Текст книги "Прорицатель (СИ)"

Автор книги: Юлия Пушкарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 36 страниц)

ГЛАВА XXII

«– Это как в ночном кошмаре, – продолжал Том. – Пытаешься о чём-то думать, и тебе кажется, что у тебя выходит, что ещё минута – и ты что-то поймёшь, а потом всё это ускользает, испаряется, исчезает».

(Жан Поль Сартр «Стена». Пер. Л. Григорьяна)

Войско шло на север стремительными переходами; в гавани Шатвази их уже ждал рагнаратский флот. Кнеша лично рассчитал сроки, в которые им предстояло добраться до Заповедного леса и оплыть его, и пока они укладывались. Он не стал тащиться в громоздком обозе, как полагалось рагнару, а переходил от одного отряда всадников к другому. Легко вооружённые, стремительные всадники издавна были гордостью Рагнарата; для них выращивались лучшие снурки на материке и ковались лучшие короткие мечи.

Проводя дни в седле, Кнеша много думал. Складывал кусочки головоломки, планировал, рассуждал. Он ставил на кон многое, очень многое – но, право, оно того стоило.

Однажды, лет семь назад, он подал милостыню нищей старушке, и она благословила его. Потом он узнал, что эта старушка – мать разбойника Тени, наводившего ужас на селения вниз по Великой реке. Когда Тень казнили по приказу рагнара, Кнеша был там – и видел, как она громко смеялась в толпе. Старуха тоже узнала его; чуть позже она поманила его крючковатым пальцем, попросила наклониться и прошептала, обдав его затхлым дыханием:

– За всё платится, славный мон. За всё, за всё, за всё.

Теперь он понял это в полной мере.

Рядом с ним постоянно оставался Салдиим, и разговаривать с ним было примерно так же, как беседовать со стеной. Под вечер, утомившись от лагерной однообразной скуки и корпений над картой, где флажками отмечались форпосты повстанцев, сдвигавшиеся всё дальше на юг, Кнеша завёл привычку подзывать его и рассказывать. Говорил всё, что придёт в голову – о себе и своей жизни, о своих целях. Чёрный человек слушал и не перебивал, половину не понимая. Кнеша ни с кем другим не мог позволить себе такой смелости.

– Ты когда-нибудь слышал слово «Академия»? – спрашивал он, и Салдиим мотал головой. – Это великое место, где люди получают знания. Читают, пишут – понимаешь? Хранят книги и создают новые. Ею управляет Ректор... Ну, как бы рагнар Академии, – Салдиим кивал. – И знаешь, что недавно случилось с этим Ректором, Салдиим? Его сместили и позорно изгнали – потому что узнали, что издалека он помогал мне. Очень, очень издалека. Вот как нами играет судьба.

Салдиим не реагировал на то, как он расчувствовался. Просто смотрел на полог палатки и думал о чём-то своём. Может быть, вспоминал родину. А может быть, проклинал его.

– Но это уже не важно, – продолжал Кнеша, воодушевляясь. – Он ведь сделал всё, что мне было нужно. Совсем скоро, Салдиим, понимаешь? Совсем скоро всё разрешится.

Чёрный человек молчал. Кнеша вздыхал и приказывал принести себе вина – разбавленного, чтобы не ударило в голову. Он и без того был слишком счастлив.

* * *

Деревня стояла на берегу узкой речушки, на государственных землях – маленькая, не больше дюжины хижин. Тихое, вроде бы неприметное место – если бы не частокол и горстка местных жителей, с огнём и вилами вышедшая защищать свои закрома. Это было пока первое сопротивление, встреченное Кнешей на собственной земле. Жалкое, обречённое сопротивление. Вряд ли селяне это не понимали; видимо, нашёлся один энтузиаст, зажёгший соседей речами о законном наследнике за лесом на севере и заставивший их оторваться от возни в коровьем навозе. Кнеша встречал таких людей и ужасно не любил их. Они сеют ветер, хоть и знают, что пожнут бурю.

Он вздохнул, услышав донесение. Выбор был налицо.

Я не жесток, сказал себе Кнеша. Просто не дурак, вот и всё.

Люди часто принимают ум за злобу, а злобы в нём не было. Он искренне не хотел отдавать такой приказ – но не мог допустить, чтобы эта зараза распространялась.

Кнеша не торопясь поднёс к губам левую руку и скрестил пальцы. Безмолвный жест, знакомый лишь самым близким – тем, кто когда-то знал его под именем Хаши.

... Он проехал через селение, когда всё почти закончилось. Дым валил от подожжённых соломенных крыш. В воздухе висели последние крики, иногда раздавался отвратительный, чавкающий звук пронзаемой плоти. На раскидистом дереве у обочины болталось несколько наспех повешенных. Речушка стала красной от крови. Снурк Кнеши переступал через повсюду валявшиеся трупы и алчно принюхивался, ошалев от такого количества свежего мяса.

Сам Кнеша подавил приступ дурноты и посмотрел вверх. В голове у него складывался стихотворный экспромт, гладкий и изысканный, будто кружево.

– Что прикажешь, повелитель? – почтительно спросил кто-то пеший.

Кнеша ответил не глядя:

– Воткните в землю знамя Рагнарата.

ГЛАВА XXIII

«Она насыпала в карманы земли и тайком, по щепоткам, с неясным чувством счастья и страдания съедала ее всю, пока обучала подруг самым трудным стежкам и беседовала с ними о разных мужчинах, не заслуживавших того, чтобы ради них ели землю и известку»

(Г.Г. Маркес «Сто лет одиночества». Пер. Н. Бутыриной, В. Столбова)

В последнее время Нери не снились сны – или она просто их не запоминала. А тут ей вдруг привиделась мама – такой живой и близкой, что защемило сердце. Нери даже не поняла толком, что именно там, во сне, происходило – ей просто было удивительно тепло.

А проснулась она на влажной земле, завернувшись в тряпьё и дрожа от холода.

Всё утопало в рассветной розовой дымке. Мей сидел рядом на какой-то коряге и строчил в своей тетради огрызком карандаша, как это обычно бывало. Нери хотела как-то показать, что уже проснулась, но потом почему-то раздумала. Ей нравилось просто смотреть, с каким вдумчивым увлечением он пишет. Она никогда не понимала, как это может настолько захватить. Она вообще с трудом понимала этого странного иноземца, этого чужака.

Мей в задумчивости покусал кончик карандаша, поудобнее устроил на колене тетрадку. Сальные, забавно-светлые, точно пшеница, пряди упали ему на лоб; он сильно ссутулился. Нери улыбнулась – она часто улыбалась, вспоминая моменты их совместного путешествия. Идти с ним было совсем не то, что одной. В её глазах он был нелеп и несведущ, как ребёнок; он говорил тёмными, запутанными фразами и не походил ни на кого из её знакомых. И ещё он видел будущее – несчастный, проклятый духами.

Хотя, наверное, каждый проклят ими по-своему. Может, это и хотело сказать ей существо из дерева?

Мей, видимо, почувствовал на себе взгляд и оторвался от записей.

– Доброе утро, – проговорил он со своей вечной робостью.

Нери кивнула. Начинался ещё один день – и теперь для неё это не было тягостью. Наоборот, теперь она постоянно как будто ждала чего-то – чего-то неясного, но необходимого, причём ждала со спокойной уверенностью, что оно обязательно наступит. Что-то важное прорастало и пускало корни внутри неё, что-то большое и живое, как Заповедный лес.

– Я разведу костёр, а ты сходи за водой, – распорядилась она и встала, потягиваясь.

* * *

В тот день они не прошли и четверти мысленно намеченного Нери расстояния, когда ей стало казаться, что что-то не так. Неясная тревога вкрадывалась в каждый шаг, запахи казались более резкими, а тени – более угрожающими, чем обычно. Нери напряглась и ступала осторожно, прислушиваясь к пульсации Силы Маантраша у себя внутри.

– Нери, ответь мне на один вопрос, – попросил вдруг Мей, шедший следом. Нери раздражённо дёрнула плечом; она чувствовала, что в этом районе леса лучше молчать. Но как это ему объяснишь?...

– Да?

– Ты любишь мона Кнешу?

Она остановилась, оглушённая такой бестактностью. Первая её мысль, чистое возмущение, была о том, что оскорблена её честь как моны и женщины. А вторая... Нери немного удивилась, озвучив её про себя. Её почему-то обрадовал такой интерес. Этого ещё не хватало. Шильхе пригрозила бы оттаскать её за уши, узнав о подобном ходе размышлений.

Но, пока она в смятении обдумывала, что бы такое резкое сказать в ответ, кое-что другое отвлекло её.

– Ты слышишь? Какой-то гул, – прошептала она и схватила Мея за руку. – Он приближается.

– Нет... Да, – выражение досады на лице Мея сменилось озабоченностью. – Похоже на...

Он не договорил: Нери вскрикнула, ощутив, как что-то скользкое и холодное ползёт вверх по её ногам, пригвождая к земле. Они хором уставились вниз, а потом – в панике – друг на друга. Вьющиеся побеги толщиной почти в руку оплетали их; Нери тщетно попыталась вывернуться, но ей не удалось даже остановить их движение.

– Это-то что за дрянь? – простонал Мей, судорожно стараясь порвать зелёные путы. Гул, напоминающий жужжание гигантского роя насекомых, всё приближался.

– Не знаю, впервые вижу, – призналась Нери. Она взывала к Силе, но та не откликалась; побеги скрыли её до пояса и замерли. – Сделай что-нибудь, тебе же покровительствуют духи?

– Покровительствуют? По-моему, ваши духи меня беспричинно ненавидят, – нервно ответил Мей, но потом глубоко вздохнул и рассудительно заметил: – Так, нам надо придумать, как дотянуться до ножей.

– Боюсь, что никак, – сказала Нери, увидев наконец источник загадочного жужжания. Со всех сторон к ним подлетали осы – с чёрно-жёлтыми глянцевитыми тельцами, покрытыми пушком, и шевелящимися усиками. Всё бы ничего, но эти осы, во-первых, двигались с подозрительной организованностью, а во-вторых – размерами каждая из них была примерно в полтора роста Нери. Их совместное жужжание оглушало, и Нери еле расслышала, что сказал Мей, наблюдая за ними:

– Потрясающе, – отстранённо констатировал он. – Просто великолепно.

Судя по всему, им оставалось только ждать своей участи. Нери вздохнула и расслабилась: побеги держали крепко, как цепи. Она даже не особенно удивилась. Ей подумалось, что если они всё-таки выберутся из Заповедного леса, она потеряет способность удивляться навсегда.

Осы тем временем зависли в воздухе, образовав несколько правильных кругов разного диаметра. Одна из них – самая крупная – поднялась чуть выше, и в её монотонном, вызывающем головную боль жужжании Нери вскоре различила обрывочные слова:

– Зачем... прийти... чужие...

– Простите нас, – поспешила извиниться она. – Мы не знали, что на вашей земле. Мы просто шли мимо.

– Незваные... Бескрылые... Запрещено...  – послышалось отовсюду. Ситуация явно выходила из-под контроля.

– Нери, что ты делаешь? – с ошарашенным видом спросил Мей.

– Пытаюсь спасти нам жизни, разве неясно? – огрызнулась она.

– Ты говоришь с ними. Не думаю, что переговоры с насекомыми как-то нам помогут.

И тут до Нери дошло.

– Ты не понимаешь их, да? Ты не слышишь слова? – он качнул головой, и ей стало страшнее. Значит, это снова Сила. Но даже при участии Силы без поддержки Мея ей почему-то было не по себе.

– Как нам доказать свою невиновность? Мы готовы на любые условия, – как можно смиреннее сказала она. Она уже усвоила, что лес – не то место, где можно показывать спесь.

Ей долго не отвечали. Потом она с трудом различила обрывки с разных сторон:

– Идти с нами... Вкусить пищи... Кара... Узы... Испытание... Или смерть...

Голоса звучали то хором, то нет, и создавалось странное ощущение: осы могли и спорить, но в то же время рой мыслил как одно существо. Нери никогда не слышала ни о чём подобном.

– Мы согласны, – согласилась она, не вдаваясь в подробности их требований. Просто хотелось вернуть наконец-то возможность двигаться. – Мы согласны на всё.

И путы ослабли, а потом с негромким шелестом сползли вниз. Земля поглотила их.

Одна из ос (Нери их совершенно не различала – кроме той, главной) подлетела к Мею, другая к ней. Нери с трудом подавила желание отстраниться; наверное, это нормально – неуютно себя чувствовать рядом с гигантским насекомым, зависшим на уровне лица.

– Ужалить тебя, – очень внятно прожужжала оса. – Выжить – друг. Умереть – враг.

– Ужалить? – у Нери скрутило внутренности. Она не могла отвести взгляда от зазубренных челюстей. Хорошая проверка, ничего не скажешь. Они, должно быть, считают, что все в мире им враги, раз устраивают такие испытания на своих границах. Нери обречённо посмотрела на Мея – он явно ждал её решения.

– Позволь ей укусить тебя, – сказала она, прекрасно понимая, как дико это звучит. – И на всякий случай... Прощай.

В глазах Мея был ужас, и Нери зажмурилась, когда оса подлетела к нему ещё ближе. Потом что-то коснулось её шеи, и резкая, умопомрачительная боль алчной волной разошлась по всему телу.

«Как же глупо это случилось... Прости, отец», – успела подумать Нери, чувствуя, как горит и съёживается в пламени её плоть.

Настолько ужасной и прямолинейной боли она ещё не испытывала – её будто раздирали на части, а потом долго и криво сшивали заново. Мир съёживался и опадал лепестками цветов; Нери видела личинок, полупрозрачные крылья и горы собранной пыльцы. Но вскоре всё закончилось.

Она пришла в себя и первым делом отыскала глазами Мея – он лежал на том же месте, ничком, в рассеянности потирая чистую, нетронутую шею и пытаясь отдышаться. Нери захотелось обнять его – такое облегчение она испытала. Новые слова Роя не позволили ей это сделать:

– Живы... Бескрылые... Не враги.

– Мы же говорили вам, – сказала Нери, поднимаясь. В ней крепла решимость: будь эти насекомые хоть хозяевами леса, сейчас они их только задерживают. – Отпустите нас, пожалуйста.

– Не сразу. Теперь... гости.

– Гости? Ваши?

– Откажись, Нери, – вмешался Мей. – Я им не верю после такого.

Нери подняла руку, прерывая его. Её мучили сомнения. Мей, конечно, прав, но они не в том положении, чтобы ставить условия.

– Дальше не пройти, – внятно и связно прошелестела главная оса, подлетев поближе. – Лес гибнет. Корни деревьев гниют, земля и вода отравлены – зло в мире. Вы умрёте, бескрылые, и не воплотитесь.

Нери покрылась мурашками. Этого ещё не хватало.

– Какое зло? Почему лес гибнет?

– Попрана справедливость. Духи мстят Рагнарату. Льётся кровь невинных. Идите с нами – и выживете. Помощь.

«Мон Кнеша».

– Но нам нужно на север – обязательно, в лагерь Бенедикта... Как вы можете помочь нам?

– Легко. Отвести бескрылых к другому бескрылому. Но сначала – гости.

Нери виновато посмотрела на Мея. Тот понял и молча кивнул.

ГЛАВА XXIV

«О небо, что со мной? Незримый огонь жжёт меня...»

(Мольер «Дон Жуан, или Каменное пиршество». Пер. В. Лихачёва)

– Ты цел, повелитель? – боец бросился к нему, но Кнеша отстранил его и поднялся сам. – Прости, не рассчитал силы.

– Всё в порядке, – он отряхнулся, выдохнул и снова принял стойку. Бедро, задетое затупленным мечом, ужасно болело, но его даже радовала эта боль. Боль – знак жизни. Синяки и ссадины – знак тренировок. – Продолжим?

Зашти, чрезвычайно способный парень из пехотной сотни Вальхана, не торопился с ответом и выглядел смущённым. Он явно сдерживал себя до этого удара, а потом потерял контроль в пылу схватки. Кнеша же только этого всегда и добивался.

– Ну же. Ты ведь не распорол мне брюхо, – подбодрил его Кнеша. – Да и не смог бы. Живее, время не терпит.

Зашти тоже поднял меч и согнул ноги в коленях. Они закружили по ристалищу, не сводя друг с друга глаз.

Под ристалище Кнеша на каждой стоянке отводил просторный шатёр; велел разравнивать там землю и посыпать её песком. Он не забывал о своей подготовке с тех пор, как начал продвигаться при рагнарском дворе, и не хотел что-то менять в походных условиях. Он никогда не отличался крепкими мышцами или особенной выносливостью и мог похвастаться разве что тем, что неплохо угадывал намерения противника и вовремя от него уходил. Но трусом Кнеша не был – просто, на его взгляд, раньше оружия всегда двигался ум. Он давно понял, что ни одно сражение не выиграть, не думая.

Зашти опять атаковал первым – ринулся со свирепостью молодого снурка. Кнеша блокировал удар, и ещё один, и ещё; он уже был знаком с такой последовательностью – почему её не поменять?... Нога немного мешала, но у него было и преимущество: Зашти всё ещё не привык к его леворукости и явно ждал подвоха не с той стороны. Кнеша действовал почти без мыслей, преобразившись в сталь и наслаждаясь борьбой; шаг в сторону – выпад – отбить – шаг – выпад... Однажды Зашти чуть не дотянулся до его плеча, но Кнеша провёл приём-обманку и, отклонив удар, оказался у него за спиной – с кончиком лезвия, прижатым к вспотевшей шее где-то в области седьмого позвонка. Зашти засмеялся, но как-то нервно. Кнеша заметил, что на этот раз он сильно запыхался.

– Я не видел такого раньше. А ведь так просто...

– Да уж, – Кнеша убрал меч. – Думаю, на сегодня хватит. Спасибо, и возьми плату у казначея.

Лицо Зашти преобразилось, как только он услышал – нет, не слова о деньгах, а благодарность, как ни странно.

– О повелитель...  – почтительный поклон. – Это я благодарен такой чести. Служу Рагнарату.

– Служи ему верно, – мановением руки Кнеша отпустил его, а оставшись один, прислонился спиной к одному из шатровых шестов, пытаясь собраться с мыслями.

Шла третья неделя похода, а они всё ещё не достигли Шатвази. Войско перемещалось медленнее, чем он сначала рассчитывал: та деревушка была лишь первой весточкой – мятежи вспыхивали повсеместно, чернь сбивалась в кучи и отказывалась кормить солдат, гнала их со своих земель. В их крошечных отрядах не было заметно никакой организованности, но неприятные случаи в лагере учащались: не досчитывались то припасов, то оружия, а однажды кто-то поджёг одну из обозных телег и увёл трёх снурков. Ничего серьёзного, конечно, но такое неприятие их здорово задерживало.

– Настоящий рагнар, – прошептал Кнеша, вычерчивая что-то на песке носком обуви. – Они хотят настоящего рагнара.

Да, они хотят хилого и болезненного мальчика – того, кого Бенедикт укрыл за Заповедным лесом. Того, кого он сам отпустил, ещё не зная о тяжести последствий. Он не думал, что люди настолько глупы, что могут всерьёз захотеть следовать за этим ребёнком.

Вот его учитель – другое дело.

Кнеша уткнулся в деревяшку лбом и закрыл глаза; занозистая поверхность скользнула по губам. Он хотел бы заниматься совсем не этим и находиться совсем не здесь. Его вожделенная цель была рядом, так близко, что эта близость томила его, не давала спать по ночам. По сравнению с ней весь этот поход, все переговоры, все восстания казались пустой суетой, забавной, но не более того. Он уже наигрался в рагнара и шёл теперь к новой партии, куда важнее – но какие-то досадные мелочи постоянно отвлекали и потому злили. Их становилось больше и больше, а он задыхался в них, и так хотелось свежего воздуха.

– Повелитель звать меня? – донёсся глуховатый голос от входа в шатёр.

– Да, Салдиим, – сказал Кнеша, не оборачиваясь. – Свяжись... Ты знаешь, с кем, и знаешь, через кого.

– В лагере мона Бенедикта? – уточнил раб. Кнеша поморщился: он не любил, когда подобные вещи озвучивались напрямую.

– Да. Скажи, что пора; пусть делает своё дело. Пусть убьёт мальчишку.

– Как? – спросил Салдиим. Кнеша прямо-таки спиной видел его невозмутимое лицо.

– Как? – с усмешкой переспросил он.

– Да. Повелитель всегда говорить точно.

Вот ведь какое упрямство – и какая расторопность. Будто интересуется, какое блюдо подать к обеду. Кнеша поразмыслил.

– Как угодно, главное – быстро, – и, поколебавшись, добавил: – Не хочу потом слышать его крики по ночам.

– А мон Бенедикт?

– Его не трогать. Рискованно, да и просто...  – отходя от кола, он неопределённо пошевелил пальцами. – Я ведь уже скоро нанесу ему визит. Совсем скоро.

ГЛАВА XXV

«... Не видал ли где на свете

Ты царевны молодой?

Я жених ей»

(А.С. Пушкин «Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях»)

То, что открылось их взглядам в почти непроходимой чаще, было похоже на целый город. Землю и деревья покрывали десятки, сотни огромных осиных гнёзд, серых и бугристых. Всюду стояло жужжание, а от чёрно-жёлтых полос рябило в глазах. Осы разных размеров слетались к ним, заинтересовавшись чужаками, и от их обилия небо плохо просматривалось.

Нери глядела на всё это широко распахнутыми глазами; Мей осторожно взял её за руку. Какой-то непонятный восторг охватил его: вот оно, волшебство, настоящее волшебство в чистом виде – такое, каким он представлял его в детстве, когда ещё не знал о собственной к нему причастности. Всё вокруг мерцало от магии, и в жале каждой осы, казалось, вибрировали соки земли.

– Да, конечно, – вдруг сказала Нери; по её напряжённому лицу Мей догадался, что к ней снова обращается хор зудящих голосов. – Мы рады побыть на вашем пиру.

Пиру? Мей задумался, чем именно питаются осы. Гэрхо уделял не так много внимания зоологии, обучая его.

Несколько ос из той части роя, что их привела, разлетелись по направлению к гнёздам; прочие выжидательно зависли в воздухе, снова образовав круг. Их большие фасеточные глаза таинственно поблёскивали.

– Что-то не так? – негромко спросил Мей.

– Всё хорошо, – Нери ободряюще пожала ему руку. – Они сказали, что сначала им нужно покормить личинок, а после черёд дойдёт до нас. Это великая честь для людей – попасть сюда.

Осы тем временем принялись подносить к гнёздам шарики из какой-то неприятной на вид кашицы. В ней можно было рассмотреть что-то, напоминающее перемолотые лапки и крылья; Мей удручённо вздохнул. Оставалось надеяться, что это не единственное их предложение для пира.

– Они говорят, что личинки – самое ценное, святая святых, – продолжала переводить Нери, – что это их продолжение в мире, поэтому их откармливают мясом других насекомых. Те осы у гнёзд – няньки; есть ещё строители и собиратели, а вокруг нас стражи. Ах да, и оса-матка, само собой – она никогда не показывается посторонним.

– Так сложно, – восхитился Мей. – Да это целое государство!

Нери усмехнулась.

– Лучше не показывай, что удивлён. Нас они считают крайне примитивными созданиями.

Мей в этом не сомневался. Он молча наблюдал, как осы с зудом подкатывают к ним фрукты – кучи плодов, невиданных, пропитанных соком и пахнущих сладостью. Вслед за Нери он с наслаждением надкусил один.

– Они согласны доставить нас к Бенедикту, – сказала Нери чуть позже, и в её голосе дрожала радость.

– В обмен на что? – уточнил Мей. Ему не верилось, что осы сделают это просто так – точнее, просто из-за того, что они выжили после их укусов.

– Мы погостим у них до заката, – Нери казалась совершенно безмятежной – и очень голодной; на осиные припасы она прямо-таки набросилась. Мей с трудом удержался от улыбки: он привык, что женщины в присутствии мужчин едва притрагиваются к еде. Причём обычно это не зависит от их возраста, характера или происхождения.

– Только и всего?

Ответом был кивок. Вслед за фруктами появились цветы: кажется, в их честь осы устроили праздник. Нери, хохочущая над беззвучными для Мея шутками, усыпанная яркими лепестками, была похожа не то на лесную королеву, не то на счастливую сумасшедшую.

«Она рада, потому что скоро найдёт своих. Я здесь ни при чём», – периодически напоминал себе Мей, но его заражал тот же пьянящий восторг. В какой-то момент он обнял её и прижал к себе; уже темнело, и в лесу стоял тот же непрестанный гул. Смех Нери оборвался; она серьёзно посмотрела на него и отстранилась.

– В лагере тебе нечего бояться. Я поручусь за тебя перед Бенедиктом и наследником.

– Спасибо.

Нери явно хотела сказать что-то ещё, но тут же сосредоточенно нахмурилась и запрокинула голову к небу, вспоротому древесными стволами. Туда взлетали, плавно кружась, две осы – их замысловатые движения напоминали танец. Они становились всё меньше и меньше, и Мей в конце концов спросил, что это значит.

– Это... какой-то обряд, – с сомнением ответила Нери. – Если я правильно поняла... Этих двоих свяжут Узы Альвеох, говорят они. Альвеох – Великая мать, их первая матка.

– В чём эти узы? – заинтересовался Мей, и ответила ему, казалось, не сама Нери, а рой её устами. Жутковатое ощущение.

– Сладость одного станет сладостью другого, боль – его болью, горе – его горем. Они обречены следовать друг за другом, как запах следует за ветром, тень – за живым, голодный – за пищей, и сил всего мира не хватит, чтобы их разлучить. Они навсегда сложатся и срастутся, и даже их собственной воле не превозмочь Уз. Со смертью одного для другого жизнь утратит смысл, и во всех последующих рождениях они будут рядом, точно Правый и Левый глаза неба.

– И они добровольно идут на это? – спросил он, помедлив и другими глазами глядя вслед поднимавшимся осам. Это была древняя, незнакомая магия – страшная, потому что необратимая. Та, от которой лишаешься сна.

Пожалуй, такая же страшная, как его Дар.

– Добровольно, – произнесла Нери и устало поникла. Мей с тревогой заметил испарину у неё на лбу. Она покачнулась, и он еле успел поддержать её.

– Нам пора. Поблагодари их за гостеприимство и скажи, что нам пора уходить.

– Но...

– Делай, как я говорю. Нельзя так перенапрягаться, они пьют твои силы.

Поразительно – она послушалась. И секунду спустя Мей услышал оглушительное жужжание прямо за своим плечом. Что-то большое аккуратно, но настойчиво толкнуло его под лопатку.

– Забирайся, – перевела Нери. – Они прямо сейчас перенесут нас в лагерь.

* * *

Тот полёт Мей запомнил на всю жизнь – испытать нечто подобное ему довелось нескоро. Тело осы было очень большим, сложным и хрупким, как тонко устроенный механизм; он всё время боялся повредить её, неосторожно повернувшись, или задеть полупрозрачные золотистые крылья. Однако вскоре он привык и к этой хрупкости, и к трепетанию крыльев, и к ветру, бьющему в лицо; даже жужжание в конце концов слышалось уже как что-то естественное.

Оса с Нери на спине летела чуть правее и ниже, но двигались они почти синхронно, как части единого тела, и одинаково чутко ловили воздушные потоки. Мей заворожённо смотрел, как проносятся внизу зелёные просторы Леса, утопающие во мгле, как всё реже становятся заросли и поблёскивают меж холмами речки. Всего пару раз он увидел что-то похожее на кучки жилищ и разноцветные лоскутья полей, а потом окончательно стемнело, да и землю скрыли облака.

Когда осы пошли на снижение, по меркам Мея прошло несколько часов, и он чувствовал, что засыпает. Что и говорить, отличная перспектива – погибнуть в чужом мире, свалившись от усталости с гигантской осы.

Но всё обошлось: он не уснул, а осы чётко и быстро обнаружили дорогу даже в темноте. Мей замер: под грядами облаков показалось море огней. Пока оса опускалась, он всё лучше различал костры, факелы, шатры и перемещавшиеся между ними фигурки людей в непривычной глазу одежде или просто каких-то лохмотьях... Многие из них явно были вооружены, а кое-кто вёл в поводу странных существ – каких-то длиннохвостых хищников размером с лошадь. Лагерь раскинулся так далеко во все стороны, что Мей не видел ему конца; он попытался разглядеть выражение лица Нери и даже прокричал ей какое-то поздравление – должно быть, она счастлива, видя такую громадную армию. Кажется, положение мона Бенедикта и наследника далеко не безнадёжно.

Но Нери не ответила – только мотнула головой, поникла и крепче обвила ногами свою осу. И тогда Мея кольнула догадка.

– Мон Кнеша? – громко спросил он, стараясь перекричать ветер. Нери кивнула, и он ощутил, как пересохло в горле. Значит, новоявленный рагнар успел подойти вплотную к повстанцам – да ещё с такими силами. Плохо, очень плохо для них.

Они летели дальше, костры постепенно гасли, а лагерь всё не заканчивался, и с каждой минутой это всё больше угнетало. Хотя стояла ночь, а они были довольно высоко, Мея всё-таки тревожили опасения, что их могут заметить лучники и часовые; кроме того, он мог бы поклясться, что раза два или три видел среди людей каких-то подозрительно больших существ с дубинками и в одних набедренных повязках. Поскольку Нери рассказывала ему о великанах, это наводило на размышления.

Наконец лагерь завершился цепочкой сигнальных огней, и скоро Мей увидел ставку Бенедикта – назвать это лагерем язык не поворачивался. На вершине холма – деревенька из странного вида хижин, окружённая, правда, недостроенной каменной стеной, да десятка два-три разномастных палаток вниз по склону. Мей боялся смотреть на Нери или представлять, каково ей сейчас.

Но всё-таки он был рад, когда ноги коснулись земли. Их сразу окружили, а осы поднялись в небо и исчезли в темноте так быстро, что он еле успел заметить. Поднялась страшная суматоха; перекрикивалось несколько вооружённых мужчин с факелами в руках; все они были смуглокожи и невысоки ростом, а одеты в какие-то лохмотья без всяких следов доспехов. Мей понимал обрывки их речей, но не всё, точно иностранец, – всё-таки Нери говорила с ним куда более медленно и внятно.

Некоторое время Нери молча слушала их препирательства (один из оборванцев упорно указывал то на небо, то на Мея и твердил что-то об осах и злых духах), но потом, видимо, не выдержала и шагнула вперёд, вскинув голову. Тощая, измученная, грязная, она тем не менее казалась удивительно сильной и величественной, и Мей вдруг очень остро, с внезапной болью понял, что его помощь ей больше не понадобится – скорее всего, никогда.

– Я Ниэре из Маантраша, – спокойно и решительно сказала она, и они мгновенно умолкли, с недоверием её оглядывая, – дочь мона Гватхи и наречённая мона Кнеши. Я пришла пешком, через Заповедный лес, чтобы биться за власть рагнарского сына вместе с моном Бенедиктом. Отведите меня к нему.

* * *

Мон Бенедикт либо моментально встал, услышав об их незабываемом прибытии, либо не ложился вообще, потому что проводили их к нему сразу.

Он устроился в одной из хижин – не в одиночестве: из-за перегородки доносился храп нескольких человек. Мей с любопытством оглядывался: бросалось в глаза отсутствие привычной мебели и плетёные циновки, расстеленные прямо на земляном полу. К ним вышел высокий мужчина, ширококостный, но стройный, запахнутый в подобие халата. Ничего не выдавало в нём правителя или вообще знатную персону; он спокойно засветил лучинку, и в её рыжеватом ореоле Мей увидел строгую линию подбородка, высокий лоб да впалые щёки, покрытые неровным загаром. Волосы у мона были светлые – интересно, здесь это так же необычно, как в Городе-на-Сини?...

– Я слушаю вас, – он заговорил тихо – наверное, чтобы не разбудить тех, кто делил с ним крышу. – Вы сказали, что хотели говорить со мной лично.

Нери не отвечала. Тут он повернулся и, узнав её, охнул; потом порывисто шагнул к ней, будто собираясь обнять, но сдержался.

– Мона Ниэре!.. Может ли это быть?

– Как видишь, мон Бенедикт.

– Я слышал о твоём побеге из Альдарака... Никто не думал, что ты жива.

– Я и сама не думала, что выживу, – и вдруг рука Нери твёрдо скользнула в Мееву ладонь. – Вот без него я умерла бы в Заповедном лесу.

– Бедное дитя, как же ты настрадалась... Несчастные Гватха и Рея...  – горько прошептал Бенедикт и поклонился Мею в пояс, прижав руку к груди. – Кто бы ты ни был, странник, мы все в долгу перед тобой... Правда, – печальная усмешка, – уплатить его теперь нечем. Если ты видел войско Кнеши, то понимаешь меня.