Текст книги "Вернуть мужа. Стратегия и Тактика (СИ)"
Автор книги: Жанна Володина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 38 страниц)
– Мы не хотим спать! – спорю я, спрятав красное лицо на груди Максима. – Мы же никому не мешаем!
– Сейчас всё перепробуете, потом неинтересно будет! – по-стариковски ворчит Сашка и стучит в спину Максиму, нелогично добавляя. – Мы в... его квартире.
– Всё-всё, – шутливо отбивается Максим и к моему разочарованию говорит. – Идем спать.
Ворочаясь с боку на бок на нижней полке двухъярусной детской кровати, я спрашиваю девчонок:
– Неужели вам ни Игорь, ни Вовка никогда не нравились?
– Почему никогда? – зевает Сашка. – Я минут пятнадцать в Игоря влюблена была в детском саду, когда он со мной дождевых червей из луж спасал. В благодарность.
– Любви из благодарности не бывает, – важничаю я. – Авторитетная мысль.
– Твоя? – смеется Лерка.
– Нет, – честно говорю я. – Это Чернышевский. А ты, Лерка?
– Я? – удивленно переспрашивает она. – Влюблена?
– Понятно, – огорченно шепчу я. – Не создать нам три пары.
– Не создать! – подтверждает Сашка, прокашлявшись. – Зато нас будет, если повезет, целых десять человек.
– Точно! – радуюсь я. – А могло бы остаться шестеро!
– Могло бы стать двенадцать! – ехидничает Сашка, снова широко и долго зевая. – Давайте спать, а то раньше ужина не встанем.
Я открываю подаренную мне музыкальную шкатулку. Детскую комнату наполняют удивительные звуки джазовой песни Doris Day "Dream A Little Dream of Me". Мы втроем начинаем петь:
Stars shining bright above you
Night breezes seem to whisper «I love you»
Birds singing in the sycamore tree
Dream a little dream of me
Say «Night-ie night» and kiss me
Звезды ярко светят над тобой,
Ночной ветер, похоже, шепчет «Я люблю тебя»,
Птицы поют на клёне,
Пусть тебе приснится сон обо мне,
Скажи «Спокойной ночи» и поцелуй меня.
...
Stars fading but I linger on, dear
Still craving your kiss
I'm longing to linger till dawn, dear,
Just saying this...
Звезды потухают, но я остаюсь, дорогой,
Все еще жажду твой поцелуй,
Я готова остаться до рассвета, дорогой,
Просто хочу сказать это…
Sweet dreams till sunbeams find you
Sweet dreams that leave all worries far behind you
But in your dreams, whatever they be,
Dream a little dream of me
Сладких снов, пока солнечные лучи не найдут тебя,
Сладких снов, и пусть все заботы останутся далеко позади,
Но в своих снах, какими бы они ни были,
Пусть тебе приснится сон обо мне...
Я счастлива!
Глава 48. Настоящее. Воскресенье (утро). Вовка.
Могу, товарищи, с гордостью сказать:
за всю свою жизнь ни одного врача не убил.
Не ударил даже.
С одним врачом, действительно,
пришлось сцепиться,
но, кроме словесной дискуссии
с помахиванием предметами,
ничего у нас такого
сверхъестественного не было.
Михаил Зощенко, рассказ «Гипноз»
Вздор! Лет через триста это пройдет.
Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита»
Тараканы, разбившись на пары, прячутся по углам и шепчут друг другу на ухо милые эротические шуточки. Плюгавенький в одиночестве сидит у наспех разведенного костра и задумчиво смотрит на огонь.
Губы Максима пыточно медленно перемещаются с рук и плеч на мои воспаленные и уставшие от поцелуев губы.
Я уже рассказала мужу всё, что произошло со мной за время нашей трехнедельной ссоры. Ну, почти всё. Часть моей истории останется секретом для всех, кроме Михаила Ароновича.
Максим поднимает меня на руки и несет в гостиную на наш огромный диван.
– Давай-ка завтракать, Варежка! – муж отправляется на кухню и возвращается с двумя чашками ароматного кофе. – Что хочешь? Омлет? Бутерброды? Кашу?
– О! – вспоминаю я. – Кто положил в бабушкин холодильник еду? Ты?
– Я? – картинно удивляется Максим, постаравшись придать своему лицу глупое выражение, что у него совершенно не получается. – Зачем мне это надо?
– Ну, ладно, – покорно соглашаюсь я, из-под опущенных ресниц наблюдая за мужем. – Это, наверное, Кирилл...
– Кирррилл? – возмущенно рычит Максим, накладывая мне на шею кухонное полотенце легким удушающим движением. – Почему какой-то посторонний Кирилл кормит мою жену?!
– Чтобы она не умерла с голоду, – доверительно сообщаю я любимому мужчине, наслаждаясь его реакцией.
– Хорошо, – тут же соглашается Максим и сознается. – Это я. Не хватало еще, чтобы мои заслуги приписывались черте кому...
– Чьи ключи?! – продолжаю допрашивать я, тихо радуясь тому, что еда в моем холодильнике – это все-таки он. – Кто предатель? Сашка? Ольга Викторовна?
– Неверная постановка вопроса, – Максим ловко и аккуратно режет на ломтики буженину для бутербродов. – Не предатель, а... агент. Так устроит?
– Агент?! – поражаюсь я такой неожиданной трактовке. – И кто же агент?
– Ты же любишь детективы, Варежка, – подначивает Максим, протягивая мне готовый бутерброд. – Отгадай!
– Я люблю психологические детективы, – сообщаю я напыщенно важно, откусив кусок зернового хлеба с мясом и свежим огурцом, и, тщательно жуя, начинаю с удовольствием размышлять. – Самая красивая версия – это, конечно, Сашка. Но она же и самая обидная. Для серьезного психологического детектива должна быть, несомненно, она. Но... вера сильнее психологии. Я не верю. Нет. Не она. Тогда... Ольга Викторовна?
– Конечно, – усмехаясь и откусывая свой бутерброд, говорит Максим. – Проще простого.
– Я так и думала, – хихикаю я, отхлебывая горячий кофе. – Но она так артистично отнекивалась!
– Все вы тут артисты великие, – недовольно ворчит Максим, протягивая мне дольку почищенного яблока. – И Ольга Викторовна, и Михаил Аронович. И Сашка с Леркой. Просто труппа бродячих артистов! Можете с успехом на ярмарках деньги зарабатывать.
– Простенькая задачка! – радостно хвастаюсь я и тут же умничаю. – Только это прямое нарушение правил создания детектива.
– Есть такие правила? – нежно смеется муж, снова беря меня на руки и садясь на диван со мной на коленях.
– Да! – целую я его крепкую шею. – Десять правил Рональда Нокса, английского писателя девятнадцатого века. Писателем он был не очень известным, зато весь мир, увлекающийся детективным жанром, считает его блестящим аналитиком и систематизатором. – Тебе интересно?
– Интересно, – шепчет Максим ложбинке на моей груди.
– Так вот! – вдохновляюсь я его интересом. – Преступником должен быть тот, кто обязательно упоминается в романе, им не может стать внезапно появившийся человек.
– Согласен, – губы Максима перемещаются еще ниже.
– Ты отвлекаешь меня! – возмущаюсь я и нелогично по отношению к собственным словам ерзаю, чтобы губы мужа опустились еще ниже.
– Я тихонечко, – обещает Максим, зубами стаскивая вбок ворот своей рубашки, которую я вчера ночью надела.
– В детективе не должно быть мистики и потусторонних сил, – блаженно млею я от прикосновений мужа.
– Угу, – мычит Максим, захватывая губами мочку моего левого уха.
– Нельзя упоминать более одной тайной комнаты или подземного хода, – хихикаю я, по-глупому реагируя на щекотку мужа.
– Согласен, два уже перебор, – отстраненно шутит Максим, спуская с моих плеч рубашку.
– Яд, если используется в качестве средства для убийства, должен быть известен читателю, – страшным шепотом продолжаю рассказывать я, уткнувшись в грудь мужа.
– Почему? – рассеянно спрашивает Максим, запуская руки в мои спутанные после ночи кудри.
– Чтобы многословно не объяснять его состав и действие, – объясняю я. – Дальше занимательнее. В детективном произведении не должно быть... китайца.
– Да? – Максим собирает мои кудри в горсть на затылке и слегка оттягивает мою голову назад, открывая для поцелуев шею и грудь. – Чем ему китайцы не угодили?
– В то время, – постанываю я от неземного удовольствия, – китайцы были для всего остального мира, особенно европейского, чем-то таинственным, обладающим сверхъестественными знаниями. А значит, их действия не объяснить логикой. А логика – это стержень детектива. Иначе неинтересно читать.
– Логика – стержень всего, – мой рациональный и логичный муж соглашается с этим пунктом без споров и вопросов.
– Вот! – по-детски радуюсь я. – Поэтому детективу, ведущему расследование, не должен помогать счастливый случай или простое везение. Его удача – результат работы мозга!
– Всегда был в этом уверен, – шепчет Максим, прижимая мою голову к своему плечу, крепко, сильно, как-то отчаянно. – Мозги должны работать на хозяина.
– И сам детектив преступником оказаться не может, – мои губы, с силой прижатые к плечу мужа, еле шевелятся. – Но Агата Кристи один раз нарушила это правило. У нее есть история от имени самого Пуаро, уже совершившего преступление.
– Иногда только нарушение правил приносит результат, – Максим продолжает прижимать меня к себе. – Не всегда этот результат – победа. Но бывает необходим и такой. Жизнь меня этому научила.
– Ты меня задушишь, – говорю я, начиная инстинктивно отталкивать мужа.
– Прости! – Максим отпускает меня, но только для того, чтобы снова обнять. – Иди, одевайся, а то мы снова уйдем в спальню.
– Подожди! Еще не всё! – я вскакиваю с дивана и продолжаю говорить. – Как только детектив обнаружил какую-то новую деталь, автор должен предложить ее читателю. Пусть не явно, не на блюдечке, но скрывать ее нельзя. Это честно по отношению к читателю, который ведет свое расследование. Поэтому, адвокат Быстров, у меня вопрос!
– Слушаю вас, господин прокурор! – мило усмехается муж, вытягивая ноги.
– Ты договорился с Ольгой Викторовной?
Максим кивает.
– С Ау и Зиной?
Максим кивает еще раз.
– С Игорем?
Третий кивок.
Плюгавенький слегка оживляется и кривляется: «И после всего ЭТОГО ты еще веришь ему?»
– С Сашкой и Лерой?
Максим отрицательно качает головой:
– Нет. Даже не пытался. Один раз разговаривал с Сашкой, когда она ворвалась в мой офис и распугала нескольких клиентов. Но только просил быть рядом с тобой.
– А Сашка? – спросила я, гордясь подругой.
– Сашка назвала меня... Ладно, пропустим это слово. Сказала, что и без моей просьбы знает, что делать, и назначила мне срок, – Максим серьезен, но любимые серо-голубые глаза искрятся юмором.
– Срок? – удивляюсь я. – Для чего?
– Вернуть тебя. Всё объяснить, – отвечает Максим. – Иначе...
– Иначе? – спрашиваю я, поражаясь и одновременно радуясь смелости и наглости Сашки.
– Она найдет тебе хорошего жениха, – улыбается Максим. – А Сашке я привык доверять. Она слов на ветер не бросает. У нее даже был вариант выкрасть тебя, привязать к стулу, пытать и заставить мне поверить.
Глядя на мое вытянувшееся от удивления лицо и выпученные глаза, муж начинает хохотать:
– Шутка, Варежка! Ничего криминального по отношению к тебе. Сашка просто сообщила, что поцарапает мою машину, распугает всех клиентов и что-то там мне оторвет. Не помню, что именно... И если ты сейчас не пойдешь одеваться...
– Подожди! – смеюсь и я. – Есть еще правила. У детектива должен быть помощник, друг, собеседник, чуть глупее, чем читатель, чтобы...
– Доставить читателю удовольствие ощущением, что он умнее? – понимающе спрашивает Максим.
– Да! – я бегу в гардеробную. – Еще Нокс ввел запрет на двойников и близнецов. Считал, что так неинтересно.
– Да уж, – соглашается Максим. – Я бы двух Варей не потянул.
– А я двух Максимов! – кричу я из гардеробной. – Вернемся к правилам!
– Ты разве не все озвучила? – удивляется муж, заходя в гардеробную и тоже начиная переодеваться.
– Я тебе про правила Нокса рассказала, – ответила я, выбрав джинсы и клетчатую рубашку. – Вообще-то первым автором правил был американский писатель Ван Дайн. У него этих правил двадцать. Так вот, одиннадцатое: убийцей не должен быть дворецкий. Прости за ханжество, но это вердикт начала двадцатого века: подозревать людей «низкого» происхождения естественно, а настоящим убийцей должен быть человек уважаемый, желательно знатный, личность.
– Значит, Ольга Викторовна, как консьержка, несмотря на непролетарское происхождение, не должна быть использована в качестве соучастницы преступления? – искренне веселится муж, тоже выбрав джинсы и определяясь с футболкой.
– Конечно! – подтверждаю я, прыгая на одной ноге и пытаясь попасть правой ногой во вторую штанину. – Из-за Мэри Райнхарт (прыжок). Известной как «американская Агата Кристи»(прыжок). И из-за ее романа «Дверь»(удачный прыжок – попала в нужную штанину нужной ногой). В котором убийцей был дворецкий. Теперь это пародийный штамп для слабых детективов. А потом комический роман британского автора Пэлема Вудхауса «Что-то не так» вышел в США под названием «Во всем виноват дворецкий».
– То есть я везде оплошал? – делает вид, что очень огорчается, Максим. – У меня и консьержка, и дачный сторож с сожительницей, она же домашняя помощница. Сплошные дворецкие!
– О! Точно! – вспоминаю я еще одно свое подозрение, застегнув молнию и справившись, наконец, с вредными джинсами и своей неуклюжестью. – Ты зачем Галину Семеновну обидел увольнением? Или это еще один «дворецкий»?
– Только отреагируй спокойно! – почти испуганно просит муж. – И она... дворецкий, но в темную, в отличие от остальных.
– Как? Ты специально ее уволил? – спрашиваю я, облегченно радуясь, что Галина Семеновна меня не обманула и не участвовала в разыгранном обмане.
– Можно уволить нечаянно? – удивляется Максим. – На тот момент ты еще не знала всей правды о Насте, а мне было важно, чтобы ты понимала, что Настя не живет у меня и, главное, со мной. Что я один и верен тебе. Можно было, конечно, попытаться договориться с Галиной Семеновной... Но это время. И потом, это не Михаил Аронович, которого мы знаем столько лет.
– Ты и с ним... пытался? – поражаюсь я размаху многоходовой комбинации Максима. – Пытался договориться?
– Обижаешь хитрого старика! – отвечает Максим, выбрав темно-синюю футболку, сразу перекрасившую его глаза из бледно-голубого в насыщенно-голубой. – Тот дня не проживет, кто этого старого шахматиста переиграет.
– Разве он хитрый? – недоумеваю я, застегивая рубашку. – Поспорю. Он умный. А умный – это обладающий развитым умом, способный к очень сложным рассуждениям, а главное, к правильным выводам.
– Умный не может быть хитрым? – сомневается Максим. – Вернее, чтобы быть хитрым, надо обязательно быть умным. Иначе не скрыть свои намерения. Глупость с хитростью как-то не вяжется. Сразу приобретает какую-то неприятную окраску и совсем другое название.
– Значит, ты не пытался с ним договориться? – возвращаю я мужа к своему вопросу и перехожу в спальню, чтобы причесать кудри перед туалетным столиком. Как я по нему соскучилась, по моему столику!
– Почему не пытался? – усмехается Максим, встает за моей спиной и начинает разминать мои плечи своими сильными длинными пальцами, уважительно добавляя. – Только это сразу было бесполезно. Не надо было и начинать. Старый лис знает свое дело.
– Какое дело? – спрашиваю я, бессовестно тая под его руками и поражаясь новой аллегории: Михаил Аронович – старый лис, а сам Максим, по словам того же лиса, молодой волк.
– Защищать тебя от всех, кто может тебя обидеть, – спокойно говорит Максим. – Я, на самом деле, ему очень благодарен. Хотя, если бы он был помоложе, он сам так и сказал, не пуская меня к тебе, то вызвал бы меня на дуэль.
– Я тоже ему очень благодарна, – говорю я и спрашиваю самое важное для меня. – Но ты ведь не можешь меня обидеть?
Обняв меня за плечи, Максим встречается с моим взглядом в отражении старинного зеркала:
– К сожалению, любящие люди обижают друг друга сильнее, чем посторонние. Обидеть намеренно – нет, не могу. Но ведь обидел?
– Да, – шепчу я, наблюдая, как противная слеза из левого глаза медленно течет по скуле.
– Прости, – тоже шепчет Максим, большим пальцем нежно ловя соленую капельку. – Я сказал тебе абсолютную правду и не буду ее менять даже ради твоего прощения: моей первоначальной целью было скрыть от тебя всю эту историю до ее логического финала. Это было не только умно, но и безопасно. Дело совсем не в доверии между мужем и женой. Дело в сложности и неоднозначности ситуации. О таком рассказывают не сразу, а по прошествии времени. Но всё вышло из-под контроля.
– Потому что Ванька захотел сока, а я сама выбрала именно этот бар, – огорченно шепчу я нашему зеркальному отражению.
– Это, наверное, судьба, Варя, – философски говорит Максим, тоже неотрывно глядя на наше отражение. – Вовремя полученный урок. Надеюсь, вовремя.
– Урок чего? – спрашиваю я, взяв ладони Максима и прижав к своим горячим щекам.
– Любви. Терпения. Доверия, – слова Максима, произносимые им медленно, четко, с расстановкой, звучат как-то очень серьезно, значимо.
– Сейчас всё в порядке? – замирая от чувства вернувшейся тревоги, спрашиваю я мужа. – Ты успел решить все проблемы с Настей и Константином Витальевичем?
– С Настей – да. Суда еще не было, но, уверен, мы можем рассчитывать на условный срок с материальной компенсацией для ее жениха. Срок по уголовной статье, компенсация по административной. Ну, соответственно, два суда.
– А отец? Наталья Сергеевна? – нервно сглатываю я, вспомнив суровый хищный взгляд свекра и то, что есть еще, как минимум, один игрок в этой схеме – некая Юлия.
– День-два, решится и это. Пока всё идет так, как я задумал, – твердо, спокойно говорит Максим, но мерцающее в его глазах пламя (или это отражение скользящих по зеркальной поверхности солнечных зайчиков?) говорит мне, что еще ничего не решено.
– Что ты решила с Машкой? – ласково спрашивает Максим, переводя тему разговора, разворачивает меня от зеркала к себе и легкими поцелуями рисует мои брови.
– Я не знаю, – искренне сокрушаюсь я, обняв мужа за шею. – Что посоветуешь?
– Мои советы будут, мягко говоря, болезненными, – Максим встречается со мной взглядами. – Тут всего два выхода: всю жизнь скрывать правду или... не делать этого. Есть вероятность, небольшая, но есть, что Маша так никогда и не встретится с Валентиной Георгиевной. Но... ты же по себе знаешь, человек предполагает, а бог... Что-нибудь вроде твоего похода в бар живых соков. И тогда...
– И тогда она не простит того, что мы от нее скрывали, – обреченно соглашаюсь я, почти плача.
– И поэтому второй совет, – Максим прижимает мои ладони к своим губам. – Она должна узнать правду. Но не от вас.
– От ма...мы? – паникую я, вырывая руки.
– От Риты. Это будет справедливо, – отвечает Максим, слегка поморщившись от того, что я забрала свои руки.
– Это должна решать не я, а Рита, – соглашаюсь я с мужем. – Поэтому я буду молчать, наш папа, думаю, тоже не решится делиться правдой.
– Отвезти тебя к родителям на дачу, пока я занят? – спрашивает Максим, снова забирая себе мои руки.
– Занят? В воскреснье? – тут же огорчаюсь я. – Я думала, мы его вместе проведем после всего...
– Это очень важно. И это не на весь день, – успокаивающе говорит Максим. – Часа на три-четыре. Нельзя потерять этот день.
– Тогда проблема, – докладываю я, вытягивая ноги. – Вся моя обувь, ну, почти вся, перетащена к бабе Лизе. Кроссовки точно там. Галина Семеновна привезла. По моей просьбе.
– Я сейчас привезу, – смеется Максим, целуя меня в кончик носа. – Но это будет вам недешево стоить, девушка!
– Откуда у бедной девушки деньги? На содержании у мужа живу, – трогательно захныкала я.
– Десять поцелуев! – нагло запросил Максим и хитро добавил. – Иначе босиком ходить будешь.
– Десять? – ужаснулась я, широко открыв рот и прикрыв его ладошками. – А не много ли?
– Мало! – согласился Максим. – Но больше я не выдержу, и мы останемся в спальне, босые и голодные.
– Ладно, – нехотя соглашаюсь я. – Но, как адвокат, вы должны понимать, что это шантаж. А это преступление!
– Готов преступить закон, но только ради вас! – наклоняется ко мне Максим и горячо шепчет в самые губы, словно отдает команду воинскому строю. – Девять коротких, один длинный.
Мир вокруг исчезает на несколько сладких минут. Тараканы, не стесняясь, парочками прячутся по углам и шумно возятся там, устраивая любовные игры.
– Зайди, пожалуйста, к Михаилу Ароновичу, – отдышавшись, прошу я, молитвенно сложив руки. – Скажи, что у меня... у нас всё в порядке.
Пока жду возвращения мужа, валяюсь на кровати в спальне и звоню Сашке.
– Привет, Дымова! – прощупывает почву догадливая подруга.
– Привет, можно Быстрова, – смущаюсь я отчего-то.
– О! – орет Сашка в трубку. – Наконец-то! Свершилось! Ослы договорились!
– Ты чего обзываешься?! – смеясь, спрашиваю я. – Почему сразу ослы?
– Потому что достали всех своим упрямством! Вернее, ты достала! И как тебя такой мужик, как Макс, только терпит, не иначе, как одержимый?! – продолжает издеваться Сашка.
– Любит, наверное? – купаясь в осознании своего счастья, отвечаю я.
– Это несомненно! – подтверждает Сашка, смеясь вместе со мной. – Вы там надолго в башне заперлись? Или муж тебя к простым смертным отпустит пообщаться?
– Он за моими вещами к бабушке поехал, потом на дачу к родителям повезет. А вечером можно встретиться, – предлагаю я.
– Заметано! – энергия Сашки передается и мне. – Лерку заберу, и к тебе вечером приедем. К вам то есть. Жди!
– Жду! – отдаю я честь зеркальному потолку и отключаюсь.
Но ни через час, ни через два муж не вернулся. Звонок на сотовый проходил, но никто трубку не брал. Я, как Варе Дымовой и положено, тут же нарисовала себе страшные картины: сначала жуткую аварию с участием его мерседеса, потом нелепую дуэль с Михаилом Ароновичем (благородный Максим в окровавленной рубашке только отбивается, а яростный Михаил Аронович наступает на раненого с острой шпагой) и, наконец, нападение неизвестной мне, но очень злобной Юлии.
Плюгавенький смачно сплевывает через дырку от переднего выбитого зуба и злобно-радостно улыбается щербатым ртом.
Устав бояться и звонить Максиму, я позвонила Сашке еще раз.
– Что значит пропал? – не верит мне Сашка. – Нет, если бы перед свадьбой сбежал, тогда еще понятно.
– Не смешно! – возмущаюсь я. – Трубку не берет. Случилось что-то.
– Может, у старика спросить, ему позвонить? – предлагает вариант Сашка.
– Нет! Мы его напугать можем, не мальчик уже, – возражаю я испуганно. – Надо ехать!
– Через полчаса буду, – обещает Сашка.
Еще через час мы в доме бабы Лизы. Ольга Викторовна радостно машет нам ладошкой.
– Девочки! Привет! Так и бегаете, Варя, с Максимом на две квартиры? Может, вам все-таки к бабушке переехать. Дом у нас престижный. Глава района живет, худруки трех театров, балерина Сафина. За Михаилом Ароновичем опять же уход двойной с сыном обеспечите.
– Мы подумаем, – честно обещаю я, – обязательно. А вы Максима не видели?
– Почему не видела? – тут же концентрируется на своих обязанностях дотошная Ольга Викторовна. – Видела. И как пришел, и как уходил.
– Он ушел?! – поражаюсь я.
– Ушел. Не попрощался. Какой-то недобрый. Я ему «Максим Константинович». А он рукой махнул и от подъезда как рванул на машине!
– Сколько он здесь был? – спрашивает Сашка.
– Сколько? – консьержка слегка задумывается. – Где-то минут пятнадцать-двадцать. К Михаилу Ароновичу заходил, сразу, как пришел.
– Варенька! – Михаил Аронович ласково обнимает меня. – Как вы меня, старика, с Максимом порадовали! Я ждал, я надеялся. И дождался. Лизонька была бы счастлива. Значит, и я счастлив!
– Максим заходил к вам? – спрашиваю я, очарованная и защищенная его любовью к бабе Лизе и ко мне.
– Да, минут двадцать назад. Привет горячий от вас передавал. Обещал в гости вдвоем прийти через пару дней, – докладывает старик. – Разминулись?
– Разминулись, спасибо! – кричу я, уже убегая с Сашкой в бабушкину квартиру.
Мои вещи, собранные мужем, лежат в большой сумке, стоящей в прихожей. И никого. Квартира пуста. Ни записок, ни намеков. Еще два звонка на телефон Максима – впустую.
– У меня вообще стойкое убеждение, что я внутри дешевого детектива, – бормочу я, в растерянности садясь на диван в гостиной. – Дворецкие-заговорщики. Семейные скелеты по шкафам. Планы-многоходовки. Игры. Миллионы.
– Если миллионы, то почему ж дешевого? – озадаченно возражает Сашка, осторожно осматривая квартиру. – Может, он на тебя трубку не берет?
– На меня? – обижаюсь я. – Почему?
– Не знаю я! – ворчит Сашка и со своего телефона набирает Максима. Тот не отвечает, хотя мы ждем максимально долго.
Слоняясь полчаса по квартире, мы с Сашкой гадаем, что же делать дальше. Сашка уже позвонила и в офис, и Наталье Сергеевне (изображая потерявшую друзей подругу), и Игорю. Игорь неожиданно впечатлился и обещал немедленно приехать к нам. Ожидая его, мы заварили чай.
– На мои звонки тоже не отвечает, – быстро доложил энергичный и какой-то нервный Игорь, заходя в квартиру.
Разлитый по чашкам зеленый чай с земляникой никто не пьет.
– Коньяк есть? – спрашивает Сашка, нервно сворачивая бумажную салфетку.
– Отставить коньяк! – говорит Игорь, задумчиво оглядывая гостиную. – Сейчас по мерсу поищем.
Он звонит папе второму и в чем-то его долго убеждает.
– Нам поищут автомобиль, – рассказывает Игорь, положив трубку. – Но через пару часов, раньше не получится.
– Ну, хоть так! – стонет Сашка. – Давайте налью свежий? Этот остыл.
Игорь подходит к старому дисковому телефоному аппарату бабы Лизы.
– Городской? – спрашивает Игорь, глядя на громоздкий аппарат – кассетный автоответчик, по-моему, девяностых годов прошлого века. – Ассистент-1. Круто!
– Да, – отвечаю я. – Не стилизация. Настоящий. На него редко звонят. Бабушки не стало, так больше года никто на домашний не звонил. Михаил Аронович по внутридомовому всегда связывается.
Игорь нажимает на кнопку и после звукового сигнала голос бабы Лизы предлагает звонящему перезвонить еще раз, так как нас нет дома.
Точно! Я и забыла, что у меня есть бабушкин голос. Но я не успеваю даже испытать грустную радость, потому что слышу Вовку:
– Варюха! Привет! Прости, ты скажешь, что я сошел с ума. Но... Я все равно хочу тебе это сказать. Я так жалею обо всем, что не сказал и не сделал раньше! Что сбежал, а не признался. Может быть, это ничего бы не изменило. Но я не жил бы с мыслью о том, что это можно было изменить, почти девять лет. И я опять трушу, потому что звоню не на сотовый. Я обещал тебе не искать с тобой встречи, пока у вас с Максимом всё так сложно... Но я хочу снять этот груз со своей трусливой души...
Вовка ненадолго замолкает. Сашка сидит на диване, открыв рот. Игорь стоит возле автоответчика и молча, испытующе смотрит на меня.
– Я люблю тебя, Варюха! Всю жизнь. Всю свою сознательную жизнь я тебя люблю. И я не могу отказаться от своей любови. Мне вдруг пришла в голову мысль... А если все-таки когда-нибудь, не сейчас... И ты полюбишь меня... чуть-чуть не так, как любишь сейчас? И я решил сказать тебе, что буду ждать. Прости за трусость и наглость. Но я жду.
В наступившей тишине Игорь спрашивает меня:
– Когда запись не прослушана, горит огонек?
– Красненький, – киваю я, шокированная, раздавленная услышанным.
– Герой! – горестно вздыхает Сашка. – Снял груз с души. Переложил на твою.
– Вы пришли – огонек не горел? – уточняет настойчивый Игорь.
– Ты хочешь сказать... – догадывается Сашка.
– Максим прослушал запись, когда увидел красный огонек, – Игорь подходит ко мне и садится передо мной на корточки.
– Максим поехал к Вовке? – скорее констатирую, чем спрашиваю я.
– Скорее всего, – спокойно отвечает мне Игорь. – Давай, принцесса, вспоминай, где, кроме родительской квартиры, может быть Вовка.
– Мы не знаем, даже не догадались спросить, – бормочет Сашка. – Как-то решили, что у родителей опять живет. А где еще?
– Не живет он у родителей, – сообщает Игорь, вставая и садясь рядом с нами. – Я сразу туда и заехал, когда вы позвонили. – Родители в отъезде. Братья в трудовом лагере.
И, отвечая на наши удивленные взгляды, Игорь добавляет:
– А что? Очаровал старшую по подъезду. Вовка приехал, да, с родителями не живет, снимает квартиру, но где, она не знает.
– Больница, куда он устроился хирургом? – тут же берет в свои руки расследование Сашка.
– Проверю, – коротко бросает Игорь и, попросив, чтобы мы никуда не уходили, пообещав держать нас в курсе, уезжает.
– Воскресенье. День. Кто ж адрес даст? – сомневаюсь я, представив себе, что сейчас, в это самое время, Максим и Вовка...
– Бред! Не фантазируй! – приказывает Сашка, верно считав мои эмоции и мысли. – Они лучшие друзья. Не может быть, чтобы...
– Чтобы что? – дурея от нехорошего предчувствия, говорю я.
Сашка не отвечает, а силой вливает в меня чашку горячего чая.
– Два взрослых мужика. Два лучших друга. Два вменяемых человека, – я начинаю собирать положительные характеристики на обвиняемых.
– Два самца. Два вечных соперника. Один счастливый, другой нет. И только второму пригрезилось, что счастье может стать реальным... – разбивает в пух и прах мои аргументы вредная Сашка и оправдывается, глядя в мои распахнутые в шоке глаза. – А что? Кто тебе правду скажет?
– Не убьют же они друг друга? – с надеждой спрашиваю я.
– Нет, конечно, глупости какие, – отмахивается Сашка. – Но Максим не потерпит такого к тебе отношения.
– Какого такого? – фыркаю я от досады, разозлившись вдруг и на мужа, и на друга.
– Фанатичного, – подумав, подбирает слово Сашка.
Еще два часа проходят в нервном ожидании. Потом звонит Игорь:
– Есть адрес. Вы тоже едете?
– Да! – орем мы с Сашкой в трубку.
Вовка, оказывается, снимает квартиру совсем недалеко от бабушкиного дома. Это пятиэтажка после капитального ремонта. У второго подъезда стоит мерседес Максима.
– Первый этаж. Четвертая квартира, – сообщает Игорь. И мне категорически не нравится его неестественная бледность, проступающая сквозь загар.
– Ты что-то знаешь? – подозревает Игоря Сашка, тоже заметив эту самую бледность.
– Бог с вами! Не превращайте глупую историю в детектив! – тихо смеется Игорь. – Кроме этих идиотов, у меня и свои проблемы есть.
Мы долго звоним в дверь. Сашка, встав спиной к двери, даже долбит по ней каблуком. Выходят жители всех оставшихся трех квартир, но четвертая не открывается.
– Ломай! – дает Игорю команду решительная Сашка.
– Что? – пугается Игорь.
– Дверь! – Сашка даже оттаскивает меня в сторонку, словно Игорь эту дверь взрывать будет.
– Ну, не знаю, – медлит растерявшийся Игорь.
В этот момент дверь открывается – на пороге стоит Вовка. Живой, целый. На первый взгляд, без ран, царапин и травм. И совершенно... пьяный.
– Дефф... деффчонки! – со второго раза выговаривает Вовка и, увидев Игоря, делает шаг, раскрыв объятия. – Игорёха! Друг!
– Жесть! – хохочет Сашка. – Привет, Вовик! Где Макса прикопал? Обмываешь?
Вовка, еле удерживаясь на ногах, шагает назад, в квартиру, с трудом делает широкий поклон в русском народном стиле и, икнув, жестом приглашает нас пройти.
– Сволочи! Без меня! – с завистью говорит Игорь, первым пройдя в комнату.
Мы с Сашкой, зайдя за ним и Вовкой, видим журнальный столик, заставленный закусками, и четыре почти пустых бутылки водки. Максим сидит в кресле с рюмкой в руках и не без труда поднимает на нас странный взгляд.
