Текст книги "Монохромный человек (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 45 страниц)

Допив свой капучино, я взяла косметичку, крем и пошла наводить красоту в ванную. Есть хоть один плюс в том, что дядя Сигизмунд опять уехал по делам. Я могу занять ванную на столько, на сколько сочту нужным. А та освещение куда лучше.

Наверное, из-за того, что я спешила одна стрелка у меня всё получалась не симметричной, относительной другой. Да чёрт возьми! Не хватало ещё встать за два с половиной часа перед линейкой и при этом опоздать! Когда я уже была почти готова, мой телефон запел из комнаты голосом Зеллы Дэй. Я поспешила в комнату, и подхватила мобильник с кровати. Звонила Лерка.

Я замерла в нерешительности. Ответить или нет? Я решила, что лучше ответить. Все-таки я была рада, что она первой позвонила.

– Привет. – радостно улыбнувшись, произнесла я в трубку.

– Привет, Роджеровна. – проговорила Лерка грустновато. – Слушай… Я тут возле твоего дома, можно я к тебе поднимусь? Нужно поговорить. Я хочу утрясти всё до начала новых мучений в школе.

– Да, конечно. – легко и быстро согласилась я.

Я встретила Лерку на лестнице. Она была одета в свойственном ей дерзком soft grunge. На Лерке был огромный полосатый красно-черный свитер со спущенными петлями. Черные, узкие джинсы с бабочками и черепами, и брутальные черные гриндерсы с красной шнуровкой на ногах. Поверх свитера Лерка накинула короткую кожанку с узкими рукавами и яркой нашивкой на спине.

Я же встретила её в длинной, домашней футболке, шортах и тапках.

– Хорошо выглядишь, – прямо на лестнице пошутила Лерка. – Можешь прямо так идти. В школе оценят.

– До тебя мне будет далеко. – хмыкнула я.

Накрашенные темной помадой губы Лерки растянулись в довольной и яркой улыбке.

Мы прошли в мою комнату, Лерка разулась у порога и щеголяя красно-черными полосатыми носками подошла к диванчику возле компьютерного кресла.

– Роджеровна, – сразу же начала Лерка. – Я хотела извинится… подожди не перебивай! Я хотела перед тобой извинится и сказать, что я себя, как дура повела тогда. Просто… то, что ты рассказала оказалось для меня шоком. И мне крайне…

Лерка задумалась подыскивая слово.

– Короче, было трудно все принять. – скомкано закончил Логинова. – Вот. Ну, правда… жили-жили, и вдруг я узнаю, что ты оказывается можешь… ну, это… воспоминания… видеть… Как это вообще работает?

Я с легкой улыбкой многозначительно пожала плечами.

– Хаотично, необъяснимо и внезапно.

– М-м… – промычала Лерка. – То есть контролировать свою супер способность ты не можешь?

– Нет. – печально ответила я. – Почти не могу.

– Почти?

– Я могу лишь сопротивляться какое-то время… но это очень изматывает.

– Угу, понятно. – кивнула Лерка. – Слушай… Роджеровна у меня к тебе будет только одна просьба.

– Я слушаю. – с серьезным видом, мягко ответила я.

– Ты пожалуйста, если что-то такое обо мне узнаешь… – Лерка снова задумалась. – Ты можешь делать вид, что… на самом деле ничего не видела и не узнала?

– Ладно. – тихо согласилась я.

Логинова поморщилась.

– А, знаешь ну его на ***,-проговорила она с чувством. – Ты моя единственная и лучшая подруга. И если уж выбирать человека, который будет знать о самых сокровенных моих тайнах, то лучше тебя, пожалуй не найти.

– Спасибо, Лер.

– Так ты простишь меня, Роджеровна? А? – Лерка вдруг как-то робко и виновато улыбнулась. – Я правда тогда тебе наговорила… И поступила так паршиво…

– Лер, Лер, – поспешила я остановить её. – Всё в порядке, правда.

– Точно? – усмехнулась Логинова.

– Да.

– Ну иди сюда, красотка. – она встала и протянула ко мне руки для объятий.

Мы заключили друг друга в объятия.

Для первого сентября, учитывая резко испортившуюся погоду, я выбрала узкие джинсы, кремовый вязанный пуловер с ярким принтом-яблоком и ботильоны похожего оттенка. К этому я добавила кобальтовое пальто с алыми линиями клеток и соответствующего цвета сумочку, не давно приобретенную кстати.

Лерка, как оказалось приехала вместе со своей мамой Беатрисой Константиновной. Так, что до школы мы с Леркой доехали в сухости и комфорте, под песню Шона Мендеса «There's Nothing Holdin' Me Back». Вот так. Снаружи лупил дождь и выл ветер, а у нас звучал красавчик Шон и настроение подскакивало до отметки наивысшей отметки!

Приехали мы одним из первых. Дождь все ещё колотил по асфальтам Города дорог, но из свирепого ливня уже превратился в мелкий, монотонный дождик.

Мы с Леркой выбрались из автомобиля, попрощались с Беатрисой Константивной и отправились искать наш класс.

Перед школой рассыпалась толпа учеников. В воздухе гомонили сотни голоса. Слышались смешки, шутливые издевки, кто-то кого-то отчитывал и повсюду были цветы.

И конечно же это были или долбанные гвоздики, или неизменные розы, от которых у меня, в связи с некоторыми событиями крайне однозначное впечатление.

Свой класс мы нашли легко и быстро, встали неподалеку. Едва мы завязали разговор (Лерка втихоря выпрашивала у меня подробности моих дел со Стасом) к нам подошел парень в синем идеально выглаженном костюме и черной бабочкой у горла. У него были слегка торчащие в стороны русые волосы, цепкие, светло-карие орлиные глаза. Немного выпирающие скулы и идеально прямой, аристократичный нос с тонкой переносицей.

Знакомьтесь, Лёва Синицын. Наш местный отличник, гений и вообще лучший ученик школы, района, города и даже области.

Умный, всегда держит слово, донельзя самоуверенный и упрямый.

– Привет. – поздоровался Лёва.

Так случилось, что Синицын почему-то кроме нас с Леркой и ещё буквально пары человек, из школы больше ни с кем не общался.

Наверное, считал их не достойными общества его высокой персоны. Это не приукрашивание. В высокомерности и зазнайстве Лева переплюнет даже задиристых и напыщенных рэперов, а он эти известные чемпионы нарциссизма.

– Привет, Лёва. – хмыкнул Лерка. – Смотрю ты подрос за лето.

– Спасибо. – спрятав руки в карманах, сдержанно поблагодарил Лева. – А вы обе хорошо выглядите. Гораздо лучше здешнего большинства.

– О-о, – закатила глаза Лерка. – Роджеровна мы с тобой удостоились комплименты от самого Синицына! Все! Цель жизни достигнута, нам пора завести личные странички в Викепедии.

– Ты тоже очень здорово выглядишь, Лёв. – ответила я с улыбкой. – Бабочка новая?

– И костюм. – кивнул Лёва. – Как ваше лето? Где-то были?

– Да как-то было не до этого. – вздохнула Лерка.

– Да, – кивнула я. – Это лето мы почти всё время провели в городе.

– А ты где был, гений? – спросила Лерка Лёву.

Но ответить тот не успел. Наш директор Станислав Владимирович занял свое законное место у трибуны на сцене.

Мы спешно построились в ровные шеренги. Над площадкой пронесся усиленный микрофоном голос директора.

– Уважаемые мои и любимые ученики! Хочу поздравить нас всех с началом учебного года!..

В этот миг в небе прогрохотало и на наши головы полетели более крупные капельки дождя. Над головами школьников стремительно расцвели разноцветные купола зонтиков. Мы с Леркой тоже хотели достать свои, но стоящий за нашими спинами Лёва по-джентльменски прикрыл нас своим широким черным зонтом.

– Спасибо. – обернувшись бросила я Леве.

Он лишь степенно и молча кивнул, видимо считая излишним отвечать.

Над нами сотрясались слова директора.

– В этому году нас всех ждет трудная, но интересная учебная работа…

– Интересно, кто ему тексты пишет? – проворчала Лерка мне на ухо. – Каждый год слова разные, ударения одинаковые. Кто этот гениальный гострайтер? Я хочу в глаза ему посмотреть.

Я хихикнула, представляя себе какого ни будь Rickey F (известный гострайтер, пишет текст для рэп исполнений), который сидит и старательно пишет текст для нашего директора. Хотя, он бы такое точно не написал.

– Вот я не понимаю, честно. – неприязненно ежась от влажного холода проговорила Лерка. – Нет, правда! Я не могу взять в толк, почему каждый раз, с**а, из года в год мы приходим сюда на это место в один и тот же день и как чокнутые сектанты час слушаем что нам заливает наш дерек. Вот правда! Почему именно первого сентября! Почему не второго, не пятого? Почему вообще не в октябре? Что, мать его такого знаменательного случилось первого сентября, что мы начинаем учится строго этот день?! А?

– Ну-у, – протянул из-за наших спин Лева. – Например первого сентября началась вторая мировая война.

Стоящие впереди ученики все до единого обернулись и молча уставились на нас.

– Ну, что ж. – с сарказмом проговорила Лерка. – Это ***ть многое объясняет. Теперь я знаю откуда происходит фашизм наших учителей…

– Логинова! – к нам подошла наша завуч и погрозила пальцем. – А ну тихо там! А то двояк по истории я тебе сразу, авансом влеплю!

Все быстро отвернулись от нас, усердно глядя на директора, который яростно продолжал вещать со своей трибуны.

– Себе влепи. – проворчал Лерка, когда завуч отошла. – Слушай, Лёв, а война же вроде в июне началась?

– Это Отечественная. – ответил Синицын с умным видом. – А сама Вторая Мировая началась первого сентября с раздела Польши.

– Да-а? – заулыбалась Лерка, и посмотрела на меня с издевкой. – И кто её там поделил?

– СССР и Германия. – пожал плечами Лёва.

– Роджеровна, – Лерка шутливо приобняла меня. – Ты только не обижайся. Наши же не знали тогда, что ты у нас учится будешь…

Несколько наших одноклассников тихо посмеялись.

– Ничего страшного, Лер. – усмехнулась я. – Как будто это было в первый раз.

– А когда ещё такое было?

– Во второй половине восемнадцатого века. – вздохнула я.

– Да, – вмешался всезнающий Лёва. – Только тогда делили на троих.

– На Российскую империю, Пруссию и Австро-Венгрию. – будничным тоном перечислила я. – Да, пока я училась в Краковской школе, там главной темой по истории была угнетение Польши Россией.

– Ну, это в Европе вообще сейчас модно. – хмыкнула Лерка. – Мордор из нас делать.

– В образе Мордора Толкиен по моему мнению как раз и представлял Советский союз.

– С чего ты взял? – спросила Лерка нахмурившись.

– А ты помнишь, как меч Арагорна назывался? – скептически спросил Лёва.

– А что он как-то назывался?

– М-да. «Меч запада».

– И что?

– Ничего. Просто Мордор был строго на востоке.

– Угу. – хмыкнул Лерка. – А дух Саурона и его эта башня…

– Скорее всего многоуважаемый Толкиен подразумевал в этом Ленина и мавзолей.

Лерка лишь фыркнула.

– Извращенцы, а! Хорошо хоть, в Хоббите такого не было!

После линейки мы отправились на наши первые уроки. И с Леркой мы еле досидели до конца учебного дня. После этого, в компании Оли и Лёвы, который сам к нам прибился мы отправились праздновать первое сентября уже по-своему. И завалились в одно из наших любимых и уютных кафе.

***

Умяв в четыре рта две пиццы, при этом шумно обсуждая грядущие учебные дни, мы спустя пару часов заказали ещё десерты.

Уходить из кафе не хотелось. Тем более, что за окном погода снова ухудшилась и мраморно-серые тучи с ожесточением поливали столицу непрестанным дождем.

А мы имели удовольствие наслаждать теплом и уютом, за спорами и обсуждениями, поедая вкусняшки и запивая горячим чаем. Кафе, кстати было переполнено. Все спешили хоть где-то укрыться от непогоды.

И одной из таких посетительниц оказалась женщина в яркой, стеганой зеленой куртке с руками в три четверти. Но я обратила внимание на девочку, которую явно чем-то раздраженная женщина вела за собой. Девочка, судя по раскрасневшемуся личику явно недавно плакала.

Они сели за один из не многих свободных столиков. К ним подошел официант и женщина что-то быстро заказала. После этого, она явно нервничая торопливо поцеловала дочь в лоб, что-то проговорила ей и поспешила покинуть кафе. Я полнейшем недоумении смотрела, как женщина садиться в машину и уезжает. А её дочка, обернувшись смотрит вслед уехавшему автомобилю. О-ох… Что-то мне это напоминает.

– Ника! – Лерка отвлекла меня от разглядывания крохи, что осталась одна.

Я обернулась.

– Да? Что?

– У нас тут возник спор. – не спешно помешивая ложкой чай ответила Лерка, при этом прожигая взглядом Лёву. – Синицын говорит, что нашему классу и вообще всей параллели не повезло, и экзамены в конце года у нас будут куда сложнее, чем у других девятых классов в прошлом году. И что напишут их единицы… Что ты об этом думаешь?

– Я? – рассеянно переспросила я и ещё раз оглянулась на оставленную матерью девочку за столом.

– Роджеровна, да куда ты там все время оглядываешься? – Лерка тоже обернулась.

– Подождите… Я сейчас. – я встала из-за стола и направилась к девчонке, что с опаской глазела по сторонам на чужих, больших не знакомых и страшных людей.

А взрослые, казалось и не замечали, что своим смехом и громкими разговорами пугали ребенка.

Сложив ручки на колени, девочка то и дело боязливо оглядывалась на грохот смеха сидящих через два столика мужчин.

Я подошла к столику, за которым сидела эта девчушка. Я уже давно узнала в ней Диану Курбатову. Дочку Лукьяна Курбатова, с которой я общалась в тот день, когда увидела Мирона с Лерой.

– Привет. – поздоровалась я и дружелюбно, по-доброму улыбнулась ей.

– Ой… – она растерянно моргнула глазками, чуть вжала голову в плечи. – П-привет Ника.

– Не возражаешь, если я присяду? – я указала свободное место перед ней.

– А можно ты сядешь рядом? – спросила девочка и подвинулась.

Я с готовностью кивнула.

– Конечно.

Я опустилась на сидение рядом с ней. Девчушка явно была рада, что я пришла. На её личике отражалось заметное облегчение.

– Как прошел твой первый день в новом учебном году? – спросила я, глядя на неё. – Кстати а в какой класс ты пошла?

– Во второй. – счастливо заулыбалась девочка. – Мы сегодня рисовали на третьем уроке.

– Ничего себе, – я как положено выразила восторг. – А можно посмотреть?

– Конечно! – Диана явно только и ждала этого вопроса.

И глядя на то, как поспешно она расстегивает свой рюкзачок со снеговиком Олафом, я подумала, что у нее вокруг не так много людей, кому она может похвастаться школьными достижениями. Во всяком случае не так много тех, кто действительно разделит её радость и похвалит, прижав к сердцу и оставив теплые поцелуи на макушке.

– Вот, смотри! – Дианка разложила на столе альбом и поспешно развернула.

Я счастливо улыбнулась разглядывая рисунки Дианы. Они были яркие, нелепые и кривоватые, но вызывали приятное и доброе умиление.

– Какая красота! – проворковала я, чуть наклоняясь к листку альбома. – Это у нас лисичка? А вот тут она живёт!

Диане не терпелось показать мне другие свои рисунки. Я не возражала. Что мне трудно порадоваться с ребенком её успехам, выразить должный восторг и похвалить? Мы вместе листали альбом Дианки и обсуждали каждый рисунок. Девочка каждый раз торопливо и старательно рассказывала всю предысторию рисунка, кто там изображен и что он делает. Я увидела больше десятка довольно неплохих для возраста Дианки рисунков всяких зверушек, мальчиков, девочек и героев мультфильмов. Особенно у Дианы удался дракончик из «Как приручить дракона».

Но тут Диана перевернула следующую страницу и с неё на меня смотрела выразительный четкий и наполненный холодной грацией рисунок в стиле японской гравюры. Это был человек в ярком кимоно. Он стоял у пруда и явно любовался своим внешним видом. И все бы ничего, если бы у мужчины не торчало из-за спины восемь паучьих лап. Они были хорошо и детально прорисованы. Как и огромная паутина за спиной, выше мужчины. Я несколько секунд завороженно смотрела на эту искусную иллюстрацию. Я узнала на рисунке японского ёкая Кумо. Паук-оборотень из японского фольклора.

– Это мамин друг рисовал. – объяснила Диана. – Он вообще много такого… всякого рисует… А ещё часто берет кисточку и выводит всякие значит на бумаге… Говорит, что это ему… помогает.

Диана нахмурила лобик, глядя на рисунок с Кумо.

– Мне не нравятся его рисунки. – Диана покачала головой с песочными волосами. – Они красивые, но… злые.

Я отвела взор от рисунка и посмотрела на девочку. Возможно я подвержена паранойе, но лично у меня сейчас все японо-китайское прочно ассоциируется только с одним человеком.

– Диана, – тихо проговорила я, чуть наклонившись к девочке. – А-а… как зовут друга твоей мамы?

Диана с любопытством посмотрела на меня.

– А зачем ты спрашиваешь?

– Ну-у… мне просто интересно.

Диана пожала плечами.

– Я и мой брат Гоша зовем его просто дядя Герман.

И вот тут меня буквально похолодело под сердцем. В первые несколько секунд я не могла ничего сказать. Я просто, под гулкий стук учащенного сердцебиения пыталась понять насколько это может быть «банальным совпадением». И шансы были меньше одной сотой, если честно.

– Диана!

Мы с моей собеседницей вместе вздрогнули.

К столику подошла рассерженная мама Дианы. Она была порядком растрепана, и одежда выглядела слегка расхристанной.

– Я тебе, что мало объясняла, что бывает, когда если общаешься с незнакомыми людьми? А вы девушка здесь что забыли?!

– Простите пожалуйста, – ответила я смутившись от гневного наскока матери Дианы. – Я просто…

– Вот и иди по своим делам! Давай, тебе здесь нечего делать!

– Конечно. – кивнув, покорно пробормотала я и выбралась из-за стола.

– Пока, Ника. – жалобно произнесла Диана, которую мать вытягивала за руку из-за стола.

Я, обернувшись помахала ей рукой. Со стонущим тревожным чувством в груди я наблюдала, как Диана и её мама садятся в вишнёвую Audi Q8.

– Эй! Граждане! Чей альбом с рисунками?!

Я резко оглянулась. Официант из кафе, с растерянностью поднимал над головой альбом Дианы.

– Извините пожалуйста, – я ринулась к официанту. – Это моё…

***

– Ника а эта кроха не могла ошибиться? – с хмурым сомнением спросил Стас, разглядывая рисунки на листах альбома.

Помимо оборотня Кумо здесь оказались и другие существа из японской мифологии. Здесь было шикарное изображение Тэнгу, птиц оборотней, что любили ради забавы пугать путников на дорогах. На одной из страниц мы нашли жуткого Ямата-но Ороти. Это восьмихвостый змей с которым связан японский легендарный меч. Иллюстрации были сделаны с явной любовью и фанатичной дотошностью. Все было старательно и тонко прорисовано, что позволяло человеческому глазу в полной мере насладится потрясающей детализацией!

– В чем ошибиться, Стас? – я стояла рядом с Корниловым, пока он лениво листал принесенный мною альбом. – Она четко и ясно сказала. «Дядя Герман». «Мамин друг». А учитывая, что Герман Шамов и Майя Курбатова оба были в альпинистском клубе «Горный путь» то вполне вероятно, что они хорошо друг друга знают.

– Ника ты представляешь какой должна быть «дружба» Майи и Германа, чтобы, когда его повсюду разыскивают он прятался у неё?

– Да, я понимаю к чему ты это. – я отвела взгляд, почувствовав, что щеки начинает слегка припекать. – И скорее всего так и есть.

Стас положил альбом Дианы на стол.

– Герман и Майя… любовники. – проговорил он так, словно пробуя это на вкус.

– А почему нет? – оторвавшись от изучений материалов по побегу Платона Плансона, спросил Коля.

– А смысл? Зачем Майе спать с Шамовым? Что она могла найти в свихнувшемся докторе-психопате?

– Ты сам не раз говорил, что психопаты не редко обладают просто сногсшибательным обаянием и харизмой! – заметила я.

– Так и есть. – кивнул Стас. – Но в этот раз… Я не могу в это поверить.

– Стас!.. – обиженно воскликнула я. – Мы же можем хотя бы просто проследить за Майей какое-то время?

– Да, вот тут ты права. – согласился Корнилов.

Я понимала, метания и осторожность Стаса. У нас (да именно у нас) каждый день, каждый час и даже каждая минута дорога. На Корнилова давят сверху, требуют немедленных результатов. И Стас откровенно опасается потратить ресурсы и время на пустую слежку. Это я понимала. Но во мне зрела решительная уверенность в правдивости моих подозрений. Осталось только Корнилова убедить.

– Стас. – я подошла к нему и тронула за руку. – Ну, подумай. Ведь романтические отношения между Майей и Шамовым вполне могли развиться за спиной тираничного и жестокого Курбатова.

Стас задумчиво вздохнул.

– В романтические отношения между ними я не верю. – качнул головой Стас. – Если они и спят, то тут, что-то другое.

– Например? – снова влез Коля.

– Например, – Стас посмотрел на меня. – Месть тираничному и жестокому мужу. Это очень по-женски…

– Ой, начинается! – проворчала я, отворачиваясь.

Стас и Коля засмеялись. А мне было не до смеха. Но Стас все-таки согласился последить какое-то время за Майей Курбатовой, и я мысленно восторжествовала.

КАСЬЯН КАМЕНЕВ

Пятница, 14 сентября

Она преследовала его даже в том бездонном небытие, в котором он пребывал. Она шла за ним по пятам. Грызла, терзала, мучила и злорадствовала.

Боль. Как злокозненная жуткого вида старуха неустанно преследовала Касьяна даже пока он был без сознания. Он рвался прочь, пытался избавиться от нее, он тщился сбежать от ее причиняющих страдания саблевидных когтей. А она неустанно гналась за ним…

Касьян вырвался из бездны, словно проломив головой оковы льда.

Он резко встрепенулся на кровати и судорожно, со сдавленным хрипом втянул в себя воздух.

– Да шоб ты ошпарился, елопень пупырчатый! Ядрить твою а…

Касьян, дыша в такт резкому пульсу ошалело огляделся. Он сидел на больничной кровати, в светлой палате с зеленовато-серыми обоями. Вокруг него пикало множество мониторов и высились стойки с капельницами.

А на второй, соседней кровати какой-то бородатый старичок с досадой вытирал со штанов размазанную еду.

– Че тебе не сиделось то на том свете, пока я суп не доем, а? – злобно зыркнув на Касьяна проворчал старик.

Каменев недовольно покосился на старого ворчуна, прижал правую ладонь к груди. В теле разливалось мучительно жаркое иссушающее и неприятное тепло. Испарина стекала по его разгоряченной коже. С осознанием, что он, наконец очнулся к Касьяну пришла мысль, что у него должно быть температура и сильный жар.

Он с трудом дышал. В груди, в области легких чувствовалась всасывающая тянущая боль при каждом вдохе.

Дверь палаты раскрылась и внутрь ворвались две медсестры, следом за ними врач, женщина средних лет со строгим тугим пучком на голове.

– Пульс учащен, и у него повышенное кровяное давление… – немедленно сообщила подлетевшая к мониторам приборов медсестра.

– Пациент весь горит. – вторая медсестера бесцеремонно приложила ладонь ко лбу Касьяна.

Тот рассматривал их с нечастным, угрюмым видом.

Женщина постарше, с узелком на голове встала у кровати Каменева и коснулась его руки, затем лица и шеи.

– Пол куба «Тройчатки», быстро! – распорядилась врач и сказала Касьяну, положив руку ему на плечо. – Вам лучше прилечь Касьян. Не беспокойтесь, все будет хорошо. Меня зовут доктор Воронина, я врач, который вас наблюдает. Скажите, кроме температуры есть ещё какие жалобы? Тошнота, головокружение, боли в животе?

– Мне больно дышать. – поморщившись ответил Каменев.

– При вдохе или выдохе?

– При вдохе.

Врач встала с кровати.

– Так, быстро его в манипуляционную!

Касьяну сделали несколько уколов, взяли анализы и провели ещё несколько весьма неприятных процедур. После чего он был возвращен обратно в свою палату, к сетующему и ворчащему старому соседу.

– Ну, что как там на том свете, парниш? – злорадно усмехаясь, спросил ехидный старик. – Гаже, чем здесь? Э? Чертей то видел?! Эй! Слушай, а как тебя зовут? Рожа что-то у тебя больно знакомая! Эй! Парниш… Чего заткнулся? Сдох что ли?

Старик злорадно захихикал и тут же подавившись, зашелся в гавкающему кашле.

Каменев не слушал старика. Он неподвижно лежал в своей кровати и безучастно, с усталым равнодушием разглядывал потолок.

Так прошло несколько часов. А в обед в палату ворвалась перепуганная и взволнованная Майя. Его бывшая жена. Майя, которая уже восемь лет носит фамилию Лукьяна Курбатова.

– Господи, Касьян!.. Боже мой!.. – она бросилась к нему и присев на кровать, немедленно обняла.

Каменев с наслаждением вдохнул запах её волос и духов. Он ещё помнил их. Всё ещё помнил.

– Как же я за тебя перепугалась! Я думала больше не увижу тебя! Господи… – она, судорожно всхлипывая обнимала его за шею. – Касьян, я тебя умоляю, пожалуйста… Бросай ты свои журналистские расследования и уходи из этого журнала! И не переживай за Лукьяна!.. Но ты же видишь, ты ходишь по краю! Ты второй раз в больнице за последний месяц! И оба раза ты едва не погиб! Пожалуйста, Касьян… Пожалуйста, скажи, что подумаешь об этом!

Каменев устало улыбнулся. Погладил бывшую жену по голове и вздохнул.

– Я подумаю… Майя-милашка.

Майя замерла у него на груди. Касьян тоже застыл. Последние два слова сорвались с его уст непроизвольно, он ляпну их абсолютно механически. Или же ему слишком хотелось так назвать свою бывшую. Хотелось, и он всегда забивал это желание поглубже при встрече с ней. Терпел от терзающего желания обнять и назвать так женщину, которую он переставал любить. Май-милашка. Так он звал её в университете.

Майя медленно отстранилась от него. Но не далеко. Её лицо было рядом с ним. Он смотрел в её серо-зеленые глаза и млел от безмолвного наслаждения. Их губы соприкоснулись. Сначала робко, осторожно. Затем горячо, жадно, нетерпеливо.

– Э! Э! Молодые люди! – закричал со своей кровати противный и склочный старик. – Вы часом не забылись? Я вообще-то тут! Я конечно не против посмотреть на продолжение… Но у меня сердце! Имейте совесть!

Майя отстранилась, стыдливо отведя взор. Касьян обжег соседа по палате ненавистным убийственным взглядом.

Тот в ответ лишь нахально и злорадно ухмыльнулся.

– Кстати. – Майя, старательно избегая смотреть Касьяну в глаза достала свою сумку-мешок серо-бежевого цвета. – Вот… Я подумала тебе будет очень кстати…

С этими словами она протянула Касьяну каталог с бионическими протезами рук и ног. Касьян правой рукой взял каталог, положил себе на колени. С обложки журнала Каменеву приторной «голливудской» улыбкой улыбался какой-то мужик в прикиде рок-музыканта. Он держал в руках бас-гитару и проникновенно смотрел на читателя. А внизу большими буквами значился слоган: «Потеря конечностей не лишает вас смысла жизни!».

Касьяну это показалось вычурным, банальным и глупым. Он посмотрел на рок-музыканта, что старательно бравировал своей роботизированный бионической рукой. Рука и правда выглядела красиво и технологично. Заметны были суставы, проводки и блеск металлизированного материала, который использовался для пальцев, кисти и локтя.

– Я посмотрела несколько вариантов. – участливо проговорила Майя. – Там есть очень привлекательные… Тебе точно понравится.

Она застегнула свою сумку.

– Я забегу к тебе ещё вечером. Куплю тебе что ни будь. Что ты хочешь? Фрукты, конфеты или…

– Ничего не надо Майя. – вздохнув, Каменев посмотрел на бывшую жену. – Просто приходи сама.

Майя на миг застыла. Её пальцы отчаянно комкали ручку сумочки, словно она тщилась найти в ней спасение из неловкой ситуации.

– Ладно. – быстро и скомкано пробормотала Майя, опустив взгляд.

Она подошла к Касьяну, робко чмокнула в его заросшую жесткой щетиной щеку и поспешила выйти из палаты.

Касьян разочарованно вздохнул. Зачем он это сделал? Зачем назвал её «Майей-милашкой»? Зачем?! Ну, вот зачем?!!

Он так разозлился на себя, что уже готов был швырнуть каталог о стену, но вовремя остановился.

Ему не стоило называть так Майю… Чем он думал?!

– Что, всё ещё любишь её? А? – со злобной ехидцей спросил старик и противно захихикал. – По тебе видно, парнишь. Сохнешь ты по своей женушке. Хе-хе. А она небось к другому побежала. Хе-хе. Знаешь, чем они там будут сейчас заниматься? А?

И он довольный собой снова засмеялся, а потом вновь закашлялся. Касьян смерил мерзкого старика осуждающим и негодующим взглядом. Затем развернул каталог.

***

Давно Касьяну не приходилось прилагать столько усилий, чтобы элементарно заснуть. И самое ужасное, что из-за левой руки, а точнее из-за её отсутствия он не мог себе позволить ворочаться в свое удовольствие. И это было ужаснее всего. Касьяну приходилось титанически изворачиваться, чтобы просто перевернутся на правый бок. Ну, или на спину. Сон на левом боку для него в прошлом.

Ещё и его сосед, несносный склочный дедуля храпел как простуженный медведь.

Каменев насилу все-таки уснул…

Он лежал на жесткой земле и содрогался от холода. Над ним чернела ночь. Густая, беспросветная и не естественно чёрная ночь. Завывал ветер. Слышно было, как шелестит сухая трава и поскрипывают ветки деревьев.

Каменев приподнялся, поджал колени, обхватил их руками и весь сжался. Мертвенный, проникающий под кожу в кровь, к костям, и жадный до тепла плоти хищный мороз пропитывал его тело насквозь. У Касьяна стучали зубы, его бил озноб. Он вдруг подумал, что должен проснутся, но не сумел. Не смог. И это напугало его. Это натолкнуло его на странную мысль, что должно быть это не простой сон. Он слишком явственно чувствовал свирепый холод. Слишком явственно ощущал, как мороз жжет кожу и прожигает вены с кровью, наполняя льдом сердце, легкие и живот.

Касьян, вжимая голову в плечи огляделся.

Он стоял босыми ногами в чем-то бело-сером, трухлявом и зыбком. Касьян не сразу осознал, что это пепел. Он босыми ногами стоял на густом слое пепла.

Эта мысль заставила его вместе с холодом почувствовать ядовитый, едкий привкус необъяснимого страха. Его пугали мысли о том, с чем может быть связан этот пепел. Его было слишком много. Он был повсюду, он полностью укрыл собою землю.

Вокруг него вздымались скелетоподобные серо-белые мертвые деревья. Они были все без листьев, высохшими, лишенными остатков жизни. Их кривые ветви напоминали зигзаги молний в грозу.

А между серых ветвей мертвых деревьев глазела черная вязкая масса ночной тьмы.

Касьян внезапно ощутил что-то голой подошвой правой ноги. Недоуменно уставившись вниз, он осторожно присел и дотронулся до того места где была его нога и вдруг замер. Снизу, из-под пепла кожи его ладони коснулся теплый воздух.

Касьян нервно сглотнул, но не шелохнулся. Теплое дуновение повторилось. Оно было не спешным, размеренным и ритмичным. Словно… Словно чье-то дыхание!

Дыхание Касьяна сбилось, сорвалось и он поперхнулся от переполнившего его ужаса. Он упал на колени и своей единственной рукой начал лихорадочно разгребать пепел.

Он с остервенением комкал его и отбрасывал в сторону. Пока не обнаружил под слоем пепла лицо.

Касьян застыл, ошарашенно уставившись на неизвестное лицо с закрытыми глазами. Каменев слышал, как отчаянно рвалось из-под груди его сердце. Он уже перестал обращать внимание на холод и лишь в немом ужасе, оцепенев глядел на лицо неизвестного человека.

Глаза неизвестного резко открылись. Касьян вздрогнул, отпрянул. Неуклюже взмахнув правой рукой и обрубком левой, он отполз подальше.

На его глазах пепел возле неизвестного лица вздыбился, поднялся и, лопнув выпустил на свет худую спину с проступающими под кожей позвонками. Затем из пепла с явным трудом выбралась худая костлявая женщина. Она выпрямилась, хрустнув костями. Ветер взметнул её седые волосы.