Текст книги "Монохромный человек (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 45 страниц)

Безликие. Топорно копирующие людей.

Они были выкрашены в черный и белый. Их лица, плечи, руки, спины отливали расползающимися тусклыми бликами.

Их было много. Около полусотни или больше.

– Мать его… – выдохнул Коля. – Стас да это же…

– Тихо. – одернул его Корнилов.

Но увиденное поразило и его.

Он обратил внимание на стены в помещение.

На белых стенах «летели» стаи черных птиц и мотыльков.

Пугающую футуристическую обстановку разбавлял только всякий хлам сгруженный у стены слева и старая стиральная машина, возле которой стояли два бежевые манекена в каких-то лохмотьях.

Стас оглядел безликие, одинаковые лица манекенов.

Из-за того, что у них не было ни глаз, ни ртов, ни бровей ничего… Ему казалось, что у них у всех, на их пластмассовых лицах застыло одинаковое выражение.

Выжидание. Они как будто смотрели без глаз, и улыбались без губ и рта. Они как будто с насмешкой ждали, что будет дальше, что он предпримет. Что сможет противопоставить.

Коля прошел вперёд. Стас тихо ринулся за ним.

Ни Платон, ни девушка, которую он фотографировал не замечали их.

В центре, где горели прожекторы и стояли фото-зонты на вычурном диване иссиня-чёрного цвета, сидели две девушки.

Коля за спиной Стаса подавился, прижал кулак к губам.

Стас не мог отвести взгляд от девушек.

Они были голыми. Обе. Совершенно обнаженными.

И их волосы были чёрными. Их губы, ногти на руках и ногах отливали черным.

Ужасающий мрак чернел в их глазах и черным были выкрашены даже соски.

И последнее отчасти потрясло Стаса.

В такой любви к черно-белому, явно чувствовалась иная страсть, чем просто фанатичное обожание.

Всё эта черно-белая вакханалия приобретала очевидный сексуальный подтекст.

А именно такой подтекст носят большинство серийных убийств.

Тут Плансон обернулся на них и лицо его перекосило от яростных эмоций.

– Эй! Кто вам разрешал сюда спускаться? Какого чёрта?! Эй!

– Что здесь происходит? – спросил Стас и ринулся вперёд.

Коля подошел к девушкам.

– Дамы вам лучше уйти. – произнес он им.

Домбровский проводил растерянных девушек к выходу.

– А кто нам заплатит? – спросила одна из них.

– Вы сможете потребовать плату за услуги, позже. – заверил их Николай.

– Никуда они не пойдут! Я ещё не закончил!.. – Плансон ринулся было к Коле.

Но Корнилов загородил ему дорогу.

– Вот, что Плансон. – жестко проговорил сказал Стас. – В городе убита семья. Четыре человека. Уверен, ты слышал. Убийство было обставлено в черно-белых цветах. И убийца имеет явную извращенную фантазию, с этими двумя цветами. И твоя студия здесь полностью отвечает безумцу помешанному на черном и белом.

– И не просто помешанному, – к ним вернулся Домбровский. – Судя по тому, что мы увидели тебя ещё и возбуждает вся эта обстановка. К одержимости черным и белым, примешивается явное сексуальное возбуждение. Плюс тебя видели свидетели, и будь уверен все они тебя опознают.

Коля чуть наклонился к Платону.

– Поэтому тебе лучше, как можно скорее ответить на наши вопросы.

Платон пару раз моргнул глазами.

Напор Коли его порядком смутил и сбил с толку.

Он ошарашенно посмотрел на Стаса, на Николая, и снова на Стаса.

Затем опустился в черный диван, запустил пальцы в волосы.

– Я никого не убивал… Я только фотографировал. Понимаете? Да я там был! Но я… Чёрт возьми! Одно дело любить искусство и совсем другое убивать… ради него!

– А ты бы смог? – спросил Стас.

– Что? – не понял Платон.

– Убить ради искусства. – сказал Коля.

Платон снова поглядел на них по очереди.

– Да вы что, совсем спятили?! Хотите на меня это повесить?!

– А что нам помешает?!

– Я этого не делал!

– Ты был там! В то же время, или не задолго до убийства! – повысил голос Стас.

Платон вздохнул, поджал губы. Начал стучать ногами по полу.

– Я никого не убивал. – снова зачастил он. – У меня время есть на фотографиях! Хотите я покажу?! Сейчас…

Он было ринулся вперёд, но Стас без труда оттолкнул его обратно на диван.

– А что ты делал возле горящего клуба «Горный путь»? – спросил Стас. – Не отнекивайся. Там ты тоже был. Не так ли? Что, тоже фотографировал?

– Да. – процедил Платон уже свирепея. – Фотографировал!

– Горящий дом с людьми? – со злым отвращением уточнил Николай.

– И что? Я что ли их поджог?! – вскричал Платон. – Я лишь снимал это! Создавал искусство!.. Да куда вам… понять…

– И то правда. – ядовито усмехнулся Стас. – Куда уж нам… Понять всю красоту боли и мучений сгорающих заживо людей.

– Зря иронизируете. – ответил Платон. – Гибель человека так же естественна и красива, как его жизнь. И чем больше человек испытывает эмоций… тем лучше.

Пару мгновений они молчали.

– Ах ты больной с**ин сын. – медленно проговорил впечатленный его словами Коля.

Но Платон лишь презрительно усмехнулся.

– Я же сказал: вам не понять.

Корнилов кивнул.

– Да. Тут ты прав. А как ты оказался возле клуба «Горный путь»?

– В к-каком см-мысле? – заикаясь проговорил Платон. – Это вы на что намекаете?

– Я намекаю, я спрашиваю. – ответил Стас. – Как ты нашёл клуб «Горный путь»?

Платон замолчал. Опустил взгляд. Замотал головой.

– Вы не можете меня допрашивать. – он поднял взгляд и на его лице расплылась нервная, торжествующая улыбка. – Вы не можете… Я не обязан отвечать на ваши вопросы! У вас нет оснований. И даже ордера на мой арест у вас тоже нету!

– А ты пока и не арестованный. – спокойно возразил Стас. – Просто ценный свидетель. Пока, что.

– Вот как? – хмыкнул Платон и несколько раз кивнув, резко встал с дивана. – А вот тогда присылайте официальную повестку! А мой адвокат потом ещё подумает, стоит ли мне к вам идти!

Он ринулся вперёд, стремясь обойти их.

Коля было хотел встать у него на пути, но Стас тронул его за плечо.

Домбровский вопросительно уставился на командира.

Взгляд его выражал яростное возмущение.

– То-то же. – ухмыльнулся Платон. – А теперь прошу выйти вон из моего дома… И имейте ввиду я это так не оставлю! Понятно вам?! Вы ещё у меня получите!..

– Что ты сказал?! – Коля бросился на него, но Стас снова удержал Домбровского.

А Платон испуганно так дернулся назад, что уронил один из своих манекенов. И тот, падая, повалил ещё два.

Манекены безжизненными куклами ударились об пол.

У одного из них отвалилась рука. У второго откатилась к стенке голова.

Платон оглядел упавшие манекены.

– Теперь ещё и порча имущества! – угрожающе произнёс он. – Вон из моего дома! Живо! Или я вызову полицию!..

Стас пару секунд глядел на него.

– Пошли. – он похлопал Колю по плечу.

Домбровский, не задавая вопросов пошел за ним.

Проходя мимо Платона он ожег его ненавистным взором. Тот ответ оскалил зубы в издевательской усмешке.

Стасу совсем ненадолго удалось запугать Плансона. Но Платон умел взять себя в руки.

И Корнилов отлично понимал, что допросить здесь и сейчас Платона не получится.

А к себе они его теперь без повестки отвезти не смогут. А повестка ещё та волокита и головняк. К тому же если у Платона хороший адвокат он найдёт триста причин, по которым его наниматель не сможет явиться для дачи показаний.

И самое главное, Ника не успела увидеть ничего из воспоминаний Платона.

Это была ошибка. Стас уже понимал, что промахнулся.

Не стоило лезть вниз, пугать и злить Плансона.

Он не сдержал эмоции и гордыню. И теперь следствие вынуждено будет потерять время в бюрократических и юридических прениях.

– Почему мы просто не можем одеть ему наручники и увезти к себе? – спросил Коля с негодованием. – Он же точно, что-то знает!

– Да, наверняка. – не стал отрицать Стас.

– Тогда, почему?

– У нас нет оснований.

– Как нет?! А свидетельства?

– Ну, и что, Коль? Это дает нам повод заподозрить его и официально вызвать на допрос. Всё. Не больше.

– Чёрт… И как теперь Ника… увидит его… прошлое?

– Не знаю. – честно ответил Стас. – Сейчас подумаем.

Платон, однако наверх мог и не подняться. А посылать к нему вниз Нику, Стас точно бы не стал ни за что на свете.

И потом, Плансон сейчас чего доброго действительно вызовет полицию.

Никакого вредя Стасу и Коле с Никой, это не принесет. Но, им однозначно придется уехать и присылать повестку. Как положено.

Как же всё-таки по-идиотски вышло!

Стас злился на собственную глупость и невыдержанность!

И всё же… Платона он надломил. Почти… Тот на некоторое время действительно испугался и начал быстро тараторить оправдание.

Но, слишком быстро взял себя в руки. Он оказался куда крепче, чем полагал Стас.

Когда они с Колей поднялись на самый верх, Стас не чувствовал ничего кроме злой досады на самого себя.

Он открыл дверь, они вышли к лестнице и гостиной.

– Ника. – позвал Стас.

Но ни в гостиной, ни рядом никого не было.

Нику, Ларису и ещё какую-то девушку, внешне очень похожую на Ларису, они обнаружили на кухне.

Девушка тихо плакала и качала на руках ребенка, что-то нежно ему шепча.

Она то и дело наклонялась к нему, касалась губами его лобика и улыбалась сквозь слёзы.

А Лариса, которая скорее всего была её матерью, что-то писала на листе бумаги.

– Лариса, большое спасибо вам за чай. – суховато сказал Стас. – Но, нам пора. Ника, пошли…

– А как же Платон? – Лазовская обратила на них с Колей дивный и зачаровывающий взор своих необычных искристо-синих глаз.

Стас качнул головой.

– Поговорим об этом в машине.

Лариса закончила писать и растерянно взглянула на Стаса.

В её серых глазах читалось испуганное недоумение.

Она смотрела то на Нику, то на Стаса.

– Вы… Вы уже уезжаете… Но…

Вероника вздохнула.

– Подпишите пожалуйста то, что вы написали Лариса. – попросила она женщину.

– Что?.. – растерянно переспросила та. – А… да… Конечно.

Лариса вывела аккуратную роспись под длинными рукописным текстом на листе бумаги.

Стас, чуть нахмурился, подошёл к столу.

– Что это… такое?

Он взглянул на Нику, вскинул брови.

– Это заявление об изнасиловании не совершеннолетней. – уголки губ Ники чуть дрогнули в безрадостной, скупой улыбке.

– Что-о?! – протянул Коля и взял написанное Ларисой заявление.

Он поднёс его к лицу. Зрачки его глаз быстро метались по строкам.

И по мере того, как он дочитывал заявление Ларисы, его губы растягивались в победной ухмылке.

– Стас! – воскликнул он. – Это же…

– Коля. – голос Ники чуть отдавал холодом. – Это не повод для радости! Ларисе и её дочери Зои, нужна ваша защита.

Стас поглядел на Ларису затем на Зою.

Мать и дочь смотрели на него со слёзной надеждой.

Да, Ника была права. Лариса и её дочь явно и абсолютно нуждаются в помощи и защите. Особенно учитывая факт заявления.

Корнилов взял у Коли заявление. Тоже прочитал его. Посмотрел на Нику.

– То, что здесь написано правда? – спросил он глядя в её синие глаза.

– Ты даже не представляешь, насколько. – произнесла в ответ девушка.

Стас уже достаточно хорошо знал Нику, чтобы знать, когда она не слишком впечатлена видением, а когда до смерти напугана.

И сейчас Лазовская была буквально потрясена. А значит написанное на бумаге правда.

Изнасилование несовершеннолетней девушки с особой жестокостью. Плюс факт отцовства ребенка.

– Вы, что ещё не ушли?! Убирайтесь немедленно! – на кухню вошел Платон. – Что здесь происходит, Лариса? Зоя…

Он недоуменно взглянул на свою племянницу.

Та в ответ испепеляла его пристальным, яростным взглядом.

Николай Домбровский звякнул наручниками.

– Платон Плансон вы задержаны…

– Что?! – вскричал Плансон.

– По подозрению в изнасилования несовершеннолетней. – сухо с ухмылкой закончил Коля и приблизился к Платону. – Ваши руки. Будьте так добры.

Платон несколько секунд, часто, тяжело дыша взирал на него. Затем нервно, громко сглотнул. Перевёл взгляд на Зою.

– Да я вас обеих…

Лариса сорвалась со стула. С дикими криком бросилась на брата и с остервенением вцепилась ему в лицо.

Платон заорал, отшатнулся. Стас схватил Ларису за плечи, отстранил от брата.

Это оказалось не просто.

Платон привалился к стене, по его лицу стекали струи крови из расцарапанных ран.

– Сволочь! – орала Лариса, вырываясь из рук Стаса. – Ублюдок! Ненавижу тебя! Ненавижу! Скотина! Чтоб ты сдох, выродок! Тварь!.. Подонок! Мразь!..

– Мама не надо… – попросила Зоя.

Ребенок у нее на руках заплакал.

– Ненавижу… Ненавижу… – зарыдала Лариса.

– Тише… Вам стоит постараться успокоиться… – Стас приобнял её. – Всё будет хорошо… Ваш брат виновен и будьте уверены, сядет за всё, что совершил.

Коля тем временем застегнул наручники на запястьях Платона.

***

Через прямоугольное окно зеркала Гезела, виднелось чуть затемненное изображение допросной.

Сейчас там за столиком, в окружении мрачных серо-зеленых стен, при нарочито тусклом свете сидели Николай Домбровский и Платон Плансон.

Капитан Домбровский сложив руки на груди задавал вопросы.

Платон, сплел пальцы рук в замок, сложил на стол, затем убрал на колени, и вновь положил руки на стол.

Стас чуть прищурился.

Плансон нервничает. Значит они не ошиблись.

Открылась дверь, в комнату вошел генерал Савельев.

– Ну, что? – спросил он, встав рядом со Стасом.

– Процесс пошёл. – кивнул Стас и включил динамики микрофона из допросной.

– …что знаю! – выпали Плансон. – Ясно вам? На моих снимках возможно, кто-то и попал, но сам я там ничего не видел! Я только снимал сгорающее здание! Понимаете? Я же вам уже двести раз объяснил!

– Хорошо. – перебил его Домбровский. – Откуда вы узнали, где находиться клуб «Горный путь»?

– Да вы что издеваетесь?! – теряя терпение и начиная краснеть воскликнул Плансон.

– Отвечайте пожалуйста на вопрос. – Коля, когда знал, что допрашиваемый ни куда точно и наверняка от него не денется, мог проявлять бесконечное терпение и завидную тактичность.

– Я не могу вам ответить. – процедил Плансон. – Этот человек узнает, что я его выдал.

– Выдал. – повторил Стас.

– И что? – нахмурил брови Аспирин.

– Не «сдал», а именно «выдал».-сказал Стас. – Человек, которого боится Платон не связан с криминалом.

– Ну, это только догадка. – ответил генерал Савельев и кивнул. – Ладно, выключи. Пусть беседуют. Мне нужно тебе кое что сообщить.

– Надеюсь, это не очередное повышение? – усмехнулся Стас.

– Обойдешься. – беззлобно бросил генерал.

Он прокашлялся. Стас обратился в слух. Антон Спиридонович явно слегка нервничал. А в этом мире мало вещей, способных заставить нервничать генерала Савельева.

– У нас проблемы, Стас. – начал генерал. – Во-первых, как я и опасался, на помощь этому подонку пришли его обличенные властью и деньгами покровители.

Он прокашлялся, искоса взглянул на Стаса.

– Мне пришлось выключить на время звук у мобильника. Знаешь, сколько людей мне позвонили? И сколько раз? Тридцать пять, Стас! Тридцать пять, мать его за ногу, долбанных раз! И ровно столько же раз обдолбили мне мозг своими жалобами и стонами по поводу твоих не правомерных действий.

– А вы им про заявление сообщили? – спросил Стас, глядя Платона, через стекло с отражающей внешней поверхностью.

– А как же! – фыркнул генерал. – И половина начала верещать, что это поклёп, вранье и фальсификация.

– Девочку отправили на экспертизу. Вместе с ребенком. Анализы у Платона тоже взяли. Через пару часов у нас будут все доказательства его виновности. А Зоя Плансон даже пройдёт проверку на полиграфе.

– Основательно подготовился. – кивнул генерал. – Молодец. Думаю, вытащить Плансона у них не получится. А вот нагадить нам… надавить и изменить наказание на домашний арест, очень даже способны.

– Что? – поморщился Стас. – Домашний арест? За изнасилование не совершеннолетней?

– Да плевать им на эту девочку. – скривился генерал. – Равно, как и то совершал Платон это или нет.

– Ника должна была вам рассказать…

– Ника рассказала. – генерал прокашлялся. – В подробностях. Так, что я не меньше твоего жажду видеть этого подонка за решеткой, но… Стас, ты забываешь, что людям по какому-то недоразумению наделенным властью и деньгами очень часто бывает важно просто ради принципа помочь своим протеже или тем, кому они покровительствуют, и кто их развлекает. А он, – генерал с презрением кивнул на Плансона. – любимец жен, многих влиятельных людей.

– Хотите сказать, – произнес Стас. – Они будут пытаться его вытащить в любом случае? Наплевав на то виновен он или нет? Просто ради…

– Ради собственного эго, Стас. – кивнул Савельев. – Ты же бихевиорист, сам знаешь. Богачам лестно чувствовать свою власть и могущество. И они крайне возмущаются, когда им кто-то чинит препятствия.

– Я не дам его выпустить. – отрезал Стас.

– Я знаю. – спокойно ответил генерал. – И я тоже буду настаивать, чтобы его посадили. Не отвертится, гнида. У меня тоже связи, и в минюсте и в МВД, и даже в Верховном суде. Но, тут проблемы посерьёзнее нарисовались. Кто-то знал, что есть в определенной структуре люди, которые точат на тебя зуб.

– ГУСБ.-вздохнул Стас.

– Да. – «не разочаровал» его генерал. – Именно.

– Близнецы?

– Они, родимые.

– Что хотят?

– Пф… – фыркнул генерал и спрятал руки в карманах, отчего приобрел вид воинственный и задиристый. – Потребовали, чтобы я отнял у тебя жетон и удостоверение. И отдал им под суд.

– Вы им отказали?

– Я их послал! – рыкнул генерал. – Далеко и в четко обозначенное место.

– Надо думать, они отказались отбывать по месту назначения? – усмехнулся Стас.

– Ну, не знаю. Во всяком случае уехали. – ответил генерал. – Совсем распустились! Думают, если приедут, удостоверениями своими помашут я прямо стелиться перед ними буду! Сопляки оборзевшие! Ничего я их начальству позвонил, им там сегодня хвосты накрутят.

Он гневно прокашлялся, фыркнул, качнул головой.

– Но я тебе это не за тем рассказываю… Просто будь крайне осторожен отныне. Датские не дремлют и буквально ждут повода тебя арестовать, Стас.

Корнилов посмотрел голубые глаза Аспирина, и кивнул.

– Я учту, товарищ генерал.

– Хорошо. – он кивнул на допросную. – Потом доложишь по результатам.

– Есть.

Генерал вышел, а Стас подумал о близнецах.

В последнее время они что-то слишком часто стали возникать на его горизонте.

Корнилов уже решил было войти в допросную и сменить Колю, но у него зазвонил телефон.

Стас достал смартфон. Номер был неизвестный.

Он принял вызов.

– Корнилов?! – без приветствия и предисловий заорали в трубке. – Подполковник Корнилов, это вы?!

Стас узнал его.

– Это доктор Шамов! Господин подполковник Вам нужно приехать немедленно! У нас тут такое!.. Это… Вы должны это увидеть! Срочно!

– Шамов? – Стас чуть нахмурился, отвернулся от зеркала Гезела. – Что у вас произошло?

– Гудкова!

– Что с ней? Суицид? – Стас бы не удивился, если бы это произошло.

– Чёрта с два! – вскричал в трубку Шамов.

И Стас услышал в его голосе отчетливую смесь злости и пережитого потрясения.

– Она сбежала! И ещё… Вам лучше все это увидеть самим.

– Я сейчас буду. – пообещал Стас. – Ждите.

– Поскорее. – голос Шамова вздрогнул он отключился.

Стас спрятал телефон и вышел в коридор.

Кровь монотонно стучала в голове. Словно какая-то птица целенаправленно выклевывала висок слева.

Неприятное, тревожное чувство подкатывало из глубины тела, и подобно холодному спруту плотно охватывало скользкими щупальцами грудь и живот.

Это чувство стискивало ребра и грудную клетку, и вселяла мучительно переживание.

Однако перед тем, как выйти на парковку, он зашел в их кабинет. Здесь Ника сидела с вещами Платона. Она должна была увидеть его воспоминания. И узнать, что или кто привел его к клубу «Горный путь» возле Туманного бора.

Когда, Стас зашел в кабинет, она что-то старательно выискивала на его компьютере.

Стас доверял Лазовской, пожалуй, даже больше, чем Сене и Коле.

Поэтому не боялся, что она может забраться в папки или архивы, где ей делать совершенно нечего.

Она увидела его. Синие глаза сверкнули из-за монитора.

– Ты не мог бы подойти?

– Конечно. – Корнилов не сдержал улыбки.

Чуть робкая вежливость Лазовской всегда вызывала у него нежное умиление.

Стас подошёл к своему столу.

Ника чуть повернула монитор.

– Вот… – на мониторе застыл щуплого вида мужчина в дорогом деловом костюме.

У него были пышные темные волосы, темными пуговками блестели радужки глаз и над верхней губой темнела полоска жидких усиков.

– Лукьян Курбатов. Главный редактор журнала «Философский проспект».

– И что с ним не так?

– Во-первых, – Ника опустила взгляд на свой блокнот.

Стас заметил, что у девушки он новый.

Теперь обложка её блокнота была нежно бирюзового цвета из мягкого кожзама с чешуйчатой текстурой и белыми нашивками в виде мотыльков.

– Он был в клубе «Горный путь» в ту ночь, когда он сгорел. И вместе с ним там были некто Марк и Майя. Я не знаю кто это…

Она с опечаленным лицом качнула головой.

– Я видела только силуэты.

– А, что во-вторых? – спросил Стас, глядя на изображение Лукьяна мониторе?

– А во-вторых это он позвал туда Платона. – сказала Ника.

– Зачем? Если Лукьян замешан в убийстве тех людей, вряд ли ему нужно, чтобы кто-то это заснял?

– Все, кто участвовал в поджоге и убийстве… – Ника взглянула на Стаса. – Они наверняка переживали, боялись… нервничали и…

Стас уже понял.

– Могли со страху явиться в полицию и разболтать все, что знают… Лишь бы избавиться от постоянного ужаса, что за ними придут в любую минуту.

Стас уже такое видел.

Человеку, как это ни прискорбно нужно не так уж много времени и усилий чтобы решится на убийство ради собственной выгоды.

Даже на массовое.

Но потом… Потом, у большинства людей, чей разум всё-таки привык существовать в определенных социальных рамках и пределах моральных принципов начинаются приступы совести.

И если сперва это лишь раздумья над содеянным, то потом это перерастает в постоянные, перманентные обсессии.

Преступивший закон, нарушивший самые страшные запреты человек начинает ежедневно накручивать себя.

Обвинять и ругать себя за совершенное злодеяние.

Невыносимое чувство вины, к которому как соус примешивается и неукротимая пугающая уверенность, что его обязательно найдут и арестуют… Всё это убийственной смесью проникает в разум мучающегося страхами и раскаянием человека и отравляет его ум, прочно опутывает его сознание.

Человек больше не может ни о чем другом думать. Лишь о совершенным, лишь о том, что он наделал.

Ему начинают снится кошмары… Он видит галлюцинации…

Постоянно, везде… всё чаще… Ему кажется, что он слышит голоса, тех, кого убил… Ему кажется, что все вокруг всё знают и рано или поздно за ним придут, его поймают, его арестуют и посадят!

Овладевающий человеком ужас пульсирующей опухолью разрастается и разбухает в сознании.

Виновный отчаянно сходит с ума…

Чтобы унять эти страдания обычно виновные или бегут… или сдаются добровольно с написанием чистосердечного признания.

– Курбатов и хотел, чтобы Плансон всё заснял. – кивнул Стас.

– Чтобы держать остальных в повиновении. – сказала Ника с грустным, но сердитым осуждением. – Благодаря этому они все были повязаны. Проболтается один, сядут все.

– Да уж, надежно.

Ника кивнула, она хотела было что-то сказать. Но вдруг скривилась, крепко зажмурила глаза, зашипела.

Стас обеспокоенно коснулся её плеча. Девушка встряхнула платиновыми волосами, замотала головой, что-то промычала.

– Ника, что?.. – Стаса не редко пугали приступы видений у Вероники.

Потому, что он чувствовал жуткую растерянность и совершенно не знал, как и чем ей помочь. И надо ли?..

Он не редко видел, что Нику буквально терзают нахлынувшие видения.

Но так же не знал, какие будут последствия если он попытается прервать её.

И все-таки каждый раз, при виде мучений Ники от видений, сочувствие и жалость болезненно сжимали его сердце.

Девушка внезапно открыла глаза. Пару секунд она с осоловелым видом глядела перед собой.

Затем подняла взгляд на Стаса.

– Я… – выдохнула она. – Я еду с тобой…

– Что? – чуть нахмурил брови Корнилов.

Пульсирующее напряжение уступало место чуть сонливому спокойствию.

– Куда ты собираешься?..

– В больницу. – быстро сглотнув, произнесла Ника.

Её искрящиеся синие глаза взглянули на Стаса.

Корнилова пробрала смесь неловких чувств.

Он бы никому никогда не признался, но он довольно часто чувствовал легкую растерянность и почти мальчишескую неловкость, когда чарующий взор синих глаз девушки сосредотачивался на нём в такой непосредственной близости.

– В больницу. – повторила Ника, пристально глядя в глаза Стаса. – К… Ксении Гудковой…

– Ника. – Стас уже понял, что девушка только, что увидела его воспоминание.

Есть один серьёзный минус в общении с Лазовской. Ты никогда не знаешь, какое твое воспоминание она увидит.

Был случай, Ника увидела воспоминание Стаса о первом свидании. А это один из главных секретов легенды все Московского сыска, о котором ни знает ни одна живая душа!

Потому, что, то самое первое свидание Стаса было неудачным и позорным! Этот эпизод относился к тем, которые бравый следователь очень бы хотел забыть и не вынес бы, стань катастрофический провал его первого свидания достоянием гласности!

Так, вот Лазовская это увидела, и потом с её губ пол дня не сходила снисходительная, чуточку ехидная улыбочка.

Но, благо Ника давно поняла, что её дар не игрушка. И последнее для чего он нужен-это, издеваться над людьми зная их сокровенную правду.

Никогда Лазовская не позволяла себе ничего подобного. Даже в шутку. Даже с самыми отъявленными негодяями.

Напротив, эта синеокая девушка крайне трепетно относилась к человеческой душе, и никогда бы не посмела ранить её, выплюнув в лицо гадкую правду.

– Стас я должна там побывать. В психиатрической больнице, откуда сбежала дочь Гудковых. – настоятельно проговорил Ника.

– Послушай… – Стас вздохнул. – Ты же понимаешь, что тебя там ждёт…

Он выразительно взглянул на неё.

– Ничего. – проговорила она тихо. – Это я как ни будь переживу.

– Уверена? – грустно усмехнулся Стас.

– Чем быстрее я выращу панцирь тем лучше. – в тон ему усмехнулась Ника.

Панцирь… Так она назвала способность оставаться равнодушной, к тайнам человеческих личностей и душ, которые с такой легкостью узнает.

Ту способность, которой ей так отчаянно не хватает.

И оба они понимали, что хотя Ника со временем проявляет все больше выдержки и самоконтроля, «вырастить панцирь» ей вряд ли когда-то удастся.

– Ника, – Стас все же попытался отговорить девушку. – Я боюсь ты будешь слишком шокирована, тем, что ты там увидишь.

Ника только вздохнула.

– Неужели? – с долей скептицизма спросила она.

Стас пару мгновений смотрел на неё. Внутри него шла яростная борьба противоречивых чувств.

Полицейский прагматизм истово боролся с эмоциями и жалостью к Нике.

– Стас. – Ника обеими руками взяла его за руку. – Пожалуйста… Ты же понимаешь…

Корнилов понимал.

Даже специальная команда опытнейших следователей со всего мира не способна увидеть все то, что может увидеть Ника.

По той простой причине, что они все лишь могут догадываться и строить версии, а эта четырнадцатилетняя девочка может в одно мгновение узнать всю правду.

Сделав над собой огромнейшие усилие и частично договорившись с совестью, Стас всё-таки согласился взять Нику с собой.

Коля всё ещё допрашивал Плансона. Арцеулов пока, что пребывал на приеме у врача.

А они с Никой мчались по направлению к психиатрической больнице

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Среда, 12 августа.

Я сидела в машине Стаса, смотрела на тускло-серое, мокрое небо и раскинувшиеся за городом леса.

Я размышляла над тем, что мне предстоит увидеть в областной психиатрической больнице, когда мы туда приедем.

В воспоминании Стаса я увидела жуткую девушку с лицом, раскрашенным в две половины. Черного и белого цвета.

Сама она была одета в кофту из черных и белых полос, и её комната… Всё, абсолютно всё там было чёрно белым.

Белый пол, черные стены, белые рамки черно-белых фотографий и не внятных психоделических рисунков.

Черно-белое кресло, черно-белый стол…

Камера Ксении Гудковой была её маленьким черно-белым миром, а она была там своеобразным черно-белым демиургом.

Вид её комнаты производил ошеломляющее и одновременно тягостное впечатление.

Во всем этом черно-белом футуризме явственно ощущалось притаившееся двуликое зло.

Скрытое, прячущееся, и выжидающее.

Оно смотрело на каждого входящего двумя глазами.

Черным и белым.

И во взгляде была одна лишь только испепеляющая ненависть.

Стас прибавил скорости. Мы поехали быстрее.

Ряды деревьев мчались за окнами, мелькали пестрые бутоны полевых цветов.

Мимо нас с монотонной периодичностью проезжали встречные автомобили.

Когда мы доехав до больницы, уже поднимались в лифте, мне в грудь словно врезался сгусток плотного воздуха.

Перед глазами промелькнуло воспоминание.

Моргает свет, с зудящим звуком гудит одна из ламп. В открытый лифт залетает нечто, отдаленно напоминающее человека.

Когда я пришла в себя, я несколько раз моргнула. С растерянным видом обернулась, оглядела лифт.

Тело насквозь пробирал стылый холод. Подобно шипящему удаву внутри извивался и сдавливал грудь хищный ужас.

Существо, со спутанными, сальными, темными волосами и бледной, сморщенной кожей на лице.

Её лицо и губы были перемазаны блестящей кровью.

Кровь была на её одежде. И её босые ноги оставляли темно-алые следы на полу.

Безумная женщина щерясь окровавленной ухмылкой, нажала кнопку лифта.

Перед тем, как воспоминание прервалось её жадный, горящий взгляд глаз уткнулся в меня и на миг замерла, словно увидела меня. Словно смотрела прямо мне в глаза…

– Ника? – стоящий рядом Стас внимательно наблюдал за мной.

Я посмотрела на него.

– Всё в порядке? – спросил он.

– Д-да… – выдавила я не внятно. – Наверное…

Голос у меня дрожал, срывался. И чувство оседающего страха ещё извивалось в груди.

Я хотела было сказать Стасу, что увидела, но раздался тихий звонок и на индикаторе высветилась цифра пять.

Перед тем, как двери лифта открылись я бросила Стасу:

– Нам… н-наверное, п-понадобятся… бахилы н-на ноги…

Корнилов обернулся с опасливым недоумением на лице.

Но, прежде, чем он задал вопрос открылись двери лифта.

Стас взглянул внутрь.

Я втянула ртом воздух, на пару мгновений мое дыхание застыло в легких, распирая мои ребра.

В свете электрических ламп на плиточном полу тускло блестели засохшие размазанные лужи крови.

С левой стороны, из-за поворота тянулись полустертые темно багровые следы.

На сидениях холла пятого этажа сидели трое мужчин в брюках бистрового цвета и серо-зеленых рубашках.

Судя по нашивкам на униформе охранники из частной фирмы.

Один из мужчин, глядя перед собой в кровавый пол, держался руками за голову.

Я видела, как его губы быстро шевелятся в беззвучном шепоте.

Со стороны казалось, что он молится.

Острый кадык мужчины то и дело дергался от тяжелых глотков.

Рядом с ним сидел другой охранник. У этого в руках тлела сигарета, испускающая как душу серовато-сизый дымок.

В воздухе чувствовался едкий, прогорклый и солоноватый привкус табака.

Взгляд мужчины с сигаретой был отстраненным, пустым, потерянным.

Он просто, не двигаясь смотрел в окровавленный пол перед собой.