Текст книги "Монохромный человек (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 45 страниц)

Я разглядела на плитках пола знакомые темно-багровые следы голых ног.

Мы со Стасом вышли из лифта.

Мужчина с сигаретой взглянул на Стаса, затем на меня.

Я, не знаю, почему не отвела взгляд от его потускневших глаз.

Я видела во взгляде охранника пережитое потрясение.

Тягостный, болезненный и угнетающий катарсис ошеломил его.

То, что он увидел сегодня, наверняка изменит его навсегда.

А его соратник, что-то лихорадочно шепчущий, похоже получил более тяжелые последствия от увиденного сегодня утром на работе.

Благодаря видению в лифте, я понимала их состояние.

Вряд ли они, когда ни будь оправятся.

Я уже видела такие взгляды.

Увидев однажды на что способен пораженный кровожадным безумием человек, люди обычно получают глубокие и уродливые шрамы, на подобии тех, что остаются на теле от рук неумелого хирурга.

И в отличии от хирургических следов, этот шрам будет саднить, печь и дергать ещё долгие годы, и возможно до конца жизни.

Когда мы однажды становимся свидетелями истинного, откровенного и кошмарного Зла, увиденное меняет нас.

Да, всех по-разному. Кого-то больше, кого-то меньше. Но осадок и следы остаются у всех. Прежним не будет уже никто.

Уж можете мне поверить.

Кожей ощущая затвердевшее в стенах больничного отделения чувство пережитого кошмара, мы со Стасом прошли вперёд.

Корнилов с каменным лицом осматривал открывающиеся нам сцены.

В коридоре мы увидели лежащее на пороге открытой двери кабинета накрытое простыней тело.

Простыня успела заметно промокнуть и пропитаться бесформенными темно-карминовыми пятнами.

Рядом возле стены с фотографиями докторов, стоял какой-то лысеющий мужчина с остатками жидких рыжих волос на голове.

Спрятав левую руку, в карман белого халата он говорил по телефону:

– Да! Срочно сообщи всем! У нас сбежала особо опасная пациентка! Да!.. Что?.. Нет, это не возможно! Да уже вызвали!.. Слушай, у этой женщины сильнейшая психотическая депрессия, синдрома Котара… Она перемежается с кататоническими припадками и крайне агрессивным поведением!.. Да!.. Да она тут… Ты бы видел!..

Я взглянула на говорившего по телефону врача, затем перевела взгляд на Стаса.

Тот тоже окинул доктора изучающим взглядом, но ничего не сказал.

Дальше мы увидели ещё два тела. У одного из них, как я поняла не было правой руки.

Она лежала чуть дальше.

Пол и стены, рядом с телами мертвецов были обильно забрызганы кровью.

Капли крови застыли, засохли на стенах, рамках фотографий, на листьях комнатных растений в вазонах, и на дверях.

На стуле, в коридоре заливалась слезами какая-то девушка в медицинской синей пижаме.

Её утешала другая, полная, постарше.

Проходя мимо одно из тел, накрытых простыней я «словила» его воспоминание.

Он выходил из кабинета, и закрывал кабинет, когда на него набросились сзади и впились зубами в шею, раздирая сонную артерию.

Я видела, как он упал на пол и задергался в конвульсиях, заливая брызжущей из артерии кровью всё вокруг.

Он умер быстро. Настолько быстро, что стоящее над ним дикого вида лохматая женщина с кровавой сумасшедшей улыбкой явно не успела насладиться.

Наверное, именно поэтому она выхватила перьевую ручку из его нагрудного кармана и несколько раз остервенело вонзила её уже в бездыханное тело доктора.

Воспоминание сникло.

Я дрожала в руках Стаса.

– Ника… Ника… – он заглядывал мне в глаза. – Что такое? Что случилось? Скажи мне! Пожалуйста!..

Я посмотрела на него, затем медленно оглянулась на накрытое простыней тело.

Теперь простыня не помогала. Я увидела его. Я знала, что под белой матерчатой тканью.

Я подняла взгляд на замочную скважину приоткрытой двери.

Там всё ещё поблескивал ключ с пластмассовым брелоком.

Возможно мне показалось, но брелок чуть заметно покачивался из стороны в сторону.

Словно кто-то только что его касался.

– Ника, что ты… – начал Стас.

– Наконец то! – разлетелся по всему коридору шумный возглас.

Я вздрогнула в руках Стаса.

– Потом. – шепнула я ему.

Он кивнул, обернулся. Я выглянула из-за его спины.

К нам двигался аскетичного вида худой мужчина с пучком черных волос на голове.

Роста он был среднего. Из-под белого развевающегося халата пестрела яркая рубашка напоминающее традиционную одежду жителей средней Азии.

А брюки и ботинки у этого мужчины были вполне обыденны.

– Господин подполковник! – он подбежал к Стасу, схватил его протянутую руку и оживленно затряс. – Спасибо, что приехали так быстро! Вы не поверите, что у нас тут!.. П-прозошло!..

Он говорил очень быстро и заикался. У него на лбу поблескивала нервная испарина. Все его жесты и движения говорили о диком стрессе, который ему пришлось пережить!

Я заметила, что, когда он поправлял очки на носу его рука подрагивала.

Да и улыбка, которой он улыбался Стасу была вымученной, бесчувственной.

Очень чувствовалось, что больше всего этому человеку сейчас хочется закрыться где-то дома подальше от всех и, главное, в защите, за закрытой крепкой дверью.

И чтобы рядом был кто-то родной, а в руках чашка согревающего чая.

Хотя… вполне возможно, что он предпочел бы всему этому просто напиться с другом в одном из столичных баров.

Напиться так, чтобы забыть все случившееся.

Доктор Шамов обратил взор поблескивающих из-за очков глаз на меня.

– А-а… – Стас не редко затруднялся, как меня представить.

Но у него было несколько вариантов.

– Это Вероника… Наш стажёр… Собирается стать профайлером…

– Очень п-приятно, Вероника. – доктор улыбнулся мне той же улыбкой подрагивающих губ. – Вы т-так м-молоды…

Наши взгляды встретились.

Его глаза выдавали истинные чувства и эмоции.

Там было то же, что и у всех.

Страх. Потрясение. Ошеломляющее угнетение.

Эти чувства властвовали здесь над всеми.

Доктор Шувалов отвёл нас к камере, где содержалась Ксения Гудкова.

По пути к ней я увидела ещё одну камеру.

Там было темно. Благодаря специальному размещению света в камере, как живой клубился густой мрак.

А у прозрачной стены из сверхпрочного стекла, напротив сиял свет, отгоняющий темноту прочь.

Сейчас дверь в прозрачной стене этой камеры была распахнута.

Я задержалась здесь.

Снова перед глазами промелькнули короткие мгновения воспоминания.

Пустой коридор. Тишина. Никого. Только не высокая фигура в бесформенной полосатой, черно-белой одежде с капюшоном бредет по коридору.

В руках у нее позвякивают ключи.

Это она открыла «клетку» и выпустила чудовище.

Один монстр выпустил другого.

Пару мгновений в камере с густой темнотой ничего не происходило.

Слушая стук сердца, и шепот собственного дыхания, я смотрела в темноту камеры.

Я чувствовала, как меня буквально оплетают незримые путы вселяющегося панического страха.

Страх рос, нарастал и креп внутри меня.

Но ничего не происходило. Никто не выбегал из мрака.

Никто не торопился радостно выбегать на свободу через приоткрытую дверь камеры.

И вот, наконец нечто, отдаленно напоминающее человека, на четвереньках подобралось к двери.

У меня дрогнули губы, приоткрылся рот. Я готова была кричать. Готово было кричать от ужаса все мое сознание.

Кричать, бежать и орать теряя голос!

Оно… Оно, почти, как животное принюхалось, оскалилась и словно обрадовавшись, жутко улыбнулось.

Обнажились ряды жутких зубов с брекетами.

Белые глаза с точками зрачков таращились на мир из глубоких глазниц.

Пациентка с синдромом Котара босая, в больничной пижаме выскочила в коридор.

Впереди открылась дверь, в коридор, зевая вышел один из врачей.

Он и не догадывался, как мало ему осталось жить.

Лохматое чудовище, в больничной пижаме прижалось к полу, втянуло носом воздух.

Оглянулось назад и бросилось вперёд.

С восторгом и радостью, со скоростью бежала, шлепая по полу босыми ногами.

– Обернись… – уронила я, не отрывая взгляда от беспечного доктора.

Но только сейчас я увидела проводки наушников, тянущихся от его ушей куда-то в карман халата.

– Обернись… – взмолилась я.

Она была рядом. Он не успевал. Он упустил последний шанс.

Она прыгнула. Я отвернулась. Я не хотела ещё раз видеть, как она в маниакальном торжестве разрывает горло несчастному врачу, как безумно улыбается хлещущей из раны крови, как наблюдает его агонию…

– Что с ней такое?!

– Ника!

Голоса Стаса и доктора Шамова прорвались из реальности, разрывая жуткое, поражающее разум видение.

Как будто вокруг меня лопнул гигантский плотный мыльный пузырь, и я снова оказалась в родно реальности.

Я сидела на полу.

Возле меня присел Стас и заботливо помог подняться.

Я увидела любопытные и пугливые взгляды медсестер и остального медперсонала.

Я опустила взгляд.

Чувство стыда неприятно скребло сознание.

– С вами все в порядке? – Шамов настырно заглянул мне в глаза. – Я никогда не видел таких припадков и…

– Это не припадок! – с внезапною ярость отрезал Стас. – Успокойтесь, доктор. Спасибо за вашу заботу, но все порядке.

При этих словах он смотрел на меня.

Я кивнула.

– Что ты видела? – быстро шепнул Стас. – Это уже третий раз здесь…

– Как сбежавшая пациентка разрывает горло врачу и тот умирает… – ответила я, неприязненно хмурясь.

– Гудкова? – ошарашенно спросил Стас.

Я качнула головой.

– Другая… Страшная такая… У нее волосы темные и взгляд… Жуткий, кровожадный и ненавистный взгляд.

– Я понял, о ком ты. – кивнул Корнилов. – Может быть тебе стоит вернутся в машину?

– Нет. – упрямо ответила я. – Я должна побывать в камере Гудковой.

Стас, ведь если она была подражательницей убийцы… Она может знать, где он… И сбежать к нему! И если я увижу…

Я посмотрела ему в глаза, увидела там свое отражение.

Он должен понять, насколько это важно! Я же смогу помочь! Я смогу вывести их на след этого больного подонка с монохромной манией!

– Пожалуйста, Стас. – попросила я. – Ты же знаешь… Я должна.

– Я просто не хочу, чтобы ты потом жила в кошмарах из-за моей безответственности.

Он встревоженно рассматривал меня. Я видела в его серебряных глазах пытливую жажду защитить меня, помочь мне.

– Прости… – шепнула я. – Но, ты опоздал. И тут мне никто не поможет.

Стас чуть поджал губы, кивнул.

– Извините. – подал голос доктор Шамов. – Господин подполковник, долго ли вы там ещё собирается шептаться со своей… со своим стажером?

– Извините, доктор. – Стас обернулся к нему.

Мы подошли к камере Гудковой.

Я ощутила странный сгусток невесомой прохлады, собирающейся в груди.

Он тяжелел по мере того, как я приближалась к камере Гудковой.

Меня одолевало и поглощало скручивающее внутренности встревоженное волнение.

Доктор Шамов пропустил нас вперёд.

Мы со Стасом встали перед открытой камерой.

Я схватила ртом воздух и застыла.

Передо мной была та сама черно-белая комната из воспоминаний Стаса.

Белый пол. Угольно-черные стены. Белая кровать и на ней ночью чернеет черная постель.

Я узнала черно-белые фотографии и странного, пугающего вида черно-белые рисунки в белых рамках на стенах.

Я увидела черно-белого жуткого клоуна и мультяшные часы.

Единственными кто не сливался с монохромным колоритом были пятеро мужчин.

Они немыми изваяниями неподвижно сидели внутри комнаты и смотрели перед собой.

У некоторых черными ямами замерли приоткрытые рты.

Их лица были разделены на две половины черной и белой краской. Но их одежда, их униформа была лишь забрызгана черно-белыми пятнами.

Черной и белой краской, были густо смазаны их руки и пальцы рук.

Краска комками застывала на их ладонях.

Я внимательным взглядом обвела комнату.

Мужчины не двигались.

Я выпустила воздух из легких. Кровь пружинистыми толчками стучала в висках, казалось кто-то вытянув пальцы синхронно тыкал в виски.

По коже рук, шеи и лица как будто кто-то неторопливо размазывал нечто вязкое, липкое и холодное.

Мертвенная мерзлота подступала от кончиков пальцев, вкрадчиво взбиралась до плеч.

Из камеры буквально сквозило сгустившимися здесь воспоминаниями.

Они переплелись здесь, спутались, смешались в единую пульсирую массу эмоций, событий, переживаний и чувств.

Я посмотрела на доктора Шамова.

Тот, сложив руки внизу, на поясе, наблюдал за нами с почтительного расстояния.

– Они… живы? – спросила я.

– Да. – кивнул он. – Но они не двигаются… не реагируют ни на какие раздражители и не подают признаков жизни… Со стороны кажется, что они даже не дышат.

– Мне кажется, это своего рода шок. – ответил Стас. – Вроде паралича…

– Паралич не бывает коллективным. – возразил доктор.

– Это не паралич. – ответила я. – Это… Их тело ничто не сдерживает.

– А что тогда? – спросил доктор Шамов, рискнув чуть приблизится.

Но ответил ему Стас.

– Сознание. – проговорил Корнилов.

Он хотел было войти в камеру, но я взяла его за руку.

Он остановился, обернулся.

– Дай мне… пожалуйста. – попросила я. – Я должна… войти туда сама…

– Ника…

– Пожалуйста. Просто… я войду… а ты можешь мне… помешать… – прерывистыми словами проговорила я.

Волнение захлестывало меня, мешало дышать и говорить.

Воспоминания рвались из камеры бешеной орущей толпой образов и звуков.

Стас чуть посторонился.

Я подошла к двери камеры. Порог лежал у моих ног.

И за порогом чувствовался иной мир. Отличный от нашего.

Мир с иными законами, запахами, звуками и… красками.

Черно-белый мир застывшего безмолвия и остывающих мертвых чувств.

И мир этой маленькой камеры был абсолютно враждебен привычному нам окружению.

Ненависть… Оголтелая, сокрушительная и уничтожающая ненависть смотрела на наш мир двумя глазами.

Черным и белым.

Я ступила внутрь комнаты. И сразу же почувствовала, как колкий лед пронзает стопу, пропитывает кровь.

Ледяное, жидкое чувство взобралось по венам вверх и растворилось в теле.

Я сделала второй шаг. То же чувство пронизывающих кожу стопы холодных влажных игл.

Пустота мертвеющей тишины дрожала и вибрировала вокруг меня.

Я осторожно, искоса взглянула на замершие, бесстрастные черно-белые лица охранников.

Я видела, как едва-едва вздымается грудь у ближайшего ко мне мужчины.

Но его взгляд был устремлен куда-то в абстрактную даль.

У остальных был такой же ничего не видящий взгляд.

Что заставило их сидеть вот так не двигаясь, едва дыша и даже не моргая? Что это? Гипноз?.. Внушение? Приказ?..

Меня окружал черно-белый мир.

Я буквально физические чувствовала насколько я чужая здесь. В этом ином мире двух цветов. В мире лишенном не только всех прочих цветов, но даже большинства чувств и эмоций.

Казалось их здесь тоже было только две. Два цвета. Два чувства. Две эмоции.

Черный и белый. Страх и безжизненное равнодушие. Ненависть и трепет.

Едва я сделала ещё один шаг, как волна воспоминаний навалилась на меня, сбивая с ног и поглощая мое сознание.

Я слышала смех.

Грубый, похабный мужской смех. Смех пьяных голосов.

В воздухе витал плотный запах табака. Звучала приглушенная музыка.

Я услышала женский плач, сдавленные крики и мужские ритмичные вздохи удовлетворения.

Когда я, наконец увидела происходящее я отшатнулась назад.

Это происходило буквально передо мной.

Совершенно голый мужчина, заломив за спиной руки девушки с черно-белым лицом тяжело двигал тазом.

Он подавался вперёд, сжимая ее запястья, с его губ рвался вздох наслаждения.

А девушка под ним стиснув зубы, кривилась от боли, давилась злыми слезами унижения.

Ее лицо было прижато к полу, она стояла на коленях, а руки были отведены за спину.

Она была без одежды. Её одежда неряшливой кучей лежала на полу, у кровати.

Сидящий на кровати другой мужчина с расстегнутыми штанами, допил банку пива и сообщил:

– Хватит тебе уже…. Дай мне… Я тоже хочу…

– Сейчас… – простонал первый и резко, с силой рванулся вперёд, толкнув девушку бедрами.

Она вскрикнула, задрала голову, из глаза с новой силой брызнули слёзы боли.

Я зажал рот обеими руками.

Я видела исказившее ее черно-белое лицо невыносимое мучение.

Мужчины поменялись. Теперь её тело беспомощно вздрагивало от толчков уже другого насильника.

А первый, присев возле её лица с издевкой погладил её по голове.

– Хор-рошая, больная девочка… – проговорил он ощерившись и выдохнул в лицо Ксении струю дыма.

– Ублюдки… – неожиданно для себя выдавила я с бессильной, слёзной злостью. – Да вы же… животные! Вы же… Вы же просто грязные скоты!..

Бесконечное горестное чувство сожаление душило меня, стискивало горло костяными пальцами высасывало воздух из моих легких.

Гудкова снова закричала, она рыдала под своим насильником. Её тело безвольно вздрагивало от толчков очередного подонка, терзавшего её тело.

Её глаза смотрели в пустоту, а дрожащие губы, что-то истово шептали… Что-то похожее на мольбу…

Воспоминание прекратилось. Опало и сползло с меня, точно мягкое невесомое покрывало с постели.

Я увидела самое жуткое, пугающее и болезненное воспоминание Ксении Гудковой.

Воспоминание о том, как пятеро здоровых мужиков измывались над ней, в угоду собственной прихоти и похоти.

Я стояла на коленях посреди черно-белой комнаты.

Сзади я слышала шепот доктора.

– А она всегда так себя ведёт?

– Это вас не касается. – ответил Стас.

Я закрыла глаза, тяжело сглотнула. Шатаясь, я поднялась.

Перед глазами ещё таяло перекошенное от боли и омерзения лицо Ксении Гудковой.

А в ушах стоял издевательский смех пятерых существ, называть которых мужчинами я категорически отказываюсь.

Второй раз за сегодня я сталкиваюсь с насильниками…

Когда наш мир успел так оскотенеть и изваляться в грязи таких пороков? Когда я пропустила этот момент?..

Глядя в пол, я вышла из черно-белой комнаты. Стас приобнял меня за плечи.

– Ника?

Я тяжело и долго вздохнула.

Затем посмотрела на доктора.

Я не была уверена, что он не знал…

– Доктор, в вашей больнице есть видео наблюдение? – спросила я холодно.

Шамов чуть вскинул брови.

– Разумеется!..

– А ночью оно работает? – не скрывая яда в голосе, спросила я.

– Н-нет. – промямлил доктор. – Мне объясняли в охране… Там… к-какая то… перезагрузка или что-то в этом роде… А что? Почему вы спрашиваете?

Я не сразу ответила, прежде смерив его презрительным взглядом.

Возможно я была не права, знаю. Возможно он ничего не знал и не подозревал, но… поверить в это было сложно.

– Стас… Можем отойти? – попросила я.

Мы не много отдалились от доктора Шамова.

Корнилов чуть наклонился ко мне.

И ему на ухо я пересказала, что увидела.

Лицо Стаса изменилось.

– Понятно. – буркнул он. – А я голову сломал, как она их всех в камеру то одновременно заманила…

– Не заманивала. – гневно ответила я. – Сами пришли, чтобы опять!..

Я замолчала. Я не хотела об этом говорить. Я была преисполнена негодования и презрения.

– Ты больше ничего не видела?

– Нет… – я сокрушенно покачала головой. – Но, Стас… Теперь ведь понятно, почему она сбежала…

– Да. – вздохнул Стас. – За это её трудно осуждать… Но, увы это не отменяет того факта, что она крайне опасна.

– Безумная тётка, которая загрызла доктора, куда более опасная. – пробубнила я.

Я не могла себя заставить хоть как-то злиться на Гудкову или боятся её.

Тем более, что та, кого она выпустила, на мой взгляд действительно куда более опасна. Вроде бы…

– С этой Жанной Павловой пусть полиция и врачи сами разбираются. Она далеко не побежит, у нее все-таки боязнь света и психотическая депрессия. Люди в таком состоянии не способны на длительные перемещения. А Гудкова…

Стас чуть пожал плечами.

– Боюсь, она слишком восхищается убийцей своих родителей. И даже боготворит его. Она могла отправиться к нему, и в дальнейшем станет помогать…

– Я понимаю. – кивнула я. – Хочешь… Хочешь, я попробую ещё раз?

– Нет. – тяжело и категорично ответил Стас. – Хватит… На тебе лица нет. Ты вся дрожишь, бледная и глаза на мокром месте.

– Но…

– Нет, Ника! И не заставляй меня повторять. – Стас, порой был неумолим.

Мне оставалось только подчинится.

Я уже подумала углубится в депрессивное разочарование и уныние от того, что так рвалась сюда, а помочь ничем не смогла, но неожиданно я кое-что вспомнила.

Каким-то неуловимым образом до моего сознания с опозданием долетело понимание того, что шептала несчастная Гудкова, пока её беспощадно насиловали эти подонки без чести и совести…

– Большой дом напротив… Пирамиды… – проговорила я.

– Что? – Стас уже собиравшийся подойти к Шамову задержался и недоуменно взглянул на меня. – Что это… Ты о чем?

– Она это говорила.

– Ксения?

– Да…

– Пока её…

– Да. – я закрыла глаза на миг глаза и повторила. – Да, она шептала… всё время…

– Большой дом…

– Напротив пирамиды. – закончила я и повторила. – Большой дом напротив пирамиды.

– Ты в этом уверена?

– Я хоть раз лгала тебе в таких вещах?

– Я спросил не про ложь, а про уверенность. – Стас чуть улыбнулся.

– Я уверенна. – я упрямо мотнула головой.

– Что ж… Возможно, это место, куда она направилась, но…

– Только не говори, что в Москве нет пирамид. – упавшим голосом проговорила я. – Это не смешно.

– Но, у нас в городе… Подожди. Это может быть название чего-то.

– Да. Я подумала о том же. – кивнула я.

Стас погладил меня по голове.

– Чтобы я без тебя делал? – он улыбнулся одобрительной, чуть вымученной улыбкой.

– Потратил бы чуть больше времени, наверное. – скромно ответила я.

– Не преуменьшай свою помощь. – посоветовал он. – Постой…

Он оставил меня, подошел к доктору.

А я снова подошла к камере Гудковой.

Охранники, словно очарованные сверх естественным гипнозом все так же неподвижно сидели и пялились в одну точку.

Я пыталась пожалеть их, но… во-первых особо не за что, с ними ничего не сделали… К счастью, потому, что у Ксении все-таки были мотивы и возможность перерезать их одного за другим.

А во-вторых, учитывая, что они делали с несчастной и беззащитной девушкой…

При этом я отлично понимала, что одним из факторов, который ими двигал, помимо скотского отношения к девушке, это осознание собственной безнаказанности.

Охранники понимали, что даже если Гудкова кому-то расскажет, никто и никогда ей не поверит.

Ещё и скажут, что так ей и надо. Ведь она мало того, что безумна, так ещё и стала подражать убийце собственных родителей!

Да… Так ей и надо…

Но, тогда почему она их пощадила?

Если она безжалостная убийца, так же, как предмет её подражания, почему она оставила их в живых?

Странное наитие словно физически подтолкнуло меня вперёд.

Движимая внезапным, пугающим предположением, я снова вошла в камеру Гудковой.

Проникшая в голову устрашающая мысль о том, что задумала Гудкова, разрасталась и тяжело вибрировала в сознании.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Среда, 12 августа.

Стас подошел к доктору Шамову. Тот подался ему навстречу, чуть вскинул подбородок.

– О чем вы говорили?.. – несколько требовательным тоном спросил он.

– О том, что происходило в камере содержания Ксении Гудковой, когда вы и большинство ваших коллег уходили домой. – нарочито бесстрастным тоном произнёс Стас.

Его серые глаза с обманчивым спокойствием пристально глядели в глаза Шамова.

Доктор растерянно моргнул. Затем ещё раз.

– Б-боюсь я не…

– Вы хоть раз интересовались, можно ли наладить нормальную видеосъемку ночью?

Брови Шамова вздрогнули, шевельнулись. На лбу залегли складки.

– А п-почему вас так это заинтересовало? Это был не самый важный вопрос… У нас каждый день процедуры, изучение, частые консилиумы и… вообще нам не до этого! У нас тут психиатрическая больница, а не какое-то реалити-шоу!

Стас пару мгновений смотрел на доктора. Шамов не выдержал взгляд Стаса. Нервно сглотнул.

– Если бы в вашем распоряжении были ночные съемки с камер наблюдения, то, что случилось сегодня, могло бы и не произойти. – произнес Корнилов сухим, осуждающим голосом.

– Вы г-говорите какими-то з-загадками… – промямлил Шамов.

– Разуйте глаза! – прикрикнул на него Стас. – Как по вашему пять мужчин могли одновременно оказаться в камере Гудковой? Что им там делать среди ночи? Ну! Что вы смотрите?! Думайте! Это не так уж сложно! Думаю, если покопаться в их вещах, как минимум у одного из них вый найдете противозачаточные средства! Зачем они им на работе?!..

От каждого слова Стаса доктор Шамов щурился и вздрагивал.

– К-какие ещё п-противозачаточные… – проговорил он заикаясь. – Что в-вы такое н-несете?..

Стас нетерпеливо взял доктора за локоть.

– Идёмте.

– К-куда… К-куда вы меня тащите?!

Корнилов отволок доктора к посту охраны, где должны были коротать дни и вечера охранники на смене.

Здесь Стас беспардонно вытряс содержимое тумбочек, шкафчиков и столов.

На полу оказались перчатки, шлемы с пластиковыми забралами, перцовые баллончики, сменная обувь, мятые газеты, несколько пачек сигарет, журнал по продаже подержанных автомобилей и прочий будничный хлам.

Но среди горы вещей охранников выделялась маленькая белая прямоугольная коробка с зеленым и розовым рисованными мазками.

Стас поднял её. Прочитал название.

– «Зоэлин».-он взглянул на доктора Шамова. – Знаете, что это?

У заведующего отделением усиленного наблюдения поникли плечи и в раз осунулось лицо.

– Знаю… – глухо ответил тот. – Противозачаточные таблетки. Но-о… Возможно это для…

Стас не дал ему договорить. Открыл коробку, вынул блистер. Показал доктору Шамову.

Начальник отделения плотно сжал губы. Его ноздри вздрогнули, вздёрнулись и опустились.

В блистере из упаковки осталось лишь две таблетки.

– Если только ваш охранники не крутили интрижки с женщинами из вашего персонала…

– У нас все женщины замужние и почти у всех мужья работают здесь же, в других отделениях. – опустив глаза проговорил Шамов.

– Тогда, думаю тут нечего рассуждать. – ответил Стас. – Когда приведете в чувство своих охранников, скажите им, что у вас есть видеозапись и вы все знаете. Кто-то из них обязательно всё выложит. Потом вызовите полицию.

Доктор Шамов с удрученным видом, покорно кивал каждому слову Стасу.

Было видно какой угнетающий и убийственный эффект произвела на него эта шокирующая новость.

Стас видел, что Шамов тяжело переживает то, что узнал.

Он то был уверен, что все в отделении хотят помогать их пациентам так же, как и он.

А выяснилось… Что он не может доверять людям, рядом с которыми работал несколько лет.

К тому же, когда все выяснится отвечать перед высшим руководством больницы придется ему.

– Думаю, вам не стоит объяснять, что будет, если ваши охранники не привлекутся к уголовной ответственности. – Стас решил все-таки прояснить ситуацию, чтобы ни у кого не возникало сомнений или соблазна замять неприятное дело. – Я буду держать руку на пульсе, доктор. И будьте уверены, меня будут держать в курсе. Вы поняли?

Шамов поднял на него опустевший, мрачный взгляд и кивнул.

– Да. – скорбно произнес он. – Я все сделаю, как вы сказали… Даже учитывая тот, факт, что мне придется покинуть стены этого заведения.

– Это уже решать не мне. – покачал головой Корнилов. – Нам пора ехать.

Он направился к выходу из поста охраны.

– То есть как «пора ехать»?! – изумился доктор.

Стас обернулся.

– А что?

– Что? – переспросил Шамов и подошел к Стасу. – А разве… разве вы не должны искать Жанну Павлову… Нашу больную синдромом Котара, она же…

– Нет, доктор. – усмехнулся Стас. – Ваша Павлова далеко не убежит, уверяю вас. Возьмите оставшихся охранников или вызовите районную полицию. Поиски стоит начать с темных помещений и закоулков больницы. У вас есть подземный паркинг?

– Д-да… Есть а…

– Вот и отлично. Там её стоит искать в первую очередь.

– Л-ладно… А если…

– А если не там, значит придется прочесать лес. Дальше она побежит.

Шамов отвел задумчивый взгляд, кивнул.

– Ей нужна темнота… Большой открытый мир испугает её…

– Вот именно. Поэтому дальше леса она пойдет, можете быть уверены.

– А что с Гудковой?

– Мы её найдем. – заверил Стас.

– А дальше? Что потом?

Корнилов пару мгновений посмотрел ему в глаза.

– Я не знаю, доктор. Зависит от её действий…

– Стас.

Корнилов обернулся.

На пост охраны медленно вошла Ника. В руках у девушки Стас увидел три кожаных бумажника.

– Что такое? – Корнилов ощутил неприятный внутренний укол мерзкого предчувствия.

Ника развернула все три бумажника и выложила на ближайший стол.

– Вот… – она указала на пустующие отделения бумажников с прозрачной пленкой.

Стас подошел к столу, оглядел раскрытые бумажники. Взглянул на Нику.

Синие глаза девушки глядели с печальной тревогой.

Шамов не смело приблизился к столу.

– И что вас так удивило? – спросил он.

Корнилов обернулся.

– Откройте свой бумажник и посмотрите внутрь.

Доктор послушно достал кошелек, расстегнул.

– Что видите? – спросил у него Стас.

Тогда до Шамова дошло. У него-то в бумажнике, в отделении с прозрачной пленкой лежала фотография мальчика и женщины в летнем платье.

– О, господи… – прошептал он. – Их семьи… она…

– Адреса ваших охранников у вас есть? – спросил Стас.

– Н-нет… – пожал плечами доктор. – Это надо у-у их… их фирмы… мы же их там н-нанимали…

– Название фирмы?

– А-а э-э-э….

– «Алмаз».-вместо доктора ответила Ника.

Стас взглянул на неё.

Девушка смотрела на бумажники. Затем подняла взгляд на Стаса.

– И я… кое-что знаю.

Стас глядя на неё, молча вопросительно приподнял правую бровь.

Ника, в ответ кивнула. Взгляд её был выразительным.

– Поехали. – решительно сказал Стас.

КАСЬЯН КАМЕНЕВ

Среда, 12 августа, примерно в то же время, что и события выше.

Он крепко спал.

И во сне его снова допрашивал настырный психиатр.

– Как вы думаете, что общего у антилопы и человека?

– Доктор, что за идиотские вопросы?! – Касьян оглядел кабинет доктора. – Чем, чёрт возьми вы здесь занимаетесь?!

Он был довольно уютный.

Светло-бежевые стены. Книжный шкаф, два окна с терракотового цвета жалюзи, светлый и пушистый ковёр на паркетном полу.

Он и доктор сидели в двух деревянных креслах, обитых светло-серой замшей.

Доктор, брюнет в желтой рубашке, джинсах и белом халате, держал на коленях большой блокнот.

В правой руке у него была ручка. Отливающая серебром ручка была покрыта изысканной гравировкой.

Касьян помнил, что она была от Montblank.

– Господин Каменев. – голос психиатра успокаивающе струился мягкий голос врача. – Мы здесь затем, чтобы поговорить о вас.

– Я не хочу ни о чем говорить! – продолжал злится Каменев. – Со мной всё в порядке! Я с вами теряю время, которого у меня нет!

– Тогда ответьте на мой вопрос, и можете идти. – предложил врач и чуть склонил голову к плечу.

Касьян не купился на это. Он знал это жест доверия и дружбы.

Человек склоняет голову на бок, открывая шею, и тем самым показывает свое расположение.

Обычно это толкает собеседника на взаимное расположение.

Но этот психиатр явно не учел, что Касьян и сам не лыком шит! И знает кое-какие…

– Касьян! Касьян! Братишка просыпайся!

Кто-то толкал Каменева в плечо.

Он сонно разлепил глаза. Сощурился. Свет дня вызывал резь и легко жжение в глазах.

– Просыпайся. – Ким похлопал брата по плечу. – Давай… Приехали уже. Пора выгружаться.

Касьян зевнул. Пальцами протер глаза и выбрался из автомобиля.

На улице стояла серая хмарь. Двор вокруг был тих и пуст.

Сверху моросил мелкий дождик и веял неприятный, влажный ветер.

Они с Кимом зашли в дом. Ким нёс вещи брата.