Текст книги "Вернуть мужа. Стратегия и Тактика (СИ)"
Автор книги: Жанна Володина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 38 страниц)
– Откуда такая уверенность, что ему удастся все объяснить? – интересуюсь я.
– Не уверенность, а надежда, – поправляет меня Лерка. – Вашу любовь приборами электрическими замерять можно.
– Точно-точно! – подхватывает Сашка. – Я ее вижу невооруженным глазом. Густая такая, как туман.
– Туман? – поражаюсь я. – Почему именно туман?
– Не знаю, – пожимает плечами Сашка. – Пришло в голову.
Я рассказываю девчонкам о своем сне, о словах Константина Витальевича и об откровениях Михаила Ароновича.
– Да, – тянет Сашка. – Оригинально.
– Но очень похоже на правду, – говорит Лерка. – Я тоже Макса так чувствую.
– Что тебе Макс-то рассказал? – перебивает ее Сашка.
– Немного, но стало понятнее, – мои сияющие счастьем глаза, кажется, освещают Леркину комнату не хуже настенных бра. – Девушка Настя – сестра Максима по отцу. Но это секрет.
– От кого секрет? От тебя? – удивляется Сашка.
– От меня для свекра, от свекра у Максима, у свекра от Максима, – растолковываю я.
Подруги смотрят на меня с плохо скрываемой жалостью. Так смотрят на того, кого очень боятся обидеть своей реакцией.
– Правда, секрет! – горячусь я. – Константин Витальевич думает, что Настя ему не дочь и что Максим так не думает.
– Варька, ты серьезно филолог? Не получай третье образование! – просит Сашка. – Тебе первые два перегрузкой пошли. Сестра или не сестра?
– Константин Витальевич говорит, что не сестра, – объясняю я.
– Ужас! – Сашка вырывает у меня подушку и прижимает к искаженному негодованием лицу.
– И что теперь делать? – недоверчиво спрашивает Лерка.
– Максим говорит, что сестра, – отвечаю я.
– А кому виднее? – осторожно говорит Сашка. – Отцу или брату?
– Тесту ДНК, – шучу я.
Подругам понятнее не становится.
– Я не могу вам всего рассказать, честно говоря, сама мало что понимаю, но Максим сказал, что Настя – его сестра. Значит, Настя – его сестра.
– Аллилуйя! – радуется Сашка, обнимая меня и целуя. – Я не знаю, как вы всё это разгребете, но теперь точно будет легче.
– Кому? Вам? – спрашиваю я, отбиваясь от Сашки, которая начала меня щекотать.
– Всем! – убежденно говорит Сашка, щекоткой сгоняя меня с кровати.
– Офигеть! – Сашка даже отступает на шаг от открытого Леркой шкафа и жалобно спрашивает. – Можно я буду жить в твоем шкафу?
– Если протиснешься, – не возражает Лерка.
Не меньше двух часов мы выбираем, собираемся, красимся, в общем, готовимся к выходу в свет. Придумываю себе, что это мероприятие – одно из самых важных для меня сейчас, чтобы приглушить тоску по Максиму, которая начинает разъедать душу, мысли, воспоминания.
Перемерив десятки нарядов, я останавливаюсь на сером полосатом брючном костюме и малиновой блузке, Сашка выбирает черное платье и белый жакет, Лерка предпочитает стиль оверсайз, выбрав широкую бежевую гофрированную юбку и объемный белый пуловер.
Танцевальный ресторан "Пастернак", куда привозит нас такси, сверкает иллюминацией, как новогодняя елка. Мила в коротком красном платье в белый горошек демонстрирует длинные стройные ноги. Анна в неожиданно смелом костюме апельсинового цвета выглядит значительно моложе, чем обычно. Или это так светится каким-то удивительным внутренним светом ее посвежевшее от новой влюбленности лицо?
Мила активна, шумна, говорлива. Она придумывает один тост за другим. Сашка веселит всех новыми историями из Ванькиного репертуара. Анна постоянно смеется, даже раньше, чем прозвучала чья-то шутка.
– Всем привет! – за столом неожиданно появляется... Мышильда. Нарядная, в новом, не знакомом мне сиреневом платье, с аккуратным пучком волос, делающем ее какой-то взрослой и просто красивой.
– Ты откуда? – глупо удивляюсь я ее появлению и злюсь от дурного предчувствия. – Ты одна?
– Вот еще! – заносчиво говорит Машка. – Прошли те времена, когда я ходила в приличные места только с подругами или с семьей.
С легким испугом оборачиваюсь. Точно. Ермак. Что б его... приподняло и пришлепнуло!
– Маша! – возмущаюсь я. – У нас девичник! Де-вич-ник! Ты понимаешь значение этого слова и мероприятия?!
– Чем-он-по-ме-ша-ет? – передразнивает меня Мышильда, плюхается рядом со мной на свободный стул и дерзит. – Галантный кавалер за столом – это украшение стола!
– Девичник для девочек, сплетен, интриг против мужчин и просто женских секретов! – поучает Машку Сашка, снисходительно улыбаясь и нисколько не представляя себе, что может из этой дурацкой Машкиной затеи выйти.
– У нас девичник! – угрюмо говорю я стоящему возле стола Ермаку.
– И вам добрый вечер, Варвара Михайловна! Добрый вечер, девушки! – высокий красивый Кирилл Ермак слегка склоняет голову в знак приветствия.
– Как приятно, что вы пришли! – радуется Мила, приглашая и Ермака сесть за наш стол. – Наболтаемся и пойдем танцевать! Кавалер еще ой как понадобится!
– А три кавалера? – спрашивает появившийся у Милы за спиной Игорь.
– Три? – ошарашенно говорю я, глядя на Игоря так, словно подозреваю, что у того выросла вторая голова.
– Три лучше, чем один, – коротко объясняет Игорь, целуя руку Миле и отправляясь в целовальное путешествие вокруг стола.
– Я чего-то не знаю? – чувствуя горячие губы Игоря на тыльной стороне ладони, обвожу друзей за столом подозрительным взглядом. – Кто пишет сценарий этого вечера?
– Думаю, кто-то там, наверху, – выразительно поднимая указательный палец, философски говорит Мила.
– Впрочем, как и все сценарии, – добавляет Анна, мечтательно улыбаясь и глядя куда-то за мое плечо.
– Я... не помешаю? – густой голос, наполняющий все мое существо чувством, близким к эйфории и панике одновременно, раздается над самым ухом. Максим!
– Что вы! – неожиданно отвечает Максиму Ермак. – Правильный вопрос: мы вам не помешаем?
Даже не оборачиваясь, чувствую, что Максим смотрит на мою шею, а не на Ермака. Уверена, моя шея сливается цветом с цветом малиновой блузки.
– Максим! – нервно сглатываю, невольно сжав руку Игоря, тоже не удержавшись от иронии и получив в награду (черт!) довольный взгляд Ермака. – И ты... здесь? На нашем условном девичнике?
Заснувшие на посту партизаны в панике: они прокараулили пленных. Воспользовавшись потерей бдительности караульных, развязавшиеся тараканы сбежали.
Максим не отвечает на мой выпад, спокойно садясь за стол.
– Прекрасно! – не понятно, что именно подытоживает Мила, оглядев всех своих гостей довольным озорным взглядом.
– Кого-то не хватает? – не могу удержать еще одного ехидного вопроса. – Не все смогли прийти?
Никто мне не отвечает на этот мой вопрос. Игорь поднимает тост:
– За наш замечательный девичник! Наша мужская грубость и неотесанность только оттеняют вашу нежность и неземную красоту!
– Ура! – неожиданно восклицает Анна, тут же смутившись от того, что мы с удивлением на нее смотрим.
– Прекрасный тост! – поддерживает Игоря Мила и кокетничает. – Девичник с мальчиками! Что может быть оригинальнее?
Сбежавшие тараканы устраивают диверсию на продуктовом складе. В рядах партизан разброд и шатание.
– Такой девичник уже запатентован! – не соглашаюсь я и от волнения говорю глупости. – Это приход стриптизеров.
Тараканы, поблагодарив за идею, начинают искать материал для набедренных повязок, чтобы попробовать эффектно их снять под музыку.
Мелодия Пола Маккартни, под которую мы танцевали на свадьбе свой первый танец, звучит неожиданно.
Дух противоречия вытаскивает на свет горечь обиды и боязнь ошибки: три недели! три недели я ничего не понимала и боялась саму себя, пряталась от собственных мыслей и унизительных версий. Я поверила ему сразу, как только он сказал, что Настя – его сестра. Поверила, что он любит меня. И сейчас верю. Но почему? Почему просто не позвать меня на встречу, на свидание, в конце концов? К чему организовывать публичную встречу при семи свидетелях? Где доверие ко мне, жене, подруге? Что происходит с моим мужем, самым любимым на свете человеком?
Тараканы смело пробуют свои силы в экспромтном стриптизе.
Я протягиваю руку в сторону Ермака и быстро, чтобы не передумать, спрашиваю:
– Потанцуем?
Ермак удивляет, ответив:
– Обязательно. Но не в этот раз.
– В этот раз со мной, – вот руки Максима, протянутые ко мне, поднимающие, обнимающие, обволакивающие, прижимающие, защищающие, ведущие в танце.
– Я не давала согласие на танец, – ворчу я, сопротивляясь и сдаваясь одновременно.
– Это наш танец, – мягко отвечает Максим. – Я не мог его уступить.
– Ты не мог уступить меня, – возражаю я, напугав тараканов до истерики.
"Столько трудов коту под хвост!" – возмущенно кричит плюгавенький мне. – "Да мы жизнью рисковали! Что за игры?"
– Что происходит? – требую я. – Мне нужны ответы.
– Обязательно, – обещает Максим, поглаживая мою спину. – Все ответы на все вопросы.
Мы танцуем, прижавшись друг к другу. Я начинаю отчаянно цепляться за его плечи и руки.
– Я так соскучился, – шепчет муж. – Я скоро сойду с ума.
– А я уже сошла, – признаюсь я. – Если позволяю тебе себя обнимать. Сейчас танец кончится – и всё начнется сначала.
– Что всё? – губы Максима прижимаются к моей щеке. – Всё – это ты.
– Тогда почему? – почти стону я в его губы. – Почему всё так получилось? И что вообще получилось?
– Прости, – музыка закончилась, но мы стоим в центре зала, обнявшись. Максим не отпускает меня, словно думает, что, если это сделает, я убегу.
– Четко сформулируй, за что я могу тебя простить, – прошу я.
Тараканы от бессилия, от невозможности повлиять на меня, с досадой машут и садятся прямо на пол, устало вытянув все свои шесть лапок. Эта картина совершенно не соответствует быстрой, заводной мелодии, под которую все вокруг нас танцуют.
– Макс! Звонят. Надо подтвердить, – голос Игоря вклинивается в мои лихорадочно-беспокойные мысли.
Максим отрывается от меня и ничего не видящим и не понимающим взглядом смотрит на Игоря.
– Они позвонили, надо ответить, – четко говорит Игорь, словно переводит Максиму с какого-то неизвестного ему иностранного языка.
Максим больно хватает меня за плечи, уводя в прохладный холл:
– Это несколько минут. Слышишь, Варежка. Всего несколько минут. Я никуда не ухожу. Ты меня понимаешь?!
– Да, – совершенно ничего не понимая, отвечаю я, морщась от легкой боли, вызываемой давлением его сильных пальцев.
– Ты раздавишь ее, – Игорь, прилагая заметные усилия, тянет меня к себе и протягивает Максиму телефон. – Все будет хорошо. Я же здесь. Иди.
– Несколько минут, – негромко просит у меня Максим, не отпуская моих глаз.
– Да, – поспешно отвечаю я, только сейчас заметив, что держу его за лацканы пиджака побелевшими от напряжения пальцами. Отпускаю.
Мы сидим с Игорем в комнате для курящих. Он затягивается, насмешливо поглядывая на меня. Официант приносит ему чашку кофе.
– Уверена? – переспрашивает Игорь.
– Да, – успокаиваю я его: мне не нужен кофе, и я сама пошла за ним в курилку. Я не курю. Мой первый опыт в седьмом классе был и последним.
– Максим устроил эту вечеринку? – спрашиваю я, надеясь на другой ответ, и бог надежды вдруг обо мне вспоминает.
– Обижаешь, – усмехается Игорь, стряхивая пепел.
– Ты? – радуюсь я, как ребенок, получивший в подарок не книгу, не одежду, а дорогую ерунду (по их мнению!), которую выпрашивал у родителей не один месяц.
Игорь шутовски кланяется. Это не Максим! Он не собирался снова мною манипулировать!
– Получил от Макса небольшой нагоняй, но результатом доволен, – сладко потягивается Игорь.
– Ты великий манипулятор! – шучу я, забрав у Игоря чашку с кофе и сделав глоток. – Или мошенник.
– Друг, – поправляет Игорь. – Мне больше нравится так.
– Между лопаток не чешется? Над головою свечение не замечал? – ласково поддеваю его.
– Намекаешь на мою ангелоподобность? – Игорь забирает свою чашку обратно. – Хватит меня объедать! Я тебя спрашивал.
– Обпивать тогда уж, – смеюсь я, развернувшись спиной к спине Игоря и ложась на нее. – Вот скажи, друг, ты знаешь, что само слово "друг" произошло от слова "другой"?
– Догадываюсь, – говорит Игорь. – Конечно, другой. Потому что не такой же, не родственник.
– А еще оно родственно греческому "воин, соратник, товарищ в битве", – начинаю я о чем-то догадываться.
– Никогда бы не подумал, – весело отвечает мне Игорь.
– Максима долго нет, – говорю я, боясь, что он опять ушел по какому-то очень важному для него делу.
– Он просто еще не догадался, что мы можем быть в курилке. Сейчас догадается и придет, – лениво объясняет Игорь. – Еще всыплет тебе за то, что дымом дышишь. И мне заодно.
– Это адвокатские дела? – я надеюсь выудить у Игоря хоть какую-то информацию.
– Это личные дела, которые переплелись с адвокатскими, – осторожно отвечает Игорь. – Даже немного не так. Максим сам тебе все расскажет. тем более я знаю меньше половины.
– Почему? Ты разве ему не помогаешь? – спрашиваю я так же осторожно, как и он.
– Для того чтобы помогать, не обязательно все знать. Знание обязывает и напрягает, а я не всегда хочу напрягаться, ты же меня знаешь, – Игорь разворачивается ко мне и обнимает за плечи, наклоняя меня к себе на грудь. – Я только понимаю, что все могло быть гораздо хуже, чем есть.
Я вспоминаю рассказы Константина Витальевича о знаменитом адвокате Плевако, который имел привычку начинать свою речь в суде фразой "Господа, а ведь могло быть и хуже!" Я дословно помню эту известную многим историю.
Однажды Плевако взялся защищать человека, изнасиловавшего собственную дочь. Зал полон, все ждут, с чего начнется речь защитника. Неужели с любимой фразы? Этого просто не может быть. Но встал Плевако и хладнокровно произнес: "Господа, а ведь могло быть и хуже". И тут не выдержал сам судья. "Что, – вскричал он, – скажите, что может быть хуже этой мерзости?" "Ваша честь, – спросил Плевако, – а если бы он изнасиловал вашу дочь?".
Рассказываю Игорю эту любимую байку адвокатов, являющуюся реальной историей.
– Надеюсь, в нашей истории ничего подобного нет? – пугаю я сама себя.
– Бог с тобой, золотая рыбка! Конечно, нет! – Игорь подталкивает меня, чтобы я встала. – Пошли навстречу твоей судьбе, пока она мне морду не начистила за твое пассивное курение , а я ему за неумение обращаться с женами.
– Женами?! – задыхаюсь я, но не от дыма, а от возмущения.
– О! Прогресс! – смеется Игорь, выводя меня в холл. – Не ревновала пятнадцать минут. Идешь на поправку.
Максим появляется со стороны зала и быстро идет к нам, тут же схватив меня в объятия.
– Все получилось? – спрашивает его Игорь.
– Да! – Максим целует меня в ухо и спрашивает. – К тебе или ко мне?
– Звучит ужасно! – возмущаюсь я, наслаждаясь бегом мурашек по всему телу.
– Тогда к нам? – чувствую, что муж напрягся всем телом и даже перестал дышать, ожидая мой ответ.
– К нам, – шепчу я его галстуку.
Тараканы морщатся, презирая меня за мелодраматический эффект последней сцены. Плюгавенький сплевывает от досады.
Глава 47. Настоящее. Суббота. Мы.
Степень близости между людьми определяется
уютностью молчания.
Олег Рой
У каждого в жизни есть кто-то,
кто никогда тебя не отпустит,
и кто-то, кого никогда не отпустишь ты.
Чак Паланик
Уходим по-английски. Игорь провожает нас до машины.
– Игорь, – поворачиваюсь к нему, взяв обе его руки в свои. – Ты извинишься за нас перед девочками? Надеюсь, они не обидятся.
– Боюсь, напьются от счастья и радости за подругу, – печально шутит, подтрунивая надо мной, старый школьный друг, целуя по очереди мои руки.
Максим мягко усмехается и открывает передо мной переднюю дверь своего автомобиля.
– Я за Мышильду переживаю, – откровенно говорю я, с надеждой глядя в смеющиеся глаза Игоря.
Игорь склоняет голову в легком поклоне и совершенно искренне обещает мне:
– Я проконтролирую. Но, возможно, ты зря волнуешься, Варька, и этот великан просто нашел свою принцессу.
– Сомневаюсь, – бормочу я, садясь в машину на привычное место возле мужа.
– Почему сомневаешься? – осторожно спрашивает Максим, выруливая с парковки ресторана.
Растерянно смотрю на него, не зная, говорить ли правду. Наше хрупкое перемирие может нарушиться по многим причинам. Не хватало еще, чтобы этой причиной был вездесущий баскетболист.
– Варя! – окликает меня Максим, напоминая о себе и своем вопросе.
Врать не буду – это решаю сразу. Но подобрать осторожные слова все-таки стоит. Меня бы очень огорчил рассказ о том, что за моим мужем тенью ходит какая-то женщина, надеющаяся на его новый статус "свободен".
– Кирилл придумал себе романтическую историю влюбленности и не хочет писать другой сценарий наших отношений, – откровенно, но чуть-чуть завуалированно предлагаю я аккуратную версию.
– Ваших отношений? – так же осторожно переспрашивает Максим, выбрав из моей реплики самые неудачные слова.
Пока я подбираю ответ на такой простой вопрос мужа, он, остановившись на светофоре, кладет свою руку на мое колено и говорит:
– Извини, пожалуйста, дурацкая привычка.
Его горячая ладонь обжигает мою кожу даже через легкую ткань брюк.
– Ревновать? – уточняю я, смягчая слова робкой улыбкой.
– Выхватывать из контекста, – отвечает Максим, сжав мое колено.
– Он сказал, что я ему подхожу, – смело говорю я, мгновенно тая, как мороженое, поставленное в микроволновку, от жара руки мужа.
Максим ничего не отвечает и, убрав свою руку с моего колена, надолго замолкает. Только у подъезда нашего дома, выключив двигатель, в тишине прохладного салона он негромко говорит, повернувшись ко мне и буквально съедая меня серо-голубым взглядом:
– Как собираешься с этим справляться?
– Сначала мне надо справиться с тобой, – шепчу я, прилипнув глазами к его губам.
– Тебе со мной не справиться, – Максим тоже шепчет, медленно наклоняясь ко мне. – Даже не пытайся.
– Нет. Я все-таки попробую, – отвечаю я, потеряв способность видеть что-либо, кроме его лица, и сосредоточившись на его губах, накрывающих меня сильным, отчаянным поцелуем.
Руки мужа сначала ложатся на мои плечи, потом опускаются на спину, даря ощущение возвращенной полноценности. Поцелуй углубляется, начинает лишать меня воли и остатков разума. В этот момент я отчетливо понимаю, что никому, кроме Максима, я не позволю прикоснуться к себе, что я не просто создана для него, а он для меня, как пишет о своих героях Мила, а мы с ним сами создали друг друга. Создали только для себя.
Оторвавшись от меня и прижавшись лбом к моему лбу, Максим, тяжело дыша, говорит:
– Мы идем к нам или ты передумала?
Киваю головой, потом отрицательно трясу ей из стороны в сторону, испугавшись, что муж неверно поймет мою пантомиму.
– Идем, – подтверждаю я. – Домой. К нам.
Плюгавенький таракан сидит на корточках в окружении своих немногочисленных сторонников. Партизаны, окружив беглецов, не нападают, а стоят в сторонке, внимательно наблюдая. Плюгавенький лидер курит самокрутку и тяжело вздыхает: "Эх, Варя, Варя! Сдалась на милость победителя? Дурочка, как бы не пожалеть тебе об этом, смотри, я предупреждал!"
В нашей большой квартире тихо, чисто, пусто. В просторной гостиной мы, не сговариваясь, отходим друг от друга на разные концы огромного дивана, стоящего посередине. Сейчас, чтобы разговаривать, надо быть не рядом, потому что нас тянет, как магнитом, друг к другу: прикоснуться, обнять, поцеловать.
– Я хочу, чтобы ты знала и понимала, – начинает негромко говорить Максим, лаская меня сумасшедше нежным взглядом, – никто и никогда не был и не будет мне дороже, чем ты. Что бы я ни делал – я это делаю для нас, даже если на первый взгляд это не кажется таковым.
– Я ... очень хочу в это верить, правда, – шепчу я, краснея под его настойчивым взглядом, словно нам по шестнадцать лет и мы не женаты вот уже почти девять лет.
Тринадцать лет назад
Первой любви сопутствует такая бурная радость,
что ей нужен исход, иначе она задушит влюбленного.
Александр Дюма (сын)
– Идиотизм полный, но очень хочется поучаствовать! – нелогично для самой себя заявила довольная Сашка, которую мы ждали в парке.
Сашка была на совете старшеклассников, а мы сидели в парке, размышляя, идти в пельменную или нет.
– Идиотство? – с надеждой переспросил Вовка, потирая руки.
Сашка плюхнулась на скамейку, которую мальчишки очистили для нас от снега:
– В принципе, можно неплохо оторваться! Флешмоб крутой! Будут снимать видеоролик для поздравления с новым годом, приглашают желающих.
– В чем суть идиотизма? – как всегда усмехается не по-зимнему загорелый Игорь, недавно приехавший из Швейцарии, где катался на лыжах.
– О! – Сашка даже подпрыгивает на скамье от возбуждения. – Делимся на две команды: олени и охотники.
– Уже интересно! – смеется Вовка, встречаясь со мной взглядом. – Кто – кто?
– Будет жеребьевка! – сообщает Сашка. – Еще нужны ружья, пистолеты, автоматы и что-то подобное. Игрушечные, конечно!
– А подробнее? – заинтересованно спрашивает Игорь.
– Олени бегут по улице и кричат громко, привлекая внимание прохожих: "Я – олень! Я – олень!"
– И? – хохочет Вовка. – А охотники бегут следом с криками "Я – охотник! Я – охотник!"?
– Нет, конечно! – Сашка смеется до слез. – Они бегут следом с оружием в руках и у тех же прохожих спрашивают: "Вы тут оленей не видели?" Важна серьезность разыгрывающих и непосредственная реакция прохожих. От нашего класса просят не менее десяти участников, я вас всех записала.
Мы еще долго шутим, смеемся над Вовкой, который с криком "Я – олень!" начинает бегать вокруг скамьи, сложив руки над головой, растопыренными пальцами изображая оленьи рога.
Флешмоб назначен на один из последних дней старого года. Выбраны три съемочные точки: площадь перед торговым центром, троллейбусная остановка и парк перед школой. По результатам жеребьевки я, Вовка и Игорь – охотники, Сашка, Лерка и Максим – олени. Вовка притащил из дома игрушечное оружие младших братьев: автомат, ружье-двустволку и револьвер. Себе Вовка берет автомат, Игорю достается ружье. Мне же Вовка торжественно вручает револьвер и по-отечески поучает:
– Вот, Варька! Тебе наган семизарядный. Вещь! Даже стреляет. Братанам по наследству от меня достался. Догонишь оленя – можно и рукояткой вдарить.
– Не в этом смысл флешмоба, Зорин! – радуется Сашка. – Он не для подготовленных участников, а для несчастных прохожих.
Оленей наряжают по-разному: кто в шапке с рогами, кто рога изображает поднятыми над головой руками, некоторые просто повесили себе на грудь табличку "Олень". У Лерки элегантная маленькая шапочка с тонкими изящными рожками. Этакий олененок Бэмби с огромными глазами, за взгляд которых ее хочется оберегать и защищать даже мне. Сашка на ободок для волос прикрепила вполне себе внушительные рога, сделанные для нее Вовкой из двух настоящих сухих веток. Максим же в красивом красно-зеленом вязаном свитере с белыми оленями.
Перед началом флешмоба мы, его участники, собрались у крыльца школы. Сонечка Игнатова тоже оказывается охотником и вооружена деревянным автоматом. Она давно оставила глаза на Максиме, который в своем пестром свитере стоит в группе разношерстных оленей, веселых, громко шутящих и перебрасывающихся с охотниками репликами-дразнилками.
Флешмобом руководит Захар Ильич. Он стоит на крыльце и отдает последние приказания:
– Никого не пугать специально. Это розыгрыш, а не злая шутка. Людям должно быть весело. К маленьким детям и пожилым людям с оружием близко не подходить. На всех контрольных точках ориентироваться на место, где стоит оператор. Если реально догоните оленя – убивать красиво и артистично, как вчера репетировали после жеребьевки. Понятно?!
– Понятно! – в предвкушении веселья кричим мы, огласив своими криками тихую аллею перед школой и спугнув стаю голубей.
– Охота началась! – отдает команду Захар Ильич. – Олени! Фора одна минута!
Этот декабрьский день был мягким и снежным. Снег крупными рыхлыми хлопьями падал и падал, наращивая сугробы и утяжеляя шапки на ветках деревьев.
Это было очень весело, до истерики. Удивленные прохожие быстро догадывались, что происходящее – какой-то розыгрыш. Многие даже подыгрывали. Один молодой мужчина схватил за руку бегущую Лерку и, пытаясь прижать к себе, сказал:
– Не убегай, олененочек! Я спасу тебя от жестокого охотника!
– Не советую! – насмешливо выкрикнул догнавший Лерку Игорь. – Это мой олень!
Мужчина в шутливом жесте поднял руки и рассмеялся.
Максим, я догадываюсь, сразу решил мне поддаться, и на последней контрольной точке, на площади перед торговым центром, резко остановился и поднял вверх руки. Пока я мастерски прицеливалась, перед Максимом выскочила Сонечка Игнатова и, прокричав "Бах! Бах!", после вполне талантливо выполненного Максом этюда "Смерть оленя от рук охотника" она так же артистично кинулась сверху на лежащего на снегу оленя-Максима, обнимая его и прижимаясь к нему.
Моя ревность никогда не принимала такие чудовищные размеры: она всегда была на вторых ролях, прячась за юмор и иронию. Но сейчас я по-настоящему разозлилась и даже приготовилась действовать прикладом, как и учил меня инструктор Вовка. Я размахнулась, и мою руку перехватил Игорь, глядя на меня с удивлением и неизменной усмешкой. Максим пытался снять с себя Сонечку, но это у него получалось плохо. Честно говоря, вообще не получалось! Спихивать ее грубо он, видимо, не хотел, а по-хорошему она не понимала, продолжая изо всех сил прижиматься к моему! Максиму и даже гладить его лицо, смахивая падающие на него хлопья снега. Максим перехватил ее руки и что-то сказал, улыбаясь ей, по моему мнению, слишком доброжелательно.
Вырвавшись из рук Игоря, я схватила Сонечку за капюшон красивой оранжевой куртки, резко потянула и.. оторвала его. Соня протестующе завизжала, сама вскочила на ноги и бросилась на меня, роняя. Упав навзничь, я со всего размаху ударилась и спиной, и головой и на мгновение потеряла способность дышать и видеть. Соня, не удержавшись на ногах, упала теперь на меня, вызвав боль в грудной клетке.
Вижу растерянного Игоря, не успевшего среагировать на произошедшее, кинувшегося к нам Максима и бегущего откуда-то издалека Вовку. Я каким-то чудом совершила почти борцовский бросок, перевернувшись и оказавшись сверху на Соне, которая больно-пребольно вцепилась в мои покрытые снегом кудри. Шапку я потеряла еще во время падения. От боли, злости и какого-то отчаяния, не соображая, что я делаю, я сжала левую руку в кулак и со всего размаху ударила... Хотела ударить Соню, не поверите, по лицу. Но четыре сильные руки отрывающие меня от Сонечки, сбили прицел, и я со всего размаху ударила костяшками по утоптанному до корки снегу.
Даже спустя много лет мне стыдно за свое поведение. Баба Лиза, которой я потом рассказывала всё в подробностях, ничего не утаивая и не приукрашивая, только охала и ахала:
– Варя! Тебе шестнадцать лет! Ты девочка! Что за дикие выходки?! Ты же не пещерная женщина, чтобы так бороться за своего мужчину.
Я же, низко опустив голову и стыдясь смотреть бабушке в глаза, вспоминала, как Максим, медленно, нежно целуя пальцы моей покалеченной левой руки, ласково говорил:
– Варежка, в жизни самое главное и ценное – доверие близких людей. Если бы ты мне доверяла так, как я доверяю тебе, то ничего этого не было бы.
После съемок мы все вместе, охотники и олени, фотографировались на крыльце школы. У нас с Максимом до сих пор хранится эта фотография: счастливые старшеклассники на фоне школы и хлопья снега, мультипликационно перекрывшие передний план и даже лица некоторых ребят.
Четыре года назад
Жить нужно с той, с кем хочется делить
три вещи: хлеб, мысли и постель.
Мудрость из Интернета
Сегодня пятилетие нашей свадьбы. Утром Максим исчез. Я проснулась поздно, долго валялась в постели, ожидая мужа с цветами и подарками. Не дождалась. Встревоженная, выползла из нашей спальни. В квартире никого. Тихо, чисто, одиноко. Странно, вроде бы я только что слышала какие-то звуки, говорящие о присутствии мужа.
– Ау! – на всякий случай крикнула я. Не помогло.
Телефонный звонок прервал мои размышления.
– Варя, доброе утро! – баба Лиза торжественно начинает свое поздравление. – Дорогая моя Варюша! Я поздравляю тебя и Максима с пятилетием! Я так рада, что вы нашли друг друга и так друг друга любите! Пусть ваша семья всегда будет такой счастливой, как и в первые годы совместной жизни! Когда вы улетаете, Варенька?
– Спасибо! Ночью, бабушка! – радостно отвечаю я. – Самолет в полночь.
Сегодня, после ресторана, где мы встречаемся с друзьями, мы с Максимом улетаем в Тбилиси на три дня.
Иду в ванную и замираю на пороге: по периметру нашей большой ванны лежат нежно-розовые и ярко-красные розы, сама ванна наполнена, а вода покрыта пеной и лепестками роз.
Прижимаю ладони к мгновенно зардевшимся щекам. Сюрпризы начались. Тереблю верхнюю пуговицу пижамы.
– Помочь? – горячий шепот тут же поднимает волоски на моей шее. Максим! Пытаюсь повернуться к мужу, но он не дает, обняв меня одной рукой за плечи, другой за талию.
– Позволь мне искупать тебя, – просительно говорит муж, доводя температуру моего тела до критической.
– Давай вместе! – говорю я, откидываясь на его сильную широкую грудь и закрывая от блаженства глаза.
– Нет, – не соглашается муж. – Так это плохо закончится. А у меня большие планы на сегодняшний день.
И сначала, действительно, медленно раздевает меня, опускает в воду и пытается сделать массаж, зачерпывая ласковыми ладонями пену и лепестки роз. Но притянутый за воротник футболки к моему мокрому телу, сдается. И "это" все-таки заканчивается "плохо".
– Я приготовила тебе подарок, – шепчу я мужу, когда мы лежим в постели и просто молчим, глядя на себя в зеркальный потолок спальни.
– Любопытно, – говорит он, целуя меня в висок. – Что же это? Очень надеюсь, что новая рубашка.
– Как?! – возмущаюсь я и одновременно смущаюсь. – Как ты догадался?
– Я не догадался, – Максим начинает целовать мое плечо. – Я надеялся. Давай, дари скорее.
Я вскакиваю и бегу к платяному шкафу. Эту рубашку Ralph Lauren я купила еще месяц назад, влюбившись в нее сразу и навсегда. Она потрясающего цвета морской волны в легкую серебряную полоску. Я заранее предвкушаю, как изменится цвет серо-голубых глаз мужа.
– Спасибо! – Максим садится на постели, вскрывает упаковку и внезапно охрипшим голосом говорит. – Надень, пожалуйста.
Я надеваю его рубашку и с размаху бросаюсь в его объятия.
– Ты не представляешь, как изменились сейчас твои зеленые глаза! – многообещающе говорит Максим, покрывая поцелуями мою шею.
– Мои болотные глаза, – возражаю я, млея от удовольствия, подставляя его губам плечи.
– Ты ведьма болотная, – рычит Максим и не соглашается со мной. – Они зеленые и прекрасные. В этой рубашке особенно. Помнём?
– Помнём! – сдаюсь я, чувствуя, как его руки задирают края рубашки, медленно скользят к груди, и предвкушающе нервно хихикаю. – Болотную ведьму зовут кикиморой. Ты сейчас назвал жену нечистой силой.
– Чистой, – спорит Максим, и его горячие губы опаляют тающую под ними кожу моего живота. – Сам мыл.
