Текст книги "Мурманский сундук.Том 2"

Автор книги: Юрий Любопытнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 41 страниц)

– Десять тысяч мне.

– Крупные у вас ставки.

Стысь поморгал, всем видом выражая огорчение, что он ввязался в эту авантюру и подчеркнул:

– Да, я старый дурак… В азарт вошёл. Не подумал. – Он вконец обезоружил Ольгу. – Выпили, страсти разгорелись… Конечно, в случае выигрыша я бы мог с тобой поделиться, но я знаю твой характер, поэтому ничего не предлагаю, кроме руки друга и всяческих уверений в моей преданности и того, что ты на меня можешь всегда надеяться в любом случае жизни.

– Не премину воспользоваться твоим обещанием, – ответила Ольга и добавила: – Вот только нога…

– Твоя нога только сообщит правдоподобие тому сценарию, что я разработал. Ну согласись! Это же шутка, не более. Забавный прикол. И я твой вечный раб!..

– Я люблю шутки и розыгрыш, – мечтательно проговорила Ольга, глядя на Стыся. – А здесь в этом большом и холодном особняке мне скучно…

– Вот и развеешься…

Ольга поднялась с кресла, включила настольную лампу – на улице темнело, и в комнате становилось сумрачно.

– Я уже наполовину твоя сообщница. Посвяти меня в детали.

Когда Стысь рассказал ей, что он хочет предпринять, Ольга ответила:

– Это не займет много времени и труда с моей стороны. Я готова помочь тебе. – И протянула ему руку. – Что не сделаешь ради старого друга.

– Спасибо, Оля.

Стысь называл её так в исключительных случаях, когда был в эйфории от чего-либо или пьян. Он опустился на колено галантно и смешно – он играл, поцеловал её прохладные пальцы.

– А откуда у тебя здесь появились друзья? – поинтересовалась она, провожая Алекса к двери.

– Недавно познакомился. Здесь по соседству несколько приятелей из Ужей проводят свой отпуск, заядлые рыболовы, любящие не курорты юга, а северные дикие красоты. После всего прочего я тебя с ними познакомлю поближе. Чудесные люди!

Её отвезли на машине ранним утром следующего дня на лесную дорогу, и она разыграла заранее намеченный спектакль с «рыбаками». Теперь она увидела этих «рыбаков», еле живых, которых затолкали в гараж. Ольга нахмурилась, вспомнив это.

Чуть прихрамывая, – нога давала о себе знать, – она спустилась со второго этажа и прошла в столовую, где обыкновенно проводил большую часть своего времени Стысь, если не был в отъезде. Однако его там не было. Она заглянула на кухню.

– Стысь появлялся? – спросила она кухарку Степаниду.

Степаниду, пожилую женщину, не обременённую семьёй, Пол привёз из Москвы. Она, получая приличные деньги, день и ночь крутилась возле плиты. Правда, кухня была изумительная, сделанная по всем правилам европейского стандарта, дизайн и оборудование были отменными. Степанида выполняла и роль официантки – что-либо принести, подать на стол. Выполняла она эту функцию, не безвозмездно, конечно, до тех пор, пока не должна быть найдена настоящая официантка. В помощь ей были прикомандированы Петруха, газонокосильщик и чернорабочий, долговязый парень, как считали с большим приветом, и мальчик бомж Толик, которого где-то нашли друзья Пола, отмыли, почистили, переодели. Был он немой, но очень шустрый и безотказный.

Степанида, высокая, толстая, с чёрными, чуть тронутыми на висках сединой, гладко зачёсанными и забранными в узел волосами, в белом халате и колпаке, ответила, что Стысю Толик отнёс ужин в комнату.

Ольга прошла по широкому коридору в дальний конец здания, где были апартаменты Стыся. Она толкнула дверь, но та была заперта изнутри. «Предаётся в одиночестве возлияниям», – подумала Ольга, постучала и спросила:

– Алекс, ты у себя?

Ответа не последовало, но повернулся ключ в замке, и дверь приоткрылась. Перед Ольгой стоял Стысь без пиджака, в котором он обычно ходил, без галстука. Белая рубашка была помята, видно, он спал или лежал на диване, толстый живот выпирал полукруглой массой, оттягивая широкие помочи.

– Ты ко мне?! – удивился он, потому что Ольга никогда за время её обитания в «Камнях», не появлялась в этой части здания – хозяйские покои находились на втором этаже, а первый этаж был отдан разным подсобным помещениям да обслуге, в каковую, как полагал Стысь, входил и он. – Заходи! – он открыл дверь шире. – Я здесь по-домашнему. Будешь ужинать, я велю прибор принести?

– Я уже поужинала, – сухо ответила Ольга, оглядывая комнату лучшего друга Пола.

В ней не было той роскоши, какая была в любой другой комнате второго этажа – квадратное помещение с окнами, забранными жалюзями, простые обои, диван, два кресла, два стула, журнальный столик, торшер, два потолочных плафона – ничего лишнего и вычурного.

– Разреши присесть? – обратилась она к Стысю после того, как окинула глазами комнату.

– Конечно, конечно, – сытое лицо Стыся расплылось в широкой улыбке. – Прости, что не предложил сразу… Я привык без этикетов, мы ж товарищи…

Он подвинул ей кресло.

– Я поняла, какие мы товарищи, – резко сказала Ольга, не садясь в предложенное кресло, а опускаясь на стул. – Ты что меня дурачить вздумал?

– А что такое? – не понял Стысь. – Его голос звучал неуверенно, а мозг сверлила мысль – отчего это Ольга раздосадована, как ливийская львица, такой он её ни разу не видел. – Что случилось? – вкрадчивым голосом спросил Алик, теряясь в догадках, что же разъярило Ольгу.

– Ты мне вчера что говорил? Сыграем шутку со знакомыми. Так чем же кончилась твоя шутка: знакомых, избитых, потащили в гараж? Это ты так об заклад бьёшься? И я ко всему этому причастна!

Стысь соображал быстро. Сказал же Зашитому – делай всё тихо, в доме есть посторонние. Нет, где-то углядела, глазастая. Равнодушно протянул:

– А‑а, ты об этих?…

– Об этих или о тех… Это тоже имеет значение. Ты обманул меня. А я, дура, тебе поверила.

– Ольга, – пытался урезонить распалявшуюся невесту шефа Стысь. – Ну немного ввёл тебя в заблуждение. Эти люди нам для дела нужны. Понимаешь? Если бы я тебе сказал правду, ты бы не пошла на этот эксперимент. А так…

– Ты использовал меня в грязных своих целях. Обманул! Я всё Полу скажу.

– Дорогая! – обрёл уверенность Стысь. Его голос окреп и не казался таким смятым. – Пол в курсе всех событий.

Ольга на несколько секунд потеряла дар речи. Чего, чего, а этого она не ожидала! Пол в курсе всего произошедшего! Перед глазами опять встали фигуры еле бредущих измордованных людей. Этого Пол наверняка не знает!

– Не надо прикрываться Полом! – воскликнула Ольга. – Я не верю тебе.

– Пол знает, – повторил Стысь.

Он даже наслаждался тем, что всё рассказывает Ольге. Пол – шеф отошеёл на второй план, а на первый выступил Пол – соперник, который увёл у него Ольгу. И Стысю, невзирая на то, что он был другом Пола, хотелось причинить боль Ольге, которая предпочла богатого Зага. Да и над Полом отыграться. А то он слишком чистенький, а Алекс, простак Алекс, всегда в дураках.

И он ещё громче и твёрже сказал:

– Пол наделил меня всеми правами и полномочиямим по поимке этих людей.

– Вот оно что! Я не знаю для какой цели вы сюда привели этих людей, зачем охотились за ними, а иначе, как охотой ваши действия не назовёшь, это аморально и бесчеловечно, но во сто раз гнуснее, что для своих неблаговидных дел ты спровоцировал меня. Я послужила приманкой и стала чуть ли не главным действующим лицом вашего фарса, впрочем, теперь это не фарс, а чистая драма. Но я прошу, я требую отпустить этих людей, которые по моей вине попали сюда. Иначе я скажу об этом Полу.

– Я ж тебе объяснил, что Пол в курсе происходящего, – повторил как можно мягче Стысь. – Какие могут быть претензии! Я действовал согласно установкам хозяина. А потом – чего ты переживаешь!? Эти ребята обстреляли моих людей. Одного ранили, второй чуть не утонул. Они получили по заслугам. Притом, нечего тебе беспокоиться: они пробудут здесь немного. На глаза ты им не попадёшься, они не будут знать, что ты соучастница их поимки, если тебя это волнует.

– Меня больше волнует, в каком состоянии они находятся здесь – один вообще без сознания.

– Пустяки, придёт в себя, если уже не пришёл. Через несколько дней они возвратятся к своим родным очагам, – сыронизировал Стысь, полагая, что гнев Ольги остывает.

– Если ты обманул меня, значит и их обманешь, – усмехнулась Ольга. – Твоё слово, оказывается, ничего не стоит… Что же это у вас за цели, что вы охотитесь за людьми, а пленив их, – я другого слова не подберу – заключаете под стражу? – Она внимательно посмотрела в глаза Стыся.

– Есть сугубо мужские дела, – раздражённо сказал Стысь, – и женщине, будь она даже в самых близких отношениях с моим шефом, знать о них не положено.

– Не хочешь говорить, не говори, я всё равно узнаю, – с негодованием сказала она и добавила: – Как я им в глаза посмотрю!?

– Зачем тебе смотреть. Я ж сказал, что ты их больше не увидишь.

– Я стала причиной такого безобразного отношения к людям, – воскликнула она, не слушая Стыся. – И где? В доме Пола.

– К ним относятся очень хорошо. Их держат в тепле, спят они на мягких постелях, еду носят с нашего стола, все о’кей, как говорит Пол.

– На мягких постелях, говоришь. И где это? В гараже. Там сыро и темно.

– Они в надёжном месте, в светлом и уютном помещении, у них трёхразовое питание. Спроси у Петрухи.

– Значит, ты не освободишь их?

– Не сейчас. Я сказал, чуть позже.

– Когда позже?

– Не знаю. Это будет зависеть от них.

– От их поведения что ли?

– Ты угадала. Они сообщают нам нужную информацию и мы их отпускаем. Но это в любом случае произойдёт только тогда, когда сюда приедет Пол.

– То есть ты не в состоянии их отпустить. Это должен сделать Пол?

– Вот именно. Но я могу тебя снова привлечь к этой работе. Ты можешь поговорить с ними и уговорить их поделиться с нами некоторыми своими секретами.

– Не думала, что ты такой негодяй, Стысь! – воскликнула Ольга. – Я сейчас позвоню Полу и посмотрим, что ты будешь делать после.

– Всё будет, как есть, Оля, – подчёркнуто фамильярно проронил Стысь. – Как есть. Ну я тебя использовал. Ну, извини! Но, как я понимаю, ты хочешь влиться в семью Загов. Так будь же благоразумной. Она не может пережить того обстоятельства, что вывела нас на трёх оболтусов и теперь они у нас в гараже. – Он явно паясничал. – Что я могу сделать для тебя? Перевести их в более удобное место, например, в спортзал. Сверх этого я сделать ничего не могу да и не хочу.

– Я была о тебе лучшего мнения, – ответила Ольга и вышла из комнаты, сильно хлопнув дверью.

Вернувшись к себе, она дозвонилась до Пола и сообщила ему о создавшейся ситуации. Но как оказалось, Стысь не обманул Ольгу – Пол был в курсе этих событий. Горячие слова Ольги в защиту пленных не произвели на него надлежащего, по понятиям Ольги, впечатления. Он был невозмутим и подтвердил, что Стысь действует в рамках его указаний и что у него с этими людьми давние счёты.

– Так что спи спокойно, – добавил он. – Не переживай! Они не стоят и твоего вздоха.

– Но я виновна в том, что они оказались здесь, в грязном гараже, – не уступала Ольга. – Я видела, каких их сюда привезли. Это бесчеловечно. Я тебя умоляю – отпусти их.

– Не могу, дорогая! Пока не могу. Они мне нужны. Будут вести себя по-деловому, они долго не задержатся в моем доме. Поняла?

– Поняла, Пол, – упавшим голосом проговорила Ольга, поняв, что он не уступит её просьбам. – Значит, ты не пойдёшь мне навстречу?

Вместо прямого ответа Пол сказал:

– Ты не переживай! – Я скоро приеду, прилечу, чтобы тебя успокоить. Пока!

– Теперь ты меня не успокоишь, – ответила Ольга, положив трубку.

А Стысь, как только ушла Ольга, вызвал Зашитого. Тот появился самоуверенный и больше чем прежде напыщенный. Он считал себя после проведённой операции по поимке пленников героем дня и это возвышало его в своих глазах.

– Олух ты несчастный, – простонал Стысь, как только тот вошёл в комнату. – Не мог незаметнее провести этих… в гараж. Ольга видела их и теперь с кулаками бросается на меня, что я де виноват, что их поймали.

– А ты бабы испугался? – надменно проговорил Зашитый, стоя у порога и покручивая кепку на кончике пальца.

– Я не испугался. Но нужна какая-то конспирация в нашем деле. Я подбил её на эту операцию. Без Ольги она бы не состоялась. Я обманул её. Соврал. А такие женщины не прощают обмана.

– Эка невидаль, мужик бабе соврал, – растянул губы в усмешке Зашитый. – Не соврёшь – не проживёшь.

– У тебя свои понятия, у меня свои, – отрезал Стысь, давая понять, чтобы Зашитый не заходил слишком далеко.

Зашитый понял и уставился на Стыся, ожидая дальнейших указаний.

– Переведёшь пленников в спортивный зал. На улицу не выводить. Держать в зале. Но никакого мордобоя и прочего рукоприкладства. Через день приедет Пол, пусть сам разбирается.

– Будет исполнено, – поднял руки кверху Зашитый. – Отнесёмся к этим… как… как… – Он не мог подыскать нужного слова, – пылинки будем сдувать, – ввернул он подходящее сравнение.

– Иди, – отпустил его Стысь. – Да, – крикнул ему вдогонку: – Дай им шашки, шахматы – пусть развлекаются!

Оставшись один, тяжело опустился в кресло. Не думал он, что так обернётся с Ольгой. Девица показывает характер. Хотя он уважал её не столько за красоту и женственность, сколько за самостоятельность, за то, что она не пресмыкалась, а имела свою точку зрения. И в душевной чуткости ей не откажешь, – скривил он губы в усмешке. – Ну обманул он её, сказав, что разыгрывает друзей, но это ради Пола, ради её друга, даже больше – потенциального мужа. А раз ради его, пусть сам и восстанавливает с ней отношения. Не думал, что она взбрыкнёт. Но это промашка Зашитого, что она увидала пленников, а впрочем, и не Зашитого, а его – надо было всех предупредить, чтобы пленников держали в строгом секрете, нехорошо, когда о них будут знать обитатели «Камней». Конечно, ему неприятно, что так получилось с Ольгой. Ольга была не последним человеком в его жизни. Считал себя вначале её кавалером, клин, как говорят русские аборигены, к ней подбивал, и на тебе – обидел до глубины души. Теперь она долго это будет помнить…

Стысь поднялся с кресла и, заложив руки за спину, нервно стал прохаживаться по комнате. Нашла за кого заступаться! Что теперь они о ней подумают, сказала она ему. Ах, проблема – что они будут думать о ней! Ты их увидела однажды, а больше не увидишь, какое дело, что они будут думать о тебе – клясть или молиться на тебя. Тебе от этого ни холодно, ни жарко.

Придя к таким мыслям, вытерев пот с разгорячённого лица, Стысь поднялся и направился в бар, чтобы выпить виски и расслабиться.

Глава четвертая
Записка

Завтрак, как и прежде, пленникам принёс Петруха. Оставив тележку, вразвалку удалился из зала, ни на кого не глядя, задирая голову вбок и вверх, словно ему тёр шею воротник рубашки. Пленники взяли металлические миски и присели на маты. Минут через тридцать Петруха возвратился и, окинув обитателей спортзала странным взглядом, в котором сквозило любопытство, не спеша повёз тележку с пустой посудой к двери. Лязгнули замки, и наступила гнетущая тишина. Афанасий, заложив руки за спину, прохаживался взад вперед невдалеке от сидевших на матах Сергея и Николая.

– Ума не приложу, как отсюда выбраться, – сказал он, остановившись напротив друзей и присаживаясь рядом. – На окнах решётки, за дверью часовой…

– Как в настоящей тюрьме, – вздохнул Николай.

– Здесь только два варианта убежать, – продолжал Афанасий. – Или через дверь, или через окно. Больше никаких выходов наружу нету.

– Оставь надежду всяк сюда входящий, – усмехнулся Сергей, вспомнив слова известного изречения. – Нам отсюда не убежать.

– Ну не вечно здесь нас будут держать, – проговорил Афанасий. – Может, опять куда-нибудь переведут.

– Всё может быть, – ответил Николай. – Что-то нас долго не тревожат.

Только он произнёс эти слова, как дверь открылась и показалось лицо часового. Мелькнули руки и по полу запрыгал оранжевый баскетбольный мяч.

– Развлекайтесь, – с усмешкой крикнул часовой и захлопнул дверь.

– Смотри-ка, – провозгласил Афанасий, подходя к мячу. – Нас, видимо, будут к соревнованиям готовить. – Взял мяч, несколько раз ударил им по полу и с размаху кинул в кольцо. – Ну что, сыграем, бедолаги?

– А что, – ответил Николай, поднимаясь. – Игра – прекрасное времяпрепровождение, особенно когда больше нечем заняться.

Стысь ждал Пола и поэтому никаких действий в отношении пленников не предпринимал. Они сегодня с утра переговорили по мобильному телефону, и Пол сообщил, что завтра обязательно будет в «Камнях», предупредив строго, чтобы Стысь держал пленников за семью замками.

– И чтобы ни один волос с их головы не упал, – добавил он. – Мне они нужны живыми.

– Никуда они не денутся, – смеясь, ответил Стысь. – Заперты в спортивном зале, возле них постоянно дежурят мои люди. Так что если землетрясения не будет, ничего с ними до твоего приезда не случится. В этих широтах землетрясений не бывает, а проект дома ты делал сам…

Пол тоже посмеялся, согласившись с доводами друга и компаньона насчет прочности сооружения.

– Мой дом, моя крепость, – заключил он и спросил: – Мне вчера поздно вечером Ольга звонила. Где ты её подставил, объясни? Я не стал перед нею ничего раскрывать, сказав, что ты действовал по моему приказу.

– Правильно сделал, что так сказал, – довольно произнёс Стысь. – Она беспокоится по поводу этих… наших троих, – он скривил губы в ироничной усмешке. – Ничего я её не подставил. Это она считает, что способствовала их поимке. Ну соврал я, чтобы использовать её в этом деле, а иначе она бы не согласилась, знай правду, куда я её толкаю.

Он подробно рассказал Загу, что он придумал позавчера и как вовлёк Ольгу в эту операцию.

– А хороший я план разработал, – довольно произнёс Стысь и продолжал: – Я старался для дела. Ты сам говорил, что цель оправдывает средства. Конечно, в её глазах теперь я выгляжу ужасным человеком. Она мне друг, но дело мне дороже, – перефразировал он известное античное высказывание.

– Если она помогла поймать тебе их, это хорошо. Я на твоей стороне. Они в наших руках, а это главное… – Пол с полминуты молчал, молчал и Стысь, ожидая, что дальше скажет хозяин. А тот продолжал: – Не знаю, что она взбрыкнула. А вот что теперь дуться будет – нехорошо. Надо как-то уладить ваши взаимоотношения. Ты пока воздержись с ней в дебаты вступать. Я завтра приеду, и мы всё уладим. О, кей?

– О, кей, – ответил Стысь. – Не знаю, каким образом ты это уладишь, – недоверчиво продолжал он. – Ольга будто с цепи сорвалась.

– Это не впервые, – проронил Пол. – У нас и раньше некоторые разногласия имелись. И ничего – улаживали.

– У тебя в отношении пойманных план имеется?

– Никакого особого плана нет. Мы их отпустим и всё кончится само собой.

– Отпустим! Ты хочешь их отпустить после всего того, что мы сделали!

– Как только они нам отдадут икону с грамотой.

– Ты полагаешь, они отдадут.

– Не сомневаюсь.

– А если заартачатся?

– Я не считаю, что они её выложат по первому нашему требованию. Но я предложу купить её у них.

– В обмен на свободу?

– Это можно понимать по-разному. Это лучший вариант. От баксов они, я думаю, не откажутся.

– Не знаю, – протянул Стысь, выпятив нижнюю губу. – Они серьёзные ребята.

– Поглядим. Самое главное – они у нас в кармане. Никаких насилий, худых слов, всё честь по чести. Веди себя и прикажи другим, чтоб они вели себя как джентльмены. Не забывай кормить, дай им шашки или шахматы, поставь телевизор, пусть привыкают к западному образу жизни. Всё должно быть цивилизованно, особенно на первых порах. Не надо их сильно огорчать.

– Понял, мон шер.

– Тогда до встречи завтра. С Ольгой никаких конфликтов. Постарайся не попадаться ей на глаза.

– Ежу понятно. Мне раздоры ни к чему.

– Как там дед? Отдыхает?

– Иногда прогуливается по пристани, на катере, остальное время проводит у себя в комнате.

– Ни о чем тебя не расспрашивал?

– Нет.

– Пленников не видал?

– Думаю, что нет. Иначе он не хуже Ольги разыграл бы драму.

– О’ кей! До встречи!

В зарешеченное окно светило солнце, на улице было сухо и, наверное, тепло, но где-то вдали, насколько позволял обзор из окна, небо приобретало сизоватый оттенок. На воле парило, как перед грозой или дождём, и это ощущалось в помещении.

– Дождь будет, – сказал Николай, вытирая рукой потное лицо. – Духота нестерпимая.

– У них здесь вентилятор должен быть, – предположил Сергей.

– Вон два над окнами, только они не работают, – отозвался Афанасий и указал рукой на два квадратных чёрных прямоугольника, забранных или пластмассовыми, или стальными пластинами.

– Ты сказал, что особняк оформлен на имя какого-то Зага? – спросил Николай Афанасия. Его не отпускала мысль – что это за владелец дома, который охотится за ними со своими головорезами?

– Пауль Заг, подданный иностранного государства, богатый предприниматель. В Ужах навытяжку встают, услышав это имя. Он городу большие денежные вливания сделал, как тут без почтения относиться. Если бы я знал, что мы очутимся в его владениях, я бы всю подноготную откопал об этом Заге.

Разговор был прерван появлением Петрухи с тележкой. Он её поставил на старое место, где всегда оставлял, чуть ли не в центре зала, и, стоя спиной к двери, за которой маячил охранник, из длинного рукава рубахи незаметно выкатил в миску с макаронами круглый мягкий шарик, почти неотличимый от кушанья. Повернувшись, пошел к выходу, не говоря ни слова. Лишь в дверях сказал охраннику:

– Запирай чудиков. Я приду через полчаса.

Охранник запер дверь, что-то говоря Петрухе.

Как только они остались одни, Николай достал из миски круглый комочек. Это была плотно скатанная бумага. Он отступил в угол зала, чтобы охранники не могли подсмотреть в замочную скважину, к нему подошли Афанасий с Сергеем. Николай развернул бумагу, расправил и увидел фиолетовые буквы. Это была записка.

– Ну что там? – шёпотом спросил Сергей, заглядывая через плечо Воронина, сгорая от любопытства.

Николай не ответил, впившись глазами в неровный почерк – человек, писавший записку, торопился или сильно волновался. Шариковой ручкой было написано: «Доверьтесь тому, кто вам носит еду. Ваш друг».

Николай подал записку Афанасию. Тот пробежал её глазами и протянул Сергею, тихо сказав:

– Печатными буквами написана. Кто-то скрывает свой почерк.

– Если это правда, то среди этих жлобов есть порядочный человек, который хочет нам помочь, – проговорил Николай. – Конечно, он будет скрываться. – Он взял у Сергея записку. – Из записной книжки листок вырван, – пояснил он, внимательно разглядывая белую в клеточку бумагу.

– Вы уверены, – проговорил Афанасий, – что нас не дурачат?

– А что этот розыгрыш даст тому, кто это затеял? – спросил Николай. – Абсолютно ничего. Очередная насмешка? Поэтому отнесёмся к появлению этой записки со всей серьёзностью. Ты сомневаешься, Афанасий?

– И так и эдак. С другой стороны, что нам остаётся делать в нашем положении. Надеяться на волю автора этой записки. Хуже нам не будет, если даже над нами и посмеются. На всякий случай, уничтожь бумагу, – обратился он к Николаю.

– Интересно было бы узнать, – проговорил Сергей, – кто он, наш друг?

Николай заметно повеселел, озабоченность сошла с лица Афанасия, перестал хмуриться Сергей. Записка связала их с внешним миром, появилась надежда на спасение.

Через какое-то время вновь появился невозмутимый Петруха. Подойдя к тележке, взглянул поочередно на пленников. Понял по их глазам, что записку они прочитали. Он вздёрнул брови, лёгким кивком показывая в сторону угла, где горой были сложены маты. Повторил это два или три раза, стоя спиной к охраннику, и покатил тележку к выходу.

– Вы чего-нибудь поняли? – спросил Николай, когда дверь за Петрухой захлопнулась.

– Я нет, – чистосердечно признался Сергей.

– Но он нам зачем-то показывал на угол, – продолжал Николай. – На маты, которые там лежат.

– Поэтому это место нам надо осмотреть, – сказал Афанасий. – Видимо, там что-то скрыто.

Он встал и направился к углу зала, где лежали сложенные друг на друга маты.

– А ты, Сергей, обратился он к товарищу, – стань к двери. – Как услышишь, что открывают, кашляни посильнее. Будем знать, что мы в опасности.

– А что ты хочешь делать? – спросил его Николай.

– Осмотрим маты. Не зря же он показывал в их сторону.

Так и сделали. Афанасий осмотрел притиснутые плотно к углу маты, но ничего, что бы дало намёк на знак Петрухи, не обнаружил. Воронин вскарабкался наверх, но тоже ничего не нашёл.

– Здесь ничего нет, – сказал он, собираясь спрыгнуть.

– Но не зря же он водил бровью, – сказал Афанасий и посоветовал Воронину: – Ты отверни два-три мата от стены, может, что отыщешь.

Николай так и сделал, но ничего не обнаружил.

Афанасий был в недоумении. Нерешительность и обескураженность были написаны на его лице.

– Зачем этому Петрухе нас вводить в заблуждение, – пробормотал он. – Ищи лучше. Там что-то должно быть.

Николай оттащил в сторону ещё два мата, два верхних отогнул и просунул глубоко руку, стараясь ощупать стену.

– Здесь в стене какое-то углубление, – сказал он, поднимаясь с колен.

В мгновение ока, несмотря на раненую руку, Афанасий был рядом с ним.

– Углубление, говоришь! – горячо спросил он. – Где?

– Вот здесь. Можешь просунуть руку?

– Да, ты прав, – сказал Афанасий, шаря здоровой рукой по стене под матами. – Давай в сторону оттащим ещё несколько матов?

– А если кто заглянет?

– Если мы будем трепыхаться и бояться, просидим здесь сотню лет.

Когда они выполнили задуманное, обнаружили дверной проём.

– Теперь ясно, что нам хотел сообщить Петруха, – сказал Афанасий. – Здесь дверь, и помощь придёт отсюда.

– Но дверь заложена донизу.

– Так Петруха подсказал – освободите дверь.

– Значит, надо отодвинуть эти маты от стены.

– Так точно, начальник Чукотки, – весело рассмеялся Афанасий. – И это надо делать не медля ни секунды, ибо неизвестно, когда придёт Петруха.

– Но до ночи он наверняка не придёт, – предположил Николай.

– И тем не менее надо спешить.

Сергея оставили на старом месте – наблюдать за входной дверью, откуда могли нагрянуть охранники, а Николай с Афанасием решили отодвинуть штабель от стены, но это не удалось. Перекладывать войлочные «ковры» было опасно – в любую минуту могли нагрянуть охранники.

Размышляли недолго. Маты, чтобы куча не разваливалась, были уложены особым способом, как делают кирпичную кладку, с заходом один на другой. Поэтому они с трудом выдернули снизу два мата и положили их наверх. В образовавшуюся нишу можно было пролезть ползком. Но она была слишком мала. Вытащили следующие два мата. В отверстие попытался протиснуться Николай. Он лёг на пол и стал втискиваться в нору, образовавшуюся между стеной и матами. Это ему удалось.

– Можно пролезть к двери, – сказал он, вылезши, – если её откроют.

– Может, ещё мат вытащить? – предложил Афанасий.

Николай не успел ответить, сильно закашлялся Сергей. Они в мгновение ока свернули один мат и заложили отверстие. Но это была ложная тревога – Сергея напугал шум, раздавшийся по ту сторону двери, видимо, менялась смена караула. Когда опять наступила тишина, он шёпотом спросил Афанасия:

– Ну что у вас?

– За матами дверь ведущая наружу.

– Значит, Петруха не зря поводил бровями в тот угол?

– Не зря. Оттуда нам надо ждать помощи. Только надо лаз расширить, чтобы мы могли выползти…

Приблизительно с час ушло на то, чтобы расширить нору. Когда это было сделано и заметены следы выполненной работы, они улеглись под баскетбольным щитом. Стояла тишина. Охранники не беспокоили пленников, никто их не вызывал, никто не приходил.

– Может, мы ошибаемся насчёт Петрухи? – спросил Сергей, самый недоверчивый из всех троих. Он заметно нервничал в ожидании предполагаемого побега.

– Не дёргайся, – ответил Николай, с укоризной посмотрев на друга. – Что он среди бела дня предложит нам бежать! Солнце только что зашло. Притом ещё ужин не приносили. И записка была не от Петрухи, а от кого-то другого.

– Что была сам видел.

– Так что ещё нужно?

– Возможно, это провокация…

– Опять ты за своё… Хватит, Серёжа, панику сеять, – одёрнул друга Воронин. – Кому выгодно нас дурачить?

– Всё может быть.

После своих кощунственных слов Сергей стал ещё мрачнее.

Афанасий глубокомысленно заметил:

– Что касается Петрухи, он у меня не вызывает подозрений. Николай прав: что мы теряем, если даже это и провокация? Несколько размялись, перекладывая маты. Физический труд укрепляет мышцы, – рассмеялся он и откинулся на мат. Но его поза говорила, что Афанасий до сих пор не уверен в правдивости слов записки – червь сомнения глодал и его душу.

Настроению друзей поддался и Воронин, доселе свято веривший оброненной Петрухой записке.