Текст книги "Монохромный человек (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 45 страниц)

На мгновение в его сознание проникла пугающая мысль, что в домах вокруг никого нет.

Что он единственный живой человек стоящий посреди улицы, в дождливых сумерках.

Держа правую руку на рукояти пистолета в кобуре, патрульный открыл калитку и вошел внутрь.

Он ступал по выложенной плиткой дороге. По обе стороны от него зеленели квадратные кусты живой изгороди. На лужайке перед домом стоял надувной бассейн и небольшие качели.

Сейчас внутри бассейна стремительно собиралась дождевая вода.

Под качелями в небольшой ямке от человеческих ног, также образовалась овальная лужа.

Он подошел к дому.

Патрульный отметил странное, неприятное ощущение.

По мере того, как он приближался к дому ему становилась труднее дышать. Словно что-то медленно, тяжело и жестко стискивало его грудь.

Тревожным, частым басом звучало сердцебиение.

В горле странно, неприятно пересохло.

Колко бились вены на висках. Растущее напряжение сжимало голову и сдавливало живот.

Полицейский и сам не мог объяснить, что его встревожило, что напугало. Что именно застало его поверить, что в доме его ждет нечто кошмарное. Нечто, что смываемой ржавчиной въесться в его память на долгие годы.

Угрожающее чувство тяжелело в сознании. Всего инстинкты обострились. А один из базовых, во всю глотку орал: «Убирайся! Беги! Садись в тачку и уезжай отсюда, глупец!!!».

Но, младший лейтенант помнил и знал принципы своей работы. И ради чего он пошел в полицию, тоже знал.

Он встал у входной двери дома. Поднес руку к дверному звонку.

Но тут же заметил узкую черную полоску тьмы между дверью и дверным косяком.

Офицер легко толкнул входную дверь дома, и та мягко, плавно без труда отворилась.

Изнутри на него хлынула ошеломляющая тишина. Её нарушала только приглушенная музыка, звучавшая откуда-то сверху, со второго этажа и монотонный стук дождя по окнам.

Он занес ногу, чтобы переступить порог. Внутренний голос его инстинкта самосохранения усилился до истеричного.

Угнетающее, паническое чувство росло в сознании с ускоряющимся ритмом пульса.

Нервно, тяжело сглотнув офицер огляделся.

Дом был украшен праздничным убранством.

Гирлянды, ленты, цветы на стенах и во всем интерьере.

Повсюду в каждой комнате ярко горел свет. Со стороны кухни тянуло чем-то подгоревшим.

– Эй! – позвал полицейский. – Есть кто ни будь?! Эй!.. Хозяева!

Патрульный замолчал. В мозг неожиданно и резко ввинтилась мысль о том, что ему никто не ответит. Ему некому отвечать.

Он вдруг каким-то неуловимым шестым чувством почувствовал, что он действительно здесь один.

И крикнул он совсем не с надеждой, что кто-то ему ответит. Он закричал, чтобы просто услышать свой голос.

Он крикнул больше затем, чтобы прогнать вселяющееся чувство необъяснимого страха.

Мелькнула мысль уйти. Сесть в автомобиль и поскорее убраться отсюда на безопасное расстояние.

Полицейский достал пистолет. Тяжесть оружия в руке придала сил и храбрости.

Он зашел на кухню, в ванную, заглянул в комнаты на первом этаже.

В одной из них на кровати лежало несколько платьев. На трюмо, перед зеркалом был беспорядочный ворох косметики. Рядом заряжался чей-то телефон.

Полицейский снял блокировку, взгляну на дисплей гаджета. На фоне яркой заставки отображалось сообщение о сорока восьми не принятых звонках.

Вкрадчивое гадкое чувство обхватило со офицера со спины и стиснуло, сжало, задушило.

Он почувствовал, как его тело одолевает мелкая нервная лихорадка.

Офицер судорожно вздохнул. Вышел из комнаты, держа пистолет перед собой.

Он подошел лестнице. Шагнул на ступени и опустил взгляд.

Хлынувший в кровь лед ужаса заставил его оцепенеть.

На деревянных ступенях старой лестницы темнели черные следы обуви.

Словно нарисованные, как будто мультяшные они тянулись вверх, на второй этаж.

Переборов свой ужас, сдерживая панические порывы, офицер поднялся выше.

Он старался дышать тихо, но учащенное дыхание шумно вырвалось из носа, срывалось с его губ.

Гулко, рьяно, часто пульсировали вены в теле. Что-то вязкое и мерзлое стыло в животе.

Предательская дрожь поселилась в руках, плечах и коленях.

Офицеру не мог совладать с этим позорным проявлением бессильного ужаса.

Но он заставил себя зайти на второй этаж. Здесь перед ним оказалась прикрытая дверь.

Полицейский резко шумно втянул сухой воздух носом, привалился спиной к стене.

Он не сводил взгляда с зеленой, запертой двери.

Точнее он застыв, вжимаясь в стену, с трудом глотая воздух таращился на две бумажные гирлянды из черно-белых человечков.

Они висели на двери крест на крест перечеркивая вход в неё.

Справившись с шоком, полицейский дрожащей рукой сорвал гирлянды из черно-белых человечков и повернул ручку двери.

Дверь подалась. Он вошел, чувствуя мерзлую щекотку на коже спины.

Он вошел на второй этаж. Здесь на удивление было темно. И из темноты откуда-то звучала легкая попсовая мелодия.

Офицер включил фонарик, посветил вперёд.

Желтый круг фонаря пополз по выкрашенному в черно-белые полосы паркету, блеснул на чёрной люстре под белым потолком.

Младший лейтенант снова нервно сглотнул. Дрожь в теле, казалось проникла в душу, затрепетала в венах и мышцах, закралась в сердце.

Офицер посветил в сторону, нашел выключатель, щелкнул им.

Вспыхнул свет, полицейскому послышалось, что он услышал слабый шепот. Он посмотрел вперед и замер.

Фонарь выпал из его рук, покатился по полу. Содрогаясь всем телом, открыв рот и пытаясь сделать глоток воздуха, он таращился вперед, глядя на стены.

Он не был один в этом доме. Они все были здесь. На втором этаже.

Длинный коридор черно-белыми цветами бесконечно уходил вперёд, упираясь в черноту торцовой стены.

Две длинных стены по бокам были сплошь закрашены черным и белым. Слева черное, справа белое. Как отражение противоположностей. И на каждой стене были распяты обнаженные, неподвижные тела.

На черной стене с засохшей краской, застыли четыре людские тела с белеющей кожей и заполненными тьмой вытаращенными глазами.

Чернота обуглила их волосы, губы и ногти. На затвердевших лицах застыла немая, мертвая пустота. Она уродовала их лица, она демонстрировала иссякнувшую в них жизнь.

Справа от лейтенанта, на белой стене, словно обгоревшие чернели выкрашенные в черное другие четыре мертвеца.

Они были как противоположное отражение белых тел. Угольно черные, вымазанные жирной, маслянистой черной краской они глядели пустыми белыми глазницами, на головах белели их волосы, белыми пятнами зияли ногти на руках и ногах. Абсолютно белыми были их губы.

Их мертвые глазницы глядели перед собой, друг на друга.

Четыре глядели на четырех. Восемь лишенных жизни тел, повисли, связанные, распятые стенах похожие на… похожие на игрушечные бумажные гирлянды, что висели на двери.

Некто уподобил тела людей своим игрушкам. Своим черно-белым мертвым, послушным игрушкам, для своего черно-белого мира, в своей монохромной кошмарной фантазии.

Упав на колени младший лейтенант извергнул из себя недавний завтрак. Содрогаясь в рвотных спазмах офицер, услышал, как заговорила его рация.

– Семьсот двадцать восьмой! – послышал голос диспетчера. – Что там у тебя? Семьсот двадцать восьмой!

Лейтенант смог ответить не сразу.

Вытерев лицо, он отполз назад, с трудом поднялся, снял дрожащей рукой рацию с плеча и проговорил заикаясь, не в силах отвести взгляда от мертвых черно-белых тел:

– Убийство… – проговорил он. – Я обнаружил восемь тел… Убито восемь человек. Этаж… и… все вокруг… Все черно-белое…. Все… все, что я вижу… все только черное и белое… Господи…

– Немедленно возвращайтесь в машину! – приказала диспетчер. – Вызываю вам подкрепление и скорую! Будьте осторожны! Убийца может быть ещё в доме! Вы… Вы слышите меня, семь два восемь? Вы слышите?

Он слышал. Но не диспетчера.

Он слышал шаги. А затем услышал, как за его спиной с вкрадчивым скрипом открылась дверь.

Младший лейтенант, глотая страх, обернулся, вскинув пистолет.

Мгновение он смотрел в лицо юной девушке. Она была совершенно обнаженной и единственным, что не было черно-белым в этом коридоре.

– Помогите… – прошептала она со слезами. – Он… во мне… Внутри… Помогите… Я…

В следующий миг глаза её закатились, и она рухнула вперед, к его ногам.

Лейтенант едва успел поймать её на руки.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Вторник, 17 августа

Вислоухий бигль радостно тявкая побежал к Стасу.

Корнилов усмехнулся, глядя на счастливого щенка.

Стас бросил мяч в сторону. Яркий, малиновый мячик проскакал по просторному холлу квартиры Корниловых, ударился об стену отскочил в другую сторону.

Четверг, восторженно тявкая неуклюже побежал за мячиком.

Наблюдавшая за игрой Стаса с щенком, Алинка захлопала в ладоши.

– Он такой смешной! – крикнула она, наблюдая за своим любимцем.

Стас взглянул на неё. Она улыбалась. Она была счастлива, живая, светлая радость сияла в её глазах.

Она была счастлива, просто глядя на отца и своего щенка. И Стас не редко ловил себя на мысли, что ему кроме её счастья не так уж много нужно в этой жизни. Может быть даже больше ничего.

Из комнаты донесся звонок мобильного.

– Поиграй пока, ты. – Стас бросил мяч дочери. – Я сейчас.

Алинка слезла с дивана.

– Четверг! – скомандовала она. – Лови..

Маленький бигль с готовностью гавкнул, забавно пытаясь встать на задние лапы.

Стас вошел в их с Ритой спальню, взял мобильник, лежавший на столе, взгляну на дисплей.

Корнилов обернулся на дочку, что играла с щенком и тихо закрыл дверь в комнату.

– Здравия желаю, товарищ генерал. – ответил Стас. – Что-то с Курбатовым? Он хочет что-то добавить?

– Нет, Стас. – тяжелым голосом ответил Аспирин. – Он… у нас убийство… восемь трупов… Всё тоже самое. Яша уже там.

– Сейчас буду. – помолчав ответил Корнилов.

***

Дождевая вода стекала по лобовому стеклу его внедорожника.

Дворники интенсивно метались из стороны в сторону, смывая бесконечные потоки воды.

В черном тучном небе грохотали взрывы грома. Гроза шумела над Москвой и серыми нитями струился бесконечный дождь.

Стас не рисковал ехать быстро. Вокруг, повсюду, по дорогам и дворам расползался густой, дымчатый туман.

Он определил дом, в котором произошло очередное убийство по красно-синим огням полицейских машин.

Когда он подъехал, возле дома номер тридцать восемь на Ореховом бульваре стояли три полицейских форда и фургон скорой помощи.

Стас выбрался из автомобиля.

Накрыв голову капюшоном, пролез под красно-белой лентой, ограждающей дом.

Возле дома курили трое полицейских. Лица у всех были мрачные, удрученные и растерянные.

Они не могли поверить в то, что увидели. Не могли поверить, что человек способен на такое…

Стас уже примерно догадывался, что увидит.

Яша, который опять приехал на место преступления раньше всех, вкратце объяснил ему ситуацию по телефону.

Когда Стас поднялся на второй этаж дома, он остановился на пороге.

Он был подготовлен, он знал, что должен увидеть. И все же он не смог устоять перед эмоциональным потрясением.

За порогом второго этажа в длинном коридоре начинался черно-белый мир.

Лишенный многообразия цветов, с которыми ассоциируется жизнь.

Наполненный спрессованными здесь эмоциями пережитой боли и страхов. Замороженный в безмолвии.

Перед ним раскрылся черно-белый коридор.

Стас увидел четыре тела слева, и ещё четыре справа.

Неподвижные. Бездыханные. Покорные…

Лишенные цветов жизни.

Выкрашенные в черный и белый, они застыли в странных, одинаковых позах. Как будто пытались изобразить «звезд».

Стас пересек порог и осторожно пошел вперёд. Он не торопливо двигался, мимо висящих на стене черно-белых тел.

Он заглядывал их черные и белые глазницы. Там расплывались тусклые, мерклые отражения.

Монохромный человек не просто убил их. Как и раньше он преобразил их всех.

Изменил. Изуродовал. Подчинил их мертвый облик своим патологическим предпочтениям.

Раздетые. Повешенные. И связанные между собой.

Они были похожи на жуткое, издевательское подобие самодельной гирлянды. Обрывки которой, Стас видел на двери, на лестнице.

Корнилов разглядел на их шеях ремни ошейников, которые удерживали их на весу.

Тонкие металлические тросы от ошейников тянулись к потолку.

Стас обратил внимание на запястья мертвецов. Они тоже были стянуты, туго связаны ремнями.

Стас услышал шаги, обернулся.

Из комнаты вышел Яша.

– Что-то ты быстро. – усмехнулся Щербаков.

Он был в расстегнутом темном пиджаке и полосатом свитере. В руках он держал фотоаппарат.

– Не так быстро, как ты. – хмыкнул Стас. – Дашь перчатки?

– Вон в сумке…

Стас увидел стоящую на полу расстегнутую сумку судмедэксперта и вынул оттуда свежую пару латексных перчаток.

Одев их на руки, он достал фонарик и внимательно осмотрел черно-белых мертвецов.

– Что-то уже можешь сказать? – спросил Корнилов.

– Время смерти, нет. – ответил Яша. – Нужно исследовать кожные покровы, а это пока не возможно. Интересно другое… Видишь их глазницы? Как выпирают… На лицо яркий экзофтальм. Плюс тела…

Он показательно пощупал мышцы висевшего перед ним мужчины.

– Скованные судорогой. Суставы не гнуться, и еще несколько часов тела будут буквально одеревеневшие.

– Каталептическое окоченение? – кивнул Стас.

– Похоже. – хмыкнул Ящер. – Их не застрелили, не прирезали и не удушили, как в прошлый раз.

Яша лукаво стрельнул глазами в Стаса.

– Угадаешь? Или сказать?

Стас не изменился в лице.

– Яд. – ответил он спокойно.

– Ежу понятно. А какой? Что за вещество? Э?

Стас ещё раз окинул тела изучающим взглядом. Вздохнул.

– Экзофтальм и каталептическое схватывание мышц тела без поражения центральной нервной системы… – в слух рассудил Стас. – Думаю это обычный стрихнин.

– Почему именно стрихнин? – удивился Яша. – Им же насекомых травят…

– Вот именно. – Стас снова прошел. – Заморачиваться не надо. Достать легко.

– Да? А как по-твоему он заставил их всех нажраться яда? Спорим они приняли его одновременно? – не унимался Яша.

– Не буду я спорить. – нахмурился Стас. – Я не сомневаюсь, что они выпили яд синхронно.

– И как же…

– Шантаж. – ответил Стас. – Видел девушку, которую увезли врачи?

– Выжившая. – кивнул Яша. – Не понятно, как… Полицейский, который ей обнаружил, сказал, что она несла какую-то жуткую бессмыслицу… Что… Ну… Кто-то внутри неё… Что какой-то «Он» проник в неё… Она плакала и просила помочь ей…

Стас внимательно посмотрел на Яшу. Он вспомнил слова Гудковой.

«Он заполняет их собой! Он делает нас частью себя! Частью баланса!»

Корнилов пригляделся к мужчине, что висел за спиной Яши. Его лицо показалось ему смутно знакомым.

– Что такое? – спросил Ящер. – Ты его знаешь?

Стас несколько мгновений светил в лицо полного мужчины, с белой кожей и черными волосами.

Корнилов задержал взгляд на его угольно-черных глазах.

– Да. – проговорил он тихо. – Это журналист «Философского проспекта». Это Марк Лунин.

Стас перевел взгляд на женщину слева от Марка.

– И его жена. – сухо добавил Стас.

Он тягостно вздохнул. Корнилову не составило труда представить, какой шум теперь поднимет пресса.

Монохромный человек убил восемь людей, и среди них журналист одного из популярнейших журналов страны.

А главный редактор, сейчас сидит в одной из камер в расположении управления Уголовного розыска.

– Твою мать. – не сдержался Стас.

Эпизод третий «16: черно-белый театр»

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Четверг, 19 августа

Он смотрел перед собой, в пустоту.

Его нерушимый, отстраненный взгляд был направлен в невидимую даль, выходившую за грань помещения, в котором он находился.

Он смотрел на ряды пустых черных стульев и вспоминал лица жертв, в доме на Ореховом бульваре.

Вспоминал их застывшие в посмертных судорогах тела и замершие навсегда лица, с выражением сонной печали.

Убийца, относительно мышления которого у Стаса пока были только догадки, совершил очередное, ужасающее злодеяние.

И он, начальник особой оперативно-следственной группы, не смог ему помешать. Опять.

Это чувство болезненной тягостью легло на душу. Нет, подполковник Корнилов не собирался заниматься самобичеванием.

Тем, чьи жизни отнял Монохромный человек, это не поможет. Равно, как и их родным.

Но Стаса угнетал тот факт, что он ещё не приблизился к убийце настолько, чтобы быть способным предотвратить следующее убийство.

А оно будет, в этом Стас не сомневался. И, в этом конечно он не признался бы никому, даже генералу Савельеву, но скорее всего Монохромный человек окажется впереди и в следующий раз.

Стас понимал, что он не должен давать волю чувствам и эмоциям. Не должен дать им поглотить себя, утонуть в них.

Он может позволить себе растаять в жалости и сочувствии к жертвам убийцы. Ни то, ни другое не поможет его поймать.

И, да он должен быть морально готов, что Монохромный человек убьет снова.

И он не сумеет ему помешать.

Корнилов пытался принять мысль о том, что с высокой вероятностью проиграет убийце снова. Проиграет новых жертв, новые утерянные жизни.

Гадкая мысль неожиданно проникла в его сознание. Мысль о том, что у будущих жертв Монохромного человека, скорее всего нет родных. А если и есть, то только самые дальние, и возможно им нет никакого дела…

Стас поморщился. Усилием отогнал эту низменную мысль. Устало потёр переносицу.

Из-за двери конференц-зала донеслись шумные голоса и шум шагов десятков ног.

Стас устало посмотрел на дверь.

Она внезапно быстро открылась, и в зал гурьбой ввалилась толпа журналистов.

Стас флегматично наблюдал, как они занимают места в рядах черных стульев.

Рядом с Корниловым, за длинным столом с микрофонами сел Аспирин.

– Ну, что? – шепнул он. – Продумал речь?

– Так точно.

– Отлично. И сделай лицо не такое печальное, будь добр. Тебя будут фотографировать. Люди не должны видеть такое лицо у сыщика, противостоящего одному из опаснейших убийц.

Корнилов вздохнул. Он понимал, что Аспирин прав, но сделать с собой ничего не мог.

***

– У вас уже есть хотя бы один подозреваемый? – задал вопрос тощий парень в стеганой жилетке.

Стас не мог разглядеть логотип телеканала, который тот представлял.

– Нет. – ответил Корнилов.

– Тогда за, что вы посадили Лукьяна Курбатова?

– Никто его не сажал. – сердито ответил Стас. – Пока, что Курбатов под следствием.

– Это связано с Монохромным человеком?

– Да. – ответил Стас.

И тут же увидел, как сразу несколько десятков журналистов что-то быстро застрочили в своих блокнотиках.

Корнилов почему-то подумал, что зря он дал ответ на этот вопрос. Да и предупредительный взгляд Аспирина тоже содержал тревогу на этот счёт.

Из рядов журналистов поднялась не высокая девушка, с полноватой фигурой и пышным хвостом темных волос.

– Диана Ветлицкая, газета «Стенография».-представилась девушка. – У вас есть догадки, каким образом убийца выбирает своих жертв?

Стас помедлил. Догадки у него были. Но озвучивать их он не собирался.

– Да. – ответил он.

– Можете поделится?

– Нет, – быстро ответил за него подполковник Савельев. – Это конфиденциальная информация. Дальше, следующий вопрос!

Поднялась блондинка в длинном кардигане. У нее было вытянутое, скуластое лицо и вытягивающийся вперёд нос, на котом держались очки с узкими линзами.

– Ирина Краснова, – произнесла блондинка, поправив волосы и очки. – газета «Поручитель».

Блик света сверкнул на линзах её очков.

– Скажите, вы чувствуете ответственность за гибель восьми человек? Или, если быть точной, уже двенадцати людей, отдавших свои жизни из-за вашего бездействия?

Многие в зале оглянулись на неё. Но, никто ничего не сказал. Десятки пар глаз с жадностью уткнулись в Стаса.

Корнилов молча глядел на журналистку из «Поручителя». Он находился под расстрелом видео и фотокамер.

Стас смотрел в равнодушный, жадный взгляд длинноносой блондинки. Он видел её глумливую улыбочку, которую она тщательно пыталась скрыть.

Эта Краснова явно была довольна, что сумела задать Стасу неудобный вопрос.

– Да. – ответил Стас, глядя в глаза журналистки. – Да, я ощущаю вину.

– То есть вы признаете, что не можете справится с этим преступником? – торжествующе спросил журналистка и глаза её восторженно заблестели.

Она уже предвкушала, какую громкую статью опубликует в своем издании.

Стас пару мгновений смотрел ей в глаза. Он ждал, что она опустит взгляд.

Но, девушка не опустила взор. Она слишком жаждала славы и признания. Она буквально пожирала Стаса поблескивающими от нетерпения глазами.

– Я признаю, что мы идем по его следу. – ответил Стас. – И он в любом случае будет арестован. Или уничтожен.

Снова журналисты дружно, быстро застрочили ручками в своих блокнотах. Кто-то лихорадочно вбивал текст на ноутбуках.

Генерал Савельев сдавленно прокашлялся.

Стас понимал, что возможно говорит совсем не то, что следовало.

Но подобные встречи с журналистами он ненавидел. Да и самих журналистов тоже, мягко говоря, не любил.

– Хм. – криво усмехнулась журналистка из «Поручителя».-То есть вы допускаете, что подозреваемый вами в убийствах человек может быть убит, прежде, чем предстанет перед судом?

– Только в том случае, – ответил Стас. – Если у следствия ни будет никаких сомнений в его виновности.

В этот раз его слова записывали куда быстрее, чем в предыдущие разы.

***

– Стас… – генерал Аспирин тяжело поставил только, что опустошенный стакан. – Я понимаю, что… Что тебе платят жалованье, не за треплю с журналистами, но… Чёрт возьми, надо же думать, что ты говоришь людям…

Стас раздраженно вздохнул. Одна из причин, по которой он ненавидел общение с журналистами-это постоянная необходимость юлить, изворачиваться и увиливать от прямых ответов.

Ему это было не свойственно, тяжело и категорически неприятно.

– Думаю, в следующий раз лучше поручить общение со СМИ нашему пресс-секретарю. – ответил Стас.

Генерал в ответ лишь презрительно фыркнул.

– Наш пресс-секретарь только, что из декрета вернулась. Ей вредно волноваться… И ещё она… Ай, сам знаешь. Бестолковая баба.

Стас счел за лучшее никак это не комментировать.

– Товарищ, генерал мне жаль, что…

– Да ладно. – отмахнулся Аспирин. – Забудь. Лучше скажи, что там по делу? Курбатов начал говорить?

– Почти.

– Что значит «почти»? – поморщился Савельев. – Что, сначала начал, а потом передумал? Или что?

– Курбатов перечислил всех, кого они с друзьями собирались сжечь. – ответил Стас. – Назвал имена и фамилии. Мы сейчас проверяем полученную информацию. Вчера должны были ехать на опознание извлеченных останков.

– И что помешало? – ворчливо спросил генерал.

Стас хмыкнул.

– Курбатов внезапно сослался на плохое самочувствие.

– Судя по голосу, ты ему не веришь.

– Лукьян из тех людей, товарищ генерал, которые даже со швалью на руках в конце игры, будут пытаться вытянуть кон на ничью.

– Ишь ты… Это, как понимать?

– Он будет до конца и по максимуму пробовать выторговать и получить для себя наибольшую выгоду.

– Что ты имеешь ввиду под выгодой?

Стас пожал плечами.

– Меньший срок, или отбывание наказание не в тюрьме строгого режима. Или же вовсе… условное.

– Да иди ты! – вспылил генерал. – Какое ещё условное!..

– Товарищ, генерал. – вздохнул Стас. – Курбатов начал подозревать, что нам известно далеко не так много, как нам бы хотелось.

– С чего ты взял?

– Его поведение изменилось. – просто ответил Корнилов. – Он стал… увереннее.

Генерал не решился спорить. В поведенческом анализе девиантных лиц Стасу не было равных, среди сотрудников УГРО. Да и среди всего МВД тоже.

– Ты думаешь, что плохое самочувствие он симулировал? – генерал почти не спрашивал.

– Я в этом уверен. – проворчал Стас. – Но он провернул это так умело, что у врача, который его осматривал не возникло подозрений.

– Но… – с нажимом произнес Аспирин.

– Но, Курбатов скорее всего решил таким образом взять паузу и лучше обдумать свое положение. – ответил Стас. – А причиной, его на это вдохновившей послужила новость о смерти Марка Лунина.

– А причем тут… – начал генерал. – А-а…

Он хмыкнул, кивнул. Тот «Марк» из видения Ники? Да? Думаешь, это Лунин?

– Больше некому. – резонно возразил Стас.

– Логично. – кивнул генерал. – А кто ему сообщил-то? В камере то нет телевизора… И газет ему никто не носит.

– Я бы тоже хотел узнать. – вздохнул Корнилов. – Хотя, какая уже разница?

– Разница есть. – поднял указательный палец генерал Савельев. – Я выясню, кто там языком чешет где ни попадя. А что ты собираешься делать, если Курбатов будет и дальше извиваться?

Стас хмыкнул, оценив тонкий намек генерала на принадлежность Лукьяна к видам пресмыкающихся.

– Он ведь не единственный, кто был там в ночь пожара. – ответил Стас. – Там была его жена, Майя. Там был кто-то из братьев Каменевых. И с тем, и с другим нужно будет переговорить. Личности остальных тоже не составит большого труда установить, но… Лучше все же, чтобы заговорил Лукьян. На него у нас точно есть гарантированный рычаг давления.

– Чего же он тогда не срабатывает? – проворчал генерал.

– Товарищ генерал, – качнул головой Стас. – Если бы этот метод не срабатывал, мы бы с Курбатовым уже общались исключительно в присутствии его адвоката.

– Адвоката то все равно придется ему дать. – напомнил генерал.

– Нашего. – пожал плечами Стас и усмехнулся.

– Ты ведь не позволишь ему получить более мягкий приговор, верно? – кивнул генерал.-

Стас перестал улыбаться.

– Курбатов и все прочие совершили гнусное, подлое и жестокое убийство. Они не только потенциальные жертвы Монохромного человека, но и сами такие же безжалостные и алчные уроды, погубившие пять десятков людей ради с**ных баксов.

– Для таких людей убийство-это, как выгодное вложение. – с отвращением проговорил генерал. – А что там с Гудковой?

– Ищем. – лаконично ответил Стас.

– Надо бы побыстрее найти её, пока она ещё кого ни будь не попыталась убить. – скривился Антон Спиридонович. – Если она действительно такой отменный гипнотизёр, это стократно увеличивает наш риск. Мы не знаем, чего от неё ждать…

– Да это то предположить, как раз не трудно. – ответил Стас.

– Неужели? – хмыкнул генерал.

– Так точно. – вздохнул Стас. – Гудкова одержима Монохромным человеком, и скорее всего в ближайшее время будет предпринимать попытки найти его.

– А если уже нашла?

– Она не знает, где он и кто он. – возразил Стас. – И так быстро узнать не могла.

– Почему ты думаешь, что не знает?

– Она лечилась под присмотром доктора Шамова восемь месяцев… Могла сбежать намного раньше. Да и сейчас сбежала, в первую очередь ради мести. Разозлили они её… Хотя, мне их не особо жаль.

– Да, охранники эти ещё те подонки. – покачал головой генерал Савельев. – Кем надо быть, чтобы… А, ладно. Что с них взять. Шакалы грязные! Кстати, как они там? Пришли в себя?

Стас молча покачал головой.

– Наметились кое-какие улучшения… Они начали принимать пищу, но до сих пор живут под гипнозом. Психиатры только руками разводят и твердят, что это «какая-то мистика»!

– А ты не веришь? – с некоторым сомнением спросил вдруг генерал. – Ника то у нас тоже… непростая девочка. Я вообще не знал, что такое возможно, пока она не рассказала… кое-что обо мне.

Генерал прокашлялся, намекая Стасу на тот раз, когда Ника шокировала его своими знаниями о самых больших тайнах генерала Савельева.

– А с Плансоном, что? – спросил генерал.

– С тех пор, как ему дали адвоката, он чувствует себя слишком защищенным, но… Думаю всё, что могли мы с него взяли. Если его адвокатишка ничего не выдумает, как отмазать своего клиента, передадим дело в суд и поедет наш педофил-фотограф туда, где живут и работают такие же существа.

– Он там, в тюряге долго не протянет с его-то статьёй. – чуть скривился генерал Савельев.

– Мне всё равно. – холодно ответил Стас. – Сам бы его пристрелил, да закон запрещает.

– Так. – генерал хлопнул ладонью по столу. – Ты сегодня уже пообещал перед всеми гостями из средств массовой информации стрелять в подозреваемых. Возьми себя в руки, Корнилов. Кроме тебя, и твоих парней…. Ну, и Ники, конечно, Монохромного человека поймать некому. Всё. Иди, работай. И держи меня в курсе.

Стас молча кивнул и вышел из кабинета.

Тяжелая голова звенела мерным, басовитым звоном. Казалось скопившиеся в голосе противоречивые мысли, раздумья и предположения разрывали череп следователя.

КАСЬЯН КАМЕНЕВ

Четверг, 19 августа.

Чашка кофе медленно остывала перед ним.

Касьян взволновано ёрзал на стуле. Мимо него, между столиков проворно лавировали официанты.

Каменев вглядывался им в глаза, пытаясь узнать того парня, что обслуживал его в Пятницу, на прошлой неделе. Именно он должен был видеть, как они с Милой Бондаренко рассчитались и вместе уехали.

Но, тут главная проблема состояла в том, что Касьян плохо запоминал лица обслуживающего персонала.

Будь то официант, горничная, швейцар или бортпроводник.

И сейчас он придирчиво вглядывался в лицо, каждого увиденного официанта.

Наконец, как ему показалось, он увидел молодого человека, что обслуживал их с Милой столик.

Касьян знаком подозвал его.

Официант в сиреневом фартуке послушно подошел к столику, и склонившись в вежливом полупоклоне, спросил:

– Желаете заказать что-то ещё?

– Э-э… нет. – Касьян слегка замялся. – Мой вопрос, наверное, покажется вам странным, но… В прошлую пятницу, вы помните, как обслуживали меня и?..

– Светловолосую девушку в бирюзовом платье. – закончил официант. – Да, я отлично это помню. Вы оставили очень щедрые чаевые.

– Что ж… – Касьян был слегка удивлен, что официант их запомнил. – А вы помните, как мы уезжали?

– Простите? – чуть нахмурившись переспросил официант.

– Ну, вы помните, как мы вместе покидали кафе? – спросил Касьян и замер, затаив дыхание.

– Вы, что-то путаете, – покачал головой официант. – Девушка ушла намного раньше вас. А вы… Ещё долго сидели и что-то бормотали, глядя в чашку. Помню, некоторые посетители ещё косились на вас… Но, мы тут к любым странностям привычны.

Он ободряюще улыбнулся Касьяну.

А вот Каменеву было не до улыбок.

По позвонкам, от шеи, вниз скользнуло вкрадчивое чувство влажного холода. Его кожу пропитала испарина, тревога в такт сердечному ритму жестко сдавливала рёбра и грудь.

– Благодарю… вас… – промямлил Касьян и положил на стол пятисотрублевую купюру.

– Приятного отдыха. – угодливо улыбнулся официант, и забрав деньги удалился.

Касьян несколько мгновений смотрел перед собой, в прострацию.

Что за чертовщина с ним происходит?! Как такое возможно?! Он же помнит… Это же… Это же было! Это… Откуда тогда яркое и четкое воспоминание об обнаженной Миле Бондаренко, сладко стонущей на нём? Откуда он помнит вкус её губ? Откуда помнит её крик в момент пика наслаждения?.. Неужели…

Мысли пульсировали в его голове. Над Касьяном возобладало пугающее смятение.

Он не понимал… Силился, пытался объяснить… Но, не мог…

Резко зазвонил мобильник. Каменев вздрогнул, толкнул стол, из чашки выплеснулся кофе.

Глядя на влажные бурые пятна, Касьян вынул мобильник, удивленно взглянул на звонивший контакт.

Алла Лунина. Двоюродная сестра Марка. Зачем она звонит?