Текст книги "Мурманский сундук.Том 2"

Автор книги: Юрий Любопытнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 41 страниц)

Глава третья
Погоня

Приблизительно через километр пути Афанасий сказал, чтобы Сергей остановил машину.

– Не могу, – признался Сергей. – Не могу остановиться. – Он смущённо улыбнулся: – Руки не слушаются.

– Так бывает, – резонно заметил Афанасий. – Сбавь газ сначала. Ну-у, отпусти ногу. Так. Притормози, – учил он его, как инструктор в автошколе. – Помедленнее едем. Эти из «Мерседеса» за нами не поедут. У них посадка низкая. Вот тебе преимущества отечественных автомобилей в условиях русской равнины.

– Тебе смешно, – проговорил Сергей.

– Ну не плакать же, в самом деле! Всё обошлось в первой серии.

Сергей повернул голову в сторону спутника:

– А что будет и вторая?

– Не сомневаюсь. Они совещаются, как накрыть нас на выезде.

– Откуда ты всё знаешь?

– Предполагаю. На войне как на войне.

– Воевал в Чечне?

– В Афганистане.

– Может, знаешь и кто они?

– Этого не знаю, но скажу одно – это опасные люди.

Сергей наконец остановил своего «жигулёнка». Руки его дрожали, и он постоянно оглядывался назад.

– Не дрейфь, парень, – похлопал его по плечу Афанасий. – Где наша не пропадала! Всё неожиданное позади.

– Ты считаешь?

Афанасий не ответил на вопрос.

– Так, где этот листок у меня? – Он полез в свои лохмотья и достал плотную, свёрнутую квадратиком, бумагу. – Вот он.

В его руках, когда он развернул бумагу, оказалась замусоленная с оторванным краем географическая карта.

– Это военная карта, – объяснил он Сергею в ответ на его немой взгляд. – Пятивёрстка. Очень точная. Мне её приятель подарил, военный. Здесь все дороги, речки, даже тропинки есть. Давно она у меня, берегу её. Когда за грибами, за ягодами идёшь, карту имея, не опасаешься, что заблудишься. Посмотрим, как нам отсюда выбраться. Ты ведь не хочешь повернуть обратно?

– Ты бы хоть в луже умылся, – вместо ответа сказал Сергей. – Такая образина страшная – вся в синих разводах.

– Ты не ответил на мой вопрос, – поднял на него глаза Афанасий.

– Нет, мне во что бы то ни стало надо быть у приятеля.

– Тогда гляди. Мы находимся вот в этом месте, – он ткнул указательным пальцем с исковерканным ногтём в карту. – Люди на «Мерседесе» по проселку не проедут. Значит, если ты им очень, ну оче-ень нужен, они должны где-то тебя ждать, чтобы изловить и уничтожить…

– Опять чёрный юмор!..

Афанасий расхохотался, увидев, какое впечатление на Сергея произвели его последние слова:

– Не обижайся! Шутка. Но, признаться, всё так и выглядит на самом деле. Они знают последнюю точку твоего маршрута?

– Не представляю. Может, знают, а может, и нет. – Сергей вспомнил рыжеватого верзилу с наколкой на руке, который так усердно разглядывал бланк телеграммы, которую он отправлял матери, может, рассчитывал узнать адрес, куда он едет? – Я теперь ничему не удивлюсь.

– Предположим, что они не знают конца твоего маршрута, – сказал Афанасий.

– И что тогда они должны делать?

– Воспользоваться такой же картой, какая у меня, и вычислить, где ты выедешь на автостраду…

– Откуда у них такая карта. Тебе ж военный подарил, а им кто?

– Такой у них, может, и нет. Но может быть и лучше вариант, чем карта. Интересно, что ты мог натворить, что за тобой охотятся с оружием. Банк обокрал? От рэкета бегаешь? Хапнул у кого-нибудь миллион зелёных и теперь скрываешься?

– Ничего я не творил и ни у кого не хапал. Я что коммерсант или бизнесмен? Я ни от кого не бегаю. Кому нужен бывший сотрудник музея, а теперь безработный, перебивающийся случайными заработками. Это какая-то ошибка.

– Возможно, – согласился Афанасий. – Но не пойдёшь же выяснять – ошибка это, что в нас стреляли, или нет. Хорошо, – махнул он рукой, – в этом нам ещё предстоит разобраться. Я очень хотел бы посмотреть в лицо тем, кто нас обстрелял. Сейчас же нам надо выяснить, как с меньшими потерями добраться до… – Он замолчал и уставился на Сергея.

Тот молчал.

– В молчанку будем играть? – спросил Афанасий. – Над головой висит Дамоклов меч, а он, понимаешь, медлит, думает, сообщать бомжу или нет конечную точку своего маршрута. Раз это тайна, нет ничего удивительного в том, что в тебя стреляли. Тайну всегда хотят раскрыть. А для этого есть много путей. В том числе и через смерть.

– Да что ты всё о смерти, – не выдержал и взорвался Сергей. – Тайна… смерть… Нет никакой тайны в моей поездке. В деревню Дурово, вот куда я еду.

– Дурово. Слыхал. Это Верхнеужский район. Я ж уроженец соседнего Сузёмского района… Давай глянем ещё раз на карту. Так, туда ведёт эта дорога… Вот смотри, едем просёлком, и выезжаем сюда, здесь асфальтированное шоссе, двадцать километров, сворачиваем, огибаем озеро и там вскоре твое Дурово. Тебя они могут прихватить только вот на этом асфальтированном участке, здесь объездных путей нет. Рискуешь, конечно, но удача нахрап любит.

Сергей в унисон Афанасию хотел произнести бравурную фразу: «Кто не рискует, тот не пьёт шампанского», – но в этих обстоятельствах она показалась неуместной, и он спросил:

– Другого пути нет?

– Этот единственный.

– Тогда погнали.

Машина тронулась и медленно поехала по просёлку, объезжая глубокие канавы, рытвины и колеи. Дорога была предназначена для вывозки леса, и была мало пригодна для езды на легковых автомобилях. Иногда встречались такие глубокие ямы, что Сергей опасался, как бы не застрять. Помогало то, что в последнее время стояла сухая жаркая погода, грунт был твёрдый, и «Жигули» без особого труда петляли по лесному массиву. Сергей сосредоточенно всматривался в узкий коридор, кое-где закрываемый ветвями деревьев, кое-где образующий полянки, а Афанасий, откинувшись на спинку сиденья и закрыв глаза, о чём-то думал.

Машина преодолела крутой подъём, и с вершины холма открылось безбрежное лесное пространство. Лес был кое-где вырублен и на этом месте густо разрастался молодой березняк вперемешку с осинником, озорно тянулись вверх кусты орешника и малины. Дорога попетляла между пней и опять уткнулась в лесной массив. Солнце, клонясь к горизонту, слепило глаза, и Сергей опустил козырек, взглянув на Афанасия. Тот изучал свою карту.

– Ещё километров пять, и мы выедем на старый большак или более или менее сносную дорогу, – сказал он.

– Хотелось бы, – ответил Сергей. – Я руки отвертел, крутя баранку.

Сейчас, когда происшествие на автостраде осталось воспоминанием, он старался проанализировать случившееся и постараться найти ответ, почему привлёк внимание бандитов на «Мерседесе». А что это бандиты, он не сомневался. Однако, сколько не сопоставлял отдельные факты своей жизни последних дней, ничего, что бы говорило о каких-то нехороших моментах его бытия, он не нашел. Возможно, что бандиты его приняли за другого – так бывает. Но от этого ему не стало легче.

– Чего задумался? – спросил Афанасий, видя сосредоточенное лицо попутчика.

– Да так.

– Переживаешь случившуюся передрягу?

– Ага.

Афанасий был прав. Километров через пять они выехали из леса на довольно сносную дорогу, старую, но широкую, с асфальтовым покрытием, кое-где подпорченным, но подсыпанным щебёнкой, через которую пробивалась трава. Этой дорогой давно не ездили, была она заброшенной, кое-где обочины были разрыты и из ям торчали обрубки толстого кабеля.

– Это бывшая военная дорога, – пояснил Афанасий. – В шестидесятых годах на озере был военный объект. С началом горбачёвской перестройки, когда оголтело сокращали военные разработки, его ликвидировали, видишь, даже кабель связи выдрали, а дорога осталась – не взрывать же её. Под асфальтом – бетонные плиты, поэтому она не разрушается.

Однако скоро асфальтированная дорога кончилась, вернее, она уходила вглубь леса, к озеру, а нашим путникам надо было ехать в другую сторону, и опять под колёса ложился глинистый просёлок. Афанасий то и дело сверялся с картой, чтобы не проехать развилки или перекрёстка и не сбиться с выбранного курса.

В высоком еловом лесу, свернув на полянку, решили передохнуть. Выбрались из машины, Сергей расстелил дорожный коврик, достал термос и бутерброды. Они допили остатки кофе и съели бутерброды. Афанасий в отличие от Сергея поглощал бутерброды с аппетитом.

– С хорошим попутчиком и еда кажется вкуснее, – шутил он, – особенно если она преподнесена от чистого сердца.

– Брось иронизировать, – зарделся Сергей. – Я вот от чистого сердца могу сказать, что очень обязан тебе. Если бы вовремя не подтолкнул меня свернуть с шоссе, они бы в два счёта машину изрешетили.

– Вообще-то ни одна пуля не попала, – бросив взгляд на машину, сказал Афанасий. – То ли они стрелки плохие, то ли палили в сторону.

– Зачем же в сторону?

– Не знаю. Много вопросов, на которые хотелось бы получить ответ. Как бы то ни было, на глаза пассажиров «Мерседеса» нам показываться опасно.

У Сергея голова шла кругом. История с «Мерседесом» его обескуражила и вывела из колеи. Оказаться под пулями – мог ли он этого ожидать вчера? Значит, у него есть враги? Но кто они? Как их распознать?

– Хватит переживать, – подбадривал его Афанасий. – Хуже смерти ничего не бывает, а мы её избежали. – Он похлопал Сергея по плечу.

– На этот раз избежали, а что после…

– А что после будет, это, грубо говоря, зависит от твоей башки, – заметил Афанасий и спросил: – Ты подустал. Хочешь, я поведу машину?

– А ты водишь?

– Приходилось и не такую технику водить, – усмехнулся Афанасий.

– Загадочный ты человек, – проронил Сергей. – Я не устал. Оставайся за штурмана.

Афанасий нашёл бочажок в овраге, умылся, причесал волосы.

– Теперь ты похож на человека, – сказал ему Сергей, приглашая в машину.

Вечерело, когда они доехали до шоссе, которое тянулось на двадцать километров, являясь отростком автострады. После него надо было свернуть на узкую просёлочную дорогу, миновать посёлок леспромхоза и ещё двенадцать километров оставалось до деревни. Во время пути Афанасий сказал, что теперь он в Васенёво не попадёт и ему придётся искать приключений вместе с Сергеем.

– Ты уже ищешь, – ответил Сергей.

Он был рад, что Афанасий не попросил его высадить. Вдвоем было веселее. Он не мог себя представить одного, в глухом лесу, скрывающегося от погони и каждую минуту ждущего самого плохого.

– Этот асфальтированный участок иди на предельно допустимой скорости, – посоветовал ему Афанасий. – Что не увидишь – не останавливайся, ну, конечно, соразмеряясь с разумом.

– Сделаю, – ответил Сергей.

Он стал доверять Афанасию после того, как только благодаря ему они скрылись от преследователей, не получив ни одной пули.

Двадцать километров они прошли на хорошей скорости. Попались две или три легковушки, каждую из которых Сергей поначалу принимал за «Мерседес». Только Афанасий, будто читая его мысли, всё время при виде автомашин говорил:

– Это сорок первый «Москвич», это «Самара», это поношенный «Опель».

Сергей уж было успокоился, посчитав, что дневной кошмар кончился, как вдруг за поворотом увидел «Мерседес». Машина стояла под бугром, скрытая зарослями высокого лопуха, в изобилии растущего за обочиной. До поворота на просёлок оставалось километра полтора. Пассажиры «Летучего «Мерседеса» правильно выбрали позицию, словно знали, куда Сергей едет.

Афанасий тоже заметил «Мерседес».

– Сбавь скорость, – сказал он Сергею. – Не мандражируй. Они нас не видят. Сворачивай влево!

Сергей резко свернул влево и, срезая угол, на полном газу помчался по кочковатому лугу с вытоптанной травой к опушке леса, где начинался просёлок.

– Ну, милая, давай, – кричал он, обращаясь к машине, крепко держа баранку. Страх куда-то улетучился. Был азарт уходящего от погони. Он был как жокей на скачках: оторвавшись от соперника, старался удержать дистанцию, не давая возможности приблизиться к себе.

В «Мерседесе» их проворонили. Увидев удаляющиеся «Жигули» в облаке пыли, преследователи развернулись и помчались за ними. Но Сергей был уже на дороге – колеистой, ухабистой, но твёрдой. Впереди был лес. Эти места он узнал – здесь проходила прямая дорога на Дурово. За перелеском начиналось топкое место, даже в самую жаркую и сухую погоду в этой низине всегда хлюпала вода, на легковых машинах там трудно было проехать и предпочитали добираться до деревни в объезд. Поворот на этот объезд трудно было различить – надо было нырнуть под кусты ольхи, скрывавших большую, но мелкую лужу. Туда Сергей и стремился быстрее попасть, надеясь, что с низкой посадкой «Мерседес» не пройдёт по бездорожью.

– Ты свободно здесь ориентируешься, – заметил Афанасий, оглядываясь назад, где, скрытый перелеском, за ними гнался «Мерседес».

– Бывал здесь несколько раз, – ответил Сергей.

Перелесок кончился. «Жигули» выехали на бывшие совхозные поля, пересекаемые мелкими овражками, в зарослях кустарников, которые обходили трактора, и они, особенно весной, когда земля была перевернута плугом, казались зелёными островками в море вспаханной и засеянной пажити.

«Мерседес» был в километре сзади них – машину не было видно в увалистой местности. О том, что она мчится за ними, говорила лишь полоса пыли, стлавшаяся над полями. Было то время суток, когда день уже кончается, а ночь только надвигается, когда небо светло только на западе, тени расплываются в сгущающихся сумерках, когда звуки света замирают, а звуки тьмы рождаются.

Приблизительно через километр дорога ушла в топкую болотистую низину, в которой в дождливую погоду вязли грузовики. Под грязью были настелены брёвна на ширину колеи, ориентиров не было и можно было не знающему этот маршрут запросто съехать с мостовин – бревенчатой колеи, и тогда дорога становилась сущим адом.

Сергей удачно встал на бревенчатый настил и, повинуясь то ли инстинкту, то ли вспомнив поездки сюда в прежнее время, благополучно миновал эту своеобразную гать. Однако как только выехал на твердь, забуксовал. Сзади на расстоянии около километра опять появился «Мерседес». Афанасий выскочил из машины и стал толкать «Жигули». Колёса визжали на сырой земле, машину тянуло вбок, но благодаря усилиям Афанасия они скоро выехали на сухое возвышенное место. Сергей повёл машину опушкой леса и радовался, что провёл преследователей.

Темнело. Сергей уже предвкушал встречу с Николаем, думая, что «Мерседес» остался далеко позади. Каково же было его удивление, когда через некоторое время, позади себя он увидел точечки фар, которые приближались.

– Проскочили, черти, – сказал он Афанасию. – Теперь могут догнать.

– А сколько до деревни?

– Километров десять. Сейчас будет река, там лес, а за ним Дурово.

– Если не уйдём от них, – проговорил Афанасий, – бросим машину и скроемся в лесу. Ночью они нас не найдут.

Когда «Жигули» подъехали к реке, Сергей к ужасу своему обнаружил, что мост разрушен. Часть настила прогнила – никто за ним не следил – и провалилась. У Сергея забилось сердце: «Теперь влипли». Он вспомнил, что Николай в своё время показывал ему съезд с пологими берегами, где можно было переехать реку вброд. Он сдал назад и подъехал к съезду, мысленно моля Бога, чтобы он дал возможность преодолеть водную преграду. Фары преследующего их «Мерседеса» становились ближе, всё ослепительнее был их накал.

Подъехав к воде, Сергей остановился. Афанасий вышел из кабины.

– Гаси подфарники, – сказал он. – А то очередь на свет дадут. Следуй за мной!

Он вошёл в воду и, пятясь, маня Сергея руками, находя мелкие места, вывел машину на противоположный берег.

– Как ты думаешь, они не знают о броде? – спросил Афанасий Сергея.

– Наверное, нет.

– Тогда включай фары и езжай по дороге.

– Ты ж раньше говорил: «Выключи!»

– А теперь включай. Они подумают, что ты мост проехал и сунутся туда…

Так и случилось. «Мерседес» поехал через мост и застрял на его середине. Ликованию пассажиров «Жигулей» не было предела.

– Выключай фары, – скомандовал Афанасий.

Сергей повиновался и вовремя. Раздались выстрелы. Одна из пуль попала в заднее колесо. Раздался резкий хлопок, и машина осела на правую сторону.

– Ну вот, приехали, – простонал Сергей, но останавливаться не стал.

Однако, остановиться пришлось – колесо скрипело, машину заносило. Сергей выбрал укромное местечко – завёл «Жигули» в узкий коридор между кустами бузины и выключил мотор: он боялся, что преследователи на этом не остановятся, и не ошибся. Вскоре они увидели свет карманного фонарика. Он метался из стороны в сторону, ошаривая землю и кусты. По дороге шли двое или трое, приближаясь к ним. Афанасий отвёл Сергея от машины и заставил пригнуться.

– Спрячемся за кустами, здесь они нас не найдут.

Вскоре преследователи подошли так близко – их было двое, – что Афанасий с Сергеем стали различать голоса.

Грубый голос спрашивал:

– Куда подевался «жигулёнок»?

– Где-то здесь. Не мог же он далеко уехать.

– Мог не мог, а уехал.

– Будто сквозь землю провалился. На трёх колесах далеко не уедешь.

– А ты уверен, что попал в скат, темно же было.

– Уверен. Я слышал, как баллон разнесло.

– А что мы ищем? Шеф же сказал, чтобы мы только последили и попугали.

– Но он же сказал: с пристрастием. А я как в азарт войду, мне всё до лампочки. Слова шефа, то, сё…

– Хреновый компот…

Они проследовали дальше. Голоса затихли, свет фонарика пропал.

Минут через пятнадцать вернулись. Шли также по дороге, в глубь леса, видимо, боялись заходить.

– Сдаётся мне, что они где-то здесь прячутся.

– Да хрен с ними. Чего искать, ноги бить. Завтра Фотограф Обуху сообщит все подробности.

– Ох, и хотел бы я посмотреть на этого стервеца, – прозвучал грубый голос. – Из-под носа ушёл…

– Он не один был. Я чётко видел – в машине двое сидели…

– Может, и двое. Ничего это не меняет.

Шаги затихли, исчез и свет фонарика.

Сергей выпрямился и прислонился к шершавой коре дерева. На лбу от волнения выступили капельки пота. Сердце билось учащённо. Афанасий сохранял самообладание.

Они вышли на дорогу и посмотрели, что делают преследователи. Те, видимо, чинили мост – при свете фар было видно, как тени мелькали взад и вперёд. Скоро они поправили мост, но вперёд не поехали, а поехали обратно. Когда свет фар пропал, Афанасий спросил Сергея:

– Далеко до деревни?

– Да нет, километров пять. А чего туда ночью топать. Давай заночуем в машине, а завтра с рассветом пойдём.

– Лады, – согласился Афанасий и стал готовиться к ночлегу.

Глава четвертая
Отшельник из Дурова

Сергей проснулся от того, что продрог. Приподнял голову. Сначала не понял, где находится: лежит на голой земле, над ним колышатся ветки бузины, от которых идёт пряно-горьковатый запах. Вспомнил, что ночью у него затекли ноги в машине, и он выбрался на волю.

Поёживаясь от утренней свежести, заглянул в салон «Жигулей». Афанасий спал на заднем сиденье, надвинув фуражку на лицо. Услышав щелчок замка, приподнялся.

– Пора вставать, – сказал Сергей.

– Сей секунд, – ответил Афанасий и улыбнулся: – Нищему одеться, только подпоясаться.

Сергей осмотрел спущенное колесо и увидел, что пуля попала в боковину протектора. Подошёл Афанасий, увидел рваное отверстие. Широко зевнув, спросил:

– Других повреждений нету?

– Не знаю.

Они обошли машину. Обнаружили две дырки в задней части багажника.

– Чуть-чуть повыше, – изрёк Афанасий, – и моё бездыханное тело могло занять место в морге.

Сергей стал привыкать к шутливым прибамбасам Афанасия и ничего не ответил. Машину без присмотра в лесу на произвол судьбы ему оставлять не хотелось, и надо было ставить запаску, однако, взглянув на указатель объёма топлива, решил не торопиться с этим делом – стрелка была на нуле.

Он сказал об этом Афанасию. Тот выпятил нижнюю губу:

– Наше счастье, что он не кончился раньше, – и покачал головой.

– Завтракать будем у Николая в Дурове, – сказал Сергей, доставая из багажника два рюкзака, набитые провиантом, купленным в Москве перед поездкой. – Поклажу на себе понесём, – как бы извиняясь, проговорил он, видя, что Афанасий примеряется к рюкзаку.

– На себе, так на себе, – ответил Афанасий, легко взваливая рюкзак на плечи. – Хорошо, что миномета вдобавок не навьючил.

Закидав на всякий случай машину ветками, они отправились в путь, который указывал Сергей. «Мерседеса» с бандитами нигде не было видно.

– Наверное, пиво лакают, – ответил Афанасий на вопрос Сергея, куда подевались «голландцы» с «Мерседеса».

– Они о каком-то фотографе говорили, – вспомнил Сергей.

– Это не настоящий фотограф, – объяснил Афанасий. – Видно, у кого-то такая кличка. «Фотографировать» нас будет.

Поправляя тяжёлые рюкзаки, они медленно брели по росистой траве к Дурову.

Деревня встретила их тишиной и унылой безысходностью. На Сергея она и раньше производила неспокойно-тревожное впечатление. Больше года он не был в здешних краях. Ему показалось, что домов стало меньше, и чёрное мелколесье совсем близко подступило к ним. И то ли места, где раньше стояли подворья с прогонами и задворками, заросли мощным бурьяном, то ли оставшиеся дома вросли в грунт, но деревня показалась Сергею провалившейся в землю, понизлой. Была она отрешённой от суетного мира и медленно умирающей в спокойном сознании того, что уже ничто не может её воскресить, и она принимала свою долю с безразличным величием.

Когда он здесь был в последний раз, в трёх домах жили старики. А теперь? Сергею показалось, что ни на одном из оставшихся подворьев нет следов жизни человека. В основном зияли пустоты, как воронки от бомб, зарастающие крапивой и чёрной полынью. Кое-где от земли поднимались тонкие берёзки с блестящими и трепещущими на ветру прозрачными листьями и осинки с жёлто-багровым налётом на листьях, которые тоже трепетали, словно удивлялись, каким ветром занесло сюда на полуживое пространство двух путников. Срубы стояли серые, все одинаковые, подлатанные тем, что попадалось под руку – шершавой тесиной, куском фанеры, остатком рубероида или были забиты сухой осокой в местах, где промерзал оголённый паз. Были они безжизненные, будто кровь вытекла из их жил.

На Афанасия вид запустелой умирающей деревни произвёл гнетущее впечатление. Поравнявшись с первой избой, он дёрнул ручку двери покосившегося крыльца. Жалобно скрипнув, дверь подалась, словно ждала момента, когда её толкнут. Афанасий, а за ним Сергей, через сени вошли внутрь. Пахнуло сыростью – запахом гниющего дерева, прелого мха, влажной земли. Русская большая печь, сложенная в углу, отсырела, глина, побелённая известью, кое-где отстала от кирпичей, образуя красно-коричневые пятна. Потолок почернел. В красном углу, где была божница с образами, теперь пустая, висела седая паутина и на позеленевшей латунной или медной цепочке болталась лампадка. В углу потолок, казалось, был наспех разобран, и в проём видны были стропила с обрешёткой и через дырявую крышу небо.

Афанасий вздохнул:

– Войны не было, а кругом запустение. Пошли отсюда.

В сенях Афанасий споткнулся в полутьме, и по полу покатилась ржавая керосиновая лампа.

Они пошли дальше по зарастающей конским щавелем и чёрной полынью улице. Сергей озирался по сторонам, словно был здесь впервые – так изменилась деревня. Около калитки пятистенного дома на скамейке сидел старик в выгоревшей клетчатой рубашке навыпуск, широких мятых штанах. На ногах были резиновые калошки. На плече сидел кот, большой и пушистый, с роскошными усами и большими жёлто-зелёными глазами, с тонкими, как лезвия, зрачками. Старик с безволосым, как у евнуха, лицом с интересом наблюдал за Афанасием и Сергеем.

– Привет, папаша, – первым поздоровался с ним Афанасий, приостанавливаясь.

– Доброе утро, – ответил старик, прилипая к лицам прохожих цепким взглядом. – Далеко путь держите?

– К другу… Николаю, – ответил Сергей.

– А-а, Воронину! Вон его дом рядом. Но он спозаранку в лес ушёл, знать по грибы…

– А вы здесь раньше не жили, – заметил Сергей, глядя на кота, который зевнул во весь рот, показав блестящие изогнутые клыки и розовый с белыми щетинками язык.

– Не жил, не жил, – торопливо ответил старик и проворно поднялся с лавки. – Совсем забыл. У меня там суп варится…

И семенящей походкой, которая совсем не шла к его прямой упитанной фигуре, заторопился в дом, сбросив мяукнувшего кота на землю.

Дом Воронина ещё больше посерел, осел, покривился. Где раньше был палисадник, торчали обломки столбов, изгороди не было. От соседнего дома дальше по улице осталось одно напоминание в виде продолговатого углубления с остатками кирпичного фундамента, вокруг которого в изобилии рос чистотел, играя на солнце жёлтыми цветущими венчиками.

Земля впереди дома была запущена. О том, что дом обитаем, говорила лишь вытоптанная узкая тропинка, петляющая между выстрельнувшими вверх стрелками подорожника и спорышем, да примятая трава от колёс автомобиля, ведущая к гаражу. Сзади и сбоку землю занимал огород. Набирала силу белокочанная капуста, пушились сочные, тугие листья чеснока, уже начали мутнеть, покрываясь белёсым налётом, стареющие перья лука, отцветала картошка. Часть площади была занята свёклой, морковью и бобами.

– Не ленится, ведёт хозяйство твой друг, – одобрительно отозвался о Воронине Афанасий.

– А как лениться, если в округе на пятнадцать вёрст нет ни магазинов, ни ларька, – ответил Сергей. – Воронин всегда бедствовал, как и старики, которые остались в деревне, с хлебом. Они сушили сухари… Коля сейчас стал запасаться мукой и сам выпекает хлеб. Оценишь, когда попробуешь.

Сергей подошёл к крыльцу сзади террасы. В пробой была просунута толстая дужка замка. Запор был сделан недавно – ещё блестели шляпки шурупов и желтело дерево, стёсанное стамеской.

– Приходите, когда нас нет, – пошутил Афанасий, стаскивая рюкзак с плеч.

– Он куда-то отлучился, – проговорил Сергей, тоже освобождаясь от тяжелого рюкзака. – Сейчас ключ поищем. Что-то новое – никогда он дом не запирал…

– Рано он ушёл, – заметил Афанасий.

– Он такой. Или этюды пишет, или в лес на охоту уходит.

– Он охотник?

– Не в обычном смысле слова. Охотится за ягодами, за грибами.

Сергей нагнулся и достал под доской над кирпичным столбом ключ с бородкой.

– Ключ есть – сказал он, отдуваясь. – Я уж было подумал, что не найду.

Отперев замок и открыв дверь в сени, позвал Афанасия:

– Заходи!

В доме они положили рюкзаки на лавку, прибитую к стене, и Сергей заглянул в комнату, в которой жил, когда приезжал к Николаю. Ничего здесь не изменилось. Тот же диван, низкий столик, два стула. И транзистор стоит тот самый, что он подарил другу на день рождения. Да и что могло измениться в забытой Богом деревне, стоящей на семи ветрах, где медленно умерли последние пять-шесть стариков, до которых никому не было дела. Они отдали свои молодые и зрелые годы коллективизации, войне, восстановлению хозяйства, заработали кое-какую пенсию, которая обесценилась и вовремя не выплачивается, и остались доживать считанные дни, заброшенные и покинутые всеми, пока не нашли покой на сельском кладбище.

На столе Сергей заметил листок бумаги. Он взял его и прочитал: «Располагайся. Я ушёл по грибы. К полудню вернусь».

Николай ждал его.

Сергей прошёл в прихожую. Афанасий снял куртку и смотрел в окно на лес, стеной подходивший к деревне.

– Сейчас я чайку поставлю, – сказал Сергей, раздеваясь. – Пока Коли нету, завтрак приготовим. А то живот к спине прирос.

– Кишка кишке бьёт по башке, – рассмеялся Афанасий, вспомнив солдатский юмор.

– Может и так, – согласился Сергей, беря с шестка русской печки закопчённый чайник.

– Воду, где здешние жители берут? – поинтересовался Афанасий, глядя, как Сергей наливает из бидона в чайник воды.

– Здесь неподалёку родник есть, за деревней под бугорком. Туда ходу десять минут. Были колодцы, но они пришли в негодность, последний завалился на моих глазах лет пять назад, ремонтировать некому, да и не для кого. Кому нужен человек, одиноко живущий в деревне, к тому же не член бывшего совхоза…

Не успел вскипеть чайник, как в сенях послышались шаги, и в прихожей появился мужчина лет за тридцать, высокий, прямой, в широкополой шляпе, в брезентовой куртке, надетой поверх клетчатой выгоревшей рубашки и в резиновых коротких сапогах. Загорелое продолговатое лицо опушала тёмно-русая борода, вернее, не борода, а то, что должно было быть ею через месяц-другой. В руке была большая корзина, полная грибов.

Сергей был на кухне и вошедший его не видел. Столкнувшись с Афанасием, Воронин опешил. Это ясно было написано на его лице. Сколько времени длилось бы это замешательство, неизвестно, но тут появился Сергей. Они обнялись, прижавшись щеками, пошлёпывая руками друг друга по спине.

– Сергей!

– Коля!

– Как я рад.

– Дружище!

Оторвавшись от влажной куртки друга, Сергей сказал:

– Познакомься, Коля, это Афанасий Петрович Крестов, а попросту, Афанасий. Мы приехали с ним вместе.

Афанасий сделал шаг навстречу Николаю и протянул руку:

– Будем знакомы.

– Мы с ним в такую переделку попали, Коля, – сказал Сергей, – ни в сказке сказать, ни пером описать…

– А что случилось? – встревоженно спросил Воронин, раздеваясь и вешая куртку на вешалку, снимая шляпу и приглаживая каштановые слегка волнистые волосы.

– Это особый разговор, – ответил Сергей. – Мы голодны, как стадо буйволов. Надо поесть, за завтраком и поговорим. Тебе нам тоже есть что сказать, как я понял.

– Ты правильно понял, Сергей.

– Хорошо. Ты пока не суетись. Мы с собой еду привезли.

– Давайте так, но я грибы замочу, – согласился Николай. – Потом отварим и с картошкой пожарим. Картошка пока мелковата, но на жарево набираю.

Он быстро налил в бак воды, ссыпал туда грибы, а в это время Афанасий с Сергеем распаковывали рюкзаки.

Проглянуло солнце, и старый дом ожил. Солнечные блики заиграли на полу, осветили углы, светлые зайчики отразились в зеркале шкафа.

Когда стол был заставлен незатейливыми закусками – колбасным сыром, шпротами, ветчиной, Николай воскликнул:

– Не хило живёте, братцы!

А когда появилось несколько банок пива, совсем сомлел:

– У меня сегодня праздник. Как это можно на такую зарплату…, – он не договорил и посмотрел на Сергея.

– Если бы это была зарплата. Так остатки прежней роскоши. Я теперь безработный. В музее прошло повальное сокращение, почти всех повыкидывали на улицу. Стоял на бирже, потом работал сторожем, завёл свое дело, накрыл меня рэкет, не захотел дяде платить, бросил, теперь не работаю. Живу на халтуру – ремонтирую автомашины новым русским.

– Ты мне об этом не писал…

– А что писать. У тебя своих забот хватает.

– Это уж точно, – вздохнул Николай, сходил на кухню, принёс и поставил на стол бутылку водки. – Вот дождалась, родимая, гостей!

– А ты, я смотрю, хозяйство расширил, землю распахал…

– Да какое там хозяйство! С голоду умирать не хочется… А как там у вас в Москве?

– Да также. Кто шикует и купается в шампанском, а основная часть, кто не может приспособиться к новым условиям, живёт в бедности.

– У меня основная проблема с хлебом. Он нужен каждый день, а в город каждый раз не наездишься. Беру муки, пеку себе сам. Сейчас отведаете моего хлеба и скажете, что он ничем не уступает городскому, а во многом превосходит его. Картошки выкапываю достаточно, капуста, свёкла своя. А вы что – пешком? – спросил он, приглашая их к столу широким жестом. – Не вижу знакомых «Жигулей»?