Текст книги "Монохромный человек (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 45 страниц)

Он выставил всеобщее посмешище и позор жен влиятельных и богатых людей.

Он нанёс им тяжелейшее прилюдное оскорбление! Унизил их и опорочил их жен! Каким же надо быть конченным на всю голову, чтобы решится на такое!..

Таким людям нельзя даже кривое слово поперёк сказать, а тут…

Кретин!.. Придурок! Самоубийца!!!

Другими словами, Касьяна Каменева просто не назвать!

Они ведь не простят такого. И от их мести, его никто не защитит.

И его Платона, тоже.

Ведь ладно бы Каменев рисковал только своей жизнью!

Люди, чьих жен «ославил» Каменев прекрасно знают у кого Каменев мог достать снимки.

Только у него. У Платона.

И им плевать, что Каменев их украл. Что Платон невиноват.

Его захотят наказать. И эта устрашающая мысль пленяла всё сознание Плансона.

Платон буквально обрастал изнутри черствой, гнилостной плесенью пропитывающего душу ужаса.

Ужаса перед неизбежной расправой.

Мысли о том, что его наверняка захотят убить лихорадили кровь, затмевали рассудок, мешали дышать, спать и есть.

Платон уже трижды пожалел, что согласился снимать извращенные развлечения развращенных женщин влиятельных господ.

Да они посулили ему большие бабки. Правда большие.

Хватило на покупку Эскалейда с уникальной комплектацией.

Ещё бы! Эту тачку недавно снимали в одном из последних боевиков! Сколько счастья у него было, когда он её приобрел.

Ни у кого в Москве и в России такой нет.

А теперь… Теперь эти же люди могут его убить.

Платон зажмурился, и в сотый раз перевернулся на другой бок.

С невероятным усилием, беспокойно содрогаясь он все же смог задремать…

Но, тут же резкий, настойчивый импульс врезался в его сознание.

Участился пульс, возросло сердцебиение.

Стало трудно дышать.

Платон медленно сел в кровати. Уставился в окно. Там темнели сумерки раннего утра.

Плансон, чувствуя удары сердца в ушах, тщательно, затаив дыхание вслушивался в тишину.

В частной психиатрической клинике сейчас была почти идеальная тишина.

Только откуда-то издалека доносились смутные, не различимые звуки.

Вкрадчивый скрип. Шорох. Щелчок.

Платон порывисто оглянулся. Сердце подскочило до горла, и застряло в трахее.

Приток клокочущего адреналина в крови подстегнул Платона с действиям.

Быстро и холодно рассуждая, Плансон босиком подскочил к ванной, залетел внутрь, открыл кран. Тихо выбежал, включил свет, и прикрыл дверь.

Затем торопливо и тихо забрался под кровать.

Платон ощущал, как сжимаются и вибрируют мышцы в теле. Он пытался сдержать свое слишком шумное, рваное дыхание.

Крепко стиснув зубы, стараясь унять дрожь в теле, он наблюдал из-под кровати.

Он увидел, как открылась дверь. Кто-то, в чёрных ботинках и легких брюках вошел в его палату.

Вошел, использовав ключ.

И это был не медицинский сотрудник. Все здесь ходили в одинаковой сменной обуви, к которой Платон уже привык.

Незваный гость осторожно прошелся по палате Платона.

Он бесшумно, осторожно крался в серой полутьме.

Затем повернул к ванной. Из-за приоткрытой двери на пол падала узкая полоска света.

Плансон увидел, как ноги в ботинках направились к двери ванной комнаты.

Некто приоткрыл дверь.

Плансон бесшумно выполз из-под кровати. Подкрался к стулу, возле стены, аккуратно поднял.

Неизвестный посетитель тем временем открыл дверь ванной.

Свет вырвался в темную комнату. Черный силуэт гостя замер на пороге ванной.

В правой руке угадывался четкий силуэт пистолета с глушителем.

Платон поднял стул и с силой швырнул в незваного гостя.

Гость обернулся, но поздно. Брошенный стул врезался ему в грудь, сбил с ног.

Неизвестный с грохотом упала на пол, ударился плечом и головой о дверной косяк.

Явно какой-то профан!

Плансон бросился к нему. Поднял упавший пистолет.

Некто, на полу сдавленно застонал.

– Лежать! – рявкнул Платон, тыча в него из пистолета. – Не двигаться, тварь!

Но мужчина на полу, выкрикнул ругательство и дернулся к нему.

Платон позорно, высоким голосом вскрикнул, отскочил и выстрелил.

Раз. Другой. Третий. Четвертый.

Мужчина на полу несколько раз вздрогнул, завалился на бок и замер.

Под ним по полу быстро растекалась багровая лужа крови.

Платон, оторопев, испытывая шоковое смятение несколько секунд взирал на лежащего на полу человека.

Его мозг несколько секунд осознавал случившееся.

Шумно сглотнув, Платон приблизился к лежащему на боку мужчине. Тот не двигался.

Плансон присел. Пульс в крови сходил с ума. Кровь шуршала в голове. Казалось череп медленно сдавливается в такт взбешенному сердцебиению.

По коже крался хладный жар. Напряжение оплетало конечности, сжимало ребра и сдавливало живот.

Платон откинул капюшон с лица убитого.

Склонил голову на бок, придирчиво, с отвращением оглядел.

Убитый не был ему знаком. Но… Кажется он видел его среди сотрудников больницы.

Платон посмотрел на пистолет в своей руке и нервно хмыкнул.

Интересно, откуда у врача больницы личный Heckler & Koch USP?

Вряд ли он сам его приобрёл. Скорее всего ему его одолжили. И надо полагать те же люди, что и заплатили за его, Платона убийство.

Плансон вынул обойму пистолета, заглянул внутрь. Вроде патронов ещё достаточно.

Он зарядил обойму обратно. Сунул пистолет за пазуху.

Затем взял мертвеца за ноги и затащил в ванную. Выключил свет, закрыл дверь.

Нужно бежать. Теперь это факт, который трудно отрицать.

Плансон стер пот со лба. Посмотрел на себя в зеркало.

Оттуда, в полутьме на него взирал взъерошенный, перепуганный мужчина в перекошенной, смятой пижаме.

Плансон быстро переоделся. Дрожащие от стресса руки не слушались, но он всё-таки сумел одеться и собраться довольно быстро.

Часто, глубоко и жадно дыша, он выскользнул из палаты, закрыл её на ключ. Огляделся.

Коридор больницы был пуст. Повсюду властвовала притаившаяся, замершая тишина.

Плансон ринулся вперёд, мимо дверей других палат.

Сердце отбивало басовитый, строгий ритм. В теле нервно сокращались мышцы.

Справа скрипнула дверь. Платон замер, вскинул пистолет.

В коридор вышла девушка в синей медицинской пижаме.

Она увидела Платона. Застыла, уставилась на него. Вскинула в верх ладони.

– Молчи. – предупредил Платон. – Выведешь меня отсюда, оставлю жить. Крикнешь-пристрелю. Кивни, если поняла.

Девушка несколько раз пугливо кивнула.

Платон приблизился к ней.

– Отлично. – прошипел он ей в лицо. – Пошли.

Он развернул её и толкнул перед собой.

КАСЬЯН КАМЕНЕВ

Понедельник, 22 августа

Боль стала его постоянной спутницей. Даже в те краткие часы, когда ему удавалось уснуть, боль преследовала его и в сновидениях.

В который раз Касьян открыл глаза и тут же отчаянно, бессильно заплакал от рвущей его руку свирепой боли.

Вместе с пробуждением пришло угнетающее осознание того факта, что у него больше нет руки.

Вместо неё… боль. Беспощадная, бесконечная, мучительная боль.

Она вгрызалась в его культю, сжимала, с остервенением стискивала обрубок руки и с ожесточением пожирала плоть.

Где-то наверху раздался звук открывшейся двери. Касьян услышал голоса и шаги на лестнице. Кто-то спускался и не громко переговаривался.

Касьян счёл за лучшее притворится спящим.

Он улегся, настолько удобно и непринужденно, насколько позволяли цепи на ногах и шее.

Под боком у него был только голый пол с утеплителем.

– …Уже четвёртый день. – насмешливо бросил один голос.

Касьян узнал владельца каштановых бакенбард.

Иероним Дементьев.

Владелец одного из металлургических концернов. Во всю спонсирует одну из оппозиционных партий.

Такие, как он искренне считают на правильном пути страна была в «славные» девяностые. А ныне всё слишком сложно и неприятно.

Касьян прислушался к голоса человека, который отвечал Иерониму.

– И как долго вы собираетесь его здесь держать?

Каменев, забыв о своём притворстве, вздрогнул и открыл глаза.

Он узнал этот голос. Он не мог понять откуда он ему известен, и кому принадлежит, но… Он его знал! Голос был невероятно знакомым.

Касьян напряженно вспоминал, где он мог слышать этот голос!

– А зачем вы меня позвали? Что именно с ним не так? – спросил этот самый голос.

– Да странный он какой-то. – с легкой опаской проговорил Иероним. – Охрана говорит во сне бормочет что-то, улыбается как придурок… А иногда шепчет… И…

Дементьев замолчал. Прокашлялся.

– И? – надавил его спутник. – Что дальше-то? Что он такое шепчет, что вас так напугало, господин Дементьев?

– Да… чушь всякую. Мол вы все сдохните, в муках, в дерьме… и так далее. И понимаешь, так… так… так искренне, прям… Пацанов моих пробрало. И меня тоже. Не знаю, док… Но лучше вам его глянуть. Я же правильно слышал, что он у вас лечился?

– Было дело. – кивнул тот, кто по-видимому являлся врачом. – Он попал ко мне в весьма тяжелом психическом состоянии. Мне пришлось с ним серьёзно повозится.

– А он проявлял какую-то… агрессию? – осторожно спросил Иероним.

Каменев внимательно слушал. Слушал и обтекал потом, осознавая, что речь идёт о нём.

Лечился?! Он?! У кого?! Зачем?!! Что… Что вообще такое творится?! Что происходит?!

Скапливающиеся в голове тревожные мысли кружили, вились в черепе.

Иероним и его спутник спустились в подвал, где держали на цепях Каменева.

– Вот он.

Касьян зажмурил глаза за мгновение до того, как зажегся яркий свет.

– Чёрт возьми… А что у него с рукой? – спросил «доктор».-Вы, что… Вы… Вы отрезали ему руку?!

– А что? – хмыкнул Иероним. – Ему она уже всё равно не понадобится. Жаль только, что пришлось раскошелится на медицинскую помощь для него. Лекарства, перевязки и так далее… Но оно того стоит!

Доктор в ответ что-то хмыкнул.

Касьян услышал, как он подошел к нему, присел.

– Эй. – он тронул Касьяна за плечо. – Просыпайся. Каменев.

Касьян, изображая сонливость, открыл глаза и увидел на собой мужчину в очках.

У него были темные волосы, собранные в пучок. Он носил странную рубашку, не то вьетнамского, не то китайского стиля и на левой руке у него темнели нефритовые чётки.

– Помнишь меня? – усмехнулся доктор.

Касьян вспомнил. Именно этот человек стал причиной его мучений и ночных кошмаров.

Да он отлично помнил его голос. Потому, что голос этого человека всегда предвещал боль. Моральную и физическую. Страх и обжигающий, пронзающий тело электрический ток.

Унижение, боль, страх. Унижение… боль… и страх…

Вот с чем у него ассоциировался этот доктор.

Касьян не помнил от чего именно лечился у него и зачем. Зато отлично помнил его фамилию.

Шамов.

Доктор Герман Шамов. Заведующий отделением усиленного наблюдения в одной из психиатрических больниц.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Вторник, 23 августа.

Лифт на удивление поднимался слишком медленно.

Казалось техника на некоторое время обрела разум и зловредный характер, ввиду которого стремилась как можно больше замедлить прибытие Стаса на восьмой этаж психиатрической больницы.

Стас собирался встретиться с главным врачом данного учреждения.

То, что рассказала ему Ника натолкнула Корнилова на воспоминания о заведующем отделением усиленного наблюдения, в этой же больнице.

А если быть точным, то на мысль о докторе натолкнули описанные Никой татуировки на теле увиденного ею существа в том видении.

А точнее, как бы не бредово это звучало, в сознании Таисии Фёдоровой.

К слову сказать, сама Таисия никаких серьёзных сведений не дала.

Вопреки ожиданиям Стаса.

Всё, что происходило до появления Монохромного человека на скромном праздновании девушка помнила.

А все, что случилось позже словно было вычеркнуто и вырезано из воспоминаний Таисии.

И на любые вопросы Стаса Фёдорова лишь качала головой и всё время вытирала слёзы.

До несчастной девушки постепенно доходил страшный смысл случившегося. Она всё осознавала с новой силой, с новым чувством невыносимого горя.

Кроме старшей сестры, которая должна была выйти замуж за младшего брата жены Марка Лунина, у неё в этом мире никого не было.

Таисия Фёдорова осталась одна. Без родителей. И теперь, без сестры, которая всегда заменяла ей мать, отца, бабушку и дедушку.

Сестры, которая была всей её семьей.

И Монохромный человек лишил её семьи, отняв жизнь единственного близкого человека.

Ни о чем другом Таисия уже думать не могла.

Страх и горе снедали душу девушки.

Зато Ника, как всегда, смогла выручить Стаса и снабдить одним небольшим, но крайне важным сведением.

Гудкова была там. Ксения Гудкова помогала Монохромному человеку.

Стас два раза спросил Нику уверена ли она в том, что говорит.

Лазовская ответила с категорическим утверждением.

Корнилов ощутил беспокойство и надолго погрузился в раздумья.

Он просчитался и недооценил Ксению Гудкову. Она к его неудовольствию оказалась куда более прыткой.

Значит они уже вместе. Их двое. И они стали опаснее.

В десятки раз.

Стас закрыл глаза. Прислушался с тихому шуму лифта.

Он пытался представить, где сейчас Гудкова и её покровитель? Чем они заняты?

Обдумывают новое убийство? Предаются безудержным плотским утехам? Присматривают новых жертв? Выбирают способы убийства? Или, быть может, преспокойно, мирно смотрят фильм, уютно устроившись на диване?

Наконец, двери лифта почти бесшумно раскрылись.

На последнем этаже Стаса встретила тишина и тусклый, хоть и стильный интерьер.

Вместе с кабинетом главного врача, здесь располагался архив, главный пост видеонаблюдения охраны, бухгалтерия и несколько аудиторий психотерапевтических сеансов для пациентов на амбулаторном обследовании.

Главного врача на месте не оказалось, а кабинет был заперт.

Его секретарша темноволосая, красивая женщина с приятным голосом вежливо и сдержанно объяснила Стасу, что главный врач сейчас слишком занят.

– У Аркадия Соломоновича сейчас конференция. – проговорила секретарша, пристально изучая Корнилова взглядом таинственных, темных глаз. – Если вам угодно, я бы предложила вам чаю, пока вы ожидаете.

Но у Корнилова не было времени «ожидать» и тем более распивать чаи.

Не слушая уговоры секретарши и её обольстительный голос, Корнилов направился к конференц-залу.

Он прошел мимо длинного окна, в котором виднелся длинный кабинет с огромным столом, большим плазменным экраном и небольшой трибуной.

За которой, как раз стоял коренастый мужчина в синем, полосатом костюме.

У него была мощная квадратная челюсть и глубоко посаженные глаза под густыми темно-русыми бровями.

– Таким образом, – донеслось из-за двери конференц-зала. – Мы в данный момент находимся на пороге открытия в области нейронно…

Стас без церемоний открыл дверь.

Главврач больницы так и замер перед трибуной.

Его фальшивая, восторженная улыбка начала быстро киснуть, при взгляде на Стаса.

Все присутствующие с удивлением уставились на Корнилова.

– Добрый день. – безрадостно бросил Стас. – Вы главный врач больницы?

– Прошу прощения, у меня сейчас совещание с несколькими иностранными делегациями. – произнес главный врач. – Какие бы у вас не были дела, вам придется подождать, пока я закончу!

Аркадий Соломонович явно злился от того, что Стас прервал его речь.

Корнилов достал удостоверение.

– Подполковник Корнилов. – проговорил Стас, глядя на главврача. – Уголовный розыск. Нам нужно поговорить и прямо сейчас, иначе…

– Я же сказал! – потеряв терпение, едва ли не вскричал Аркадий Соломонович. – Чтобы там у вас не случилось, вам придется подождать! Я не могу прервать…

Стас посмотрел на замершую в ужасе секретаршу, стоящую рядом с ним, и прячущуюся за дверью.

– Как фамилия вашего начальника?

– Г-гуревич. – ответила женщина.

– Господин Гуревич. – жестко, звенящим сталью голосом проговорил Стас. – Или вы идете со мной, или я здесь, в присутствии ваших гостей подробно расскажу в чем подозреваю одного из врачей вашей больницы.

Это подействовало.

Аркадий Соломонович Гуревич с неожиданным проворством сошел с трибуны.

Жеманно улыбаясь, чуть наклонился вперёд, глядя на публику.

Взволнованно потирая ладони, доктор льстиво произнес:

– Прошу прощения, уважаемые коллеги. Мне ненадолго придется отлучится. А в мое отсутствие мой заместитель, Антон Юрьевич, объяснит Вам детали предложенного мною метода лечения соматических расстройств. Ещё раз, прошу меня простить!

Кланяясь и пятясь к двери, главный врач вышел из аудитории и закрыв за собой дверь, обернулся к Стасу.

Заискивающая улыбка испарилась с его лица.

– Ну, какого черта?! – прошипел он, вытаращившись на Стаса.

И тут же метнул яростный взгляд на свою секретаршу.

– А ты куда смотрела, дура?!

– Ваша секретарша, здесь не причем. – с холодной вежливостью ответил Стас. – А вот к вам у меня несколько серьёзных вопросов.

– Они стоят того, чтобы прерывать столь важную конференцию?! – надменно и сердито спросил Гуревич.

– Я не знаю. – изобразил равнодушие Стас. – Заведующий вашим отделением усиленного наблюдения подозревается в серийных убийствах, о которых, я уверен вы немало слышали в новостях. Как считаете, это стоит вашей прерванной конференции?

Аркадий Соломонович с оторопелым видом, молча положил правую руку на сердце и нервно, шумно сглотнул.

***

– Герман Миклосович Шамов… – главный врач замялся, подыскивая слова.

Она развёл руками, и с совершенно растерянным, обескураженным видом пожал плечами.

– Он… Он один из лучших специалистов в нашем заведении. Автор… нескольких научных статей. Блестяще защитил свою докторскую… Он хороший, честный и добрый человек! Обожает свою работу! Искренне пытается помочь своим пациентам! – Аркадий Соломонович взглянул на Стаса и не громко стукнул ладонями о свой письменный стол. – Ну, не может… Не может такой человек… Да вы любого в больнице спросите! Все его знают! Знают и… уважают! Он… отличный врач, прекрасный специалист и… хороший друг… для всех.

Стас, слушая сбивчивые оправдания Гуревича не спешно прохаживался вдоль стены кабинета с изображением сюрреалистичных картин.

Корнилов никогда не понимал этого направления в живописи. И считал откровенной, психоделической «карикатурой» на искусство.

Какая ирония, что эти картины висят в стенах психиатрической больницы.

– А что любит пить ваш «отличный врач» и «хороший друг»? – спросил Стас и взглянул на главного врача.

Тот дернул шеей, несколько раз моргнул.

– Что?.. А это здесь причем?..

– Вы можете просто ответить на вопрос? – спросил Стас и снова взглянул на картины.

На одной из них на ярко-желтом фоне в каком-то хороводе плясали черно-бурые кляксы, отдаленно напоминающие людей.

– Я сейчас так… не вспомню. – пожал плечами главный врач.

– За какой футбольный или хоккейный клуб он болеет? – спросил Стас.

– Что?

– Мне повторить вопрос? – Стас внимательно взглянул на врача.

У Гуревича был совершенно опешивший вид.

Он не представлял с какой целью этот странный подполковник задает ему такие дурацкие вопросы.

– Да не знаю я! Может и не за какой…

Стас протяжно, чуть раздраженно вздохнул.

– Какие фильмы он смотрит? Что читает? Как зовут его собаку? Попугая? Кота?.. Какая марка его телефона? Какая песня стоит у него на звонке? Где он любит отдыхать? Что пьет чай или кофе? За кого он голосовал на последних выборах? Что думает о нынешней политике?

– Господин подполковник… – Аркадий Соломонович прокашлялся. – Я боюсь совсем не понимаю, куда вы собственно…

– Сколько он у вас работает? – вдруг спросил Стас и медленно подошел к столу директора.

– А-а… ну-у… Уже…

– По меньшей мере, восемь лет. – перебил его Стас. – Верно?

Он подошел вплотную к столу директора и взглянул в глаза Гуревича.

Тот снова моргнул. На этот раз пугливо и слегка втянул голову в плечи.

– Почти… – протянул он дрогнувшим голосом. – А откуда вы…

– Угадал. – буркнул Стас. – А теперь скажите мне, как так получилось, что о человеке, проработавшем у вас больше восьми лет вы ничего не знаете. Вы хотя бы знаете, как зовут его жену? Она у него есть?

– Б-была… – выдавил Гуревич. – Н-но…

Он отчаянно морщил лоб, пытался что-то вспомнить. Но лишь вспотел и разочарованно покачал головой. Глаза Аркадия Соломоновича бегали из стороны в стороны.

Казалось, он пытается осознать озвученный Корниловым простой и очевидный факт.

– Я не помню… – проговорил он. – У него была какая-то… Но…

– Вы уверены, что знаете его? – не хорошо усмехнулся Стас. – Где он, кстати сейчас?

– Пару дней назад взял отпуску… на месяц. – промямлил главный врач. – По семейным обстоятельствам.

– Вот как. – хмыкнул Стас.

– Да, но попрошу заметить! – снова нахмурился Аркадий Соломонович. – Что до этого он почти не брал отпуск…

– За восемь лет? – переспросил Стас.

– Да-а…

– Не брал отпуск?

– Ну-у… да…

Корнилов только вздохнул.

– Слушайте, а вы были у него дома? Я могу дать адрес…

– Не надо. – отрезал Стас.

В квартире у Германа Шамова они с Колей не только побывали, но и оставили там пост наблюдения. Пока, что Герман там не появлялся и, Стас почти не сомневался, вряд ли появится.

– У вас есть номер его карты?

– Простите?

– Мне нужен номер его банковской зарплатной карты! – проговорил Стас.

– Н-но… п-понимаете… – начал заикаться Аркадий Соломонович. – Это в-ведь всё-таки к-конф-фиденциальная иинформ-мация…

Стас уперся кулаками в стол главного врача. Чуть наклонился вперёд, глядя на Гуревича пристальным, тяжелыми взглядом.

И под тяжестью его взгляд главный врач с обреченным видом тихо опустился в свое кресло.

– Мне нужен… номер… его… карты. – проговорил Стас внушительным голосом. – Сейчас же.

– А…

– Или завтра я приду сюда с группой оперативников из полусотни человек, и мы у тебя тут такой шмон устроим, мало тебе не покажется. Хочешь?

– Я с-сейчас всю н-найду… – тут же засуетился Аркадий Соломонович.

Обыски от Уголовного розыска во вверенной ему больнице, явно нужны были Гуревичу меньше всего в этом мире.

Уже через несколько минут, получив информацию из больничной бухгалтерии Стас говорил по телефону с Колей.

– Проверь этот номер карты. – сказал Стас. – На наличие счета.

– Пару минут, делаю запрос. – ответил Домбровский.

Стас ждал. Сидящий за столом Гуревич, опустив взгляд вниз, держался за голову.

– Да есть… – ответил Коля. – А-а… Стас счет по этому номеру вчера был полностью обнулен… все наличные сняты…

– Сколько точно снято?

– Двести семьдесят восемь тысяч рублей. – ответил Домбровский.

– Недурственно. – криво ухмыльнулся Стас, глядя на Аркадия Соломоновича. – Пробей владельца счета, есть ли у него другие и снял ли он оттуда тоже наличные.

– Есть. – отозвался Коля.

Стас прервал связь.

– Где можно найти Шамова? – спросил Стас. – Куда он мог поехать?

Но главный врач, как и ожидал Корнилов, лишь развёл руками.

– А вы когда ни будь видели Шамова без одежды? – спросил Стас.

Гуревич сдавленно хмыкнул.

– В к-каком смысле?

– В прямом. – повысил голос Стас. – Вы видели Шамова без рубашки? Видели его татуировки?

– У него есть татуировки? – тихо спросил Гуревич.

Было очевидно, что об этом начальник Шамова тоже ничего не знает.

Стас вздохнул.

– Так ладно… У него есть или была женщина? Любовница? Вы что-то знаете хоть об этом? И может родственники какие?

– Он сирота, насколько я знаю. – ответил врач.

– Хоть это вы знаете. – проворчал Стас. – А что насчет любовницы?

– Думаете он у неё?

– Это уже не ваше дело. – отрезал Стас. – Так что?

Главный врач в ответ наморщил лоб.

– М-м… понимаете вроде есть… ну, то есть Шамов упоминал как-то одну особу… А! Он просил у меня в займы. Как раз для этой женщины… Сейчас… У меня было записано.

Доктор засуетился, по открывал ящики стола.

Стас молча и терпеливо наблюдал, как главный врач вываливает на стол ворох бумаг, папок, и канцелярских принадлежностей.

Наконец он вынул старый, помятого вида блокнот.

Перелистал в нем несколько страниц и торжествующе хлопнул ладонью по одной из них.

– О!.. Вот. Некто… – Аркадий Соломонович прищурился, чуть вытянул шею вперед, глядя на лист. – Рома… Романэ… Или Романе… Гри… Гра… Нет, Гри…

Стас обошел стол, молча вырвал листок у главного врача.

Тот ойкнул, пугливо уставился на Стаса.

А Корнилов уже снова набирал телефон Николая Домбровского.

– Да, Стас. – сразу же отозвался Домбровский.

Голос его был взбудораженный.

– Владелец карты, Шамов Герман Миклосович. У него так же есть ещё два счёта. И они так же были обнулены, почти в одно время с первым. Общая сумма снятых денег… Тебе лучше присесть.

– Говори. – сухо бросил Стас.

Коля вздохнул.

– Один миллион пятьсот восемьдесят восемь тысяч триста двадцать рублей.

Корнилов кивнул. Он почему-то был не слишком удивлён.

– Хорошо. Запиши ещё одно имя. Мне нужна по нему максимальная информация.

– Слушаю.

– Романэ Гринювене. – прочитал с листка Стас.

– Болгарка, что ли какая-то… – проворчал Коля шумно щелкая по кнопкам клавиатуры.

– Болгарка-это пила. – вздохнул Стас. – А это очевидно, землячка Модестаса Паулаускаса.

– Это ещё кто?

– Коля ты меня разочаровываешь. – ухмыльнулся Стас. – Нельзя такое спрашивать о легенде советского баскетбола.

– Что я все легенды обязан знать. – опять проворчал Коля. – Та-ак… Романэ Гринювене… Ох, какая красота… Только послушай.

Коля прокашлялся и зачитал.

– В двенадцать осуждена за соучастие в вооруженном нападении, в четырнадцать несколько приводов в полицию за проституцию и торговлю травой, в шестнадцать соучастие в ограблении с нанесением особо тяжких увечий… Драка с поножовщиной… Опять проституция, несколько лет отсидела сначала по малолетке, потом ещё три года тюрьмы, затем… Затем мелькает в периодических полицейских сводках и здесь говорится, что она в последнее время её частенько видели в нескольких ночлежках для бездомных… Адреса скину тебе на телефон.

– Хорошо. Давай. – сказал Стас.

Спрятав телефон в карман, он взглянул на оторопелого, замершего в опасливом ожидании главного врача.

– Интересные знакомства водит ваш доктор Шамов. – прокомментировал Корнилов. – Вы знаете, кем Шамову приходится эта женщина?

– Нет. – качнул головой Гуревич. – Но-о… В первый год, когда он здесь работал он часто брал деньги в долг… И, насколько я знаю отдавал ей… Романэ этой… А кто она ему… я без понятия…

– Понятно. – кивнул Стас. – Спасибо.

Ничего не объясняя Стас направился к выходу из кабинет.

– Господин подполковник! – позвал его внезапно Гуревич.

Стас остановился, обернулся на него.

Главный врач, нервно потирая руки не уверенно приблизился к нему.

– Вы только… Только… Ну… поймите, что… чтобы там ни сделал д-доктор Шамов… Мы… ну, то есть больница, мы тут не причем… Вы же понимаете? Мы же…

– Всего доброго, Аркадий Соломонович. – ответил Корнилов из выйдя из кабинета перехватил взгляд плачущей секретарши.

– Искали бы вы себе другую работу. – бросил он беззлобно.

Та лишь опустила взор, и уткнулась в монитор, недовольно поджав губы.

***

Приют для бездомных был похож на заброшенный супермаркет после неумелого ремонта.

Только вместо прилавков с продуктами двух и даже трех ярусные кровати.

На многих из них спали «постояльцы» местного приюта.

Одетые в старую, часто рваную и очень изношенную одежду, бездомные люди мирно сопели на занятых койках.

Некоторые из них не торопливо бродили по коридорам. Кто-то играл в карты и шашки на кроватях. Больше всего народу столпилось возле пункта раздачи еды.

Вереница очереди тянулась чуть ли не на половину огромного зала.

– К нам разные тут приходят. – не торопливо рассказывал заместитель администратора приюта, ступая рядом со Стасом. – Романэ я помню… У нее довольно трагичная судьба сложилась.

– Вы о ней что-то знаете?

– Не много. – пожал плечами заместитель. – В десять лет сбежала из дому, её нашли, потом она опять сбежала и домой больше не вернулась. Говорят, сбегала из-за отчима. Но, это так слухи…

– А сейчас она где, вы знаете? – спросил Стас.

Заместитель лишь пожал плечами.

– Ну, вы тоже спрашиваете… Если её здесь нет, то… – он красноречиво развёл руками.

– Угу, ясно. – кивнул Стас. – У ваших посетителей места постоянные или случайные?

– Не, не, не. – отмахнулся заместитель. – Это только в американских фильмах людей как попало кладут во всяких клоповниках… У нас тут и места, и имена на браслетиках… И даже истории болезни заводим, если нужно. У нас и врач свой есть, и даже психолог…

Некоторых, – заместитель заулыбался. – Вот даже устраивать на работу пытаемся.

– Хм. – Стас не мог не отметить какая искрения гордость и счастье сияет в глазах администратора. – Разрешите вопрос?

– Да, конечно.

– Вам ведь за всё вот это… – Стас небрежно обвел руками помещение. – Не платят?

Заместитель лишь пожал плечами.

– Ну, почему… Мы получаем кое-какое финансирование… Но большей частью все уходит вот на ремонт на здания, на закупку еды, одежды, одеял и лекарств.

– А вам?

Тут заместитель обернулся на Стаса.

– А мы тут не из-за денег работаем, господин подполковник.

– Правда? – усмехнулся Стас. – Ради них?

Корнилов кивнул на посетителей приюта.

– А они тоже люди. – голос заместителя похолодел. – Вы, небось думаете, что тут каждый второй свою квартиру пропил? Проиграл? Отдал?.. А если я вам скажу, что тут есть те, кого родственники из домов выкинули? А? Или погорельцы? Или вовсе жертвы аферистов? Этих тут половина наверное!.. А ещё полно вон детей, что из домов по убегали потому, что родители пьют не просыхая и лупят их… И они живут на этих улицах, и растут там…

Было видно, что слова Корнилова сильно задели чувства заместителя приюта.

– Они не виноваты, что всем на них нас**ть. – покачал головой администратор.

Тут он остановился и указал рукой вперёд.

– Вон кстати, кровать Романэ.

Стас посмотрел, куда указывал заместитель и направился к одной

Из трех ярусных стоек с койками.

Ему пришлось пройти мимо кучки бездомных, что с азартом наблюдали за игрой двух седых мужиков. Те сосредоточенно глядели на шахматную доску.

Стас обошел шахматистов и присел возле пустой койки Романэ.

– Э! – крикнули сверху. – Там занято!

– Я знаю. – не поднимая головы ответил Стас.

– Антош, всё нормально. – сказал заместитель администратора молодому парню на третьем ярусе. – Это из полиции.

В сторону Стаса обернулось несколько любопытных лиц.

Корнилов, откинул одеяло постели. Оглядел простынь. Поднял подушку.

– Постель мы обычно не меняем, они сами… относят в стирку, а новое получают… – проговорил заместитель, стоя рядом со Стасом.

Корнилов ничего не ответил. Он молча прощупал рукой простынь, затем сунул руку под матрац, провел там и тут его ладонь наткнулась на подозрительную выпуклость.

Стас бесцеремонно перевернул матрац вместе с постелью.

– Что это? – спросил заместитель, глядя на странный бугорок под тканью матраца.

– Не знаю. – ответил Стас.

Под зашитой тканью матраца явно было что-то спрятано.

Корнилов достал свой боевой нож и распорол тугие нити на матраце.

На койку выпала смята пачка одноразовых шприцов.

Стас взял её в руку и оглянулся на заместителя.

Тот сидел, открыв рот с ошарашенным видом. Во взгляде его был ужас.

– Романэ. – он со вздохом покачал головой. – А ведь клялась, что завязла…

– Она баловалась наркотиками? – спросил Стас. – Давно?

– Лет шесть, как подсела. – вздохнул заместитель. – Мы пытались её лечить, даже клали в наркологическую клинику. А она сбегала оттуда. Без толку…