Текст книги "Прорицатель (СИ)"

Автор книги: Юлия Пушкарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 36 страниц)

ГЛАВА II

Изжелта-бледная женщина лежала на каменном полу, в центре круга из двенадцати валунов. Черты её лица, и при жизни резкие, теперь заострились ещё сильнее и стали строже; худые, жилистые руки сложили на её животе, поверх белоснежного одеяния жрицы Ордена из тонкой козьей шерсти. Границы между её маленьким, высохшим телом и полом размывались в неверном свете чадящих факелов, и казалось, что сетка её морщин – продолжение сложных витиеватых узоров, в которых важна каждая черта.

Спустившись в святилище, Сейхтавис (а когда-то, в миру, просто Змейка) встала на колени и поцеловала эти переплетения; камень обжёг губы привычным холодом. Потом она вошла в круг камней и остановилась, глядя на покойную. Десятки разных чувств боролись в ней сейчас, скрытые за маской обычной сдержанности.

Верховная жрица никогда не любила Сейхтавис, и это было взаимно. Причины этой нелюбви копились годами и были очень разными – от происхождения (Сейхтавис родилась в семье простых селян и знала, что Верховная не может совладать со своей спесью княжеской дочери) до регулярных столкновений в диспутах и личных качеств. Ещё будучи послушницей, Сейхтавис проявила такой мощный и цепкий, хотя и не творческий ум, что временами вводила своих наставниц в остолбенение. Ей с одинаковой лёгкостью давались чужие языки и математика, астрономия и история, а самое главное – те знания, которые веками пестовались Орденом Спящей Богини и не были доступны больше никому в мире.

Как найти связь между фазами ночных светил и штормами в море. Как излечить смертельный недуг – и как умертвить незаметно и быстро, без крови и силы. Как вытравить нежеланный плод из чрева – и как дать надежду женщине, считающейся бесплодной. Как разорвать путы усилием воли; как найти сокрытое и как спрятать так, чтобы не нашёл никто; как указать путь и как заставить заблудиться; как одурманить и как прояснить разум... В общем – как говорить с Матерью.

Она – Великая Мать, Спящая Богиня, Создательница – спит глубоко на морском дне и лишь избранным своим дочерям иногда позволяет духовно прикоснуться к себе. Можно посвятить ей всю жизнь, но всё-таки не достичь того, что составляет подлинную силу жрицы – блаженного состояния слияния с ней. Однако с Сейхтавис произошло иначе: она, наоборот, была осенена благодатью Богини – по крайней мере, такие разговоры ходили вокруг неё с самого детства.

Девочек привозят на остров Армаллион в возрасте от семи до девяти лет, и до пятнадцати они считаются послушницами, сохраняя право уйти. Большинство так и поступает, не выдерживая суровых условий – жизни почти впроголодь, в трудах, занятиях и молитвах, с перспективой вечного затворничества и безбрачия; покидать Храм даже для похода в город (а вольный город Армаллион, под защитой войска и властей которого находится Орден, занимает большую часть острова) дозволяется только с личного распоряжения Верховной жрицы. Остров маленький и каменистый, а сам Храм и подавно вырублен в скале; здесь всегда ветрено и влажно, часты дожди и туман, а о летнем тепле можно совсем забыть.

Сейхтавис осталась и принесла обет жрицы. Её молитвы, исполненные искренней веры, часто превращались в то, что простой люд зовёт заклятиями – и достигали цели. Верховная, отдавая должное её способностям, иногда советовалась с ней в сложных вопросах (а таких становилось всё больше из-за войн на материке; впрочем, и проблем внутри Ордена тоже всегда хватало), но держала на расстоянии, окатывая откровенной холодностью. Сейхтавис, тем не менее, не жаловалась – слишком честолюбивой она никогда не была и оспаривать чьё-либо превосходство не пыталась. Но и подруг у неё не нашлось: сколько она себя помнила, её всегда окружал клубок завистливых сплетен и козней. Сейхтавис претили интриги, так что Верховной нечего было опасаться с её стороны, но, видимо, её, как и других, пугала излишняя независимость.

Кроме того, Сейхтавис считали сухой и равнодушной, живой машиной для исполнения воли Ордена; когда-то такое мнение оскорбляло её, а теперь, в зрелые годы, она и сама не знала, верно ли это. Молчаливая отстранённость оказалась крайне удобной позицией для выживания в Ордене, и Сейхтавис не собиралась отказываться от неё.

И вот Верховная лежит здесь, добитая давней болезнью и старостью. Сейхтавис знала: отныне всё изменится, и не в её власти предсказать, как именно. Странное состояние овладело ею в этих серых стенах, которые пропитались запахами сжигавшихся трав: словно одна её часть сожалела о смерти Верховной, а другая смотрела со стороны и недоумевала, о чём тут жалеть? Всё идёт своим чередом, только и всего. Сейчас Верховная рядом с Богиней – и явно счастливее их всех.

Сейхтавис вздохнула и поклонилась телу, а потом прикоснулась губами к ледяному лбу. Каких бы обид и столкновений не было между ними, их все нужно отпустить сейчас. Но почему она чувствует такую бесконечную усталость, почти разбитость?...

– Сестра Сейхтавис, я помешала Вам? Простите.

Она обернулась, сразу узнав этот голос. На ступенях лестницы из чёрного камня (это святилище, одно из многих, располагалось под землёй) стояла сестра Ашварас – бывшая ученица Сейхтавис, а ныне младшая жрица, в положенном её сану тёмно-синем одеянии. Бледность и худоба не приглушали её красоты, яркой и почти вызывающей; юная, статная и прямая, как стрела, с густо-рыжими, едва ли не багровыми локонами и чуть раскосыми глазами цвета прозрачной морской воды, какой она бывает в погожий день у самого берега, Ашварас каждым своим появлением вызывала у Сейхтавис невольное восхищение и – не то чтобы зависть, но непонятную грусть и сожаление об утраченной молодости. Сама она никогда не была красавицей, а годы служения Ордену выпили её без остатка.

– Нет, что Вы. Я пришла попрощаться с Верховной.

– Я знала, что найду Вас здесь, – Ашварас спустилась, подошла и остановилась поодаль; она не почтила тело ритуальным поцелуем, а только поклонилась ему. – Совсем скоро полдень, за Верховной придут носильщики.

– Я помню.

– Вы придёте на похороны?

– Конечно.

– Тогда я провожу Вас...  – Ашварас помолчала, будто в нерешительности, потом шагнула ближе и с участием заглянула Сейхтавис в глаза: – Госпожа, Вам, должно быть, очень страшно?

Что-то дрогнуло и сжалось внутри Сейхтавис. «Госпожа» – Ашварас обращалась так к ней только в пору своего послушничества, будучи совсем девочкой и подчёркивая старшинство. Да и к чему это внезапное участие и странный вопрос?...

– Страшно? О чём Вы?

– Как же, – она кивнула на тело, скользнув взглядом по орнаментам на полу. – Вы ведь рассказывали мне об этих символах. Развилки, исходы событий, вероятности... Одно сцепляется с другим, и ничего не происходит просто так. Правильно?

– Естественно, – Сейхтавис всё ещё не понимала, к чему она клонит.

– Смерть Верховной – важное событие, и оно много чего повлечёт за собой. В первую очередь – выборы новой главы Ордена.

– Это всем известно, дитя, – мягко заметила Сейхтавис, невольно любуясь ею. Ей вдруг вспомнилось, как сосредоточенно и старательно Ашварас всегда чертила и рисовала; в детстве у неё была смешная привычка высовывать при этом кончик языка. – Так зачем говорить об этом?

– Разве Вы не понимаете? – в приятном голосе послышался нажим. – Мало кто отважится произнести это вслух, но всем понятно, кто станет Верховной. Никто не достоин этого больше, чем...

– Молчите! – поспешно прервала Сейхтавис, облизнув вдруг пересохшие губы. Этого ещё не хватало. Она отошла к ближайшему камню и привалилась к нему плечом; давление знакомой пористой поверхности успокаивало.

Разумеется, она думала об этом – не могла не думать. Только старшие сёстры, достигшие определённого сана и возраста, имели право претендовать на это почётное место, и их список по всем правилам должен быть оглашён на следующий день после похорон. Сейхтавис знала, кто будет в этом списке, и знала, что её шансы высоки. Но она никогда не рвалась к власти, и одна мысль о такой возможности вызывала ужасную тревогу.

– На всё воля Великой, – сказала она наконец, вознося руки в молитвенном жесте к сводчатому потолку, терявшемуся во мраке. – У нас нет права судить о подобных вещах, тем более теперь, когда плоть Верховной ещё не воссоединилась с ней, как её дух. Это святотатство, сестра.

– Однако в моём голосе Вы можете быть уверены, – спокойно проговорила Ашварас. Сейхтавис попыталась как можно доступнее показать на лице недовольство. Это далось нелегко: привязанность к этой девушке давно не позволяла ей быть объективной.

– Вы не понимаете, о чём рассуждаете. Сан Верховной – это тяжкий груз, и я думаю о нём больше, чем о почестях. Мы все в сложном положении.

– Вы о вестях с материка?

– Да. Имперские войска взяли Балури, и Серый Князь направляется сюда, – страшный человек. Сейхтавис лишь несколько раз встречалась с ним, но в память надолго врезались и его бесцветные жестокие глаза, и чёрный жезл с драконьей головой. – Новой Верховной придётся выбирать между ним и Императором Лирд'Алля, так что ей не позавидуют даже самые алчные из сестёр.

– Разве Орден не может остаться в стороне? – задумчиво спросила Ашварас. Сейхтавис вздохнула. Эта проблема давно мучила её, как и покойную, но она сомневалась, разумно ли обсуждать такие вещи с младшей жрицей – даже если это Ашварас, которой можно доверять.

– Боюсь, на этот раз вряд ли, – осторожно сказала она. – Мы и так долго лавировали, а с двух сторон слишком крупные силы.

Это уж точно. В руках Императора теперь все княжеские дружины и огромные, хотя и скудные земли. Что до Серого Князя, то он далеко не так беспомощен, как может показаться: от Верховной Сейхтавис была наслышана о том, какие силы ему повинуются (включая знаменитых каменных драконов), и знала, что шутить с ним опасно.

– Как бы там ни было, думаю, нам пора к морю, – Ашварас протянула руку, чтобы осенить Верховную охраняющим знаком Богини, и Сейхтавис заметила кое-что странное: узкое запястье, показавшееся из свободного рукава, обхватывал жемчужный браслет. Надо же, такое откровенное нарушение устава... Сейхтавис это не понравилось, но почему-то она промолчала.

* * *

Сейхтавис ещё помнила те времена, когда Армаллион только что вышел из состояния небольшого рыбацкого поселения – когда видавшие виды лодочки в бухте острова сменились сначала крутобокими ладьями местных воинов, рвавшихся на материк за добычей, а потом – кораблями богатых купцов с юга, которые всё чаще стали наведываться сюда. Купцы меняли зерно, древесину, воск, меха и ткани на рыбу, устриц, жемчуг, целебные водоросли и другие морские дары, а ещё, конечно, прихватывали в дорогу благословление Богини, полученное от жриц, и нити с молитвами для спасения от бурь. На таких нехитрых операциях Армаллион разжился и за считанные годы превратился в приличных размеров городок со своим маяком, сторожевыми башнями и ратушей. Правда, большинство строений всё ещё оставались приземистыми, длинными родовыми домами из привозного дерева, а узкие извилистые улочки – невымощенными и грязными.

Сейхтавис не любила покидать Храм и выходить в город, хотя он и казался ей оживлённым и просто громадным (о том, что столица Императора куда больше и славится великолепием, и о неприступных княжеских замках она только слышала). Поэтому и теперь, спустившись по одной из многих вырубленных в скале лестниц, она оглянулась на Храм с сожалением.

Он возвышался над ними, заслоняя собой тусклое, неприветливое небо. Большая часть Храма, прорытая в незапамятные времена на разных уровнях, была поглощена скалой, почти голой и лишь кое-где поросшей лишайниками и травами (еду жрицы обычно получали из собственных и городских садов, теплиц и огородов по многолетним договорам); сейчас же, в зимнее время, скала стояла совсем обнажённой, а ближе к вершине лежал снег. Наружу выходили только некоторые помещения, снабжённые окнами, лестницы и отдушины; издалека всё это выглядело, как наросты на теле корявого каменного чудовища. В сторону города от Храма вела единственная тропа, и она уже была запружена фигурками сестёр Ордена, с головой закутанных в тёплые покрывала. Сейхтавис и сама поглубже натянула капюшон: на равнинных участках острова снег залёживался редко, но пронизывающий ветер и влажную морось в воздухе никто не отменял.

Улочки Армаллиона, как всегда, встретили жриц поклонами простого люда и рыбной вонью. Сейхтавис шла, склонив голову и прибавляя шаг; даже легконогая Ашварас с трудом поспевала за ней. Ей хотелось скорее дойти до моря.

На берегу всё уже было готово: местные предусмотрительно убрали сети и лодки, оставив один, специально сделанный плотик. Он лежал на гальке, наполовину погружённый в воду; вокруг него выстраивались сёстры – молчаливые, с торжественно-скорбными лицами. Младшие послушницы под руководством сестры Веритис, наставницы хора, затянули прощальную песню.

– Хорошо, что море спокойно, – заметила Ашварас. Сейхтавис кивнула; действительно, серовато-синий простор лишь исходил лёгкой рябью, да и от сестёр, занимавшихся предсказанием погоды, она не слышала о буре. Обнадёживает, если учесть, какой хаос творился на море несколько недель назад, когда прощались со старой сестрой Буарнис.

Вскоре нанятые носильщики-горожане почтительно принесли тело Верховной, возложили его на плотик, и обряд начался. Жрицы выстроились в большой круг, без различия возрастов и санов, и взялись за руки; Ашварас осталась слева от Сейхтавис, и она на мгновение ощутила холодное прикосновение жемчуга. Всё-таки откуда такая роскошь?...

Но пришло время отбросить суетные мысли. Сейхтавис закрыла глаза, чтобы сосредоточиться, и начала вполголоса произносить молитву Богине.

– От света до глубин и от восхода до заката твоя власть, Великая. От младенца в утробе до старца на погребальном костре, от женщины за прялкой до воина на поле брани – все мы в твоей воле, о Матерь...

Простые слова образовывали прихотливый ритм и постепенно начинали звучать в унисон. Сейхтавис чувствовала, как от этих давно заученных сочетаний её охватывает покой и уютное тепло – как если бы вокруг тела вырос невидимый огненный кокон.

– ... Нет края в этом мире и других мирах, неведомого тебе, о Премудрая. Нет злодеяния, принятого тобой, о Карающая. Нет несчастного, отвергнутого тобой, о Милосердная.

Голоса сотни женщин взвивались к небу и звучали теперь не только мелодично, но величественно и даже устрашающе. В домах Армаллиона матери прижимали к себе детей и закрывали им уши, чтобы они не слышали «колдовских напевов».

– ... Смилуйся же над нами, твоими недостойными чадами. Пусть путника в дальней дороге не оставит твоя защита...

Волны незримой силы прокатывались по плоти Сейхтавис, учащали дыхание и заставляли сердце биться быстрее. Даже дышать стало вольнее, хотелось смеяться – очень неуместно; повинуясь внезапному порыву, она скинула подбитые мехом башмаки и осталась босой, чтобы быть ближе к земле.

– ... Пусть исцелится страждущий и обретёт разум безумный... Пусть счастливым будет всякий брак и всякая битва за правое дело... Пусть воздастся каждому по заслугам в жизни и в смерти...

Сейхтавис распахнула глаза и запрокинула голову в небо; берег потонул в сверкающем тумане; сёстры медленно покачивались в такт молитве, и в каждую паузу на гальку с негромким плеском набегали волны. Плотик уже столкнули в воду, и он плыл к горизонту; по воде стелился край длинного одеяния Верховной, издалека похожий на струю молока.

– Прими же твою рабу, Матерь, обратно в своё лоно. Дай покой и свет ей, ушедшей, и нам, живущим. Избавь нас от мора и голода, обмана и войны; пусть в свой срок снег сменяет дождь, прилив сменяет отлив, отдых приходит за трудом, а урожай – за работой. Во имя Равновесия везде и повсюду; во имя тебя, Великая и Бессмертная.

Крупная дрожь сотрясала Сейхтавис, и, погружаясь в блаженство от единения с Матерью, чьё заботливое дыхание она чувствовала на своей коже, жрица с трудом различила несколько толстых, отливавших зеленью щупалец – каждое раза в полтора длиннее человеческого роста, – которые выскользнули из воды и, обхватив Верховную, бесшумно увлекли плот на дно. Богиня приняла свою жертву.

* * *

На следующий день, сразу после поминального обеда, состоялись выборы Верховной жрицы. Традиционно они проходили в Княжеском зале – он назывался так потому, что когда-то Орден, в те времена более многолюдный и могущественный, принимал там послов князей с материка, а иногда и их самих. Всё изменилось с тех пор, как Жёлтый Князь провозгласил себя прямым потомком правителей давно падшей империи и развязал захватническую войну против соседей – смелое и опасное начинание, а ещё очень жестокое. Нынешний Император был сыном того человека и продолжателем его дела – может быть, более мудрым и осторожным, но не менее властным.

И независимость Ордена, «ведьминской шайки», как иногда называли Орден на материке, раздражала его тоже не меньше.

Оказываясь здесь, Сейхтавис всегда невольно вспоминала об Императоре, потому что главной достопримечательностью зала был огромный круглый стол (круг – важный знак Богини, часто использующийся в её ритуалах), подаренный Ордену одним из Жёлтых Князей много поколений назад. Его великолепие плохо сочеталось с аскетизмом остального убранства – изобразить Богиню невозможно, она не поощряет роскоши, так что в Храме трудно встретить лепнину, резьбу или ещё какие-то архитектурные изыски. Вот и в Княжеском зале, кроме позолоченного, украшенного крупными переливчатыми опалами стола (богатство Жёлтого княжества, а теперь – сердца Империи, строилось в основном на добыче и огранке драгоценных камней) с ножками в виде львиных лап, смотреть было в общем-то не на что: высокий потолок, серые стены да окна-щели, через которые пробивается мутноватый свет Льёреми.

Жрицы расселись и прочли про себя краткую молитву. Сейхтавис рассеянно переводила взгляд с одного лица на другое, ожидая начала голосования. Ещё по пути сюда она волновалась, но теперь совершенно успокоилась; смешно ей, будто неопытной девочке, трепетать перед лицом перемен. «Я не хочу этого», – повторяла она мысленно, как заклинание. «Совсем не хочу».

И всё-таки сумасбродная надежда не покидала её. Слова Ашварас вскормили ростки гордыни, которые Сейхтавис давно и старательно изживала.

Старейшая в Ордене жрица, немощная Даурис, хлопнула в ладоши, призывая к молчанию и объявляя о начале церемонии. Сейхтавис вздохнула и уставилась в свои переплетённые пальцы.

«Матерь, помоги мне».

– Выдвигаю кандидатуру жрицы Легретис, посвящённой второй ступени, – проскрипела старушка в наступившей тишине. Задумчивая женщина в алом одеянии смущённо зарделась. Сейхтавис с сомнением качнула головой. Она знала Легретис как прекрасную целительницу, но Верховная из неё выйдет никудышная.

– Выдвигаю кандидатуру жрицы Гахезис, посвящённой третьей ступени, – эстафету приняла сестра Тирос, с которой у Сейхтавис давно и прочно не сложились отношения, хотя они вместе росли, ели и спали бок о бок, будучи послушницами. Повзрослев, Тирос не избавилась от назойливой болтливости и скверного характера, зато преисполнилась ненависти к выдуманному ею же высокомерию Сейхтавис.

Гахезис была исполнительна и трудолюбива, но боялась сделать лишний шаг самостоятельно. Если её выберут, она станет покорным орудием Тирос и иже с ней. Безрадостная перспектива для Ордена.

– Выдвигаю кандидатуру жрицы Вармиис, посвящённой третьей ступени, – сказала одна из младших жриц, имени которой Сейхтавис не помнила. Вармиис – это уж совсем неожиданно. Богиня не одобряет враждебности, особенно к сёстрам по Ордену, но... Сейхтавис всегда считала эту избалованную неженку, громко хохотавшую и любящую пропустить тайком кружечку яблочного сидра, весьма милой, но просто глупой особой.

Предложили ещё двух претенденток, и ни одну из них Сейхтавис не могла вообразить на месте Верховной. Нет, видимо, кончились времена величия Ордена. Некому заменить такую сильную личность, какой была она. Кто из этих слабых женщин способен сдерживать напор Императора, Серого Князя или их обоих? Или так же разумно выстроить отношения с Армаллионом и Ближними островами? Или с таким же успехом распространять учение Богини в самых глухих землях материка, где люди всё ещё поклоняются болотной или горной нечисти? А уж об образцовом порядке внутри самого Храма нечего и говорить.

– Нет больше предложений? – спросила Даурис, выждав паузу. Сейхтавис уже обдумывала, за кого отдать голос, когда руку вскинула Ашварас:

– Есть, – она встретилась взглядом с Сейхтавис и улыбнулась краешком точёных губ. – Жрица Сейхтавис, посвящённая четвёртой ступени.

Этих слов будто бы одновременно ждали все – и не ждал никто. Сейхтавис опустила голову, чтобы не видеть замешательства или гнева на лицах. Что ж, так тому и быть.

Вокруг стола пробежал шепоток, и она явственно услышала слово «ученица». Верно, это только так и может выглядеть со стороны: вышколенная любимица продвигает свою наставницу к власти. Неприятно. Старая Даурис закашлялась.

– Принято...  – выдохнула она. – Это всё?

На этот раз никто не ответил.

– Тогда начнём голосование, сёстры. Итак, кто за то, чтобы Верховной стала сестра Легретис?

Кроме немощной кисти самой Даурис, поднялось всего четыре руки. Про себя Сейхтавис хмыкнула. Не слишком внушительная партия.

За Гахезис голосов было вдвое больше, за остальных сестёр – с переменным успехом. Сейхтавис порадовалась, что сама освобождена от обязанности голосовать. Хоть за это спасибо Ашварас.

Настало время и шестой, последней кандидатуры. Сейхтавис уже знала, что большинство ещё не голосовало, – и всё же при виде такой чащи разноцветных рукавов её сердце пропустило удар. Но она быстро взяла себя в руки: её замешательство никогда не тянулось дольше, чем она ему позволяла. Сейхтавис медленно встала и поняла, что находится как раз напротив окна, в луче света; он сгустился возле неё, как белое одеяние, в которое ей теперь предстояло облачиться.

– Клянусь служить Ордену во славу Спящей Богини, сёстры, – сказала она, вознося руки в молитвенном жесте. А про себя, с затаённой улыбкой добавила: «И во имя её пробуждения».