Текст книги "Вернуть мужа. Стратегия и Тактика (СИ)"

Автор книги: Жанна Володина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 38 страниц)

Глава 13. Настоящее. Четверг, утро.

Если в мире всё бессмысленно, -

сказала Алиса, -

что мешает выдумать

какой-нибудь смысл?

Льюис Кэрролл «Алиса в Зазеркалье»

Орфографические ошибки в письме -

как клоп на манишке.

Фаина Раневская

Вчера, ближе к вечеру, я все-таки села работать и просидела за корректурой по пяти часов утра. Есть у меня такая дурацкая привычка: долго не могу себя заставить начать дело, потом не могу остановиться.

Во вторник вечером Анна привезла заключительную главу своего последнего любовного романа. Мне было очень любопытно, как читателю, чем же закончатся приключения главной героини, попаданки в мир магов и ведьм, говорящих птиц и летающих собак. На протяжении пятидесяти глав рыжая бестия, в нашем мире сексуальная продавщица нижнего мужского белья, попадает в самые нелепые и опасные ситуации и проходит путь от служанки главного героя, императора пяти морей и десяти государств, до его венценосной супруги.

Короче, читать интересно – править долго. Анна патологически рассеянна, ее тексты нафаршированы грамматическими и речевыми ошибками, как утка апельсинами. Покойный муж предлагал Анне оплатить учебу на филологическом факультете, но она стеснялась садиться за парты с восемнадцатилетними студентами. В первый год нашего сотрудничества она даже обратилась ко мне с просьбой: она готова получать от меня за дополнительную оплату консультации. Брать деньги за уроки я отказалась, и в течение всех этих семи лет мы время от времени дополнительно занимаемся, но это, к сожалению, помогает мало.

– Все готово, – сладко зевая и рискуя вывихнуть челюсть, сказала я Анне по телефону, позвонив в шесть утра. – Можете приезжать.

– Варенька! – радостно защебетала Анна, которая ежедневно, с пяти до шести утра, занималась йогой. – Вечером приеду. С меня причитается. Что-нибудь сладенькое.

От сладкого я не отказалась и с чувством выполненного долга и удовлетворения от проделанной работы отправилась спать.

Разбудили меня запахи, провоцирующие приступ ностальгии: жареных оладий, чая с чабрецом, свежесваренного варенья. С кухни раздавались звон посуды, шум воды и тихое пение. Именно оно, это пение, вызвало чувство легкой досады. Это не сон. Это не баба Лиза. И это не детство.

На кухне обнаружились Мышильда, поглощающая оладушки, политые малиновым вареньем, и Зинаида Петровна, готовящая завтрак сразу на двух больших сковородках.

– Варька! – простонала Мышильда, облизывая сладкие пальцы. – Это такой кайф! Как у бабушки!

– Давайте завтракать, Варвара Михайловна! – улыбнулась мне женщина, стряхивая на большую тарелку очередную партию оладий. – А то Мария Михайловна все съест, ни одной не оставит!

Зина с Семеном всегда называли нас с сестрой по имени-отчеству. Сначала в шутку, потом по сложившейся привычке.

Я с удовольствием мазала ноздреватые оладушки малиновым сиропом и запихивала в рот почти целиком, давясь от наслаждения и восторга. Машка заворчала и ускорилась. Мы устроили шутливое соревнование, но сдались одновременно, будучи больше не в состоянии есть.

Зина, заняв своим внушительным телом почти все пространство, села к нам за кухонный стол, маленький, покрытый белой скатертью. У бабы Лизы была слабость: белоснежные, голубые, розовые скатерти, настоящие, тканевые, не клеенчатые. Зинаида тепло посмотрела на нас и лукаво спросила:

– Вкусно?

Мы с Машкой дружно закивали, не в силах отвечать не то что внятно, а вообще словами.

– Я ж Семену толстые пеку, дрожжевые, с ночи тесто ставлю. А у Елизаветы Васильевны скороспелочки на кефирчике. Максим Константинович тоже их любит. Скоро приедет?

Мышильда испуганно посмотрела на меня и пожала плечами, мол, когда-то и приедет.

– Максим Константинович занят. Работы много, – равнодушным тоном сказала я и поморщилась, словно содрала свежую коросту со старой ранки.

– Оладьи – шедевр! – стараясь мне помочь, перевела тему разговора сестра. – Вот выйду замуж, тоже научусь так готовить!

– И когда же? – тут же любопытствует Зина. – И жених уже есть?

Мышильда краснеет от досады, понимая, что сама спровоцировала добрую женщину задать этот вопрос. На него у сестры ответа не было. Зато у меня был! И как я забыть могла?! Коко!

Я заметалась по кухне, вылетела в гостиную и по лестнице понеслась на второй этаж, в свою комнату. Вытряхнула содержимое сумочки и в кучке самых нужных и полезных вещей нашла визитку ветеринарной клиники "Дружок".

Вернувшись на кухню, запыхавшаяся и счастливая, я стала рассказывать Машке о найденном котенке, о том, какой он милый и необычный, о том, как однажды ночью его спасли в клинике. О том, что, кроме смерти, чудесный врач спас бедняжку и от ошибки в определении сексуальной ориентации. Умолчала я только о Кирилле Ермаке. А что? Сюрприз будет!

Через час, созвонившись с клиникой, я отправила Мышильду за котенком. Потом написала эсэмэску Ермаку, вырыв из той же кучки и его визитку: "Еду за котенком. Спасибо за помощь. Варвара".

Чрезвычайно довольная собой, чувствуя себя чуть ли не вершителем судеб, представила Коко в виде ангелочка-купидона с белыми крылышками и золотым арбалетом. А затем я отправилась допрашивать Зинаиду.

– Зинаида Петровна! Я ведь вас вроде не звала завтрак готовить? Или я что-то путаю? – точно ничего не путая, подозрительно и обличительно одновременно спросила я.

Женщина, шумно моющая сковородки, растерялась и смутилась:

– Да я по привычке помочь хотела. Побаловать вас с сестрой, – неуверенно промямлила она.

– С чего бы? – для верности я сдвинула брови домиком. И баба Лиза в последние годы, и потом Максим, конечно, частенько обращались за помощью к Зине. Но я – никогда. Я вообще после смерти бабушки приезжала на дачу с Галиной Семеновной, которая и вела хозяйство.

Зинаида Петровна выглядела расстроенной. Она вдруг заторопилась домой:

– Ой! Мне же Семена еще завтраком кормить! – засуетилась она, бочком продвигаясь к выходу.

– Завтраком? – с сомнением переспросила я, выразительно глядя на часы, деревянный домик с кукушкой. Часы показывали час дня.

– Обедом! – замахав на меня руками, неестественно засмеявшись, пробормотала Зина. – Борщ сегодня. Рагу из кролика.

Но я, встав в дверном проеме, не шелохнулась. Не решившись отодвинуть меня, она вздохнула и остановилась.

– Максим, – я не стала спрашивать, я знала, чувствовала.

– Просто приглядеть просил, помочь, если что...

– Когда?

– Что когда? – не понимала меня Зинаида.

– Просил когда? Вчера? Сегодня?

– Нет. Давно, еще на прошлой неделе, вечером в пятницу, – расколовшись на первых минутах допроса, созналась Зина.

– В пятницу?! – это же был день моего рождения, полный надежд, ожидания сюрпризов и подарков. День моей встречи с НИМИ. Вечером в пятницу, видимо, предположив, что я могу уехать на дачу бабушки, Максим попросил Зинаиду и Семена опекать меня. Это было и приятно, и неприятно. Ожидаемо и неожиданно. Логично для моего мужа Максима, но совершенно нелогично для мужчины, имеющего любовницу.

Затеплившаяся было надежда тут же была мною заморожена: Максим поступил как человек ответственный, заботящийся обо мне даже в такой ситуации. Это для него более чем характерно. Не удивлюсь, если он и содержать меня будет, когда мы... разведемся. Тошнотворное благородство! С ней он живет, а меня содержит и жалеет. Прекрасно! Просто мечта, а не будущее.

Накрутив себя до состояния, близкого к слезам и добротной истерике, я остановила бег мыслей. Стоп, Варя! Не в ту сторону! Что ты обещала Михаилу Ароновичу? Правильно. Обещала – выполняй!

Четырнадцать лет назад

– "Да" и "нет" не говорите, черный с белым не берите! Вы поедете на бал? – дурачилась Сашка, крутясь в пышном белом платье перед зеркальными дверьми в прихожей моей квартиры. Вернее, папиной и Ритиной.

– Поеду, – весело отвечала ей я, заряжаясь ее прекрасным настроением и оптимизмом.

– На чем? – продолжала она скакать, высоко задрав многочисленные юбки.

– На карете! – хохотала я.

– С кем поедете?

– С любимым! – выкрикнула я и испугалась того, что озвучила.

Сашка замерла, восторженно выпучив на меня круглые глаза. Я покраснела и замолчала.

– Готово! Меряй! – в прихожей появилась Рита с моим платьем в руках. Она вот уже полчаса подгоняла его под мою нестандартную фигуру. Помогла мне залезть в это легкое облако фисташкового шифона. Струящийся силуэт, слегка песчаная структура. Большеглазая, кудрявая, долговязая девчонка превратилась в изящную молодую девушку.

– Вау! – простонала Сашка. – Волшебно! Так и Лерку перещеголять недолго!

Тут она, конечно, погорячилась. Даже если Лерка придет на бал в мешке из-под картошки или в упаковке от большого нового телевизора, из которой мы с Мышильдой сделали домик, ее не затмить. Но это нисколько меня не волновало! Я иду на бал с Максимом, ради Максима, и этого уже не изменить.

Бал уже сегодня. Две недели ежедневных репетиций позади. Девчонки пришли ко мне. Мы с утра примеряем платья, вертимся у зеркала. Через пару часов папа повезет нас в Суворовское училище, и сказка начнется. К нам присоединяется переодевшаяся Лерка. Она в ярко-голубом платье в греческом стиле. Цвет платья делает ее хрустально-серые глаза голубыми, а темно-русые волосы еще темнее.

– Это преступление! – хнычет Сашка и требует от Лерки. – Обещай, что не будешь хотя бы краситься!

Лерка чуть заметно улыбается и согласно кивает головой. Оставшееся время мы тратим на макияж и прически, которые нам помогает делать Рита. Восьмилетняя Мышильда, возбужденная общей суматохой, носится по квартире, подавая матери то расческу, то плойку, то пудреницу. Атмосфера ожидания охватывает всех, даже папу, который время от времени выходит из своего кабинета и с теплой улыбкой смотрит на нас.

Упаковав платья в чехлы, получив от Риты сотню указаний, как ходить, как садиться и даже как посещать в этих платьях туалет (вдвоем! одна..., другая держит платье), обмусоленные любвеобильной Машкой, мы, наконец, отправляемся на бал.

Наши кавалеры ждут нас в фойе, возле высокой и широкой центральной лестницы. Элегантные, в черных костюмах и галстуках под цвет наших платьев. Очень хочется побежать им навстречу, но Сашка злобно шипит сквозь зубы:

– Стоять! Варька, не позорь нас, иди степенно. На нас смотрят.

Стараюсь идти медленно, с достоинством поглядываю по сторонам, а сердце и глаза не слушаются, тянутся к Максиму.

К нам почти бежит Вовка и, протягивая руку Сашке, смотрит мне в глаза. В его взгляде смешинка и легкая грусть. Приближаются Игорь и Максим. Игорь подмигивает нам и закатывает глаза в притворном восторге, оглядев Лерку с головы до пят:

– Черт! Не взял с собой свой любимый парабеллум! Чем я от тебя курсантов отгонять буду?

Лерка, не смутившись, пожимает плечами. Сашка тут же язвит:

– Надо было подготовиться! Голыми руками отгонять будешь!

– Какие красавцы! – восхищается Зоя Львовна, найдя нас у лестницы. Она в окружении яркой стайки наших одноклассниц-одиночниц, предназначенных для курсантов-суворовцев.

Мальчики подают нам руку, и мы торжественно поднимаемся в зал. Мазурка, полонез, контрданс, менуэт, гавот... Танцы сменяются, мелькают лица партнеров, стучат каблуками курсанты, хихикают счастливые партнерши. В огромном зале училища в чудовищно сногсшибательный коктейль смешались сотни ароматов духов. Мое сердце колотится так, что кажется, будто все это слышат, несмотря на громкую музыку.

Перед вальсом объявляют перерыв, и мы бежим в буфет – очень хочется пить. Наверное, это потешное зрелище: несущиеся наперегонки девчонки в роскошных бальных платьях. Вроде и бежали быстро, но стоим в хвосте – очередь огромная.

– Лерка! Вперед! – командует Сашка, и Лера, мягко улыбаясь, подходит к стоящей у прилавка паре. Высокий красивый курсант, увидевший обратившуюся к нему за помощью Лерку, попадает под гипноз ее улыбки, послушно кивает головой, и мы втроем втискиваемся в начало очереди.

– Никогда не видел такого кросса! – насмехается над нами Вовка, найдя нас возле дальнего столика стоящими (сидеть нельзя пока!) со стаканами сока в руках.

– Кстати, о кроссе, – стонет Сашка. – Я бы сейчас в кроссовки перелезла. Туфли большие. Танцевать неудобно, ходить тоже. Согнула пальцы, как куриную лапку, и держу ими туфли.

– Так и положено, – серьезно говорю я. – На лесенке туфельку потеряешь, принц найдет – и сказочке конец!

– Не найдет, – сердито ворчит Сашка. – Он у меня слепоглухонемой.

Лерка выразительно выгибает шикарную бровь, как бы спрашивая "И кто же это?". Но Сашка только загадочно улыбается и салютует нам стаканом сока. В непосредственной близости от нас кучкуются курсанты в количестве не менее десяти и, не стесняясь, пялятся на Лерку, совершенно не замечая нас с Сашкой.

– Ей! Красотка! – фыркает от смеха Сашка. – Всем говори, что с тобой всегда в довесок парочка страшненьких подруг, и сначала надо пристроить их.

Пользуясь тем, что Сашка и Лерка отходят к диванчику, чтобы все-таки сесть на него, аккуратно разложив юбки и дать отдохнуть Сашкиным ногам, Вовка тянет меня в пустой узкий коридорчик возле буфета.

– Погуляем завтра по нашим местам? – спрашивает он меня. – Давно не гуляли.

– Конечно, – тут же соглашаюсь я. Мне стыдно, что за последние недели мы видимся только в школе на уроках и мельком на репетициях по вечерам. Домой меня провожает теперь Максим, а Вовка почему-то перестал приходить по выходным к бабушке. Уже два воскресенья пропустил.

– Я тебя в воскресенье ждала, – обиженно говорю я, используя Мышильдину тактику: успеть обидеться самой, пока на тебя не обиделись.

– Ждала?! – переспрашивает Вовка таким восторженным тоном, словно узнал что-то потрясающе важное и ценное.

– Мы обе ждали, я и баба Лиза. Вернее, все трое. Михаил Аронович купил фигурку красноармейца в буденовке. Сказал, что тот – вылитый ты! Показать хочет.

– Обязательно! – Вовка хватает меня за руку и тянет в буфет. – Пойдем, там Игорь стоит в очереди за твоими любимыми эклерами. Я его просил купить парочку.

– Парочку?! – возмущаюсь я. – Это мне на один укус.

Игорь, увидев нас с Вовкой вместе, если и высказывает удивление, то только своей коронной усмешкой. Купив с десяток волшебных эклеров, мы ищем свободный столик. И только я открываю рот, чтобы откусить сразу половину от первого пирожного, появляются девчонки.

– Ты же испачкаешься, – пытается остановить меня Лерка, с ужасом глядя на мой открытый жадный рот.

Я отрицательно мотаю головой и торжественно откусываю большой кусок свежего блаженства с заварным кремом. Я выбрала с фисташковым. Игорь купил мне все виды: и шоколадный эклер, и ванильный, и с малиновым кремом. Но начала я с фисташкового, в цвет бального платья. Мне показалось это оригинальным и символичным. Откусывала я осторожно, но капля полужидкого крема , прорвав тонкую корочку, шлепнулась на подол моего платья.

– Ярче, – констатировал Игорь и пояснил всем нам, посмотревшим на него в удивлении. – Крем ярче платья, а так бы один в один...

Я и мои подруги в ужасе уставились на сладкое пятно. В это время к нашему столу подошла Зоя Львовна:

– Пятнадцать минут до вальса, перерыв заканчивается, – сказала она. – А где у вас Быстров?

– А он Варьку на третьем этаже ищет, – доложил Игорь учительнице.

– Ищет? На третьем? – спросила я, переводя взгляд с пятна на Игоря и обратно. – А что я там делаю?

– Ищешь его, – пояснил Игорь, и стало еще непонятнее.

– Буду должен, – бросает ему Вовка, никак не проясняя ситуацию.

– Бежим, – спохватывается Сашка и тащит меня в туалет смывать пятно. Обернувшись, я вижу появившегося в буфете Максима, пискнув, машу ему рукой и бегу за Сашкой. Да уж, бал... Ничего не скажешь. Столько я даже на физкультуре не бегала!

Если в предыдущих танцах мы менялись партнерами, то вальс был только нашим танцем. Все эти две недели я представляла, что это просто репетиция нашего свадебного танца. И вот теперь с внушительным мокрым пятном на платье я танцую с Максимом наш первый официальный вальс. И если бы не его выдержка и сильные руки, я бы не справилась. Нет, танец я выучила, и на репетиции получалось довольно сносно, но от волнения и счастья, не дающего удержаться на дрожащих ногах, меня штормило, как утлое суденышко, привязанное к изящной яхте и не справляющееся с высотой и силой волны.

Максим наклонился к моему уху и прошептал:

– Это ты так из-за пятна расстроилась?

– Да, – пискнула я, стыдясь своего состояния и боясь, что он разочаруется во мне, в своем выборе партнерши на бал.

–Брось! Не стоит, – Максим как-то еще крепче прижал меня к себе и повел на очередной круг.

Когда вальс закончился, я уже твердо знала, что никогда не откажусь от Максима. Никогда.

Наш первый в жизни бал заканчивается небольшим, но опасным приключением. Переодевшиеся, перевозбужденные, уставшие, мы выходим в фойе. Зоя Львовна пересчитывает нас и наказывает немедленно отправляться по домам, "не шляться где попало".

– С чем шляться?! С этим?– возмущается Вовка, поднимая вверх большой чехол с Сашкиным платьем и пакет с ее туфлями. Максим и Игорь, подтверждая Вовкины слова, молча показывают учителю наши с Леркой вещи, которые им поручено нести.

– Ладно, проверю, – недоверчиво говорит Зоя Львовна, прощаясь с нами до понедельника.

На улице, возле центрального входа, стоят курсанты, человек пятнадцать. Увидев нашу компанию, вышедшую на крыльцо училища, они встают полукругом, не давая пройти. Вперед выходит высокий суворовец, тот, который уступил Лерке очередь в буфете. Рассматриваю его с интересом.

– Можно поговорить с девушкой? – спрашивает он у наших мальчишек, выбрав в качестве главаря группы Максима.

– С которой из? – усмехается Игорь.

– О! – паясничает Вовка. – Неужели с моей дамой?

Тут же получает локтем в бок от Сашки:

– Заткнись, кавалер! Я решать буду.

Вовка шутливо поднимает свободную руку – "сдаюсь!"

– Думаю, не с нами, Сашка, – смеюсь я, глядя на Лерку. Лерка не улыбается и не двигается. Шаг вперед делает Максим. Встав лицом к лицу перед суворовцем, не уступающий ему в росте, но будучи стройнее и, я бы сказала, изящнее, Максим спрашивает:

– Что-то случилось?

– Твоя? – вопросом на вопрос отвечает курсант.

Замираю, ожидая ответа. Максим молчит.

– Моя, – выдвигается вперед Игорь. – Есть еще вопросы?

Стоящие полукругом суворовцы с нескрываемым восхищением смотрят на Лерку и угрюмо, с напряжением, на Игоря.

– Наша, – поправляет Игоря Вовка, тоже спускаясь с крыльца. Так и стоим пару минут, пока Сашка не начинает хохотать:

– Я же говорила, что не обойдется! С тебя конфетка, Лерка, нет , две! Может, еще драка будет!

На слове "драка" предводитель суворовцев оживляется и с усмешкой смотрит на Сашку.

– Отойдем! – зовет Максим его, кивнув головой в сторону. Они вдвоем отходят на пару шагов и обмениваются парой реплик. Что говорят, не слышно. Лицо Максима сохраняет насмешливое выражение.

На крыльцо выходит офицер:

– В чем дело, курсанты?

– Все в порядке! – вытягивается предводитель. – Гостей провожаем!

– Молодцы! – констатирует пузатый офицер и проходит мимо.

Что-то решив для себя, суворовец командует остальным:

– Взвод! Разойдись!

А сам, поворачиваясь на каблуках по ходу нашего движения, не отрывает глаз от идущей мимо него Лерки.

– Разрешите обратиться? – спрашивает он ее. – Можно номер телефона?

Лерка немного подумав, кивает головой и диктует номер:

– Запомнили? – усмехается она.

– Так точно! – отдавая честь, докладывает курсант.

Поздно вечером, растревоженная мыслями о Максиме, я не могу уснуть. В моей комнате появляется бабушка (отец после бала отвез меня к ней, выходные я всегда у нее) и заговорщески шепчет:

– Тебя к телефону, – она протягивает мне домашнюю трубку и, мягко закрыв за собой дверь, уходит.

– Вовка! – говорю я радостно, подпрыгивая на кровати. – Молодец, что позвонил! Придешь завтра?

– Это я, – слышу я в трубке горячий шепот Максима. – Не очень поздно? Мои спят. А у тебя сотовый в отключке.

– Я его опять зарядить забыла, – виновато шепчу я в ответ, тут же потеряв голову от осознания того, что мне позвонил Максим. Впервые в жизни!

– Тебя не будут ругать, что я на домашний? – в голосе слышится настоящее беспокойство.

– Нет, что ты! – поспешно уверяю я. – Бабушка все... (хотела сказать "знает") понимает.

– Это хорошо, – серьезно говорит Максим и замолкает.

– Да, – подтверждаю я и тоже молчу.

Пару минут мы синхронно молчим в трубку. Первым прерывает тишину Максим:

– Ну, пока, Варя!

– Пока, – растерянно отвечаю я и спохватываюсь:

– Макс! А ты что звонил?

– Хотел узнать, как твои дела, как до дома добралась, – торопливо объясняет он. Его слова музыкой любви звучат в моем избранном левом ухе. Он беспокоится обо мне!

Уже засыпая, я подумала: "А вдруг он тоже считает, что мы с ним пара не только на балу?"

Настоящее. Четверг, вечер.

Часов в пять я, уставшая от безделья и воспоминаний, решаюсь начать уборку убранного дома, чтобы занять руки и голову. Поскольку Зина накануне все тщательно вымыла, придумываю уборку книг. Отправляюсь к этажерке, чтобы наконец разобрать то, что на ней живет. Может, решусь что-нибудь выбросить. Точно. А сюда поставлю Анины и Милины творения, яркие, глянцевые, дорогие. Все-таки тоже имею к ним отношение.

Беру первую книгу. Это "Соловей" Андерсена. Издательство "Детгиз", 1946 год, Москва. На внутренней стороне обложки надпись: "Лизоньке от Миши и всей семьи Паперных в честь семилетия". Господи! Прижимаю книгу к себе. Я никогда ее не замечала. Бабушка и Михаил Аронович 1939 года рождения. Значит, когда он ей подарил эту книгу, она была новенькой, вкусно пахнущей свежим картоном. Жадно нюхаю корешок. Кажется, что пахнет бабушкой и домом, моим детством. Нежно глажу обложку, протираю книгу сухой белой тряпочкой и ставлю на место.

Вторая книга – "Тяпа, Борька и ракета" Евгения Велтистова. Смотрю год издания – 1965. И на ней надпись: "Дорогому Мишеньке Дымову от дяди Миши . Скорее учись читать". Так. Папе был годик.

Через два часа я клянусь себе защищать от любых посягательств эти удивительные книги, друзей и спутников моей семьи.

А вот эту книгу я помню хорошо. Она не Дымовская. Она мамина: "Дядя Степа" Михалкова. По ней мама учила меня читать. Меряю гостиную широкими шагами и громко читаю себе и только что прокуковавшей семь раз кукушке:

Уважали дядю Степу

За такую высоту.

Шел с работы дядя Степа -

Видно было за версту.

Лихо мерили шаги

Две огромные ноги:

Сорок пятого размера

Покупал он сапоги.

Он разыскивал на рынке

Величайшие ботинки,

Он разыскивал штаны

Небывалой ширины.

Шум мотора на улице. Наверное, Анна. Выбегаю на крыльцо. Белый кадиллак останавливается у ворот. И, словно я заказывала экранизацию прочитанного, мне навстречу идет дядя Степа. Ермак, твою... дивизию. Один. А где же Машка?

Пока я в ступоре смотрю на двухметрового великана, он, обойдя машину, выуживает из нее мою сестру с корзинкой-переноской в руках.

– Варька! – вопит Мышильда, бросаясь ко мне. – Такой чудесный котенок! Спасибо тебе за подарок!

А когда я ей подарила моего котенка? Не припоминаю. Подбежав ко мне и бросившись в объятия, сестра шепчет на ухо:

– Это он! Варька, почему ты мне не сказала, что вы знакомы?

– Сюрприз хотела сделать, – совершенно честно ответила я и, понизив голос до панического шепота, спросила бестолковую недоросль:

– Ты зачем его сюда притащила? Я же здесь прячусь.

– Ну, не от него же, – парировала Мышильда и, обернувшись к стоящему в нерешительности Ермаку, приветливо помахала:

– Кирилл! Заходите, не стесняйтесь, сейчас чай пить будем! – улыбаясь и трясясь от счастья, позвала Машка.

– С чем вы его пить будете? – ворчу я, разозлившись, что моя явка провалилась. – Есть пара холодных оладий.

– Мы все привезли! – глядя на меня и ища моего взгляда, говорит Кирилл, подходя к дому с двумя огромными пакетами.

– Это все кошачий корм? – ехидничаю я.

– Нет, человечий, – поддерживает шутку Ермак, протягивая мне свою ладонь-сковородку. Осторожно пожимаю ее. Кирилл задерживает мою руку в своей дольше, чем позволяют приличия.

– Проходите, пожалуйста, – радости Машки нет предела, и я сдаюсь:

– Да, конечно, проходите.

– Мы на "ты", – некстати напоминает Ермак.

– Ой! – восклицает сестра. – Давайте и со мной на "ты"!

– Давайте... давай, – поддерживает ее идею Кирилл. – Ну, куда заносить?

Кирилл и Мышильда суетятся на кухне, выкладывая из пакетов фрукты, конфеты, печенье. Смеются, о чем-то разговаривают. Ладно, чем черт не шутит. Ради Машки потерплю. Только, кажется, все будет не так просто...

Словно в подтверждение моих мыслей во время чаепития Кирилл не сводит с меня глаз, подавая яблоко, как бы невзначай задерживает мою руку в своей. Да что ж такое!

От нервного срыва меня спасает Анна. Она приезжает с огромным тортом. Это совершенно потрясающее по красоте сооружение из трех ярусов в бело-розовой пене сливок и горкой кроваво-красных вишенок на вершине.

Наверное, она решила, что я сошла с ума, поскольку я несусь ей навстречу, как к самому близкому человеку, потерянному много лет назад и только что счастливо найденному:

– Анна! Я вас так жду! Надо поговорить о вашей последней главе. Она чудесная! – обнимая Анну и увлекая ее к лестнице на второй этаж, тараторю я.

– Я думала, мы сначала чай попьем, – растерялась Анна, беспомощно оглядываясь на Кирилла и Мышильду.

– Делу – время, потехе – час! – умничаю я. – Поработаем и попьем!

Уходя на второй этаж я со злорадством вижу вытянувшееся, расстроенное лицо Кирилла и счастливую моську сестры, мне подмигивающей.

Я с энтузиазмом приступаю к вычитке правленой главы. Не торопясь, выразительно, словно разыгрываю "театр у микрофона", я читаю, а Анна, с восторженным удивлением глядя на меня, несколько раз переспрашивает:

– Вам, правда, так понравилось?

– Да! – почти не вру я. История, действительно, занимательная. Думаю, любителям фэнтези, особенно Фан-клубу Анны, будет над чем поплакать, посмеяться и что обсудить. Книга получилась достойная.

– Посмотрим на косяки? – с надеждой спрашиваю я, планируя как можно дольше не возвращаться вниз, к Мышильде и Кириллу.

– Конечно, – бдительность Анны усыплена моим положительным отзывом.

– Прекрасно! – восклицаю я. – Приступим. Ваш таинственный служитель культа Претемных и Пресвятых сообщает императору, что главный злодей, как его там... лорд Гийом "представился".

– И? – непонимающе спрашивает Анна.

– Я правильно помню, что Гийом, тяжело раненный на поле боя, долго мучается и умирает?

– Да, так и не признав своей вины в том, что именно он ...

– Замечательно! – перебиваю я. – "Представился" кому?

– Ну, так говорят, когда человек умирает. Наверное, богу или там богам...

– Здравствуйте, я Гийом, бывший главнокомандующий армией императора, предавший его и... далее по тексту?

– Наверное, а что не так? Ведь так говорят об умерших? – удивляется Анна. Да. Засада. А я надеялась, что это просто опечатка.

– Анна, что означает слово "представился"?

– Назвал себя: кто ты, откуда, – растерянно говорит Анна, понимая, что ошиблась, но не понимая, в чем именно.

– Чудесно! – снова восклицаю я. – Урок номер один: в этом контексте надо "преставиться, то есть умереть, предстать перед высшими силами". У глагола "представиться" три значения: устаревшее "отрекомендовать себя кому-либо", второе "принять на себя чью-то личину, притвориться", ну, и третье – "возникнуть в виде представлений".

– Спасибо, – говорит Анна, смутившись. – Я никогда об этом не задумывалась.

– Великолепно! – лучусь я положительной энергией. – Теперь давайте вставим слова во всех этих значениях в предложения, помогайте: Пройдя в кабинет, гость, обращаясь к присутствующим, что сделал?

– Представился, назвал себя, – неуверенно отвечает Анна, по привычке сомневаясь.

– Конечно! – радуюсь я. – А теперь: Некий человек, воспользовавшись тем, что здесь его никто не знает, выдал себя за важное лицо.

– Представился важным лицом, то есть притворился? – мягко улыбаясь, спрашивает Анна.

– Класс! – мой энтузиазм не иссякает. – Теперь сами. С вас две примера.

– Ну, – робко говорит Анна, – моя героиня Милена часто представляет себе счастливую жизнь с императором. Можно было бы написать: "ей представилась их совместная семейная жизнь".

– Браво! – подбадриваю я. – И?

– Получив тяжелые ранения, Гийом преставился, – смеется Анна. Не тема для смеха, конечно, но важен результат.

– Умница! – смеюсь и я. – Продолжим?

Подбадривая Анну, словно она прилежная первоклассница, я продолжила:

– Так, урок второй. Ваша замечательная придумка с куклами. Злодейка Софи, соперница Милены за сердце императора, проводящая устрашающие обряды, должна обращаться к куклам "кто", а не "что".

– Почему? – искренне недоумевает Анна. – Кукла же не человек, она неживая.

– Кукла, может, и неживая, но существительное "кукла" одушевленное.

– Да? – в голосе сорокалетней писательницы сомнение.

– Да! – торжественно объявляю я. – Одна из загадок русского языка: категория одушевленности. Слова типа "кукла, матрешка, робот, снеговик" считаются одушевленными, это закреплено словарями. Догадываетесь, почему?

– Думаю, да, – кивает головой Анна. – Это модели человека?

– Точно! – подтверждаю я. – Со времен язычества кукла не игрушка для ребенка, а предмет культа, действительно, модель человека. Поэтому и "кто".

– Так интересно! – искренне восхищается Анна. – Спасибо вам, Варя!

– О! – соглашаюсь я, лихорадочно придумывая, как потянуть время. – А вот еще интереснее: слова "труп" и "мертвец". Одушевленные или нет?

– Какой-то подвох? – осторожно спрашивает Анна. – Судя по всему тому, что вы рассказали до этого, наверное, одушевленные?

– Не совсем так, еще интереснее! – я никуда не тороплюсь, могу вещать о занимательных фактах долго:

– Одно неодушевленное, другое обозначает живой предмет, – говорю я, предлагая Ане сделать выбор.

– Живой? – охает Анна. – Что-то вроде "ночи живых мертвецов".

– Совершенно верно! – хвалю ее я. – Мертвец – одушевленное, а труп – увы...

– Наверное, тоже из язычества? – догадывается Анна.

– Не совсем. Здесь скорее надо отдать должное наблюдательности и коллективной памяти русского народа. Не каждый умерший, например, на поле боя, или потерявший сознание от тяжелой болезни, действительно умирал. На глазах очевидцев кто-то приходил в себя, несмотря на то, что окружающие уже считали его мертвым. А вид бродящих по полю брани раненых, бледных, в крови, чего стоил?

– Интересно, – соглашается Анна и с какой-то опаской смотрит в окно на медленно уходящее за горизонт августовское солнышко. – Спасибо! Только мертвецы живые?

– Не за что. Не только мертвецы, – радостно отвечаю я и торжественно добавляю. – Еще утопленники и покойники! Они тоже живые!

Анна, поежившись, подходит к окну: