Текст книги "Прорицатель (СИ)"

Автор книги: Юлия Пушкарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 36 страниц)

ГЛАВА X

«... он так неудачно оправдывался, что она боялась окончательно убедиться в его вине»

(Ж. Санд «Индиана». Пер. А. Толстой)

Нери бежала и бежала – до пота, удушья и колотья в сердце – потом, выбившись из сил, переходила на шаг, а восстановив дыхание, бежала снова. Она давно поняла, что её почему-то не преследуют, но это было уже совершенно не важно. У неё не осталось мыслей – только ощущение собственного тела, сокращавшихся мышц, ритма вдохов и выдохов. Настал момент, когда зеленовато светящаяся луна ушла за горизонт, и в белесом свете Нери узнала круглый валун – один из тех, которыми отмечались земельные границы. Она миновала земли Маантраша.

В ложбинках между холмами то и дело чернели деревушки, но она ни разу не свернула с прямого пути. Рассвет застал её у подножья одного из таких холмов, заросшего высокой травой. Какое-то странное, тяжёлое отупение овладело Нери; ей не хотелось ни о чём думать, ни о чём вспоминать; в голове было пламя, крики и кровь. Возле корней огромной акации с тенистой кроной бежал ручеёк, и Нери, страдавшая от жажды, приблизилась, чтобы напиться. Она жадно приникла губами к воде в горсти и поняла, что вокруг потемнело: скоро дождь. Ливни в это время года быстро приходят и долго тянутся; дерево, под которым она находилась, прекрасно подходило для того, чтобы переждать дождь. Едва не падая с ног, Нери добрела до ствола и привалилась к нему спиной. У неё болело всё, но больше всего – душа.

Как тот ужас, что произошёл, мог произойти на самом деле? Как такое может быть правдой? Нери спрятала лицо в ладонях, будто надеясь спасти от преследовавших её страшных картин, и с удивлением обнаружила, что щёки мокрые от слёз. Наверное, всё это время она не прекращала плакать.

– Духи, что мне делать? – прошептала она, но тут же поняла, что нет смысла взывать к духам: ни один из их сонмов не пришёл ей на помощь этой ночью, ни один не отвёл беду. Она совсем одна, в изодранной ночной одежде, в грязи и крови, с пустыми руками, посреди чужых земель. Сердце Маантраша разграблено и сожжено, а её родители убиты.

Родители.

При одной мысли об этом Нери охватила дрожь, а горло сжалось от новых рыданий, но она дала самой себе пощёчину, преисполнившись презрения. Кто она, в конце концов, такая? Она мона, к тому же Владетельница Маантраша, и низко всю жизнь плакать, как простая девчонка, предаваясь скорби – как бы больно ей ни было.

Владетельница?

Эта мысль зазвенела где-то на краю сознания, как удар в гонг, как песня о надежде. Ну конечно! Если бы мон Гватха действительно умер, как сказала Шильхе, его Сила перешла бы к ней – Сила обесчещенного Маантраша. Она не знала, как именно это должно случиться, но была уверена, что такое нельзя не заметить. Так значит, он жив, жив!.. Но, скорее всего, ранен или, уж точно, в опасности... Бежать, немедленно вернуться, чтобы помочь... Безумие – она слишком слаба, она одна, она только попадётся им в руки, а отца спасти не сумеет. От отчаяния Нери готова была царапать древесную кору.

Где-то совсем рядом прогрохотал гром, а дождь стал расходиться. Опять гроза, под акацией оставаться опасно. Нери запахнула одежду и спустилась ниже по холму. Её сразу же облил дождь, но сил стоять не хватало, и она, мысленно махнув рукой, опустилась на мокрую траву. Растаять, стать частью этой влажной земли – вот чего ей хотелось. Почему, почему сейчас она так беспомощна?

Братья Хаши – так назвала их Шильхе. Впрочем, возможно, что няня что-то напутала – так же, как со смертью мона Гватхи. Она не могла видеть, как его убили, просто не могла. Он ещё вполне сильный мужчина, да и никогда не путешествует без охраны. Шильхе ошибается, иначе и быть не может.

Но всё-таки – кто эти люди и зачем они совершили всё это? В округе, насколько могла судить Нери, и ночью и сейчас было спокойно: никаких криков, костров и вооружённых отрядов, никаких всадников. Они пришли именно в их дом – с намерением, кажется, увезти её и убить её родню. Почему так? Полная бессмыслица. Лёжа под потоками ливня с закрытыми глазами, Нери могла только недоумевать. Вполне вероятно, что всё это как-то связано со смертью рагнара – но как? Беспорядков быть не должно, ведь у рагнара есть законный наследник. Это не похоже на восстание рабов или нашествие иноземцев – да и от границ Маантраш далеко, в глубине Рагнарата и всего континента. Если они хотели похитить её, чтобы потребовать выкупа – зачем поджигать дом и покушаться на жизнь её родителей? Если хотели свести какие-то счёты с моном Гватхой – зачем оставлять её в живых? Всё это отдавало безумием пострашнее того, что забрало её мать.

Размышляя об этих людях, Нери чувствовала, как её до краёв наполняет клокочущая, требующая выхода ярость. Теперь-то она поняла, чего действительно хочет. Мести. Она найдёт каждого, достанет из-под земли – и заставит пережить то, что пережила сама. Она изгонит из себя всё, кроме жестокости. Она упадёт на колени перед мальчиком-рагнаром с мольбой...

Рагнар! Конечно же, ей надо к нему!.. «Где сейчас двор?» Месяц Имхаз, значит – в Альдараке. Точно, отец ведь уехал туда, как она могла забыть... Или вернуться в Маантраш? Но как узнать, ушли ли они оттуда? Защитят ли её рабы – да и оставили ли в живых хоть кого-то?

Нери не дали принять решение. Она услышала рядом с собой тихий шорох, не похожий на шорох дождя, и знакомое урчание. А когда открыла глаза, вокруг неё стояли всадники верхом на мягколапых, промокших рыжих снурках; она насчитала пятерых. Но они не закрывали лиц и не носили чёрное.

* * *

Больше суток спустя, ближе к закату, вконец измождённую Нери почтительно ввели в зал, от величины которого она бы ахнула, если бы ей не было настолько всё равно. Высокий потолок был выложен мозаикой, изображавшей звёздное небо, а к нему поднимались ряды массивных колонн из крапчатого камня. В другом конце зала, на возвышении, ступени которого покрывали павлиньи перья и засохшие, жалко свернувшиеся лепестки роз, стояло глубокое кресло с позолоченными подлокотниками. Трон рагнара. Значит, она в тронном зале Альдарака. Она никогда не бывала здесь прежде – незамужние женщины по рождению выше рабынь не имели на это права, да и отец не брал её. Но и сейчас, очутившись в этом огромном, пустом и гулком помещении, которое подавляло своим величием, она не испытывала никакой радости.

Те люди, что доставили Нери сюда, выглядели как норриэ – воины – и обходились с ней крайне почтительно. Тем не менее, ни на один её вопрос они толком не ответили – лишь повторяли, что увозят её для разговора с важным человеком, который желает ей добра. Нери не поверила этому, но понимала, что у неё нет выбора, и потому безропотно взобралась на спину шестого снурка, предназначавшегося специально для неё. Во время единственного привала ей вежливо предложили лепёшек и риса, но ни крошки не лезло ей в горло; голод она начала испытывать, пожалуй, только сейчас. Конечно, она умоляла своих провожатых вернуться в Маантраш и помочь тем, кто остался в живых, однако их ответ был прост и однозначен: им известно о разыгравшейся ночью трагедии, они соболезнуют, но не могут ничем помочь, ибо братья Хаши свирепствуют по всему Рагнарату и вырезали многих знатных монов. Никто не знает причин их ненависти, но мона Ниэре может быть уверена, что гибель её отца не останется без отмщения.

У Нери не хватало сил на негодование и споры, так что она безропотно приняла свою участь. И теперь, стоя в тронном зале, словно со стороны наблюдала за собой – ох и жалкое зрелище. Кто она в их глазах, как не ребёнок, испуганный, мокрый ребёнок (дождь не переставал всё это время, и даже теперь с неё ручьями лилась вода), оставшийся без защиты? Сколько унижения, сколько горя – и всё за какую-то пару дней. И всё-таки, если с ней хочет говорить рагнар, у неё есть надежда.

За спиной послышались шаги, эхом разносившиеся в каменной тишине. Нери сжала кулаки и выпрямила спину. Она не покажется слабой. Даже если это рагнар, точнее, его сын – пусть видит её разгневанной, но не беспомощной. Никогда Маантраш не вызывал снисходительной жалости.

Однако это был не рагнар, а именно тот человек, перед которым она не умела изображать силу, которому всегда и заведомо проигрывала. Обернувшись, Нери узнала мона Кнешу.

Ей показалось, что он похудел с их последней встречи; резче обозначились скулы и тени под глазами. На высоком лбу, как у члена Совета, чернел похожий на жука знак траура по рагнару. Подойдя, он гибко согнулся в поклоне, а потом поднял глаза, и Нери стало больно: она никогда не видела у него такого скорбного взгляда, помнила только радостным – счастливым до такой степени, что иногда это отдавало жутью.

– Мона Ниэре, я всё знаю. Это страшная утрата, не побоюсь сказать, для всего Рагнарата.

– Мой отец? – с тревожным замиранием спросила Нери.

– Да. Я уже пустил отряд на поиски его тела. Утешься тем, что теперь он в лучшем из миров, среди добрых духов. Хотя я понимаю, что это нисколько не утешает...

– Но он жив. Я уверена, – каждое его слово было как удар ножом, и Нери еле удерживалась от новых слёз. – Сила...

– Ещё не перешла к тебе? – Кнеша вдруг подался вперёд и бережно взял её руки в свои. Раньше он не позволял себе такого, но это касание больше напоминало жест заботливого старшего брата, чем жениха. – Мне жаль лишать тебя надежды, но такое случается. Поверь, я знал многих Владетелей; им был и мой отец, и, когда он умер, его Сила перешла к его старшему сыну почти год спустя.

– Год?!

– Увы. Духи капризны, их воля непредсказуема, а о Силе нам мало что известно. Она сама решает, когда сойти к человеку. Может быть, ей показалось, что ты не готова. Извини.

Всей кожей Нери ощущала его тепло – и всё же ей было холодно. Холодно, как под ливнем снаружи – или как если бы она прижималась к камню. Хотелось отвернуться и уйти, однако вместо этого она спросила:

– Но откуда ты знаешь, что его убили? Откуда знаешь о нападении? Кто те люди и что им нужно? Почему они пощадили меня?

Кнеша вздохнул и ласково сжал ей руки.

– Мне приходилось встречаться с ними и раньше. Ты была совсем ребёнком, Ниэре, когда тот, кто зовёт себя Хаши, творил свои страшные дела. Совет так и не смог найти его; вероятно, у него старые счёты с рагнаром. Может быть, он из кочевников. Так или иначе, он просто хозяин шайки грабителей, насильников и убийц. Ты такое чистое дитя, что мне совестно говорить о подобных вещах при тебе... Он позорит себя перед людьми и духами, уничтожая владетельных монов. А ты, скорее всего, просто приглянулась ему, и... Прости. Продолжать выше моих сил. Лучше даже не представлять, что такой негодяй мог с тобой сделать.

Нери медленно высвободилась. Что-то во всём этом не сходилось, и она не могла понять, что. Начинала болеть голова.

– Но... Если всё так, как ты говоришь... Как этот человек избежал казни? Неужели Совет не мог выследить и схватить кого-то из его людей? Их там было немало... И потом... Потом...  – она потёрла лоб, пытаясь сосредоточиться. – Где он мог увидеть меня, если скрывался? Кто служит его делу? И почему он вернулся через столько лет? И почему, в конце концов, ты не предупредил моего отца, раз это длилось несколько дней? Если бы он не поехал домой... Если бы только остался в Альдараке...  – она не могла продолжать.

– В тебе говорят горе и усталость, мона Ниэре, – сказал Кнеша, и его голос звучал ещё более вкрадчиво. – Совет силён, но не всемогущ, однако теперь, когда остальным его членам было угодно избрать меня новым главой, я даю тебе слово сделать всё возможное. Этот смутьян нанёс оскорбление не только твоему дому, Нери, но и всему Рагнарату – и, клянусь, он за это заплатит. А пока мы не знаем, кто он, поэтому даже предположить не могу, где он мог увидеть тебя и каковы были его настоящие намерения. Что же до мона Гватхи... Что ж, он выехал защитить тебя, как только вести о погромах донеслись до Альдарака. Я думал, ты догадалась... Мона Ниэре, ты так побледнела. Я провожу тебя в покои.

Нери действительно чувствовала, что ей нехорошо. Даже очень нехорошо. И ещё ей почему-то казалось, что в зале отвратительно пахнет – хотя никакой запах не мог до неё доноситься, кроме терпкого аромата эфирных масел, исходившего от мона Кнеши. Очередная страшная мысль потрясла её, отвлекая от наступающей тошноты.

– Так он умер из-за меня... Отец... И мама... Если бы не я...  – а потом глаза заволоклись чем-то горячим и тёмным, ноги подкосились, и Нери, молодая и крепкая, впервые в жизни упала в обморок.

* * *

Кнеша, признаться, не ожидал такого поворота событий и сначала даже растерялся: кажется, ни одна женщина на его памяти не теряла сознание, не притворяясь. Но вскоре он спохватился, уложил начавшую заваливаться Нери на натёртый до блеска пол и, отвязывая от пояса баночку с пахучей мазью, негромко позвал:

– Салдиим!

Из-за ближайшей колонны выступил очень высокий человек родом с другого континента далеко на востоке; его кожа была такой чёрной, что, казалось, поглощала свет. С точки зрения Кнеши, Салдиим обладал массой незаменимых достоинств: носил на себе гору мускулов, был не слишком умён и беззаветно ему предан. Несколько лет назад, во время одного далёкого путешествия, Кнеша купил его себе в услужение и ни разу не пожалел.

– Повелитель? – говорил Салдиим всегда глуховато, точно из-под земли, и всё ещё с трудом обращался с рагнаратским языком.

– Отнеси мону Ниэре на женскую половину, – он протянул ему баночку, – и держи вот это у её лица, пока она не придёт в себя. Потом оставь её, там о ней позаботятся.

– Салдиим понять, повелитель, – он сунул мазь в просторный карман и бережно поднял свою драгоценную ношу. Золотистая рука Нери безжизненно повисла, и Кнеша отстранённо заметил, что у неё недурной формы пальцы. Хотя коротковаты, надо признать.

– Снаружи только наши?

– Нет, повелитель. Салдиим видеть мона Бенедикта, когда идти сюда.

Бенедикт. Проклятье. Интересно, почему он ещё здесь?

– Он спрашивал обо мне?

– Он хотеть видеть повелителя. Салдиим сказать, что повелитель говорить с женщиной и не мочь принять его.

– Пройди через чёрный выход. Если он всё ещё там, я встречу его. Можешь идти.

Салдиим затопал в сторону трона, а Кнеша, вздохнув, направился в противоположную. Всё приходится делать самому. Он немного устал (две последние ночи провёл почти без сна), но находился в приятном возбуждении от своих успехов.

Скоро, уже совсем скоро. Наконец он вышел на ту дорогу, которая ему предназначена. Он не мог ни с чем сравнить тот восторг, который захлёстывал его после достижения какой-нибудь цели. Кнеша всегда любил добиваться и привык делать это сам; теперь он был как тигр, почуявший газель – многочисленные сложности и опасность подстёгивали его.

Исполинские стены зала за рядами колонн покрывали тысячи небольших многоцветных изображений рагнаров, их семей, побед и достижений. «Рагнар – дитя духов, огонь сочетался с водой, чтобы породить его», – рассказывала когда-то мать. Кнеша очень хорошо помнил её сказки, все до единой – и то, как дрожал её голос, когда она прижимала его к себе, спасаясь от побоев отца. Она не была ни женой его, ни даже наложницей – просто чужеземкой, приглянувшейся во время похода. Слишком беспомощной и кроткой – а значит, слишком разжигавшей его жестокость. Нери была совсем другой, но немного напоминала Кнеше её. Совсем ребёнок, просто девочка, костлявый подросток, не знающий жизни. Он даже сочувствовал ей.

Дождь наконец перестал. Мон Бенедикт ждал снаружи – прохаживался вдоль ступеней при входе во дворец, скрестив руки на груди. Кнеша спустился, но не до конца, чтобы не казаться слишком уж ниже его ростом.

– Дела задержали, мон Бенедикт. Какие-нибудь новости?

– Резня Хаши продолжается, – ответил Бенедикт, смерив его пристальным взглядом. – Только что прибыли послы из Гатхаза и Берх-Лии.

– Юг и запад.

– Да. Я выслал туда по три десятка людей.

Кнеша мысленно улыбнулся. Кажется, достопочтенный Бенедикт никогда не научится.

– Три десятка? По-моему, это уже расточительство.

– Не могу согласиться. Мы обязаны схватить их. Они быстро действуют и превосходно организованны.

– Они застали нас врасплох, не правда ли?

Бенедикт посмотрел на Кнешу ещё внимательнее, и он стойко выдержал эту атаку.

– Правда. Однако это не означает, что не в нашей власти выследить их лидера. Может, он и Хаши Неуловимый, но не дух; он из плоти и крови.

Надо же, умный человек, а какая наивность – даже в том случае, если это намёк. Бедный, бедный Бенедикт.

– Всё-таки это поразительно – вооружённые отряды, в такой степени разбросанные по всей стране, так согласованно убивающие Владетелей и управляемые одной личностью... Ты уверен, что Хаши действительно один?

– Уверен, – медленно выговорил Бенедикт, не спуская с него глаз. Кнеша буквально чуял его подозрительность, его смятение, его страх. Какое наслаждение. Когда-то он посчитал бы Бенедикта достойным противником – но не теперь.

– А из Маантраша гонцы ещё не вернулись? – участливо спросил он.

– Нет... Я должен сказать кое-что ещё.

– Я слушаю, мон Бенедикт.

– Сегодня ночью напали на наследника.

– На мальчика! Какое святотатство... Надеюсь, он в порядке?

– В совершенном. Но один из стражников ранен.

– Нападавшего поймали?

– Он скрылся, Кнеша, – Бенедикт помолчал, глядя в глубину сада; в углах его губ выступили суровые складки. – И ты знаешь это лучше меня.

Какой поворот. Кнеша всё гадал, когда же это случится.

«Беги, Бенедикт – забирай мальчишку, если успеешь, и беги. Слишком очевидно, что только это тебе и осталось».

– С какой стати?

– Нам обоим понятно, кто такой Хаши. Я давно знаю, чего ты хочешь, Кнеша. Я вижу тебя насквозь.

Кнеша вздохнул. Сколько раз уже приходилось ему слышать эту фразу? Признаться, он сбился со счёта. И как скучно слышать её от такого человека, как Бенедикт.

– Надеюсь, ты не всерьёз выдвигаешь такие обвинения. Я могу оскорбиться.

На бледных щеках Бенедикта выступила краска – верный признак того, что он в бешенстве.

– Угрожай и глумись сколько угодно. У меня и правда нет доказательств, но я найду на тебя управу.

– Мон Бенедикт, это же смешно. Разве рагнар не погиб на твоих глазах? Может, ты видел, как я толкнул его?

– Нет, – с явной неохотой признал он. – Это был несчастный случай. Но я уверен, что ты убил бы его позже – ты лишь ждал подходящего дня. Скорее всего, ты собирался сделать это после свадьбы с дочерью Гватхи, с сильнейшей Владетельницей после рагнары. Она бы разделила с тобой Силу Маантраша, и ты стал бы непобедим.

Слушая, Кнеша раздумывал, чем больше восхищаться – проницательностью Бенедикта или его наглостью. По всему саду были разбросаны его вооружённые наёмники, только ждавшие знака, а на крыше дежурило четыре искусных лучника. Ему стоило махнуть рукой – и надменный советник упал бы замертво.

Однако он этого не сделал.

– Что ж, пока всё весьма разумно, – одобрил он. – Продолжай, я выслушаю до конца.

Бенедикт перевёл дыхание и провёл рукой по светлым волосам. Он волновался, но Кнеша отметил, что рука не дрожит.

– Продолжать и нечего. Когда рагнар умер, ты взялся за старое со своей преступной бандой со всех концов мира. Ты попросту уничтожил тех Владетелей, которые могли помешать тебе – или преданность которых ты ещё не купил. Не знаю, что ещё ты сделал, но наверняка достаточно, чтобы оборвать династию и занять место, которого не достоин. Ты покусился на жизнь ребёнка, чтобы удовлетворить своё тщеславие. Ты человек без чести, и я знал, что все твои друзья и покровители просто слепцы.

– Так убей меня, – негромко предложил Кнеша, – раз уж проявляешь такую храбрость. Прямо сейчас. Что тебе мешает?

Бенедикт долго не отвечал, вертел на пальце свой единственный перстень – Кнеша давно заметил за ним такую привычку. Потом сказал:

– Это было бы низко. И, кроме того, я не смог бы доказать твою вину, а твои приспешники наверняка добрались бы до мальчика.

– Правильно. Я скажу больше – они уже добрались до него. Он связан и с ножом у горла, – Кнеша почти чувствовал медовый привкус во рту, произнося это. На лице Бенедикта не отразилось ничего, но на мгновение Кнеше показалось, что сейчас он растеряет благоразумие и вцепится ему в глотку.

– Где?

– У себя в покоях. Однако пока он жив – и останется в живых, если ты последуешь моему совету и покинешь Альдарак с ним вместе. Как можно скорее.

– Но почему? – нахмурился Бенедикт. – С чего такое милосердие?

Кнеша покачал головой. Забавная это вещь – милосердие. Будто непробиваемые великаньи щиты – все о нём говорят, но мало кто видел.

– Мне не нужна его смерть, а твоя и подавно. Человек, которого я посылал, должен был увезти наследника, а не убить. Когда-нибудь ты, возможно, поймёшь – а сейчас убирайтесь оба. Извини за резкость – мы ведь говорим начистоту, – с улыбкой добавил он.

– Тогда ты сам роешь себе могилу, – Бенедикт приподнял голову, расправил плечи, и Кнеше во всём его облике почудилось что-то величественное. – Он вернётся, и ты уползёшь туда, откуда пришёл.

Было бы безумно интересно посмотреть на это. Конечно, Бенедикту не понять, что ради этого он и оставляет рагнарского заморыша в живых – ради удовольствия в будущем задушить его, как приказал задушить его мать, тупую, точно курица. Как только он добьётся своего, все армии мира станут ему не страшны.

– Вызов, не так ли?... Что ж, я его принимаю.

– К вечеру нас не будет в Альдараке, – Бенедикт с достоинством кивнул и развернулся, чтобы уйти.

– Иногда мне жаль, мон Бенедикт, что ты так меня ненавидишь, – сказал Кнеша ему в спину. – Мне бы не помешал такой друг.

Бенедикт замер.

– Помешал бы, мон Кнеша. Меня ты смог обмануть лишь ненадолго.

Кнеша не стал отвечать. Он уже предвкушал результаты обыска, который прямо сейчас проводился в покоях бывшего советника.