. автора)

Из песни группы 4lyn – «Nostalgia»]

– Ну да, – скептически поджал губы невысокий темноволосый мальчишка, – в общем-то понятно, Пан, почему ты мне так упорно ничего не хотел говорить. Пожалуй, что правильно, я б не оценил. – Он бросил на Алексиса тяжелый, изучающий взгляд, который отнюдь не поспешил отвести, когда Высокий перехватил его, потом снова взглянул на Пана. – А если бы здесь вместо меня сейчас был Тур? Или Эрих с компанией? Он вообще-то тоже сюда по-прежнему наведывается иногда. – Голос его звучал удивительно спокойно, учитывая обстоятельства их встречи.

– Знаешь, – задумчиво протянул Пан, – да я их как-то не боюсь уже давно.

– Да ты и не успеешь забояться, они тебя раньше по стене размажут. А то и вас обоих. – Мальчишка снова посмотрел на Алексиса, весьма заинтересованно слушавшего препирательства двоих, и чуть смягчил своё нескрываемое недовольство. – Простите, дурное знакомство выходит. Я Марк Моро, – представился он, протягивая Алексису руку для рукопожатия, – как мне Вас называть?

– Лекс, – с сухим спокойствием отозвался Мастер, тотчас получив от Пана неслабы тычок под ребра, и, проигнорировав его, опередил еще не заданный вопрос, застывший во взгляде темных глаз Марка, – просто Лекс, с Вашего позволения.

– Как скажете. – Пожал плечами парень. – Не хочу портить вам праздник жизни… но всё-таки, пожалуй, испорчу. – Криво улыбнулся он, усаживаясь рядом с ними. Однако ж самообладанию этого парня только позавидовать.

– По-моему, это первый раз за все те годы, что мы знакомы, когда я не очень-то рад тебя видеть… – пробормотал Пан, нервно ёрзая.

– А ты, что, серьезно думал, что я буду сидеть дома, когда мне выпадает исключительный шанс увидеть человека, по которому ты так сохнешь уже который месяц? – Да уж, не очень-то похоже, что эта насмешливая фраза была случайно построена именно так, особенно судя по убийственному выражению, с которым Пан посмотрел на друга. Алексис по привычке прикусил губу, едва сдерживая улыбку. «Так сохнешь»… Интересно, что в таком случае знает обо всем происходящем этот парень?

– Издевайся-издевайся… – пробурчал Пан. – Тебя разве не учили, что врать – нехорошо?

– Ой, чья бы корова, Пан… – отмахнулся тот. – Ты даже врать-то толком не умеешь, у тебя всегда всё на лбу большими буквами написано. – И, бросив на Алексиса еще один короткий, но пристальный, изучающий взгляд, опустил голову на ладони, замолчав, лишь беззвучно шевеля губами в такт зазвучавшей песне с бодрым, а вместе с тем едва уловимо грустным мотивом. А Высокий снова невольно поймал себя на удивительной мысли, что мог бы сидеть так, наверное, целую вечность, просто слушая… Невероятно всё-таки, как сочетание звуков может вызывать такой шквал чувств. И как же часто, значит, этот парень бывает здесь, если знает слова песен на память?..

– Ну Маааааарк! – Пан энергично помахал рукой у него перед лицом, не выдержав опустившегося молчания. – Ну скажи уже хоть что-нибудь! – Пана, признаться, было отчасти даже жалко, таким потерянным и взвинченным он был, не зная, куда себя деть, несмотря на легкомысленную ребяческую маску. Вот уж, правда, ни минуты покоя… Алексис едва уловимо скользнул пальцами по ладони мальчишки, тот на мгновенье сжал их, потом почти оттолкнул и так и не посмотрел ему в лицо.

– Отстань, – отозвался Марк, не поднимая головы, – у меня и так все с ног на голову, дай хоть в себя прийти. А то я тут сейчас просто разнесу всё к диким.

– Что, неужели не весело иметь друга кретина? Не нравится?

– А что мне может нравиться, Пан? – Какая-то отчаянная, дёрганая полуулыбка легла на губы поднявшего лицо Марка, в одну секунду сбивая с Пана всю его деланную весёлость. – Что в этой грёбаной ситуации мне может нравиться?

– Например, то, что я счастлив, – пожал плечами Пан с едва уловимым оттенком грусти в голосе.

– Подлиза. – Возмущенно мотнул головой Марк. – Да тебе, что, вообще жить надоело? – Внезапно вспылил он и поправился, переводя взгляд на Алексиса. – Вам обоим! Вы вообще… Ооо, сохрани Всеединый, Пан, как ты мог так вляпаться? Мозги в Среднем забыл?

– А, то есть, до этого вечера всё, что я рассказывал, было нормально? – Ощерился в ответ Пан.

– Звук убавь, – холодно и тихо оборвал его Марк, – народ музыку слушать пришёл, а не нас.

– А я и не думал… – начал было Алексис, но договорить начатое Марк ему не дал.

– Я вижу, что Вы не думали. – Резко повернулся к нему мальчишка, грозно сверкнув глазами. – Ни тогда, ни теперь, заявившись сюда. И плевать я хотел, что Вы там делаете в своем Высоком, но впутывать в это его… Подростка, который даже… понять не успел, что происходит с его жизнью! У меня нет слов. – Он выудил из кармана пачку сигарет, потом с досадой мотнул головой, очевидно, вспомнив, что не должен здесь этого делать, и небрежно затолкал её назад.

– Вы так говорите, Марк, как будто он Ваш ребенок, а я его злодейски похитил. – Спокойно произнес Алексис в ответ на негодование парня. Странно, но от спора с ним ощущение оставалось совсем не такое, как после постоянных претензий Пана в начале их знакомства или даже недавнего конфликта с Виктором. А еще Алексис вдруг подумал о том, как же давно он не говорил – пусть и на таких не самых дружелюбных тонах – с равным ему человеком, не думавшим, кто какое место занимает в Системе, вообще не обращающим ровным счетом никакого внимания на Систему, словно ее нет вовсе…

– Он мой друг. – Гневно сверкнул глазами Марк тем временем. – Почти брат. И да, считайте, что похитили, потому что вернуть его я не могу. – …и взрослый он совсем не так, как это слово принято понимать подростками Среднего Сектора.

– Не, ребят, ну имейте совесть, я ж не предмет какой, чтоб меня вот так обсуждать и делить… – как-то почти жалобно подал голос Пан, но тот, кажется, не хотел его слышать, продолжая говорить всё с тем же напряженным, холодных спокойствием.

– …а то, что Вы – Высокий и живете всю жизнь в том мире, не дает Вам права делать с людьми то, что Вы делаете.

– Марк, Вы не правы, – мягко отозвался молодой человек. От претензий Марка на удивление не болит голова, и его не нужно ставить на место, потому что он и так на своём месте… – Высокий здесь ни при чем.

– Тогда почему всё это?.. – Неожиданно устало выдохнул мальчишка.

– Потому что я люблю его. – Просто произнёс Алексис, глядя прямо в темные глаза Марка. Пан, кажется, снова нервно заёрзал.

– И всем от этого, конечно, стало легче. – Насмешливо развел руками его собеседник.

– Легче – не стало. – Качнул головой Алексис, заметно посуровев, и голос его зазвучал куда жёстче и холоднее, чем прежде, как звучал, пожалуй, только в Академии, пресекая любую попытку собеседника возразить. Несколько высоких девичьих голосов из колонок в паре метров от этой странной троицы на какую-то долю секунды отвлекли внимание молодого человека. – Ни мне, ни ему, ни Вам, ни кому другому, Вы прекрасно это понимаете. Не надо сарказма.

– Не надо глупости делать – не будет и сарказма…

– Не делать глупости? – Фыркнул со своего места Пан. – Совсем уже забыл, что имеешь дело со мной?

– Да тебя вообще проще один раз придушить, чем всю жизнь потом терпеть. – Тихо отмахнулся Марк, но улыбка, коснувшаяся его губ, была на этот раз тёплой, без тени былой горечи.

– Вот поэтому-то я и не хотел тебя здесь встречать…

– Да уж, и правда проще. – Качнул головой Марк. – Имейте в виду, – посмотрел он на Алексиса с деланным сочувствием, – а вообще – не смейте говорить таким тоном – со мной, с ним, с кем бы то ни было здесь. Вы выйдете отсюда, – с нажимом произнес Марк, – и снова станете Высоким, а мы – Средними. Но пока мы здесь, мы все одинаковые.

– И здесь тоже – одинаковые? – Горько усмехнулся неожиданно для своих собеседников Пан. – Одинаково незаконно собираться поговорить о том, какие все разные? Если мы все здесь точно так же все одинаковые, Марк, то почему ты так бесишься, что я – с ним? – Одним взглядом зеленых глаз указал он на Алексиса.

– Что?

– Смешно, да? – Горячо и почти зло прошипел Пан сквозь стиснутые зубы. – Еще со школьной парты шептаться о том, какие все разные на самом деле, бунтовать – молча, разумеется, ничего не предпринимая, – против этой одинаковости и серости, среднести, а на деле так отвратительно бояться и отрицать тех, кто оказался волей каких-то обстоятельств по-настоящему другим, кто делает не тот выбор, к которому привыкли все вокруг. Люди никогда не смогут быть настоящими и никогда не смогут жить свои жизни, потому что все они панически боятся оказаться этими самыми другими, думают, лучше уж быть никакими, чем другими… – голос его становился постепенно все громче и громче, потом снова упал. – Мы – то, что общество отрицает, на что закрывает глаза, Марк, хоть ты не отрицай меня, а? Мы ведь и так все другие – друг для друга…

– Я отрицаю не тебя, – задумчиво и словно бы грустно отозвался Марк, – а Высокого рядом с тобой.

– Одно и тоже. – Как-то сипло бросил Пан, по-прежнему не глядя на Алексиса. – Для меня – одно и тоже. – Уши мальчишки заметно пылали даже в полумраке подвала.

– А ты что-нибудь делаешь, чтобы это изменить? – Хоть в голосе парня и сквозили ощутимые напряжение и удивление, своим самообладанием Марк действительно впечатлял. – Лично ты. Или только молча бьёшь себя в грудь, что ты – «настоящий», а все остальные не правы? И кому до этого есть дело?.. Хотите, открою Вам один секрет, Лекс? – Несмотря на совсем уже спокойную усталость его голоса, тёмные глаза Марка недобро сощурились, когда он перевел взгляд на Высокого. – Один равно неприятный и приятный и для вас, и для нас секрет. На самом деле всем плевать. На всех и всё. Думаете, вы там у себя делаете великие дела, вершите судьбы? Да Средние даже не знают, не задумываются, чем Высокие занимаются каждый день. Вы думаете, вы управляете нами и Системой? Система управляет вами точно так же. Система управляет всеми. Мы думаем, за нами каждый миг следят? Всем плевать на нас, мы просто привыкли так думать и привыкли бояться, жить в страхе и напряжении – а Высоким остается только поддерживать свою репутацию набегами ВПЖ и повышением цен даже на самые убогие продукты. Дело не в истерических всплесках и не в эмоциональной нестабильности – вот уж чего нет, того нет. Их мы давно победили – не Империя, не Высокие, не Устав – мы сами. И знаете, как? Мы сказали себе, что ничего не можем изменить, мы дали кому-то другому решить свою судьбу – и теперь всем плевать. На учебу, на работу, друг на друга, на всю жизнь! А если кому-то вдруг становится не наплевать – то он ненормальный, псих. Просто потому что он живет сам и думает своей головой. А Система не любит, когда думают своей головой, ой как не любит. Вы, я думаю, в курсе побольше моего.

Знаете, я не могу Вас ненавидеть только за то, что Вы «из них», а не «из нас» по праву рождения – хотя хочу. Не могу, потому что, если Вы здесь сейчас, Вы всё-таки «из нас». Но принимать Вас я не желаю, что бы ни говорил мне Пан. Если Вы с нами, мне должно быть плевать, кем Вы были рождены, но мне, к сожалению, не плевать. Видите ли, эта штука не всегда срабатывает на руку.

– Но решать только Вам, Марк, – тихо и задумчиво отозвался Алексис, – Вы ведь, к счастью, умеете думать своей головой. И, знаете, мне искренне жаль, что у нас так мало времени, чтобы нормально поговорить, забыв о том, кто из нас кем является вне этих стен.

Парнишка взглянул на него, заметно смягчившись, и лишь задумчиво усмехнулся своим мыслям, так ничего и не ответив.

А песня сменяла песню, одна удивительнее другой.

– Марк, – наконец неуверенно нарушил долгое молчание Пан, – могу я… Тебя попросить? Если, конечно, вы оба всё-таки успокоились, – добавил он с деланной едкой обидой, – и перестанете меня затыкать.

– Прости, Пан, мы не… – отозвался было Алексис.

– Угу. Я понял… – Буркнул Пан. Это еще вопрос, кстати, кого сегодня затыкают… – Так что?

– Можешь, наверное…– меланхолично пожал плечами темноволосый парнишка.

– Если я… – очень серьезно, даже с трудом начал Пан, едва выдавливая из себя каждое слово. – Однажды… исчезну. Если ты это поймёшь… Ты можешь сказать моим родителям, чтобы они не говорили Клое… О том, что я вообще был?

Марк посмотрел на него так, словно в равной мере хотел придушить мальчишку и расплакаться.

– Нечестно. – Сдавленно выдохнул он почему-то. – Нет, Пан, не могу, не проси. Это не мне решать и даже не тебе. Все равно что перед самим собой сделать вид, что никогда тебя не знал. Ты бы смог? – С тихого, почти шепчущего, голос его стал вдруг возмущенным, а черные глаза вспыхнули. – Да пошел ты, Пан, куда ты денешься… – злость и горечь захлестнули его, вынуждая отвернуться и прикусить губу.

Всё он прекрасно знает, кто куда может деться.

Пан молча мотнул головой, словно отвечая каким-то своим невесёлым мыслям, нехотя взглянул на часы и поднялся, молодые люди встали следом за ним. Мальчишка, так ничего и не сказав, пожал другу руку, потом, словно поддавшись какому-то внезапному порыву, притянул его к себе и крепко обнял, выдохнув: «Пока, Марк». Кажется, прошептал что-то еще, и, так же резко отстранившись, почти что оттолкнув его, поднялся по лестнице и вышел, не оборачиваясь.

Марк выглядел обескураженным. Скользнул взглядом по Алексису, отвел глаза и, вернувшись на своё прежнее место, опустил лоб на ладони. Когда стрелки часов отмерили еще четверть часа, Высокий поднялся на ноги, в очередной раз окинув долгим взглядом это странное место и людей, которых, как оказалось, уже почти не осталось в «Бункере».

– Храни… До свидания, Марк, – тихо произнёс он, обратившись к пареньку, – и спасибо за этот вечер. – Тот лишь рассеянно кивнул в ответ, глядя невидящим взглядом куда-то мимо Высокого, на лестницу, по которой только что ушел Пан.

– Лекс… – Негромко окликнул он молодого человека, когда тот уже сделал несколько шагов в сторону выхода. – Знаете… я ведь его давно не видел таким, как сегодня. Таким живым. И счастливым – даже несмотря на наше с Вами безобразное поведение. Он же аж светится весь. Хоть и смущается страшно. Никогда его таким не видел, если говорить откровенно. Просто имейте это в виду, хорошо? – Несмотря на тепло, почти физически веявшее от произнесенных Марком слов и тона, которым они были сказаны, прямой и открытый взгляд его черных глаз переполняла нескрываемая боль.

========== Глава 57 На грани ==========

Я никогда не говорил

«Люблю тебя», смущался.

Мы жизни плавили края,

Нас смерть учила танцам.

Ты пахнешь запахом моим…*

[*Из песни группы Ночные Снайперы – «Бонни и Клайд»]

Кажется, немая сцена затянулась несколько дольше, чем ей стоило бы. Осколки тысячи мыслей, падающими звездами пронесшихся за эти бесконечные мгновения в голове Лады, кажется, совпали, сложившись в одну цельную картину, с осколками, на которые разбилась и Ия. Сохраняя потрясающее спокойствие, вторая девушка аккуратно приладила потолочную плитку на её исходное место и, опустившись на пол, взглянула на Полину.

– Поправляем то, что случайно испортили, – мягко отозвалась она. Только голос её, если достаточно хорошо знать каждую его возможную интонацию, звучал сейчас глухо и словно бы чуждо, так непохоже на обычный, решительный и горделивый, – что-то не так?

Полина посмотрела на нее долгим взглядом, отнюдь не таким мечтательно-рассеянным, какой доводилось наблюдать Средним девушкам весь этот день, и так и не ответила, только в её тонкой ладони вновь появился телефон, и пальцы нежно заскользили по экрану.

– Корнель, мне кажется, вам стоит заглянуть в экопавильон, здесь что-то происходит, пока вы там со своими глупостями время теряет… – протянула девушка в трубку всё тем же скучающим, а вместе с тем и чуть раздражённым тоном, когда долгие, громкие гудки прекратились, и вызываемый абонент поднял, наконец, трубку. – Нет, братец, я приехала не тебе мешать, а развеяться после колледжа. Угуу… Ну, можешь и один, если двум девчонкам тебя не одолеть. Конечно, для них тоже. Разбираться – ваша работа, а не моя. – Сердито фыркнула Полина, касаясь кнопки завершения вызова и переводя взгляд на замерших в холодящем сердце ожидании девушек, чьи пальцы, оказывается, уже как-то словно бы сами собой сплелись в тугой замок, спрятанный за спиной в складках юбок. – Ничего личного, девочки, я всего лишь законопослушный гражданин, которому происходящее здесь кажется странным, – пожала плечами она, – а сама разбираться я почему-то не имею права…

Упомянутый Высокой Корнель Курсваги – тот самый молодой человек, чье лицо было наполовину закрыто тёмным платком – не заставил себя долго ждать, появившись в сопровождении еще одного мужчины из первоначального состава делегации, так же, как и он сам, одетого в рейдерскую форму.

– Ну и что у тебя в этот раз, Полина? – Как-то слишком уж прохладно обратился он к сестре, едва взглянув на двух напряженных девчонок, всё ещё стоящих, словно вытянувшись по стойке «смирно», бок о бок посреди захламлённой подсобки.

– Там в потолке снимается плитка, – пропела девушка, – когда я вошла, они её зачем-то двигали… Она. – Девушка указала изящной ладошкой, обтянутой белым кружевом, на замершую Ию.

– Зачем вы туда полезли? – Обратил свой взгляд на Средних девочек второй мужчина, почти уже пожилой на контрасте со своим очевидно юным спутником, когда Корнель, жестом отстранив их со своего пути, двумя шагами длинных ног оказался на верху лестницы и, легко сняв плитку, заглянул внутрь тайника.

– Чисто! – Коротко бросил он, не давая девушкам ответить и тут же снова оказываясь на земле. Сердце пропустило удар. Ледяные пальцы Лады сжали взмокшую от напряжения ладонь Ии. Как? Провалиться проклятой Империи, что происходит?

– Поправить… – тихо произнесла Лада, опережая открывшую было рот Ию. – Я черенком швабры задела, хотела в тот угол дотянуться, видите, где паутина, а ткнула неаккуратно, вот она и отошла. Пыль, грязь, мало ли что там, а мы этим дышим… – страх, объявший девушку до какого-то почти что головокружения, кажется, сам шевелил её пересохшими губами. – А ради одной плитки мальчиков звать на помощь – только отвлекать их лишний раз от дел поважнее… Сейчас ведь такая суета, все заняты. Тут и мы сами можем справиться, только лестница тяжёлая, вот мы вместе её и притащили…

Проклятье, что же происходит? Уши девушки, хвала Империи, скрытые волосами, отчаянно пылали, словно упрекая девушку в той уверенности, с которой она теперь врала, прямо глядя в глаза троим Высоким, лицо же, напротив, кажется, мертвенно побледнело – хоть этим их, к счастью, в данной ситуации не удивить…

Они ведь не знают. Ничего не знают про плакат – исчезнувший плакат, – и у них сейчас действительно нет повода для обвинений… Страх, паника и облегчение разом дурнотой кружили голову девушки, подгибали острые, худые коленки. «Ну уж нет, Лада Карн, они уйдут – и тогда хоть в обморок грохайся, а сейчас и думать об этом не смей». У них на глазах – ни за что.

Да чтоб им всем пропасть, кто мог забрать плакат?

Отчаянное желание посмотреть на любимую было ужасно сложно подавить, но озираться сейчас по сторонам казалось почему-то куда подозрительнее и опаснее. Словно сразу выдать, что они и правда сообщницы… Хотя теперь – в чём же?

– Полин, чтоб еще хоть раз я тебя взял с собой, – с холодным негодованием прошептал тем временем молодой человек, обращаясь к сестре, – мы тут не в шпионов играем, а занимаемся серьезными делами.

– Подумаешь… – Полина мечтательно закатила глаза. – А если бы там что-нибудь было?..

– Но там ничего не было. – Отрезал Корнель Курсваги, и Лада почему-то подумала сквозь шторм еще не до конца отпустившей её паники, что он, наверное, на деле неплохой парень, раз эта противная девчонка раздражает его не меньше, чем их самих. Только вот не видеть его лица за этой странной тряпкой все равно казалось как-то странно, почти неестественно и неправильно, словно она призвана была стереть из его облика последнюю тень эмоций, которая могла ненароком отразиться на лице молодого человека. – …а мы с рядовым Лоу из-за тебя с этими пустяками пропустили половину обсуждения открывающего мероприятия, а уж это поважнее будет, чем дыра в потолке. Альберт, мы идём? – Повернулся мальчишка к своему спутнику, уже, кажется, вовсе забыв о существовании двух Средних в этом помещении.

– Да, сейчас, – отозвался мужчина, не поднимая головы от экрана планшета, на котором что-то спешно строчил, и погруженный явно в какие-то свои мысли, далёкие от происходящего вокруг него, – возьми документы на всякий случай.

– Ваши паспорта, пожалуйста. – Корнель сделал пару шагов в сторону Лады с Ией, и солнечный луч, пробившийся через узкое окно подсобки, золотом зажёг его рыжеватые волосы, непослушным ёжиком торчащие в разные стороны. А ему ведь и правда от силы лет девятнадцать, даже несмотря на совсем взрослую серьезность его зеленых глаз, одинаковую и у пяти-и пятнадцати-и у двадцатипятилетних, независимо от их имперского статуса.

Девушки засуетились, шаря в своих сумках в поисках карточек паспортов. Заставить себя, подчинившись приказу, расцепить ладони, оказалось почему-то мучительно сложно, словно это прикосновение было тем последним, что удерживало Ладу твёрдо на ногах и в трезвом рассудке. Руки мелко дрожали, борясь с застёжкой сумки. Несмотря на то, что первоначальная паника ожидания неизбежного конца постепенно утихала, новое смятение успело слишком быстро занять её место. Смятение от мысли, что кто-то всё же выследил их, не то предав, не то успев спасти. Что, как бы то ни было, драгоценный план их провалился, а угроза, нависшая над двумя девчонками-бунтарями, не уменьшилась ни на каплю по сравнению даже с тем паническим ужасом, что горячей волной накрывал девушку только что.

– Лада Шински и Ия Мессель, – тихо обратился после проверки карточек молодой человек с платком на лице ко второму мужчине в серо-желтой форме, возвращая девушкам спустя пару минут их документы и больше не глядя на них, – данные сохранить?

– Да, сохрани для отчёта, – отмахнулся второй, кажется, всё еще едва слушавший его, потом вдруг пристально посмотрел на рядового Курсваги, убирая планшет в поясную сумку, – ты сказал «Мессель»?

Внутри словно что-то похолодело. Изо всех сил стараясь скрыть накатившую волну паники, Лада как можно медленнее, словно бы и вовсе не заинтересованно, перевела взгляд на Ию – та выглядела бледной и как-то очень не по-доброму решительной.

– Дочь отставного Грегора Мессель? – Взглянул на девушку названный рядовым Лоу.

– Да.

– В таком случае я вынужден вас задержать, – с холодным безразличием произнес мужчина, переводя взгляд на Ладу, – вас обеих. Корнель, вызови его сюда.

***

Домой – вернее, в общагу – в тот вечер Пан добрался поздно, почти к самому комендантскому часу, и сразу лёг спать, делая вид, что не замечает вопросительного взгляда Антона, то и дело словно невзначай на нем останавливающегося, пока мальчишка переодевался и готовился ко сну. Уснуть, правда, всё равно не получалось еще несколько часов – разговоры «Бункера» никак не выходили у Пана из головы, тяжёлым камнем давя на грудь. Думать обо всём этом, честно говоря, не хотелось. Да и какой смысл, если всё равно ничего уже не изменишь.

Святая Империя, какой же ты кретин, Пан Вайнке. Мог бы ведь и своей головой додуматься…

А в Академии на следующее утро, как и следовало ожидать, всё было по-прежнему – холодно и напряжённо. Ники болтал более обыкновенного, но никто его словно бы не слышал, привыкнув не обращать внимания на его язвительные попытки вывести хоть кого-нибудь из себя. Колин, напротив, непривычно молчал, целиком и полностью поглощенный собственными мыслями, стреляя время от времени острым взглядом по сторонам, Артур и вовсе словно бы не замечал присутствия троих в одной с ним комнате. Мастер Берген держался еще холоднее и отчуждённее, чем прежде, то и дело находя повод сделать кому-нибудь из первокурсников замечание, Алексис Брант выглядел сосредоточенным и чуть уставшим. И, чем больше Пан смотрел на него – да и не только на него, вообще всех и всё вокруг, – тем больше поражался, каким удивительным бредом стала так внезапно его жизнь. Ведь именно сейчас, подогреваемая такими свежими воспоминаниями о вчерашнем вечере, живом, полном, настоящем, эта мысль нагоняла на него тоску еще большую, чем когда бы то ни было. Стоит ли то, что он получил, что он имеет сейчас, хотя бы десятой части того, что он добровольно, совершенно бездумно отдал уже почти год назад? Даже вспоминая самые яркие и самые счастливые моменты здесь, теперь Пан не был уверен в собственном ответе, и ощущение это тянуло его на дно тяжёлым якорем. Когда же он уже перестанет сомневаться – не в себе, в тех, кто хоть что-то для него значит? Поверит ли когда-нибудь в них до конца?.. От собственных сомнений мальчишке было тошно.