Текст книги "Прорицатель (СИ)"

Автор книги: Юлия Пушкарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 36 страниц)

ГЛАВА III

– Никогда к этому не привыкну, – заявил Кнеша, едва их стопы коснулись твёрдой земли. Хотя, если подумать, земля была не такой уж твёрдой. Мею очень хотелось съязвить в ответ, но он посмотрел вниз и понял, что ноги успели по щиколотку увязнуть в какой-то зеленовато-бурой жиже. С некоторым усилием он вытащил одну ногу, потом другую и шагнул назад, задев пяткой кочку.

– Болото, – с удивлением озвучил он.

– Неужели? – наигранно удивился Кнеша, цепляясь за его плечо, чтобы выбраться. – Скажи-ка, Странник, ты же наверняка это знаешь: порталы всегда размещаются в самых отвратительных местах Мироздания или это просто ты такой везучий?

Мей поморщился. В другое время он, может быть, и вступил бы в словесную перепалку, но сейчас явно неподходящий момент.

– Понятия не имею, – отрезал он и осмотрелся повнимательнее.

Открывшийся пейзаж вгонял в тоску: в воздухе висел густой туман и затхло-гнилостный запах, кое-где виднелись заросли камышей и каких-то голых кустарников. Небо казалось невысоким и тусклым – то ли день, то ли вечер, нет ни яркого света, ни облаков. И повсюду, куда хватало взгляда, расстилалась топь – густая, мрачная и местами неприятно булькающая.

– И как же мы планируем отсюда выбираться? – осведомился Кнеша, приподнявшись на носках: сухой участок был совсем крошечным.

– По кочкам, – ответил Мей и сразу осознал, как глупо это прозвучало. Неизвестно, возможно ли вообще добраться до ближайшей кочки, не увязнув. Однако возразить Кнеше определённо было нечего, и он только фыркнул.

Шёл четвёртый год их совместных странствий, и за это время Мей понял, пожалуй, всего одну вещь: привыкнуть можно ко всему, даже к самому ужасному и безумному. И он привык к обществу Кнеши. И даже не только к обществу – его постоянное присутствие было в целом переносимо, хоть и выводило из себя, – но и, что куда страшнее, к их пугающей, парадоксальной связи, порождённой Узами Альвеох. Связь эта прорастала в тело и душу, пускала в них корни, и Кнеша, натура себялюбивая и капризная, часто и легко этим пользовался. Он просто не мог быть другом – не именно Мею, а вообще кому-либо. Поэтому несмотря на то, что их всюду принимали за друзей, они оставались врагами – такими же несовместимыми, как день и ночь, и такими же обречёнными на единство. По крайней мере, Мей был убеждён в этом.

Они брели из мира в мир, следуя за Даром Мея. Он и к этому привык, хотя на первых порах боялся в самом прямом смысле сойти с ума, утратить себя в таком потоке впечатлений. К сожалению, Кнеша стал одной из соломинок, за которые он цеплялся, чтобы избежать этого. Менялись места, языки и обычаи; видения приводили то к одному порталу, то к другому, заставляя Мея вмешиваться в ход событий, менять будущее или, наоборот, ускорять его наступление, или определять выбор одной из нескольких вероятностей. Гэрхо прочно вбил ему в голову свои уроки, и Мей иногда с улыбкой вспоминал пример о коте, который может остановить катящийся к краю свиток, выпрыгнув из-под стола. Он сам был кем-то вроде такого кота.

Однако большинство ситуаций, в которых они оказывались, к смеху не располагали. Мею довелось уже помирить два враждующих клана человекоподобных существ (у одних были козлиные ноги, у других – нечто напоминающее короткие хвосты); с помощью плотин поменять русло реки, от глотка из которой голову кружил хмель; и даже своими руками убить грифона (огромное, величественное, но опасное существо, полульва-полуорла, Мей раньше только читал о таких; Кнеша тогда чуть не испортил всё дело, обратившись к тёмному волшебству, которым владел виртуозно). Они побывали в мире, где небо было изумрудным, как летняя трава, и в мире, где стояла вечная зима; в мире, где часть существ по собственному усмотрению меняла пол, и в мире, где единственной и общепризнанной ценностью наподобие золота была отливавшая синевой шелковистая шерсть горных быков. Их последним пристанищем – на довольно долгое время – стал большой и старый мир, настолько старый, что железо там совсем заменило дерево, а наука – магию. Мей полюбил теряться в огнях его городов-лабиринтов ночами, стремясь быть подальше от Кнеши, и смотреть на одиноких, несчастных, натужно смеющихся людей, и слушать их истории. Нигде и никогда больше он не встречал таких необъяснимых сочетаний красоты и безобразия, как там. Хаос резвился в том мире так отчаянно, будто собирался построить там ещё одну свою Цитадель.

Но однажды Мея позвало новое видение. Очень странное (хотя, конечно, все его видения были по-своему странными), оно сразу привлекло его внимание. Кнеша прочно обосновался в той реальности и как никогда упорно возражал против ухода, но Мей был непреклонен. Он видел слишком страшные вещи, чтобы позволить себе остаться в стороне.

– Покажи мне ещё раз, – вдруг сказал Кнеша, и Мей вздрогнул. Слова прозвучали скорее как приказ, чем как просьба, и горло прожгло знакомой болью: жажда одного передавалась другому по этой невидимой печати. Мей посмотрел на него и увидел ненасытную жадность на дне зрачков. Он изучил её в деталях – жадность к власти, неважно – над кем или чем. Он знал, о чём речь, и дотронулся до зеркала Отражений на поясе, которое предостерегающе вжалось в бок.

– Ты уже видел, – неохотно ответил он, отходя так далеко, как позволяли размеры кочки. И уже догадываясь, что в итоге наверняка уступит.

– Да, ну и что? – Кнеша с вызовом прищурился. – Разве тебе трудно? Должен же я знать, ради чего мы забрались в эту глушь.

Мей молча отвязал зеркальце и протянул ему, стараясь вложить в этот жест как можно больше отвращения. Кнеша на миг прикрыл глаза, провёл чуткими пальцами по гладкой поверхности... Стекло словно стало жидким и пошло рябью, но Мей знал, что это иллюзия. Потом внутри рамки замерцали, вытесняя друг друга, расплывчатые образы. Он отвернулся – не хотел смотреть снова. К тому же его каждый раз подташнивало от реакции Кнеши на его видения: дорвавшись до знаний о будущем, он не скрывал извращённого наслаждения и чувствовал себя, наверное, властелином Мироздания. В такие секунды Мей невольно вспоминал, что вот из-за этого потерял едва найденного отца и любимую девушку.

А ещё – остался в живых.

Человек, увенчанный короной. Женщина в белом, совершившая ужасную ошибку. Реки крови, горящие поля, тёмный купол небес над корчащимся в агонии миром. Взбесившиеся недра земли и моря, а потом – тысячи напрасных смертей. А ещё позже – ветер, свистящий над пустошами, которые покрыты пеплом вместо почвы; даже костей не стало. И тишина – вездесущая, обволакивающая. Настолько манящая, что так и хочется упасть в её объятия, отдаться небытию...

Вот на что любовался Кнеша в зеркале. Видение было чрезвычайно ярким, и Мей сразу решил, что это произойдёт скоро. И ближайший портал, как обычно, привёл их, куда нужно.

Он впервые видел гибель целого мира, сразу – конечный и страшный результат, без долгих объяснений, без чётких цепочек причин и следствий. Только последний толчок – пробудившееся древнее зло. Именно зло, ибо то, что он видел, не было и не могло быть порождением человеческой воли, а значит, не нуждалось в оправданиях и оценках. Оно пахло временем, подобно тому пеплу на пустых полях; оно наверняка было почти ровесником Цитаделей и Знающего из Центра Мироздания, и дрожь пробирала от его мощи. Оно обладало странным, соблазнительным величием, но несомненно было тёмным – созданным, чтобы разрушать живое.

Дожидаясь, пока Кнеша разберётся в пророчестве, Мей ещё раз огляделся и заметил вдали что-то необычное – крошечный белый огонёк, еле различимо подрагивающий в тумане. Не успел он сообщить о своей находке, как чуть дальше появился ещё один, зависший примерно на той же высоте.

– Болотные огни! – воскликнул он, указав в ту сторону. – Я слышал о них. Обычно они указывают на тропы.

Кнеша посмотрел на него с участием.

– Мей, ты в порядке? – мягко поинтересовался он и вернул зеркало.

– Хочешь сказать, что не видишь?

– Ну почему же, я вижу туман, – хмыкнул Кнеша, глядя в ту же сторону, – и ещё болото размером с доброе море.

Мей раздражённо вздохнул. Что бы там ни было, им некогда разбираться – надо идти. Он нащупал ногой следующее твёрдое место и сделал широкий шаг. Третья кочка оказалась ещё дальше, так что пришлось прыгать. Ранец с вещами оттягивал назад и грозил потерей равновесия; вообще, добираясь до огонька, Мей чувствовал себя донельзя глупо – кем-то вроде взбесившегося кузнечика. Он не озаботился тем, следует ли за ним Кнеша, но вскоре понял это по периодическим всплескам, пыхтению и тихим ругательствам на рагнаратском у себя за спиной.

– Знаешь, иногда я мечтаю убить тебя, – ласково сказал Кнеша, и Мей не сомневался, что он не шутит.

– Взаимно, – заверил он и прыгнул на следующую кочку. Огоньки не давали приблизиться к себе и испарялись, но вдали тут же появлялись новые. Их становилось всё больше, и они явно выстраивались в линию. Кочки начали встречаться реже, и вскоре Мей понял, что прыгать уже не нужно – они на самом деле нашли тропу.

Мей радостно выдохнул, и тут прямо перед глазами сверкнула пронзительно-зелёная вспышка; он машинально зажмурился и отступил, а спустя секунду в живот ему упёрлось что-то твёрдое и довольно острое.

– Стой, где стоишь, чародей! – потребовал визгливый голос. Мей понимал слова, поскольку был Странником, – это помогало проникать в саму материю нового мира, улавливать его мелодию; но такого причудливого по звучанию языка он ещё не слышал.

Да и таких странных существ раньше не встречал. Перед ними возник невесть откуда взявшийся карлик, макушка которого еле доставала до пояса Мея. Создание стояло на двух ногах, но между пальцами торчали перепонки, а из-под грязного балахона выглядывал хвост, как у ящерицы. Кожа у карлика была бугристая и цветом мало отличалась от болотной тины вокруг, непропорционально большую голову венчали заострённые уши, а глазки недобро блестели красным. В живот Мею впился резной набалдашник деревянного посоха.

– Ваши имена, быстро! – пропищал карлик. Мей миролюбиво поднял руки и тут же получил новый тычок посохом. – И без лишних движений – твоё колдовство тут не сработает!

– Я и не собирался, – заверил Мей, приучая язык и горло к новым квакающим звукам. Он мог и оскорбиться такими подозрениями: колдовство куда в большей степени пристало Кнеше, который скромно притаился где-то сбоку.

– Врёшь, – ощерилось существо. – Врёшь, как все вайклу. Ты видел дра'а, а они всем подряд не являются. Только сильным колдунам, самым сильным.

Мей рассудил, что вайклу – это, вероятно, люди (если они здесь есть, это уже обнадёживает), а дра'а – болотные огоньки. Значит, дело в его Даре – потому он и набрёл на тропу. Он рассудил, что не вредно будет и слегка припугнуть карлика, и медленно проговорил:

– Ну да, мы владеем волшебством...

– Но у нас в мыслях не было ничего дурного, – подхватил Кнеша, сверкнув улыбкой. Способность Мея понимать чужие языки как-то передавалась ему по Узам Альвеох, и он несказанно этому радовался. – Мы – просто усталые путники, которые случайно зашли в ваши земли.

Мей кашлянул. Называть их усталыми – это, конечно, то ещё преувеличение, но переговоры Кнеше всегда давались лучше.

– Случайно? – вертикальные зрачки карлика сузились, превратившись в две тонких линии. – Случайно зашли в самое сердце Топи?

– Мы издалека, – вдохновенно продолжал Кнеша, – и не знали, что эта территория запретна...

– И вовсе она не запретна, – жёстко перебил карлик, но посох убрал. – Кову ждут всех, кто не желает нам зла. Но чужаки обычно приходят с огнём и железом. Хотя вы не похожи на воинов, – он смерил их чуть презрительным взглядом – если бы не рост, можно было подумать, что свысока, – и я не видел таких одежд. Вы островитяне?

Кнеша замешкался с ответом, и от неловкого положения его спасла ещё одна зелёная вспышка – тоже совсем близко. После неё из тумана появился второй карлик – невероятно похожий на первого, разве что покрупнее и с крючковатым носом. На этот раз Мей разглядел, что изумрудным вспыхивал набалдашник посоха – надо полагать, местный артефакт, реагирующий на появление чужаков.

– Это что такое, Локву-Шай?! – заверещал второй кову, возмущённо тараща глаза. – Ты разводишь разговоры с вайклу?

– У них нет оружия, – смутившись, попытался оправдаться первый. – Кажется, они безобидны...

– Безобидны? – круглые красные глаза почти вылезли из орбит. – Вайклу не бывают безобидными! Ты должен был сразу убить их!

В лице Кнеши что-то дрогнуло; Мей знал, что он сдерживает смех. Интересно было бы посмотреть, как болотный народец попытается справиться с ним – а тем более с ними обоими.

– Они же не имперцы, Ройлок-Шай... Наверное, с островов...

– Наверное? – Ройлок-Шай свирепо зыркнул на Мея и отрывисто бросил: – Имена? Кто вас послал и зачем?

– Никто. Мы пришли сами и с добрыми намерениями.

– Конкретнее, человек. Поколения таких, как ты, сначала держали нас в рабстве и ставили не выше скота, а потом, когда мы восстали – гнали и истребляли нас, – в писке кову звучала неподдельная горечь. – Какие у тебя добрые намерения? Растащить наше имущество? Или снова объявить врагами ваших богов?

– Ничего подобного. Мы...

– Так вы служите Императору или Серому Князю? – перебил Локву-Шай. Мей, впервые слышавший эти титулы и начинавший злиться, уже собрался ответить «Никому», когда Кнеша уверенно сказал:

– Серому Князю.

Дёрнувшись от неожиданности, Мей пристально посмотрел на него. Совершенно безмятежное лицо. Кнеша не был склонен к безрассудству и не сделал бы такого заявления без готового плана, так что можно ему и довериться.

Правда, самые низкие и бесчестные поступки он тоже всегда совершал по плану и с холодной головой. Но это уже другой вопрос. Поколебавшись, Мей кивнул.

Такой ответ, казалось, заставил Ройлок-Шая засомневаться: он взглянул на напарника, а потом растерянно затряс головой, так что задрожали кончики ушей – в другое время это было бы уморительным зрелищем.

– Отведём их к Семерым? – предложил Локву-Шай.

– Ну, раз они и вправду не служат Лирд'Аллю...  – протянул Ройлок-Шай, а потом добавил: – Но, если вдруг что, глотать тину за нерадивость будешь ты.

* * *

Карлики-кову какое-то время вели их через Топь, нащупывая почву посохами. Мей успел одними губами шепнуть Кнеше «Почему Князь?», но тот улыбнулся и промолчал, а горло Мея – там, где оставили печать Узы – стало чуть саднить (обычно это значило что-то вроде «Не волнуйся, всё под контролем»). Шли они всё более уверенно, туман отступал и наконец исчез совсем. И, как только он расступился, Мей остолбенел.

Он повидал много зданий – от нищенских лачуг до замков, от храмов и лечебниц до лавок, трактиров, притонов, но такого, как в этой низинке, ещё не встречал. Будто из самой наполовину заболоченной, подмёрзшей земли вырастало грандиозное сооружение из материала, похожего на светлую древесину. Вот только нельзя было разобрать, где корни, ветви и стволы: какие-то причудливые завитки разных форм и размеров сплетались в этажи, пролёты и арки, ступени и переходы. Всё вместе напоминало не то кучу хлама посреди безмолвной болотистой пустоши, не то плод фантазии безумного архитектора. Строение уходило далеко ввысь и вдаль, обрастая странными пристройками и многослойными стенами. Внизу, у высоких дверей, сновали остроухие карлики; на одном из балконов кову затрубил в рог. Пока они приближались, отовсюду слышалась визжаще-квакающая речь; Мей не знал, что и думать.

– Вы что, все живёте в одном доме? – негромко спросил он у Локву-Шая, как у более дружелюбного. Тот надулся от гордости.

– Уж не знаю, из каких ты диких краёв, вайклу, но, раз говоришь по-нашему, должен знать, что это не просто дом. Это Клайда-Трум, дар нашему народу от земли и небес. Когда-то он пророс из семени Древа, что держит верхний, средний и подземный миры.

– Как это?

– Не всегда миром владели такие, как ты, хоть на материке сейчас и притворяются, что забыли об этом. Когда-то кову жили не только в Топи; сухие, солнечные места, горы, равнины и леса, чистая вода – всё было нашим, и Льёреми светила по-настоящему, – карлик ткнул тонким пальчиком вверх, в тусклое небо, и сокрушённо вздохнул. – Но потом твои предки приплыли с юга и всё разрушили. Зато нам досталась главная святыня: Древо сокрылось и оставило нам свою часть – Клайда-Трум...

– И добавь ещё, за чем здесь охотятся такие же выродки, как эти, – брюзгливо вмешался Ройлок-Шай и сплюнул под ноги Кнеши. Он переступил через плевок со своей обычной невозмутимостью, но по лицу пробежала тень, и Мей подумал, что при других обстоятельствах карлик бы вскоре не досчитался каких-нибудь частей тела. – Нашёл перед кем откровенничать. Вот, привели пленников-вайклу! – объявил он уже нескольким карликам, с любопытством их обступивших. – Кто из Семерых готов нас принять?

– Брольгон-Тун и Ульми-Тун собираются трапезничать в Чертоге, – почтительно пропищал один из них, таращась на Кнешу и Мея попеременно. – Да и остальные сойдутся по такому поводу... Откройте ворота! – после его окрика на внешней стене Клайда-Трума наметилось движение. Затем двери распахнулись, и Мей вступил в город кову.

Потому что назвать это можно было только городом, хоть и весьма необычным. Из всё того же светлого материала срастались бесчисленные проходы, похожие на переулки, разных размеров двери и лестницы. То тут, то там сновали карлики, одетые в одинаковые по покрою, но разных оттенков балахоны; Мей видел в руках одного поднос с какими-то изысканными яствами, на шее другого – тяжёлую серебряную цепь, более тонкие и явно дорогие ткани на женщинах-кову, которых с первого взгляда сложновато было отличить от мужчин... Откуда всё это могло взяться посреди болота?

Их привели, скорее всего, в место, которое стражник назвал Чертогом: в глаза сразу бросались семь роскошных, хоть и низких по человеческим меркам тронов, возвышавшихся на помосте. Шесть из них были заняты кову в богатых одеждах, седьмой пустовал. От помоста до входа протянулся длинный пустой стол.

Стены Чертога сияли тем же светло-золотистым оттенком, что и весь Клайда-Трум, и тоже казались сплетёнными; Мея вообще не покидало ощущение, что он внутри гигантского растения. Их в торжественной тишине подвели к помосту, под испытующие взгляды двенадцати красных глаз. Мей ничего не знал о здешних обычаях и поэтому просто поклонился – не очень низко, а потом расправил плечи и выпрямился, чтобы придать себе уверенности. Кнеша кланяться не стал. Ещё бы – он не так давно отвык от поклонов в свой адрес.

– Вайклу, – карлик на среднем троне с укором ткнул в них пальцем – очень бледным, с изогнутым когтём на конце. – Кто дал вам право бродить по Топи?

– Хотелось бы знать, кто отнял его, о мудрые Семеро, – елейным голосом ответил Кнеша; он умел запоминать полезные сведения и, конечно, не пропустил признание Локву-Шая; страж за его спиной издал звук, похожий на кошачье шипение.

– Жестокость и алчность твоего народа, – нахмурился крайний справа карлик; в его облике, в отличие от остальных, было даже что-то располагающее. – Слишком долго вайклу не приходили к нам с миром.

– Так не пора ли начать заново?

Сосед последнего говорившего наклонился к нему и что-то быстро зашептал; тот сердито отмахнулся и спросил напрямик:

– Кто вы и откуда? Скажу сразу – ответов «странники» и «издалека» мы не примем. Скользкие фразы оставляют за стенами Клайда-Трума.

– Меня зовут Меидир, – не выдержал Мей. – И я пришёл, чтобы кое-кому помочь.

Невидимую печать на его горле прожгло предупреждающей болью, от которой он поморщился, но нужды в этом не было – он и сам, без Кнеши, помнил об осторожности. Он давно понял, что не везде можно прямо заявлять о своём пророческом Даре и попытках предотвратить страшное будущее.

– А это мон Кнеша... То есть просто Кнеша, – представил он, не дождавшись поддержки. – Он со мной.

В своё время Кнеша немало поиздевался над этой формулировкой, но ничего лучше Мей не изобрёл.

– Я Ульми-Тун, – проявил вежливость карлик. – Значит, по-вашему, помощь нужна кому-то из кову? Будь это так, Семеро первыми узнали бы об этом.

– Да, но дело не только в кову... Нам доподлинно известно, что многим грозит беда. Просто дайте нам уйти, и мы попробуем не допустить её.

– Что за бредни! – визгливо воскликнула единственная женщина в собрании – существо довольно-таки отвратительного вида. Кончик её чешуйчатого хвоста нервно подрагивал. – Вечно эти вайклу изворачиваются – ни одного честного слова. В болото их, и дело с концом...

– Подожди, Квокле-Тин, так не годится, – прервал Ульми-Тун. – Вы сказали, что служите Серому Князю. Это правда?

Кнеша с готовностью кивнул, а Мей задумался. Мужчина в короне из его видения... Был ли то Серый Князь? И неужели Кнеша что-то знает о нём? Если это так, у него есть первая зацепка. Впрочем, вытянуть из Кнеши что угодно без его желания – сложнее, чем победить оборотня. И не менее чревато.

– Но почему тогда вы здесь?... Уж не знаю, что именно вы ищете, но недавно Император наголову разгромил Князя при Балури, и он бежал на острова. Скорее всего, ваша дорога к Армаллиону, совсем в другую сторону.

Армаллион, Балури... О боги. Ничего, разобраться есть время. Сейчас он обязан выяснить – и будь что будет.

– Серый Князь носит корону? – спросил Мей. Все, в том числе Кнеша, посмотрели на него как на дурачка. Ничего, к такой реакции от Кнеши ему не привыкать, а карлики-кову как-нибудь переживут.

– Что-что? Корону? – Квокле-Тин скрипуче расхохоталась, и многочисленные браслеты зазвякали на её ручонках. – Он и хотел бы, да не успел! Имперский венец один на всех вайклу, и сейчас он в Лирд'Алле, у Императора, разумеется. Хорошо же вы знаете своего господина, слуги Серого Князя!.. Говорю же – в болото их!

Ульми-Тун что-то возразил, в спор влезли до сих пор молчавшие, и у правителей завязался гомон, нарушивший величие картины. Остановил его только грозный окрик:

– Тихо!

Позади помоста открылась другая дверь, куда ниже парадного входа, и вошёл сгорбленный старец-кову. В тишине его посох простучал по полу, и он занял седьмой трон. Двое других из Семерых поддержали его; морщинистую шею карлика обхватывал то ли обруч, то ли ошейник в форме древесной ветви, и казалось, что сейчас она переломится от его веса.

– В чём неясность, родичи? – слабым голосом спросил он. – Пропустите их, и пусть идут, куда им угодно.

– Но они опасны, Брольгон-Тун, – резко, хотя и уважительно сказала карлица. – Они солгали, назвались последователями Серого Князя...

– Князья, Император, – кову на мгновение опустил веки, – всё это суета и нас не касается. Пока стоит Клайда-Трум, пока светит Льёреми...

– Льёреми погаснет, если вы не пропустите нас с миром.

Мей сам не ожидал, что произнесёт это. Он просто начинал терять терпение. Чувствовал, что времени не так много.

– Что ты имеешь в виду, человек? – угрюмо уточнил Ульми-Тун. – Даже дети знают, что Льёреми и без того наполовину погасла три тысячелетия назад, после Великой войны.

– А сейчас есть угроза, что погаснет совсем. Прошу вас, поверьте! – обращался Мей в основном к Брольгон-Туну, быстро сообразив, кто из Семерых первый. – Нам очень нужно к Императору.

– Зачем?

– Поговорить с ним.

– О чём?

«О том, чтобы он не связывался с женщиной в белом». Мея злило, что он не мог объяснить это хоть чуть-чуть более внятно. Отвратительно, когда сам не до конца понимаешь, что хочешь сказать, но уверен, что должен.

Знал ли Бенедикт из далёкой падшей империи, думал ли, что такая участь ждёт его чадо, когда покидал беременную женщину?... Мей отмахнулся от неуместной мысли.

– Вот, им и ответить-то нечего! – подавшись вперёд, каркнула Квокле-Тин. – Лживые вайклу...

– Твоё мнение услышано, – устало оборвал её старик, и кончик его уха раздражённо дрогнул. – Достаточно. Пускай идут к Императору.

– К нашему врагу...

– Да, вот именно. Пускай идут и скажут, что мы сильны. Знайте, чужеземцы, – весомо, но без враждебности продолжил кову, – мы стоим за Серого Князя лишь потому, что он обещал оставить нас в покое, взойдя на престол или сохранив свою независимость. А от руки Императора нам не будет покоя – даже в Топи он не хочет дать нам свободно жить. Но этому не бывать, и никакие войны не помогут, так и передайте ему, – Брольгон-Тун хлопнул в сухие ладошки, и Мей услышал за собой как бы эхо этого хлопка. Он обернулся и сдавленно охнул: на только что голом столе теперь не было пустого места. Блюда и плошки, подносы, кувшины и кубки блестели, начищенные, полные еды и напитков; он видел вино, румяное мясо и птицу, караваи хлеба, горы свежих плодов и орехов... Выглядело это так, будто здесь только что поработала толпа поваров и слуг, хотя в Чертоге никого, кроме них, Семерых и двух стражников, явно не было.

Магия, причём поразительной силы. Мей кое-что понимал в этом и мог оценить масштаб: представить, что кто-то способен сотворить такое одним хлопком, было всё равно что вообразить ребёнка, который одной рукой вырывает дуб из земли вместе с корнями.

– Мы выдержим любую осаду, – говорил тем временем Брольгон-Тун, – и отразим любое воинство. В любую зиму нам тепло: росток Древа согревает нас, и в Топи нет холодов. Клайда-Трум защитит нас, ибо творит себя по собственному желанию. Мы живём в сердце мира, и зря Император думает, что это пустые басни. Может, вне этого места мы слабы, но здесь ему не победить. Пусть приходит, если угодно.

– Не думаю, что он захочет, – задумчиво протянул Кнеша. Мей ощущал его разгоревшуюся алчность: он уже вожделел Клайда-Трума и явно жалел, что пришёл сюда не во главе войска. – Я бы не стал рисковать.

– А он станет, – убеждённо усмехнулся карлик, как-то слишком проницательно поглядывая на Кнешу. – Будущее мира за вайклу, они давно загнали нас в Топь, но им всё ещё мало. А Император, если Серый Князь не выстоит, станет единственным правителем вайклу. Покорить нас для него – дело чести.

– Мы согласны быть вашими послами, о достойнейшие Семеро, – оценив ситуацию, заверил Кнеша. – Что прикажете передать Императору? И не подскажете ли, как до него добраться?

– Отравитель, – вздохнул Брольгон-Тун. Кнеша уставился на него в недоумении.

– Тут недалеко живёт отшельник, делающий яды, – пояснил другой кову. – Он тоже вайклу и скоро направится в Лирд'Алль. Скорее всего, он согласится вас проводить.

– А передать, – мрачно сказал Ульми-Тун, – только вот это.

Он что-то прошептал, провёл рукой по своему посоху – и вдруг оторвал от него кусок, легко, как от глины. Комок мягкого вещества шлёпнулся к ногам Кнеши, а через секунду стал кинжалом с окровавленным лезвием. Кнеша побледнел – Мей не знал, от унижения или страха, поэтому решил подобрать послание сам. Что ж, Отравитель так Отравитель.