Текст книги "Монохромный человек (СИ)"
Автор книги: Юлия Поспешная
Жанры:
Ужасы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 45 страниц)
Касьян принял вызов. Поднес трубку к уху.
– Да?
– Касьян… – голос Аллы дрожал.
Каменев сразу осознал, что случилось нечто неожиданно, и нечто, о чем он знать совершенно не хочет.
– Что случилось? – спросил Касьян.
***
Он был первым из тех, кто поздравил его с получением премии «Золотое перо» и «Пулитцеровской премии».
Он радовался за него искреннее, честно, от души.
И именно он, Марк Лунин, поддерживал Касьяна, когда тому доставалось от Лукьяна Курбатова или, когда возникали трудности с написанием статьи.
Марк Лунин… Его верный, искренний друг, последователь и соратник.
Марк Лунин, человек, чья поддержка так много стоила для Касьяна.
А теперь он бледный, с мирным лицом, смиренно и тихо лежит в гробу среди цветов.
Касьян не верил в то, что его друга больше нет.
Ему казалось (или ему хотелось этого) чтобы внезапно Лунин поднялся, улыбнулся и хохоча, как идиот объявил, что это была шутка.
Но, нет… Марк Лунин, журналист «Философского проспекта» и его лучший друг, был мёртв.
За спиной Марка рыдала мать Марка, его сестра Алла и его две племянницы.
В церковь на отпевание пришли ещё несколько коллег из издания и какие-то родственники, которых Касьян не знал.
Касьян, с того момента, как пришел ни с кем не разговаривал. Даже с Аллой Луниной, что пригласила его.
Он не мог до конца принять факт случившегося и вообще с трудом, воспринимал всю происходящую вокруг действительность.
Он был абсолютно сражен и уничтожен обрушившимся несчастьем.
С мрачным унынием, стоял среди всех собравшихся, пока гроб с Луниным медленно опускали в яму.
Он не слышал ничего и никого, глядя на деревянный ящик, в котором медленно будет гнить под землей тело его лучшего друга.
Он не чувствовал горечи и боли, рвущих душу и раздирающих сердце.
В том то был и ужас, что Касьян не ощущал ничего. Пустоту. Только внезапная и ошеломляющая пустота разворачивалась в его сознании и мыслях.
Ничего. Тишь… Мрак… Безмолвие…
Странный внутренний, внезапный импульс, словно дёрнул за левое плечо.
Поддавшись инстинкту Касьян обернулся.
Он поймал её взгляд и почувствовал, как с толчком сердца, повысилась температура. Запылала пульсирующая кровь, болезненное пекущее тепло растекалось по коже.
Он смотрел в ясные, бледные голубые глаза темноволосой девушки.
Она стояла далеко, на другой стороне улицы. Её плещущиеся на ветру волосы были похожи на извивающиеся щупальца.
Она улыбалась.
Злорадно. Победно. Торжествующе.
И лицо… Её лицо было выкрашено в черно-белый.
Касьян сорвался с места и бросился к девушке. Священник, читавший проповедь над гробом Лунина осекся.
Все вокруг изумленно уставились в след убегающему Касьяну.
Бежать было неудобно, сломанная рука в бандаже серьезно сковывала его действия.
– Эй! – закричал он девушке. – А ну, стой! Стой, слышишь! Стоять!..
Черноволосая ещё пару мгновений улыбалась, а затем быстро обернулась и юркнула в узкий темный проулок.
Касьян выбежал на проезжую часть.
Перед ним с возмущенным сигналом остановился красный внедорожник.
– Ты шо больной?! Олень ***ть! – проорал водитель из окна автомобиля.
Касьян перебежал дорогу, ринулся в проулок, вслед за девушкой с черно-белым лицом.
Его гнала злость и жажда мести.
Он знал, что случилось. Знал, кто убил Лунина.
Монохромный человек… Этот безжалостный психопат, с больной психотической фантазией! И эта… Эта девка с черно-белым лицом, с ехидной улыбкой…
Наверняка, она что-то знает. Зачем иначе она разрисовала себе физиономию в черный и белый?!
Не иначе, как поклоняется этому безумцу! А может… А может она сама и есть убийца!
Предположения стремительно менялись в голове Касьяна, пока он бежал за девушкой.
Люди во дворах с удивлением смотрели, как мужчина со сломанной рукой неловко, но старательно и прытко мчится по уличным дорогам.
Девушки с черно-белым лицом нигде не было.
Касьян пересек двор, и выскочил к проезжей части.
Здесь, отдышавшись он оглянулся. Посмотрел в обе стороны.
Идут прохожие, шумят автомобили, откуда-то тянет приторно сладким запахом.
Девушки с черно-белым лицом нигде не было.
Касьян глубоко втянул носом воздух.
Сердце слева гремело, после бега. Легки жаждали воздуха.
В левом боку ощутимо и довольно болезненно тянуло.
Каменев выругался.
Он услышал шум мотора. Обернулся.
Возле него резко затормозил черный внедорожник.
Прежде, чем Касьян успел хоть что-то понять, из машины выскочили трое мужчин.
Подскочили к нему.
Касьян не ловко развернулся, бросился было бежать.
Но мужчины крепко схватили его. Касьян почувствовал быстрый укол в шею.
Теряя сознание, чувствуя, как его куда-то несут, он услышал крик женщины.
Кто-то грозился вызвать полицию. Кто-то кричал: «Остановитесь! Что вы делаете?!».
Последнее, что он помнил, перед тем, как сознание утонуло во мраке, был резкий крик знакомого голоса.
– Давай, всё! Валим! Валим!..
***
Он очнулся от холода на лице.
Касьян вздрогнул, отпрянул назад. Что-то удержало его за запястья.
Он судорожно втянул в себя воздух, откинул голову назад.
В глазах все расплывалось и двоилось. Болела отяжелевшая голова.
Следом накатила кошмарная тошнота и его вырвало.
Он изверг содержимое желудка буквально себе под ноги.
– Твою же ма-ать… – с брезгливостью протянул кто-то. – Ты, что не мог сдержаться, падаль?
Прежде, чем Касьян сумел сфокусировать взгляд на говорившем, ему в живот пришелся мощный удар.
Каменев охнул, хрипло закашлялся и скривился от ломящей, давящей боли в животе.
Он не успел пережить свирепевшую боль от удара, как получил новый в лицо.
Голова его качнулась назад, хрустнули шейные позвонки, Касьян ощутил, как по лицу заструилась кровь.
– Хватит! – властно сказал, чей-то голос. – Оставьте его!
– Да после того, что эта тварь напечатала, его надо…
– Я сказал, оставьте! Инга сказала, что хочет видеть его мучения. Хочет увидеть, как он будет страдать… А значит…
Кто-то подошел к Касьяну. Он ощутил запах мужского парфюма.
– Значит эта гнида будет подыхать медленно. А то вы его тут ща забьете за пол минуты…
– Меньше. – прошипел кто-то из угла с жгучей ненавистью. – Я бы этого урода пристрелил бы…
Кто-то взял Касьяна за волосы и поднял его голову вверх.
Касьян скривился от рвущей боли под кожей головы.
– Ну, что звезда российской журналистики? – глумливо спросил человек с дорогим парфюмом.
У Касьяна постепенно сфокусировалось зрение. Отступило головокружение, и окружающая обстановка приобрела четкость.
Он находился в подвале, с низким потолком и тусклым светом.
Вокруг него стояли четверо неизвестных людей.
Перед ним, на корточках сидел мужчина в светлой рубашке, с закатанными рукавами и полосатом галстуке.
У мужчины были лохматые каштановые бакенбарды и сверкающая лысина голове. Из-за удлиненной, мощной челюсти обладатель пышных бакенбард походил на натурального орангутанга.
У него был широкий, мясистый нос с легкой горбинкой и умиротворенные, удивительно спокойные тускло-серые глаза с равнодушным, мягким взглядом.
Разумеется, взгляд мужчины с бакенбардами был обманчив.
– Ты перешёл черту журналистишка, – объявил «орангутанг».-И подписал себе приговор своей дерьмовой статьей. Скажи, ты правда думал, что это тебе так просто сойдёт с рук? Ты правда возомнил, что тебе ничего не будет, да? Что тебя никто не посмеет тронуть, а?
Мужчина с бакенбардами чуть наклонил голову в сторону, заглядывая в глаза в Касьяна.
Он вдруг схватил Каменева за челюсть, больно сдавил, и поднял его лицо вверх.
– Теперь тебе придется отвечать за свою подлость, паскуда! Советую тебе привыкать к этому подвалу, потому, что именно здесь тебе предстоит состарится и подохнуть в собственной блевотине! И обещаю, каждый день, что тебе отведен ты проживешь испытывая боль, страдания, и ощущая себя бесправным, вонючим ничтожеством! Очень скоро ты начнешь завидовать домашним животным, Каменев. И всё из-за того, что ты не умеешь вовремя остановится… Надо было слушать Плансона, когда он разгромил твою квартиру, и заняться чем-то более приземленным.
Мужчина с бакенбардами ядовито усмехнулся и отпустил Касьяна.
Голова Каменева немедленно упала на грудь.
Касьян сдавленно всхрапнул. Скривился.
Мучительная боль в рассеченной скуле стремительно нарастала, выкручивала и рвала плоть.
– Это он? – проговорила внезапно какая-то женщина.
Её голос звучал сочным, звучным меццо-сопрано.
Таким поют оперные певицы в драматических постановках.
Мужчина с бакенбардами поднялся. Все оглянулись на подошедшую к Касьяну женщину.
Высокая, в светлых брюках и в персикового цвета пиджаке. У нее было ассиметричное каре и безвкусные, тяжелые серьги в ушах.
Она подошла к Каменеву, остановилась перед ним.
– Это тот ушлепок, который написал про меня гадости в своей статье?
– Да, милая. – мужчина с лохматыми бакенбардами приобнял брюнетку за плечи.
– Скотина! – прошипела женщина. – Ты даже не представляешь, как нарвался! Ты знаешь, что с тобой сделают?! Тебя здесь резать будут по кусочку! Тебя твоими же кишками накормят! Дрянь! Скотина!.. Мразь!.. Подонок!..
Её визгливые злые выкрики гулким эхом разлетались в стенах подвала.
– Орать от боли будешь! – едва ли плюясь от переносимой злобы рычала женщина.
Лицо её исказила гримаса истовой ненависти.
– Я тебе лично глаза выколю и яйца отрежу!..
Она с силой пнула Касьяна в грудь. Удар каблуком пришелся как раз в место над пупком.
Каменев вскрикнул, скривился от сверлящей боли.
– Что, больно тебе?! – орала Инга. – Больно?! А ты знаешь, тварь, что мне пришлось пережить из-за тебя?! Знаешь?! Знаешь, что мне теперь ни в одном приличном обществе не показаться?! Мне из-за тебя пришлось инстаграм удалять! Свинья ты говноедская!!! У меня там триста семьдесят тысяч подписчиков было! А теперь ни одного! Ни одного!!! И всё из-за тебя!..
Едва не плача, она снова ударила Касьяна ногой в живот, затем ещё раз и ещё.
Касьян старался терпеть, но все равно сдавленно рычал от каждого удара.
– Ну, всё, всё, милая. – мужчина с бакенбардами отстранил свою возлюбленную от висящего на цепях Касьяна.
– Всё, милая, всё… – ворковал мужчина, обнимая брюнетку. – Обещаю тебе, он за всё ответит! За каждую твою слезинку и каждую секунду твоей боли… Всё, малыш… Тише…
Касьян внезапно усмехнулся, безумной, маниакальной улыбкой.
– Смотреть нужно было за своей шлюхой… – прошипел он. – А не утешать её… Придурок лохматый.
Мужчина с бакенбардами внезапно резко обернулся на Касьяна.
Каменев был уверен, что он сейчас ударит его ногой в лицо или в живот.
Глаза лысого мужчины несколько секунд прожигали Касьяна. Правой рукой он удерживал свою Ингу. Та порывалась вцепится в лицо Касьяна.
– Уведите её. – сказал он не оборачиваясь.
Кто-то из его громил взяв Ингу под руку заботливо повел к выходу из подвала.
Сам муж Инги подошел к Касьяну и бросил своим людям.
– Дайте мне мачете. – нависая над Каменевым, прорычал мужчина с бакенбардами. – И подержите его…
Касьян уже несколько раз пожалел о своих словах. Он и сам не мог объяснить, что побудило его сказать эти гадости.
Это была невероятная, самоубийственная глупость!
Но, что за наваждение овладело им в эти секунды?..
Он как будто на несколько мгновений потерял контроль над собой и… Что-то другое… что-то чужое и злобное поднялось из глубины его сознания, и оскалившись выдало это оскорбление!
Зачем? Зачем он это сказал?! Зачем?!
Его удерживали втроем. Сдавив шею, и удерживая обе руки.
Мужчина с бакенбардами, имени которого Касьян так и не услышал, подошел к нему.
В правой руке у него переливался мерклыми бликами широкий клинок ножа-мачете.
– Ты боишься. – удовлетворенно проговорил муж Инги. – Хорошо… Значит будет больнее. Держите…
– Нет. – взмолился Касьян. – Не надо!.. Не надо!.. Нет!!!
Мачете сверкнул в коротком взмахе. Свистнул рассеченный воздух.
Широкое лезвие мачете с глухим стуком ударило по левому локтю Касьяна.
Кровь брызнула на лицо Каменеву и одежду держащих его мужчин.
На глазах у Каменева, его левая рука, словно надломившись, безжизненно повисла вниз.
Мужчина с бакенбардами двумя быстрыми, резкими ударами отрубил руку Каменева по самый локоть.
Темная кровь из обрубленной руки хлестала, брызгала в стороны, заливала пол, стекала на плечо Касьяна.
Каменев мгновение ошарашенно, забыв дышать, глядел на истекающую кровью руку, а в следующий миг истошно заорал.
Он дико, пронзительно, свирепо кричал, с болью в хрипнущем голосе.
Кто-то над его головой торжествующе и безумно захохотал.
– Смотри, как визжит, свинья! Скажи спасибо, что не башку отсекли!!!
Кто-то из мужчин тоже одобрительно хохотнул.
– Перевяжите его и затяните потуже. – хмуро бросил мужчина с бакенбардами, оглядывая свои руки.
Его пальцы, кисти и локти были забрызганы кровью Касьяна.
Пятна крови Каменева темнели на его рубашке и штанах.
– Это меньшее из того, что ты заслуживаешь тварь. – прорычал он, взглянув на Касьяна и бросил своим людям. – Остановите ему кровь и вызовите врача. Не хватало ещё, чтобы эта свинья откинулся раньше времени.
Он отложил мачете и, как ни в чем не бывало, направился к выходу из подвала.
ПЛАТОН ПЛАНСОН
Пятница, 20 августа.
Он в сидел в комнате допросов, и нарочито равнодушным, скучающим взглядом исследовал потолок над ним.
Дверь в комнату быстро и тихо открылась. Вошел невысокий мужчина в стильном светлом деловом костюме.
Он был совершенно лысым, и его голова на удивление была почти идеально округлой формы.
На лице выделялись выразительные брови, живые глаза и широкий рот.
Назар Ерошкин был одним из лучших адвокатов страны.
Несмотря на свой крайне забавный внешний вид.
Его Платону любезно предоставил один из влиятельных друзей.
– Ну, что? – суховато бросил Плансон.
– Всё отлично. – широкие губы адвоката расплылись в ещё более широкой улыбке, от чего он стал походить на жабу. – Я задействовал кое-какие связи в МВД и на генерала Аспирина вежливо надавили.
Ага, подумал Платон, какие у тебя там могут быть связи?
Если кто и мог «задействовать связи» так это наниматель Назара.
Что и не удивительно для человека, чей концерн занимается переработкой нефтепродуктов.
– Буквально через час, господин Плансон, вас переведут в частную клинику усиленного наблюдения, которая заменит вам пребывание в этих мрачных застенках.
С лица адвоката не сходила дурацкая улыбка.
– Считаешь, психушка лучше, чем СИЗО? – проворчал Платон.
Улыбка на лице адвоката медленно скисла.
– Я же думал… Мы ведь это с вами уже обговаривали.
– Да, да, да. – вздохнул Плансон. – Хорошо. Там точно условия получше?
– Конечно! – голос Ерошкина звучал с противным, скрипучим визгом. – Господин Плансон! Вы даже не представляете насколько! Собственно, от самой клиники, там лишь название. И если все в дальнейшем пойдет так же хорошо, как сейчас, вы и тюремный срок отбудете там же…
– Тюремный срок? – хмыкнул Платон. – Мне казалось ваша работа заключается в том, чтобы я его не получил.
– Господин, Плансон. – вздохнул Назар Ерошкин. – Ну, вы ведь понимаете… Есть обстоятельства, которые я не могу изменить при всем своем желании и должном умении. Если вы понимаете, о чем я.
Он посмотрел в глаза Платону.
Адвокат довольно прозрачно намекнул, чтобы Платон не забывал о своей реальной вине и о том, что он действительно несколько лет насиловал свою племянницу.
Платону это было не слишком приятно. Он понимал, что совершает преступление, но в то же время не видел в этом ничего ужасного.
В конце концов его сестра и её дочь обязаны ему всем, что у них сегодня есть.
Начиная пищей и заканчивая ювелирными украшениями.
Что там такого будет с этой малявкой, от того, что он ею попользуется, думал Платон.
Зато потом он купил ей дорогущий телефон, и учится она в элитной школе. Чего им ещё надо?
Они одевались, пили, и жили полностью на его, Платона деньги. И то, что за это он иногда брал Зою, пусть и силой, лишь малая часть того, чем эти две куры ему обязаны!
И как только он выйдет, он обязательно им об этом напомнит.
Лариса ещё узнает, как добр он был к ней и к Зое.
Плансон уже придумал для них наказание.
Он отдаст Зою нескольким знакомым, имеющим острый интерес к садистским наслаждениям. И Лариса будет на всё это смотреть.
Пусть увидит, чего на самом деле стоит её дочка и она сама.
Плансон буквально сгорал от предвкушения воплотить в жизнь свою месть. И от этого пребывание в застенках следственного изолятора УГРО становилось ещё невыносимее.
Спустя два с лишним часа, Платон уже ехал в автомобиле, предоставленным его влиятельным покровителем.
Разумеется, в сопровождении небольшого полицейского «кортежа».
Больница, в которую привезли Платона издалека напоминало что-то среднее между отелем и лютеранской церковью.
Кирпичная готика и элементы замковой архитектуры тут удивительно сочетались с футуристическими пристройками, надстройками и балкончиками.
Вокруг раскинулся небольшой парк, пересеченный сотнями мощеных дорожек.
Платон мысленно подсчитал сколько примерно нужно было вложить семи или восьмизначных сумм в это место.
Даже приблизительное число, пусть и в рублях, выходило очень внушительное.
Внутри платная клиника для обеспеченных психически нездоровых пациентов выглядела, как стандартная больница.
Светлые, сияющие стерильной чистотой коридоры, белые двери кабинетов, низкие кресла, журнальные столики и фото-картины на стенах с современным декором.
В воздухе витал стойкий запах лекарственных препаратов.
А вот палата, которая напоминала номер в неплохом ближневосточном отеле Плансону боле-менее понравилась.
Не броский, но современный дизайн интерьера, все удобства на высшем уровне, да и подогрев пола в ванной присутствовал.
Отлично!
Плансон немедленно начал осваиваться.
Не особо выслушав врача, который его встречал и вводил в курс дела, Платон закрыл дверь в свою палату.
Здесь он первым делом разделся и принял душ, которого ему так сильно не хватало во время пребывания в СИЗО.
Плансон и не думал, что может так соскучится по запаху геля для душа.
Переодевшись в больничную, зато свежую одежду он включил телевизор, сладко потянулся и вышел на балкон.
Погода на улице сегодня была под стать его настроению.
Солнечный день портили только резкие порывы ветра.
Через пол часа Плансону принесли поднос полный еды.
И Платон был несказанно и донельзя приятно удивлен.
Такому меню позавидовал бы любой отечественный ресторан!
Не французские деликатесы, конечно, но очень даже на уровне.
СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ
Пятница, 20 августа.
Он давно не был так зол. Стас в данный момент пребывал в стоянии, в котором иные люди становятся способны не причинение тяжких увечий всем окружающим.
Только, что ему позвонил генерал Савельев и ворчливым голосом, сухо в лаконичной манере известил, что Платона Плансона решено перевести на содержание в частную клинику с усиленным наблюдением.
– Стас, ты там живой? – опасливо спросил генерал, когда Корнилов не ответил после этой новости.
Стас молчал по той простой причине, что в первые секунды с его уст, кроме брани крайней степени нецензурности ничего больше сорваться не могло.
– А как же ваши связи, товарищ генерал? – сделав над собой усилие, поинтересовался Корнилов.
Генерал вздохнул в трубку.
– Ну, ты же знаешь, как это бывает… У меня связи с людьми одного уровня… А у кого-то… с кем-то посерьёзнее…
Аспирину было стыдно, и это было отчетливо слышно.
Вот только Стасу от этого было не легче.
– Думаю, – продолжил Корнилов все тем же ледяным голосом. – я не ошибусь, если предположу, что эта клиника, в которой теперь будет содержаться Платон принадлежит кому-то из его обличенных властью и финансовым могуществом покровителей?
– А как же. – фыркнул Аспирин.
Стас вновь сдержал ругательство.
– Товарищ генерал вы же понимаете, что теперь риск побега Плансона стократно возрастает?
– Да, Стас понимаю! – уже раздраженно ответил генерал. – Но всё, что я могу сделать это потребовать, чтобы администрация больницы отчитывалась передо мной о пребывании Плансона в их стенах.
– Так они и согласились.
– Вежливо послали меня. – хмыкнул генерал. – Сослались на кучу законах о врачебной тайне и так далее и тому подобное.
Корнилов не знал, что ответить. Он знал, что риск подобного разворота вполне существенен. Но не подозревал, что все может так изменится в кратчайшие сроки.
– Товарищ генерал, надеюсь мы продолжим защиту наших свидетельниц. Ларисы и Зои Плансон. Так ведь?
Аспирин ответил не сразу. И Стас уже приготовился к трудному разговору.
Доверие отчаявшейся Ларисы и её дочери Зои он не предаст! Если надо он готов пойти на крайние меры. Но Стас мысленно пообещала себе, что сделает все, чтобы Лариса и её дочь смогли свидетельствовать на суде против Платона.
– Нет, Стас. Уголовный розыск по-прежнему будет осуществлять охрану ценных свидетелей, но сверху несколько раз поступило крайне настойчивое предложение перепоручить охрану Зои и Ларисы Плансон нескольким нарядам полиции.
– Которые, надо полагать живут на подачки неких состоятельных персон. – вздохнул Стас
Он даже не сомневался в своем предположении.
– Скорее всего. – подтвердил его догадку Антон Спиридонович. – Но уж тут они пусть умоются, я их к нашим свидетельницам на километр не подпущу.
– Рад это слышать, товарищ генерал. – суховато ответил Стас.
Он всё ещё был недоволен тем, что генерал не сумел удержать Плансона во власти Уголовного розыска.
– Ладно… Ты сейчас в больнице у той девочки?
– Да. – ответил Корнилов. – Хочу попытаться поговорить с ней. Мне интересно, почему Монохромный человек оставил её живой.
– А ты не думаешь… – осторожно начал генерал. – Что с ней может быть… ну… как с Гудковой?
– Исключено. – отрезал Стас. – Совсем другая картина. И ведут они обе себя совершенно по-разному.
– Ладно. Работай. Докладывай, если что. Бывай.
– Всего доброго, товарищ генерал. – кивнул Стас и дал отбой.
Он стоял под дверью больничной палаты в отделении интенсивной терапии одной из столичных больниц.
Спрятав телефон в карман брюк, Стас открыл дверь палаты.
На больничной койке в окружении мониторов медицинской аппаратуры, лежала Таисия Фёдорова.
Младшая сестра невесты, на которой собирался женится брат жены Марка Лунина.
Единственная выжившая из всех присутствующих на скромном свадебном банкете.
Единственная, кому по непонятным причинам посчастливилось избежать участи быть повешенной в черно-белом коридоре с другими несчастными жертвами.
Таисия была щуплой, худенькой с русыми волосами до плеч и чуть вытянутыми вперед губами.
Лежа с закрытыми глазами, девушка кривилась, вертела головой и что-то невнятно стонала.
Она беспокойно ворочалась, дергала ногами, морщила лицо.
Её грудь под одеялом часто вздымалась и опускалась. С дрожащих губ девушки срывалось лихорадочное дыхание. На лице блестели мелкие капельки испарины.
Она выглядела так, словно видела пугающий, жуткий кошмар во сне.
Видела устрашающий сон, и не могла проснутся.
Стас подошел ближе, пристально глядя на девушку.
Ему было бесконечно жаль её, он хотел как-то помочь, но совершенно не знал как.
Поддавшись странному порыву, он протянул ладонь к её лицу.
Но тут за его спиной раздался резкий возглас:
– Вы что здесь делаете?! Вы кто такой?!
Стас обернулся.
В дверях, на пороге палаты застыл мужчина с седеющей, аккуратной бородой и очками на горбатом носу.
– Вы кто, чёрт возьми такой? – спросил доктор, возмущенно разведя руками. – Я сейчас вызову полицию! Немедленно выметайтесь отсюда!
Стас молча достал удостоверение и развернув, показал врачу.
Тот прокашлялся, кивнул.
– Нужно было сразу сказать…
– Вы не дали мне возможности представиться. – беззлобно заметил Стас и кивнул на девушку. – Я занимаюсь этим делом. Что с ней? Когда с ней можно будет поговорить?
Доктор вошел в палату, обошел кровать и бросил на Стаса недовольный, тяжелый взгляд.
– Поговорить… – проворчал он. – В ближайшее время это едва ли возможно.
Стас изумленно вскинул брови. Оглянулся на Таисию.
Девушка продолжала метаться в странном бреду.
– Что с ней происходит? Она спит? Почему она не просыпается?..
Доктор в ответ раздраженно фыркнул.
– Спит!.. Как же!.. В таком состоянии, – врач кивнул на жалобно хныкающую девушку. – она уже третий день к ряду.
Корнилов изумленно взглянул на доктора.
Тот поджав губы, с критичным и досадливым выражением глядел на Таисию.
Девушка жалобно хныкала и страдальчески всхлипывала. Её глаза оставались закрытыми, она по-прежнему была в плену своего кошмарного сна. Влажное от болезненной испарины лицо тускло блестело в свете ламп.
– Если это не сон, то что?! – с беспокойством, непонимающе спросил Корнилов. – Она ведь не слышит нас?..
– Нет. – категорично качнул головой седобородый мужчина. – Но… Послушайте… Мы до конца не смогли понять, что с ней… Это похоже на сон, правда… Но… Сколько вы знаете людей способных пребывать во сне больше трёх суток?! Тем более…
Доктор снова перевел взгляд на несчастную девушку.
– Тем более, когда очевидно, что вам снятся поистине страшные, пугающие вас события.
Он, поджав губы, сокрушенно покачал головой.
– Ни я, ни мои коллеги с таким никогда не сталкивались. Это… Это противоречит всем известным медицинским сведениям и научным фактам. Такого… просто не может и не должно быть!
– Беспрерывный кошмар во сне… – тихо, задумчиво проговорил Стас, глядя на мучащуюся девушку.
– Это ещё не всё. – качнул головой доктор. – Организм девушки постепенно обезвоживается и истощается… Мы конечно используем зондовое кормление, но-о… Это слабо помогает.
– Она умирает? – не громко спросил Стас.
Доктор, помешкав, с сожалением кивнул.
– Она словно тает… с каждым часом теряет силы, слабеет и… угасает… Я…
Он неожиданно нервно сглотнул, прокашлялся.
– Я, пожалуй впервые в жизни, не представляю, как помочь пациенту. Я такого не видел… Никогда…
Стас кивнул, глядя на лицо девушки.
Таисия тихо плакала, стонала, что-то шептала, и словно рвалась куда-то, стремилась вырваться, убежать, избавиться… Но не могла.
Стас почувствовал оседающее внутри мрачное и пугающее чувство неотвратимой безысходности.
Заточение человеческого сознания в ужасах ночных кошмаров.
Заключение во сне, наполненном личными страхами и худшими опасениями.
Стас внимательно смотрел на лицо девушки и пытался осознать с чем они все столкнулись. С чем они все имеют дело…
– Что там случилось? – вдруг спросил доктор.
– Что? – отстраненно спросил Корнилов, не отводя взгляда от спящей Таисии. – Вы о чем?
– Об убийстве. – устало ответил врач. – Что там случилось на самом деле? Что с ними сделал этот… Монохромный человек?
– Вы не смотрите новости? – хмыкнул Корнилов.
– Смотрю. – спокойно ответил доктор. – И вас я узнал… Вы тот следователь из особой сыскной группы… Тот, на кого многие так упорно надеяться…
Стас внимательно взглянул на в лицо врача.
– Он ведь не просто убивает. – доктор не спрашивал. – Он… Этот Монохромный человек… Он что-то делает с их сознанием? Так ведь?
Стас некоторое время смотрел в лицо врача. А затем тихо ответил:
– Если это возможно.
Врач невесело усмехнулся.
– Быть может… ваш убийца нашел такой способ.
– Попахивает чем-то сверх естественным. – вздохнул Стас.
– Сверх естественным, – проговорил врач, чуть приблизившись к кровати, на которой страдала от кошмаром Таисия Фролова. – мы обычно называем то, что не в состоянии объяснить опираясь на известные нам научные факты. То, что выходит за границы нашего с вами понимания.
– Трудновато будет поймать того, чьи способности выходят за границы понимания… – хмыкнув, невесело ответил Корнилов.
Доктор взглянул на Стаса, вскинул густые, седеющие брови.
– В таком случае, здесь вам возможно стоит обратиться за помощью к кому-то чьи способности, так же невозможно объяснить с научной позиции.
Стас пристально посмотрел в глаза доктора. Тот лишь пожал плечами, и вышел из палаты.
Корнилов с мрачной задумчивостью посмотрел ему вслед, и перевел взгляд на Таисию.
Лицо спящей девушки было искажено ужасом.
ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ
Суббота, 21 августа
Я возвращалась из школы.
Всю дорогу, пока ехала в маршрутке я с горечью размышляла о том, как безбожно налажала в контрольной по географии и злилась на своего учителя по географии.
Господи!.. Как я «люблю» этот замечательный предмет и ещё больше того, кто его у нас ведёт!
Через десять дней у меня начинается учеба. И в школе вдруг вспомнили, что у меня остались несданные контрольные по обожаемой мною географии.
Ещё, как назло Кобякин, препод по географии, раньше срока выписался из больницы.
И вот, казалось бы, ну, отдохни ты после больницы… Через десять дней тебе снова в школу, к этим безмозглым и ленивым ученикам… Так используй, чёрт возьми, последние летние деньки ради собственного блаженства. Сходи куда-то… Потуси с друзьями (если они у тебя есть), сериальчики посмотри, сходи в бар, на футбол, в бильярд, в стриптиз-клуб… просто погуляй, я не знаю…
Нет! Первым делом, это злобствующее скопление аминокислот, с излишками жировой массы, заявилось в школу. А там в скандальной манере, как мне рассказали, немедленно затребовало меня к себе для написания контрольных работ.
И сегодня, ни свет, ни заря, мне пришлось собираться и к восьми утра тащится в школу.
И уж тут-то географ, чтоб ему пусто было, отыгрался на мне за все восемьдесят два дня лета.
Мало того, что он дал писать контрольную к которой я была не готова, так ещё сидел рядом, дышал в ухо и постоянно комментировал каждое мое действие.
«Что, Лазовская? Забыла какие страны входят в Британское содружество? Да, это тебе не по льду скакать, полуголой».
Или «Если бы ты не отмораживала себе голову на льду, ты бы помнила природно-ресурсный потенциал стран Юго-Восточной Азии».
А также «Ну, ты совсем идиотка? Забыла где находятся крупнейшие бассейны угля, руды и нефти? Давай напрягай свой миниатюрный, отмороженный мозг и вспоминай!»
И вот так я провела последние два с половиной часа.
После этого мне потребовалось минут сорок приходить в себя, в женском туалете.
Туда ещё, как назло, неожиданно заглянули две одиннадцатиклассницы. Я их знала.
Известные на всю школу прогульщицы, двоечницы и деборширки.
То и дело оказываются в эпицентре каких ни будь ЧП или скандалов.
Не редко бьют других девчонок. Одной вообще так разбили лицо, что родители теперь вынуждены собирать ей на пластическую операцию.
Эти две бандитки спросили нет ли у меня пары сотен рублей одолжить им.
У меня было полторы. Пришлось отдать.
Эти персоны выглядят, как внучки бойцов сумоистов. И весят, примерно столько же.
Так, что спорить с ними никак не хотелось.
В общем домой я добралась в крайне скверном, унылом настроении.
В мастерской, как обычно кипела работа.
Вчера ночью домой вдруг заявился дядя Сигизмунд.
Радостно хохоча, он объявил, что его отпустили раньше срока за хорошее поведение и «качественный подгон» от знакомых.
