Текст книги "Шишки без ягод"

Автор книги: Анатоль Нат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 46 страниц)

Глава 20 Масляница – Праздник начала весны

Конкурсы и конкурсанты. *

Что зима близится к концу, чувствовалось всеми фибрами души. День стал длиньше, солнышко светило ярче. Днём, в полдень, вообще припекало так, что казалось уже наступила весна…

А в душе поселилось неясное томление…

Поэтому Сидор, забив здоровущий болт на все свои срочные и неотложные дела, отправился в Долину в гости к Димону, тем более что тот давно его зазывал его начать длительный процесс отмечания кануна их появления в этом столь прекрасном мире.

Ну, они процесс и начали… запустили… крепко! Хотя, до самой годовщины было ещё честно говоря ой-ёй-ёй как далеко.

Но! Охота пуще неволи.

Так что Сидор на целую неделю завис у Димона в гостях. И если бы он в конце концов не вспомнил что Маня к солнцевороту просила подготовить ему финансовый отчёт по его тратам, так и ещё бы просидел там целый месяц, развлекаясь стрельбой по мишеням, лазаньем по пещерам с Димоном и игрой с Рыжим лисом в догонялки. Ну…, и ещё всякими разными приятностями…

Нет, что ни говори, а зимняя жизнь в лесу имеет свои прелести, особенно когда баня своя под боком, кладовка полная всякой вкуснятиной, начиная от свиного окорока, седла копчёной оленины и кончая здоровенным буртом обыкновенной картошки. Ну и когда местные вдовушки не забывают, навещают двух нежадных на щедрые подарки холостяков в их одинокой холодной келье. И вообще…

Жизнь загородом, в лесу, на природе… Всяко лучше, чем вечные проблемы, словно лавиной наваливающиеся Сидору на шею всякий раз, стоит ему только появиться в этом… столь полюбившемся ему городе.

Но, сколько от проблем ни скрывайся, ни бегай, а возвращаться домой надо. Так что, устроив напоследок с Димоном бурную отвальную, очередным ясным зимним днём кануна конца зимы, Сидор с тяжёлым, обречённым вздохом двинулся обратно в город.

– Профессор, – Маня с задумчивым видом покачивалась на двух задних ножках расшатанного таким безжалостным обращением кривобокого табурета и, слегка прищурив свои красивые глаза вертела в руках месячный финансовый отчёт профессора, – а не слишком ли у вас большие отходы? – подозрительно смотрела она на старика.

Был конец месяца и она, по ещё с начала зимы заведённой и ставшей уже как бы привычной традиции, обходила товарищей и принимала у них отчёты по расходованию выделенных каждому на месяц общественных денег.

Профессор в её списке стоял первым номером. Поскольку транжира был страшный и если бы его не контролировали, то наверное весьма скоро от их богатства остались бы одни воспоминания. Поэтому Маша за ним… бдила особо…

– Маня, – возмутился профессор, – это же химия. Как можно точно рассчитать потребное количество. Опыты, это же затраты. Сплошные затраты!

– Не кричи! – тихо, но внушительно хлопнула Маня ладошкой по столу.

– И я не про затраты, – почувствовав, что профессор виляет, нажала ещё больше Маня. – Вы мне попробуйте объяснить, как это вы, заливая сто литров самогона на очистку древесным углём, получили на выходе пятьдесят. У вас что, половина впиталась в уголь?

– Да, – честно глядя ей в глаза, подтвердил профессор, – тут ничего не поделаешь, очень плохой продукт нам поставляют. Очень! Приходится много угля тратить и много потом выбрасывать. А он напитывается.

– А бочки, столитровые, вам для чего? – продолжала наседать Маня.

– Оборотная тара, – тут же живо пояснил профессор.

– А двухсот? – подозрительно прищурилась Маша. – Зачем вам двухсотлитровые бочки? А ячмень для чего? Тоннами! Вы же ни хлеб, ни коржики не печёте?

– К-какие такие коржики? – растерялся профессор.

– Ячменные, – пояснила Маня. – Судя по вашему отчёту, у вас тут должна работать хлебопекарня, с объёмом производства на один немаленький городок.

– Или вы столько хлеба едите? – ехидно полюбопытствовала она.

– Так…, – растерялся профессор, вильнув глазами, – это тоже для очистки спирта. Сидор же жаловался, что спирт больно вонюч, вот его мы хлебом и чистим.

– С каких это пор, ячмень, хлебом стал, – насмешливо поинтересовалась Маня. – Ну всё, дед, хватит вилять, – сердито хлопнула она ладонью по столу. – Попался, так имей совесть признаться. Чем это вы тут заняты? Можно подумать, что я ничего не вижу. И пары месяцев не прошло как у вас появился этот лаборант, – насмешливо глянула она на забившегося в угол паренька, – а вы с Димоном, как с ума посходили. Расходы ваши, – Маня потрясла отчётом профессора, как обвинительным приговором, – возросли втрое. Думали, что если часть трат вы запишите на Димона, то я ничего не замечу? Шушукаетесь о чём-то постоянно. Люди какие-то непонятные стали появляться. Бочки эти, пресловутые.

– Я всё-ё-ё вижу, – сурово нахмурила точёные бровки Маня.

– Ну! – грозно посмотрела она на профессора. – Будете вилять или будете признаваться? Или мне пожаловаться Сидору на растраты.

– Шантажистка, – тяжело вздохнул профессор. – Так я и знал, что от тебя ничего не укроется.

– Вот, вот, – оживилась Маня, – уже теплее. Я чу-у-увствовала, что вы что-то затеяли и ото всех скрываете. Но от меня вам не скрыться.

– Но учти, – погрозил ей пальцем профессор, – хоть слово Сидору с Корнеем скажешь, никаким кофеем не отделаешься.

– Профессор, – замурлыкала довольная мелкой победой Маня, – ну вы же меня знаете. Я, когда надо, молчу как рыба об лёд.

– На льду, ты хотела сказать, – рассеяно поправил её профессор.

– Профессор, – зашипела от нетерпения Маня, – не вынуждайте меня прибегать к шантажу.

– Ладно, ладно, – благодушно махнул тот рукой, – раз застукала, то слушай.

И профессор поведал Мане, что уже ровно как два месяца, действительно со дня появления у них парнишки, они все трое, включая и Димона, заняты производством ликероводочной продукции. Всяких разных водок, настоек, наливок и прочего всякого разного.

Начал то это дело он, причём уже давно, ещё с осени, как только они перебрались в пещеры в Райской долине, а продолжил уже здесь, в городе, куда вынуждено перебрался, когда пришлось Маше заниматься там новобранцами. Рецепты разработал, способы очистки, технологии выверил, да не было у него помощника, что помог бы развернуть всё это в промышленных масштабах. Тогда же и Димона себе в помощь тайно завербовал. И в последний месяц, Димон то и помог развернуть эту программу. Ну, а паренёк осуществлял все практические мероприятия по обеспечению этого процесса материалами.

– Очень деловой молодой человек, – довольно покачал головой профессор. – Очень!

– Мы одни с Димоном без него просто бы не управились. Одного только древесного угля добыл, чуть ли не тонну, не считая всего остального.

– Но главное, – многозначительно поднял палец вверх профессор, – мы сварили пиво, – торжественным шёпотом продекламировал он. – И какое! Чудо! И не одно, а несколько сортов. Светлое, тёмное и бархатное.

– Пиво? – Маня с большим сомнением посмотрела на настороженно зыркающего из угла парнишку. – Он? – с ещё большим сомнением ткнула она в его сторону пальчиком.

– Он, он, – покивал головой профессор с довольным видом. – Он действительно пивовар. И не простой, а от Бога. Ты такого чудного напитка даже у себя дома в Москве, в самом дорогущем ресторане не пивала. Поэтому мы сейчас заняты подготовкой к конкурсу.

– К какому такому конкурсу, – недоумённо подняла брови Маня. – Вы что, решили устроить у нас конкурс? Зачем?

– Не мы, – досадливо поморщился профессор. – Город устраивает ежегодный конкурс в честь окончания зимы, к началу Масляницы. Как раз через неделю, в двадцатых числах марта. Ты что, забыла? Через неделю праздник.

– Да я как-то и не связывала начало Масляницы с каким-либо конкурсом, – растеряно пожала плечами Маня. – В прошлый год, я праздник этот не застала, так что как и когда он проходит, я понятия не имею.

– Так вот, – с важным видом начал профессор, – это Широкая Масляница. Все празднуют и гуляют целую неделю. А кому не хватает, так и две, – усмехнулся профессор.

– Чучела сжигают, крепостя штурмуют, колёса огненные катают и всё такое прочее. В общем – весело. Но нам это не интересно. Главное другое. Все поздравляют друг друга и угощают, кто, чем может. Конкурсы устраивают, смотрят, у кого, что самое лучшее. Выкатывают бочки с вином, пивом, бутылки с самогонкой. Выставляют закуски, угощения разные, всё, кто что может и кто на что горазд. Вот и мы к этому празднику сварили несколько сортов пива. На выбор, – гордо уточнил профессор. – Пиво ещё свежее, не настоявшееся толком, но уже хорошее. Намного лучше всего того дерьма, что тут продают. Вот мы его на конкурс и выставим. Все три сорта.

– А ещё, вот, – гордо заявил профессор, вытаскивая из-под кровати запылённые бутылки и выставляя их на стол. – Настойки. Кедровая, клюковка, рябиновая, брусничная и моя любимая, – перечислил он, нежно протирая какой-то грязной тряпочкой запылённые бока литровых бутылок, – черноплодовая. Ах, да, – схватился он, – ещё вот, – сказал он, опять залезая под свою кровать, – ещё хреновуха.

– А ещё водка, – встрял паренёк, выставляя в свою очередь на стол очередную бутылку, уже с прозрачной жидкостью. – Вот, – гордо заявил он, – ни у кого такой очистки нет. Как слеза. И голова не болит, – с важным видом покивал он головой.

– Целых пять сортов, – продолжал он, не замечая грозно насупившую брови Машу. – Мягкая, – начал он загибать пальцы, – жёсткая, анисовая-а-а, – заорал он, когда Маня схватила его за ухо.

– Что-то ты рано, малец, к спиртному пристрастился, – ласково проговорила Маня, выдёргивая из валявшегося рядом веника толстую хворостину и не отпуская ухо брыкающегося пацана. – Коль не понимаешь русского языка, когда говорят, что в столь юном возрасте нельзя пить вино, так будем учить.

– Это не я, – завизжал парень, увидав неизбежное наказание. – Это Димон. Это у него голова не болит.

– Это правда? – грозно спросила Маня смеющегося профессора, не выпуская многострадальное ухо пацана.

– Правда, правда, – покивал головой довольный профессор, – дегустатор у нас Димон. Но наказать этого проказника надо. А то совсем от рук отбился. Как пиво сварили, так и ходит гоголем, ничего делать не желает. Сидора вечно нет, Димон в долине пропадает, а меня он совсем слушаться перестал. Так что, ты, Маня, не останавливайся, не останавливайся. Зло должно быть наказано.

– Кто тут верещит, как будто его режут, – раздался от входной двери голос Сидора. – А, – усмехнулся он, – нашего лаборанта наконец-то сечь собрались. Это хорошо. А то у меня всё руки не доходят, а профессор жалуется. Ты не останавливайся Маня, не останавливайся. Совсем обнаглел, паршивец, старших не слушает.

– Ну что – спросил он зарёванного паренька, – будешь ещё не слушаться профессора? Или ещё мне добавить? М-да, – усмехнулся он, вслед юркнувшему в другую комнату пареньку, – по-моему, криков было больше, чем следовало. Как слезу проливает. Как проливает! – с восхищённым видом покачал он головой. – Любо дорого посмотреть. Артист!

– Ты, Маня, не расстраивайся так, – подбодрил он расстроенную поркой Маню так и вертящую в руках прут, использованный по назначению всего только один раз. – Это он слезу луком вышибает, а ты по нему, по-моему, так ни разу и не попала, так здорово он вертелся. Мне от двери это хорошо было видно.

– А, вот и она, – довольно проговорил он, подымая закатившуюся под стол небольшую очищенную луковицу. – Что я говорил. Артист. Видать пороли часто.

– А что это тут бутылки делают? – удивлённо спросил он, неожиданно заметив стоящие под столом запылённые сосуды. – У нас что, праздник сегодня какой-то?

– Видите ли, батенька, – тяжело вздохнул профессор, понявший, что его тайна разваливается прямо на глазах, – это на конкурс.

– На Масляницу, что ли? – удивлённо посмотрел на него Сидор. – Здорово, – обрадовался он. – А я всё жалел, что нам выставить нечего. У всех водок, да настоек всяких полно, все в разных конкурсах участвуют, а мы нет. Так обидно было.

– Жалко, что пива у нас нет, – с сожалением отставил он в сторону бутылку, что вертел в руках. – По пиву, главные призы назначаются. Можно целую сотню золотых выиграть. Ерунда, конечно, но зато какой почёт. Целый год потом можно всех шпынять и говорить что мы победители.

– Ну почему же нет, – довольным голосом проговорила Маня. – Профессор вон говорит, что есть. Целых три сорта. Как раз таких и столько, сколько на конкурс надо.

– Господи, – поразился Сидор, – да когда ж вы успели. И настойки, и пиво?

– А ещё и водка, – гордо заявил профессор, – пять сортов. И вино. То самое, из шишко-ягоды. А ещё есть спирт из неё. Чудо, что за штука. Димон, как попробовал, так охал и ахал целый день, всё просил добавки. А нету добавки, – развёл руками улыбающийся профессор. – Всё в бочки закатали. Я решил, что мы из него коньяк делать будем. Это всяко лучше, чем простая самогонка, пусть даже из шишко-ягоды.

– Бочки? – удивлённо посмотрел на него Сидор. – Какие бочки? Вы что, профессор, промышленное производство тут открыли?

– Не тут, – сердито отмахнулся от него профессор, – в долине. Тут мы только водку гнали. Точнее, самогонку и очищали закупленное, – уточнил профессор.

– То-то, я всё не мог понять, – усмехнулся Сидор. – Пахнет, что дома, что у Димона в Долине – ну точно самогонкой, а начнёшь искать, так нет ничего.

– Мне уж начало казаться что у меня крышу снесло. А оно вона что, – понимающе посмотрел он на смущённого профессора.

– Ну и где же оно всё?

– Так в долину же и отправили, – махнул рукой профессор. – Тут уже места не хватило. Туда и отправили, вместе с Димоном.

– Что значит, места не хватило, – заинтересованно посмотрела на него Маня. – Вы что, действительно целое производство открыли? Сколько же у вас той водки? – удивлённо спросила она, утвердительно кивнувшего профессора.

– Каждого сорта по десятку винных бочек наберётся, – убитым голосом проговорил профессор. Это если в литрах, то по полторы тысячи будет.

– Сколько?! – потрясённо и в один голос, шёпотом спросили Сидор с Маней. – Каждого сорта?!

– Ну, Димон! – потрясённо замотал головой Сидор. – Ну, хитрован!

– Разорили, – хватаясь за сердце, медленно опустилась на стул стоявшая у стола Маня. – Так вот куда деньги ушли, – воскликнула она, зверея на глазах. – На водку? Пьянь!

– Маня, Маня, успокойся, – заполошенно забегали все вокруг неё. – Тебе нельзя волноваться. Тебе рожать скоро. А ты так переживаешь.

– Убью гада! – Маня зверем смотрела на старенького профессора.

– Плюнь, – убеждал её Сидор, недобро взглянув на профессора, – какие наши годы. Ну пропали деньги, так и ладно. Ещё заработаем.

– А профессор у нас вообще, – мрачно повысил он голос, недобро на того глядя, – одна затратная статья. Самая большая. Да ещё помошничка я ему подобрал, видать не в добрый час, такого же, растратчика. Это же надо, – покрутил он головой, – пять сортов водки, по полторы тысячи литров каждый. Это же более семи тысяч литров водки! Куда столько? – не выдержав, рявкнул он. – На конкурс? Или сами пить будете?

– Может, продадим? – растерянно смотря на него, спросил профессор. – Ну, виноват, увлёкся. Так ведь хороший же продукт вышел, даже самому понравился.

– Вы это что, профессор, – ошарашено посмотрела на него Маня, от удивления даже забывшая про своё расстройство. – Пить начали?!

– Да нет, – совершенно смутился профессор. – Это всё Дима рассказывал. Пил, да нахваливал. И голова, говорил, по утрам не болит, не зависимо от количества выпитого, и вкусная. Не то, что местная самогонка.

– Значит, – покивал головой задумчиво Сидор, – хорошо очистили, раз голова не болит. А Димону верить можно. Он в этом деле специалист первейший будет.

– Так вот значит что мы с ним пили, – тихо пробормотал он себе под нос. – А я всё удивлялся что никак не кончается… Ну, шельма, партизан!

– Ну что ж теперь, профессор, – развёл он руками. – Раз Димон говорит, что хорошая, значит хорошая. Единственно, куда нам её столько? Лет на двести, наверное, хватит, – грустно заключил он. – Только жаль, что выдохнется за это время.

– Чем хоть чистили то? – поинтересовался он, тяжело вздохнув.

– Да всем подряд, – бодро заявил профессор. – И молоком, и углём, и марганцовки я для такого случая из нашей аптечки выделил.

– Ну и ну, – осуждающе покачала головой Маня. – Её же везли вам, чуть ли не из-за моря, Бог знает откуда, а вы её на водку потратили. Э, – махнула она на профессора рукой, – одно слово – химик.

– М-да, – задумчиво протянул Сидор, недобро на него взглянув, – поразвлеклись вы, однако здорово. В скольких хоть конкурсах участвовать будем?

– В пивном, – начал с воодушевлением перечислять профессор, загибая пальцы. Вид его в этот момент был удивительно довольный, словно он уже победил в конкурсе и получил все положенные призы, – в водочном, в наливках с настойками и в винном, – закончил он, потряся перед собственным носом сжатым кулаком. – Практически во всех. Ну, если конечно не считать всякие кулинарные, – кивнул он Мане.

Вдруг ставшие о-очень задумчивые в этот момент её глаза, яснее ясного указали старому интригану что его пробный шар первым же ударом закатился в лузу. С её стороны он больше мог не ожидать препятствий. Мозги Маши начиная с этого момента работали уже в нужную ему сторону. Победа во всех конкурсах теперь были для неё всё!

– А пиво, это чья работа, – ничего не замечая, лениво поинтересовался Сидор. После длительного загула, а честнее сказать запоя с Димоном, мозги его ещё не включились. Поэтому он до сих пор пребывал в расслабленно-ленивом состоянии и в этот момент практически был согласен на что угодно. В общем, профессору со всех сторон повезло. – Неужто нашего лаборанта?

– Его, – довольно кивнул головой профессор. – Ну, я, конечно, помог немного. Опыты всякие провёл по выявлению лучшего солода и всякое такое прочее, но в основном это он. Это полностью его заслуга.

Развернувшись в сторону внутренней двери, ведущей вглубь жилого комплекса, Сидор с усмешкой заметил торчащее из-за двери багрово-красное ухо.

– Эй, длинное ухо, – насмешливо окликнул Сидор паренька, осторожно выглядывающего из полуоткрытой двери, – а ну живо явился пред наши очи.

– Значит, ты действительно пивовар, – заключил он, с интересом рассматривая тут же нарисовавшегося перед ними паренька. – Лёд приложи, меньше болеть будет, – насмешливо посоветовал он тому.

– Значит, не врал, когда говорил что пивовар?

– Не врал, – шмыгая носом, подтвердил паренёк. – Я вообще не вру.

– Ну смотри, тогда, – усмехнулся Сидор, подмигивая товарищам, – если займёшь первое место, то быть тебе пивоваром. Завод тебе построим, и ты там будешь самый главный. Все остальные под тобой ходить будут. Ну а не займёшь, – грозно потряс он кулаком перед носом парня, – быть тебе вечным лаборантом. Без имени, – неожиданно ляпнул он сам не зная чего.

– Экий ты грозный, – усмехнулся профессор, глядя вслед ушмыгнувшему на улицу пареньку.

– А то, – улыбнулся Сидор. – Его ещё учить и учить. Ему же всего двенадцать лет. Если не врёт, конечно, – задумчиво пробормотал он.

– Ну а вы-то сами, профессор, что думаете, насчёт конкурса? Потянем?

– А что тут думать, – самодовольно усмехнулся профессор. Всё складывалось просто прекрасно и поэтому он мог мысленно заранее потирать руки. – Мы их сделаем! Мы их всех за пояс заткнём! Местное производство вина и водки, вы сами на своей шкуре, точнее своим нутром испытали. Большей дряни поискать ещё надо. А я, конечно не Менделеев, но и химик не из последних буду. Так что, первые места, нам обеспечены.

– Да. И готовьтесь строить пивной завод. По отзывам всё того же нашего Димона, такого пива здесь ещё не видали.

– Хорошо бы, – довольно протянулся Сидор. – Слава нам не помешает. А то всё пни, да мусор, мусор, да пни. Надоело быть мусорщиком. Хочу быть первым во всём, чтобы все завидовали, что ни у кого чего-нибудь такого нет, как у нас.

Оптимистическая… по книге товарища Фадеева – 'Разгром'.*

Через две недели, по окончании праздников, таким же тёмным зимним вечером в той же землянке, за тем же самым столом, сидела всё та же компания, дополненная остальными членами их небольшого коллектива и небольшой кучей друзей, пришедших разделить с ними горечь провала. В воздухе витал дух разгрома и поражения. Все мрачно молчали. Один только неугомонный Сидор, бормоча что-то злобное себе под нос, словно маятник носился из угла в угол, постоянно натыкаясь на ноги угрюмых товарищей.

– Да не расстраивайся ты так, – пытался подбодрить Сидора, присутствовавший здесь же атаман ушкуйников.

Пашка последнее время как-то незаметно прибился к их компании, несмотря на все между ними совсем недавно недружественные пертурбации. И если кто в городе поначалу и удивлялся столь странному его поведению, то со временем, похоже привыкли и уже перестали обращать внимание.

Тем более что и сам Пашка был землянином, а те, как правило, старались держаться всё же вместе, по возможности поддерживая друг друга. Так что в его поведении, по нормам местной морали не было ничего странного, несмотря даже на то что в городе довольно хорошо уже было известно о негативной роли компании Сидора в истории с Пашиным серебром. Что и как там между ними произошло, никто толком не знал, но вот то, что у атамана были какие-то серьёзные проблемы из-за его слишком близкого знакомства с этой мало кому знакомой компанией, уже всем в городе было хорошо известно.

Но, Паша не проявлял открытой агрессии по отношению к компании, а значит и проблемы между ними никого не касались.

Среди остальных членов компании, не считая профессора с Сидором, личность Паши тоже не вызывала ни малейшего отторжения. Тем более, что и сам Паша был землянин, к тому же, как недавно стало известно, москвич. Так что между ними были ещё и общие темы разговоров, и невольно присутствовал и одинаковый взгляд не только на жизнь, но и на многие другие жизненные проблемы.

Да и сам Пашка, видать, устал от местного сверх аграрно-милитаризированного местного общества, душой похоже отдыхая в их довольно скромной, мирной компании.

Про договорённость же Сидора с профессором и с атаманом по совместной разработке серебряной шахты, до поры до времени знала вообще только эта троица, так что на то что Паша последние дни часто появлялся на людях в их обществе, давно уже все перестали обращать внимание.

Ну а на то что при таком их обоюдном поведении летит к чертям вся легенда о раздрае между ними, обе стороны просто плюнули, справедливо решив что время покажет.

Что время покажет пока было непонятно, но таиться ото всех им всем было совершенно не по нутру. Да и вся троица интриганов справедливо решила что если надо что спрятать, то легче всего это сделать на виду у всех.

Именно поэтому сейчас Паша сидел в землянке, в компании со всеми, и старательно утешал расстроенного сверх меры Сидора:

– Подумаешь, сняли с конкурса. На следующий год снова выставитесь. Теперь уже со своим производством.

– Паша, – резко склонившись над ним словно коршун над добычей и стараясь не наорать на ни в чём не повинного атамана, Сидор вдруг тихо поинтересовался, – ты мне как друг скажи. Что, они на самом деле считают, что мы нарушили все правила? Что? Все до единого?!

– Какие?!

– Не было до сих пор никаких таких правил. Не было!

– Что это вообще значит, не ваш виноматериал? Что за бред!

– Да пойми же ты, – попытался ещё раз успокоить его атаман. – Вы влезли не туда куда надо. Все призы давно поделены и уже неважно, что у вас пиво, или водка лучше. Главное связи и подкуп жюри. Тут соревнуются кошельки, а не пиво. Вот они и придрались, что самогонку не сами гнали, а купили на стороне. Что ягоды всякие не сами собирали, а купили на рынке. Что пиво ещё молодое, не настоявшееся.

– Ну, бред это, всем понятно. Они просто растерялись от неожиданности не ожидая увидеть вас на конкурсах.

– Вот и растерялись. А растерявшись, естественным образом среагировали. То есть не нашли ничего лучшего как выкинуть вас из конкурентной борьбы за приз.

– Это же и козе понятно! Так что же ты так расстраиваешься. К качеству вашего продукта это всё не имеет ни малейшего отношения.

– Или тебе что, так важен первый приз в сто золотых?

– Ну да, – мрачно заметил профессор, угрюмо покосившись на него. – И приз этот, поощрительный, на наше вино, больше похож на откровенный подкуп и на попытку выкинуть нас из конкурса, чем на настоящий приз. – Чтоб не выступали и успокоились.

– Не похож, а так и есть, – мрачно заметил Димон. – Если откинуть все словеса, что они нам напели, то что в сухом остатке? Первое место и премию, отдали такому дерьму, что в рот без страха отравиться взять невозможно. А нам что? Поощрительная грамота? И словесная похвала? Мол, так держать дорогие товарищи? И это называется конкурс? В гробу я их видел с такими конкурсами.

– Зато всё, что мы выставили, подчистую выхлестали, – печально улыбнулась Маня. – Сами же члены жюри. Не то, что у других.

– Спасибо, – криво улыбнулся Сидор, – утешили, товарищи вы мои дорогие. Что делать то будем, господа клановщики? Так и утрёмся? Или скандал учиним?

– Не надо скандала. Ничего им не решишь, – решительно отмёл его предложение Корней. – Но и в конкурсах этих мы больше участвовать не будем. Бойкот объявим этой сволочи. Ишь чего удумали. Водка им не такая. Как на конкурсе, так плохая, а как потом, так продай, сколько можешь.

– Как, как? – зло прищурился Сидор. – Это что? Никак у нас на этот продукт и заказчики нежданно появились?

– Появились, – согласно кивнул Корней. – Ни к тебе, ни к профессору не подошли. Побоялись! Слишком уж злобные лица у вас обоих были после объявления результатов голосования. А ко мне ничего, хватило наглости подкатиться с такими просьбами.

– И сколько же они хотят? – закипая от злобы, но, стараясь сдерживаться, тихо поинтересовался Сидор.

– Возьмут всё, что дашь, – твёрдо заявил Корней, – и за ценой не постоят. Готовы платить чуть ли не вдвое против местных цен.

– Соглашайся, – злобно улыбнувшись, сказал Сидор. – Только цену назначишь не вдвое, а в десять раз выше здешней цены. Пусть эта сволочь платит, а не нравится, так пошли их нах…., – грязно выругался он.

– А ты чего стал вдруг такой расстроенный? – всё ещё переживая поражение, в горячке накинулся он на атамана ушкуйников.

– Да думал прикупить для ребят вашей водочки пару бочонков, да и пивка заодно, – расстроено проговорил атаман. – Да против таких цен, никакой моей казны не хватит. Это же одно сплошное разорение.

– Не волнуйся, – мрачно усмехнулся Сидор. – С тобой рассчитаемся по блату. Возьмёшь столько, сколько вам надо. За так. За то, что ты тут с нами сидишь, а не с этой гнилой сволочью победу празднуешь.

– Так может, мы её и продадим? Летом, где-нибудь в баронствах или западных княжествах? – сразу же оживился атаман. – Там и цены на подобный продукт не чета местным. Раз в несколько выше. Выше даже той, что ты назначил для членов жюри.

– О, как? – от нешуточного удивления лицо Сидора неожиданно как-то вытянулось. – Ты это что, серьёзно? Там действительно такие цены?

– Ну, блин, шутить я буду, – недовольно проворчал атаман. – Такой случай хорошо заработать.

– Ты что думал, что здесь цены такие низкие на это пиво потому, что здесь медвежий угол? – усмехнулся атаман. – Нет, мой дорогой! Цены низкие потому, что пиво дерьмо. А хороший продукт везде в цене.

– Ну тогда и думать нечего, – облегчённо рассмеялся Сидор. – Местным кукиш и всё на вывоз.

– Ну, это ты разбежался, – возмутился Димон. – Не все же такие, как члены жюри. Мало кому понравилось то, что они так присудили. Ты сам слышал, как народ возмущался. Они-то чем виноваты? Я категорически против подобного решения. Люди нас не поймут.

– Я тоже так считаю, – недовольно глядя на Сидора, поддержал Димона профессор. – Да и остальные, я думаю, нас с ним поддержат. Нельзя на всех сваливать вину за пару подлецов.

– Хорошо, хорошо, – поднял руки вверх Сидор. – Признаю, был не прав. Уж слишком меня вся эта грязная история возмутила. Но и подлецов, согласись, там явно не одна пара.

– Не одна, – резко ответила ему Маня, – и даже не две и не три. Но никто из нас на остальных зло своё срывать, не намерен. Поэтому сделаем по-другому. Этим козлам из жюри ничего продавать не будем вообще. Ни за двойную, ни за десятикратную стоимость. А вот всем остальным, особенно тем, кто нас поддерживал и переживал вместе с нами, – ткнула она пальчиком в довольное лицо Пашки, – обеспечим широкую продажу в потребных им количествах и по умеренным ценам.

– А…, – забеспокоился вдруг атаман, – У меня же только долговые расписки от Совета Старого Ключа за сданное серебро, а денег фактически нет.

– А с тобой, как Сидор сказал, – успокоила его Маня. – Мы своих в беде не бросаем.

– Ну, чего задумался, – накинулась она снова на Сидора. – Или опять что не так?

– Всё так, – рассеяно отмахнулся Сидор. – Я вот думаю, как бы их ещё наказать, да ничего толкового пока в голову не приходит.

– Не волнуйся, – мрачно усмехнулся Корней. – Они ещё не раз пожалеют, что так поступили. Особенно когда слава о нашей водке разойдётся ещё больше. Вот тогда только они поймут, что можно, а что нельзя делать, и как надо судить конкурсы.

– А мы ещё что-нибудь из водок или настоек придумаем, – Сидор хлопнул ладонью по столу. – И на конкурс, принципиально не пойдём. Не тот, мол, уровень.

– Да мы можем и свой организовать, – флегматично заявил профессор. – И приз назначить намного выше, чем их. Такой, чтобы действительно было за что соревноваться, а не эта их жалкая сотня золотых монет, что тут же по кабакам и расходится. Для того чтобы дело, какое начать, так сотни золотых монет мало. А для того, чтобы пропить, так в самый раз.

– Вот так они их обратно и возвращают, – усмехнулся Димон. – Сами дали, сами потом их обратно и получили. Да сядь ты, – раздражённо прикрикнул он на так и снующего из угла в угол Сидора.

– Если приз назначить, – Сидор, не обращая внимания на окрик Димона, продолжал раздражённо бегать по землянке, – то, сколько это может быть? Тысяча золотых? Две? Или десять? Или два приза? Один за идею, а второй за качество продукта? А что? Почему бы нам идеи не поддержать? Те, которые нам выгодны, конечно.

– Ты, кажется, забыл, – охладила его пыл Маня, – что мы только этим и занимаемся. То же ваше стекольное производство, это и есть практическая поддержка чужой идеи. Правда, это так не представлено, как поддержка именно идей, – задумчиво протянула она. – Может это и мысль. Но ведь и город выделяет ссуду на поддержку производства, причём беспроцентную.

– Да бросьте вы ерундой заниматься, – вернул её на землю Корней. – Можно подумать, что у нас денег полны карманы, и мы не знаем, куда их девать. Десять тысяч за идею, – покрутил он головой. – Да на эти деньги можно профессору резных шкатулок заказать на его иван-чай. Как он говорит на Эк-Экск, – замялся он, – Эксклюзивный продукт, – по слогам выговорил он. – Язык сломаешь на ваших шкатулках.