Текст книги "Вернуть мужа. Стратегия и Тактика (СИ)"

Автор книги: Жанна Володина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 38 страниц)

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – вздыхает Лерка.

– Мы провоцируем или естественным путем? – по-деловому спрашивает Сашка, потягивая мартини.

– Ускоряемся! – командую я, посмотрев на огромные электронные часы над барной стойкой.

Звучит одна из моих любимых песен. Мы втроем выходим на танцпол и начинаем танцевать. От души. Красиво и призывно.

Не бойся – над нами звезда. Не бойся –

Уже никогда не спросит, зачем ты приехал сюда.

Не бойся, и стой на своём! Мы вместе всё переживём.

Построим корабль и в лето сбежим!

Вокруг нас постепенно собираются танцующие.

На самом деле всё просто:

Рассветы, закаты, подростки;

Машины, зажжённые фары;

На заднем сидении влюблённые пары.

И море взрывается синим,

А ты – нежный и сильный!

Дождь лил и внезапно прошёл.

Всё будет хорошо!

Под припев ко мне подходит, опережая двух других, молодой человек, тот самый блондин в черной рубашке и приглашающе протягивает руку. Сашка и Лерка уже танцуют в парах.

Найди свою гавань!

Найди свою гавань!

Найди свою гавань -

И всё будет хорошо!

– Вы прекрасны! – говорит блондин, крепко взяв меня за талию. Легкий запах табака и виски щекочет ноздри.

– Спасибо! – шепчу я и улыбаюсь.

Нормально, когда нелегко. Прорвёмся, -

И к чёрту покой. Рискуем, и значит – живём.

Не бойся, над нами звезда всё ближе.

Я знаю, когда построим корабль и в лето сбежим.

Минут через сорок мы с девчонками подводим первые итоги.

– Почти весь зал наш! – устало констатирует Сашка, только что самозабвенно танцевавшая с тремя партнерами рокенрол, большими глотками заглатывая апельсиновый сок.

Наш стол заставлен бутылками дорогого шампанского «в подарок вон от того столика», украшен огромной фруктовой тарелкой «вон от того молодого человека за барной стойкой».

– Я все равно не догоняю, как это поможет нам выманить Игоря и Максима, – спрашивает Лерка, получившая три предложения руки и сердца и парочку не очень приличных.

– Нам поможет одержимый, – раскрываю я один из секретов.

– Одержимый? – переспрашивает Лерка.

– А! – вспоминает Сашка. – Тот милый официант, который помог тебе сбежать в прошлый раз.

– Он. Вон стоит и не дышит, – я показываю глазами на одуревшего от Леркиной красоты юношу, стоящего за одной из колонн, и поднимаю руку в пригласительном жесте.

– Слушаю вас! – склоняется официант в низком поклоне, словно крепостной перед помещиком.

– Макар! – звонко читаю я его имя с бейджа. – Вы нас помните?

– Конечно! – с придыханием говорит Макар. – Вы друзья Игоря Владимировича!

– Нет! – капризно отвечаю я. – Мы лучшие друзья Игоря Владимировича!

– Понял! – говорит Макар исключительно Лерке, хотя с ним разговариваю я.

– Вы побеспокоитесь, чтобы мы хорошо отдохнули? – интересуюсь я, отвлекая официанта от созерцания красоты.

– Я? Да! – Макар вытягивается, как солдат в строю перед офицером.

– Очень отвлекает излишнее внимание, – жалуется Сашка.

– Мы пришли отдохнуть, потанцевать, нас мужчины... – Лерка, включаясь в словесную игру, слегка наклоняется к Макару, и он бледнеет почти до обморока, – нас мужчины утомляют.

– Назойливость, предложения всякие, – подхватываю я. – Вы уж нас, Макар, поохраняйте, пожалуйста.

– Я? – Макар бледнеет еще больше. – Да!

– Ну вот, чуть-чуть осталось, – вздыхаю я, когда Макар отползает от нашего стола, пятясь назад спиной, немного испугавшись того, что мы натворили согласно моему гениальному плану.

Начинает звучать простенькая и глупенькая песня, идеально подходящая нам по сценарию соблазнения.

Ну, где же вы мужчины моей мечты?

Широкие где спины, что спрятать должны?

Как хочется укрыться за каменной спиной

И в нежности забыться, ну где ты, мой герой?

И тут появляется он.

Подумала только буквально.

И вроде совсем не Делон,

Но пахнет мужчиной реально.

Блондин, оказавшийся Данилом, танцует рядом со мной, то и дело задевая меня то рукой, то плечом.

Мужчина, такой вы брутальный!

Машина, совсем нереальный!

Квартира, я вас боюсь!

Мужчина, а можно, я вам приснюсь?

А можно, я вам приснюсь?

Лерка останавливается резко и неожиданно и чертыхается.

– Всё, Варька! Полетел твой сценарий!

На краю танцпола стоит Сергей-Филипп, расстреливающий взглядом всех и каждого. Широченные плечи обтягивает коричневая рубашка, делающая его карие глаза темными, как глубокая ночь.

Нас ветром сдувает с танцпола за столик, ломящийся от алкогольных, фруктовых и сырных подарков.

– По-почему по-полетел? – заикаюсь я от страха и нервного перевозбуждения. – Он же по твою душу, не по нашу.

– А что? – радуется неадекватная Сашка. – Охрана получше Макара.

– Нам не надо лучше, нам надо материлизовать моего ревнивого, но скрытного мужа, чтобы я взяла его в заложники, – кратко пересказываю я суть своего плана.

– Смотри, Быстрова, моя смерть на твоей совести, – боромочет Лерка, судорожно делая большой глоток коктейля. – Я тебе ничего плохого не сделала.

– Ты сиди, ты устала, – уговаривает ее Сашка. – А мы с Варькой в бой! Вон Макар вокруг секьюрити вертится, скоро Игорю Владимировичу доложат.

– Нет уж! – отважно спорит Лерка. – Надоел! Что мне теперь, в паранже ходить, как Сашка пророчит?

И мы снова идем танцевать. Возле меня материализуется не Максим, а Данил.

– Варенька! Какие планы на сегодняшний вечер?

– Ночь уже, – отвечаю я, удерживая соблазнительную улыбку.

– Намек понял! – берет меня за руку Данил.

Мягко высвобождаю и строго отвечаю:

– Не поняли. Никаких намеков!

– Разрешите пригласить вас за наш столик! – Данил слегка теряется от моей строгости и серьезности, но быстро приходит в себя.

Два его приятеля устраивают легкую, вроде шутливую потасовку возле Лерки за право танцевать поближе к ней. Этого оказывается достаточно, чтобы Сергей-Филипп легко, несмотря на внушительные размеры, возник рядом и отодвинул обоих.

Размеры Сергея-Филиппа на пугают подвыпивших мужчин, а наоборот, раззадоривают. Сразу пять-шесть секьюрити рассекают танцпол на части. Макар в сопровождении трех охранников клуба в оранжевых футболках и черных джинсах провожает нас до стола.

– Извините, дамы, сейчас мы примем меры, – появляется возле нашего столика строгая девушка в черно-белой униформе с ярко-красными губами. – Я дежурный администратор. Софья. Если будут проблемы, сразу обращайтесь ко мне.

– Игнатова?! – вопит слегка подвыпившая Сашка. – Ты?!

Точно. Это Сонечка Игнатова. Вот это номер!

– Добрый вечер, Александра, Валерия, Варвара, – выражение строгого лица Сонечки, совсем не изменившейся за эти годы, остается невозмутимым, и голос звучит так монотонно, словно она по алфавиту читает наши имена в справочнике.

– Ты здесь работаешь?! – не унимается Сашка.

– По-моему, это очевидно, – Сонечка позволяет себе слегка поморщиться, но тут же справляется со своими эмоциями.

– Прикольно! – выносит вердикт Сашка. – Присядешь с нами?

– Нет. Спасибо. Я на работе, – дежурно улыбась, отвечает Сонечка, ненавидя нас взглядом, искренне и глубоко. – Есть ли у вас какие-то особые пожелания?

– Есть! – важно провозглашает Сашка, подняв тост. – Мы хотим заказать песню.

– Пожалуйста, Макар! Прими заказ на песню, – Соня подзывает официанта, маячком прыгающего неподалеку, и тоном, четко определяющим нашу низкую социальную принадлежность, слегка иронично добавляет. –  Развлекайтесь, ... дамы!

– И тебе счастья и удачи! – фыркает Сашка. – С ума сойти, Игнатова! Администратор у Игоря в клубе!

– У нас не мальчики, а сплошные тайники! – поражается Лерка. – Никогда бы не подумала.

– Я тоже, – смеется Сашка и дразнит меня. – По справедливости, она должна секретаршей у Макса работать.

– Может, и работает, – подначивает Лерка. – Во вторую смену.

– Издеваетесь? – вздыхаю я, с опаской глядя на танцующих возле нашего столика и призывно зовущих нас завлекающими взглядами мужчин.

– Пытаемся пошутить, – успокаивает Сашка.

Когда звучит заказанная Сашкой песня Земфиры в исполнении Гурченко, тройка молодых мужчин устраивает небольшую потасовку за право пригласить нас на танец.

Пожалуйста, не умирай,

Или мне придётся тоже.

Ты, конечно, сразу в рай,

А я, не думаю, что тоже.

Хочешь сладких апельсинов?

Хочешь слух рассказов длинных?

Хочешь я взорву все звёзды,

Что мешают спать.

Сергей-Филипп перекрывает доступ к столу. Смелая Сашка даже не успевает прочитать ему нотацию и прорваться на танцпол. Сильные руки Игоря, появившегося за спиной орангутанга, не очень-то вежливо выдергивают из-за стола сначала Лерку, отдавая ее Сергею. Потом меня.

– Веселитесь? Опять девичник? – спрашивает Игорь, прижав меня к себе.

– Игорёк! – придуриваюсь я, обняв его за шею. – Потанцуем?

– Не сегодня, красавица, – неизменно усмехаясь, отвечает Игорь, мягко переставляя меня в сторону, прямо в руки... Максима.

Пожалуйста, только живи,

Ты же видишь – я живу тобою.

Моей огромной любви

Хватит нам двоим с головою.

– Я с тобой с ума сойду и поседею раньше времени, – говорит Максим, обняв меня и прижавшись к моим губам в сильном, почти болезненном поцелуе.

Хочешь море с парусами?

Хочешь музык новых самых?

Хочешь я убью соседей,

Что мешают спать.

– Я прокараулила тебя, – выдыхаю я прямо в рот мужу.

– Это я тебя прокараулил, – говорит Максим, нежно ведя меня в танце. Рядом две танцующие пары. Игорь с Сашкой и Лерка с Сергеем.

– Я все-таки выманила тебя из логова, – хвастаюсь я.

– Я сам пришел бы домой ближайшие часы, – грустно смеется Максим. – Я опять тебя напугал и обидел?

– Да. Сначала да, – признаюсь я. – А потом я... успокоилась и решила тебе довериться. Но не совсем.

– Не совсем довериться? – Максим целует меня в ухо.

– Я беру тебя в заложники, – серьезно сообщаю я мужу. – И ты не выйдешь отсюда, пока все мне не объяснишь. Уже можно?

– Черт его знает! – ругается Максим, видимо, не зная, что ответить на мой вопрос. – И где ты собираешься меня удерживать?

– В кабинете, – смущаясь, шепчу я. – Здесь ведь есть какие-нибудь приват-кабинеты? Раз дома я тебя удержать не могу.

– Это был форс-мажор, – оправдывается муж, прижимаясь к моим губам.

Хочешь солнце вместо лампы?

Хочешь за окошком Альпы?

Хочешь я отдам все песни,

Про тебя отдам все песни?

Глава 50 (заключительная). Настоящее. Ночь с воскресенья на понедельник. Быстровы.

Жемчуг, который я буду носить в первом акте,

должен быть настоящим, -

требует капризная молодая актриса.

 – Всё будет настоящим, -

успокаивает её Раневская.

– Всё: и жемчуг в первом действии,

и яд – в последнем.

Двух вещей хочет настоящий мужчина:

опасностей и игры.

Именно поэтому ему нужна женщина -

как самая опасная игрушка.

Фридрих Вильгельм Ницше

Игорь, идя впереди, провожает нас с Максимом в один из приват-кабинетов. Сзади, на небольшом расстоянии от нас, старясь не стучать каблучками, вышагивает, как модель на подиуме, Сонечка Игнатова, красные губы которой, кажется, светятся в искусственно созданной темноте.

– Ты знал про Сонечку? – тихо спрашиваю я мужа, который так крепко держит меня за руку, словно пытается предотвратить попытку бегства. Как будто это не я его выманила и поймала, а он меня!

– Сонечку? – недоумевая, спрашивает меня Максим. – Какую Сонечку?

– Игнатову. Нашу одноклассницу, – шиплю я сквозь зубы, когда мы заходим в обитую бархатом комнату.

И потолок, и пол, и стены покрыты тканью сливочно-кремового цвета – ловлю себя на ощущении, что мы внутри какой-то шкатулки. Терракотовые диванчики, кресла с разноцветными яркими подушечками, несколько маленьких столиков, огромный телевизор, транслирующий всё, что происходит на танцполе и сцене. На центральном столике большая стеклянная ваза с белыми, сиреневыми, фиолетовыми и розовыми альстромериями.

– Игнатова? – переспрашивает меня Максим и оборачивается на дверь.

– Здравствуй, Максим! – красные губы Сонечки расползаются в абсолютно искренней и откровенно радостной улыбке.

– Соня? – мой вежливый муж позволяет себе слегка удивиться и переводит вопросительный взгляд на Игоря.

– Работает у меня. Помог однокласснице в трудную минуту, – насмешливый Игорь подмигивает всем нам.

– Будут какие-то особые распоряжения? – Сонечка, не стесняясь, съедает Максима глазами. – Ужин в кабинет? Шампанское? Приват-танец?

– Спасибо, ужин не надо, – отвечает Максим и, ласково глядя на меня, иронично добавляет. – Разве в этом клубе остался хоть какой-нибудь алкоголь?

Плюхаюсь на центральный диванчик и запускаю в мужа оранжевую подушечку.

– Ну, – расстроенно отвечает Игорь, тут же подыгрывая другу, – наши девочки почти весь запас уничтожили, но из своих особых запасов я могу что-нибудь нарыть.

В Игоря летит синяя подушка, которую тот ловко ловит на лету.

– Приват-танец? – приторно вежливо напоминает Сонечка и не отказывает себе в удовольствии перечислить. – Женский? Мужской? Парный?

Беру в руки ядовито-зеленую подушку. Сонечка, сглотнув, отступает на шаг.

– Давайте так, – Максим обращается к Соне, приветливо ей улыбаясь, – два кофе и гранатовый сок.

– А танец? – упорная Сонечка, видимо, не верит, что и эта подушка летает. Придется показать. Выпущенный мною плюшевый снаряд перехватывает Игорь, которому приходится для этого даже совершить баскетбольное телодвижение.

– Для моей жены танцую только я, – отвечает Соне Максим, в шутку испуганно закрыв руками лицо от воображаемой летящей подушки.

– Все бойтесь! – важно говорю я и своему улыбающемуся мужу, и усмехающемуся Игорю, и еле сдерживающей раздражение Сонечке.

– Что-то еще, дорогая? – Максим обращается ко мне и успокаивает теплым взглядом.

– Да! – я сбрасываю босоножки, поворачиваюсь ко всем своей элегантно голой спиной и медленно потягиваюсь. – Кофе пусть принесет Макар.

– Соблазняешь? – горячий шепот мужа опаляет шею, а горячие руки глядят спину. Он разворачивает меня к себе и начинает целовать, не торопясь опускаясь к губам. В комнате уже никого нет.

Когда поцелуй затягивается и начинает перерастать в нечто большее, я с трудом вырываюсь из объятий.

– Приват-кабинет не для этого, – выделяю я голосом последнее слово.

– Да? А для чего? – смеется он, не отпуская меня и прижимаясь своим лбом к моему.

– Для поговорить, – упрямо выскальзываю я из ласковых и сильных рук мужа, хотя сейчас это то место, где я хочу быть больше всего на свете.

Осторожный стук в дверь. Макар с двумя дымящимися чашками кофе, кувшином сока, бутылкой шампанского и двумя бокалами. Не заходя в кабинет, за спиной Макара тенью маячит услужливая Сонечка.

– Подарок от заведения, – отважно говорит юный официант, с опаской, почти страхом, глядя на меня и быстро выходя из комнаты.

– Он тебя боится, – констатирует муж, подавая мне чашку и садясь рядом на диван. – Чем ты могла напугать мальчика?

– Я коварная, – шепотом по секрету сообщаю я мужу, отхлебывая глоточек кофе. – Я его бессовестно обольщала.

– Не дразни зверя, Варежка, – Максим хищно щурит глаза. – Неужели тебе совсем не жаль этого юношу? Он даже не пожил еще.

– Ревнуешь? – спрашиваю я, откидываясь на диване, положив ногу на ногу и слегка приподняв подол платья.

– Да. Постоянно, – серьезно отвечает муж, лаская взглядом мои ноги. – Иногда мне отказывает даже логика.

– Ерунда! – хихикаю я и честно признаюсь. – Я вообще без нее живу – и ничего!

– Заметно, – шутит муж и все-таки получает зеленой подушкой.

Серо-голубые глаза загораются глубоким и сильным чувством, и Максим, отставив чашку, предупреждает:

– Напросишься, Варежка! Останемся здесь на неделю!

– Хоть на месяц! – смеюсь я, но послушно соглашаюсь с мужем. – Отложим это до дома.

– Обещаешь? – голос Максима становится бархатным, мягким, как и обивка стен.

– Гарантирую, – концентрируюсь я на его губах, а потом сама же трясу кудрями, отгоняя наваждение.

Забираюсь с ногами на диван и виновато спрашиваю мужа:

– Я очень серьезно помешала твоим делам? Когда... вас с Игорем сюда... позвала.

– Позвала? Оригинальная трактовка, – смеется Максим.

– Столько недомолвок, столько тайн! Я устала! – жалуюсь я. – Я помню, я понимаю. Ты не хотел, чтобы я узнала. Но я узнала. Теперь я могу получить свои ответы? Я верю...

– Веришь? – Максим смотрит на меня с надеждой. – Правда, веришь? Во что?

– В твою верность. В нашу любовь, – начинаю я тараторить, словно время для моего признания ограничено. – В то, что всё будет хорошо.

– Так и будет. Не сомневайся, – коротко говорит Максим.

– Будет? – волнуюсь я. – Только будет?

– Уже почти все разрешилось, – убеждает меня Максим. – И если я верно всё рассчитал, то сейчас решается главная проблема.

– Ты правда соперничаешь с отцом? И это все из-за денег? – спрашиваю я.

– Из-за денег? – устало усмехается Максим. – Нет. И для отца они лишь приятный бонус. Так. Из вредности, а не из корысти.

– Тогда для Юлии? – спрашиваю я, нарисовав в воображении портрет неизвестного мне личного врага мужчин Быстровых. И это женщина без лица. Ни одной детали, ни одной подробности нет в ее облике. Это прямая строгая фигура, выполненная серо-черными мазками. Оболочка, а не человек.

– Для Юлии деньги – лучшая часть игры и противостояния. И ей надо всё: и то, чего когда-то лишил, так скажем, ее заказчика мой отец, и почти миллионный бонус, и бизнес моего отца. Но это уже как часть его наказания.

– Но она же этого не получит? – с надеждой говорю я, схватив мужа за руки.

– Не получит ничего, кроме бонуса, – отвечат Максим, забрав мои руки в нежный плен.

– Константин Витальевич отдаст ей почти миллион долларов?! – поражаюсь я.

– Ему придется, – просто отвечает Максим, словно речь идет лишь о сотне тысяч рублей.

– Не верится, – качаю я головой. – Чтобы он что-то отдал. Справился же он со своим партнером тогда...

– У них обоих не будет другого выхода, – говорит Максим. – Я вынудил ее сократить аппетиты, а его убедил в том, что за всё в этой жизни надо платить. Тем более за собственные ошибки и амбиции.

– Убедил? – сомневаюсь я, вспоминая версию сказки о Красной Шапочке и Сером Волке в интерпретации свекра.

– Не то чтобы убедил, – грустно смеется Максим. – Не оставил выбора. Только заплатив, он может получить от Юлии компроментирующие его документы. С гарантией того, что их копии нигде и никогда не вспывут. И отдать ей только треть пирога – справедливая оплата.

– Справедливая? – спрашиваю я, наслаждаясь теплом рук мужа.

– На самом деле за такие документы и этого много, но в нашей профессии репутация важнее всего остального, – говорит Максим, поглаживая мою ладонь большим пальцем. – Все улики косвенные, основанные на домыслах. С хорошим адвокатом в суде всё развалится, с отличным – до суда не дойдет. Но...

– Но? – подсказываю я, проникнувшись важностью происходящего, вымотавшего моего сильного и уверенного в себе мужа.

– Понимаешь, та грязная история с партнером отца – больше дым, чем огонь. Но для репутации успешного адвоката и дым вреден, – Максим целует  пальцы моей левой руки по очереди, задержавшись на мизинце. – Но парочка сомнительных дел, в которые партнер вовлек и отца, – те еще кляксы... При этих вводных разрулить ситуацию было бы проще. Но...

– Но? – мой диалог с мужем начинает напоминать мне разговор с его отцом. Последнее слово адвоката Быстрова становится первым словом Варвары Дымовой.

– Юлия. Она действует не одна. Ее новый покровитель не удовольствуется только бонусом, ему нужен весь пирог, – Максим целует меня в кончик носа. – А это дополнительная вводная, и она стоит многих хлопот.

– А отец? – интересуюсь я. – Как он сам собирался решать все эти проблемы, если что-то там жульничал с родословной Насти?

– С родословной Насти жульничал я, – напоминает Максим. – Отец наивно полагал, что за всеми играми стоит только Юлия и ее второй муж. И ему захотелось повторить то, что он сделал когда-то со своим партнером.

– Уничтожить? – догадываюсь я, все-таки чувствуя себя героиней детектива.

– Скажем так: не только уничтожить, но и заработать на этом, если получится. Но уж точно не потерять, – Максим начинает наматывать мой локон на свой палец.

– Он опасен? – пугаюсь я. – Этот человек, который с Юлией?

Максим долго не отвечает, потом тепло улыбается мне:

– Никакой смертельной опасности не существует. Никаких погонь, убийств, спецопераций. Это та сфера жизни, которая давно поделена между игроками, а ненужных или мешающих просто выжимают. Передел никому не нужен. Поэтому и остаться здесь непросто, это требует серьезных усилий.

– А почему не вместе с отцом? Вместе было бы проще, мне кажется, – спрашиваю я, пытаясь понять ход мыслей своего мужа.

– Он неверно расставляет приоритеты, – отвечает Максим, откинувшись на спинку дивана и устало закрыв глаза.

Я забираюсь к нему на колени и начинаю легкими движениями массировать виски.

– А ты? – и замираю, ожидая ответ.

– А я давно расставил: ты и мама, – говорит муж, не открывая глаз и тихонько постанывая от удовольствия. – Как я не хотел, чтобы всё это коснулось вас! Вы обе не знаете – и половины проблем нет вообще!

Максим открывает глаза и прижимает мои ладони к своим щекам.

– Самое мерзкое в этой ситуации то, что Юлия, начиная игру с моим отцом, при помощи покровителя и заказчика даже организовала парочку преступлений для жениха собственной дочери. Рассталась с мужем-французом, убедила дочь в том, что средств на адвоката у них нет, но где-то есть родной отец-адвокат и родной брат, тоже успешный и модный адвокат.

– И дочь не жаль? – поражаюсь я очередному коварству незнакомой мне Юлии.

– Думаю, не жаль, но, справедливости ради, замечу, что никакая опасность дочери не грозила и не грозит. Отец и брат настоящие, подсудные дела тоже, хоть и сфабрикованные. Молодой человек умом не блещет, во всё сам ввязался. Это простейший сценарий для Юлии и ее заказчика. Самый короткий путь к моему отцу, а значит, бонусу и бизнесу.

– Понятно, – шепчу я, разминая Максиму шею. – Как всё просто...

– Просто? Пожалуй. Но есть одна сложность, перечеркивающая всю эту простоту, – вздыхает Максим, постанывая от моих поглаживающих прикосновений. – Адвокатский бизнес особенный. Это прежде всего конфиденциальная информация. Много информации. А это в наше время – тоже деньги, и большие деньги.

Максим останавливает движение моих пальцев на своей шее и, крепко сжав мои руки и глядя мне в глаза, говорит:

– И не за владение этой информацией, Варежка. А за ее неразглашение. Причем гарантированное по самому высокому разряду. Поэтому сейчас важно не только сохранить бизнес, но и остаться с чистой репутацией, без нее бизнес такого уровня бессмысленен. А отец явно переоценил себя и свои силы.

– А эта история с Натальей Сергеевной, – аккуратно подбираю я слова. – Мне показалось, что Константин Витальевич действительно переживает за жену. И вы оба хотите...

– Мы оба хотим, чтобы она ничего не узнала! – Максим неожиданно хватает меня за плечи, словно только убедительных слов недостаточно, и меня надо держать возле себя, крепко, сильно. – Просто не узнала. Ты пойми, то, что было скрыто о ее прошлом, лишает ее будущего. И это тоже вопрос репутации. Сделали это еще ее родители, воспользовавшись помощью серьезного человека. Сейчас поздно говорить об этичности сделанного. И ты должна понимать, что это нарушение закона, за которое еще никто не ответил.

Максим отпускает меня так же неожиданно, как схватил. И у меня тут же возникает ощущение потери, разорванности нашего единения:

– Я готовлюсь к разговору с мамой. Да. Нам с отцом важно сохранить ее здоровье. И его слова о серьезном нервном срыве – не рисовка и не блеф. Столько, сколько мы женаты – столько лет мама наблюдается у серьезного специалиста.

Максим пересаживает меня со своих колен на диван, наливает в бокал для шампанского гранатовый сок и залпом выпивает.

– И теперь это единственное, что нас с отцом объединяет. Если... когда я разберусь с этим делом, мы с отцом разделим бизнес. Маме надо, несмотря на относительную молодость, менять сферу деятельности. Скрывать ее прошлое опасно для нее самой. Слишком много человек, возможно, владеют информацией. Удивляюсь, как ее еще не получили Юлия с заказчиком. Просто не знают, что в эту сторону можно рыть. Пока нас только трое, вернее, с тем чиновником четверо.

Максим ерошит волосы незнакомым мне жестом отчаяния:

– Хотя... Сама понимаешь... Не сам же он уничтожал документы о мамином... о попытке суицида. Был какой-то исполнитель. И не один, не два. И люди на скорой. И работники реанимации. И психологи с психиатрами, которые с мамой работали. И полиция. И ее тогдашние сослуживцы, хотя от них было скрыть проще всего, подруг и друзей у мамы не было.

Мне бесконечно жаль несчастную мать и ее обеспокоенного, страдающего сына. Максим с болью смотрит на меня и продолжает говорить, словно тоже спешит выговориться:

– Ты представляешь себе, сколько это людей? Мамин отец, мой дед, был птицей высокого полета. От него и первоначальный капитал, и связи самые нужные отцу достались после свадьбы. Дед тогда всё использовал, что мог. Счастье, что Москва – огромный город. И подкупал, и карьеры делать помогал, и шантажировал. Там такой клубок вскроется! Мама, конечно, не депутат и не федеральный чиновник. Зато ее отец человеком был весомым и значительным. И дело не только в ее карьере, которой, по словам отца, она посвятила жизнь. Дело в ее здоровье.

– И в репутации семьи, – вдруг отчетливо осознаю я и нервно сглатываю, только сейчас прочувствовав всю глубину отчаяния Максима, который столько лет винил себя в поступке матери.

Глаза наполняются слезами. Хочется выть от досады и боли, но я не вою, а говорю, стараясь быть убедительной:

– Твоей вины ни в чем нет. Тебя обманул отец. Вернее, дал тебе обмануться.

– Я так не думаю, – по красивому лицу мужа ходят желваки. – Если все вскроется, репутации отца будет нанесен серьезный урон. Но не смертельный. Бизнес он удержит. Никто в семье, кроме деда и бабушки, не знал о сделанном. Мы с отцом узнали за пару дней до бабушкиной смерти. И это тоже не доказать. Но моя задача, чтобы никто ничего никогда не узнал.

Никто. Ничего. Никогда. Между этими словами Максима и им самим стою я и весь мир.

Муж ласково смотрит на меня и говорит:

– Я хочу строить свою карьеру по-человечески, без скелетов в шкафу. Это важно для нашей семьи. Нашей с тобой, Варежка. А значит, надо закрыть эту семейную страницу, не открывая ее.

– У тебя обязательно получится! – тяну я руки к Максиму с желанием обнять. – Ты все для этого сделал. Пусть этот скелет так и сидит в шкафу.

– Да. Они пока даже не нюхают в этом направлении. И на тебя никто не выходил. Я правильно понимаю? – Максим целует мои протянутые к нему руки.

– Нет. Не знаю, – тут же пугаюсь и теряюсь я. – Только Константин Витальевич. И Ермак.

– Ермака я проверил. Это просто талантливый баскетболист, влюбленный в мою жену, – строго говорит Максим и внимательно на меня смотрит.

– Я не давала повода! – возмущаюсь я.

– Давала, – возражает Максим, меняя взгляд любящего мужа на взгляд прокурора. – Ты красивая, добрая, открытая, очаровывающая всех, с кем общаешься.

– Это обвинения? – таю я от неожиданных комплиментов мужа.

– Это приговор! – сурово заключает Максим. – И вы приговариваетесь... (эффектная пауза) к совместной жизни со мной .

– Надеюсь... (не менее эффектная пауза) ненадолго? – кокетничаю я, получая наслаждение от нашей игры.

– Не надейся. Пожизненно, – мрачно отвечает Максим, но не выдерживает и улыбается.

Мы долго смеемся.

– Ой! – вспоминаю я и сразу расстраиваюсь. – Еще я девчонкам проболталась про Настю и твои разборки с отцом.

– Что? – Максим морщится, с недоверием глядя на меня.

– Прости! – сокрушаюсь я. – Они волновались, и я сказала, что Настя – твоя сестра и что твой отец так не думает. Но ведь Сашка с Леркой – наши друзья. Они не могут нас подвести.

– Чтобы они нас не подвели, надо, чтобы они знали и понимали, где и в чем могут подвести. А это опять лишняя информация. Неужели ты не понимаешь: знает один – знает один, знают два – знают двадцать два, – грустно улыбается Максим и, подняв меня с дивана, прижимает к себе.

– Я опять тебя подвела! – мой стон громкий и извиняющийся.

– Не волнуйся. Вряд ли, – Максим гладит меня по голове, как маленькую девочку, которой требуется утешение. Не извинение, а именно утешение.

– Скажи, – я поднимаю глаза к его родному лицу. – Сейчас всё в порядке? Или нет?

– Скоро всё будет в порядке, – уверяет меня Максим. – Сегодня-завтра мы договоримся окончательно. И отцу, и Юлии придется выполнить мои условия. У меня есть возможность на них повлиять. Я работаю в этом направлении. И если всё пойдет так, как я задумал, они получат не то, что хотели, но многое, очень многое, чтобы наконец навсегда оставить друг друга в покое.

– Я буду тебе помогать! – торжественно говорю я, положив руку на сердце Максима.

– Не надо! – искренне пугается муж. – Просто ничего не надо. Я справлюсь сам. И прости меня, Варежка, за все глупости, которые я совершил за эти недели. Простишь?

– Прощу. Уже простила, – тянусь я к губам мужа.

Мы целуемся долго, до покалывания в губах.

– Подожди! – говорю я, когда Максим начинает расстегивать мелкие пуговки на вороте моего платья. – Вовка!

– Вовка? – Максим с трудом фокусирует взгляд на моем лице. – А что с Вовкой?

– Это я тебя спрашиваю, что с Вовкой? – нервничаю я. – Ты прослушал его сообщение и поехал...

– Убивать лучшего друга детства? – саркастически усмехается Максим, с сожалением застегивая две уже расстегнутые пуговки. – Нет. Просто набить ему морду. Для профилактики. И самому получить. Для снижения градуса напряжения. Но он был уже основательно пьян. Драка не задалась.

– И ты остался пить с ним? Несмотря на дела? – ехидно спрашиваю я, уже зная ответ.

– Это тоже было важно. Всегда. Вовка – часть нашей жизни. Он страдает. На его месте я бы уже сотворил что-то страшное. А он столько продержался... Пока он еще мог соображать – мы поговорили. – Максим берет меня за талию и опускает руки под вырез на спине. – И договорились.

– О чем? – подозрительно спрашиваю я. – Как меня поделить?

– Да. Я выбрал четные дни, – Максим получает кулаком по лбу и, смеясь, перестает шутить. – Нет. Как нам теперь дружить, – Максим продолжает провокационные действия за моей спиной, буквально за спиной.

– И в чем суть? – интересуюсь я, с изумлением глядя на моих тараканов, которые начинают снимать фильм для взрослых, азартно распределяя роли.

– Не помню, – шепчет Максим, целуя мою шею. – Пришлось для создания реальности и ощущения соответствия выпить пару рюмок.

– Ты врешь! – обвиняю я, выбираясь из его объятий. – Не получишь ни одного поцелуя, пока не скажешь правду.

– Жестоко! – прищурившись, качает головой Максим. – Ты накажешь не только меня.

– Ничего. Потерплю, – соблазнительно (очень на это надеюсь!) улыбаюсь я.

– Хорошо. Ни до чего мы не договорились. Что тут сделаешь? Решать ему, как теперь себя вести. Тебя он не получит. Ему жить с этим чувством дальше, – голубизна глаз мужа в свете множества настенных ламп становится глубокой синевой.