Текст книги "Монохромный человек (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 45 страниц)

– Как вы того заслуживаете. – тут же заявил судмедэксперт.

Он был в одном из своих любимых полосатых свитеров, в чёрных джинсах и синих, латексных перчатках.

Возле его ног стоял знакомый, объемистый, стального цвета прямоугольный, объемный кейс с необходимыми приборами и оборудованием.

– Что за шум? – спросил Стас, подходя к Ящеру.

Яша оглянулся и кивнул на троих полицейских.

– Да так… Затянувшийся диалог о правах и обязанностях, а также, как я понимаю, о рангах и положении.

– М-м. – в тон Ящеру протянул Стас, и криво усмехнулся. – Какая актуальная проблематика.

Стас обвел взглядом троицу полицейских.

– И не говори. – хмыкнул Щербаков.

Корнилов показал полицейским удостоверение, представился.

– Господа… – Стас обвел троицу взглядом и кивнул на девушку. – И дамы… Ваши дела здесь окончены.

Троица переглянулась.

– Мы первые приехали на вызов и…

– Если вы и дальше будете препятствовать следствию, – ледяным тоном проговорил Стас. – Вас как минимум ожидает неприятный разговор с начальством. И некоторые из вас, могут установить антирекорд по количеству проработанных в полиции дней.

Угроза подействовала, моментально. Все трое тут же сочли за лучшее ретироваться.

Ящер, по-хозяйски уперев руки в бока с сарказмом и долей сожаления на лице, покачал головой.

– Где их только, таких неуемных набирают?

– Перестань. – Стас взял у Ящера такие же синие перчатки. – Ребята не давно служат, и…

– И хотят выслужатся. – мрачно закончил Ящер.

– Не без этого. – Стас надел перчатки и осторожно открыл дверь.

Они вдвоем застыли на пороге. Ненадолго, на пару мгновений. Затем молча вошли внутрь.

Стас обвел цепким взглядом висевшие под потолком мертвые, черноволосые тела.

Они чуть покачивались и крутились на тросах. Застывшие в нелепых позах, они как будто летали над черно-белой комнатой.

Стас заглянул в лицо мёртвой женщине. Он увидел уже знакомую ему пугающую пустотой, бездонную черноту в глазах.

Он задержал взгляд на её черных губах и темном отверстии рта.

Корнилов ступил в сторону. Посмотрел в лица других покойников.

Затем забрался на кровать, встал двумя ногами. Теперь его голова была в десяти сантиметрах от лица мёртвого мужчины.

Рядом с ним на тросах «летала» черноволосая девочка. Стас протянул руку, потрогал их волосы, провел пальцами по щекам и губам. Коснулся их тел. Затем провел пальцами по телам и лицам мальчика и женщины.

– Он выкачал у них часть крови. – проговорил Стас.

– Зачем? – Ящер чуть нахмурил брови, и тут же ответил. – Уменьшить вес?

Корнилов молча кивнул.

– Убийство он готовил заранее. Очень хорошо, заранее. Может быть даже за месяц, или за два.

– С чего ты взял?

– Длину тросов видишь?

Ящер осмотрел белесые, тугие тросы под потолком.

– Длина разная.

– Длина тщательно рассчитана от точки до точки. – Стас указал рукой в разных направлениях. – И кто, где будет находиться. Где мать, где отец, где сын и дочь.

Стас вздохнул.

– Эта продуманная… композиция.

Ящер выругался.

– Нам опять попался «художник»? Ненавижу их… Больше, чем «идейных философов» и «борцов за справедливость».

Стас в ответ ощерился.

– Ну, последние не редко питают слабость к всевозможным взрывоопасным веществам и механизмам. А это… как правило влечет куда больше жертв.

– Зато поймать их легче. – ответил Ящер ставя свой кейс на пол.

– Согласен, аргумент. – вздохнул Стас оглядывая тела.

Он осмотрел волосы женщины, мальчика и девочки.

– Он их стриг.

– Что?! – скривился Ящер.

– Он подстриг их волосы, перед тем, как покрасить.

– Что… Зачем? – Щербаков достал фотоаппарат, начал настраивать.-

Стас слез с кровати, осмотрел комнату и спросил.

– С чем у тебя ассоциируется чёрно-белые цвета?

– С далматинцами… – хмыкнул в ответ судмедэксперт.

– Яша. Не смешно.

– Ладно, ладно… подожди. – Ящер скривил рот, углубился в раздумья. – Это… Как знак Инь-Янь.

Он недоуменно скривил лицо, взглянул на Стаса.

– Гармония?

– Гармония. – устало кивнул Стас. – Он скорее всего до ужаса педантичен, наверняка присутствует неуклонная и неудержимая, патологическая склонность к порядку.

Стас ещё раз обвел взглядом комнату.

– Он хочет быть идеальным. – проговорил Корнилов и подошел к платяному шкафу, открыл его.

– А причем тут чёрный и белый цвета? – спросил Ящер, нацеливая объектив на мертвые тела, «парящие» под толком.

– При том, что в них нет ничего лишнего. – проговорил Корнилов, оглядывая абсолютно пустой шкаф.

– Лишнего? – переспросил Ящер.

– Здесь ничего не трогали?

– Нет. Вроде бы нет. А что в его понимании «лишнее»?

Стас закрыл дверцы шкафа, обернулся на Ящера.

– Цвета.

– Цвета?

– Все иные цвета, кроме черного и белого. Все те лишние и не нужные оттенки и цвета, что нарушают гармонию, порядок и идеал.

Щербаков хмыкнул.

– Думаешь, это тот же тип, что и… восемь месяцев назад?

– Да. – уверенно ответил Стас. – И если кое-какие мои подозрения верны, будет ещё убийство.

– Не сомневаюсь, что ты прав. – мрачно ответил Ящер.

Обычно прогнозы Стаса всегда сбывались. И по своему обыкновению, именно самые неприятные и зловещие.

Ящер встал под телом убитой женщины. Навел фотоаппарат, сделал несколько снимков.

Посмотрел на дисплей цифровой камеры. С сожалением покачал головой.

– Она была красивой. – сказал он с внезапной грустью.

Стас встал рядом с ним, заглянул через плечо.

Ящер рассматривал лицо покойницы на снимке.

– Да. – согласился Корнилов. – И скорее всего была очень хорошей женой и матерью.

Яша медленно оглянулся, с хмурым беспокойством взглянул на Стаса.

– Он стремиться к идеалу. – напомнил Стас. – Думаю и отец семейства, был идеальным семьянином, и дети у них были соответствующие.

На лице Яши дрогнули мышцы, его выражение чуть изменилось. Мелькнуло злое отвращение, но он тут же снова успокоился.

– Чёртов ублюдок…

– Не напрягайся. – Стас тронул его за плечо. – Это отвлекает.

Яша молча, сердито кивнул.

Он вышел из спальни, оставив Яшу одного.

Стас зашел по очереди в комнаты детей. Дочери и сына.

Почти всё оставалось не тронутым. Кроме развороченной постели и разбросанных тапок.

Стас открыл шкафа с одеждой в каждой комнате.

Везде они были пусты.

Корнилов критичным взглядом оглядел каждый шкаф.

Потом взял по тапку из каждой комнаты и пошел к кинологу.

Это был уже седой мужчина, много старше Стаса, с солидной бородой и одетый довольно небрежно.

Ношенная рубашка, тертые джинсы и затасканные кроссовки.

На поводке он удерживал горделиво сидевшего темного лабрадора.

Корнилов вручил тапки бородатому кинологу.

– Это вещи убитых детей. – сообщил он. – Нужно найти остальные. Скорее всего они где-то недалеко.

Седобородый кинолог молча кивнул, взял протянутые тапки и показал псу.

– Давай, Людвиг… У тебя есть работёнка, зверюга. Выручай.

Стас смотрел, как лабрадор спешно принюхивается к вещам детей.

Корнилов успел подумать, что возможно ещё позавчера мальчик и девочка ходили в этих тапках чистить зубы перед сном, и вдевали в них ноги, когда куда ни будь нужно было встать посреди ночи.

А теперь их вещи объекты следствия и зловещие фрагменты кошмарного преступления.

Долго ждать не пришлось. Лабрадор Людвиг быстро взял след и повёл кинолога прочь от дома.

Стас поспешил следом.

Лабрадор тянул поводок, рвался вперёд. Кинолог трусцой бежал рядом.

Стас скорым шагом шёл чуть поодаль, не теряя кинолога из виду.

Пёс повёл кинолога в сторону злачного пустыря, что располагался далеко за домами, возле старых, давно заброшенных строений ещё советских времён.

Корнилов следовал за кинологом по заросшим дикими кустарниками древним развалинам.

Под ногами хрустели палки, битое стекло, скрипела каменная крошка.

Стас не отставал.

Лабрадор, прорываясь через молодые деревца, шурша в высокой траве забежал внутрь одного из полуразрушенных зданий.

Здесь пёс остановился возле глубокой ямы, упал на живот, заскулил.

– Хорошо, хорошо… – кинолог потрепал пса по холке. – Молодец… Красавец.

Он оглянулся.

– Товарищ подполковник… что-то есть.

Кинолог отвернулся и снова заглянул внутрь ямы. Возле его ботинок зашуршали мелкие камешки, и скатились вниз.

Стас подошел к яме, пригляделся.

Внутри чернело огромное пепелище. В прохладном воздухе ещё можно было различить слабеющий запах гари.

Стас осторожно спустился вниз. Взяв палку он осторожно разгреб горелые ошметки в пепле.

Корнилов поддел палкой что-то красное. Поднял на конце палки.

– Что это? – спросил сверху кинолог.

– Женская футболка. – ответил Стас. – Красная женская футболка.

На месте большого костра были обнаружены обгоревшие фрагменты других тканей, определить назначение которых было слишком трудно.

Но, что это была сожженная одежда убитой семьи сомневаться не приходилось.

Среди груды пепла Стас выудил опаленные, покрытые слоем сажи и прожженными черными пятнами синие джинсы.

В заднем кармане джинсов была обнаружена смятая фотография.

И хотя убийца изменил внешность убитых в угоду собственным извращенным предпочтениям, его жертв можно было узнать на снимке.

Они стояли на каком-то пляже. Одетые в странные, нелепые наряды туземцев из каких-то тропиков. Все четверо довольные, счастливо улыбаются.

На обороте снимка Стас нашел надпись фломастером.

«Санто-Доминго, Доминикана две тысячи двенадцатый».

Корнилов скривил губы, глядя на счастливые лица людей. И тут же вспомнил висевшие в спальне трупы под потолком. Их черные, как смоль волосы, губы, черные, словно выжженные глаза.

Глядя на этот снимок трудно провести какую-то параллель между счастливыми людьми на этой фотографии и давно остывшими, холодными, бледными телами в черно-белой комнате.

Найденные в пепелище вещи Стас приказал собрать полицейским и сгрузить в автомобиль СМЭ, чтобы Щербаков мог их изучить.

Когда Стас вернулся, полицейские под присмотром Яши аккуратно снимали трупы с потолка.

Сейчас, когда они бледные лежали на белом полу и частично сливались с ним, их угольно-черные волосы, глаза, губы и ногти резко, контрастно выделялись на белом полу.

От этого картина убийства ещё больше поражала своей пугающей сюрреалистичностью.

Складывалось стойкое впечатление, что убийца отнявший жизнь целой семьи, словно старался быть гуманным и аккуратным.

Он как бы избегал грубости и чрезмерной жестокости.

Он проявил бережность и заботу к ним.

Стас присел возле трупов. Внимательно осмотрел ногти.

У всех членов семьи они были аккуратно подстрижены, убраны кутикулы, края ногтей с щепетильной дотошностью подпилены и обработаны.

В том числе у отца и сына.

Стас задержал взгляд на мёртвом мальчике. Ребенок среди больших тел взрослых смотрелся особенно жалостливо и печально.

Ему не больше шести-семи лет. На детском личике застыло робкое, испуганное выражение.

Из-за приоткрытого рта с чёрными губами, казалось мальчик не то чем-то удивлен, не то кричит без звука. Но живые уже не в состоянии услышать его голос.

Корнилов вздохнул, выпрямился. Сунув руки в карманы куртки ещё раз осмотрел тела.

У не искушенного сыщика могло бы сложиться впечатление, что убийца проявил чрезмерное почтение к убитым им людям.

Однако на деле он всего лишь отдавал дань своей болезненной склонности к перфекционизму. А эти люди… Всего лишь инструменты или материал для его творения, для выражения его мысли, его идеи.

И именно то, как убийца хладнокровно, с присущей практичностью, без тени сожаления уподобил живых людей бездушному материалу для своей работы, выдавало его истинное отношение к жертвам.

И вот это действительно, по-настоящему вселяло в душу тугой, угрожающей пульсирующий клубок страха. Клубок переплетенных кошмарных представлений, навязчивых мыслей, панических суждений и нервозных опасений.

А ещё, глядя на четыре выбеленных тела с чёрными волосами, Стас внезапно чётко уяснил.

Совершивший это, обожает то, что делает. Он пребывает в настоящем эстетическом экстазе, когда делает это, когда убивает, когда творит…

Представив себе больную экзальтацию убийца, во время этого действа, Стас почувствовал морозную оторопь, взобравшуюся по коже.

Можно не сомневаться, что вскоре он это повторит. И совсем не через восемь месяцев, как было до этого.

Раньше. На много раньше.

Роза Хейфец, домработница и няня, что работала в этом доме, выглядела ужасно.

Запуганная, заплаканная с покрасневшим лицом и остатками туши под левым нижним веком.

У неё дрожали губы, в глазах блестели слёзы. Вокруг глаз кожа была заметно раздражена от поспешных попыток смыть растекшуюся от слёз тушь.

Женщина сидела в машине скорой помощи, и пила травяной чай, когда Стас забрался к ней, и сел напротив.

– Подполковник, Корнилов. – представился Стас. – Вы не против, если я задам вам несколько вопросов?

– Конечно. – кивнула она и чуть вжала голову в плечи.

На вид ей было около тридцати. Темноволосая, с тусклыми серыми глазами и не много растрепанными волосами.

Стас обратил внимание, что чашка в её руке подрагивает и жидкость чуть-чуть плещется.

– Вы обнаружили тела? – спросил Стас.

– Да.

– Как долго вы здесь работаете?

– Четыре года. – сглотнув, ответила Роза.

– Всегда приезжаете в одно и то же время?

– Почти. Иногда я оставалась на ночь.

– В последнее время это было?

– Да…

– Как давно?

– М-м… – она задумчиво сдвинула брови, снова нервно сглотнула. – Т-точно не знаю… Наверное месяц тому назад…

– Любите смотреть в окна?

– Что, простите? – она чуть склонила голову на бок. – В каком смысле?

– В прямом. – кивнул Стас. – Вы смотрите в окна, на улицу, на прохожих?

– Ну д-да… – она недоуменно пожала плечами. – Да, конечно… На кухне, когда готовишь, и… потом…

– Не замечали одних и тех же людей поблизости? Или одну и ту же машину, больше, чем два раза где-то рядом?

Роза задумалась. Стас ждал.

– Я не видела… – задумчиво проговорила она. – Но… Это конечно, просто болтовня, я понимаю…

– Говорите. – потребовал Стас.

– Хорошо… Я… Хм, ну, я, когда в магазин выходила… Вот на позапрошлой неделе, кажется это было… Мне тогда в местном магазине… В сырной лавке помощница владельца сообщила, что видела, как возле пустыря… Там дальше, возле старых построек… Она видела там человека… Она говорила где-то раза четыре точно… И каждый раз он держал в руках фотоаппарат…

– Что за человек? Эта женщина говорила, как он выглядит?

– Эта молодая девушка…

– Да без разницы. – перебил её Стас. – Она говорила, как он выглядел?

– Ну-у… Я точно не помню… – растерянно проговорила Роза.

Довольно скоро стало очевидно, что никакой полезной информации, сверх того, что уже известна, от госпожи Хейфец не получить.

– Если, что-то вспомните, перезвоните мне лично. – Стас оставил ей свой номер и тронул за плечо.

Роза подняла на него горестный взгляд

– Мне очень жаль. – сказал он с чувством. – Держитесь.

– Спасибо. – всхлипнув, тихо прошептала она.

Стас кивнул и вышел из автомобиля.

На самом деле он старался оставаться безучастным к страданиям, слезам и истерикам свидетелей или жертв.

Он видел многое, слышал тоже предостаточно.

Его сочувствие и взаимность никому не поможет, близких не вернет, и время в спять тоже не обратит.

И уж конечно никак не поможет привлечь к ответственности того, кто отнял жизни, сломал судьбы, оставил глубокий рваный, кровоточащий след в чужой душе.

И потом утешать убитых горем родных и близких, забота специальных психотерапевтов.

А он, и его группа, предназначены исключительно для охоты на коварного и жестокого монстра.

Кто-то из коллег Стаса, когда-то назвал серийного убийцу «хищником».

Но, Стас тогда заметил, что хищник то как раз убивает ради пропитания.

А скрывающийся под ликом обычного человека жестокий монстр, убивает потому, что такова его природа.

Потому, что он хочет, жаждет, мечтает убивать.

Он так живет. Он живет ради этого. Он этим питается. Да он почти, что хищник, и чужие боль, страхи, страдания его добыча.

Мрачная аллегория.

К месту преступления приехал капитан Домбровский. А чуть погодя, подобрался и старший лейтенант Арцеулов. Его оперуполномоченные.

Оба явно были раздосадованы и заметно раздражены.

Стас начал без предисловий.

– У нас четыре трупа. Помните убийство в декабре? В черно-белых тонах? Ну, вот, кажется мы дождались продолжения.

Стас подождал, пока Домбровский и Арцеулов переварят услышанное, и как положено отреагируют на новые обстоятельства.

Коля недовольно поджал губы, неопределенно вскинул ладонь, и бессильно уронил, выразительно при этом качая головой.

Сеня опустил взгляд, пробормотал пару ругательств.

– Отлично. – кивнул Стас. – Коля опроси местных жителей. Есть информация, что помощница владельца из сырной лавки видели странного мужчину с камерой, около пустыря. Сеня, собери в доме все устройства способные содержать хоть какую-то информацию, телефоны, ноутбуки, планшеты и так далее. Исследуй на предмет сообщений, звонков, угроз и требований, и всего, что сочтешь подозрительным и опасным. Задача ясна?

– Так точно.

Опера ответили почти хором.

– За дело.

Они тут же разошлись выполнять указания.

Сам Стас оглядел дом, затем посмотрел в сторону пустыря и двинулся прочь от дома. Он шел и постоянно оглядывался.

Стас искал место, откуда убийца мог наблюдать за домом, следить за его обитателями, изучать их.

Не было сомнений, что он хорошо изучил их, а значит должен был очень долго наблюдать, должен был очень долго следить и изучать.

И его могли видеть соседи убитых.

Вполне вероятно, что он мог вооружиться камерой.

Современные аппараты обладают прекрасным зумом, и вполне могут заменить бинокль.

Кстати, вполне вероятно, убийца может увлекаться фотографией Ч/Б. Это было бы ожидаемо.

Стас вернулся в дом, подошел к Ящеру.

– Можешь мне сказать, кто из них был убит первым?

Яша кивнул на тело девочки-подростка.

– Полина Вербина, шестнадцать лет. А что?

– Следов взлома в доме нет. – ответил Стас и насколько я знаю, ключи у них не пропадали. Плюс в доме установлена великолепная, современная охранная система. Чтобы сюда пробраться без шума, нужно быть очень толковым мастером. А я сомневаюсь, что наш убийца тратил на это время.

– Почему нет? – Ящер отвлекся от изучения тел мертвецов. – Я бы так и сделал.

– Да? – усмехнулся Стас. – А почему бы не заставить кого ни будь живущего внутри открыть тебе дверь?

– Каким образом? – не скрывая скептицизма спросил Ящер. – Гипноз что ли? Или шантаж?

Стас перевёл снисходительный, грустный взгляд на тело Полины Вербиной.

– Помнишь себя молодым? Чего ты хотел в шестнадцать больше всего?

– Своих одноклассниц. – хмыкнул Ящер.

– А, как ты думаешь, чего хотели они? – с намеком спросил Стас.

Яша кивнул.

– Любви и романтики?

– В точку.

Щербаков покачал головой.

– Думаешь… – Ящер кивнул на тело девушки. – Она и… и он?!

Стас многозначительно пожал плечами.

– Не знаю, Стас… Эта версия ничем не подкреплена.

– Это не версия, а предположение. – поправил его Стас.

– Ой, – поморщился Яша. – А то я не знаю, что твои предположения чаще всего оказываются очень близки к истине!

Стас лишь невесело усмехнулся.

– Я бы предпочёл применять подобное умение в каких ни будь других областях. – вздохнул Стас.

– Например, в розыгрышах лотерейных билетов? – предложил Яша и насмешливо ощерился.

– Как вариант. – кивнул Стас.

Когда Стас вернулся в свою машину и сел за руль, Алина осторожно спросила.

– Ну как там?

Стас встретился с ней взглядом в зеркале.

– Да всё нормально. Обычная рутина.

– Страшное убийство, да? – спросила Алинка, тяжело вздохнув.

– Алина. – голос Стаса посерьёзнел. – Ты знаешь правило. Мы не обсуждаем мою работу.

– Да… прости, пап. – Алинка опустила взор.

Стас почувствовал, как его кольнула совесть. Не стоит так резко одергивать дочь, даже если она забывается.

Нужно было, как-то быстро разрядить ситуацию.

– Ты придумала варианты имён для щенка?

Алина посмотрела на Стаса. Грустно улыбнулась.

– Его будут звать Четверг.

– Че… Четверг? – недоуменно переспросил Стас. – Милая, ты уверена, что это подходящее имя для собаки?

Стас сдал назад, развернулся и они поехали прочь от места убийства.

– Да. – ответила Алинка. – Был же попугай Пятница… А ещё, помнишь, мы с мамой фильм смотрели про то где у одного оцта было семь дочерей, и он каждую назвал по дню недели.

– Олененок, – возразил Стас. – Но там ведь беда была в том, что по сюжету в мире будущего нельзя было иметь больше одного ребенка…

– Пап.

– Что?

– Это имя ему идёт.

Дочка сказала это так искренне и убежденно, что Корнилов не мог спорить.

Стас в ответ усмехнулся. Алинка тоже улыбнулась, хихикнула.

– Ладно. – протянул Стас и покачал головой. – Четверг, так Четверг.

Он посмотрел в небо. Над городом снова угрожающе нависали серо-стальные стучи.

Скоро опять будет дождь.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Четверг, шестое августа.

Мы приземлились после синхронного прыжка. Оттолкнулись и полетели на льду. Вперед, на скорости, с восторженным рвением.

Мы с Сашкой, моим партнером по фигурному катанию, выполнили ряд фигур.

Мы двигались быстро, и то же время плавно. Фигуры перетекали одна в другую.

Миг, и я в его объятиях. Саша выполняет поддержку.

В движении, на льду, на скорости, мы на мгновение расстались.

Мы несемся вперед, по кругу бело-голубой арены льда.

По кругу, мимо пустых трибун.

Мгновение, наши руки соприкасаются, мы выполняем тодес.

Затем два быстрых акселя и плавный бауэр.

Когда мы закончили и смолкла музыка, стоявшая возле ограды Мег, похлопала в ладоши. Нарочито громко и показательно.

– Отвратительно! – объявила она. – Сначала!

Мы с Сашей переглянулись, поехали на исходную точку.

– Кажется мы налажали с прыжками после поддержки. – тихо проворчал мой партнёр.

– Мне показалось, что у нас был слишком медленный тодес. – робко ответила я.

Сердце билось в груди, после быстрой череды фигур. Оно билось, как будто танцевало, или отбивало резвый бит.

С душой, с восторгом, с чувством! Мое сердцебиение звучало в такт с моим настроением.

Мне хотелось парить! Лететь! Мчаться и перевоплощаться из одной фигуры в другую!

Мне хотелось движения! Я жаждала безостановочного стремительного движения!

– Готова? – спросил меня Саша.

Я кивнула.

– Да.

– Начали! – объявила Мег.

Снова заиграла музыка.

Мы ринулись с места. Мы танцевали на льду отдельно, и в то же время оставались едины.

Быстро и ритмично. Но плавно, и изящно. Мы летели, мы парили, мы жили в коротких, но длинных секундах танца на льду.

– Уже лучше. – проговорила Мег, когда мы закончили.

Но взгляд и выражение у нее были не очень довольными. Чуть сгорбившись, держа руки на груди, она прошлась вдоль ограды.

– Отдых, десять минут, и за работу!

Мы с Сашей подъехали к ограде, остановились, перевели дух.

Я выдохнула. Я была переполнена энергией будоражащего восторга! Я физически ощущала, как у меня от счастья орёт душа, и в теле разливается приятный жар.

– Почему ты улыбаешься? – Сашка отпил воды из спортивной фляги.

Совсем чуть-чуть, только, чтобы минимально восполнить потерю жидкости в организме.

– Я соскучилась по льду. – призналась я. – И по спорту, и по этому драйву!

Я откинула голову и обрадованно взвыла. Мне было хорошо. Хотя, я и чувствовала постепенно накатывающую усталость.

Но это была приятная усталость. Не та, что утомляла, а та, что всего лишь обозначала правильную работу мышц, дыхания и всего моего организма.

– Как твои контрольные по географии? – спросил Сашка и усмехнулся.

– О-ох… – простонала я. – Ты долго думал, как испортить мне настроение?

Я сделала вид, что обижаюсь.

Он ухмыльнулся.

Я видела, что его лоб чуть поблескивает от пота. Мой, наверное, блестит так же.

– Я просто беспокоюсь о тебе. Всё-таки впереди важный конкурс…

– У нас все конкурсы важные. – напомнила я. – И потом, можешь не беспокоиться.

– Да? – он вскинул брови. – Значит всё в порядке?

– Да. – пропела я. – Я благополучно завалила почти все контрольные, и в начале этого года у меня наверняка состоится серьёзный разговор с директором школы. Хорошо, если не позовут дядю Сигизмунда.

– И что ты намерена делать? – спросил Сашка.

Я взглянула на него выразительным взглядом.

Но, поняла, что он не отстанет.

– Что ни будь придумаю. – уклончиво ответила я.

Позади нас раздался громкий хор смеха. Раскатистым эхом он облетел трибуны.

Мы с Сашей обернулись. Повыше, на предпоследнем ряду трибун сидели пять парней.

Четверых из них я знала. Наши хоккеисты. «Городские соколы». Гордость юношеского хоккея Москвы. Некоторые прочат им звездное будущее в КХЛ.

Но меня больше заинтересовал пятый парень. Я видела его не в первый раз. По-моему, он появляется здесь уже где-то раз восьмой или около того. И каждый раз, когда занятия у нас Сашкой.

Он был довольно симпатичный. Подтянутый, среднего роста, с широкими плечами и бравой осанкой.

У него было приятное, улыбчивое лицо и чувственный, задумчивый взгляд.

Сегодня он был в джинсах, полосатой футболке и черно-желтой куртке-американке.

Он смеялся над тем, что ему рассказывал капитан «Городских соколов» Кирилл Ветров.

У него была красивая улыбка. Открытая, но скромная, сдержанная.

Я невольно засмотрелась на его улыбку, на его лицо.

Тут внезапно не знакомый парень опустил взгляд и посмотрел прямо на меня!

Я пол секунды глядела на него, а потом быстро отвернулась, и замерла, забыв дышать.

Ритм сердца изменился. Стал тяжелым, гулким и частым. Лицо обжог жар.

– Ты чего? – удивился Сашка. – Что с тобой? Ника?

– Всё… Всё в порядке. – пролепетала я.

– Не в порядке, – хмыкнул Сашка. – Забыла? Ты когда волнуешься, сразу начинаешь пшекать.

Он хохотнул. Я недовольно искоса взглянула на него.

– Я не пшекаю…. Почти.

– Кроме тех случаев, когда волнуешься… и врешь. – усмехнулся он.

Тут вернулся Елена Геннадиевна (она же Мег).

– Ну, что отдохнули?

– Десять минут ещё не прошло. – заметил Саша.

Мег кивнула.

– Значит, будем считать, что вы сегодня существуете в другом измерении, где время течет быстрее. На позицию!

Тренировка сегодня вышла долгой, трудной и изнурительной.

Ко всему прочему моя голова просто дрожала от бесчисленного количества воспоминаний, которые то и дело угрожали перерасти в видения!

О-о… Особенно трудно пришлось в душевой. Я мылась вместе с девчонками из группы по художественной гимнастики.

Их воспоминания просто замучили меня, пока я стояла под тёплыми, приятными струйками душа.

В итоге помыться столько, сколько я хотела не получилось.

К воспоминаниям гимнасток начали «подключаться» другие. Других людей, что побывали здесь сегодня или раньше, до меня.

Голоса крепчали, становились громче. Их гомон сливался в неразборчивое, раздражающее жужжание.

Голова наливалась тяжестью, и внезапно резко закружилась. Я упёрлась рукой в кафельную стену душевой и быстро переключила воду на более холодную.

Иногда это помогает избежать таких приступов.

– Перестаньте, перестаньте, умоляю. – процедила я сквозь сомкнутые зубы, зажмурив глаза. – Пожалуйста… Боже… Хватит…

Перед глазами замелькали цветастые отрывки, смазанные силуэты,

крики, смех, кто запел, голоса начали искажаться, вибрировать.

Звуки нарастали, становились мощнее. Я почувствовала, что проваливаюсь в воспоминание.

Я уже слышала шум взлетающего самолёта, потом кто-то заорал, я услышала русскую брань, затем раздалась гулкая стрельба и мужской голос что-то заорал по-арабски. Ревел ребенок, рыдали женщины, и кто-то слабо стонал.

Силуэты были не четкие. Снова стрекотала быстрая стрельба. Поднялся хор панического крика перепуганных людей. На моих глазах пули изрешетили нескольких человек, сидевших в салоне самолёта.

– Эй! Эй! Ты чего! Слышишь! Как тебя там? Лазовская… Успокойся…

Видение сникло, я сидела на полу душевой кабинки, забившись в угол, и обхватив колени.

Струя из душа била по плечам и макушке.

Возле меня, заглядывая в кабинку стояли три девушки. Гимнастки.

– С тобой всё, хорошо? – одна из них, темноволосая, с челкой и волосами до плеч, присела возле меня. – Ты как?.. А? Ты кричала…

– Всё хорошо. – я попыталась ответить спокойно, но мой голос дрожал так, словно я только, что выкупалась в ледяной проруби.

Я с трудом сглотнула, судорожно вздохнула и повторила.

– Всё в порядке… спасибо.

– Точно? – с сомнением спросила темноволосая гимнастка с челкой. – Может быть тебя проводить к врачу?

– Да нет, – я слабо улыбнулась. – Всё нормально.

Я встала и вздохнула.

– Мне лучше. Спасибо, что… обратили внимание.

– Да без проблем. – протянула стоящая сзади девушка с прямыми русыми волосами.

– Ну, смотри… – обеспокоенно произнесла гимнастка с челкой. – Если, что… мы тут, не далеко.

– Спасибо. – повторила я и усмехнулась. – Буду знать.

Они ушли, а я отвернулась к стене душевой кабинки, и с силой, стыдливо зажмурила глаза.

Господи, какой стыд! Нашла время биться в припадках! Да ещё на глазах у не знакомых людей! Впечатление от глупой, неловкой, неудобной ситуации жгло и душило изнутри.

Хотелось яростно и громко взвыть от досады и злости.

Я уткнулась разгоряченным лбом в холодную стену и вздохнула. Потом тихо заплакала.

Я больше не могла так. Я не хочу так. Почему, почему я всё это вижу и слышу?! Что я такого кому сделала?! За, что мне всё это дерьмо?! Ну, за что, чёрт возьми! Я сжала правый кулак и ударила в стену. И тут же застонала, рука отозвалась звенящей болью.

Я потерла ребро ладони. Оно наливалось болезненной тяжестью.

Я дождалась, когда гимнастки помоются и уйдут. И только потом решилась выйти сама.

В коридоре я посмотрела в обе стороны. Широкий, просторный коридор с красными дверями и серо-желтыми стенами напоминал помещение какого-то ТРЦ. Но на деле таким был интерьер спортивного дворца «Княжеский», в котором мы с Сашей занимались фигурным катанием.

Помимо этого люди здесь так же занимались разными другими видами спорта. От бокса до бобслея. Верите, даже секция по кёрлингу есть! И туда тоже ходят люди, правда не так много, как скажем на айкидо или теннис, но тоже хватает.

Когда я направилась к выходу из комплекса. Настроение у меня было угнетенное и подавленное.

В голове ещё звенели отголоски воспоминаний. Я достала наушники, включила музыку.

Я вздохнула, когда в ушах заиграл вступительный мотивчик одной из песен Макса Коржа.

Я сбежала вниз по ступеням, подошла к выходу и с разочарованием остановилась.

На улице лупил дождь. И не просто моросящий, мелкий дождик, нет, там шумел неистовый, мощный ливень.

Пришлось ждать, когда он закончиться.

Но, стоило мне выйти, и едва дойти до автобусной остановки, как дождь зарядил снова.

Я поставила рюкзак на сидение остановки. Села рядом. Бросила взгляд на электронное табло с температурой воздуха.

Если верить этому прибору, на улице сейчас целых двадцать четыре градуса!

Во только свирепый ливень сводит на нет прелесть тёплого летнего воздуха.

Плотная дождевая завеса затмила город, размыла очертания улиц, дорог и домов.

Я видела, как прохожие спешно, шлепая по лужам, бегут в укрытия от неистового ливня.