Текст книги "Монохромный человек (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 45 страниц)

В наушниках у меня звучал приятный голос Коржа:

– И мы в любовь упали, когда бит ударил!

Упали в любовь и ударились в танцы!

Упали в любовь и ударились в танцы!

Да, проблемы – суки, нам жали руки,

Запрещали быть честными.

Так хотели, чтоб тесно, но мы

В любовь упали, когда бит ударил.

Вы дарили столько мне сил,

Уносило вдаль…

Я закрыла глаза. Голоса воспоминаний стихли, ослабели. Сейчас для меня существовала только музыка в наушниках и окружающий меня со всех сторон плотный ливень, захвативший столицу.

До меня долетали прохладные, влажные дуновения промозглого ветра.

К остановке подошли люди. Он прождали минут семь, пока не приехал автобус.

Они уехали на нем, а я осталась сидеть на остановке. Одна. Среди дождя и опустевших лиц города.

Мне хотелось побыть одной. Мне было это необходимо.

Я была не готова сейчас сесть в общественный транспорт, и снова почувствовать нарастающее давление чужих воспоминаний.

Мне нужно было отдохнуть, прийти в себя. Побыть одной. Подольше…

Я закрыла глаза, вслушиваясь в куплеты, звучавшие из наушников.

Музыка действовала благотворно. Музыка спасала меня от чужих воспоминаний, что беспокойной, крикливой стаей ворон атаковали мой разум.

Я не увидела и не услышала, но скорее всего почувствовала, как кто-то сел рядом.

Я открыла глаза и удивленно посмотрела на севшего рядом парня.

И тут же быстро отвела взгляд.

Снова шумно забилось сердце и сбилось дыхание.

Это был он! Тот самый парень в черно-желтой куртке.

В руках у него по-прежнему был баскетбольный мяч. Чуть склонившись вперёд, он поигрывал им, крутил в руках на пальцах.

Боковым зрением я заметила, что он взглянул на меня украдкой.

Я активно делала вид, что этого не замечаю и изо всех сил старалась вести себя максимально обыкновенно.

Так мы просидели пару минут. Он то и дело пытался взглянуть на меня, поймать мой взгляд.

А я старательно прятала глаза, чувствуя, как биение сердца, мешает дышать. Я ощущала, как в моем теле, в области груди и живота собирается жесткий комок мучительного волнения.

Он ворочался, крутился, вращался вынуждая меня переживать, заставляя меня терзаться разными мыслями, и чего-то ожидать.

Чего-то, что вот-вот должно случится, но… не факт, что случится. Но вот оно совсем рядом. Подступает робко, неуверенно и пугливо.

Стук сердца отдается в ушах. Мечущиеся в голове мысли путались друг в друге, перемешивались, слипались.

У меня все время было такое чувство, словно я ненадолго задерживаю дыхание, а потом часто и жадно пытаюсь вдохнуть. Пытаюсь и не могу.

Я чувствовала, как припекает кожу на лице, чувствовала прикосновение влажного ветра с капельками дождя.

Волнующей чувство неистово, нетерпеливо извивалось внутри.

Вместе с ним росло странно опасение. Я не знала, как точно и правильно себя вести. Я одновременно боялась и хотела, но…

Я не могла определиться.

Я посмотрела в другую сторону. И решила, что если сейчас приедет мой автобус я встану и уеду.

Во чтобы то ни стало!

Я заметила, что парень с мячом смотрит в другую сторону.

Я незаметно, исподтишка украдкой взглянула на него. Теперь, когда он сидел так близко, я могла получше его разглядеть.

У него были густые, чуть волнистые, зачесанные назад светло-каштановые волосы, с золотинкой. Выразительные, но аккуратные брови и серо-зеленые глаза, с неуловимым перламутровым оттенком.

Под рукавами куртки американки угадывались узловатые мускулы. У него были сильные, мужские руки. На кистях, возле пальцев проступали вены. Он нервно притопывал ногой в ботинке, потом вдруг резко встал.

Я быстро отвела взор. Сжалась, выпрямилась, застыла, задержала дыхание. Нервно сглотнула. Удары сердца звучали в ушах тревожным, нагнетающим ритмом.

Кровь жарила вены, испепеляла кожу изнутри. Невыносимое волнение просто раздирало меня. А где-то глубже робко трепетала хрупкая, пугливая, как одинокий котенок надежда…

Он подошел ко мне. Я подчеркнуто на него не смотрела. Я сделала вид, что ничего, кроме играющей в наушниках музыки меня сейчас не интересует.

Но он помахал рукой, привлекая мое внимание.

Я подняла на него взгляд. На миг дыхание застряло у меня горле. Что-то стиснуло грудь изнутри, чуть сдавило легкие.

Я вынула наушники, взглянула на него. Вопросительно, осторожно, настороженно.

За его спиной шумел дождь, переливалась туманная пелена дождя.

Он улыбнулся. Своей волшебной, очаровательной улыбкой. Его сияющие глаза смотрели на меня. Я не могла отвести взор, и не могла шевельнуться.

– Привет. – произнес он.

Голос у него был задорный, текучий, басовитый.

– Как дела? – спросил он.

– П-привет… – отчаянно заикаясь, с трудом произнесла я.

Нет, так не пойдёт! Нужно взять себя в руки! А то он решит, что я какая-то больная! Или вообще неврастеничка…

– В-всё нормально. – тихо ответила я, глядя на его улыбающееся лицо.

Его глаза смотрели в мои.

– А как… у тебя? – робко, едва слышно спросила я.

Он подкинул в руках мяч. Улыбнулся. Чуть пожал плечами.

– До встречи с тобой, было на много хуже.

До встречи со мной? Он это серьёзно? Правда? Точно? А если…

Пока я думала, что на это ответить, он подошел ко мне ближе.

Моё сердце стремительно взлетело вверх, подпрыгнуло до горла.

Пульс вибрировал в венах, изнутри росла дерганная дрожь.

– Слушай, не поддержишь мой мяч? – спросил он и протянул мне свой мяч.

Я посмотрела на него, затем опустила растерянный взгляд на мяч в его руках.

– Эм… к-конечно… – пробормотала я. – Хорошо…

Я неуверенно взяла мяч из его рук.

Он чуть наклонился ко мне.

– Подержи его не долго. Хорошо? – он улыбнулся и едва коснулся своими большими ладонями моих рук.

От его прикосновения, там, где он коснулся моей кожи образовалось пульсирующее тепло, словно проникший под кожу магический импульс.

Этот импульс прошмыгнул по моим предплечьям до локтей и добрался до груди.

Он поселился там и превратился в слабый, трепещущий, но ярко горящий волшебный огонёк.

– Я сейчас… – он подмигнул мне, поднял ладонь. – Пару сек… Ладно?

– Хорошо. – послушно кивнула я.

И тут к моему ужасу он выскочил под ливень, натянув на голову куртку.

Я ахнула, глядя, как он бежит в дождь, в стене струящейся с неба воды.

Я чуть наклонилась, пытаясь уследить за его размытой дождем фигурой.

Я видела его черно-желтую куртку. Он перебежал дорогу и оказавшись на другой стороне, скрылся за углом.

Я опустила взгляд на его мяч. Я положила его на колени. Он был не легкий.

Я чувствовала себя странно, неловко, с чужой вещью в руках. Я не знала, что делать. Что он от меня ждёт? Что я должна говорить? Как вести? Как вести себя так, чтобы не оттолкнуть его, не отбить желание общаться со мной? Как… Что… Блин!

Я пожалела, что сейчас рядом со мной нет моей подруги Лерки. Она был могла подсказать что и как.

Мелькнула дурацкая мысль позвонить ей.

Но я тут же отмела её. Представила, как Лерка начнет стебаться надо мной, и отпускать сальные, грубые шутки.

Нет. Сейчас это будет невыносимо для меня!

Тут я увидела, как Он возвращается, бежит ко мне.

Он, как-то странно наклонился, прижимая руки к груди.

Он забежал под крышу остановки.

Он был весь мокрый! Наверное, до нитки! Вода пропитала его куртку, джинсы. Поблескивали от воды его намокшие ботинки.

– Вот. – он довольно улыбаясь вынул из под куртки мягкую игрушку.

– Что это? – спросила я чуть боязливо.

– Это? – он покрутил в руках купленную игрушку. – Ну, наверное… Лось, как мне кажется…

Да, это был игрушечный лось. Он был белый, в синем свитере, с красным носом, и очень милой мордашкой.

– Это тебе. – сказал парень, протягивая игрушку мне.

– Мне? – удивленно спросила я, и уставилась на умилительную мордочку лося. – А… за что? Зачем?

Я смущенно, осторожно улыбнулась.

– И почему… именно лось? – проговорила я и подняла несмелый взгляд на парня.

Он усмехнулся, дернул плечами.

– Ну… кроме него там были только всякие котятки и зайчики… Я подумал, для тебя это слишком… банально и обычно. А ты…

Он сглотнул, глядя на меня, и другим, изменившимся голосом, тихо проговорил.

– Ты… ты ведь не обычная.

– Неужели? – мягко проговорила я, чуть улыбнувшись.

– Конечно. – уверенно произнёс он, его пристальный, томный взгляд был устремлен на меня.

– Ладно… – я вздохнула, усмехнулась. – Хорошо…

Мы не ловко обменялись. Я вернула ему мяч, а он вручил мне игрушечного лосика.

Я положила его себе на колени. Погладила по мягким рогам.

Улыбнулась. Он был клёвый. Мне нравился.

Я подняла взгляд на парня.

– Очень классный. Спасибо.

Парень с легкой горделивостью кивнул, ухмыльнулся.

– У него есть ещё один неоспоримый плюс.

– Какой же? – с толикой лукавости спросила я.

– Мы с ним тёзки. Он тоже, как и я Мирон.

– Мирон? – с улыбкой повторила я.

Это было не самое частое имя, которое я слышала.

Но акцентировать на этом внимание я не стала, это было не слишком красиво.

– А я… Я Ника. – представилась я смущенно.

Когда я назвала свое имя, мне показалось, что где-то в глубине моего сознания, открылась тонкая, золотая дверка, похожая на дверку птичьей клетки, и оттуда что-то плавно выскользнуло, упорхнуло.

То, что очень давно просилось на волю, то, что очень давно хотело летать.

– Я знаю, как тебя зовут. – внезапно объявил он. – Ты Вероника Лазовская. О тебе многие говорят.

– Да? – только и смогла спросить я. – Я… я не знала.

Это правда было неожиданностью для меня. Кто обо мне говорит? Где? Что?..

Я не знала, что ему отвечать, что говорить. И вообще я себя чувствовала немножко идиоткой.

Меня разбирала паника. Пауза нашего диалога затягивалась. Я не знала, что делать. Все мысли в голове в голос орали: А-а-а-а!!!

Тут к остановке неожиданно подъехал автобус. Это был мой автобус!

Я ухватилась за этот шанс, как за возможность избежать мучительной, трудной, не ловкой ситуации.

– Слушай… – я подхватилась, и взяла свою сумку. – Мне пора… Это мой автобус… э-э… Спасибо…

Я неуверенно улыбнулась ему.

– Спасибо за… Мирона. – я неловко подняла в руке подаренную мне игрушку. – Спасибо… Мне пора… Э…. Всё… П-п… Пока.

Мгновение, я смотрела в его глаза. Он недоуменно нахмурился.

Блин! Я всё испортила! Дура!

Я не могла больше этого выдерживать! Я стремглав заскочила в автобус, торопливо приложила проездной к валидатору, и забежала подальше в салон и села у окна, с интересом уставилась на улицы за окном, словно ничего интереснее для меня в эти секунды и не было.

Автобус стоял. Дверь не закрывались.

Да поехали уже! Я чуть было не закричала это в слух!

Водитель, что издевается надо мной?! Кого он ждёт?! Чтобы Мирон залез следом за мной?!

Ну, езжай, ну пожалуйста, ну… ну… чтоб тебя!..

Автобус не хотя закрыл двери и лениво поехал вперёд.

Я с облегчением вздохнула. Из меня словно выпустили воздух.

Я посмотрела в окно. Вспомнила лицо Мирона, когда я убежала.

Господи, ну почему я такая идиотка?! Ведь можно было поговорить… Он же нормально со мной общался, он же такой… класный…

Что со мной не так, а?!

Беспокойные, навязчивые мысли со злым торжеством кружили в голове.

Я не могла от них избавиться. Они, как назойливая стая гиен набрасывались на меня, вызывали сонм тревожных и мучительных представлений.

А-а-а… Фак. Ну, вот зачем я убежала?! Повела себя, как… как какая-то первоклассница, которой впервые в жизни цветочек подарили!

Пи…. Ужас какой-то!

Я закрыла глаза. Раздраженно вздохнула. Теперь я была не на шутку зла на себя.

Автобус остановился. На остановке зашло несколько людей. В салоне стало шумно.

Я опять одела наушники.

В голову полезли воспоминания…

Кто-то вчера получил от жены. Кто-то потерял свою кредитку, в чьих-то воспоминаниях вообще был какой-то фильм, а у кого-то были проблемы с сыном, который собрался жениться не на той девушке.

Господи, отвалите все от меня вместе со своими дебильными воспоминаниями!

Мне отчаянно хотелось где ни будь закрыть от них, от всех, не общаться с ними, не чувствовать, не слышать и не видеть их воспоминаний! А не отбиваться от постоянных обсессий видений!

Я сосредоточилась на музыке. Дождь за окном автобуса ослабел. Он уже не так свирепствовал, и с города спала размытая, водяная пелена.

Я с унылым видом разглядывала мокрый асфальт за окном, залитые дождем стены домов, блестящие от воды ступеньки магазинов, аптек и кафешек.

Автобус снова остановился. Зашли новые люди.

Я перевела взгляд на лосика, что лежал на моих коленях. Я грустно улыбнулась игрушке, погладила его.

Тут кто-то внезапно сел прямо передо мной.

Я подняла взгляд и во все глаза уставилась на Мирона.

Он сидел напротив меня с мокрыми волосами, улыбающийся и довольный.

На его щеках, на лбу, на шее ещё блестели капли дождевой воды.

Я буквально оторопела, глядя на него все глаза.

Все мысли испарились, я забыла, как говорить. Я могла только удивленно таращится на него.

Он был вспотевший, запыхавшийся. Он явно только, что быстро и долго бежал.

– Ты так шустро попрощалась, – тяжело дыша, проговорил он. – что я не успел оставить тебе самое главное.

С этими словами он достал черный перманентный маркер и быстро написал на что-то на своем мяче.

– Вот. Держи. – Он положил мяч мне на колени. – Позвони, когда решишь, что я не так уж плох для тебя.

Он подмигнул мне. Встал, быстро наклонился.

И прежде, чем я успела что-то сделать поцеловал меня в щёку. Затем, не успели двери автобуса закрыться, быстро выскочил на остановку.

Автобус тут же, словно ждал этого момента, закрыл двери и тронулся.

Я совершенно шокированная и ошарашенная оглянулась вслед Мирону.

Его мяч чуть не упал у меня с колен, но я бережно удержала, прижала к себе.

Посмотрела на то, что написал.

Там были цифры. И его имя.

Телефон! Он написал мне свой телефон!

Меня сковало небольшое потрясение. Внутри заметалось беспокойство, стало не по себе. И в тоже время чувствовалось нечто такое неуловимо приятное, сладостное чувство с легким привкусом вермута.

Всё оставшееся время до дома, я думала о Мироне, о том, что из всего этого может получится, что будет дальше, что мне делать, что предпринимать.

Пока я доехала домой я несколько раз успела решиться позвонить ему, и примерно столько же раз категорически отказаться от этой мысли.

Однако, когда я вышла из автобуса и направилась к дядиной автомастерской, где я жила, вдруг поняла, насколько нелепо и подозрительно выгляжу с баскетбольным мячом (который, кстати был не легким) и игрушечным лосем Мироном (надо будет подумать, оставить ли игрушке это имя).

У дяди Сигизмунда точно возникнет не мало вопросов относительно того, откуда у меня столько «сувениров».

Пришлось спешно думать, куда спрятать мяч и игрушку.

Ну Лося-Мирона я засунула в свою спортивную сумку, а вот с мячом было сложнее.

Даже не знаю… Мелькнула мысль, сфоткать номер Мирона на телефон, а мяч просто оставить на ближайшей спортивной площадке.

Но, потом я подумала, что это всё-таки не моя вещь.

Поэтому я купила пакет в ближайшем супермаркете и спрятала мяч туда. А сверху для конспирации бросила свою кофту.

Всё, нормально. Надеюсь, в пакет дядюшка заглядывать не будет. Очень надеюсь. Вот, прямо очень.

Придав себе максимально обычный, непринужденный вид, как ни в чем не бывало, я направилась к автомастерской.

КАСЬЯН КАМЕНЕВ

Пятница, 7 августа

– …Как передают синоптики, сегодня по всей Московской области будут наблюдаться сильные дожди, грозы и ураганы. Температура снизиться до плюс девятнадцати и даже до плюс шестнадцати градусов тепла, и, как сообщает…

Мужчина за рулем бронзового цвета кроссовера переключил волну на приёмнике.

– … Мы расскажем вам, как лучше вести себя на….

Водитель кроссовера снова сменил волну.

– Оставайтесь с нами, на Авторадио! – прозвучал знакомый голос.

И тут же зазвучали вступительные ноты композиции War of Hearts певицы Ruelle.

Водитель удовлетворенно кивнул сам себе. Прибавил скорости.

Он торопился. Он должен был встретиться с человеком, с которым пытался поговорить уже почти месяц.

Он должен был уговорить известного на всю страну мастера жанровой фотосъемки передать ему одни из самых пикантных фотографий.

И он, водитель кроссовера совсем не был уверен, что у него это получится.

И тому были несколько причин.

Во-первых, по натуре фотограф слыл личностью капризной и своенравной.

Во-вторых, он крайне неохотно соглашался на сторонние предложения о покупкепродажи своих снимков.

В-третьих, фотографии, которые нужны были водителю кроссовера, относились к разряду тех, что производят эффект бомбы, если становятся достоянием общественности.

А именно это и хотел сделать водитель кроссовера.

Потому, что он был одним из самых известных журналистов страны. Он был одним из главных звёзд российской журналистики в целом, и журнала «Философский проспект» в частности.

И мало кто, в журналисткой среде не слышал звучного и запоминающегося имени с фамилией, Касьян Каменев.

Он даже подписывался частенько K&K. И все знали, чья эта подпись.

И не так давно Касьян Каменев анонсировал разоблачительную статью о женах и любовницах нескольких влиятельных оппозиционных депутатов и деятелей культуры.

Это должна была быть бомба!

Касьян поправил ворот рубашки, чуть ослабил галстук.

Он нервничал. Импульсивная нервозность одолевала его с тех пор, как он выехал на встречу с фотографом.

Он был уверен в себе. Потому, как знал, что обладает феноменальной способностью разговорить кого угодно. И вывести на разговор даже самых замкнутых звёзд, привыкших к жизни отшельников, предпочитающих интровертное одиночество шумной жизни мегаполиса.

За это феноменальное умение многие из его окружения, тихо, с лицемерной улыбкой на лице, ненавидели Касьяна.

В небе под непроницаемым слоем темных, антрацитовых туч пророкотал гром. Затем снова недовольно, басовито прозвучали ворчливые раскаты.

На лобовом стекле кроссовера появились точки дождевых капель.

Их становилось больше. Они стремительно покрывали лобовое стекло автомобиля.

Касьян включил дворники. Вздохнул. Он надеялся, что сегодня не будет дождя.

Он ненавидел дождь. Как и пасмурную погоду в целом.

Очень скоро он оказался за пределами города.

Окраины Москвы остались за спиной, а впереди росли и густели заросли леса, лесополос и бесчисленных диких полей.

Иногда мелькали солидные деревушки с аккуратными домиками-коттеджами, парковками и собственными маленькими супермаркетами.

Но, когда Касьян свернул возле указателя, дорога, широкое с несколькими полосами шоссе быстро сузилась, превратившись в обычную, двухполосную магистраль.

Категорически уменьшилось количество автомобилей.

Местность вокруг стала более тихой, дикой.

Деревья леса склонялись над дорогой, создавая зловещую тень.

Касьян даже включил фары, так, как из-за дождя над городом и окрестностями, повис злачный, дымчатый туман, а при таких густых тенях и вовсе видимость снижалась.

Желто-белый ближний свет пронизывал завешенный липким туманом прохладный воздух.

В темнеющем небе по-прежнему грохотал гром. Блеск молнии вспышками освещал салон кроссовера.

Касьян увидел впереди очередной знак поворота. Бросил взгляд на навигатор. Буркнул ругательство, и снова повернул.

Тени стали гуще, а небо ещё мрачнее.

Между деревьями, что сжимали между собой узкую серую полосу мокрого асфальта, темнел густой полумрак.

Дождь усилился. Послышались очередные залпы грома.

Каменеву стало не по себе. Обстановка вселяла нервозность и назойливую, необъяснимую боязнь. Нарастало неприятное, напряженное чувство ожидания.

Касьяну казалось, что вот-вот должно случится нечто страшное, пугающее и кошмарное.

Сверкнула вспышка молнии. Небо словно треснуло ярко-белыми кривыми трещинами. Мощный порыв ветра сорвал листву с придорожных деревьев, швырнул на асфальт.

Часть листьев попал на капот, часть приклеилась к лобовому стеклу.

И дворники не смогли их снять.

Касьян сбросил скорость. Затем остановил машину.

Не заглушая мотор, выбрался наружу. Тут же поежился от холодного ветра с каплями дождя.

Дождь стучал по голове, холодные капли упали на лицо, поползли по шеи за ворот. Втянув голову в плечи, придерживая лацканы пиджака, Касьян подбежал к лобовому стеклу и снял один из листьев, отбросил в сторону, отряхнул руки. Потянулся за вторым листочком, и тут в унисон с ударом грома вспыхнула молния.

На глазах у Касьяна угловатый, извивающийся луч света с искрами ударил в основание стоящего рядом дерева.

Толстый, высокий дуб вздрогнул. Послышался звук похожий на чей-то угрюмый, басовитый вой. Затем прозвучал ленивый, сухой и раскатистый треск.

Касьян остолбенел от ужаса, видя, как огромное, ветвистое дерево загорается и медленно заваливается на бок.

Он бросился к машине. Прыгнул за руль, не закрыв дверцу, быстро включил заднюю.

Дуб падал на дорогу. Его ветви летели вниз.

Кроссовер шустро мчался задом-наперёд.

Дерево тяжело, мощно ударилось об асфальт. Касьян почувствовал, как вздрогнул автомобиль. Ветки дерева концами скрипнули по машине.

Каменев остановил автомобиль. Закрыл болтающуюся дверцу.

Часто дыша смотрел на поваленное дерево. Под аккомпанемент грома мелькнули ещё две молнии.

А упавшее дерево погибало в объятиях танцующего, разрастающегося огня.

И дождь не пугал огонь. Напротив, сильный ветер нарастающей бури только раздувал пламя.

Дрожащие отсветы огня танцевали на мокром лобовом стекле автомобиля, и сверкали в каплях усиливающегося дождя.

Касьян почувствовал в произошедшем плохой, жуткий, угрожающий признак. Упавшее на дорогу, перекрывшее путь, массивное горящее дерево выглядело мрачным предзнаменованием.

Касьян смотрел, как огонь пожирает древесную кору, поверженного дуба, как обламывает его ветки и те, сгорая падают в лужи, поднимая снопы тающих искр.

Несколько мгновений он рассуждал. Но его решимость только окрепла.

Другого шанса поговорить с Платоном Плансоном, одним из самых престижных фотографов Европы у него не будет.

На следующей недели, он сваливает в турне по Юго-Восточной Азии, и ему будет совсем не до интервью с каким-то журналистом, для какого-то там журнала.

Тем более ему безразлично интервью, которое даже не было согласованно.

Каменев качнул головой. Его лицо отвердело, он сделал выбор. Назад он не повернёт. Пусть хоть все силы природы против него ополчаться!

Он надавил на газ, его БМВ взревел, замычал свирепо, и устремился вперёд.

Он объехал горящее дерево, переключил скорость.

Дождь в мгновение превратился в ливень. Непроницаемая, переливающаяся бликами стена из струй дождя обрушилась на дорогу.

Дождь лупил по крыше автомобиля так, словно норовил пробить её и добраться до непослушного водителя.

Через пол часа езды под проливным, яростным ливнем впереди показались щербатые, кривые руины древних строений, прошлого века.

Торчали в серое небо проржавевшие трубы, темнели грязные стены полуразрушенных строений.

Когда Касьян подъехал ближе он увидел груды металлолома и несколько остовов автомобильных кузовов.

Чуть дальше, на заросшей взлётно-посадочной полосе стояли два огромных вертолёта.

Их покрытые рыжими пятнами ржавчины лопасти опустились вниз.

Разбитые стекла кабины облепила пыль, грязь, птичий помёт.

За ними высилась ещё одна груда битого, поломанного, покорёженного металла.

Касьян остановил автомобиль неподалёку.

Он не спешил выбираться.

Чуть наклонившись вперёд, и пригнув голову, он внимательно осматривал крайне неживописную местность.

Здесь чувствовалась витающая между руинами тоскливая угнетенность.

Грустная, мрачная, давящая безысходность.

Руины. Свалка. Металлолом. И стихающее эхо ушедшей эпохи.

Эпохи, которую нас теперь учат ненавидеть, или даже презирать.

Внезапно Касьян почувствовал резкий прилив напряжения.

Он вжался в сидение, в ужасе глядя силуэт на медленно бредущий между руинами разрушенных зданий.

Чёрный, поблескивающий, изящный силуэт.

Он, а точнее она, потому, что фигура явно была женской, не спеша, слишком активно виляя бёдрами, ступала по песчаной, рыхлой почве.

Она на ходу коснулась рукой щербатой, покрытой ямками выбоин, разбитой стены дома. Она ласково провела по стене пальцами. Потом запрокинула голову. Затем вдруг остановилась, развернулась к старой стене лицом, широко расставила руки и ноги. Затем плавно, явно рисуясь перед кем-то, эротично наклонилась вперёд.

Касьян облегченно вздохнул.

После кошмарного убийства, которое сейчас обсуждают все СМИ Москвы, он не может избавиться от пугающих фантазий, связанных со всем черно-белым.

Впрочем, у него на работе несколько коллег, оказались так потрясены случившийся историей с убийством семьи Вербиных, что даже взяли небольшой больничный, и записались на курсы к психотерапевтам.

Город не так давно пережил так называемый «Кошмар роз», а тут буквально, через месяц грянула новость о новом убийстве.

И мало того, что была убита целая семья, что само по себе внушает одновременно ужас и отвращение, так ещё, если верить просочившимся в сеть фотографиям, убийство было обставлено «со вкусом».

Да, «со вкусом». Именно такое определение позволил себе один из новостных порталов страны. За, что кстати, уже получил взыскание от правоохранительных органов, и вызвал бурю негодования в сети, среди пользователей соцсетей.

Но, так или иначе, те фотографии, который увидел Касьян произвели на него неизгладимое впечатление.

Он вздохнул, закрыл глаза, посмотрел на девушку, всё ещё позирующую у стены, и достал зонтик.

Он вышел из автомобиля. Огляделся.

Дождь стучал по ткани зонта. Дождевые капли месили грязь.

Девушке в чёрном непогода явно была не почём. Она вдохновенно вертелась перед стеной, принимая самые разные позы.

От страстных и откровенно вызывающих, до обычных, прохладных и чуточку угрожающих.

Касьян не спеша прошелся вдоль свалок и ржавеющей военной техники.

И увидел его.

Одетый в чёрную кофту худи с капюшоном, в чёрные джинсы и ботинки, молодой мужчина с бородой, сосредоточенно смотрел в свою фотокамеру.

Его фотоаппарат был установлен на треноге. Массивный объектив вытянулся вперёд.

Он чуть щурился, глядя в камеру и нажимал кнопки возле дисплея.

У него была аккуратная чёрная борода, переходящая в усы и длинные, густые, чёрные волосы, завязанные в пучок на макушке.

Как и девушка-модель, он никакого внимания не обращал, ни дождь, ни на ветер.

Он целиком ушел в искусство.

Однако он заметил подходящего к нему Касьяна и отвлёкся от съемки.

– Добрый день! – под грохот грома, с натянутой улыбкой произнёс Касьян.

Платон Плансон выпрямился, одел очки, изучающе взглянул на приближающегося Касьяна. Чуть нахмурился. Взгляд был надменным, недружелюбным.

– Чем обязан? – холодно, грубовато спросил Платон.

Касьян застыл в паре шагов от него. Он не впервые слышит откровенно неприязненную речь в свой адрес.

Однако, в голосе Платона проскользнуло что-то ещё, помимо привычной агрессии.

Что-то такое, что озадачило и слегка обескуражило Касьяна Каменева.

Журналист на мгновение растерялся. Но, тут же быстро собрался, и прокашлявшись произнёс.

– Меня зовут…

– Я знаю, кто вы. – перебил его Платон. – Я спрашиваю: что вам нужно?

Касьян пару мгновений покачался с носков на пятки. Затем шагнул к фотографу, приблизился к нему.

– Что же давайте прямо и к делу.

– Уж извольте. – ледяным голосом произнёс Платон.

Касьян пару мгновений помешкал. Затем пожал плечами и произнёс:

– Думаю не ошибусь, если предположу, что вы иногда осуществляете специальные, эксклюзивные фотосессии, господин Плансон.

Платон едва заметно шевельнул бровями. Но его лицо оставалось непроницаемым.

– Это вы о чём?

Касьян изобразил дружескую улыбку и заговорщицким тоном шепнул, чуть наклонившись вперёд.

– Бросьте. Я знаю, что вы иногда исполняете маленькие прихоти состоятельных людей.

Лицо Платон чуть изменилось. Он полностью, корпусом, развернулся к Касьяну. Шагнул к нему, чуть задрав подбородок.

Каменев инстинктивно отступил назад, насторожился.

Платон выглядел агрессивно. И окружающая мрачная, сумеречная обстановка с нависающими над землёй рычащими тучами способствовала растущей напряженности.

– Я, – произнес Платон сверкнув глазами и сжав кулаки. – Понятия не имею, господин Каменев, о чём вы сейчас толкуете.

– Платон, я понимаю…

– Я думаю, вам лучше уехать. – выразительно подняв брови проговорил фотограф.

– Но, послушайте…

– Прямо сейчас! – прикрикнул на него Платон.

Ветер подхватил его слова и разнёс над руинами, разбрасывая повсюду куда мог дотянутся.

От этого слова Плансона прозвучали с максимально вложенным в них негодованием.

– Ладно. – пробормотал Касьян.

Он опустил взор, развернулся, сделал вид, что собирается уйти.

Он сделал два шага, одновременно, про себя, считая до пяти.

Но тут же остановился, с видом, будто его осенило. Вернулся к Плансону.

Тот раздраженно вздохнул.

– Каменев, не испытывайте моего терпения. Вы ничего от меня не получите.

– А как насчет продажи? – спросил Касьян и чуть прищурил глаза. – Сколько вы хотите? А? Сколько хотите за интимные снимки любовниц и жен, наших оппозиционных деятелей? М-м? Сколько же? Господин Плансон, я уверяю вас…

– Слушай, журналистишка! – прорычал Платон. – Ты, что уши жвачкой залепил? Я тебе ещё раз повторяю: Проваливай! Пошёл вон! Свали отсюда! У меня нет, и никогда не было никаких интимных снимков, никаких жен и любовниц… Я не представляю, где ты услышал подобную ересь, но это чушь, которой постыдилась бы даже бульварная беллетристика!

Касьян выслушал эту гневную тираду на удивление спокойно.

– То есть вы отказываетесь? – миролюбиво спросил он.

Плансон раздраженно фыркнул.

– Я уже всё сказал.

Касьян едко усмехнулся.

– Неужели Вы так боитесь поссорится с ними? Бросьте… Вы знаете, сколько «Философский проспект» готов выложить за эти снимки? Думаете речь идёт о десятках тысяч? Ошибаетесь, о сотнях. И отнюдь не рублей.

Платон чуть сузил глаза. Его изумрудные глаза прожигали Касьяна ядовитым, презренным взглядом.

Какое-то время они молча стояли на продуваемой воющим ветром земле.

Платон смотрел на Касьяна. Тот не отводя взор, испытующе глядел в ответ. Он был чуть ниже Платона. Но не испытывал комплексов по этому поводу. Каменев всегда считал, что ситуация под контролем до тех пор, пока люди взаимодействуют друг с другом без помощи рук.

Плансон снял очки, вздохнул, сдвинув брови.

– Послушайте, – проговорил он уже спокойнее. – Господин Каменев, вы один из известнейших журналистов. Уважаемый и почтенный. А ваш журнал престижнейшее издание. Какого чёрт вам понадобилось разыскивать не существующие фотографии, каких-то жен и любовниц… Да ещё у меня?

Плансон покачал головой.

– Неужели у вас нет других тем, которым вы могли бы посвятить свои статьи?

Он хмыкнул.

– Если так, то мне вас жаль. Потому, что вы зря потратили время и бензин прибыв сюда.

Он одел очки на волосы, и снова склонился к своему фотоаппарату.

– Всего доброго. – буркнул он и крикнул девушке модели вдалеке. – Хорошо, Инга, теперь попробуем по-другому…