Текст книги "Монохромный человек (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 45 страниц)

– Прости. – я покачала головой. – Кто эта девушка? Которая сейчас в больнице? Что с ней такое? Я не все поняла из твоего воспоминания…

– Ничего. – Стас бросил взгляд в боковое зеркало и развернул машину. – Пристегнись. Приедем, всё увидишь своими глазами.

Я не стала задавать лишних вопросов.

Но, я испытала неприятное чувство прокрадывающегося в сознание мрачного отчаяния.

Стас, я это знала, не стал бы по пустякам так быстро просить моей помощи. И то, что он так немногословен говорит о тяжести и серьёзности проблемы, с которой он столкнулся.

А в этом мире не так много проблем, как мне кажется, которые Станислав Корнилов не в состоянии решить.

Про Гудкову я пока решила ничего не говорить.

Мы ехали на огромной скорости. Стас заметно торопился, он всё время кого-то обгонял.

Я то и дело, украдкой поглядывала на него.

Стас смотрел на дорогу. В его сосредоточенном взгляде затаилось тягостное раздумье.

Рот чуть скривился не то скептически, не то презрительно.

Мы вновь обогнали едущий впереди автомобиль.

Меня постоянно вжимало в сидение.

Во мне крепли и росли хаотичные переживания.

Что там с той девушкой? О чем так серьезно размышляет Стас? Как нам остановить Монохромного человека? Где дальше искать его следы? Когда рассказать Стасу о Гудковой? Что там сейчас обо мне думает Лера? Как там Мирон…

Корнилов резко затормозил у стен больницы.

Через несколько минут мы уже входили в палату некой Таисии Фёдоровой, которую мне представил Стас.

– Вот она. – Корнилов кивнул на девушку.

Я осторожно приблизилась к ней.

Девушка как будто действительно спала.

Он морщила лоб, стонала, всхлипывала и что-то беспокойно бормотала.

– Врачи не знают, что с ней. – Стас не спешно прошелся вдоль кровати Таисии. – Говорят, что с таким сталкиваются впервые.

Я оглянулась, внимательно посмотрела в глаза Стасу.

Я поняла, что он хотел сказать. Возможно, Таисия стала жертвой чего-то, с чем ни медицина, ни какая-либо другая область человеческой жизнедеятельности ещё не сталкивалась.

Проще говоря, здесь задействовано что-то, выходящее за границы естественного.

– Ты можешь помочь ей? – спросил Стас.

Я услышала тлеющую надежду в его голосе. Надежду и просьбу.

Я кивнула.

– Я постараюсь.

Я не была уверена. Но… Почему-то чувствовала, что правда могу что-то сделать.

Я подумала о тех льдах, что появились в воде. И о тех звездах с луной, что неожиданно засияли тогда в ночном небосводе.

Это придало мне уверенности. Я вдруг поняла, что никогда толком не пробовала выйти за границы того, что умею.

От этой заскользнувшей в разум мысли по коже спины сбежала взволнованная дрожь.

Я ведь и правда не знаю толком, что я могу…

Я осторожно присела на край кровати, возле Таисии.

Девушка вдруг застонала, чуть выгнулась, зажмурила глаза.

Я увидела, как она страдальчески сцепила зубы и скомкала в кулаках простынь.

– Ей становится хуже. – Стас опёрся руками о бортик кровати.

В голосе слышалась злая горечь. Корнилов злился и опасался тех случаев, когда не знал, как и чем помочь. Что делать. Что предпринять.

И он такой не один.

Я вздохнула. Осторожно коснулась руки девушки.

Она всё ещё, дрожащими кулаками, судорожно комкала простынь под собой.

Кожа на лбу Таисии увлажнилась и тускло блестела.

Её губы что-то бессвязно шептали. Я чуть наклонилась вперёд, прислушалась.

– Он идёт за мной… Он идёт за мной… Он идёт за мной… – едва слышно, как шорох звучал слабый шепот из уст девушки.

Я взяла её за запястье. Осторожно погладила.

Нервно дрожащий кулак девушки начал слабеть. Когда её рука безвольно упала на простынь, я осторожно взяла её в свои ладони.

Я попыталась увидеть её воспоминание. Я, каким-то необъяснимым чувством ощущала, что могу проникнуть в её сознание, узнать, что происходит в её разуме узнать, что она сейчас видит и переживает.

По мышцам спины, по позвонкам скатилось давящее, сжимающее напряжение.

Я почувствовала легкое головокружение. Мир вокруг поплыл, смазался, растаял.

Тьма. Густая, беспросветная чернильно-черная тьма.

Я стою в этой темноте или лежу. Кажется, я могла двигаться, могла двигать руками и головой. Но, куда бы я не взглянула кругом был только мрак.

Вязкий, плотный неприступный мрак.

Где я? Что это за воспоминание такое? Что за…

Как мне разогнать эту темноту?! Как разогнать этот мрак?!

Мне нужен свет… Где мне найти его? Где взять свет, чтобы справиться с этой зловещей и злой темнотой?!

Что-то вспыхнуло и засияло легким, лучистым серебристо-белым светом.

Я с удивлением взглянула на свои ладони.

От них исходил чуть мерцающий, сияющий, чистый свет.

Он становился ярче. Он креп в моих руках и отгонял мрак вокруг меня.

Темнота не желала отступать. Я слышала, как она злобно шипит и шепчет отползая в стороны.

Темнота ненавидела свет. Мой свет. И меня лично. Темнота жаждала, чтобы мы, я и свет, убрались отсюда как можно дальше.

Свет в моих руках вдруг взорвался яркой вспышкой. Я отшатнулась назад, зажмурила глаза. Но этот свет не вызывал рези в глазах, не причинял того неприятного чувства, которое обычно возникает, если в темной комнате вдруг зажечь яркий свет.

Этот свет был мягким, лучистым, чистым и… другим. Источником этого света было что-то другое. Совсем не то, чем обычно пользуются люди.

Источник этого света исходил… Господи, он как будто…

Я задохнулась от робких переживаний, оглядев себя с ног до головы.

Серебристый, звездный свет исходил от меня самой!

Я и была этим светом. Я и есть тот источник света, которого так боится эта живая, злая и мерзкая тьма.

Тьма чужого и наполненного убийственной, ненавистной злобой сумасшедшего сознания.

Тьма убийцы.

Я осторожно вытянула руку вперёд. Меня пробрала волнующая, легкая щекотная дрожь.

Я увидела, как тьма испуганно шарахнулась в сторону от моей руки.

Мои губы тронула победная улыбка.

Я несмело ступила вперёд. Темнота злобно шипела, рычала, злилась и скалилась в бессильной ярости. Но отступала, пугливо таяла и расползалась прочь от света.

Я шагнула ещё вперёд.

Огляделась.

В рассеивающемся сумраке я увидела, что нахожусь в какой комнате. Меня почти не удивило, что всё здесь конечно же чёрно-белое. Вся комната погружена в серо-черно-белую градацию сумеречных оттенков.

Здесь в этой комнате всё довольно старое.

Старые обои и старинная резная мебель. Но на стене вон висят современные карты, на них я увидела фотографии гор, людей… Это альпинисты.

Меня переполнило волнующее оживление! Это те самые альпинисты! Я узнаю их!

Вербин… Гудков… Каменев… А вот и Марк Лунин… А вот Лукьян… И ещё какие-то незнакомые лица. Они все здесь. Как давно это было…

Фотки были прикреплены к картам разноцветными кнопками.

Я подступила ближе. Внимательно всмотрелась в них.

И на моих глазах снимки внезапно начали чернеть, комкаться и сворачиваться.

Они как будто бы сгорали без огня.

Послышался треск, скрежет, что-то упало.

Я огляделась и замерла в ужасе.

Черно-белая комната, в которой я находилась стремительно преображалась.

Обрывки почерневших обоев опадали со стен. На глазах лопнула и съежилась бархатная обивка двух кресел.

Господи! Что происходит?! Что это такое?!! Что… Что творится?!

Сам собой почернел и обуглился ковер. Черная сажа всползла по стенам, заполнила потолок. Развалился посудный шкаф, посуда внутри почернела и осыпалась осколками.

Я, в растерянности стояла в центре комнаты и видела, как она и все предметы в ней стремительно ветшали, тлели и полностью чернели, как от пожара.

В полнейшей растерянности, не представляя, что делать я ошарашенно наблюдала за происходящим.

Вдруг я услышала отчаянный крик. Он звучал откуда-то из глубины дома.

Не задумываясь, я подскочила к двери, распахнула её и выбежала в коридор.

Здесь я на несколько секунд замешкалась, опешив от увиденного.

То, что происходило с комнатой, творилось по всему дому.

Черная сажа, угольно-черная гарь расползалась по всем серо-черно-белому дому, пожирала все то, что не уничтожил невидимый огонь.

Всё бесшумно, тихо, в немом кошмаре погибало, разваливалось, превращалось в обугленную труху и обгоревшую рухлядь.

Крик неизвестной девушки повторился.

Слабый, испуганный, мучительный.

Это кричала Таисия. Я знала это. Я побежала на крик.

Это было непросто. Пол буквально разваливался под ногами, осыпались стены, мимо меня вниз, с грохотом ухнула массивная люстра, и просел, а затем надломился потолок.

Со второго этажа вниз рухнули несколько предметов мебели, одежда, техника, мониторы, клавиатура, провода, принтеры и прочее.

Клубящаяся в доме черная мгла норовила остановить меня.

Сжать, сдавить, сдаться. Темнота изо всех сил пыталась заставить погаснуть свет во мне.

Я не знаю откуда у меня были силы, но я успешно противостояла ей.

Я была преисполнена решимости добраться до кричащей Таисии.

Её жалобный, слабеющий крик звучал уже где-то недалеко.

Часть пола передо мной рухнула вниз. И путь мне преградил широкий провал. Я уставилась в дыру провала.

Я на несколько мгновений оцепенела, глядя вниз, в высоту, на дне которой темнел первый этаж дома.

Туда сваливались тлеющие части дома и мебели.

Я перевела дух. Вздохнула. Огляделась.

Меня подстегивало желание добраться до Таисии.

Она кричала снова. Снова и снова. Она звала на помощь.

Я перебралась через провал в полу, по узкому неповрежденному участку пола.

Держатся приходилось чуть ли не за плоскую стену.

Я справилась. Перебравшись через провал, бросилась вперёд к лестнице.

Когда я побежала вверх по ней, моя левая нога неожиданно провалилась в дыру, на месте отвалившейся ступеньки.

Лестница стремительно чернела и дряхлея, разваливалась на фрагменты.

Страх упасть вниз, хлестнул, словно вожжами или хлыстом. Я устремилась вперёд.

Меня обступала тьма, но мой свет держал её на расстоянии.

Тьма злилась. Рычала, извивалась и все также озлобленно шипела.

Темнота жаждала, чтобы я оступилась, упала, погибла… исчезла.

Я не сдавалась. Я рвалась вперёд, преодолевала мрак и разваливающуюся лестницу.

Я оказалась на следующем этаже.

Я увидела её. Таисия, стояла в комнате с открытой дверью и, вжимая голову в плечи, в панике оглядывалась.

Я подскочила к открытой двери. Та внезапно захлопнулась.

Я застыла на мгновение, но тут же протянула руку к ручке двери. Дернула. Дверь не подалась. Я дернула ещё раз.

Из-за двери истерично, в ужасе истошно заорала Таисия.

Я с остервенением дернула дверь за ручку. Та упрямо не открывалась.

Крик Таисии резко оборвался.

– Таисия! – вскричала я. – Ты слышишь меня?! Я здесь! Слышишь?!

Она не отвечала.

Страх и чувство панической растерянности закрались в душу, пропитали тело внезапной слабостью.

Я встряхнула головой. Я не знала, что делать. Как открыть дверь? Как помочь Таисии? Что мне делать?!

Я готова была закричать последний вопрос в слух.

Я быстро огляделась по сторонам. Монохромный дом погибал.

Стремительно рушился, ломался и оседал. Дом был похож на человека, медленно истекающего кровью. Так же, как и умирающий человек, дом слабел и угасал.

Отчаянно сопротивляясь взвившейся панике, стремясь не поддаться вселяющемуся страху я искала решение. Искала выход.

Я прошла дальше, забежала в другую комнату. Если дом рушится, то эта стена между комнатами может тоже рухнуть. Но, что если вместе со стеной рухнет и пол в комнате, где осталась Таисия.

Но, что с ней? Где она?

Я совершенно не представляла, что делать.

Но мой расчет оказался верен. Ветшающая стена внезапно разошлась, и словно лопнула широкой трещиной.

Во мне вздрогнул бойкий импульс надежды. Я не замедлила воспользоваться трещиной, чтобы пробраться внутрь.

Благодаря своим габаритам, мне было не трудно туда протиснутся.

И здесь я неожиданно оказалась в каком-то невероятно, противоестественно длинном коридоре. Конечно же чёрно-белом. Пол, косые стены, потолок… Всё в серо-белых оттенках.

Плюс ко всему, этот коридор был странно искажен. Он весь был чуть вытянут и наклонен. Он напоминал призму кривого ромба или параллелограмма.

Пол под ногами был наклонен градусов на десять-пятнадцать.

Потолок тоже одной стороной поднимался выше положенного. И в бок кренилась правая стена.

Я осторожно ринулась в это коридор.

Его деревянные серо-белые стены были жирно зарисованы черными каракулями. В беспорядочных линиях, однако угадывались человеческие и другие фигурки.

Колкий мороз проник под позвоночник, растекся по крови, вселяя ядовитый ужас.

Мёрзлый страх туманил разум, оплетал сердце и стремился сковать, сжать, стиснуть руки, ноги, шею.

Страх стремился одолеть и подчинить меня. Страх ломился в душу, затягивал в жесткий узел сердце.

Мне стоило усилий сделать шаг вперед. Затем следующий. И ещё. И ещё.

Я ступала по перекошенному пугающему черно-белому коридору.

Тьма вокруг шептала и зловеще посмеивалась. Тьма словно знала что-то чего не знала я.

Я понемногу начинала осознавать в какой реальности нахожусь.

Это его фантазия. Его мир. Его воплощенные мысли, его страхи, чувства и эмоции.

Это его мир. Мир разума Монохромного человека.

И нужно помнить об этом.

Я здесь чужая. Я слабее. И мне нужно быть готовой ко всему.

Мысль об этом высверливала разум и стучала в шквальной пульсации вен.

Я прошла дальше. Мой струящийся во все стороны свет, рассекал дымчатый мрак.

Под ногой скрипнула половица дряхлого, ветхого пола.

В нос ударил стойкий, горький запах гари.

Я скривила нос. Осторожно, внимательно оглядела стены, потолок и пол.

Неистово прыгающее сердце под грудью, напоминало выбросившуюся на берег рыбу.

Сухой, дурно пахнущий, пропитанный дымом воздух протягивал руки из мрака и касался моего лица, шеи, забирался в рот и нос.

Я закашлялась, прикрыла руками рот, зажала пальцами нос.

Футуристический коридор, казалось, вытягивался вперёд и удлинялся с каждым моим шагом.

Я тщательно прислушивалась. Но не слышала ничего кроме частых басов сердца, и грохота обваливающихся обгоревших обломков дома.

Но вдруг мне показалось, что я услышала плач. Я ринулась вперед, ускорила шаг.

Пол под ногами внезапно треснул, лопнул и через трещины, проломив доски пола, снизу вырвалась длинная рука.

Я вскрикнула. Отшатнулась назад, попятилась. Кто-то схватил меня за лодыжку. Я закричала, упала, стукнулась локтем.

Рядом со мной пол пробили сразу четыре руки.

Остальные проламывались впереди по всей длине коридора.

Руки возле меня попытались дотянутся до моего лица, тела и ног.

Одной удалось ухватить меня за волосы.

Я в панике дернулась. Боль обожгла кожу головы. Из глаз брызнули слезы.

Я вскричала. Чёрно-белая рука, торчащая из пола медленно наматывала мои волосы на свои пальцы.

Я попытке высвободиться и несколько раз ударила по этой руке.

И внезапно осознала, что она твёрдая! Она не настоящая! Это… Это была рука какого-то манекена или куклы… Что за…

Я ударила ещё раз, но тщетно. А между тем, возле меня вдруг через пол проломилась чья-то голова.

Я вновь визгливо вскрикнула и взвыла от ужаса.

У головы не было лица. Лицо было словно стёртым. Едва угадывались выпуклости скул, носа, губ и бровей.

Да это же манекен! Гребаный, cholera, черно-белый манекен!!!

Да это были манекены… Ожившие пластиковые манекены.

Они с методичным упорством, неторопливо пробивали, разламывали трухлявый старый пол и выбирались наверх.

Я дико заорала от бессильного ужаса. Забилась в панических судорогах, я стремилась вырвать свои волосы из рук мерзкой руки.

Но та лишь крепче и больше натягивала, наматывала мои платиновые локоны на кулак.

От боли слезились глаза, жгло и щипало кожу под волосами.

Я крепко вцепилась руками в запястье. Я сама не знала, что пыталась сделать.

Но, вдруг почувствовала под ладонями тепло. Оно усиливалось, становилось горячо.

Но это тепло не обжигало. Между моих пальцев выбились лучи света. Они были куда ярче, чем те, которые сияли до этого.

А черно-белая пластиковая рука манекена на моих глазах осыпалась истлевшим прахом.

Я высвободила наконец свои волосы, поспешно отползла на четвереньках, от кучки праха, в который превратилась рука.

Долго переживать случившееся мне не дали.

Выбравшиеся из пола черно-белые манекены, покачиваясь, скрипя пластиковыми конечностями, дерганными шагами направились ко мне.

Я с дрожащими губами, в безвольной панике вжалась спиной в стену.

Меня сдавил, сжал и парализовал кромешный ужас.

Я со слезным страхом наблюдала, как эти пластиковые твари пошатываясь двигаются ко мне.

Их пластиковые ноги скрипели по старом полу.

Из безликие, черно-белые лица глядели на меня.

Тут я снова взглянула на кучку праха, в который неведомым образом обратила державшую меня руку.

Затем перевела взгляд на свои сияющие ладони.

Я подняла взгляд на движущиеся ко мне манекены.

Паника во мне, уступила место решимости.

Я должна сопротивляться накатывающему страху, я могу это делать. У меня… У меня есть оружие против темноты и мрака больного, озлобленного разума Монохромного человека.

И против его порождений тоже.

Я, подчиняясь неведомым инстинктам выставила скрещенные ладони.

Мгновение ничего не происходила.

Черно-белые, чудовищно ужасные манекены все так же шагали ко мне.

Но вдруг с мои рук сорвался прямой, широкий луч мощного, яркого света!

Он буквально пронзил и разрезал тьму во всем коридоре! Луч света из моих рук переливался перламутровыми и сине-белыми оттенками.

Я не могла это объяснить! Я не знала, что это такое…

Но я видела, как бесформенными кучами обваливались черно-белые манекены.

Безжизненными грудами, слабо шевелясь они оседали на пол.

Я, набравшись храбрости ринулась вперёд. Оказавшись около одного из рассыпавшихся манекенов, я увидела ползущую по полу, отдельную кисть.

Она походила на черно-белого паука.

Я не удержалась и с яростью наступила на неё каблуком своего кеда.

Она звонко хрустнула под подошвой, и я ощутила праведное моральное удовлетворение.

Ощущая нервозный трепет в груди, я настороженно, сохраняя бдительность двинулась дальше.

Все, что происходило здесь, не могло происходить.

Это была фальшивая, жестокая и темная реальность, существовавшая в сознании серийного убийцы.

Но каким-то образом, судя по всему, ему удавалось погрузить в свой мир умы своих жертв.

Я вспомнила слова Стаса о Гудковой. Когда он увидел её в первый раз, она сказала ему, что «он заполняет их собой».

Я была уверена, что речь идёт о телах жертв и «заполнение» исключительно символическое.

Как же я, чёрт возьми, ошибалась!

Я шла по коридору и слушала шорохи во тьме.

Дом перестал рушится. Замер в полуразрушенном состоянии. Обгоревший, мёртвый, тихий. Навсегда, на долгую вечность погруженный во мрак.

В конце коридора я обнаружила пустой дверной проем, без двери.

Я вошла внутрь. Темнота отступила, и я увидела его.

Высокий, огромный, слишком высокий для человека. Он был обнажен по пояс. И по его худому телу, с хилыми мышцами и торчащими ребрами вилась какая-то огромная, цветная татуировка, не то японского, не то китайского стиля.

Его волосы тоже были собраны в прическу азиатского типа.

Он кого-то мне напоминал и очень сильно. Я определенно видела в жизни, кого-то очень похожего на него.

Он стоял над лежащей на полу Таисией, победно и торжествующе раскинув в стороны непропорционально длинные руки.

На моих ладонях сам собой зажегся уже знакомый яркий свет.

А Он, этот безликий, но смутно знакомый великан наклонился вперёд, и издал мощный, свирепый и долгий рёв.

У меня чуть волосы не встали дыбом! И душа буквально, чуть не выпорхнула из тела…

Я оторопела, содрогнулась и испуганно, забыв дышать, попятилась назад. И свет на моих ладонях мгновенно ослабел, начал гаснуть.

А Он наступал. Убийца, или, вернее его воплощение, переступив через лежащую Таисию ринулся на меня.

Он, злорадствуя, надвигался на меня. Его бледное тело с татуировками на груди, шее и руках, обвивали дымчатые змейки, сотканные из мрака.

Я прижалась спиной к стене. Отступать было не куда.

В глазах сгущался мрак. Я вот-вот готова была пасть и потерять сознание.

Но я откуда-то твердо знала. Если я сейчас сдамся, меня ждет так же участь, что и Таисию.

Я засну и окажусь в плену бесконечного кошмара. За которым, через время, последует неминуемая гибель тела и разума в настоящей реальности.

Это придало мне уверенности.

Я нахмурила брови. Заставила себя смотреть в его размытый облик.

Мой свет стал ярче. Тут же темное, уродливое воплощение замерло в нерешительности.

А затем и вовсе попятился.

– А ну, – процедила я свирепо. – Пошёл!.. Про-о-очь!!!

Я истошно и гневно закричала, выстави вперёд свои ладони.

В этот раз мощный взрыв света был куда сильнее, чем тот, что вспыхнул в коридоре!

Шар света взорвался на моих ладонях, во все стороны раскинулись сотни тысяч сияющих лучей.

У меня на руках, в ладонях словно сиял настоящая звезда!

И её свет убивал мрак, изгонял тьму и причинял дикую боль Ему.

Этому Воплощению злой воли Монохромного человека.

Воплощению убийцы.

Он кричал, закрывался руками, а его тело дымилось и медленно осыпалось кусочками пепла.

Он не выдержал и развернувшись прыгнул куда-то во мглу.

Исчез. Сбежал. Растворился.

Я опустила руки. Свет на них все ещё сиял серебряными чистыми лучами.

Я подошла к Таисии Федоровой. Присела возле нее и заботливо взяла её голову в ладони.

Девушка медленно открыла глаза.

– Он… – пролепетала она.

– Он ушел. – мягко проговорила я. – Тебе пора просыпаться.

Она сперва неуверенно, а затем с готовностью ответила:

– Да… пора.

Она блаженно улыбнулась.

И видение (или иная реальность) стремительно растаяла в мерцающей лавине ослепительного света.

Свет вырвал нас из мрака.

… Я вздрогнула, подхватилась. Увидела перед собой Стаса.

У того было изможденное и уставшее лицо.

– Ника. – выдохнул он.

Я увидела, что Стас был всерьёз испуган.

Могу только представить, что он тут пережил.

Я оглянулась.

Я сидела в кресле, возле кровати Таисии. Наверное, Стас положил меня сюда, когда я отключилась и перенеслась в сознание Таисии.

Сама Фёдорова, сидела на своей кровати и с осоловевшим видом, хмуро, сонно оглядывалась.

Её заботливо осматривал доктор с седой бородой.

– Как вы себя чувствуете? – спрашивал он. – Тошнит? Есть ли головокружение?

Он наклонился к ней и посветил фонариком в глаза.

Но девушка тут же раздраженно отмахнулась и отвернувшись, проворчала:

– Отстаньте…

Она вдруг развернулась, свесила ноги с кровати.

– Куда вы?! – пришел в ужас врач. – Вы что! Вам нельзя вставать! Немедленно…

– Доктор. – угрюмо и устало ответила ему Таисия. – Я хочу в туалет… Отвалите, пожалуйста.

Мы со Стасом переглянулись. Я тихо засмеялась. Стас, погодя тоже улыбнулся.

А доктор так и замер, изумленно глядя в след вышедшей из палаты Таисии.

– Ни хрена не понимаю. – проворчал он. – Что, вообще происходит в моем отделении!

***

Теплый ветер, врывавшийся в открытое окно, приятно, почти ласково овевал и гладил моё лицо.

Ветер играл одинокими, выбившимися тонкими прядями моих волос.

Из окна доносились автомобильные сигналы, шум машин, голоса людей и чириканье какой-то птицы.

Я стояла перед окном, смотрела в небо, на облака. И пыталась понять. Пыталась дать себе хоть какой-то четкий и мало-мальски вразумительный ответ на то, что мне довелось пережить.

Я пыталась понять, что я видела, свидетельницей чего я стала?.. Что это было?.. И как это возможно?

Этот сгорающий и разрушающийся без пламени дом. Эти жуткие, мерзкие черно-белые манекены, словно сошедшие с кадров Сайлент-Хилла. И этот человек… Ну, точнее то, что походило на человека. Это был своеобразные прообраз кого-то реального.

Кого-то, кто реально существует. Могла ли я увидеть самого Монохромного человека? Может быть именно такой его образ и сохранился в голове перепуганной Таисии Фёдоровой.

Ещё меня волновал вопрос относительно того странного света…

В жизни я ничем таким подобным не владею. Да и таких чудовищ, как эти манекены или этот гигант обрисованный чёрно-белыми татуировками, тоже в реальности, Слава богу нет.

Вопросы… Одни только вопросы, без намёков на ответы.

С тихим шорохом открылась дверь.

Я оглянулась.

– Стас это женский туалет. – ответила я.

– Извини. – Корнилов выглядел стесненным, но обеспокоенным. – Просто ты уже минут сорок не выходишь.

– Я… я сейчас выйду. – пообещала я. – Как Таисия?

– Ест. – хмыкнул Стас. – Как в последний раз.

– Наверное, это хорошо. – вздохнула я.

– Врачи говорят, было бы хуже, если бы было наоборот.

– Ты хочешь, чтобы я попыталась увидеть её воспоминания? – спросила я.

Я была готова на это. Хотя сейчас, если честно, мне этого меньше всего хотелось.

Но Стас качнул головой.

– Нет, я просто хотел узнать, как ты себя чувствуешь.

– Всё в порядке. – усталым, изможденным голосом ответила я.

– Расскажешь, что ты видела? – осторожно спросил Корнилов.

– Да, конечно. – вздохнула я.

Ещё раз бросила взгляд на окно, и вышла из дамской комнаты.

Мы нашли относительно безлюдное место в больничном коридоре, встали возле закрытого кабинета.

Здесь висело несколько рекламных плакатов и стенд с признаками гепатита.

Я отвернулась от неприятных картинок и начала рассказывать.

Я кратко, но красочно описала Стасу всё, что видела в том видении или… Не знаю, как это назвать.

Но это действительно было похоже на блуждание в чужом сознании.

В сознании и разуме Таисии Фёдоровой, подчиненным воле и влиянию Монохромного человека.

Стас слушал внимательно, не перебивал. Я видела, что в его глазах мелькает недоумение и пытливая задумчивость.

Он силился понять то, о чем я говорила. Тогда, когда я сама толком не могла это объяснить.

Особенно Стаса впечатлил и заинтересовал образ того странного великана в татуировках.

Брови Стаса шевельнулись. Так, словно он вдруг о чем-то вспомнил. О чем-то, что уже где-то видел.

Про черно-белых манекенов и свет, который помогал мне против сверх естественного мрака я умолчала.

Первое выглядело совсем уж несуразно, дико и пугающе сюрреалистично. А про свет… Слишком уж пафосно получается.

«Там был мрак, но я разгоняла его с помощью божественного света!»

Бред какой-то! Выглядит, как глупая и напыщенная попытка превознести собственную значимость! Фу!..

Нет, уж. Тем более всё это вряд ли так уж важно.

Меня больше заинтересовал дом, в котором всё происходило.

– Я его узнала. – проговорила я, глядя в сторону. – Это тот дом… Ну… Который сгорел… с теми людьми. Дом, в котором был тот альпинистский клуб… «Горный путь».

– Не удивительно. – Стас чему-то невесело улыбнулся. – Если предположить, что увиденное тобой является частью внутреннего мира и сознания убийцы… То не трудно догадаться, что с этим домом у него связаны стойкие и крепкие воспоминания. Страшные и болезненные воспоминания.

Помолчав Корнилов добавил.

– В этом доме случилось то, что его навсегда изменило.

– Пожар. – поддакнула я.

Стас молча кивнул.

– Пожар, – проговорил Стас. – пожар, массовая гибель людей, ужас, страх и…

– Боль. – шепнула я тихо, и поёжилась.

– И боль. – согласился Стас. – Всё то, что породило Монохромного человека. Всё то… из чего он и состоит.

От слов Стаса ехидный шепоток извивающегося страха просочился в мысли, и растворился в венах, наполняя холодом кровь.

Я внезапно почувствовала, что продрогла. Ощущение стужи было не естественным, необъяснимым. Дело было не в температуре. И на улице, и в больнице было довольно тепло.

Пробравший меня холод имел другую причину.

– А ты не помнишь, – медленно и задумчиво проговорил Стас. – Что за татуировки были на теле того… существа.

Человеком Стас его называть отказывался. И я его понимала. Человеческого в том создании было не так уж много. Лишь отдаленная схожесть.

– Что-то японское или китайское. – я покачала головой, задумчиво нахмурилась. – Наверное, всё же китайское.

– Почему? – спросил Стас. – Как ты отличаешь?

– Мотив больше похож на китайский. – ответила я.

– Откуда ты знаешь?

Я усмехнулась.

– Если бы ты жил под одной крышей с отпетым JDM-щиком, ты бы тоже отличал китайские изображения от японских.

– Что такое JDM-щик? – не понял Стас.

– Истовый поклонник японских автомобилей. – ответила я. – А JDM-это Japanese Domestic Market. Японский отечественный рынок.

– И причем тут рисунки?

– Очень многие любят наносить на кузов своей резвой SUBARU или хищной TOYOTA соответствующие японской культуре изображения.

– И они отличаются от китайских.

– Не слишком заметно на первый взгляд. – уверенно кивнула я. – Страна восходящего солнца очень много унаследовала именно от китайцев.

– Наверное, – хмыкнул Стас. – Именно поэтому во второй мировой они так рьяно резали китайцев. Как скот.

– Угу. – опустив взгляд проговорила я.

Меня посетила стыдливая мысль о том, что в истории моей семьи, и лично моей тоже есть несколько позорных страниц, связанных с той страшной войной.

Я никому об этом не говорила. Даже Лерке.

Я никогда не объясняла своей лучшей подруге, почему на майские праздники и особенно не девятое мая, я всегда уговариваю дядю Сигизмунда куда ни будь улететь или уехать.

Чаще всего, мы как раз и летаем в Японию. Там у дядюшки много старых, хороших друзей.

Там я могу не видеть «праздника со слезами на глазах» и не думать о том, что среди моих предков есть те, кто воевал не на той стороне.

– Ника? – Стас тронул меня за плечо.

– А? Что? – рассеяно спросила я и, моргнув, взглянула на него.

– Ты о чем-то задумалась. – Стас оглядел меня с толикой беспокойства. – Переживаешь из-за… из-за того, что увидела?

Корнилов не мог скрыть болезненной тревоги и досады.

Он всегда жалел меня и, наверное, мысленно ругал себя последними словами за то, что позволяет мне вмешиваться и брать на себя слишком тяжкий, по его мнению, моральный груз.

Отчасти он прав. Мне и правда не легко, а иногда и вовсе действительно тяжело справляться с тем, что я вижу.

Но, как я уже говорила, если бы я и не вмешивалась в следствия УГРО, лучше бы мне от этого не стало. Скорее все было бы ещё хуже.

– Стас. – я тронула его за руку. – Всё со мной хорошо… Правда. Пойдем.

– Куда? – не понял Корнилов.

– Разговаривать с Таисией. – пожала я плечами.

– Ника это…

– Стас, поверь мне, после того, что я увидела в её сознании… – я покачала головой. – Сейчас меня мало, что впечатлит. А между тем я могу увидеть и узнать что-то важное.

Корнилов вздохнул.

– Если она в конец не свихнулась и что-то помнит.

– Помнит. – уверенно ответила я. – Должна помнить.

ПЛАТОН ПЛАНСОН

Воскресение, 21 августа. Ранее утро, перед рассветом.

Ему не спалось всю ночь. Беспокойные мысли одолевали и мучили его.

Беспорядочные, хаотичные и пугающие размышления наполняли разум страхом.

И он не столько боялся сесть за решетку, за то, что делал со своей племянницей. Это была его наименьшая проблема. И ему удасться её решить, стоит ему только добраться до Ларисы и её дочери.

А вот статья Каменева…

Этот придурок-журналист даже не представляет каких серьёзных людей он задел!