Текст книги "Новый мир. Книга 5. Возмездие (СИ)"

Автор книги: Владимир Забудский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 37 страниц)

– Пришло время для интервью, – произнес я.

– Иди ты на хрен, – сплюнул Окифора.

Стрельба внизу утихла – похоже, Джером с Донни наконец справились с последним из наемников, засевших в особняке. На улице все еще постреливали. Что еще хуже – усилилось эхо от артиллерийских обстрелов и рев авиации в небе. Штурм Мериды явно развивался полным ходом.

– Грек, как ты там? Это Принцесса! Ответь! – воззвала Лейла – явно уже не в первый раз, но во время драки я ее не слышал.

– Всё в порядке. Цель захвачена. Всем бойцам – доложить обстановку!

– Это Скандинав! Мы полностью зачистили первый этаж особняка. Казак ранен в ногу – ранение сквозное, кость не задета, но передвигается с трудом…

– Все в порядке, я могу продолжать бой! – перебил его Джером. – Один поганец засел в спа-комплексе с северо-западной стороны дома! Попытаемся сейчас его выкурить!

– Оставьте его! Казак, ты оставайся внизу и просто держи его на расстоянии! Мы подберем тебя на обратном пути! Скандинав – давай ко мне! Принцесса, что у тебя?!

– Мы сдерживаем оставшихся телохранителей, которые напирают со стороны домика охраны. Медведь сменил позицию, чтобы поддержать нас пулеметным огнем – после этого они залегли и сейчас выжидают. У нас есть убитый: Ронин погиб. Повторю – Ронин погиб, – сообщила арабка, чей голос, несмотря на новость о первом убитом, не дрогнул.

Перед моими глазами за долю секунды пронесся ряд картинок, связанных с историей моих недолгих и непростых отношений с Ронином Хуаем, сиротой из сиднейских трущоб, который не переваривал меня за мое прошлое в полиции. Мне не за что было его любить. Но понимание того, что погиб мой человек – молодой мужик, который еще пару минут назад был жив, и оставался бы жив еще долго, если бы не этот бой, в который я его повел – болезненно кольнуло в сердце.

– Проклятье! – в ярости отозвался Медведь. – Сукины дети заплатят за это!

– У нас еще ранены Кореец и Джек, – продолжила докладывать Лейла. – Для жизни не опасно, но из боя вышли. Что еще хуже – это то, что происходит вокруг. Похоже, миротворцы начнут штурм с минуты на минуту.

– Так все и выглядит, – согласился я, хмуро покосившись на участок неба, который был виден сквозь разбитую взрывами стеклянную крышу.

– Нужно валить отсюда как можно скорее! А то не успеем упасть на хвост нашим «друзьям»! – заметил Ши, голос которого из-за ранения сделался еще более нервным и раздраженным.

– Постараемся закончить тут поскорее, – успокоил его я. – Пока удерживайте позиции. Конец связи.

Как раз в этот момент на втором этаже показался Донни. Его сосредоточенный взгляд вскользь прошёлся по лежащему на полу мертвому телохранителю, которого я успешно использовал как живой щит.

– Ты оставил на лестнице, – сообщил он, прислоняя к стене неподалеку мою винтовку.

– Спасибо, – кивнул я.

Раньше, чем я успел возразить, он шагнул ко мне и активировал портативную батарею для подзарядки магнитного щита. Уровень заряда мгновенно взлетел от близкой к нулевой отметки приблизительно до половины мощности.

– А как же твой щит? – нахмурился я.

– Жизнь командира ценнее жизни солдата, – спокойно отозвался Донни.

Я хотел возразить. Напомнить, что мы больше не в Легионе. Но сейчас было не время. Взгляд Донни, тем временем, переместился на скованного наручниками Окифору.

– Это и есть тот самый «великий полководец»? Выглядит довольно жалко, – молвил он.

– Да пошел ты! – харкнул кровью Окифора. – Сучий выпердок!

– Я – один из тех, кого ты, гнида, подсадил на «Валькирию». А потом всю войну бросал в самые смердящие задницы, куда было жалко посылать «настоящих», «нормальных» солдат, делать грязную работу, – тихо подходя к нему, объяснил Донни.

Я с некоторой тревогой заметил, как глаза экс-легионера застилает тень, похожая на ту, что появилась у него в день прошлой операции в Стокгольме – та самая, после которой он размозжил голову Говарда Брауна об унитаз раньше, чем я успел его остановить.

– И все для того, чтобы ты получил пару орденов в свою коллекцию! – продолжил чеканить Донни, нависая над Окифорой. – А потом выбросил меня на улицу, чтобы я сдох в сточной канаве со шприцом в вене, да таким и остался в глазах людей! Удобно, да!? Кому особняк с полем для гольфа, бассейном и шлюхами! А кому – наркодиспансер, «0» по шкале Накамуры, дешевая «чернуха» и смерть на улице…!

– Донни, спокойно, – счел нужным встрять я, заметив, как кулаки Донни сжимаются.

– Ты наслушался этого сукина сына, сынок, – устало покачал головой Окифора, с ненавистью покосившись на меня. – Но все не так.

– «Не так?» А как?! – буравя его взглядом, спросил Донни.

– Ты воевал за свое отечество! За все человечество! Против выродков, которые всех нас желали поработить! – заявил Окифора, смело посмотрев в глаза парня.

После короткой зрительной дуэли, на протяжении которой взгляд Донни оставался все так же преисполнен гневом, нигериец нервно облизнул кровоточащую губу, и признал:

– Да, тебе выпала непростая роль! Да, ты пожертвовал здоровьем, чтобы быть сильнее в бою! Да, ты воевал под прикрытием простого наемника! Не мог открыть своего лица! Но так было нужно, черт возьми! Нужно, чтобы победить! Ты вправе гордиться тем, что там сделал! И ордена – не важны!

Донни презрительно усмехнулся. А Окифора продолжил:

– Встреть я тебя в иной ситуации – я бы пожал тебе руку! Помог бы тебе с работой! Такие парни всегда нужны! Но ты… тьфу! Ты связался с террористами, которые хотят разрушить все, что мы защищали на этой войне! Не погнушался брататься даже с прямым врагом – евразами! О чем ты, мать твою, думаешь?! Неужели ты забыл, кто ты такой, легионер?!

Высказавшись, Окифора вновь перевел взгляд на меня – и тот наполнился прежними безраздельными ненавистью и презрением. В отличие от Донни, меня он ни в чем убедить не надеялся.

– Думаешь, сынок, ты похож на вот этого? – спросил он у Донни, кивнув на меня. – Да он вообще не человек, а обыкновенное оружие! Такое же, как «Автобот»! Этого выродка вывели очкарики в гребаной лаборатории специально для войны! Только вот, похоже, он оказался бракованным!

– Димитрис – намного больший человек, чем сотня таких, как ты, – сверкнув глазами, ответил ему Донни. – И чем те ублюдки, к которым мы наведывались перед тобой…!

– У нас нет на это времени, – наконец пресек их разговор я, подходя ближе и мягко отстраняя младшего товарища.

Мой взгляд сосредоточился на нигерийце.

– Будь мужиком хоть раз в жизни, Окифора. Ответь честно и открыто на мои вопросы. Ведь ты выставляешь все так, будто тебе нечего стыдиться?!

– Да пошел ты! – брызнул слюной тот, выпятив широкую грудь. – Думаешь, сука, я так просто выдам тебе военные тайны, которые я присягал хранить?!

– Ради кого ты их будешь хранить? Ради Патриджа, который тебя разменял, как пешку? – вкрадчиво спросил я. – Мы ведь с тобой оба прекрасно знаем, что я никогда бы не смог и близко подобраться к Гаррисону, Брауну и к тебе, если бы мне не позволили этого сделать. Вы ведь просто-напросто мусор. Отработанный материал. Оставшееся со смутных военных времен дерьмо, которое все еще дурно пахнет – и ваши хозяева решили слить вас в унитаз.

– Да пошел ты! – прохрипел нигериец.

Но по его глазам я видел – мои слова попали прямо в точку. И я продолжил:

– Да брось! Ты правда думаешь, что я просочился сквозь кольцо оцепления миротворцев, где и мышь прошмыгнет, лишь благодаря своей ловкости? Думаешь, это случайность – что я пришел сюда как раз в то время, как миротворцы идут на штурм, и на стрельбу на твоей маленькой вилле всем насрать? Окифора, давай не будем притворяться идиотами. Нас обоих используют. Дергают за ниточки. Только вот я осознаю это. И даже научился получать от этого определенное удовольствие. А ты оказался до того наивным, что думал, будто твоя преданность Патриджу что-то для него значит, и ты имеешь какой-то иммунитет. Верил в это даже после того, как он выгнал тебя с твоей должности и заставил податься в бега. Но пора наконец просыпаться. Тебя – списали.

Ответом мне было тяжелое сопение. Я коротко переглянулся с Донни, и он показал мне большой палец, подтверждая, что запись ведется. Я изрек:

– Проект «Железный Легион». А также конкурирующие проекты – корпус «Крестоносцы» и эскадрон «Сатана». По документам это частные инициативы. ЧВК. Но на самом деле – это неофициальный, «черный» спецназ Содружества наций, которым ты, Окифора, руководил – от начала, до конца, наряду с «белым» спецназом. Все, что они делали на войне, они делали по твоим приказам, или с твоего ведома, в интересах Содружества. «Двойная бухгалтерия» – так это называлось, верно?

– Да пошел ты, ублюдок!

– Только что ты уже и сам признал это. Ты признал это, когда говорил с Донни. Черт бы тебя побрал, Окифора – не заставляй мне прижимать тебе член плоскогубцами, чтобы выдавить из тебя правду! Будь мужиком. Признай наконец, что десятки тысяч парней отдали свои жизни и положили здоровье не ради выполнения гребаного частного контракта, а были солдатами – такими же, как и миротворцы!

Какое-то время мне казалось, что он ничего не ответит. Я сжал кулак, намереваясь как следует вмазать ему, хотя и понимал – сукин сын был крепким, а времени на то, чтобы «разговорить» его, у нас было мало.

Но он поднял на меня взгляд и гордо произнес:

– Да, это так, черт возьми! Я говорю это не потому, что боюсь тебя, тупая гнида! А потому, что мне нечего стыдиться!

Я удовлетворенно кивнул. Он начал говорить. Теперь оставалось лишь не ослаблять напор.

– Операция в Новой Москве была как раз одной из таких операций. Ты лично отдал приказ о формировании так называемой «чертовой дивизии» из элитных подразделений ЧВК. И ты бросил ее на передний край атаки – чтобы снизить число официальных потерь среди миротворцев, а заодно и избавиться от свидетелей всего того стремного дерьма, что они творили по твоему приказу на протяжении всей войны. Это так?!

– Да пошел ты! Нихера это не так! Это было нужно, чтобы проломить оборону евразов! Вы были самыми лучшими! Самыми подготовленными! Никто другой бы просто не справился!

– Но даже нашей подготовки не хватило бы, чтобы сломить оборону! И поэтому эскадрону «Сатана» был отдан приказ применить химическое оружие! Газ «Зекс» – тот самый, что убил под землей тысячи гражданских! Так это, или нет?!

– Сука! Ты же работаешь теперь на евразов! А не хочешь вспомнить, что творили они сами на протяжении всей войны, и до нее?! Не хочешь вспомнить о пси-излучателях? Концлагерях? О терроре, массовых казнях? Бляха, да они же твоих собственных предков завалили!

– Ты не ответил на вопрос! – взревел я, с трудом сдерживая ярость и боль в душе.

– Да кто ты такой, чтобы я отвечал на твои вопросы?! Я не жалею ни об одном евразийском ублюдке, что сдох в Новой Москве – мне похер от пуль, от «Зекса», от голода, или от радиации! Ни об одном! Они – сами напросились! Они – начали ту войну! А я делал то, что нужно, ради победы! Ради выживания человечества!

– И шёл по трупам ни в чём не повинных людей?!

– Ты что, не знаешь, что на войне, во время штурма города, всегда погибают гражданские?! Ты, сука, что, смог бы взять Новую Москву, усыпая там все одуванчиками и раздавая детям конфеты?! А?!

– Кто решил, что это было оправдано? Кто отдавал приказ? Лично Патридж?

– Да пошёл ты! – прищурившись, плюнул тот в мою сторону.

– А как насчет Чхона? Кто он тебе? Твой протеже?! Где он сейчас?!

– Я не буду отвечать на твои грёбаные вопросы, выродок, – брезгливо покачал головой тот. – Ты – не судья и не прокурор, а обыкновенный террорист и каторжник.

– Судьи не могут задать тебе вопросов – ведь ты прячешься от них, – напомнил я.

– Грек, время на исходе! – поторопила меня Лейла. – На какой бы вы там стадии ни были, заканчивайте!

Я сжал зубы так крепко, что аж прикусил губу, и с силой заехал Окифоре под дых. Затем схватил его ладонь, скованную за стулом, и выдрал один палец из его сжатого кулака.

– Не заставляй меня ломать тебе пальцы, гребаный урод! – прошептал я ему на ухо. – Твоими стараниями – я знаю, что нужно делать, чтобы выбить из человека информацию! Где Чхон?! Говори мне!

– Я не знаю, о ком ты говоришь, ублюдок. А если бы и знал – все равно послал бы тебя нахер.

Палец сломался с отвратительным хрустом. Окифора взревел, но не завизжал – в его придыханиях было больше ярости, чем страха. Я надавил на сломанные кости – и его рык усилился, а туша забарахталась на стуле.

– Сука! Ну давай! Давай еще! – проревел он сквозь боль.

– Так? – спросил я, надавив еще сильнее.

– А-а-а!!! Сука! Думаешь, я не знаю, что такое боль?! Я – солдат, мать твою! Давай!

В наушнике я услышал голос Лейлы:

– Грек, нам надо уходить! Срочно! Ты там еще долго?!

Я бросил нервный взгляд на клочок неба над головой, где как-раз просвистела, оставляя дымный след, ракета. В ярости топнул на месте. Повернулся к Донни:

– У тебя «сыворотка»?! Давай сюда! – рявкнул я.

– А у нас есть время, пока она подействует? – прошептал он обеспокоенно, стянув рюкзак со спины.

Ответ был очевиден. Времени не было. Но я не желал этого признавать. Не желал вновь уходить, так и не услышав имени Чхона. Я в ярости схватил Окифору, и заломил ему еще один палец.

– Скажи мне, где Чхон, – прошептал я ему в мясистое ухо, поломанное, как у старого борца. – Скажи, кем он был, и где он сейчас.

– Пошел в задницу, евразийская подстилка!

Я сломал ему еще один палец. Раздался глухой рев.

– Генерал-полковник Самюэль Окифора, Силы Специальных, Операций Объединенных Миротворческих Сил Содружества наций, личный номер —… – исступленно забормотал себе под нос Окифора.

Его было так просто не сломать.

– Димитрис, держи, – Донни протянул мне шприц с ампулой.

– Грек, долго вы там еще?! Ответь! Прием! – вновь вызвала меня Лейла.

– Удерживайте позиции! – рявкнул я, хватая шприц.

– Здесь что-то неладное происходит! Похоже…

Договорить она не успела.

Лишь значительно позже я понял все детали того, что случилось секунду спустя. В тот момент все происходило слишком быстро.

Стену особняка, которая прикрывала нас с восточной стороны, пробил целый рой быстро летящих маленьких предметов. Могло показаться, что это мелкокалиберные артиллерийские снаряды. Однако снаряды не умеют сами наводиться на цели с точностью в дюймы. А микродроны-убийцы, каждый размером с мелкую монетку, которые на момент окончания Четвертой мировой войны еще находились на стадии экспериментальных разработок – как раз умеют.

Прямо на моих глазах один из них попал в ушную раковину Самюэлю Окифоре – и его голова буквально треснула, как сжатый в кулаке орех. Все секреты, которые хранились в голове у командующего Силами специальных операций, которые еще можно было оттуда выудить, исчезли в беспорядочном месиве из деталей его мозга.

Второй смертоносный посланец взорвался в долях дюйма от растерянного лица Донни, в районе его ноздрей. Ничто не могло ему воспрепятствовать – ведь магнитный щит парня был неактивен, а запасной заряд он целиком истратил, чтобы защитить своего командира. Я успел увидеть выражение глаз Донни за миг до того, как лицо бедняги, и значительная часть головы, просто перестали существовать. В тот краткий миг его глаза были ясными. Слегка встревоженными. Он не успел понять, что произошло. Скорее всего, не успел почувствовать боли. Для него все просто исчезло – быстро и навсегда.

Третий микро-дрон вышел из строя и взорвался примерно в паре футов от меня, врезавшись в невидимую преграду в виде магнитного щита, воссозданного стараниями Донни. Заряд взрывчатки был слишком крохотным, чтобы нанести с такого расстояния летальные повреждения – так что я лишь поморщился от микроскопических осколков, похожих на частицы стекла, которые осыпали повернутую к взрыву половину лица, как шрапнель. От шока я оступился и рухнул на спину.

Я больше не слышал у себя в ухе криков Лейлы Аль Кадри, предупреждающей о том, что все пошло к чертям – микро-наушник в ухе из-за взрыва перестал функционировать, а шлем с дублирующей системой связи валялся где-то невдалеке. Потрясенный, лежа на спине, словно перевернутая волной черепаха, и чувствуя обильно растекающуюся по лицу из десятков или даже сотен мелких ранок кровь, я тупо пялился вперед.

Сквозь выбитый одним из взрывов участок стены я мог видеть, как из колокольни католической часовенки, которую мы перед операцией забраковали как плохое место для снайперской позиции, устремляется слепящий луч лазера, направленный в сторону чердака соседнего особняка, на котором засела Тень. Я встречался с такими лазерами на войне. Если Тень в этот момент смотрела в оптический прицел (а именно этого и стоило ждать от нее как от снайпера) – ее сетчатка глаза была просто-напросто сожжена.

«Засранец сидел там все это время. Наблюдал», – мгновенно пронеслось у меня голове, когда я подумал о снайпере, засевшем на колокольне.

Коктейль Аткинса в моей крови все еще действовал, и помогал мне двигаться, не обращая внимание на раны. У меня ушло лишь несколько секунд, чтобы доползти до своей винтовки, заботливо перезаряженной Донни, двумя короткими перекатами приблизиться к окну – и обрушить огонь в сторону колокольни. Не сговариваясь со мной, туда дал длинную пулеметную очередь и Медведь. Однако, вопреки моим ожиданиям, оттуда нам не ответили.

Сделав свое дело, снайпер уже исчез. И уступил место команде зачистки.

Большой участок забора рядом с полем для гольфа, недалеко от места, где, по моим расчётам, сейчас засела команда Лейлы, взорвался. Раньше, чем пыль осела, там показался исполинский силуэт шагающего танка «Голиаф» – массивной металлической громадины весом в десять тонн и высотой в четырнадцать футов, в колоссальной огневой мощи и невероятной живучести которой я не раз мог убедиться за время войны.

– Черт возьми, – прошептал я пораженно.

«Голиаф», явившийся словно яростный демон из Преисподней, обрушил шквальный огонь двух шестиствольных пулеметов на позиции группы Лейлы. В пыли за его спиной можно было мельком увидеть силуэты группы захвата, но не ясно, в какой униформе, ведь бойцы забегали на территорию особняка под прикрытием махины.

Медведь среагировал очень быстро – переключился с пулемёта, не способного пробить тяжеленную броню танка, на гранатомет. Он успел сделать выстрел. Однако ракета не сумела пробить мощный магнитный щит и обойти защитные противоракетные помехи, испускаемые шагающим танком – она без толку взорвалась футах в тридцати от «Голиаф». Этого сукина сына было невероятно сложно подбить. За это его в свое время китайцы и прозвали «бессмертным».

Оператор «Голиафа» не дал второго шанса уничтожить машину – он тут же сделал залп из своей бортовой ракетной установки, заряженной дюжиной управляемых ракет с зажигательными боеголовками, в сторону, где засел Медведь.

Перед моим изумленным взором миленькие кустики, шедевры садового искусства, высаженные вокруг теннисного корта, и аккуратный коврик газона, исчезли в сплошном облаке всепожирающего пламени и едкого черного дыма.

Несколько ракет из дюжины устремились в сторону соседней виллы, на плоской крыше которой засела ослепленная лазером Тень – и мигом превратили роскошный дом в пылающий факел, готовый вот-вот рассыпаться.

А еще одна ракета, сделав в небе крутой вираж…

– Сука! – взревел я в ужасе.

Мне едва-едва хватило времени, чтобы активировать реактивный ранец и совершить с его помощью головокружительный прыжок в сторону лестницы, ведущей вниз, на первый этаж – а дальше мне придала дополнительного ускорения взрывная волна, сносящая на своем пути мебель, стены и перегородки.

На миг мне показалось, что все кончено. Спину и затылок обдало адским жаром. Волосы буквально задымились. Мое тело безвольно полетело вниз по лестнице, в облаке дыма и пыли, вперемешку с обломками мебели и стен – кости не ломались лишь из-за одетого на мне бронекостюма.

Понадобилось около секунды, чтобы убедиться – я пока еще жив.

– Джером! – вскричал я что есть силы, с огромным трудом поднимаясь на ноги и ковыляя по заполненной дымом прихожей, ориентируясь на кашель.

Мы с ним столкнулись практически случайно – чудом набрели друг на друга в дыму. Схватились друг за друга отчаянно, как утопающий хватается за соломинку.

– Убираемся отсюда, твою мать! – прошептал Джером, исходя тяжелым кашлем – и это было вернее, чем десять тысяч любых других слов.

Держа под руку хромающего друга, я вывалился из объятого пламенем и дымом особняка в сторону бассейна. Перед глазами пронесся силуэт полуголой девушки, которую я давеча лишь чудом освободил из лап Окифоры. Надеявшаяся переждать перестрелку, засев где-то в укромном уголке особняка, теперь она выпорхнула оттуда, объятая ужасом из-за охватившего дом огненного Апокалипсиса.

На моих глазах ее, вместе с окружающими столиками, кушетками и гамаками, снес, за секунду буквально превратил в пыль разрушительный смерч – именно так выглядел огонь двух шестиствольных пулеметов «Голиафа», выпускающих по площади несколько тысяч пуль за секунду. У оператора машины не было задачи оставлять живых.

Нас спасло лишь то, что объятый пламенем особняк все еще стоял, прикрывая нас от огня «Голиафа». Передвигаясь так, чтобы не попадать на его линию огня, мы ринулись в сторону западной границы имения, за конюшни и манеж для верховой езды, на ходу разминаясь с вырвавшимися из стайни беснующимися лошадями.

Вокруг вдруг засвистели пули. Одна из них попала в грудь коню – и бедное животное, издав ржание, преисполненное почти человеческой боли, повалилась на землю. «Еще одна штурмовая группа! Нас окружили!» – подсказало мне воспаленное сознание. Я даже не видел стрелков, не мог ответить им огнем. У нас был лишь один крошечный шанс выжить – как можно скорее бежать.

Придя к этой мысли одновременно, мы с Джеромом активировали свои реактивные ранцы. Земля ушла из-под ног и начала резко удаляться. Пули преследовали нас, как рой злобных ос. Заряда в реактивных двигателях как раз хватило, чтобы перемахнуть через крышу конюшни, перелететь находящийся за ней манеж для верховой езды и забор имения, а затем кубарем приземлиться на ухоженной территории соседнего участка.

Над головами продолжало тяжело грохотать. Кажется, миротворцы начинали штурм Мериды. А может, и нет. Сейчас я не мог рассуждать об этом. Все мои мысли были нацелены лишь на одну цель – выживание.

Кто-то подстерег нас. Кто-то, кто знал о нашей операции заранее. А это значит, что нас предали. Я силой потащил Джерома вперед – с гораздо большей скоростью, чем та, что пристала раненому в ногу. Он не жаловался.

– Рация работает?! – проорал я на ходу.

– Да!

– Включи на громкую связь!

Миг спустя, спешно пробираясь через безлюдные садовые дорожки и аккуратные газоны, и глядя на то, как в небе над городом разгорается сражение авиации Содружества с силами ПВО Мериды, я услышал вызов Лейлы:

– Первая группа! Есть кто-нибудь живой?!

– Лейла! – забыв о позывных, гаркнул я. – Тебе удалось отступить?!

– Иначе я бы с тобой не говорила!

– Тебя преследуют?!

– Нет, не думаю! Но не исключаю!

– Двигай к точке эвакуации, живо!

– Это не сработает! Миротворцы уже пошли на штурм! Посмотри на небо!

– Вижу, бляха!

– Евразы не заберут нас!

– Заберут!

– Ни хрена подобного!

Прямо у меня над головой очередная ракета сил ПВО Мериды попала в крупный разведывательный дрон, принадлежащий миротворческим силам Содружества. Объятый пламенем летательный аппарат спикировал вниз, и рухнул где-то на коттеджных участках недалеко от нас.

– Ты одна?!

– Со мной Кореец! Мы чудом успели ускользнуть с помощью ранцев!

– Мы тоже! А остальные?! Гэвин, Кира?! – спросил я, уже холодея при мысли об ответе.

– От них даже мокрого пятна не осталось! – взревел голос появившегося в эфире Ши Хона.

– Проклятье! – выругался Джером, с трудом ковыляя за мной по пятам.

– Это был «Голиаф»! Долбанный ходячий танк! – продолжил буйствовать Хона.

– Я видел, черт возьми! – огрызнулся я.

– И снайпер! Они ждали нас! Кто-то знал о нашей операции! – проорал Кореец в гневе. – Из-за какой-то крысы мои люди мертвы, ты это понимаешь, Димон, сука?! Прошли со мной через «Чистилище» – и вот так запросто сыграли в ящик!

– Держи себя в руках, Ши!

– Да пошел ты! Пошел ты, сука!

– Что Тень и Медведь?! – перебила наше бессмысленное препирательство Лейла.

– Их накрыло залпом зажигательных ракет. Они не могли выжить, – прошептал я.

На миг с ее стороны воцарилось молчание. Всех троих людей, которых она привела в отряд «Мстители» – людей, прошедших вместе с ней всю войну – не стало на протяжении пары минут.

– Я говорила, что нельзя доверять непроверенному источнику! – произнесла арабка, и даже в ее холодном голосе прорезался неподдельный гнев. – Кто-то из евразов сдал нас! Кто-то с их стороны! С нашей – никто не мог! Я так и знала, черт побери!

– Соберись! Надо выбраться отсюда – а потом разбираться!

Когда мы с Джеромом наконец выбрались с территории очередной виллы на улицу, я уже почти утратил надежду на спасение. Те, кто явился в особняк, по-видимому, не задались целью выследить нас и перебить всех до единого – иначе уже давно сделали бы это. Но мы просрочили дедлайн операции, и евразийский конвой, весьма вероятно, уже ушел.

Гражданские на улицах наконец прекратили упаковывать необъятные чемоданы и рояли в свои машины – из-за грянувшего в небесах сражения для всех стало слишком очевидным, что городу и их жизням вот-вот может прийти конец. Все, кто не успел бежать, теперь забились по подвалам и тряслись там за свои жизни. Их драгоценные автомобили стояли покинутыми, с беспардонно открытыми задними дверями и багажниками, откуда торчали чемоданы и ковры, знаменуя запоздалое перераспределение ценностей в головах обывателей.

– Надеюсь, наша Мей все такая же чистоплюйка, какую я помню, – тяжело дыша и тревожно оглядываясь через плечо, прошептал Джером, когда мы приблизились к перекрестку, на котором располагалась наша точка эвакуации. – Помню, как насмехался и спорил с ней о «бесценности» человеческой жизни. А теперь так хочется, чтобы жизнь не убедила ее в правоте моих слов!

– Не Мей там принимает решения, – покачал головой я.

– Знаю, – кивнул Джерри.

Перекресток уже был в поле нашего зрения. Он был пуст.

– Есть план «Б»? – осведомился Лайонелл, сплюнув.

– Город вот-вот будет захвачен миротворцами, и мы окажемся в их руках, – ответил я хмуро.

– Что ж, если повезет, станешь первым в истории, кто попадал в «Чистилище» дважды. Но, скорее всего, миротворцы нас с тобой просто шлепнут для верности, – предположил Джером.

– Да, вероятно, – согласился я.

Лейла и Ши показались с другой стороны улицы. Их, похоже, тоже никто не преследовал. Арабка была на вид цела. Держа в руке свое давнее фирменное оружие, знакомое еше по 89-му – портативный плазмомет, она нервно оглядывалась через плечо. Ши ковылял угрюмо, морщась и зажимая широкую рваную рану на руке.

– Ну и где, сука, твой транспорт?! – вместо приветствия гаркнул Хон.

– Может, харе ныть?! – вступился за меня Джером. – Ты сам на это подписался!

Кореец рассерженно сплюнул.

– Я смерти не боюсь, – заверил он, хмурясь. – Но меня бесит, что нас развели, как котят! Эти суки ждали нас, Димон!

Я не слушал его причитаний – вместо этого встретился коротким взглядом с Лейлой. В её ярких аметистовых глазах можно было прочесть больше эмоций, чем в тысяче проклятий и причитаний Хона. Я открыл рот, чтобы сказать что-то, что считал в тот момент важным и правильным. Что-то, что все равно не имело большого значения – ведь ни одно слово не вернет к жизни Донни, Тень, Медведя, Ронина, Гэвина и Киру, не перечеркнет то, через что мы только прошли. Но я не успел ничего сказать – меня дернул за плечо Джером.

– Не могу поверить, Дима, – произнес он, указывая в конец улицы, где показался быстро ползущий силуэт белого бронетранспортера с красным крестом. – Но, похоже, что мы, может быть, даже выживем.

§ 31

Подобрав нас, бронемашина сразу же ринулась вперед, удвоив скорость. Видно, ее водитель мечтал поскорее закончить с наиболее сомнительной частью своего задания и присоединиться к быстро отступающей из гибнущей Мериды колонне евразийской техники, набитой двумя с половиной сотнями эвакуированными гражданами (или теми из них, кого удалось найти).

Я устало прислонился к стене бронированного корпуса БТР-а. Действие «коктейля Аткинса» почти прошло. Миновал и чудовищный заряд адреналина, так что я уже начинал ощущать непременно следующие за ними слабость и апатию. Бронекостюм со снаряжением, который еще минуту назад ощущался как органичная часть собственного скелета, теперь казался тяжелым металлическим саркофагом, который весил вдвое больше, чем я сам.

Вместе с тем я чувствовал нарастающую пульсирующую боль в своей кровоточащей правой щеке и во лбу, куда впились десятки осколков микро-взрывчатки. Слегка колол и правый глаз – похоже, задело и его. Я опасался, что через час-полтора, когда стимуляторы прекратят свой действие полностью, боль станет невыносимой. Вдобавок, часть волос на голове выгорели, и на их месте я наощупь ощущал ожог.

В рюкзаке у каждого из нас был медпакет. Достав его, я занялся дезинфекцией ран и замазал их заживляющей эмульсией. Джером с похожим выражением лица как раз снимал с ноги бронированный щиток, чтобы заняться своей раной в районе голени. Чуть дальше Лейла помогала шипящему от боли Ши Хону с ранением в районе предплечья. Все это время в салоне броневика висело тяжкое молчание.

Лишь закончив с ранами, я вспомнил, что мой микро-коммуникатор не активен, и догадался взять шлем Джерома с запасной системой связи, дабы вернуться в глобальное информационное пространство.

– Дима! Алло! Ты меня слышишь?! – послышался взволнованный голос Мей.

– Слышу, – устало прошептал я.

– Ты цел?! – торопливо спросила кореянка, и тут же добавила: – Как Джером?

– Цел. Почти, – предположил я, морщась от холодящей раны эмульсии.

– А Джером?!

– Тоже в порядке. Он был бы рад, узнав, что все еще тебе не безразличен.

– Как гора с плеч! – выдохнула Мей, и лишь затем сказала: – Дима, мы наблюдали за вами со спутника. Кажется, все прошло тяжело. Товарищи настойчиво интересуются, выполнена ли ваша миссия.

При слове «товарищи» я уже не в первый раз поймал себя на мысли, что даже не представляю себе, где и в каком окружении находится Мей, голос которой я все это время слышу. Маленькая темная комнатка, где сидит лишь она в окружении парочки суровых офицеров МГБ? Или огромное помещение с кучей дисплеев, похожее на центр управления космическими полетами, где собралась едва ли не вся верхушка Народно освободительной-армии Союза?

Я мог бы поверить в оба варианта.

– Мы понесли тяжелые потери, но со своей задачей справились. Главным образом. Давай об этом позже, ладно?