Текст книги "Валленштейн"

Автор книги: Владимир Пархоменко

В это время её отец, яростно отбиваясь от наседающих на него предателей, заметил, в какое тяжёлое положение попала Брунгильда: мастерски отражая сыплющиеся со всех сторон удары, он между двумя выпадами указал остриём шпаги Рейнкрафту в сторону дочери, которая только каким-то чудом отбивалась от Пикколомини и нескольких озверевших алебардиров.

Генерал-вахмистр, мгновенно проведя блестящую комбинацию колющих и рубящих ударов, пробился к уже изнемогающей девушке, несколькими могучими мастерскими ударами он расшвырял солдат, а Пикколомини поспешил трусливо ретироваться.

– Пробивайтесь к двери в женские покои! – крикнул герцог дочери и Рейнкрафту, медленно отступая со своими соратниками к собственной спальне. – Кто прорвётся, пусть отомстит за нас так, чтобы враги и предатели надолго запомнили этот кровавый пир. Прощайте! С нами Бог! – Это были последние слова, которые они слышали от герцога Валленштейна в ту кровавую февральскую ночь.

Барону Рейнкрафту, благодаря его нечеловеческой силе и мастерству в искусстве фехтования, всё-таки удалось вместе с Брунгильдой пробиться к указанной двери, по пути к ней уложив наповал ещё нескольких солдат. Расшвыряв неуклюжих алебардиров, Рейнкрафт втолкнул Брунгильду в дверь, прикрывая её отход. В этот напряжённый момент он вдруг ясно увидел, что противник резко усилил натиск на оборону герцога: очухавшийся после удара Нитард, преодолевший свою трусость Пикколомини и не помнящий себя от бешенства Деверокс вместе со взбунтовавшимися гвардейцами с рёвом бросились в новую атаку на Валленштейна и верных ему офицеров. На глазах у Рейнкрафта клинком Нитарда был сражён ротмистр Нойман. Однако оставшиеся соратники герцога сражались с такой звериной лютостью, что атака заговорщиков захлебнулась.

– Ну, кто ещё желает отведать настоящего тевтонского меча? – воскликнул Илов, взмахивая окровавленной рейтарской шпагой и насмешливо глядя на теснящихся у стен зала драгун и алебардиров.

Рейнкрафт хотел было присоединиться к своим друзьям, но в этот критический момент увидел, как в зале появился оберст Батлер в сопровождении Лесли, Гордона и почти целого отделения шотландских стрелков во главе с фельдфебелем Мак-Леодом. Все они, за исключением Батлера, были вооружены тяжёлыми испанскими мушкетами и алебардами.

– Кажется, наступило время платить по счёту, – глубокомысленно изрёк Батлер, окинув критическим взглядом побоище и выхватил из-за пояса пистолет и разрядил его в фельдмаршала Илова, и когда тот, раненый, припал на одно колено, ирландец с кривой усмешкой добавил: – Долг платежом красен! Не правда ли, барон? Ты умрёшь на коленях, проклятый тевтон!

И, повернувшись к солдатам, всё ещё трусливо жмущимся к стенам, оберст рявкнул:

– Чего ждёте, канальи?! Вперёд, трусливые ублюдки!

Драгуны и алебардиры очнулись, наконец, и под ободряющие крики Нитарда дружно бросились в атаку.

На Илова набросился Нитард, примеру которого тотчас последовал Пикколомини. Раненый фельдмаршал сумел отразить коварный удар его шпаги, направленный в горло, но Нитард стремительным движением клинка проткнул его мужественное сердце.

Граф Трчка защищал Валленштейна с левой стороны и сумел провести такое опустошение в рядах противника, что драгуны и алебардиры снова вынуждены были отступить, оставив на поле боя несколько окровавленных трупов. От него не отставал и граф Кински, прикрывающий герцога с правой стороны.

– Нет, так дальше не пойдёт, – процедил сквозь зубы Батлер, дрожа от ярости. – Долг за вчерашнюю карточную игру я выплачу сполна! – С этими словами он подал знак своим спутникам.

По его команде они деловито установили на упоры алебард свои мушкеты и прицелились в герцога и в его оставшихся защитников. Руки у них почему-то сильно дрожали, и противная дрожь передавалась мушкетным стволам. По команде Батлера грянул залп из дюжины мушкетных стволов. Граф Трчка закачался, получив пулю в правую сторону груди, но удержался на ногах. Граф Кински только мотнул головой, когда кусок свинца вырвал у него чуть повыше левого уха изрядный клок светло-русых волос. Валленштейн и его камердинер не получили ни одной царапины.

– Вперёд, канальи, подлые трусы! – взревел Батлер и лично повёл в атаку озверевших при виде свежей крови гвардейцев.

На этот раз тяжелораненый граф Трчка сумел заколоть только одного, неосторожно приблизившегося к нему драгуна, но и сам был ранен ударом шпаги в лицо: клинок оберста рассёк ему сначала правую щёку, а затем лоб, и когда кровь залила глаза отважному офицеру, Лесли нанёс ему страшный удар прикладом тяжёлого мушкета по голове. Выронив клинок, верный соратник герцога упал лицом вниз, и Пикколомини нанёс ему, уже безоружному и беспомощному, удар шпагой в шею. После этого смертельно раненого оберста Зигмунда Адама Эрдманна, графа Трчка добили прикладами мушкетов, мстя за значительный урон в рядах заговорщиков и опасаясь, что поверженный опасный противник, даже смертельно раненый, может принести ещё много бед.

Герцогу под прикрытием графа Кински и верного камердинера удалось отступить в спальню. Граф, один из последних доблестных защитников Валленштейна, сражённый клинком Нитарда, и был добит прикладами мушкетов перед самой спальней, в которую отступил герцог.

Рейнкрафт едва успевал защищаться от вконец озверевших драгун и алебардиров, прикрывая собой Брунгильду, которая упрямо не желала спасаться в одиночку. Пробиться на помощь к герцогу не было никакой возможности. В последний раз барон встретился с взглядом Валленштейна, когда Деверокс алебардой на пороге спальни свалил камердинера. Герцог, благодаря своему высокому росту, в последний момент заметил барона, отражающего атаки обезумевших от сознания своего ничтожества и чувства безнаказанности бывших своих солдат, и снова между двумя выпадами зажатым в руке кинжалом дал знак Рейнкрафту отходить.

В следующее мгновенье шпага герцога была сломана ударом тяжёлой алебарды. Он увернулся от следующего удара алебардой, направленного ему в живот, отшвырнул от себя замешкавшегося драгуна прямо на остриё шпаги Пикколомини, успел добежать до окна и даже распахнуть его. В этот момент гауптман Деверокс настиг его. Герцог обернулся к своему преследователю, чтобы грудью, как подобает настоящему рыцарю, встретить смерть. Деверокс с размаху всадил остриё алебарды ему в живот, а подоспевшие Нитард и граф Пикколомини нанесли несколько ударов шпагами в грудь. Когда герцог уже свалился на пол и скорчился в углу комнаты, за него с удивительным рвением принялись Батлер, Лесли, Гордон и Мак-Леод, продолжая наносить жестокие удары холодным оружием и прикладами мушкетов. Затем пришла очередь остальных участников этой жуткой кровавой вакханалии. Обезобразив тело генералиссимуса до неузнаваемости, солдаты во главе с гауптманом Девероксом и графом Пикколомини сорвали с него почти всю одежду, выволокли труп во двор и, привязав его к строевой лошади, протащили волоком по улицам Эгера.

Барон Рейнкрафт и Брунгильда, к счастью, всего этого уже не видели. Генерал-вахмистру удалось, отбив удары алебард и шпаг, быстро проскочить в женские покои и, захлопнув дверь, задвинуть на ней засов. Схватив Брунгильду за руку, он побежал по коридору в её спальню. Не обращая никакого внимания на визжащую от ужаса горничную, Рейнкрафт распахнул створки высокого стрельчатого окна и глянул вниз на блестящую в темноте у подножья замка воду так и не замёрзшего в этом году пруда, а потом посмотрел в глаза Брунгильды. Та всё поняла без лишних слов. Из коридора уже доносились приближающиеся яростные крики и громкий топот. Барон Рейнкрафт и Брунгильда встали в полный рост на широком подоконнике огромного окна и, взявшись за руки, одновременно бросились вниз. Ледяная, тяжёлая, словно свинец, вода сомкнулась над ними, приняв эту пару отважных безумцев в свои холодные объятия.

Ужасающая картина открылась взорам маркграфа Нордланда и барона Хильденбрандта, когда они, наконец, добрались до ставки герцога. Оставив карету недалеко, у одного из захудалых городских трактиров, поручив её заботам несказанно обрадованного свалившимся невесть откуда счастьем хозяина этого питейного заведения, они тайком пробрались в замок. По нему бродили пьяные солдаты из роты Деверокса, алебардиры, шотландские стрелки, городские стражники и прочие ландскнехты, попадались солдаты из полка оберста Батлера. Сквернословя и устраивая драки между собой, иногда даже с применением оружия, они занимались привычным мародёрством. Маркграф, улучив момент, прикончил одного из предателей, которым по воле рока оказался Мак-Леод. Не долго думая, Нордланд напялил на себя не только его камзол и перевязь со шпагой, но и длинный клетчатый шотландский плащ и заодно завладел парой великолепных бельгийских пистолетов. Кутаясь в просторный плащ, он с Хильденбрандтом бродил из комнаты в комнату замка, пытаясь обнаружить хотя бы тело герцога или найти кого-нибудь из его соратников, но всё было тщетно: в заваленном трупами и залитом кровью зале, под грудой окровавленных мёртвых тел драгун и алебардиров они нашли только четырёх мёртвых офицеров, сохранивших верность генералиссимусу, а также бездыханное тело камердинера.

– Однако, тел дочери герцога и барона Рейнкрафта здесь почему-то нет! Неужели эти двое остались живы в этой мясорубке и сумели скрыться? – задумчиво произнёс маркграф.

– Скорее всего, они захвачены в плен, – высказал свою точку зрения Хильденбрандт.

Нордланд с сомнением покачал головой:

– Барон не из тех, кого можно взять в плен даже во время такой бойни.

Так и не обнаружив никого из соратников герцога, которые бы могли каким-то чудом выжить, они, не мешкая, отправились по запутанным переходам замка Эгер к выходу. Несколько раз они натыкались на мертвецки пьяных солдат, попадались им и твёрдо державшиеся на ногах мерзавцы, тогда быстрые клинки маркграфа и барона действовали безотказно. И всё же тело Валленштейна им не удалось найти: потерявшие человеческий облик и накачавшиеся под самую завязку дорогим вином из подвалов замка солдаты продолжали измываться над мёртвым герцогом, перед которым ещё вчера трепетали. Каждому ничтожеству хотелось лишний раз пнуть изувеченный труп некогда грозного рыцаря, главнокомандующего имперской армией и войсками Католической Лиги. Особенно усердствовали в этом гнусном развлечении граф Пикколомини, гауптманы Деверокс и Лесли, а также оберст Батлер. Благодаря службе в лейб-гвардии, они ближе всех находились к герцогу и, несмотря на все милости и привилегии и щедрые подачки, которыми были усыпаны, почему-то теперь люто возненавидели своего благодетеля.

– Мыши дёргают мёртвого кота за усы, – с горечью констатировал барон Хильденбрандт, внимательно наблюдая за происходящим. – Я предупреждал герцога, что Фердинанд фон Штайермарк, словно ядовитая змея, может ужалить в любой момент!

Это безобразие продолжалось до самого утра, пока в город не ворвались два полка тяжеловооружённых рейтар во главе с Рейнкрафтом и большая часть кирасир, входивших в полки графа Трчка и графа Кински. Взбешённый генерал-вахмистр к утру сумел собрать не только своих солдат, но и солдат своих боевых соратников, расположившихся на постой в окрестностях Эгера. Он горел желанием мести, поклявшись сполна рассчитаться за предательское убийство генералиссимуса. Рядом с озверевшим до крайней степени бароном скакала на великолепной испанской лошади не менее озлобленная Брунгильда, воистину являя собой олицетворение воинственной валькирии. В руке её молнией сверкал клинок валлонской шпаги, и она безжалостно рубила всех попадающихся на пути перепившихся солдат.

Слух о появлении в городе головорезов генерал-вахмистра и самой дочери генералиссимуса быстро разнёсся по всему Эгеру, и вся шайка предателей и убийц постаралась вовремя скрыться. За кровавое злодеяние, совершенное в полночь 25 февраля 1634 года, пришлось сполна расплачиваться перепившимся солдатам – главные заговорщики успели вовремя унести ноги. Более того, за участие в злодейском убийстве Валленштейна они вскоре будут обласканы Фердинандом II и щедро осыпаны милостями: оберст Батлер, кроме титула имперского графа, получит поместье Фридберг, принадлежавшее раньше дочери Валленштейна; гауптман Лесли тоже получит графский титул и станет камергером при дворе императора; граф Октавио Пикколомини по указу императора унаследует всё состояние убитого им графа Трчка, а также будет повышен в воинском звании до генерал-лейтенанта и вскоре – ко времени знаменитого сражения под Ньердлингеном – станет фельдмаршалом.

Изувеченный труп герцога Валленштейна всадники обнаружили прямо среди улицы, неподалёку от замка, чуть было не налетев на него. Рейнкрафт резко натянул поводья, так что взмыленный конь встал на дыбы. Соскочив с седла и подхватив мёртвое тело на руки, он отнёс его в бывшую ставку, где приказал облачить мёртвого генералиссимуса в подобающую одежду и боевые доспехи. Разыскали и тела погибших защитников герцога.

Обращаясь к стоящим с хмурыми лицами рейтарам, Рейнкрафт сказал громовым голосом, разнёсшимся по всему залу:

– Похороним его высочество герцога Фридландского и Мекленбургского, главнокомандующего имперской армией и войсками Лиги, как солдата, ибо он всю жизнь был солдатом!

Рейтары положили на пол параллельно друг другу две кавалерийские пики. Барон, подобрав одну из валявшихся поблизости шпаг, аккуратно положил её поперёк пик, следом и Брунгильда положила на пики свой окровавленный клинок. Затем ещё шестеро рейтар положили шпаги на древки пик. После этого барон Рейнкрафт сбросил с себя парадный малиновый плащ с белым мальтийским крестом и всё это накрыл им. Больше барону не суждено будет носить плащ мальтийского рыцаря. На образовавшееся ложе осторожно уложили тело герцога Валленштейна, закрыли его личным штандартом. Точно также поступили и с мёртвыми телами графа Трчка, графа Кински, барона фон Илова, ротмистра Ноймана. Верного слугу Карла Альтгорна, у которого не было личного штандарта, накрыли обыкновенным плащом. Таким образом были подготовлены шесть смертных боевых лож, достойных самих древнегерманских вождей и героев. Бледная, кусающая губы Брунгильда с благодарностью взглянула на барона. Раздалась частая дробь полковых барабанов, и генерал-вахмистр Рейнкрафт, выхватив из ножен свою шпагу, полученную в награду за битву при Дессау из рук самого герцога Валленштейна, отсалютовал ею и подал знак рейтарам. Тотчас восемь солдат взялись за древки пик и осторожно подняли на могучие плечи тело генералиссимуса. Остальные сорок рейтар подняли на свои плечи пятерых мёртвых героев, которые предпочли погибнуть в неравной схватке с предателями, до конца выполняя рыцарский долг. Под грохот барабанов, со склонёнными знамёнами солдаты пронесли через весь город останки герцога Валленштейна и его верных соратников. За северной заставой Рейнкрафт приказал погрузить тела героев в шесть маркитантских повозок, которые тронулись в путь, держа направление на Фридланд.

Передней повозкой, где находилось тело Валленштейна, правила статная женщина, всё ещё очень красивая, несмотря на свои сорок с небольшим лет. Это была Ингрид Бьернсон. Временами она оглядывалась на неподвижное тело герцога, и перед её мысленным взором возникали картины прошлого, когда она была ещё юной девушкой, а Валленштейн молодым красивым безумно отважным рыцарем: дворец молдавского господаря в Сучаве и печальная улыбка Флории-Розанды, возвращение в Моравию с раненым рыцарем, рождение дочери. Она думала о пути Валленштейна к славе, о своей судьбе, о том, как осталась простой ключницей в замке Фридланд и продолжала любить его той любовью, которая выпадает только на долю таких героев, как отважный красавец Сигурд и валькирия Свава. Глаза у Ингрид были сухие, и по щекам не текли слёзы, ибо она свято верила, что им обоим ещё предстоит родиться вновь.

Внезапная гибель герцога Валленштейна – главнокомандующего имперской армией и войсками Католической Лиги вызвала резонанс во всей Европе и придала совсем другой характер длительной междоусобной и религиозной войне в Германии, в которую втянулись почти все европейские страны, имеющие колонии в Америке, Азии и Африке и которую поэтому можно было бы назвать Первой мировой войной.

В нужный момент история вывела Валленштейна на свою арену не простым статистом, но главным действующим лицом, вручив в его крепкие солдатские руки судьбу Священной Римской Империи германской нации, подняла его на огромную высоту от мелкопоместного дворянина до главнокомандующего имперской армией и войсками Католической Лиги, Адмирала Океанических и Балтийских морей с титулами герцога Фридландского и Мекленбургского, князя Саганского. Когда же до вожделенной королевской короны доблестному рыцарю Альбрехту фон Валленштейну оставалась всего лишь одна ступенька, ему внезапно пришлось покинуть подмостки исторической арены, заплатив за свой неслыханный взлёт собственной жизнью.

Как это часто бывает в Истории, народ оказался ближе всех к истине, по достоинству оценив историческую миссию ушедшего под своды бессмертия рыцаря. До сих пор немецкие крестьяне и бюргеры распевают в бройкеллерах так называемую «Отходную Валленштейну», прекрасную балладу, созданную ещё в эпоху Тридцатилетней войны. Возможно, некоторые из оставшихся в живых соратников герцога, странствуя по дорогам разорённой Германии, собирались после очередных кровопролитных сражений в каком-нибудь захудалом кабачке и слушали, как простые люди, измученные бесконечной кровопролитной и разорительной войной, страдающие от опустошительных набегов мародёров из обоих лагерей, пропивали последние гроши, которые у них ещё не успели отобрать, и в тяжёлой тоске под звон бокалов и грохот пивных кружек громкими голосами выводили:

 
I
Вот так-то, друг, —
Известно стало вдруг:
Наш генерал Железная Метла,
Не далее, как вчера,
Уже молва гремит:
Своими офицерами убит
И повторяют каждый раз,
Что это императора приказ,
И ходят слухи, ведь не зря,
Что у иезуитов – длинная рука.
Эх, Валленштейн, доброго пути желаем,
Мы всё тебе прощаем!
 
 
II
Он слишком высоко поднялся, —
Ни с кем и никогда не считался,
К своей цели шёл он напролом, —
Видя себя уже на троне королём!
Его могущество никому не снилось
И вот тут-то и беда случилась:
Лишь со шведом снюхаться успел,
Император заколоть тебя сумел.
Эх, Валленштейн, доброго пути желаем,
Мы всё тебе прощаем!
 
 
III
Как игрок, поставив всё на кон,
Пытался взять он королевский трон:
Взойти решил он на престол,
Швырнув все козыри на стол!
Был он яростный игрок,
Но тут вмешался злой рок:
Увы! Произошла осечка, —
Жизнь погасла, словно свечка;
Император больше не шутил
И Валленштейна попросту убил.
Эх, Валленштейн, доброго пути желаем,
Мы всё тебе прощаем!
 
 
IV
Умелый генерал, лихой рубака:
Сквозь дым, огонь боёв ходил в атаку.
Он был хитёр, но отважен,
Весьма умён и не продажен, —
Славу подвигов весьма ценил,
Но лишних слов он не любил.
Страха с презрением чуждался
И побед на поле брани добивался.
Эх, Валленштейн, доброго пути желаем,
Мы всё тебе прощаем!
 
 
V
И друга, и врага наш Железная Метла
Ограбить мог дотла, —
Ведь совесть потерял
Наш бравый генерал,
Когда могущества добился, —
За что и жизнью поплатился:
За грабежом без права
Всегда бежит дурная слава.
Эх, Валленштейн, доброго пути желаем,
Мы всё тебе прощаем!
 
 
VI
Лает пёс, кричит петух:
Валленштейн дрожит, он не глух, —
Его страшит и похоронный звон,
Но манит, манит королевский трон!
И был же храбрый воин,
Но он погиб и теперь спокоен, —
Не страшит его уже похоронный звон
И не манит больше королевский трон.
Эх, Валленштейн, доброго пути желаем,
Мы всё тебе прощаем!
 
 
VII
Ты был почти всесилен, но не Бог, —
Обмануть Судьбу ты не смог:
Своё чело пытаясь увенчать короной.
Ты, словно ясень, могучей кроной, —
Вознёсся до самих небес,
Но тут вмешался подлый бес:
С преисподней только ухнул, —
Глядишь, и наш ясень рухнул!
Эх, Валленштейн, доброго пути желаем,
Мы всё тебе прощаем!
 
 
VIII
Эх, Валленштейн, мы тоже все уходим
И в лучший мир тебя проводим.
Прощай, наш храбрый генерал, —
Ты очень лихо воевал!
Земля примет твою плоть, —
Об остальном позаботится Господь!
С молитвой нашей, милосердный Бог, —
Твою душу примет в свой чертог.
Эх, Валленштейн, доброго пути желаем,
Мы всё тебе прощаем!»[259]259
  Перевод с нем. автора.


[Закрыть]
 

Сразу же после похорон герцога Валленштейна, с которым была надолго похоронена и надежда на объединение Германии, лишь только барон Хильденбрандт отбыл к себе в Переднюю Германию, а полки Рейнкрафта и не разбежавшиеся остатки войск его боевых соратников ушли в Бранденбург на соединение с армией герцога Веймара, Нордланд не стал медлить и решил тайком проникнуть в замок Фридланд. Ночью, плотно укутавшись в длинный плащ и надвинув широкополую шляпу на самые глаза, маркграф по известному потайному ходу пробрался в замок с намерением изъять кое-какие бумаги, хранившиеся в особом тайнике в обсерватории. В число этих бумаг входила переписка герцога с канцлером Оксеншерной, а также различные гороскопы, фактически представляющие собой самую настоящую программу политической деятельности Валленштейна, составленную лично маркграфом специально для своего патрона. В этих гороскопах предрекались, как великое будущее – императорский трон, – так и смертельная опасность со стороны неких тёмных сил, завладевших большей частью золотого запаса Европы. Таким образом, Нордланд исподволь готовил Валленштейна к важной политической и исторической миссии – собирателя германских земель. Но увы! Судьбе было угодно, чтобы исполнилась вторая часть астрологических прогнозов маркграфа. Бывший личный фехтовальщик и астролог герцога тяжело вздохнул, открыл тайник в стене обсерватории, искусно скрытый в каменной кладке огромной башни со специальным куполом для обзора ночного неба. Свалив все бумаги в камин, он высек огонь и поджёг их.

Нордланд буквально на несколько минут раньше разминулся в потайном ходу с Ингрид Бьернсон. Она побывала в погребальном склепе и положила в саркофаг рядом с телом Валленштейна обнажённую рейтарскую шпагу, чтобы великий воин и рыцарь в подобающем виде мог предстать в Вальхалле перед самим Одином: в это Ингрид, закоренелая язычница, верила и надеялась вскоре и сама попасть в священные чертоги. Начертив на внутренней стороне крышки саркофага древние руны победы и бессмертия, она уже хотела задвинуть её на место, но за этим занятием ключницу застала вдовствующая герцогиня, которая пришла в сопровождении двух рослых, звероподобного вида кнехтов, держащих в руках смоляные факелы.

– Ты, грязная маркитантка, как ты посмела здесь появиться? – зловеще сверкая глазами, воскликнула герцогиня. – Ты не боишься, что это тебе может дорого обойтись, проклятая ведьма?

– Не боюсь, потому что он теперь принадлежит только Одину, – с вызовом ответила Ингрид и одним движением поставила тяжеленную крышку саркофага на место, что, пожалуй, было не под силу даже двум сильным мужчинам, и добавила с усмешкой: – Раньше он принадлежал дочери молдавского господаря Флории-Розанде, затем – мне. Ты же просто путалась у меня под ногами, именно я была законной женой этого великого воина, а ты – обыкновенной наложницей и шлюхой!

С этими словами рослая шведка властным движением сильной руки отстранила изумлённую герцогиню в сторону и прошла мимо остолбеневших слуг. Когда они опомнились и попытались её остановить, она, ловко схватив их за загривки, крепко стукнула лбами друг о дружку и расшвыряла в стороны, словно медведица щенят, после чего с презрительной улыбкой спокойно покинула склеп. Больше во Фридланде её не видели. Поговаривали, что она вернулась в родную Швецию, на берега озера Веттерн, где находилось тайное святилище Ингуннар-Фрейра и Фрейи, но это были только слухи.