Текст книги "Монохромный человек (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 45 страниц)

Я не выдержала. Бросилась в туалет, и едва успела открыть крышку унитаза, когда из меня вырвался весь мой недавний обед, и возможно ещё и завтрак.

– Ника! – обеспокоенно крикнул Стас.

– Всё хорошо! – я вытерлась найденными на кухне бумажными полотенцами и одним из них зажала себе рот.

Воспоминания Касьяна навалились на меня многотонной ревущей массой.

Там были убийства. Там было всё зло, что сотворил Монохромный человек. Там было более, чем подробное убийство семьи Вербиных, Гудковых… Я видела, как Касьян с упоением убивал их. И ощущала, какое он испытывал злорадное наслаждение.

Меня пробрало дикое отвращение и презрительное омерзение.

Воспоминания были четкими, ясными, крепки и реалистичными.

Он и Ксения Гудковы на моих глазах под угрозой жизни Таисии Фёдоровой, заставили Марка Лунина и других выпить стаканы со стрихнином. Я видела, как Ксения и Монохромный человек злорадно улыбались, глядя на мучения своих жертв и их предсмертные судороги.

Когда воспоминания Касьяна схлынули, я остановилась перед зеркалом на кухне. На его поверхности осталась жирная, черная пятерня.

Я прошла в спальню Касьяна и обнаружила открытый тайник в шкафу с одеждой. Тут я получила очередную «порцию» воспоминаний черно-белого убийцы. Я увидела вновь его кошмарные деяния, но на этот раз они дополнились кое-чем сверх важным.

Я стрелой, спотыкаясь об обувь с коридоре, вылетела из квартиры.

– Я знаю где он убьет их! – закричала я. – Это рядом!! Здесь!!! Стас, быстрее!

Не дожидаясь Корнилова я бросилась к лифту, но он был занят, и я припустила вниз по ступенькам. Корнилов, грохоча ботинками по лестнице летел за мной.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Суббота, 21 сентября.

Это действительно было рядом. Это можно было увидеть из окна.

Роскошный, огромный и блистательный концертный холл «Пирамида». Две недели назад он закрылся на ремонт. И его двери были заблокированы со всех трёх входов.

Ника нервничала и рвалась вперёд. Она была на грани истерики.

– Быстрее, Стас… – всхлипывала она все время. – Пожалуйста… Он же… они же убьют их… Они уже убивают… Стас…

Корнилов понимал, что времени ждать Колю или Сеню у него нет.

Он велел Нике ждать в машине и позвонить всем генералу Савельеву, затем Сене, он должен уже быть свободен. Домбровский же был занят охраной Курбатова и Майи с ее детьми. На всякий случай.

Стас подошел к дверям концертного холла, перетянутым полосатыми предупредительными лентами. Попробовал заглянуть внутрь, но за непроницаемым зеркальным и толстым стеклом почти ничего не возможного было разглядеть.

Так, как ключей у Стаса не было, равно как и времени с замками он не церемонился. Достав свой верный револьвер Стас просто выстрелил в замок, и тяжелая пуля 355 magnum просто снесла кусок двери вместе с замком. Не многочисленные прохожие поблизости рванули прочь со всех ног.

Стас вошел внутрь концертного холла. И в этот миг ему показалось, что он положил голову на плаху, под невидимый топор. Корнилов прекрасно осознавал, что впереди его ждет опаснейшая неизвестность и двое безжалостных, сумасшедших убийц, обладающие сверх естественными возможностями. И помощи в ближайшие пол часа ему точно ждать не стоит.

Внутри повсюду властвовал густой сумрак и очень тусклый, слабый электрический свет. Шикарные и высокие окна концертного дворца были плотно закрыты тяжелыми занавесами.

Корнилов прошел мимо пустых касс, заклеенных устаревшими афишами, поднялся по широкой лестнице.

Здесь он достал револьвер, дослал в барабан ещё одну пулю. Чтобы их было шесть, а не пять. Чтобы быть уверенным, что у него есть шесть беспрерывных мощных выстрелов, одного попадания которых обычно хватает любому.

Стас открыл тяжелые двери, ведущие к самому концертному залу.

И перед ним во всей блистательной красе, укрытый густым таинственным полумраком раскрылся потрясающий, невероятно огромный и грандиозный холл с сотнями изящных столиков, где обычно восседала блистающая взыскательная публика. А впереди, на футуристической сцене, где сосредоточился свет софитов развернулся сюрреалистичный чёрно-белый театр.

На атласном чёрном «небе» застыли идеально белые искусственные облака и молочно-белый круг полной луны. Внизу же с черными квадратами окон белели декорации, изображающие многоэтажки и небоскребы.

Корнилов увидел их. Гудкову и Каменева. Нет. Гудкову и Монохромного человека. Потому, что Касьяна Каменева здесь сейчас не было.

Но не они привлекли внимание Стаса и заставили его на несколько мгновений потерять дар речи.

Их было шестнадцать. Шестнадцать подвешенных верх ногами связанных, беспомощных тел. Стас отсюда, с двух сотен метров видел, что их лица белы от краски, а волосы выкрашены в черный.

Жертвы уже были подготовлены. Их уже лишили цветов, и облачили в цвета пепла и ночи, снега и сажи.

Стас был уверен, что они его не заметили. Гудкова и Монохромный человек, казалось были слишком заняты подготовкой к убийству.

Корнилов часто, свирепо дыша приближался к ним. Они оба стояли спиной к нему. А перед ними бессильно качались и глухо мычали шестнадцать перепуганных и беспомощных жертв.

Корнилов остановился, поднял пистолет, целясь в спину Монохромного человека и затаил дыхание.

Но выстрелить он не успел. Стас вовремя заметил движение справа и едва увернулся от удара. Корнилов отскочил, развернулся.

Его атаковал мужчина в грязном, перемазанном глиной рабочем комбинезоне и с оранжевой каской на голове.

Мужчина, с обманчиво равнодушным и даже сонным видом, агрессивно размахивал тяжелой кувалдой. Орудие для разбиения стен тяжело гудело, рассекая воздух.

Стас увидел других. Ещё семь человек в рабочих спецовках, с молотками и пилами в руках двигались на него.

Это очевидно были рабочие, которые должны были проводить ремонт. И сейчас они были загипнотизированы.

Стас обернулся и встретился взглядом с Ксенией Гудковой. Она стояла в черно-белом обтягивающем трико, посреди сцены и победно усмехалась.

– Вы зря явились сюда, господин подполковник. Торжество баланса и равновесия неизбежно! И даже вы не в состоянии что-то сделать с этим.

Монохромный человек, её повелитель за её спиной с помощью электрического подъемника поднимал вверх извивающихся на веревках людей.

Стас успел заметить, что к их шеям привязаны различные тяжелые предметы. Камни, техника, ведра с цементов и прочее. Как только тела поднимутся на достаточную высоту вес груза начнет медленно ломать их шеи, разрывать позвонки и сухожилия. Монохромный человек приготовился убивать их долго. Он приготовил им мучительную, по-садистски жестокую гибель. И он хотел сполна этим насладиться.

Корнилов увернулся от нападения ещё одного загипнотизированного рабочего. Кровь стучала в ушах и шумела в голове. Он поспешно соображал. Стрелять в рабочих он не хотел. Но если не поторопиться, люди на веревках начнут умирать.

Стас огляделся. Рабочие окружали его. Сжимали кольцо вокруг него. Он перехватил удар одного из них, выхватил у него молоток и огрел им же по колену. Тот с воем упал.

На Стаса бросился здоровый громила с пилой. Стас пригнулся. Зубчатое, хищное лезвие низко пропело над головой. Стас нанес два быстрых удара молотком по руке и ключице мужика с пилой. Кости хрустнули от ударов.

Затем Корнилов ловко развернулся и выстрелил в белую, пластиковую луну на черном искусственном небе.

Раскатистое эхо выстрела пронеслось над столами концертного зала и стихло под высоким, темным сводом. Белая луна обреченно рухнула с разбитого пулей крепежа.

Монохромный человек взвыл от разочарования. Сцена была нарушена! Картина, которую он выстраивал была испорчена!

Гудкова поспешно оглянулась на сцену. И закричала вторя воплю Монохромного человека. Она отвлеклась оставив своих «зомби» без внимания.

Стас с помощью молотка расправился в тремя другими. Он очень старался не наносить им тяжелые травмы. Работяги то были не причем.

Поэтому Стас просто ломал им конечности и суставы. Зверство, конечно, но это заживет.

– Тварь! – завизжала Гудкова и с развевающимися темными волосами прыгнула на него.

Откуда-то у нее в руке появился нож.

– Надо было тебя тогда вместе с Шамовым на хрен сбить тачкой! – заорала она с безумным взглядом.

Стас увернулся от удара ножом Гудковой, лезвие ножа исполосовало воздух. Гудкова нападал ожесточенно, но бестолково.

Корнилов толкнул её плечом и вмазал револьвером по голове. Ксения сдавленно охнула и обмякла среди столов.

Стас развернулся, готовый напасть на Монохромного человека… и замер. Он был близко. Он смотрел ему прямо в глаза, заглядывал в душу, касался самой сути личности в сознании Стаса.

Монохромный убийца стоял совсем рядом, возвышался над ним. Худой, высокий, с белым лицом и угольно черными волосами. И из его темных бездонных глаз в душу Стаса смотрела безумная ревущая тьма. Корнилов потерял возможность двигаться. Его ноги бессильно подкосились, он рухнул навзничь и провалился во мрак.

Он стоял среди ночи…

Корнилов растерянно огляделся. Он не понимал, где находиться и что происходит. Вокруг вился ветер и зияла чернотой бесконечная ночь. Он был один среди бескрайней ночи.

С неба тихо падал мерзлый снег. Холод жег и раздирал кожу, забирался в тело. Впереди он увидел обрыв скалы и на его краю какую-то смутно знакомую фигуру.

Это была девочка возраста Ники. У нее были красивые, густые темно-рыжие волосы. Они плавно развевались на ветру. Одежда девочки тоже была знакомой.

– Алина? – прохрипел Стас ослабевающим голосом. – Алина?! Алина!!! Алина!!

Он бросился к ней, но что-то удерживало его. Стас изо всех сил бежал к дочери, что понуро стояла на краю обрыва.

– Алина! Стой! – кричал Стас.

Страх за дочь вгрызался в душу, отравлял кровь и души сердце.

Стас бежал… и оставался на месте.

Алина медленно обернулась, её лицо было неожиданно бледным, белым… не живым.

– Прости папа… – с безысходной печалью проговорила девочка и отвернувшись в тишине решительно шагнула с края.

– Не-е-ет!!! – взбешенно заорал Стас задыхаясь от крика. – Алина!!! АЛИНА!!! Нет! Нет! Нет!.. Боже…

Внезапно он оказался рядом, у самого края и не веря своим глазам, в смятении и ужасе Стас смотрел на тело дочери лежащее на дне пропасти.

Стас упал на колени. Жизнь и дыхание почти оставили его. Осталось только желание ненавидеть себя. Ненавидеть до смерти.

– Посмотри, что ты натворил!

Корнилов резко оглянулся.

Рита. Стоит в нескольких шагах от него и её лицо перекошено, искажено злым презрением.

– Посмотри, что ты сделал с нашей дочерью! Подонок! Как я только вышла за тебя! Ты же ничтожество, Корнилов! Ты… Когда ты последний раз встречал её день рождение с нами? Это ты довёл её!

Рита затряслась в рыданиях.

– У всех нормальных детей в её классе есть отцы, которые рядом! Не только в выходные! Которые участвуют в жизни своих детей! Её одноклассники все время рассказывают, как здорово проводили время с папами!

Она ядовито усмехнулась со слезами на щеках.

– А где наш папа? А-а-а… – она со злой издевкой сплюнула. – Он снова занят! У него снова дела!.. Ненавижу тебя Корнилов! Ненавижу! Если ты мужчина, то достань свой револьвер и вышиби себе мозги! Ты не должен жить после того, что сделал с нашей дочерью…

Да, подумал Стас. Эта мысль оказалась настолько простой и очевидной, что его рука с револьвером сама начала подниматься к голове.

Стас плакал. Его сотрясала злость на себя и душило жгучее горе за гибель Алины. Тяжкая боль горькой потери выкручивало сердце из груди.

Её больше нет… Её больше нет… Он верил в это, он признавал это и свою вину… Да, Рита права. Он не должен жить. И не будет.

Он не может. Стас приставил холодное дуло револьвера к виску и закрыл глаза.

– Стас! Стас! Стой… Слушай меня! Я здесь! Слышишь! Пожалуйста! Стой!..

Корнилов замешкал.

– Стреляй, Корнилов! – заорала в бешенстве Рита. – Стреляй! Будь мужиком! Тебе должен сдохнуть за то, что сделал с Алиной! Ты…

– Не слушай её! Стас!

– Ника? – растерянно спросил Корнилов и открыл глаза.

Синеглаза Лазовская стояла рядом и взволнованно, со страхом глядела на него.

От нее исходил странный, сияющий жемчужно-звездный свет.

Она сама была светом. И свет Ники разгонял ночь и отгонял мрак.

– Стас он проник в твое сознание! – быстро заговорил Ника. – Слышишь! Этого всего нет! Нет! Твоя дочь жива! И Риты здесь нет! Они дома, в безопасности! Это иллюзия!..

– Ника, ты… Сзади!!! Ника!!! Осторожно!!

Лазовская обернулась. Он вырос над ней. Огромный, высокий в черном развевающемся сюртуке.

– Ах ты вездесущая беловолосая дрянь! – прорычал он с ненавистью и протянул к Нике руку.

Светловолосая девочка встала между ним и Стасом. Корнилов увидел, как Ника решительно вытянула вперёд руки и с её маленьких дланей сорвался сияющий свет. Стас услышал крик. Он впервые слышал, как в панике и злости кричит исконное человеческое зло.

– Стас! – зазвучал в его голосе голос Ники. – Стас!.. Возвращайся… Возвращайся, пожалуйста!.. Тебе нечего здесь делать! Вспомни кто ждет тебя дома! Ты должен вернутся к ним! Уходи!!! Возвращайся!

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Суббота, 21 сентября.

Стас ещё не успел прийти в себя. Он лежал без чувств. Я оставила его и подошла к Монохромному человеку.

Он смотрел на меня с непониманием и ужасом. Пятился назад.

Я была преисполнена волнения, сердце гремело и пламенело в груди, я слегка дрожала, глядя в наполненные мраком глаза.

– Касьян. – проговорила я. – Ты слышишь меня?

Монохромный человек захохотал утробным, злым хохотом и со злым восторгом широко улыбнулся.

– Касьяна здесь нет, синеглазая… Нет! Здесь только я! Я! Касьян умер…

– Нет, это не правда. – мягко и тихо возразила я.

Я не знала откуда у меня взялось бесстрашие говорить с этим чудовищем. Стоять перед ним безоружной, одинокой и… быть одновременно спокойной, хоть и напуганной.

– Касьян здесь. – проговорила я и чуть улыбнулась. – Он… он просто заблудился. Как и любой другой человек, он просто заплутал в темноте смятений и пережитых ужасов. Слышишь меня, Касьян?! Я знаю, что ты слышишь…

– Его здесь нет! – снова свирепо рявкнул Монохромный человек.

Он ринулся меня. Я на мгновение испугалась, а затем услышала воспоминания Касьяна. Настоящие, с любовью и трепетом хранимые глубоко под сердцем. Это был его крик, из плена в сознании Монохромного человека.

Я обратилась к ним, дотронулась до его воспоминаний, и Монохромный человек пошатнулся, закричал, прижимая ладони к голове. Он бессильноскрючился возле меня, и рычал от злости, плюясь слюной.

Я увидела воспоминания Касьяна и продолжала ласково касаться их, взывать к ним. И это причиняло Монохромному страдания. Это пугало его и стремительно уничтожало его. Потому, что были самые теплые, нежные и горячие воспоминания Касьяна.

Это были воспоминания о любви. О чистой, теплой, безграничной любви к одной сероглазой молодой девушке с песочными волосами. Майя-милашка. Так он называл её, вкладывая в это прозвище все свои чувства к ней.

Я увидела их первое свидание, их искренние и жаркие поцелуи, я увидела всю ту любовь, которой они наполняли друг друга и трепетную нежность, которую дарили один другому.

– Касьян. – позвала я. – Хватит… Ты же не такой… И ты знаешь это… Идём со мной… Пожалуйста! Тебя ждёт Майя!.. Она… она очень любит тебя…

– Это ложь! – вскричал Монохромный человек. – Ты лжешь! Майя предала нас! Бросила! Ушла к Курбатову!

– Да она оступилась, когда ты прогнал её! – воскликнула я. – Но, она ненавидит Лукьяна за то, что он сделал с тобой! Он виноват, а не она! Да и том пожаре, который случился… её вины нет. Как и тех, кого ты убивал… Это всё придумал и организовал один человек. Один единственный, которого ты не можешь тронуть… Касьян! Если ты останешься в этой темноте и позволишь ненависти поглотить тебя… Он останется с ней, а ты… ты исчезнешь!

– Ложь! Закрой рот синеглазая! Заткнись, заткнись светловолосая девчонка! Не смей!.. Перестань!..

Он рычал со злостью и ненавистью, но он терял силы, я чувствовала это. Монохромный человек терял свою власть над Касьяном. А Каменев, настоящий Каменев просыпался, оживал.

Убийца упал у моих ног и застучал кулаками по полу, как капризный ребенок. Он уже не был таким страшным и ужасным.

Он выглядел жалким, презренным и… несчастным.

Он менялся. Снова преображался. Он возвращался. Касьян возвращался из тьмы, что пожрала его и поглотила его душу.

– Касьян. – я присела возле Каменева и ласково коснулась его лица.

Он вскинул голову, посмотрел мне в глаза. И я с облегчением вдруг увидела там золото в карих глаз Касьяна. Мрака в них больше не было.

– Молодец. – прошептала я. – Вставай…

Что-то вдруг схватило меня за волосы. Дернуло назад, кожу головы ободрала боль. Я вскрикнула.

– Стой! Нет! – закричал Касьян. – Оставь её! Он попытался защитить меня.

Но Гудкова в ярости широким ударом полоснула его ножом по лицу. Касьян упал, закрыв лицо ладонями и воя от боли. Он завалился на бок, отчаянно суча ногами.

Гудкова повернулась ко мне. Занесла нож для удара.

– Маленькая, синеглазая и белобрысая дрянь! – прошипела она. – Как ты посмела!!! Как ты посмела напасть на него… Ты… Ты… Ты мне за заплатишь своей кровью!

Я скованная ужасом, не смогла ей ничего противопоставить. Я не могла сопротивляться ей. Борьбы с Монохромным человеком и спасение Стаса поглотили мои силы. Я чувствовала только слабость и стучащую в груди панику.

Гудкова замахнулась ножом и вдруг ударил резкий выстрел. Затем очень быстро другой. И за ним третий и четвертый. Тело Гудковой несколько раз вздрогнуло, и она рухнула почти навзничь. Она умерла тихо, неподвижно лежа на полу, и с удивлением глядя вверх, в темноту под высоким потолком концертного зала.

Рядом с ней, стоя на коленях, зажимая рассеченное лицо окровавленными ладонями выл от боли Каменев в смятом черном сюртуке.

Я, шумно глотая воздух, ошарашенная оглянулась ожидая увидеть Стаса, но это был какой-то угрюмый мужик с пышными усами и квадратным подбородком.

Я его сразу же узнала. Он не слишком изменился с того дня, как близнецы Датские убили своего тирана-отца.

Это был Родион Датский. Майор Родион Датский, который только, что спас мне жизнь. Нет. Всем нам. Родион Датский, непримиримый враг Стаса спас нам троим жизнь.

Потому, что Стас все еще без сознания, меня бы Гудкова уже прирезала, а Касьян вообще не в том состоянии, чтобы кому-то оказывать сопротивление. Тем более умелому гипнотизеру.

***

Приехавшие на помощь полицейские под командованием майора Датского освободили несчастных жертв Монохромного человека. Точнее тех, кто чуть было не стал его жертвами.

Среди них были те пятеро охранников-насильников из больницы, порочные и богатые женщины из статьи Касьяна и Платон Плансон.

Прозвучит слишком просто и формально, но… все они остались живы. И Касьян тоже. Его и всех остальных приняли врачи приехавших машин скорой помощи.

Мы со Стасом тоже сидели в одной из таких и пили теплый, крепкий чай. Мы молчали и оба устало улыбались. Мы не могли поверить, что черно-белому ужасу, подчинявшему город пришел конец.

К нам подошел майор Датский.

– Ну, как ты?

– Нормально. – недружелюбно отозвался Стас.

Его до сих пор коробило от мысли, что он теперь фактически обязан Датскому жизнью. И не только он.

– Я не у тебя спрашивал. – буркнул Родион Датский и посмотрел на меня. – Как ты себя чувствуешь?

Я удивленно вскинула брови, растерянно посмотрела на Стаса. Тот лишь пожал плечами.

Я чуть улыбнулась Родиону и ответила.

– Спасибо… на много лучше, чем могло бы быть, не появись вы вовремя.

– Кстати об этом. – кивнул Датский и покосился на Стаса. – Я забираю Каменева.

Стас одарил Датского долгим пристальным взглядом. Несколько мгновений между этими двумя шла борьба взглядом. Затем Корнилов, явно сделав над собой усилие проговорил:

– Конечно. Он твой. Лично я вообще не хочу его видеть.

– Вот и отлично. – кивнул Датский и собрался уйти.

– Подождите! – воскликнула я.

– Ну, что ещё? – раздраженно спросил Родион.

– Его жена.

– Чья жена?

– Касьяна Каменева.

– А что с ней?

– Ничего. Я… – я вздохнула, нервно сглотнула. – Позвольте ему увидеться с ней.

Я пожала плечами и жалобно добавила.

– Пожалуйста.

Родион усмехнулся, глядя на меня

– Ну, ты даёшь кроха. Ты что же жалеешь его?

– Тебе что трудно дать человеку с женой увидеться? – спросил его Стас.

Датский покосился на него, хмыкнул и покачал головой.

– Если она захочет… Я организую. Всё…

– Родион. – пророкотал Стас.

– Да?

Я ожидала, что Стас поблагодарит Родиона, но Корнилов с ледяной сдержанностью спросил:

– Как ты узнал, где мы?

– Я бы мог соврать. – хмыкнул в ответ Датский, – но не буду, потому, что ты всё равно узнаешь.

– Я и так знаю. – пророкотал Стас.

Я с опаской посмотрела на Корнилова. Я очень хорошо чувствовала его настроение. И он не испытывал к Родиону Датскому никакого чувства благодарности. Совсем, напротив. Стас тихо, контролируя мысли и эмоции негодовал.

– Ну, удиви меня. – рассмеялся с Датский, хотя в его глазах не было и намека на смех.

– В моей машине маячок?

– Да. – выдержав паузу, ответил Датский.

На лице Стаса едва заметно дрогнула левая скуловая мышца.

– Давно?

– Нет. – усмехнулся Родион. – С того момента, как ты проучил моего племянника, и мне пообещали Монохромного человека.

Датский вдруг посмотрел на меня и чуть наклонил голову вниз.

– Я хотел попросить прощение за недостойное поведение своего племянника. Когда он выздоровеет… – Датский многозначительно взглянул на Стаса. – Я проведу с ним воспитательную беседу.

Так. Кажется, я что-то пропустила. О чем он вообще? Я непонимающе посмотрела на Стаса, но тот ничего не ответил.

Родион повернулся, чтобы уйти, но Корнилов окликнул его.

– Датский!

Тот замер, не оборачиваясь повернул голову на бок.

– Ну что ещё?

Пауза. Стасу явно пришлось сделать колоссальное усилие над собой.

– Спасибо. – прогудел Корнилов.

Датский явно удивленный обернулся, и внезапно расплылся в довольной улыбке.

– Не за что, Корнилов. Бывай.

– Бывай. – уронил в ответ Стас.

– До свидания! – попрощалась я со Родионом.

ЭПИЛОГ

Когда концертный зал «Пирамида» опустел, и там никого не осталось кроме нескольких полицейских и трёх судмедэкспертов.

В тусклых зеркалах, что стояли слева от столов что-то зашевелилось. Что-то темное, похожее на густое извивающееся облако или жидку бесформенную массу.

Внезапно раздался приглушенный звук, напоминающий рёв животного и звонкий хруст ломающегося стекла.

Работающие в зале судмедэксперты вздрогнули, обернулись.

– Что это было? – с опаской спросил один из них.

– Понятия не имею, – почему-то шепотом проговорил другой.

А третий медленно подошел к зеркалам и застыл, пораженный увиденным.

Все двенадцать зеркал были испещрены трещинами и отражения множились в осколках.

Судмедэксперту подумал, что зеркала выглядят так, словно кто-то или что-то пыталось вырваться оттуда.

– Ну что там? – крикнули ему его коллеги.

– Да… просто битые зеркала. – отозвался судмедэксперт и вернулся к друзьям. – Давайте заканчивать здесь.

Они продолжили свою работу не замечая черных теней, что вращались в осколках битых зеркал и бессильно меркли, таяли, исчезали.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Понедельник, 23 сентября.

Генерал Савельев был шокирован. По-другому нельзя было выразится.

Он только, что прочитал медицинский отчет о состоянии Касьяна Каменева.

Дочитав документ, генерал снял очки и раздраженно фыркнул.

– Рекомендуют принудительно лечение… Твою же мать а. Этому больном уроду.

Стас прокашлялся.

– Ну, если уж на, то пошло, товарищ генерал, то Касьян не очень то и виноват.

Генерал уставился на Стаса, как будто тот внезапно сообщил, что переводится в пожарные.

– И ты туда же?! Стас! Он же убийца! Больной, конченный извращенец! Вспомни, что он сделал!..

– Это был не совсем он, товарищ генерал. – сдержанно и упрямо ответил Стас.

– А кто? Монохромный человек? – скептически спросил генерал. – Ты серьезно разделяешь Касьяна и Монохромного человека.

Корнилов вздохнул, откинулся на кресле и пожал плечами.

– Монохромный человек… Это искусственно взращённая в сознании Касьяна темная и злая ипостась.

– И кто её там взрастил? Шамов?

– Он самый. И Касьян был такой не один. Просто… Его кровожадная ипостась оказалась сильнее нормальной личности Касьяна.

Генерал недовольно поджал губы, ещё раз просмотрел медицинский отчет.

– И что… Что сейчас с этой… темной ипостасью? Она может вернутся?

Стас не ответил.

– Корнилов…

– Я не знаю, товарищ генерал. Всё может быть.

– Чертовщина какая-то… – раздраженно ответил генерал. – Доктора вон пишут, что перевоплощение вызывало у Касьяна Каменева генетические и биологические изменения! В частности, изменение роста и гормона гипофиза, обмен веществ, цвет белка и радужки, растяжение позвонков и сухожилий… Бред, какой-то! Такое вообще бывает?!

Стас неопределенно качнул головой.

– Как оказалось, мы много не знаем о возможностях и способностях человеческого сознания.

– Да-а, это точно… Слушай, а когда ты начал догадываться, что это Касьян?

– Я не догадывался. – ответил Стас. – Я почти наверняка узнал это, но слишком поздно, когда поговорил с рыдающей Майей.

– Ещё до гибели Шамова?

Стас кивнул.

– А-а…

– Я не был до конца уверен. – вздохнул Стас. – Поэтому мне нужен был ещё разговор с Курбатовым. А о том, что Шамов возможно не убийца, а тот, кого мы ищем, кто-то из его пациентов я начал догадываться после просмотров видео из его кабинета. Я просто подумал, что если Шамов может делать такое с человеческим сознанием и так быстро изменять личность… Зачем ему убивать самому?

– А когда ты понял, что виноват Курбатов?

– Окончательно, только после того, как узнал про его долги и тех, кто ему одолжил крупные суммы.

– Вот уже хитрый подонок, а. – качнул головой генерал. – Ведь по сути это всё его рук дело… Копали, копали… А оказалось, как всегда всё дело в человеческой жадности и чёртовых бабках!..

– Курбатовым скорее двигала не жадность, а страх потерять журнал. – рассудительно заметил Стас. – Именно ужас перед крахом и потерей своего детища послужило основным толчком, чтобы решится использовать Касьяна. Точнее… его альтер-эго, старательно выпестованное Германом Шамовым.

Генерал кивнул.

– Ясно… ну, Курбатова то мы точно засадим, и не абы куда, а в «Чёрный дельфин».

Стас удовлетворенно кивнул. Он считал, что такому, как Лукьян там самое место. Ему и остальным, кто участвовал в поджоге. Пощадить стоит только Майю. Она, пожалуй, была одна из не многих, кто не хотел убивать ни тех людей, ни Касьяна. И тем более она искренне ненавидит Курбатова, и до сих любит Касьяна. Как это ни странно.

– Кстати. – усмехнулся генерал. – Ты новость то слышал?

– Про Родиона Датского? – кивнул Стас. – Да.

– Ему полковника дали… – едко заметил генерал. – И, насколько я знаю, в Следственный комитет позвали.

Стас усмехнулся.

– Рад за него.

– Сомневаюсь. – ощерился Аспирин. – Хотя… Он правда спас тебе жизнь.

Стас нехотя кивнул. Эта тема была ему неприятна.

– И мне, и Нике, и… Касьяну.

Корнилов подумал, что Ника вообще-то тоже спасла, причем лично его Стаса жизнь. И вот этого он точно не забудет. Сколько раз он ещё будет обязан синеглазой девочке со необъяснимыми способностями?

– Кто бы мог подумать, а… – протянул генерал. – Видать не такой уж он и засранец, а?

– Возможно.

Генерал вздохнул.

– А как там… наша фигуристочка?

Стас суховато кивнул.

– Готовится к Чемпионату по фигурному катанию.

– Умница. Ты береги её Стас. Она нам ещё очень понадобится. И не раз.

Корнилов внимательно взглянул на глаза Антона Спиридоновича. Тот в ответ пристально, с намеком глядел на Стаса.

– Я учту. – с нажимом ответил Стас.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Суббота, 28 сентября

Мирон стоял в очереди в кассу и гадал на какой фильм нам пойти.

– Может триллер вон тот? – спросил он меня, указывая на одну из ярких афиш. – Или на во на «Аквамена»? Что думаешь? О, Ника, а может сходим на «Миссию невыполнима»?! Или на вон тот боевичок…

– Мирон, – жалобно и устало пролепетала я. – А… может сходит на «Смолфута»?

Парень с удивлением обернулся на меня.

– На мультик?

– Ну… да.

– Серьёзно?!

– Да, а что… такого? – я отвела взгляд и пожала плечами. – Мне нравятся мультики… Они получше большинства тех фильмов, что сегодня вываливаются на экраны.

– Хм, – Мирон задумчиво дернул плечами. – Ну, ладно…

– Спасибо! – радостно просияла я.

Конец.