Текст книги "Монохромный человек (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 45 страниц)

Герман обернулся на звук двигателя и в следующий миг его на полной скорости сбила какая-то машина.

Шамова буквально подбросило в воздух. Корнилов добежал до него, посмотрел в след автомобилю. Тот и не думал останавливаться. Стас выругался сквозь зубы. Припал на колено возле Шамова.

Герман лежал на асфальте. Из его разбитой головы сочилась кровь. Ступни ног интенсивно подрагивали. Кровь обильно и щедро растекалась по асфальту, впитываясь в мелкие впадинки, обмывая трещины и выступающие камешки. Она струилась по асфальту, и несколькими похожими на кривые лучи струями растекалась вокруг.

– Вы не понимаете… – Шамов усмехнулся дрожащими губами.

Корнилов видел, что Герман в предагональном состоянии.

– Почему Курбатов должен умереть?! – Стас понимал, что Шамов уже не жилец и времени мало. – Почему, Герман? Почему ты хочешь, чтобы он умер?

Шамов поперхнулся кровь, сдавленно закашлялся, глаза его начали закатываться.

– Эй! – Стас хлестнул его по щеке. – Слышишь меня?! Почему?..

– Это… он… – выдавил Шамов хрипящим голосом. – Это он…

– Да говори же ты… – процедил Стас.

К ним подбежали взволнованные Коля и Сеня.

– Стас! Что случилось?!

Корнилов не оборачиваясь вскинул вверх правую руку с вытянутым вверх указательным пальцем.

Все замолчали, прислушались к Шамову.

– Это он… – прохрипел в который раз Герман. – Это… Курбатов… создал… монстра…

Он закашлялся, безумно улыбнулся и смеясь шепнул.

– Монстра… которого… вы… не поймаете…

Он выдохнул последнее слово и обмяк, глядя застывшим взором в сторону.

Стас тяжело дыша отвел взор.

– Чего стоите? – сказал он операм. – Опросите местных владельцев магазинов. Мне нужны номера тачки, что сбила Шамова.

– Есть. – хором отозвались Арцеулов и Домбровский.

Стас встал, хмуро глядя на тело Шамова.

У него в голове шипели его последние слова. И кажется у Корнилова стала складываться впервые за весь месяц, боле-менее четкая картина происходящего.

КАСЬЯН КАМЕНЕВ

Четверг, 20 сентября

Роботизированные пальцы бионической руки Касьяна медленно сжались и плавно развернулись в широкую ладонь. С того дня, как ему установили дорогущий бионический протез он не переставал рассматривать его. И каждый раз, при взгляде на переливающиеся тусклыми бликами чёрные пальцы руки на губах Касьяна растягивалась необъяснимая, мечтательная и восхищенная улыбка. Он ловил себя на том, что часами мог любоваться блеском и бликами в на гладкой обсидианового цвета поверхности своей руки.

– Вот ваша выписка, господин Каменев. – к Касьяну подошла молодая медсестра с завязанной в рыбий хвост косой, и протянула больничный документ.

Касьян окинул девушку изучающим взглядом и с молчаливой улыбкой понял выписку из её рук.

– Желаем вам больше к нам не попадать. – девушка выдавила улыбку, однако было слишком заметно, что улыбаться Касьяну ей вовсе не хочется.

Ему было всё равно. Ему было плевать на неё и на всех окружающих.

Внизу, у здания больницы, в свете фар и уличных фонарей его ждал черный Ягуар с водителем, который он арендовал. Перед тем, как ехать домой Касьян хотел совершить променад по вечерней дождливой и туманной Москве.

И около двух часов молчаливый и исполнительный водитель катал Касьяна по влажной, мокнущей под сентябрьским дождем столице.

А когда Касьян приехал домой и поднялся на свой этаж он обнаружил возле двери своей квартиры скучающего Кима.

Касьян застыл на лестничной площадке. Он не знал, как реагировать на появление брата, который за три недели не удосужился проведать его в больнице или хотя бы позвонить.

– Привет. – уронил Ким.

– Привет. – после паузы ответил Касьян.

Неловкая пауза тишины выросла между братьями пропитывая воздух льдом взаимных не высказанных упреков.

– Клевая рука. – Ким усмехнувшись, кивнул на протез Касьяна.

– Спасибо. – холодно ответил Касьян. – А что ты хотел?

– Увидеть тебя. – Ким пожал плечами и улыбнулся.

Улыбались его губы, усердно и фальшиво. А вот глаза оставались ледяными и равнодушными. И Касьян это заметил.

Ему не хотелось говорить с Кимом, но все же родственные чувства пересилили обиду и неприязнь.

– Я собирался отметить возвращение домой бутылкой «Бурбона». Будешь?

– Конечно. – Ким похоже был удивлен приглашению.

Касьян подошел к двери, левой бионической рукой поднес ключи к квартире и открыл замки.

– Вижу ты уже освоился со своей новой конечностью. – заметил Ким.

– Да. Сейчас она мне кажется лучше настоящей.

– Верю.

Они вошли в квартиру Касьяна. Родные стены встретили Касьяна застоявшейся тишиной и прохладным уютом.

Касьян прошел на кухню и достал из холодильника закуску и «Бурбон».

– А кто следил за домом, пока ты?.. – Ким осекся, не решившись договорить.

– Майя. – коротко, не оборачиваясь ответил Касьян. – Я попросил её.

– Тебе с ней повезло.

– Не мне. – сухо ответил Касьян ища штопор для бутылки.

– Хочешь я открою? – любезно предложил Ким.

– Я сам. – качнул головой Касьян.

– Я на самом деле очень рад, что ты остался жив, брат.

– Спасибо, брат. – усмехнулся Касьян, он обернулся и помахал бионической рукой. – Хотя я в чем-то даже благодарен этому ублюдку Иерониму.

Ким засмеялся.

– Ну, ты сам виноват. Мог бы и не оскорблять его жену.

Касьян медленно перестал улыбаться. Колкое дыхание мороза взобралось по ребрам, пересчитало позвонки спины, впиталось под лопаткам и затвердело в груди.

– Ты чего, брат? – Ким взял закуску из тарелки и положил в рот.

– Откуда ты знаешь, что я оскорблял жену Иеронима? – чуть севшим голосом спросил Касьян, пристально глядя на брата.

Ким вымученно улыбнулся.

– Ну не знаю… – проговорил он и голос его дрогнул. – Может просто…

– Знаешь. – Касьян опустил взгляд в стол с двумя бокалами и отставил один в сторону. – Тебе лучше уйти.

– Касьян, я…

– Есть только одно объяснение, каким образом ты мог знать. – звенящим от злости голосом прорычал Касьян и его бионическая рука ударила по столу.

Звякнула посуда, в бутылке с алкоголем всплеснулась жидкость.

– Мне озвучить это объяснение? – прожигая брата свирепым взглядом прошипел Касьян.

Ким несколько секунд смотрел на него, а затем фыркнул, пожал плечами и вышел из кухни. А когда он хлопнул дверью в прихожей Касьян решил, что он ушел и из его жизни. Навсегда.

Никто не знал о том, что происходило там в подвале в первый день, когда его похитили! Никто… кроме тех, кто был там с ним.

И Касьян это понимал. И Ким тоже понимал, что иначе это не объяснить.

Касьян налил себе полный бокал бурбона, поднёс бокал к губам и вдруг в ярости швырнул об стену.

Бокал лопнул от удара, серебрящиеся на свету осколки рассыпались по полу, а стену и стоящий рядом посудный шкаф забрызгал крепкий коньяк.

Касьян выкрикнул ругательство в адрес Кима, затем ещё одно и ещё. Его сотрясала бессильная, не контролируемая злость.

Если бы Ким был здесь он бы… Он бы убил его! Убил бы за предательство и боль, которую он причинил! Касьян не мог пережить внезапно открывшуюся истину. Правда о брате жгла, резала и рвала изнутри, раздирая плоть окровавленными клыками.

За спиной раздались тихие шаги. Касьян порывисто обернулся.

И застыл в удивлении, с внезапным ужасом.

Перед ним в замызганной грязной одежде, с грязными сальными волосами на плечах стоял Платон Плансон.

– Наконец-то! – глаза Плансона лихорадочно поблескивали. – Наконец-то!.. Как же я ждал! Как же… терпел!

Он оскалился, сцепив зубы.

– Как же долго я представлял, как убиваю тебя! Гнойный ты червяк! Ну, что? Как твоя статья?! Доволен, падаль?! Ты хоть знаешь… знаешь, дрянь чего мне стоила твоя вонючая, с**ная статья!

Касьян инстинктивно поднял руки.

– Слушай… – проговорил он. – Тебя и так ищут… Не нужно ещё и…

– Заткнись! – вскричал Платон. – Мне по*** там не всех! Главное я тебя порешу! Но прежде…

Он шумно, с безумным блеском в глазах втянул носом пропахший Бурбоном и ненавистью воздух.

– На колени! Ну! – Платон угрожающе встряхнул пистолетом. – Чего уставился! На колени, Каменев! И проси прощения! Живо!

– А то, что? – невесело, равнодушно усмехнулся Касьян. – Убьешь меня?

– Можешь не сомневаться.

– Тогда, зачем?..

Слева что-то хлопнуло, скрипнуло и в Платона полетела чашка.

Она разбилась о его плечо, осколки рассекли его лицо. Плансон пошатнулся.

– Касьян беги! – вскричал взявшийся ниоткуда Ким.

– Мразь! – прорычал Платон, держась за плечо.

Ким бросился к нему. Он собирался успеть выбить пистолет из руки Платона. Он хотел. Он был почти рядом.

– Нет! – запоздало вскричал растерянный Касьян

Рявкнул выстрел, и следом ещё один. Ким словно споткнулся на ходу. Схватил ртом воздух, вытаращил глаза, быстро заморгал. Он почти достиг Платона. Ему оставалось чуть-чуть. Только протянуть руку.

Ким повернул лицо к брату улыбнулся. Из его рта выползла струя крови и хлынула вниз на горло и одежду.

– Нет!!! – заорал в истерике Касьян и бросился к брату.

Тот осел на пол, упал на колени, вздрогнул и завалился на пол.

– Чертов ублюдок! – выдавил Платон, держась за разбитую окровавленную голову и выбежал из кухни.

Касьян упал на колени возле брата, взял его за голову и ласково приподнял в теплой и металлической ладонях.

Ким грустно улыбнулся.

– П-прости… – кровь пузырилась на губах Кима. – Прости… меня… Я… был… редкой… сволочью… брат…

– Я знаю, но не смей умирать! Не смей! Не смей! – кричал Касьян, заливаясь слезами.

С перекошенным от ужаса и горя лицом он взглянул на грудь брата. Пули выбили в груди Кима две развороченные раны и две рваные дыры в его пропитавшейся кровью рубашке.

– Я рад… что… ты жив… – прошептал окровавленными губами Ким.

– Да зачем ты вообще вернулся?! – вскричал Ким.

– Хотел…

– Что?! Что?! Ну! Не молчи, не молчи, не молчи… прошу…

– Поп… росить… прощения… Ты…

Он зашелся в кашле, кровь из ран и рта Кима брызгала руки, лицо и одежду Касьяна. А тот дрожал, сотрясался от ужаса и не знал, что делать. Как помочь… Куда бежать… Что делать…

– Ким держись! Держись, слышишь! Я сейчас…

– Стой… – попросил Ким слабым голосом. – Скажи… ты…

– Да я прощаю я тебя! – заорал взбешенный Касьян. – Не знаю за что ты так со мной, но я… ты же мой брат!.. Я… Ким… не надо… пожалуйста… не надо… не умирай… не надо…

– Прости… – прошелестел слабеющий голос Кима, и он затих с грустной улыбкой, глядя в потолок мимо Касьяна.

Каменев держа на коленях голову Каменева запрокинул голову и закричал. Дико. По-звериному. С болью. С бесконечной, невыносимой разрывающей в клочья душу демонической болью.

А потом склонился за телом брата и зарыдал, прижимая к груди его голову.

– Господи, как ты жалок! – произнес со злобным отвращением чей-то знакомый голос. – Посмотри на себя! Рыдаешь у тела брата, пока его убийца безнаказанно убегает…

Касьян подхватился, лихорадочно оглянулся. В кухне никого кроме не него и тела Кима не было.

– К-кто здесь? – всхлипнув спросил Касьян. – К-кто…

– Я! – ответил яростный властный голос. – Я!

– Я… – шепнул Касьян.

– Я здесь, Касьян… – прорычал голос. – Подойди… Ближе! Ближе!!!

Касьян, как в совершенном смятении и растерянности, медленным боязливым шагом подошел к зеркалу, из которого звучал переполненный убийственной злобой голос.

И в отражении был он. Как всегда, весь в безупречном черном и белом. Как всегда, с черными переливающимися мерклыми бликами волосами, в черном длинном сюртуке с черными, залитыми вьющейся тьмой глазами.

– Что… Кто… ты?.. Как… – Касьян не понимал, что происходит.

Испуганный, перемазанный кровью он с дрожью в теле, в ужасе глядел на зеркало. В глаза живой тьмы.

– Я же сказал, – плотоядно улыбнулся Монохромный человек. – Тебе никуда и никогда от меня не убежать!

– Убирайся!.. – всхлипнул Касьян. – Слышишь… ты… Тебя нет! Нет! Нет!

Касьян заткнул уши, зажмурил глаза и завизжал, мотая головой из стороны в сторону.

– Тебя нет! Ты не существуешь! Тебя не может быть! Ты…

– О, Касьян я здесь, и я есть. – с елейным ядом проговорил голос в голове Касьяна. – Я здесь… и всегда был здесь, всегда существовал! Потому, что я… это ты!

Последние слова резко впились, врезались в сознание теряющего рассудок Каменева.

Каменев открыл глаза и застыв, содрогаясь всем телом уставился в зеркало. Наклонил голову вправо. Монохромный человек тоже наклонил голову. Касьян поднял левую руку и поперхнулся от ужаса, потому что у его отражения в черном сюртуке, была такая же черная, лоснящаяся бионическая рука. Его рука. У его отражения!

– Ты многого не помнишь, – издевательски улыбаясь проговорил Монохромный человек. – Потому, что не хочешь помнить! Не хочешь помнить тех, кто причинил тебе боль и страдания! Тех, кто уничтожил твою семью и растоптал твои мечты! Ты очень хотел забыть ту ночь! И ты забыл всё! Даже своё имя!.. Ты решил забыть все и всех, даже себя, лишь бы только отказаться от мести! Потому, что без меня ты был слабаком, Касьян!

Монохромный человек в зеркале оскалился зубами Касьяна и улыбнулся блестящими черными губами. Его губами. На его лице.

– Но хоть ты ничего не помнишь, мы с тобой уже с многими расправились… Мы многих извлекли из преступного мира цвета, в мир Баланса! В тишины, в мир тьмы, в мир белого пепла и черной ночи! В наш мир!.. Мир, в котором мы с тобой родились заново…

Касьяна качал головой. Он не хотел верить. Не хотел слушать.

Он не мог… Он не хотел… Но он… не мог не верить…

Его затрясло в безумной, дикой лихорадке, он зарычал брызжа слюной и вцепившись пальцами в мокрые от пота волосы.

Он вспомнил. Перед глазами буквально пронеслись страшные картины. Он вспомнил… Вспомнил как убивал Гудковых. Вспомнил, как с чувством ликования душил их… Вспомнил, как счастливо убивал детей Вербиных! Вспомнил и то, что сделал с Марком Луниным на той свадьбе… Вспомнил… Он вспомнил и умер. На мгновение, согнулся, упал и глухо зарычал. С Касьяном происходили какие-то метаморфозы. Он менялся. Он стремительно изменялся и преображался.

Касьян затрясся в безумном, тихом смехе. А когда поднялся глаза его были полны живой, хищной темноты, а тело… оно словно вытянулось, он как будто стал выше и сильнее.

Лихорадочно бормоча ненавистные имена себе под нос, он бросился в свою спальню. Здесь в тайнике, в шкафу он нашел, что так было желанно ему.

Черный сюртук с тусклыми дымчатыми узорами, черный лак, черный парик и всё то, что довершало облик Монохромного человека. Всё то, что давало ему силы мстить! Мстить за ту ночь, когда его у него отняли семью, когда его предали и обрекли умирать!

Касьян всё вспомнил. Всех. До единого. Он снова вспомнил, как убивал своих врагов. Как они мучились, как просили о пощаде, как умоляли его… И Касьян нашел это невероятно восхитительным!

Он вспомнил всё, что собирался сделать.

Найти Шамова. Найти Платона. Найти тех всех остальных… Всех, кто был там. Но сначала… Отомстить за боль, унижения и руку тем, кто пленил его. Тем, кто посмел измываться над Касьяном Каменевым.

И хотя он презирал этого мягкотелого слабака, он обязан был его защищать. И мстить. Он обязан мстить.

Монохромный человек оправил идеально сидящий черный сюртук на плечах, взглянул в зеркало. Его бледное, почти белое лицо с черными глазами расплылось в довольной, зловещей улыбке.

– Я всё сделаю Касьян. – шепнул он в зеркало. – Я отомщу за нас и накажу их всех.

Он оглянулся на мертвое тело Кима.

– А он в принципе получил по заслугам… Но, это ничего не меняет.

Монохромный человек покинул квартиру, спустился вниз и возле дома скрылся во тьме наползающей на город ночи.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Суббота, 22 сентября

Стас в тишине стоял перед кроватью, на которой старательно изображал сон Лукьян Курбатов.

Корнилов устало, с негодованием вздохнул, сел на соседнюю койку и развернул в руках папку с документами.

– Хватит притворятся, Лукьян. – неприязненно произнес Стас с усталым вздохом. – Я знаю, что ты не спишь. Открывай глаза. Нужно поговорить.

Курбатов послушно, медленно приподнял веки и посмотрел на Стаса.

Тот перелистнул листы в папке и посмотрел на Курбатова.

– Доброе утро.

– Какое же оно доброе, – проговорил Лукьян. – Когда первое, что ты видишь, открыв глаза это рожу дотошного следака.

Стас понимающе осклабился.

– Я знаю, что моя компания тебе не приятна.

– Да ты что…

– Твоя мне тоже. – Стас снова перелистнул документы. – Поэтому предлагаю: Ты четко и без запинки отвечаешь на мои вопросы, и я ухожу.

Не дожидаясь ответа Лукьяна, Стас вынул лист из папки и показал Курбатову.

– Начнем вот с этого.

Лукьян зло ухмыльнулся.

– Раскопал всё-таки… – он с досадой и злостью хмыкнул. – Надо же…

– Здесь говорится, что журнал «Философский проспект» два года, как обанкротился. – произнес Стас. – А здесь…

Он достал другой лист.

– Здесь перечислены займы, которые ты брал, чтобы погасить траты своего журнала и сохранить его наплаву. И тут весьма любопытные имена, Лукьян.

Стас прочистил горло.

– Ты только послушай. Олег и Ольга Гудковы, Ким Каменев, Тихон и Эдита Вербины… Ну и все из вашего «клуба» предпринимателей.

Последнее слово Стас произнес с презрительной насмешкой. Он взглянул на Курбатова.

– Ты взял деньги у всех. У всех своих подельников. У всех, кто был с тобой в ту ночь, когда вы сожгли пятьдесят два человека… Ты всем им был должен, Лукьян.

Курбатов лишь пренебрежительно хмыкнул.

– Я их не убивал, подполковник.

– Убивал, только не своими руками. – покачал головой Стас и едко усмехнулся. – Мы взяли Шамова. Он всё рассказал, Лукьян.

Курбатов с ненавистью скривился. При звуке фамилии Германа Шамова, ему явно тяжело было контролировать эмоции.

– Вшивый докторишка, а! – прошипел он глядя в потолок. Его руки на кровати сжались в кулаки. – Знал ведь, что он рано или поздно начнет болтать…

– Он очень желает тебе сдохнуть.

– О, так это взаимно! – пожал плечами Курбатов. – Я уже давно осознал, что ему пора отправиться в рай. Он своё дело сделал.

– Он создал для тебя ручного монстра. – кивнул Стас. – Чудовище в человеческом обличье. Личного и послушного серийного убийцу…

Лукьян тяжело судорожно с придыханием вздохнул.

– Я не собирался с ним ничего делать. – проговорил он вынужденно и с мучительной досадой. – Изначально… Я… Я просто любил эту с**у… Майю. Давно любил! Больше жизни, больше себя!.. А она… Она выбрала этого несчастного и немощного ублюдка!

Он с презрением фыркнул, покачал головой.

– В ту ночь… он каким-то образом сумел выбраться из сгорающего дома… Слабак, слюнтяй а выжил!

Лукьян кажется ненавидел Касьяна уже только за то, что тот не сгорел в том пожаре вместе со всеми честными и «слишком правильными» людьми.

– Но окончательно свихнулся от увиденного… – продолжил Лукьян не без удовольствия.

– Он видел, как заживо сгорают его самые близкие люди. – холодно проговорил Стас.

– Да, наверное. – издевательски улыбаясь, ответил Лукьян. – Но, я лично я был этому даже рад. Я упрятал его психушку, к Шамову, чтобы он перестал мешать мне… Чтобы Майя была моей. И она стала.

В голосе Курбатова прозвучало торжествующее бахвальство.

– Ты ведь знаешь, что она тебя не любит. – хмыкну, снисходительно произнес Стас.

Лукьян взглянул в глаза Корнилова и тот прочел в карих глазах Лукьяна ревущую, скалящуюся сильную душевную боль. И злое, горестное разочарование.

– Я знаю. – самодовольно усмехнулся он, скрывая боль и горечь. – Но детей она родила от меня! От меня, Корнилов! Ты ведь проверял это, а?

– Проверял. – кивнул Стас. – А потом, после проблем с деньгами ты решил воспользоваться разработками Шамова…

– Да, – поморщился Лукьян. – Я узнал, что этот чудила проводит тайные опыты с гипнозом… Он пытался изменять личности, как он мне объяснял. Он пытался у добрых и ранимых людей пробудить злость и ненависть, а у других, напротив… доброту, ласку и прочую хрень. Шамов искренне верил, что занимается величайшим делом.

Лукьян пренебрежительно и насмешливо хмыкнул.

– Тут я и подсунул ему Касьяна… Признаюсь, я не столько надеялся на успех Шамова, сколько желал страдания и мучений этому ничтожеству!

Глаза Лукьян увлажнились, в них нервными бликами подрагивала давняя, исконная, глубокая злость на Касьяна. Злость и черная, пропитанная завистью уничтожающая ненависть. Стас был поражен этим взглядом Лукьяна.

– Я и не ожила, что он сумеет сделать из него монстра… да ещё какого!

Лукьян усмехнулся.

– Я когда первый раз увидел, что он вытворял в палате с подсунутыми ему Шамовым двумя мужиками… Подполковник, ты бы видел это зрелище! Касьян умертвил их обоих чуть ли не голыми руками. Они даже не сопротивлялись. А после… После он выкрасил их в черный и белый… Старательно так, аккуратно и даже бережно…

– Почему? – спросил Стас. – Почему эти два цвета?

Это вопрос, который мучил Стас и который не давал ему покоя. Что значат эти два цвета для Монохромного человека? Для Касьяна? Что они символизируют.

– Я думал ты уже догадался. – хихикнул Лукьян.

– Мне интересна твоя версия.

– Чёрный и белый-это… Пепел кострища, снег, ночь и сажа от пожара. – пожав плечами, ответил Лукьян. – Шамов сказал, что это крепко навязанный обсессионного типа ассоциативный ряд… ну, или что-то в этом роде. Короче глубокая травма в мозгах Касьяна на основе какого вида обссесивно-компульсивного расстройства…

Такого Корнилов не подозревал. Он не знал, что это расстройство психики может найти выход в таком виде.

– А потом ты решил натравить созданное из Каменева чудовище на своих кредиторов.

– А что мне оставалось? – пожал плечами Лукьян. – Их вложения мне не помогли. Даже половины расходов не покрыли, а они уже все начали сразу требовать свои деньги назад и с процентами! Твари… Как будто забыли, что всеми своими деньгами обязаны мне! Если бы ни я… у них был кишка была тонка сжечь тех немощных тупиц с детскими принципами в головах!..

– Как ты управлял им? – Корнилову были не интересны страдания и злость Курбатова.

– А, да… Шамов показал, как пробуждать в нем его вторую личность… – Лукьян усмехнулся. – Оставалось только сделать это и сказать, кого убрать. Здорово, да? Касьян убивал, вся кровь и убийства были на нём, а я… я стоял в стороне и мог больше не беспокоится за свои деньги и за свой журнал.

Лукьян со злорадным ликованием, явно довольный собой нагло усмехнулся в лицо Стасу.

Корнилов молча, с пренебрежительным снисхождением и даже долей сожаления глядел на него.

– А ты не боялся, что он убьёт и тебя?

– Нет, подполковник. – захихикал Лукьян. – Он бы не смог. Шамов закодировал его… Чтобы он не трогал меня и его. Касьян не сможет убить ни меня, ни Шамова.

– Зато это смогла Гудкова. – вздохнул Корнилов.

Лукьян перестал усмехаться.

– Что?! Но ты же сказал, что Шамов… всё… Всё рассказал…

Курбатов с усилием резко сел на кровати, и с непониманием уставился на Стаса. В глазах его ширился страх и удивление.

До него очень быстро дошел смысл случившегося.

– Ах ты… – он опустил голову и бессильно оскалился. – Так ты мне наврал подполковник…

– Пришлось. – пренебрежительно ответил Стас. – Но, думаю ты не в обиде.

Он достал из карман телефон, остановил запись диктофона и промотав назад, включил.

В палате раздались слова Курбатова. Слова признания.

– Выздоравливай, – с иронией сказал ему Стас. – Силы тебе понадобятся.

– Да чтоб ты сдох! – вскричал в бешенстве Курбатов. – Что б ты сдох, подполковник! Гнида! Паскуда! Ур-род!..

Лукьян пришел в такое бешенство, что даже попытался бросить в Стаса коробкой из-под лекарств, что лежала рядом, на тумбочке. Он промахнулся и коробка пролетев через всю палату, упала на соседнюю кровать.

Корнилов вышел из палаты под крики Курбатова и закрыл дверь.

К нему тут же подскочила пожилая доктор и отчитала Корнилова.

– Что вы с ним сделали! Вы же сказали, что просто поговорите!

– Я и поговорил. – отозвался Стас. – Просто.

Выйдя из здания больницы, Стас посмотрел на телефон, увидел пропущенные вызовы от Коли. Он набрал его.

– Стас, – Домбровский говорил оживленно и торопливо. – Похоже твои подозрения подтвердились.

– Они исчезли?

– Не все. Но… большинство. Уму непостижимо!.. За пару суток исчезли десять человек!.. Десять, Стас! И… и никто ничего…

– Десять, плюс Платон, и пять охранников, что измывались над Гудковой… – в слух размышлял Стас. – Итого шестнадцать.

Домбровский на той стороне замолчал, а затем через силу спросил:

– Он… Он собирается убить… шестнадцать человек?!

– Да, – с обманчивым спокойствием вздохнул Стас. – И мы не имеем представления где именно.

– Стас нужно перекрывать город и…

– Нет! – категорично и тяжело ответил Стас. – Перекроем город и он убьет их. Без подготовки.

– Без подготовки? Но…

– Коля, ему важно соблюсти все мелочи, весь ритуал…

– Думаешь, для него так важно перекрасить тела и помещения вокруг?

– Иначе его убийство не обретёт того смысла, который он хочет. – ответил Корнилов. – По поводу места… Это должно быть что-то большое, просторное…

– Как продовольственный склад. – с нервным смешком ответил Домбровский, намекая на прошлое дело.

– Нет. – поморщился Стас. – Это… Это должно быть нечто… нечто более изысканное и эстетичное, что-то отвечающее его представлениям о красоте… Он ведь хочет не просто умертвить своих обидчиков, он жаждет создать сцену, шедевр… вложить смысл.

– Как мы вообще могли его проморгать!

– Не вы Коль, а я. – невесело проговорил Стас. – Вы здесь не причем.

– Стас да ты… – начал Коля.

– И из плена у Дементьевых его тоже освободили под моим руководством. – этого Стас до сих пор не мог вынести.

Он собственноручно спас того, кого должен был умертвить на месте, если по-хорошему. Хотя… Сейчас он понимал, что вина за убийства далеко не только Касьяна, и кровь не только на его руках.

– И как мы найдем место убийства, Стас? – взволновано спросил Коля. – Он ведь… он ведь сделает это как можно скорее, да?

– Если уже не делает. – мрачно ответил Стас, сидя в салоне своего внедорожника.

– Стас… нам нужна Ника. Правда! Мы… мы сейчас без неё здесь не справимся!

Коля очень старался убедить Стаса привлечь Веронику, но одновременно опасался его гневной реакции. Они с Сеней знали, как Стас реагирует, когда из-за них Ника в очередной раз оказывается втянута в вязкую грязь кошмарных человеческих поступков.

Но Стас не спорил перед очевидным.

– Да. – тихо и безрадостно ответил он. – Я знаю…

– Стас она согласится!

– Да я даже не сомневаюсь. – фыркнул Стас. – Не в этом дело…

– Стас, у нас обстоятельства! Шестнадцать человек могут погибнуть!

Корнилов положил трубку и завел двигатель.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Суббота, 22 сентября

Стас был мрачен и угрюм. И всю дорогу молчал, ничего толком мне не объяснив. Он просто приехал и забрал меня сразу после тренировки. Он только сказал, что это «срочно».

Я не задавал вопросов, отлично чувствуя настроение Корнилова. Он молчал, но его воспоминания кричали хором. Я всё увидела.

Гибель Шамова, догадки Стаса и сегодняшний разговор с Лукьяном. И от услышанного меня сковал немой шок.

Я увидела лицо Лукьяна. Я увидела и прочувствовала подтачивающую его, пожирающую его душу оголтелую злобу. Сногсшибательная смесь агрессивных и ненавистных чувств к Касьяну Каменеву. Я узнала и то, что Касьян судя по разговору Стаса и Лукьяна и есть тот страшный убийца, тот монстр чьи кошмарные деяния я видела в воспоминаниях жертв. Каменев и есть то чудовище, уничтожающее не только плоть, но и душу, и саму личность своих жертв!.. Это был Касьян Каменев. Это был известный на всю страну журналист.

От осознания этой внезапно открывшейся истины болезненное чувство с привкусом соли саднило в душе.

Я вспоминала его жертв. Вербиных. Гудковых. Людей на черно-белом этаже. И это дело рук Касьяна…

Да. Это был он. Теперь, в моих воспоминаниях четко вырисовывался портрет Монохромного человека. И у него было лицо Каменева.

Когда мы подъехали к дому Касьяна, я опасливо выглянула в окно, посмотрела вверх. От многоэтажки на Таганском, где обитал Касьян Каменев теперь как будто даже исходила угрожающая и угнетающая тяжелая аура. От дома веяло потаенной темнотой человеческой души. И ужасами, которые способны в ней родится.

– Ника. – Стас взял меня за руку.

Я оглянулась на него.

– Если не хочешь, не ходи. – сказал Корнилов.

Господи, да конечно я не хочу! Не хочу… Не хочу сталкиваться с этим исконным, бесконечно черным и источающим ожесточенную ненависть злом! Конечно… не хочу…

– Я пойду. – тихо ответила я и вышла из машины.

На улице под серым небом шумел и шептал в листве сентябрьский ветер. Мелкий дождь моросил по лужам, шлепал мелкими капельками по мокрому асфальту.

Я натянула на голову капюшон своей короткой, черной куртки и двинулась к подъезду. Мы со Стасом вошли в дом, поднялись на лифте. Мы оба молчали. Говорить не хотелось ни мне, ни Стасу.

И вот мы на этаже Касьяна, подходим к его квартире.

Я чувствовала, как внутри собирается, скапливается клубок вибрирующего напряжения. В нем переплетались нити страха, опасений и подступающей, как обычно, паники.

Стас открыл ключом замки квартиры. Он толкнул входную дверь, и та медленно лениво открылась

Я судорожно вдохнула воздух, вздрогнула. Из квартира вывалилась сокрушительная, мощная и громоздкая масса из скоплений яростных эмоций ненависти. Из квартиры Каменева тянуло пропахшим кровью свирепым и беспощадным злом. Первобытным, исконным, зарождающимся в самых темных уголках души и сердца беспросветно черным злом. Это зло давило, убивало и топтало всё светлое, робкое и нежное. Это зло как будто было живым.

Я пошатнулась на месте, у меня закружилась голова. Я никогда ещё не испытывала подобного влияния скопившихся злых эмоций и мыслей об убийстве.

– Ника? – Стас с беспокойством чуть приобнял меня. – Тебе не хорошо?

– Всё… в порядке. – солгала я, глядя внутрь квартиры Касьяна. – Только…

– Что?

– Там… В квартире…

Стас быстро бросил взгляд внутрь дома Касьяна, затем оглянулся на меня. Я подняла на него взгляд.

– Там… тело…

– Чьё? – спросил Стас.

Я вздохнула. Давление злых, черных чувств становилось сильнее, от него ломило в висках и сдавливало легкие.

– Там Ким Каменев… – дрожащим голосом прошептала я. – Мёртвый…

Стас кивнул.

– Постой здесь, я…

– Нет! – я удержала его за руку. – Дай мне войти первой!

– Ника это…

– Стас, пожалуйста! – горячо, с тревогой воскликнула я и крепче сжала его руку. – Я должна войти одна… Ты…

Я отвела взор.

– Ты можешь помешать… Прости.

– Ничего. – он хмыкнул. – Ты… Ника, если что…

– Я сразу выбегу. – пообещала я с фальшивой, вымученной улыбкой и шагнула внутрь.

Мне словно одели на плечи какую-то тяжелую шубу. Стало труднее дышать, двигаться и соображать. Участился пульс, сбилось дыхание, и голова закружилась сильнее.

Я была в его логове. В обители Монохромного человека.

Я прошла на кухню и встала в дверях.

Он был здесь. Ким Каменев. Брат Касьяна Каменева. Брат человекообразного чудовища…

Он бездыханный лежал в засохшей луже собственной крови и его тело наполняло кухню отчетливым, и тошнотворным запахом гниения.