Текст книги "Мурманский сундук.Том 2"

Автор книги: Юрий Любопытнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 41 страниц)

Глава шестая
Следствие

Воронин ехал в город, раздумывая по дороге, что много сейчас развелось людей, готовых разжиться за чужой счёт. И грабят, и убивают… Ну что можно было у Геронта взять? В доме ничего стоящего не было. Деньги гробовые, что каждый старик копит на смерть, чтобы по-человечески похоронили, или вообще на чёрный день, обесценились, а после деноминации и совсем превратились в копейки, на которые купишь разве только коробок спичек. Пенсию, кто заработал в совхозе, платят нерегулярно, с задержками, да её разве может хватить на жизнь? Странно то, что обошли дом тётки Веры. У неё достатка было больше, чем у соседа. Не было аудио-видеоаппаратуры, но, как знал Николай, был старинный сервиз работы фарфорового завода Попова, очень ценимый сейчас, была серебряная посуда, особенно были изящны ложки и подстаканники и разные поставцы, тяжелые бокалы, было несколько самоваров прошлого века, разных форм и заводов, и иконы письма школ старинных, новгородских, не в пример тех, что были у Геронта. Случайно, наверное, забрели к Геронту. Позарились, что у него дом с виду лучше и просторней, чем у тётки Веры, побогаче, понадеялись, что в нём и добра больше…

Проехав 10–12 километров, Воронин свернул на центральную усадьбу бывшего совхоза «Спасский», теперь акционерного общества, решив зайти в контору и сообщить о смерти Геронта, всю жизнь проработавшего на полях этого хозяйства. К его счастью, начальство было на месте. Директор пособолезновал и обещал сделать гроб и прислать двух мужиков для того, чтобы вырыть могилу. И крикнул вдогонку, когда Николай выходил в коридор: «И деньжонок подбросим! Немного, но подбросим».

Идя к машине, Николай подумал с хорошим чувством: «Не перевелись ещё сердобольные люди».

В Верхних Ужах он остановился у здания почты, чтобы дать телеграмму дочери Геронта. Были редкие посетители, и много времени эта процедура не заняла. Он быстро написал текст на бланке и сунул в окно.

Справившись с поручением тётки Веры, поехал в милицию. На душе было муторно от того чувства, что плохо человеку умирать в одиночестве и таким образом, как Геронт. Дети покинули стариков, уехали в город на более оплачиваемую работу, может, кто-то и хотел, конечно, взять родителей с собой, но многие старики и сами не поехали, даже если их и звали – старых людей, что тяжёлый валун, трудно сдвинуть с места, а если сдвинешь – не приживётся он в чужедальней стороне, будет тосковать и загинет.

Милиция занимала первый этаж жилого здания. Её перевели сюда лет пятнадцать назад, а до этого, Николай помнил, она ютилась на втором этаже бревенчатого дома с печным отоплением.

Николай поставил «Запорожец» на бетонированной площадке недалеко от входа, где стояло несколько машин: красные новые «Жигули», два милицейских уаза, мотоцикл «Урал» с коляской. Чуть в стороне, прямо к торцу дома был приткнут «Форд» тёмно– стального цвета. Стоял он здесь, видимо, давно, левое переднее колесо было спущено, виднелась прошлогодняя грязь, из трещин бетона лезла трава и касалась днища машины.

Николай поднялся в ступеньки и толкнул металлическую дверь. В полутёмном коридоре, справа за стеклом увидел четырёх милиционеров. Один разговаривал по телефону, другой что-то кричал в открытое окно мужчине со свёртком под мышкой, третий сидел на вращающемся кресле и перебрасывался короткими фразами с молодым сержантом, стоявшим за стеллажом с какими-то предметами. В углу зелёной лампочкой посвечивал пульт связи.

Николай подошёл к зарешеченному окошку. Сидевший в кресле старший лейтенант повернул к нему лицо, выжидательно глядя на посетителя. Николай рассказал о смерти хуторянина.

– Федя! – обратился старший лейтенант к милиционеру, смотревшему в окно, – проводи товарища к Силуянову!

– Его кажется нет на месте, – повернулся к ним молодой парень с двумя лычками на погонах, стоявший у стеллажа. – Я видел, как он выходил.

– Как выходил видел, а как входил нет, – посмеялся старший лейтенант. – Он у себя.

Милиционер вышел из дежурки и направился в коридор. За ним двинулся Николай. Коридор был узкий, давно не крашенный, пол застлан линолеумом в очень давние дни и был затёрт посетителями до дыр, в которые, словно рёбра, виднелись узкие доски.

Милиционер толкнул тонкую дверь с металлическим ромбом наверху, на котором была выгравирована цифра «4», и громко сказал:

– Силуянов, к тебе! – И, обращаясь к Николаю, добавил: – Это ваш участковый. – Он кивнул на чернявого старшего лейтенанта, сидевшего за столом у окна.

Николай вошёл и притворил за собой дверь. Комнатка участкового была небольшой. У окна стояли два стола светлого дерева, тесно прижатые друг к другу, за одним сидел участковый и что-то писал, к другому был придвинут стул с портативным магнитофоном и приставка с телефоном. Ближе к двери был ещё стол с пишущей машинкой и шкаф со стеклянными дверцами, за которыми пылились стопки документов, папки, книги и брошюры.

– Проходите и присаживайтесь, – пригласил участковый Николая, указывая на соседний стол и убирая со стула магнитофон. – Участковый инспектор старший лейтенант Силуянов, – отрекомендовался он.

Николай сел на стул, вытер лицо платком и рассказал, что его привело в милицию.

Внимательно выслушав Воронина, Силуянов побарабанил пальцами по столу и спросил:

– Значит, часа два прошло, как вы встретили женщину… тётку Веру?

– Может, и больше. Я не обратил внимания, который был час.

– А на хуторе, значит, кроме покойного и этой тётки больше никто не живёт?

– Конечно, никто. В деревне, где я живу, нас и то только двое. Вымирают села…

Силуянов ничего не ответил, потянулся к телефону, снял трубку, набрал номер:

– Петя! Это ты? Готовь машину. Куда? На хутор… Да не бабочек ловить! Я не ругаюсь… Хутор?

Он пощёлкал пальцами, обращаясь к Николаю, прося указать название хутора. Получив ответ, воскликнул:

– Хутор Загодино. Не был. Не знаешь. Теперь узнаешь. Я сам в первый раз слышу. Сколько? – Он отстранил трубку от уха и спросил Николая: – Далеко до хутора?

– По спидометру сорок три километра.

– Петя! Ты меня слышишь? Значит, сорок с небольшим. Ты заправься. Там глушь – бензина не найдёшь. Да. И сразу сюда. Жду. Что, что? Да, ЧП там. Покойник, говорят. На месте посмотрим. Давай, давай, одна нога там, другая здесь. – Положив трубку, вздохнул: – Любит Петя поговорить. – И, обращаясь к Николаю, добавил: – Вы, значит, посидите тут, а я к начальству схожу, доложить надо…

Он ушёл, а Воронин стал смотреть в окно, за которым пролегал тротуар и ежеминутно мелькали прохожие. Он только сейчас спохватился, что не купил себе ничего из провизии. Надо было бы, пока участковый ушёл, сходить в магазин и приобрести хотя бы немногое из того, что было ему необходимо. Но потом успокоился, подумав, что ради старика Геронта можно забыть о личном благополучии. Ещё раз съездит в город. Это, правда, накладно попусту лишний раз гонять машину в такую даль. Хорошо, что он успел заправиться при въезде в город.

Вернулся Силуянов.

– Сейчас Петя на заправку сгоняет и поедем.

– А он ещё не уехал?

– Уехал, наверно. Заправка у нас недалеко.

– Тогда я в магазин схожу, тут за углом, – встал со стула Николай. – Я мигом.

– А вы на машине?

– Иначе на чём бы я так быстро добрался.

– Понятно. Идите, только не задерживайтесь.

– Я быстро.

Николай выскочил в коридор.

В магазине он купил крупы, сахару, чаю, сгущённого молока, растительного масла, хлеба, сухарей, тушёнки – самого необходимого, без чего нельзя прожить ни единого дня. Вернувшись к зданию милиции, увидел, что Силуянов стоит на крылечке.

– Вы как – готовы? – крикнул тот Воронину. И не дожидаясь ответа, добавил: – Где ваша машина? Вот эта? Езжайте, значит, первым, мы за вами. – И пошёл к потрепанному уазику, стоявшему невдалеке от крыльца.

Николай сел за руль своего «Запорожца» и завёл мотор.

Вёрст двадцать ехали по хорошо асфальтированному шоссе, а потом свернули налево. Среди леса вилась узкая совхозная дорога, соединявшая деревни, кое-где покрытая в давние временя асфальтом, который растрескался и из щелей задорно лезла трава. В заболоченных местах были уложены бетонные плиты, заезженные до такой степени, что виднелись прутья арматуры. Скоро эта дорога уступила место глухому просёлку с глинистой, скользкой землёй. У дремучего оврага «Запорожец» юзом скатился с откоса и чуть не угодил в глубокую канаву с затхлой водой и густыми зарослями рогоза, и только благодаря случайности или мастерству своему, Николаю удалось избежать неприятности. Еловый лес кончился и начался лиственный, редкий и светлый, с берёзовыми опушками, осиновым подлеском. Опытному глазу было видно, что несколько лет назад большие массивы были сведены, и на смену им пришёл молодой лес.

Свернув на хуторскую дорогу и проехав километра три, выехали на поле, заросшее бурьяном, объехали его и, миновав дребезжащий мосток, остановились у Геронтова дома. Их встретила тётка Вера, выбежавшая на улицу, заслышав урчание машин.

Силуянов вышел из кабины, хлопнув дверцей. Прошёлся, разминая ноги, вдоль низкого палисадника, сделанного из тонких ошкуренных осиновых жердей. Водитель достал потрёпанную книжку и, удобнее устроившись на сиденье, углубился в чтение.

– Ну где он тут у вас? – осведомился Силуянов, поправляя фуражку.

Прежде чем войти в комнату, где лежал хозяин, осмотрел крыльцо, ступеньки, наружную дверь, окна. В комнате, подойдя к трупу, спросил:

– Ничего не трогали?

– Всё осталось, как было, – ответил Николай и взглянул на тётку Веру, ища подтверждения своим словам.

– Боже упаси, – отозвалась женщина. – Я ничего не трогала. Я ужасть, как сомлела, увидев его и этот беспорядок, – она кивнула на тело хозяина и раскиданные по полу вещи, – и сразу побегла к Коле.

– Что-нибудь пропало? – спросил Силуянов, хотя Николай рассказал ему о пропаже икон.

– Вот иконы если…, – неуверенно проговорила тётка Вера.

– Давайте запишем, значит, как это произошло, то есть, как вы вошли и что увидели.

Записав слова хуторянки в блокнот, Силуянов стал осматривать труп хозяина дома.

– Его задушили, – сказал он, отступая от покойника.

– Задушили! – вырвалось у тётки Веры.

– Ага. Задушили, – повторил Силуянов, почёсывая пальцем под нижней губой, стоя в глубоком раздумьи. – Проволокой или очень жёстким шнуром. Вот только надо найти орудие убийства. Неужели унесли с собой? – Он стал внимательно осматривать комнату.

У комода нагнулся и поднял кусок мягкой проволоки в зелёной оболочке не больше метра длиной.

– Вот этим шнуром от утюга, – сказал он, – его и задушили. – Он крепкий, – попробовал его на растяжение. – Накрутили на руку и…

– Как узнали? – спросил Николай, который был несведущ во всех таких делах, детективами не увлекался и фантазией в этой части не обладал.

– На шее следы остались от удавки. Хотите посмотреть?

Николай подошёл к трупу. Силуянов пальцем руки опустил вниз воротник рубахи.

– Видите тонкую полоску?

– Вижу, – проронил Николай.

Еле заметная прерывающаяся тёмно-лиловая полоска охватывала шею Геронта, у кадыка бурели следы ссадин.

– Сильный кто-то орудовал, – заметил Силуянов. – Крепко затягивал… Может, умышленно задушили, может, не умышленно, – пробормотал он.

– Как же это так, – не понял Воронин, – лишить жизни не умышленно?

– Случайно. Может, грабители чего-то допытывались. Например, спрашивали, где деньги хранятся, ценности какие-либо. Угрозы не помогли. Чтобы развязать язык, набросили удавку, припугнуть хотели. Я ж говорю, сильный кто-то затягивал. Пережал и… что старику надо.

Он продолжал ходить по комнате, рассматривая каждую вещь и ставя её обратно на место.

– Больше никаких следов.

– Они, видно, боролись, – сказал Николай. – Все вещи раскиданы.

– Возможно, – обронил Силуянов. – Но больше смахивает на то, что они что-то искали. В борьбе можно стул опрокинуть, стол, кресло сдвинуть, но нельзя же выбросить из ящика комода содержимое. – Он замолчал, весь уйдя в поиски дополнительных улик. Изредка бормотал: – Не курили, не пили…Так получилось или работали профессионалы?

– Вы думаете, их было много?

– Пока трудно сказать. В одиночку такие дела не совершаются. А кроме икон, может, ещё что-нибудь пропало? – обратился участковый к тётке Вере.

– Да и не знаю, родимый. Я бы и про иконы не вспомнила, если бы не Коля… Я как в тумане была…

Силуянов прошёл в комнату, где раньше висели иконы, встал на стул и стал осматривать божницу в углу. Провёл пальцем по полке, проверяя, пыльная ли она.

– И много икон у старика было? – спросил он, закончив осмотр.

– Я точно не знаю, – ответила тётка Вера. – Никогда не считала их. Стоят себе и стоят… Образ Казанской богоматери, Утоли мои печали, – она загибала пальцы на руке.

– Шесть икон было, – перебил её Николай.

– А вы откуда знаете? – спросил Силуянов, слезая со стула. В его голосе Николай уловил нотки подозрительности.

– Я каждую икону могу описать. Я художник, и Геронт как-то пригласил меня к себе на предмет изучения имевшихся у него икон, чтобы я определил, какая какую ценность имеет.

– И определили? – заинтересованно спросил Силуянов.

– Ну я не большой спец в этом деле, но кое в чём разбираюсь. Иконы были не старинные, где-то конца прошлого века, написаны предположительно монахами какого-либо близлежащего монастыря. Правда, одна или две иконы, полагаю, были работы середины восемнадцатого века.

– А зачем ему понадобилось знать цену? Он что – хотел продать их?

– Он говорил, что дачник один шибко интересуется. Купить хочет. Геронт продавать не собирался, но цену знать хотел.

– Дачник, значит?

– Он сказал, что дачник.

– А как фамилия дачника, где живёт – не говорил?

– Не говорил, а я и не спрашивал.

– Вот это зря.

– Мог ли я предполагать, что это пригодится.

– Может, хоть имя дачника называл, отчество – Степаныч, Петрович?

– Не называл. Не помню.

– А давно это было?

– Да недавно. Сейчас точно вспомню. Я у него раза три был. Месяца не прошло, как приходил в последний раз.

– И с тех пор больше, значит, не виделись?

– Почему же. Совсем недавно он ко мне заходил?

– Зачем?

– Из лесу шёл, по пути заглянул, спросил, когда в город поеду, чтоб захватил его. – Николай не стал говорить про икону, которую Геронт отдал ему на реставрацию, посчитав, что это к делу не относится.

– А зачем он в город собирался, не сказал?

– Я не спрашивал. Наверно, по хозяйским делам, купить что-нибудь.

– Вы с покойным были хорошо знакомы?

– Я его с малолетства знаю. Дед мой хорошо его знал, он у меня председателем первого в здешних местах колхоза работал. Встречались мы довольно часто – соседи всё-таки. Подвозил его несколько раз в город, из города. Вот и всё.

– Ну как, не вспомнили, может, ещё что-то взято из вещей? – обернулся Силуянов к тётке Вере, которая стояла, не слушая разговора, а соображая что-то в уме.

– Не припомню, – пожала она плечами. – Не знаю, что и сказать. Вроде крупные вещи на месте, а о мелочах я и сама не знаю. Вот скатертью стол у него в передней был покрыт, её нету. А об остальном надо бы дочку его спросить. Уж она-то должна знать.

– В скатерть они могли иконы завернуть, – предположил Николай.

– А у вас иконы в доме есть? – спросил Силуянов тётку Веру.

– Есть. Как же не быть! Хотите посмотреть?

– Да нет, не надо, – задумчиво проговорил Силуянов. – Это я так, к слову… Значит, вчера вечером он ещё был жив?

– Что ж вы не верите мне? Я заходила…

– Помню, помню, – машинально ответил Силуянов, думая о чём-то другом. – Давайте дорогу осмотрим, – сказал он, подходя к двери, ведущей в сени. – Может, там чего обнаружим.

Сойдя с крыльца, он принялся рассматривать землю около палисадника, дорогу, ведущую за хутор. По ней редко ездили машины, пешеходов было немного, и она потихоньку зарастала курчавым спорышем да жирным подорожником. В этой растительности трудно было что-либо заметить. Но Силуянов заметил.

– Вот здесь влажная почва и на ней отпечатались следы колес наших машин. К убитому никто в последние дни не заезжал, не приходил? – обратился он к тётке Вере.

– Да кому мы нужны! Кто к нам… Хотя, что это я, старая. Был, был один. Как раз три дня назад. Грибник. Высокий, в брезентовом плаще с башлыком.

– Точно грибник?

– Да что я, корзины что ли не видала.

– В дом заходил?

– Заходил. Да к нам грибники или, если кто по ягоды, за клюквой, морошкой на болота идут, заходят. Кто дорогу спросить, если заблудился, водицы испить, молочка попросить…

– Долго этот грибник у Геронта пробыл?

– Долго. Полчаса это точно.

– Как он выглядел, не запомнили? Ну кроме того, что он высокий. Старый, молодой?

– Да откуда мне знать! Я лица не видела. Со спины смотрела, лицо-то башлыком закутано… Сапоги резиновые, видать, нога здоровенная. По всему средних лет, не молодой, но и не старик, грузный такой…

– Может, этот грибник был на машине?

– Не видела.

– Конечно, если он не просто грибник, то не дурак на машине к крыльцу подъезжать, – говорил Силуянов, выходя за хутор на просёлочную дорогу, всматриваясь в каждый куст, лопух, крапиву. Часто нагибался, шевелил траву.

В одном месте долго рассматривал землю, опустившись на колени, потом подозвал к себе Николая:

– Что-нибудь замечаете?

– Вижу.

– Что?

– Следы от протекторов колес.

– Точно. Глаз у вас зоркий. След отчётливый. Земля была влажной, и рисунок хорошо отпечатался. Смотрите, они не похожи на рисунок ни ваших шин, ни наших.

– А чьи же они?

Силуянов, глядя снизу вверх на Воронина, ответил:

– Возможно, тех, кто приехал и убил Геронта.

– А почему они только у Геронта были, а не зашли к тётке Вере? У неё тоже иконы есть, притом ценнее Геронтовых.

– Если бы только это знать, – вздохнул Силуянов.

– Может, были какие-то другие мотивы? – предположил Воронин, сам не уверенный в иных версиях.

– Не думаю. Мотив один – грабёж. Любителей поживиться за чужой счёт только прибавляется. Старинные иконы всегда были в цене за границей, сами об этом лучше меня знаете, только трудно было вывезти. А теперь идут за рубеж потоком. Возможно, грибник был наводчиком, разузнал, что есть иконы, как проникнуть в дом. Следов взлома дверей или окон нет. Выходит, значит, что Геронт сам открыл дом. А кому открыл? Кого он знал. Может, грибнику этому.

– Посередине ночи?

Силуянов пожал плечами.

– Зачем старика-то душить, – продолжал Воронин. – Ну связали бы, кляп в рот, чтобы не кричал, взяли нужные вещи и ищи свищи…

– А это требуется раскрыть… Меня самого смущает то, почему они к соседке не зашли…

– Может, их что-то спугнуло? – предположил Воронин.

– Возможно. А следочек надо на память оставить, слепочек сделать.

Залив гипсом след протектора, Силуянов подождал, пока он застынет, убрал слепок в машину и сказал Николаю и тетке Вере:

– Я возвращаюсь в город. Дело передам следователю. Нужно будет, он вас вызовет, а может, сам приедет. Не знаю, до свидания!

Он взял под козырек и сел в машину. Урча мотором, уазик медленно покатил по улице, покачиваясь на колдобинах.

Когда они остались одни, тётка Вера спросила Воронина:

– Забыла узнать у тебя: телеграмму отправил?

– Конечно, отправил, тётя Вера. И заехал по пути в акционерное общество «Спасское». Директор обещал сделать гроб, могилу выкопать и денег подбросить на погребение.

– Неужто это правда?

– Правда, тёть Вер. Так мне он сам сказал.

– Ну дай Бог! По-человечески похороним Геронта, по-христиански.

Глава седьмая
Провал

Пол сидел в кабинете, ждал Стыся и нервничал. Недоброе предчувствие томило его. Вчера вечером они долго задержались в офисе, обсуждая план летней кампании, как выражался Алекс, имевший слабость к женскому полу и к красивым и крепким выражениям. Заг пожурил друга и наперсника, что поездка в Заозерье долго затянулась.

– Я дал неделю сроку, – отчитывал он Стыся, – а уже два дня лишние прошли.

– Не совсем лёгкое дело, которое ты поручил, – отвечал Стысь. – Зашитый сообщил мне, что он возвращается сегодня ночью.

– Мне важно это сделать как можно быстрее. – сказал Заг. – Завтра прилетает дед. Ты же знаешь деда. Он будет мешать, если узнает, что мы затеяли. Конечно, ни на какие крутые меры он не пойдёт, но чувствовать, что он недоволен, выслушивать его упрёки… сам знаешь. Я сдуру проболтался ему о «Камнях», пообещал, что он там может отдохнуть, и теперь он хочет отправиться туда незамедлительно и пожить там чуть ли не до осени. Конечно, лучше бы он остался в Москве или где угодно, только не там. Но он хочет сделать всё по-своему, а я не в силах ему помешать. Вообще-то в силах, – уточнил самодовольно Пол, – но не хочу портить отношения с дедом. Поэтому мне важен результат нашего мероприятия. Сам знаешь, сколько времени нам потребовалось, чтобы собрать команду, которая могла бы мобильно решать эти вопросы. Надо всё делать в темпе. Ты понял, Алекс?

– Как не понять! Но ты сам долго держал свои секреты в тайне. Доверился бы мне раньше, и всё было бы раньше, Пауль.

Заг сморщился, как от зубной боли. Стысь поправился:

– Извини… Пол. Вдалось тебе это американское имя. Что Пауль хуже, чем Пол?

– Во-первых, не американское, а англо-саксонское. Во-вторых, ты опять за своё, – недовольно раздул ноздри Пол.

Стысь вскинул руки-коротышки вверх.

– Молчу, мон шер, молчу.

– Значит, сегодня ты мне ничего нового сообщить не можешь?

– Так точно, – по-военному ответил Стысь. – Ничего. Зашитый мне подробности не сообщил.

– А почему задерживается, сообщил? Он вчера должен был прибыть.

– Какие-то непредвиденные обстоятельства, Пол. Всего не учтёшь.

– Учтёшь, не учтёшь. Надо учитывать, – строго посмотрел на него Пол.

– Завтра утром я у тебя и вся недолга, как говорят русские, – ответил Стысь, не обращая внимания на суровый тон патрона.

– О’кей! Иди! Как только гонец прибудет, придёшь с ним ко мне. Впрочем, не надо с ним. Он тебе доложит, а ты мне. Не хватало, чтоб знали, что Заг якшается с какими-то подонками. Так, Алекс?

– Так точно, Пол, – снова чётко ответил Стысь и встал навытяжку, насколько это позволил ему объемистый живот.

– Не паясничай, – вяло сказал Заг. – До утра, приятель!

И вот прошли почти сутки, время близится к полудню, а Стыся нет. Правда, он утром позвонил и сообщил, что Зашитый попал в аварию и теперь Стысь разбирается с ГИБДД.

Заг встал и подошёл к окну. Хорошо, что окно выходило в тихий московский двор. Помещение под офис он сам выбрал. Ему не нужна была мишура вывесок, реклам, роскошных офисов. Ему нужно было тихое пристанище, где бы он мог не спеша делать своё дело, главное, чтобы не мешали и не совали нос куда не следует. И поэтому вывеска «Экстра-лес. Русско-швейцарская компания» особо не выделялась среди остальных, которые в достаточно большом количестве украсили стены домов узкого переулка. Сколько трудов им с отцом пришлось положить, чтобы обосноваться в Москве, создать компанию и выйти в заветный район. Правда, сначала и дед помогал, пока не узнал, какие глубинные планы скрывает внук за этим продвижением на русский Север. Пол всегда относился к деду с почтением, даже с некоторой долей трепета, но помеха в его лице вызвала в его душе иные чувства к прародителю.

В последние две-три недели, а сегодня особенно чётко, нехорошее предчувствие охватило его душу, и он не мог отделаться от сверлящей мозг мысли, что не совсем всё будет гладко с его операцией, как называл поиски Ахметки его напарник, ему придётся много потерять ради призрачного успеха, поэтому он с волнением ждал результатов от экспедиции Зашитого.

К обеду позвонил Стысь и сообщил, что гонец прибыл, проволочки устранены, малость потрепали машину в аварии, но члены экспедиции живы, и с ГИБДД всё улажено.

– Какие результаты поездки? – нетерпеливо спросил Пол, ёрзая в мягком кресле.

– Приеду расскажу!

Алекс был чем-то встревожен. Полу показалось, что голос был не такой жизнерадостный, как всегда. Но расспрашивать не стал, надеясь вскоре его увидеть.

– Я жду.

Пол встал с кресла, прошёлся по кабинету, разминая затёкшие ноги. «Может, не стоило связываться с этими поисками? Деньги и по-иному зарабатывали и успешно. Хотя, если бы не та мечта, не очутился бы он в России». Пол поймал себя на мысли, что он стал много секретничать, даже в мыслях не называл вещи своими именами, а иносказательно, вот ведь до чего доконспирировался.

Минут через сорок двери распахнулись и вошёл Стысь, потный и красный, как всегда. Пол определил, что был он сникший, словно не выспался или прибыл с сильнейшего подпития.

– Ну и видок у тебя, – рассмеялся Пол, ввернув просторечное слово, довольный тем, что Стысь появился в кабинете и принёс новости.

– Вид, как вид, – спокойно отреагировал Стысь. – Ночь бессонная была.

– Опять любовные утёхи?

– Какие утёхи? Ты же знаешь, вызволял свою команду из рук автоинспекторов.

– Это твои проблемы. Рассказывай про поездку, – бросил Пол и указал рукой на кресло, стоявшее напротив него. – Пить что будешь?

– Ничего, – ответил Стысь, шлепнулся в кресло, платком провел по лицу, стирая пот.

Заг недоуменно посмотрел на друга: не в его привычках было отказываться от спиртного, но промолчал.

Стысь скомкал платок в ладони и, отдуваясь, начал:

– Зашитый доложил мне, что они нашли эту самую деревню…

– Хутор, – прервал его шеф. – Вроде бы хорошо знаешь русский язык, а хутора от деревни отличить не можешь.

– По мне это к делу не имеет никакого отношения, что хутор, что деревня.

– Ладно, продолжай.

– Нашли они этот самый хутор, и нашли этого самого Ахметку…

Пол довольно потёр руки, предвкушая дальнейший рассказ.

– Фамилия его Шайдаков. Но он уже не Ахметка.

Пол вскинул брови:

– Что за чепуху ты мелешь? Ахметка не Ахметка.

– А никакая это не чепуха. Он уже прозывается Геронтом. Вот почему мы долго искали его. А ты на мою нерасторопность всё сваливал. Всё шишки падали на меня.

– А как он оказался Геронтом? Это он или нет?

– Он.

– Он имя поменял?

– Не только имя, но и вероисповедание. Мы искали татарина, мусульманина, а он стал православным с новым именем.

– Хорошо, что он пол не менял, – рассмеялся Заг. – Тогда бы век не нашли.

Стысь надул губы, засопел, лицо больше побагровело. Всем своим видом он показал, что обиделся на друга.

Видя это, Пол смягчился и произнёс:

– Ладно, не бери в голову. Продолжай!

– Так вот, нашли они этого самого Геронта, то бишь Ахметку и иконы. Но такой, какую мы описали им, в доме не было. Другие были, а этой не было.

– Может, он её не в доме хранил, а где-нибудь прятал? Наверняка, прятал.

– Зашитый тоже так подумал, что прячет старик икону.

– И что же?

– Ночью зашли к нему…

У Пола ходуном заходили желваки на скулах:

– Не тяни, что дальше?..

– Дело в том, что когда потребовали у него икону Антипа Маркелыча, он сказал, что такой иконы у него нет.

– Так и сказал?

– Так и сказал.

– Лжёт. Дед не будет врать отцу.

– Одним словом, он не признался. Зашитый его уговаривал и так и сяк, но старик упёрся – не знаю, говорит, вас и никакой иконы у меня, о какой вы говорите, нету.

Пол задумчиво кусал кончик авторучки.

– Дед предупреждал, что так и будет. Надо было дом обыскать и найти её.

– Обыскали, перевернули всё вверх дном, а икона будто в воду канула.

Стысь сопел в кресле, больше и больше краснея, пот градом лился по щекам, он силился что-то сказать, но не решался.

Пол глубоко вздохнул и сказал:

– Теперь придётся ехать деду самому к Ахметке. Думаю, тот признает его, хотя столько лет прошло. Всё у меня летит к черту. Весь план нарушается. Дед опять заупрямится и… Ну ничего, пусть сам едет на хутор.

Стысь заёрзал в кресле. Пол уловил его движения и спросил:

– Ты чего-то не договариваешь, а?

Стысь шумно выдохнул, повернул грузное тело в сторону шефа, отчего кресло жалобно пискнуло, и тихо произнёс:

– Так не к кому теперь ехать, Пол.

– Как так не к кому!

– Так нет Ахметки.

– Как нет. Ты только что говорил – нашли его. Ты чего мне мозги пудришь. Так что ли в твоей любимой России говорят?

– Ничего я не пудрю. Зашитый к нему меры воздействия принял, чтоб, значит, вырвать признание, а он…

– Что он? – приподнялся в кресле Пол, ожидая самых неприятных сообщений. – Продолжай! – Нервный румянец разлился по лицу, руки вцепились в крышку стола.

– Он Богу душу отдал.

Пол бессильно опустился в кресло. Предчувствие, что хорошо не будет, не обмануло его.

– Умер что ли?

– Не что ли, а точно.

– Ну и работники. Нельзя дело доверить.

Пол встал из-за стола и стал расхаживать по кабинету, очень расстроенный.

– Завтра дед прилетает. Что я ему скажу? Думал до его приезда заполучить икону, а теперь ни Ахметки, ни иконы. Вышвырни ты этого Зашитого. Проку от него…

– Не спеши, Пол. Не размахивай саблей. Выгнать всегда успеем. Ну нет Ахметки. Бог с ним. Икона-то не могла сквозь землю провалиться. Нам надо продолжать её поиски. Не могла она исчезнуть.

Пол перестал мерить шагами кабинет, остановился в задумчивости. Сел на угол стола.

– Конечно, я поиски не прекращу. Слишком дорого мне это встало, чтобы останавливаться на полпути.

– А раз Зашитый начал это дело, пусть и продолжает. Дадим ему денег, команда у него есть, пусть там все окрестности прочешет вдоль и поперёк.

– Они иконы у Ахметки забрали?

– Все до единой. Но, повторяю, среди них нет той, которая тебе нужна.

– Где иконы?

– У меня.

– Хорошо, что не прикарманили. У Ахметки родственники остались?

– Не знаю. Мои люди сейчас этим занимаются.

– Этот вариант самый перспективный. – Пол прищурил глаза: – Может, только в доме закопал? – Последнюю фразу он произнёс неуверенно и посмотрел на Алекса.

– Зачем ему закапывать.

– Ну не закопал. Очень хорошо упрятал. Может, в КГБ отнес?

– Зачем ему относить. Он же не знал о её содержимом.

– Мог и выбросить, раз не знал.

– Не думаю. Он не был атеистом раз держал в доме иконы.

– А если он выкрал грамоту?

– Если выкрал? – Стысь наморщил крутой лоб. – Тогда дело принимает скверный оборот.

Он нахмурился и замолчал.

– Прошло более шестидесяти лет, – продолжал Заг. – Столько всего произошло. Нет, дед был прав, нельзя было без него предпринимать поиски Ахметки. Я думал, так легко… будет.

– Сделанного не исправишь, – развёл руки в стороны Стысь.

– Почему он сказал, что ему ничего Антип Маркелыч не передавал?

– А ты бы на его месте, что сделал? Вваливаются три здоровяка и спрашивают, где икона, которую тебе передал хозяин шестьдесят лет назад. Естественно, у Ахметки глаза на лоб повылазили, он же соображал, кто эти люди. Наша ошибка в чём? Мы надеялись, что икона будет у Ахметки в доме и нам не стоит труда её забрать. Это, когда Зашитый не нашёл икону, он пригрозил Ахметке и сказал про Антипа Маркелыча.

– Я об этом и говорю. Ты сценарист, а проинструктировать людей не мог.

– Я их инструктировал.

– Плохо инструктировал. Не тех послал. Надо было подипломатичней, поласковее, а то сразу кулаком по столу…