Текст книги "Новый мир. Книга 5. Возмездие (СИ)"

Автор книги: Владимир Забудский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 37 страниц)

Вторым человеком, не отреагировавшим на команду встать к стене, был дикарь. Он так и остался сидеть в углу, тихо бормоча себе под нос какие-то молитвы или заклинания.

– Осторожнее с этим, – предупредил один из охранников своих товарищей. – Настоящий зверюга. Он Бену ухо откусил и сожрал!

Двое надзирателей, услышав это, замерли в паре шагов от широкой, исписанной узорами груди дикаря. Тот, казалось, не замечал их, и не прекращал своего будоражащего кровь мерного бормотания. Нерешительно поигрывая в руках дубинками, будто силясь набраться храбрости, охранники переглядывались между собой и оглядывались на своего начальника.

– Вы чего мнетесь?! – возмутился старший охранник.

– Слушай, Джерри, давай лучше впрыснем ему ФСК. Я к нему так не подойду, – наконец сдался один из его подчиненных.

Чертыхнувшись, старший охранник выхватил из кобуры электрошоковый пистолет.

– А-ну с дороги!

Едва линия огня освободилась, он направил пистолет в грудь заключенного и, обойдясь без предупреждений, трижды нажал на курок. Бормотание перешло в грозный звериный рык, а затем прервалось. Тело исполина несколько раз дернулось от ударов током, и свалилось на пол.

– Так будет быстрее, – удовлетворенно хмыкнул охранник, спрятав пистолет. – Грузите его!

Охранники методично прошлись вдоль ряда заключенных, защелкивая на левом или правом запястье у каждого браслет, соединенный с браслетами других заключенных одной длинной металлической цепью. Я оказался закован между Матео и пожилым заключенным, похожим на бомжа, который ранее пророчествовал о «Чистилище». Хейз, отхвативший от Матео, едва мог волочить ноги, так что соседям приходилось поддерживать его, что они делали с трудом и без особой охоты.

– Теперь вы вместе навсегда, ребята, – осклабился старший из охранников, с удовольствием наблюдая за зэками. – Так, а теперь стройся в колонну! Живо!

С помощью стимула в виде дубинок охранников колонна сформировалась очень быстро – и ее выгнали из камеры наружу.

– Вот и все, – обреченно произнес старик, глубоко вдыхая морозный воздух. – Лучше надышитесь как следует, насмотритесь на небо. Скоро мы будем грезить о таком воздухе и о таком небе…

– Да заткнись ты, урод! – прорычал сзади Матео. – Достал уже со своими пророчествами!

– А-ну заткнитесь оба! – приказал ближайший охранник.

– Так точно, начальник, – вздохнув, кивнул старик.

Тем временем, я скосил взгляд в сторону и заметил, как к старшему из охранников подходит незнакомец. Сразу обращало внимание, что он одет не по погоде. На нем были теплые не по погоде сапоги с меховой подбивкой, столь же теплые штаны и длинная темно-серая зимняя шинель с меховым воротником с красно-желтой нашивкой в виде приоткрытых красных ворот на черном фоне, из щели между створок которых полыхало желтое пламя. Человек был обычного сложения, с невыразительными чертами лица, жиденькими усиками и водянистым взглядом серых глаз, в которых отражались бесстрастность и бессердечность.

– Это все, кто есть? – спросил он гнусавым брюзжащим голосом.

– Да. Семнадцать, – охотно ответил старший из охранников. – Надеюсь, Экзорцист будет доволен.

– «Доволен?» – гнусавый, который, по-видимому, принадлежал к персоналу охраны «Чистилища», недовольно хмыкнул. – Ты правда полагаешь, что такое бывает, Джерри?

– Да уж. Глупость сморозил, – хихикнул тот.

– То-то же, – вздохнул его коллега.

Колонна уходила все дальше, но ветер все-таки донес до меня еще пару их фраз.

– Здесь парочка совсем чокнутых. Этот вон дикарь один чего стоит! Заглянешь в его дело – просто охренеешь! За дедом тоже поглядывай, у него башка набекрень. Есть один особо опасный террорист. Есть серийный маньяк. Пара наемных убийц. Я уже молчу про обычных отморозков-рецидивистов. Как по мне, то тут больше половины проще пристрелить, как бешеных псов. От них толку не будет, а вот вреда может быть много, – поделился наблюдениями старший из охраны.

– Нам другого материала и не достается, – страдальчески вздохнул человек из «Чистилища». -

Ты же знаешь, что говорит Экзорцист. «Со всех есть толк. Ведь толк не в том, что они добывают золото. Толк в том, что они искупают вину».

§ 2

Корабль, призванный доставить нас к финальному месту назначения, выглядел диковинно. Это был пузатый, весьма уродливый транспортник, так сильно со всех сторон бронированный, что сложно было вообразить, как такая грузная махина вообще поднимается в воздух. Между тем, это впечатление было обманчиво. U-454 – многоцелевой корабль для полета в особо сложных метеоусловиях – был построен корпорацией «Аэроспейс» в количестве 8 штук специально для полетов над Северной Америкой. Он выдерживал экстремальные перепады температуры, сильнейший ветер и самые жестокие метели. А что самое важное – он мог взлетать, летать и садиться в условиях, когда ни один электронный прибор не мог работать нормально.

В транспортном отсеке было 20 кресел – по 10 вдоль каждого борта. Колонну зэков завели внутрь и рассадили по местам, не отстегивая от общей цепи, длина звеньев которой как раз позволяла сделать рассадку. Свободную руку каждого заключенного пристегнули еще одним браслетом, который был приварен к рукоятке сиденья.

– А что, если эта хрень грохнется? – спросил кто-то из заключенных.

– Тогда вы все сдохнете, – охотно объяснил кто-то из охранников.

Как только погрузка была завершена, охранники покинули транспортный отсек. Внутрь зашел тот самый человек, который давеча объяснялся со старшим охранником «мусоросборника». В его глазах было все то же угрюмое и недовольное выражение. Обернувшись, он вяло махнул рукой – и дверь отсека начала закрываться, погружая тесный салон, лишенный иллюминаторов, в полумрак. Лишь слабые красные лампы под потолком развеивали тьму.

Заняв свое место у самой двери салона, сопровождающий вздохнул и без энтузиазма произнес, обращаясь, видимо, к пилотам, с которыми имел связь по коммуникатору:

– Все готово. Погрузка завершена. Пора домой.

Судя по вибрации, двигатели начали разогреваться. Конвоир обвел нас долгим взглядом и брезгливым тоном произнес:

– По распоряжению начальства, во время полета вам полагается небольшая экскурсия. Так что наслаждайтесь.

Он взмахнул рукой – и перед нашими глазами возник яркий воздушный дисплей от пола до потолка. С экрана на нас смотрел смуглый, скуластый человек с глубокими темно-карими глазами, впалыми щеками и темными волосами, на вид пятидесяти с небольшим лет. Это описание было уместно по отношению к левой половине его лица. Что до правой, то жестоким ожогом она была превращена в уродливую обугленную маску, на которой остался лишенный века воспаленный глаз, придавая ему нереалистичный, демонический вид. Я видел этого человека почти двадцать лет назад. Но ошибки быть не могло. Это был Полулицый из «Вознесения». Омар Вахид.

– Из шести континентов планеты лишь один так и не превратился в обитаемый через 40 лет после Армагеддона – Северная Америка, «проклятая землю». Ведь врата ада разверзлись именно здесь.

Это была не прямая трансляция, а сделанная заранее запись. Вахид говорил нарочито медленно, с выразительными паузами. Его голос на записи был тихим, хрипловатым, а взгляд был непрестанно направлен прямо в камеру. От этого взгляда становилось не по себе.

– 12 декабря 2055-го года от рождества Христова сюда было запущено почти 4 тысячи боеголовок суммарной мощностью свыше 4 гигатонн. Большая часть обитающих тут людей погибла. Города, которые преисполненные гордыней обитатели считали столпами своей цивилизации, перестали существовать.

Вахид сделал паузу.

– 6-го марта 2056-го года от рождества Христова тут пробудился супервулкан, который «спал» десятки тысяч лет. Больше тысячи кубических километров магмы были выброшены в атмосферу. Взрывное извержение привело к возникновению супермощных пирокластических потоков – «ураганов» из вулканических газов, камней и пепла, которые покрыли территории в десятки тысяч квадратных миль.

Еще одна пауза.

– Уже через несколько дней после извержения на континенте произошло самое разрушительное из серии Великих землетрясений. На континенте образовались огромные каньоны, крупнейший из которых глубиной достигал 3000 футов. Целые города были похоронены на дне.

После очередной паузы он продолжил:

– 19-го мая 2056-го года от рождества Христова в лагере для беженцев в окрестностях Гвадалахары была впервые зафиксирована «мексиканка». Чума нового века.

Выждав, он подытожил:

– Есть те, кто считает все эти события совпадением. Случайностью. Эти несчастные глупцы упрямо не желают поднять свой взгляд и увидеть Всевышнего даже тогда, когда он возвысился над ними и распростер свою карающую длань. Но все мы понимаем, что они обманывают себя. По теории вероятности такое совпадение просто не является возможным. Если бы мир был хаотичен, сумбурен, неуправляем, как считают материалисты – эти события никогда не могли бы случиться в ряд, одно за другим. Ибо это не были катаклизмы. Это был Судный день.

Вскоре он продолжил:

– От сильнейших государств, которые были расположены здесь, не осталось и следа – не считая тех, кто успел бежать, полагая себя счастливчиками, и не ведая, что это Господь даровал им жизнь. Последняя из эвакуационных баз была закрыта в 2065-ом от рождества Христова. С тех пор эти земли мертвы и безжизненны. И так будет еще долго. Господь отметил их клеймом своего праведного гнева. Здесь царит радиоактивное и химическое загрязнение, равного которому нет нигде на Земле. Высокая вулканическая и сейсмическая активность продолжает свирепствовать даже через 40 лет после извержения супервулкана. Воздух заполнен пеплом, из-за которого тут царит вечная ночь, и идут кислотные дожди. Полеты летательных аппаратов крайне затруднены. Затруднена геолокация. Практически отсутствует связь. После смещения полюсов Земли тут установились крайне суровые климатические условия. Температура порой опускается ниже -60 градусов по Фаренгейту. Бушуют ураганные ветра и смерчи. Это место больше не принадлежит людям. Оно является напоминанием о каре, постигшей человеческий род за его грехи. И людям здесь больше не место.

Осмотрев всех суровым взглядом, он добавил:

– Но есть исключение. В 500 милях от кальдеры Великого Вулкана, в месте, где раньше стоял в шахтерский городок Саттон, где в 40-ых разведали крупные месторождения золота, находился самый удаленный от побережья океана опорный пункт спасателей. Эта база получила название Хелл’c Гейт. Врата ада. Небо над ней было скрыто непроницаемой пеленой дыма и сажи. База была расположена на краю глубокого каньона, по дну которого текла раскаленная лава. Вокруг нее была выжженная бурая земля с повышенной вулканической активностью, где гейзер в любой момент мог взметнуть в небо поток кипяченой воды. Но стоило сойти со смертельно опасного гейзерного поля – и ты окажешься в зоне экстремального мороза, где тебе грозила гибель от обморожения за считанные часы. Условия работы были невыносимыми. Так что сюда направляли штрафные отряды, собранные из с отъявленных отбросов – дезертиров, мародеров, бандитов, которым смертную казнь заменяли нарядом на каторгу, которая все равно неминуемо приводила к их смерти рано или поздно. Спасательная база превратилась в тюрьму. Первое время заключенных рассылали по континенту в поисках выживших. Затем – в поисках уцелевших ценных ресурсов. А когда ничего не осталось – их начали посылать работать в саттонские шахты, часть из которых затоплена раскаленной магмой, поднявшейся к поверхности. Золото, даже после Апокалипсиса, было все еще в цене.

Сделав долгую паузу, он продолжил:

– Кое-кто считает это слишком жестоким даже по отношению к самым отъявленным мерзавцам. Не раз и не два «Чистилище» пытались закрыть, взывая к жалости и милосердию, пытаясь навязать теорию о каких-то «правах» заключенных – правах, которые они сами никому не давали, грабя, насилуя, убивая, сея страх и беззаконие. Но они не преуспели. Тюрьма все еще стоит. А знаете, почему?

Последовала долгая пауза, прежде чем он объявил:

– По воле Господа. И з-за его милости.

Обратив в камеру долгий взгляд, мол, видите ли вы здесь парадокс, Экзорцист пояснил:

– Да. Господь милосерден. И потому он решил дать даже самым заблудшим душам, даже самым отъявленным грешникам шанс очиститься. Вместо того чтобы провести вечность в геенне огненной, куда всем вам прямая дорога после тех мерзостей, что вы совершили, вы можете искупить свои грехи здесь, в геенне огненной на Земле. Господь дал вам шанс на спасение. Священными страданиями, целительной болью, умерщвляя свою бренную плоть, вы можете обрести здесь прощение, отринуть Дьявола, изгнать терзающих вас демонов из ваших душ. Так что я поздравляю вас. Ибо вы обрели бесценный дар, о котором не могли даже мечтать – шанс вырваться из лап Сатаны и вознестись на небеса чистыми от зла и порока, аки младенцы, такими же, как вы и пришли в этот мир по воле Его. Я буду молиться о спасении душ каждого из вас. И я сделаю все, что смогу, чтобы помочь вам спастись. Я не позволю вам остаться в плену у пороков и у Лукавого. Я сделаю так, чтобы ваши страдания были достаточно велики для очищения. Ибо все мы – дети Его, и он любит нас, и хочет, дабы вознеслись мы в Царство Его.

На этом дисплей погас.

– Ну ты и психопат, Вахид, – пробормотал я себе под нос.

– Как-как ты его назвал? – прошептал Матео, навострив уши.

– Вахид. Так зовут этого вашего «Экзорциста».

– Не-а. Ты че-то напутал. Я слыхал, его зовут как-то по-дебильному. Не то Ишак, не то Иссак….

– Наверное, переименовался, когда его обратили в истинную веру, – догадался я. – Пастор Ричардс и нам в свое время пытался навязать эти свои библейские имена.

– О чем это ты?!

– Я провел 2,5 года в специнтернате «Вознесение». Слыхал о таком?

– Типа какая-то элитная школа для блатных?!

– Да уж, элитнее не бывает. Я бы назвал это скорее тюрьмой для несовершеннолетних.

– В такой и мне доводилось бывать по малолетке, – осклабился латиноамериканец.

– Вахид работал там, когда я мотал там свой срок. Охранником. Его называли Полулицым. Привел его туда его духовный наставник, пастор Ричардс, он там вел богословие. Тоже изрядный псих, он даже сам себя кастрировал чтобы «усмирить страсти», и нас к тому же агитировал. Но его протеже явно превзошел своего учителя.

– Он явно полный шиз. Звездец, – прошептал Матео. – Я в четырех зонах уже побывал. Но такого лютого дерьма, как то, что произнес этот парень, еще не слышал.

– Между прочим, наш с тобой бывший коллега, – горько усмехнулся я.

Едва речь зашла об этом, заключенный тут же ощетинился.

– Я тебе уже сказал, мать твою, чтобы ты не лез, куда не следует! Ты понятия не имеешь кто я такой и откуда, ясно?!

– Не имею. Но был бы не против узнать.

– Да что тебе за дело?! Ты сам откуда такой любопытный взялся?!

– Из «Железного Легиона».

Матео долго и пристально смотрел на меня. Так долго и пристально, что я почувствовал в этом взгляде нечто странное – и уставился в ответ.

– Когда? Когда ты там был?! – рявкнул он.

Меня обуяло странное предчувствие. «Не может быть!» – подумал я.

– С мая 89-го по январь 93-го. Моим номером был 324, позывным – Сандерс. В конце войны я был капитаном, командовал ротой «Чарли» 6-го батальона.

Некоторое время он пристально смотрел на меня, прежде чем произнести:

– Откуда мне знать, что не звездишь?!

– А зачем мне это?

Долгое время он подозрительно смотрел на меня, злобно покусывая губу.

– Ты тоже легионер? – наконец спросил я в лоб.

Я думал, что он ответит. Но после долгой паузы он все же нехотя пробормотал:

– Номер 498. Позывной Муэрте. Капрал, 2-ой взвод роты «Браво» 2-го батальона. С марта 90-го по май 91-го.

Мы долго сверлили друг друга взглядами, как бы стараясь понять, не врет ли другой. Затем Матео усмехнулся и покачал головой, выражая этим свое удивление.

– Бляха-муха. Жизнь любит дебильные шутки.

Я решил, что лед треснул, и я могу задать еще один вопрос.

– Как ты угодил в Легион? Ты похож на парня из банды, не на военного.

Такой вопрос мог и задеть мужика. Но Матео, кажется, нравилась откровенность.

– А я и есть парень из банды. Из Новой Джакки, – прямо сказал он.

После паузы он добавил:

– Надо было исчезнуть от легавых на хвосте. На мне висела серьезная мокруха. Плюс надеялся на легкие бабки. И думал поразвлечься, стреляя чертовых евразов. Тем более, по телику говорили, что евразы нас всех хотят в зомбаков превратить, а с них станется – так что еще и героем стал бы. Я мужик крепкий и крутой, чемпион по боям без правил в Новой Джакке, ножами жонглирую, как циркач, стреляю как парни из вестернов, и все такое. Так что отбор прошел только так, почти не вспотел.

Вспомнив былое, он покачал головой и не удержался от возгласа:

– Если б я только знал, в какое дерьмо ввязываюсь!

Я понимающе кивнул.

– Как тебе вообще удалось выбраться из Легиона в мае 91-го, посреди войны? Ранение?

– «Выбраться?» Да никак! Коли не звездишь, знаешь сам, что чертов контракт нельзя расторгнуть! И никакое ранение не поможет, разве что все кишки наружу!

На секунду замолкнув и углубившись, кажется, в воспоминания, он продолжил:

– Однажды в Индокитае, после очередной заварушки, стало ясно, что мы склеим ласты не сегодня, так завтра. Тогда я бросил все и свалил на хрен. Вместе с еще парой лихих ребят, месячным запасом стимов, кучей стволов и горой патронов.

– Насколько я знаю, в Легионе не было случаев дезертирства, – усомнился я.

– Ага. Нам тоже так говорили, – презрительно прыснул он.

Я не перебивал его, ожидая, что, судя по задумчивости на лице зэка, скоро последует продолжение. И не ошибся.

– Ох и изрядно же мы повеселились! Многого не помню, все время был под стимами. Но, что помню – было ярко. Но потом нас повязали миротворцы. Не без боя, конечно. Я уложил как минимум одного засранца, пока меня не оглушило взрывом гранаты. Очнулся – уже в кандалах. Дезертирство, мародерство, разные там убийства, грабежи, и прочее, и прочее, – навесили всего по самое «не могу». Пидоры! Как будто сами не делали то же самое!

– На войне за такое расстреливали, – снова усомнился я.

– Я съехал на несознанку и свалил все на сержа, которого при облаве все равно скопытили. Вместо «вышки» полевой трибунал влепил пожизненное без права на условно-досрочное. Какое-то время пробыл в штрафбате на передовой. Как окончились бои в Индокитае, перевели на зону. Вот тебе и вся история, «капитан».

Я открыл было рот, чтобы спросить еще кое-что, но он сыграл на опережение.

– Хватит уже вопросов! Сам что расскажешь?!

Пришла моя очередь вздохнуть.

– Я многое натворил. Но приперли меня за это лишь тогда, когда я решил рассказать правду сам.

– Дурак, что ли? Совесть заела? – прищурился Матео снисходительно.

– Не совсем. Хотелось, чтобы за это ответили те, кто действительно должны ответить.

– Кто, например? Может, сам Чхон? – прыснул он с сарказмом.

Я неуверенно посмотрел на него. Сердце забилось живее.

– Ты знаешь Чхона? – переспросил я осторожно, боясь его вспугнуть.

Но Матео и не думал пугаться.

– Конечно, мать его, знаю! Сукин сын приходил ко мне, когда я сидел в камере, перед трибуналом. Сказал, что отмажет, если я подпишу еще какую-то чертову бумажку и соглашусь еще на какой-то гребаный эксперимент. Но я сказал, что пусть меня лучше поставят к стенке. Еще раз проходить через Грей-Айленд или нечто похуже я не собирался. А он говорит: нет уж, ты, мол, лучше посиди в тюряге, а если ты понадобишься – я всегда тебя найду. Мне думается, что это из-за него мне «вышку» не дали, а не из-за моих отмазок. Ублюдок может решить что угодно! И все всегда будет, как он скажет!

С каждым следующим его словом кровь в моих жилах неслась быстрее.

– Матео, ты смог бы подтвердить все, что ты сказал, перед трибуналом?

Он с недоумением посмотрел в ответ и скорчил насмешливую гримасу.

– Ты, я смотрю, совсем с катушек слетел, «капитан». Какой нахер «трибунал»? Нас с тобой подали на ужин твоему старому дружбану Полулицому, который собирается нас распять, кастрировать, или хер знает что еще сделать. Все, приехали! Все трибуналы для нас с тобой уже закончились!

– Трибунал ждет этого выродка Чхона! – невольно сжав кулаки, возразил я.

– Да ну? Неужели? – прыснул Матео.

Его лицо вдруг исказила злость и раздражение.

– Знаешь что, умник чертов?! Суды, тюрьмы, менты – вся эта пурга для таких, как мы с тобой, для гребаной пехтуры, шпаны. Для тех, кто сидит наверху, отдает приказы, всех этих политиков, генералов, больших шишек – для них все иначе. Я вкурил это еще когда был совсем писюном. Я вырос на улицах Новой Джакки, в трущобах. Там все было предельно ясно. Мамка говорила мне, когда была не под наркотой: твое место – тут, на этом днище, вкалывать с утра до ночи и не вякать. Потом мамки не стало. И я понял, как все работает. Крутишься, вертишься, берешь, что можешь, дерешься, карабкаешься вверх. Если не лох, не ссыкло и не крыса, если есть яйца и умеешь жить по понятиям – сможешь урвать свой кусок, заработать уважение на улице. Но там, высоко-высоко наверху, куда тебе нипочем не взобраться, и даже смотреть не позволено – сидят лоснящиеся толстозадые засранцы, которым принадлежит все и все. Против них ты – вошь…!

В этот момент корабль ощутимо тряхнули. Все заключенные, между некоторыми из которых в это время также завязались разговоры, невольно вжались в сиденья.

– Что, очко играет? – переспросил сопровождающий. – Это еще цветочки.

Следующие минут двадцать разговоров больше не было – пассажиры, дергаясь в кандалах в каждой воздушной яме, по большей части пытались справиться со рвотой. Нескольким из них это не удалось, и они выблевали прямо на себя, не имея возможности даже вытереться. В какой-то момент тряска стала такой сильной, что я, хоть и навидался в своей жизни разного дерьма, включая десантные капсулы, уже перестал верить, что корабль это выдержит, и в любой миг ждал удара о землю, вместе с которым все это закончится. Но вместо удара последовала посадка.

– Ну вот и все. А вы боялись, – устало пробубнил сопровождающий, позеленевший от тошноты, нахлобучивая себе на голову меховую шапку-ушанку, засовывая ладони в варежки и тщательно укутывая низ лица теплой банданой. – Добро пожаловать в «Чистилище».

§ 3

Первым, что я ощутил, когда дверь транспортного отсека отворилась, был мороз. А если вернее, то слово «мороз» не описывает эти ощущения даже отдаленно точно.

– А-а-а! Черт! – воскликнул один из заключенных, задергавшись в своих кандалах и едва не задохнувшись от ударившего в лицо пронизывающего сверхлютого холода.

– Сука! Вы ч-чего?! – возмутился другой, не попадая зубом на зуб.

– Спокойно, – прогнусавил сопровождающий из-под своей банданы. – Сегодня денек еще теплый.

– Ты что, мать твою, издеваешься?! – взревел Матео, барахтаясь в кандалах.

Даже дикарь, который большую часть полета провел без сознания, проявил наконец свою неистовую натуру. Издавая звериное рычание, он бешено заворочался, выпучив глаза и сыпля угрозами на неведомом языке.

В салон, тем временем, зашли еще трое, одетых так же тепло, как сопровождающий, но, несмотря на это, припрыгивающий от холода. Один из них пожал сопровождающему руку в такой же варежке, а затем перевел взгляд на звенящих браслетами дрожащих зэков, изо ртов которых шел пар.

– Что, свежо? – издевательски спросил он.

Ему ответил хор яростных голосов:

– Да пошел ты!

– Сука!

– Дай во что одеться, гондон!

– Уводи нас скорее отсюда!

Забавляясь этой реакцией, тюремщик неторопливо произнес:

– Привыкайте. В аду не всегда жарко.

Выждав еще какое-то время, на протяжении которого до него донеслось не меньше сотни ругательств, угроз, призывов к милосердию и просто бессвязных воплей, он заговорил:

– Знаете, в любой другой тюрьме сейчас взмахнули бы рукой – и в теле каждого из вас лопнула бы капсула с «сывороткой пай-мальчика». Ваши вопли сразу же стихли бы, картинка перед глазами поплыла, мысли в голове сделались бы вялыми и медленными. Вам стало бы похер на все, даже на холод. Но здесь мы этого не делаем. Не-е-е-т. Здесь мы заботимся о том, чтобы вы чувствовали все сполна.

Один из коллег разглагольствовавшего охранника отстегнул и потащил куда-то свободно болтающийся конец связывающей зэков металлической цепи. Сам же любитель поговорить, с усмешкой поглядывая в лютые выпученные глаза зэков, произнес:

– Снаружи сейчас -51 по Фаренгейту. Не так уж холодно по здешним меркам. Но вы, ребята, похоже, оделись не по погоде. Так что я обрадую вас: здесь совсем рядом есть теплый-претеплый приемник-распределитель. Ну как «рядом»? 790 ярдов. Это если по прямой. Там над входом красный фонарь. Думаю, не ошибетесь – света-то здесь немного.

– Сукин сын! – заорал на него Фрэнк. – Ты еще за это ответишь! Вы все еще за это ответите!

Охранник, тем временем, продолжил:

– Дам один добрый совет. Не ведитесь на соблазнительные щели в скалах, из которых идет горячий пар. Они будут манить вас, как теплая бабья киска. Но если сунетесь – или навернетесь с сотни футов, потянув за собой остальных, или ошпарит кипяток. В общем, я бы с вами еще поболтал, мне не в тягость… но холод, сука, собачий. Так что увидимся внутри… может быть.

– Вонючий ублюдок! Я найду тебя и прикончу! – заорал на него Хейз, в бессильной ярости топая ногами о пол.

Тюремщики молча вышли. Вскоре снаружи донесся удаляющийся шум двигателей нескольких снегоходов. А затем браслеты, удерживающие нас на сиденьях, автоматически отстегнулись. Миг спустя связывающая нас цепь со звоном натянулась, и неодолимая сила поволокла нас наружу. От неожиданности многие из замерзших зэков споткнулись, столкнулись с другими – и свалку из семнадцати человеческих тел беспорядочно выволокло наружу.

Ударившись о чью-то спину, ощутив удар чьего-то лба по своей спине и тычок чьего-то локтя себе в бок, я кувырком вывалился из транспортного отсека. Если до сих пор мне казалось, что я испытываю холод, какого не испытывал никогда в жизни, то теперь понял, – то были ещё цветочки, ведь в салоне транспортного корабля меня не обдувал пронизывающий ветер. Ноги нажали разъезжаться – на месте посадки корабля был лед, словно на катке.

Едва последний из зэков вывалился, как дверь транспортника закрылась. Вертикальные двигатели корабля, мигающего разноцветными огнями, взревели, испуская снопы пламени, с которыми он начал подниматься, расплавляя верхний слой льда. И без того огорошенных людей обдало аэродинамической волной, от которой немногие устоявшие на ногах полетели вниз об лед.

Стоя на четвереньках, с трудом борясь с кружением в голове от удара, я устремил взгляд вперед – и увидел, как три мощных снегохода, освещая себе путь мощными фарами дальнего света, стремительно удаляются от нас по узкой заснеженной горной дорожке, окаймленной скалами. Один из охранников, сидя на заднем снегоходе лицом к нам, отсоединил пристегнутый к снегоходу конец цепи – и тот упал в снег. Охранник весело помахал нам на прощание рукой.

Не в силах совладать с дрожью от лютого мороза, я бегло огляделся по сторонам в поисках спасения. Невозможно было понять, день сейчас или ночь – небо было плотно затянуто свинцово-серым покровом, погружающим мир в вечные сумерки. Из-за сильной снежной метели видимость не превышала пары сотен ярдов. В пределах этого расстояния я видел лишь острые крутые скалы, присыпанные снегом, испещренные узкими трещинами, из которых валил густой пар. Лишь один раз в жизни не приходилось наблюдать такие ландшафты – во время операции «Скайшредер» в Кордильерах, в 2090-ом. Однако там я был в полном альпинистском снаряжении.

– Д-дерьмо, – прошептал я, чувствуя, как зуб перестает попадать на зуб.

Тем временем шок, парализовавший вывалившихся из салона зэков, миновал. Все, кто был в состоянии, не сговариваясь, дали деру в том направлении, в котором считали нужным. Как и следовало ожидать, последствия этого оказались катастрофическими. Кто-то в своей летней обуви на гладкой подошве сразу же поскользнулся и рухнул. Кто-то столкнулся со своими собратьями из-за перепутавшихся цепей. Кто-то сумел сойти с ледяного покрова и отбежать на пару ярдов, но его остановила натянутая цепь.

– С-с-стойте! Стойте все! Н-надо д-действовать слаженно! – закричал я, держась свободной рукой за цепь, которой меня с силой волокло в ту сторону, куда тянул сосед.

Но ко мне мало кто прислушивался.

– К черту это все! Надо валить! Валим отсюда! – бормотал брутальный коренастый чернокожий с татуировкой на лице, упрямо пытаясь тянуть своего соседа в сторону, противоположную той, где скрылись снегоходы.

– Нам туда!!! – возразил я, гневно тыкая в направлении снегоходов. – Иначе замерзнем!

– К черту! Туда не пойду! – тут же возразил Хейз. – Пошли они, суки!

– А-а-а-а!!! Ты куда тянешь?!!! – вдруг панически закричал голос Фрэнк.

Взглянув в сторону источника воплей, я заметил, как Фрэнк и еще один заключенный, упираясь разъезжающимися на льду ногами, едва-едва сдерживают чернокожего дикаря, который с яростью и упрямством носорога рвется в сторону трещин, из которых валит пар. Похоже, он не понял или не слышал предостережений на этот счет, и инстинктивно стремился к источнику тепла.

– Да остановись ты, сукин сын! – кричал сосед Фрэнка.

Убедившись, что даже всего напряжения его чудовищных сил не хватает, чтобы достичь цели, дикарь гневно обернулся назад и его зрачки уставились на упирающегося Фрэнка, которого он, похоже, посчитал главным препятствием на пути к спасению.

– Э! Э, ты чего?!! – почуяв опасность, вскричал тот.

Миг спустя дикарь сшиб его на лед и уселся верхом, схватив за шкирку и гневно бормоча что-то дрожащим от мороза голосом, назидательно указывая в сторону сгустков пара.

– Да нельзя туда! Нельзя, бляха! – в отчаянии орал тот.

В этот момент земля под ногами слегка вздрогнула – и из такой же трещины, пролегающей по другую сторону тропы, с грохотом взметнулась в небо струя горячей воды, разбрасывая в разные стороны мелкие осколки камней. Заключенные, оказавшиеся ближе всего к внезапно проявившему себе гейзеру, инстинктивно отшатнулись. Покосившись яростным взглядом на столб кипящей воды и пара, дикарь с ненавистью и отчаянием пробормотал себе под нос что-то на своем наречии. Хватка его рук, сжимающих жертву, кажется, ослабла.

– Понял теперь, дубина стоеросовая?! Заживо свариться хочешь?! – вскричал Фрэнк, которого он едва не удушил.

Я, тем временем, встретился взглядом с Матео. Латиноамериканец морщился, держась мерзнувшей рукой о кровоточащую ссадину на лбу, которую он заработал, ударившись о лед. О покрасневшие щеки бывшего легионера ударялись колючие снежинки, а изо рта вырывался пар.