Текст книги "Валленштейн"

Автор книги: Владимир Пархоменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 39 страниц)

Глава XX
ЛЕВ ПОЛУНОЧИ

(Саксония. Лютцен, 16 ноября 1632 года)

Переговоры в середине июня со шведским королём так и не состоялись и, тем более не произошла высадка шведских войск в Померании (она произойдёт немного позже, но уже без участия Валленштейна), ибо спустя всего три недели после памятной встречи указом императора Священной Римской империи германской нации Фердинанда II рыцарь Альбрехт фон Валленштейн, герцог Фридландский и Мекленбургский, князь Саганский, главнокомандующий имперской армией и войсками Католической Лиги, Адмирал Океанических и Балтийских морей, был поспешно отправлен в отставку. Таким образом, задание генерала ордена иезуитов коадъютор духовного посвящения Иоганн-Эбергардт Нитард блестяще выполнил. За столь успешное выполнение этой важной миссии генерал ордена Муцио Вителески санкционировал дальнейшее продвижение патера Нитарда вверх в орденской иерархии и вскоре тому было присвоено звание професса, и он был назначен Пражским провинциалом.

Подписывая указ об отставке главнокомандующего имперской армией герцога Валленштейна, Фердинанд II надеялся, что мир с Данией продлится ещё некоторое время, и он совершенно не учёл политических амбиций шведского короля Густава Адольфа, воинственного, как настоящий викинг, в шутку или по глупому недомыслу прозванного венской придворной камарильей «Снежным королём», что, безусловно, являлось попыткой сравнить грозного, но в то же время на редкость благородного правителя с незадачливым «Зимним королём» – пфальцским курфюрстом Фридрихом V. Решение, так поспешно принятое Фердинандом II, оказалось воистину роковым для империи. Последствия отставки Валленштейна не заставили себя долго ждать. Кроме того, необдуманная политика и явно неоправданные имперские амбиции австрийских и испанских Габсбургов подогревали и без того до предела накалённые противоречия между Католической Лигой и Протестантским союзом и, естественно, давали весомый повод для продолжения жестокой всеевропейской войны.

Густав Адольф, срочно добившись перемирия с Речью Посполитой, начал весьма энергичную подготовку к вторжению в Северную Германию. Между Швецией и Францией было заключено соглашение: шведский король клятвенно обещал вторгнуться в Германию, в то время как кардинал де Ришелье должен был оказать ему солидную финансовую помощь, естественно, не без помощи ростовщического капитала. В то же время коварный кардинал постарался лишить Габсбургов поддержки Ватикана и обещал Папе помощь в захвате Урбино – небольшого герцогства в Италии. Густав Адольф, заручившись таким образом поддержкой Франции, срочно нашёл подходящий повод для начала военных действий: решительно, со свойственным ему чувством справедливости, выступил в роли благородного спасителя пострадавших от реституции[242]242
  Реституция — в международном праве возвращение имущества, неправомерно захваченного и вывезенного воюющим государством с территории противника.


[Закрыть] протестантских монархов. И уже летом, как было условлено с герцогом Валленштейном, его армия внезапно высадилась в Померании. Эта армия была сравнительно немногочисленной – всего около 13 000 солдат и офицеров – но, как в своё время, небольшие мобильные отряды древних викингов, обладала высокими боевыми качествами, ибо состояла из дворян и шведских бондов[243]243
  Свободный крестьянин. (Прим. авт.)


[Закрыть], была отлично вооружена и обучена. На её вооружении находилась лучшая в мире тяжёлая артиллерия.

Кроме того, сам «Снежный король» был на редкость талантливым и опытным полководцем, который прекрасно разбирался в оперативно-стратегических и тактических вопросах ведения боевых действий: он лично изобрёл новую тактику маневренного боя с применением смешанных пеших и кавалерийских подразделений при огневой поддержке полевой артиллерии. Причём, впервые в мире были изготовлены и применены в бою лёгкие, обшитые кожей, бронзовые и железные пушки[244]244
  «впервые... изготовлены лёгкие... железные пушки» — пушки из кованых железных труб, покрытых кожей, стреляли картечью и оказались непрочными, они были заменены чугунными 4-фунтовыми орудиями, которые весили 310 кг и перевозились двумя лошадьми.


[Закрыть]. Тактика смешанных пехотных и кавалерийских подразделений давала прекрасную возможность проводить коннице внезапные атаки и контратаки на боевые порядки противника и вовремя отходить под прикрытие пехоты и полевой артиллерии. В то время при атаках кавалерии применялась тактика, разработанная после того, как неповоротливые тяжеловооружённые рыцари окончательно потеряли своё значение в связи с широким распространением и применением огнестрельного оружия. Сменив латы и глухие шлемы с забралами на лёгкие кирасы и каски, двуручные или одноручные, длинные обоюдоострые мечи на шпаги, сабли и палаши, а также вооружившись ручным огнестрельным оружием, конники теперь шли в бой сплошной развёрнутой лавой и по команде командиров эскадронов при сближении с противником, двигаясь стремя в стремя, давали залп из седельных пистолетов или из коротких мушкетов, а затем, обнажив клинки, продолжали атаку, всей массой обрушиваясь на врага. За первой лавой атакующих следовали эскадроны тяжеловооружённых рейтар, которые обычно и завершали рукопашную схватку. Эта широко применяемая в то время тактика кавалерии называлась «Караколла» и считалась незыблемой классикой ведения боя. Густав Адольф был первым, кто этот, незыблемый прежде, принцип ведения боя кавалерией разрушил: он создал мобильные, хорошо вооружённые подразделения мушкетёров и батареи лёгкой артиллерии, которые перед сражением размещались между кавалерийскими эскадронами и, в случае атаки конницы противника, вели по нему интенсивный мушкетный и орудийный огонь. После того как атака противника захлёбывалась, в бой вступали кавалерийские эскадроны. Они с налёта врезались в расстроенные порядки войск противника и обращали его в паническое бегство. В случае вступления в бой новых кавалерийских резервов врага можно было быстро и организованно отойти под прикрытие своей пехоты и артиллерии, которые встречали врага мощными, уничтожающими залпами огня. В зависимости от рельефа местности и сложившейся ситуации в бою огонь пехоты и артиллерии мог быть не только кинжальным, но и перекрёстным, а также фронтальным и фланговым. Причём Густав Адольф часто лично составлял карту мушкетного и орудийного огня, справедливо полагая, что больше потерь можно нанести противнику, провоцируя его на бесконечные кавалерийские атаки и уничтожая на расстоянии пулями, ядрами и картечью, тем более что легко передвигаемые орудия позволяли сосредотачивать губительный огонь на наиболее опасных направлениях. Завершала дело внезапная атака хорошо вооружённых и обученных шведских конников.

Густав Адольф, над которым незаслуженно насмехалась придворная камарилья Фердинанда II, искусно применяя собственную тактику, часто выигрывал сражения против превосходящих сил противника. Не зря современники, вовремя сообразив, кто такой на самом деле был молодой шведский король, стали уважительно называть его «Львом Полуночи». Единственным достойным противником он считал герцога Валленштейна, которого не только серьёзно опасался – как подтвердится в будущем совсем не зря, – но и уважал, как солдат солдата. После, с уходом Валленштейна в отставку, Густаву Адольфу уже некого было опасаться. Однако из-за враждебной политики Георга Вильгельма, которого поддержал и курфюрст Саксонский, наступательные действия шведских войск задержались почти на целый год. Подобная политика курфюрста Бранденбургского была результатом происков его близкого родственника, маркграфа Нордланда, который хотя и был бастардом, но благодаря своим исключительным волевым качествам имел сильное влияние на высокотитулованных родичей. Правда, маркграф фон Нордланд, как и граф Кински, в это время находился в растерянности из-за внезапной отставки герцога фон Валленштейна и по примеру вождя чешских изгнанников пытался в лице курфюрста Бранденбургского найти замену попавшему в опалу владетелю Фридланда. Однако ни у Георга Вильгельма, ни у курфюрста Саксонского, явно не хватало для роли собирателя германских земель сил, и главное – политической воли. Однако, вскоре фельдмаршал Тилли, новый Главнокомандующий имперской армией и войсками Католической Лиги, опрометчиво захватил, дотла разграбил и разрушил Магдебург, учинив там дикую резню. В плену оказался маркграф Христиан фон Бранденбург, а сам город был отдан на три дня в полное распоряжение солдат. В этом старинном процветающем городе стали твориться такие ужасы, как в своё время в Равве Аммонитской[245]245
  Равва Аммонитская — город, которому за его «нечестие» пророки предрекли грозный суд Божий: «и огонь в стенах Раввы... пожрёт чертоги ея, среди крика в день брани, с вихрем в день бури». Руины построек сохранились в окрестностях Аммана, известного в древности как Раббат-Аммон.


[Закрыть]: солдаты армии графа Тилли убивали ни в чём не повинных женщин, стариков и детей, хорватские конники с пиками наперевес гонялись по улицам за детьми, насаживали их на пики или рубили саблями, женщин насиловали даже в церковных храмах и затем перерезали им глотки. Фельдмаршал Тилли не сделал ни малейшей попытки прекратить резню. Магдебург буквально утонул в разнузданных оргиях и насилии. Армия графа превратилась в кровожадную банду самых жестоких и отъявленных головорезов, которая бесчинствовала в Магдебурге несколько дней. Весь город был объят пламенем, едкий чёрный дым гигантскими столбами подымался на огромную высоту, заслоняя весь небосклон. Казалось, наступили ужасные времена Апокалипсиса. Красивый богатый город превратился в руины и чадящее смрадом обгоревших трупов пепелище. Трупы людей тысячами уносило течение Эльбы.

Фельдмаршал Тилли верхом на коне в сопровождении своих офицеров двигался по берегу Эльбы и то и дело морщился и чихал – от едкого дыма и запаха палёного человеческого мяса першило в горле. Однако жуткое зрелище множества человеческих трупов, заполнивших улицы пылающего города, покачивающихся в холодных водах великой немецкой реки, ничуть не смущало престарелого главнокомандующего имперской армией и войсками Лиги, и он время от времени произносил одну и ту же фразу:

– Это ещё слишком малое наказание для еретиков. Апокалипсис ещё грядёт!

В этот момент к фельдмаршалу подскакал на взмыленном коне граф цу Паппенгейм, опытный, побывавший во многих сражениях рыцарь, которого трудно было чем-то смутить, но сейчас потрясённый чудовищным зрелищем, задыхаясь от смрадного дыма и трупного зловония, пропитавших воздух в Магдебурге и его окрестностях, он воскликнул:

– Велите остановить избиение этих несчастных! Солдаты скоро вырежут всё население Магдебурга!

Фельдмаршал спокойно с сатанинской улыбкой на тонких бескровных старческих губах ответил:

– Солдат должен получить хоть какое-то вознаграждение за всю опасность и за все мучения, которым он подвергался при штурме этого проклятого города еретиков![246]246
  В этот драматический момент фельдмаршал Тилли произнёс следующую историческую фразу: «Der Soldat mus etwas haben fur seine Geraht und Muhgal!» (Прим. авт.)


[Закрыть] – С этими словами, не удостоив лишним словом ошеломлённого графа, тронул шпорами коня и медленно двинулся дальше в сопровождении своей свиты вниз по берегу Эльбы, откровенно любуясь пожаром некогда процветающего города и плывущими по течению трупами.

В этот страшный день 20 мая 1631 года с жизнью распрощалось более десяти тысяч несчастных жителей Магдебурга, ещё более пяти тысяч было убито в следующие дни. О кровавых событиях в Магдебурге скоро стало известно не только во всей Германии, весть о них разнеслась громким эхом по всей Европе. Разрушение и ограбление городов и сел во время военных походов были обычным явлением в то жестокое время, но полное уничтожение процветающего города со всем живым стало достоянием широкой гласности: не менее 20 газет, 205 срочных печатных сообщений и 42 иллюстрированных листовки были посвящены лишь одной теме – «Магдебург». Уничтожение Магдебурга, как и осада Брейзаха протестантами в 1638 году, стали самыми чёрными страницами в истории Тридцатилетней войны. В результате движение протестантов получило новый дополнительный толчок: поняв, наконец, какая смертельная опасность нависла над городами и селениями Бранденбурга, курфюрст Георг Вильгельм поспешно согласился пропустить шведские войска через свои земли, тем более что «Снежный король» успел уже осадить Берлин и начал его обстреливать из тяжёлых пушек. Кроме того, потекли ещё и финансовые субсидии на поход армии Густава Адольфа. В то время, когда фельдмаршал Тилли пытался разжиться продовольствием и фуражом в Саксонии, курфюрст Иоганн Георг поспешил заключить военно-политический союз со шведским королём, как с защитником Германии. После чего Густаву Адольфу удалось начать активные наступательные действия, и в сентябре 1631 года в битве при Брейтенфельде он сумел разгромить войска начавшего терять разум и поэтому вконец озверевшего фельдмаршала Тилли. «Снежный король» одержал блестящую победу несмотря на то, что в самом начале сражения пехота саксонцев, не выдержав удара имперских войск, обратилась в бегство, оставив противнику свой обоз, всю свою артиллерию и даже два полковых знамени. Курфюрст Иоганн Георг, который по наущению графа Кински стал союзником шведского короля, пришпорив коня, с остатками своих потрёпанных войск, покинул поле сражения.

– Проклятье! – прорычал Густав Адольф, наблюдая, как во все лопатки улепётывают саксонские пехотинцы, и тут же без кирасы и шлема под шквальным огнём неприятеля поскакал вдоль боевых порядков своей пехоты, на которую он теперь возлагал всю надежду.

– Солдаты! – рявкнул он громовым голосом. – Я буду сражаться в первой шеренге с вами! – С этими словами он спешился и, вырвав у одного из солдат мушкет, занял позицию в передней шеренге пехотного подразделения, находящегося в самом центре боевых порядков его армии и на который был направлен главный удар конницы фельдмаршала Тилли.

Этого было достаточно, чтобы, одушевлённая бесстрашием короля, шведская пехота превратилась в железную стену и при поддержке лучшей в мире полевой артиллерии продолжала успешно отражать бешеные атаки имперской конницы. После полудня, когда горячий сухой ветер внезапно изменил своё направление и погнал густые клубы пыли и едкого порохового дыма в сторону позиций войск фельдмаршала Тилли, Густав Адольф лично повёл в бой свежий кавалерийский полк всего в тысячу клинков, бросив его против неприятельской кавалерии. Выхватив из ножен свою рейтарскую шпагу, Густав Адольф, опередив на несколько корпусов атакующие лавы своей кавалерии, крикнул, перекрывая гул от топота множества лошадиных копыт:

– Солдаты! Победа уже близко! С нами Бог! Смерть папистам!

– С нами Бог! Смерть папистам! – прогремел ответ рейтар, которые неслись в бешеной скачке, стремясь обогнать своего безумно отважного короля, прежде чем им придётся схлестнуться в страшной кавалерийской рубке с противником.

Уставшие и понёсшие значительные потери от губительного кинжального огня мушкетов и пушек, имперские конники дрогнули, не выдержав дружного напора отчаянных потомков викингов, бросились наутёк. Отступление кавалерии фельдмаршала Тилли вскоре превратилось в паническое бегство. Одновременно шведская пехота при поддержке полевой артиллерии перешла в мощное контрнаступление, что заставило и остальные имперские войска спасаться бегством. Раненый в правую руку фельдмаршал чуть не выл в бешенстве:

– Стойте, негодяи! Победа была уже наша, мерзавцы! Прекратите панику, подлые трусы! Я приказываю атаковать еретиков всеми силами!

Однако слова фельдмаршала не находили отклика в объятых паникой сердцах солдат. Граф Тилли скрежетал зубами от злости, но поделать уже ничего не мог: победа была буквально вырвана у него из рук «проклятым королём северных варваров». В сопровождении незначительной части своей пехоты и под прикрытием рейтар, которыми командовал сохранивший присутствие духа Паппенгейм, главнокомандующий имперскими войсками вынужден был спешно покинуть поле боя, спасаясь позорным бегством, потеряв всю артиллерию, войсковую казну, двенадцать тысяч убитыми и ранеными...

Вскоре армия победоносного шведского короля достигла Франкфурта-на-Майне. В это время к нему на службу попытался определиться герцог Франц фон Заксен-Лауэнбург, бывший до этого фельдмаршалом в армии Валленштейна, но Густав Адольф согласился принять его только в качестве простого офицера для поручений, не доверив даже эскадрона. Будучи довольно амбициозным человеком, герцог не мог согласиться на подобное предложение и затаил глухую злость, мечтая о мести. Зато его кузен – граф Франц фон Лауэнбург – с радостью воспользовался возможностью поступить на службу к шведскому королю, не отказавшись от должности порученца.

Стремительному продвижению шведских войск способствовали восстания в ряде городов и сел Германии. Впрочем, немецкие крестьяне не жаловали и протестантских мародёров, в том числе и шведов. Однако, надо отдать должное Густаву Адольфу, он жестоко расправлялся с мародёрами и насильниками из своей армии. Для поддержания морального и нравственного уровня солдат шведской армии даже во время её кратких стоянок, а особенно перед каждым сражением военные священники служили полевые церковные обедни, читали проповеди. Солдатам внушались мысли не только о необходимости сражаться за «истинную евангелическую веру» против погрязших в «папистской ереси и гнусном разврате римско-католических негодяев», но и о рыцарских правилах ведения войны, гуманном отношении к раненым и пленным врагам и о правильном отношении к местному населению, которое доблестные защитники «истинной веры» пришли оградить от тлетворной ереси и жестоких издевательств «гнусных язычников-папистов».

Однако наступление шведских войск развивалось совсем не так, как ожидал кардинал де Ришелье. Густав Адольф, будучи опытным полководцем и дальновидным политиком, стремился разгромить войска Лиги в решающем сражении, ибо прекрасно понимал, что у него не хватит никаких ресурсов на ведение затяжной войны. Поэтому «Лев Полуночи» не останавливался даже перед оккупацией союзных с Францией германских княжеств, если того требовали интересы военной стратегии. С нейтральными государствами Густав Адольф тем более не церемонился.

На территории Баварии шведский король сумел навязать войсками Лиги под командованием фельдмаршала Тилли сражение на реке Лех недалеко от села Рейн. 7 апреля 1632 года Густав Адольф со своей армией и союзниками общей численностью в 35 тысяч солдат и офицеров форсировал Дунай, а уже 14 апреля достиг реки Лех. На этот раз главнокомандующий имперской армией и войсками Лиги, у которого в подчинении также находилась хорошо вооружённая и обученная ещё Валленштейном армия фельдмаршала фон Алдрингена, а также армия самого герцога Максимилиана Баварского, решил занять стратегическую оборону за рекой Лех, так как войска католиков насчитывали всего 27 тысяч солдат и офицеров. Граф Тилли намеревался любой ценой удержать стратегически важный мост через реку и таким образом пытался прикрыть дорогу на село Рейн, чтобы не дать возможности противнику выйти на оперативный простор и не пропустить его в глубь Баварии. Удобные позиции объединённых имперских войск и войск Лиги за рекой Лех, надёжно прикрывающие их с фронта, позволяли длительное время вести невыгодные и изматывающие для протестантов оборонительные бои. Однако хитроумный «Лев Полуночи» и не собирался ввязываться в безнадёжное и кровопролитное сражение за мост, а вместо этого под покровом ночной темноты приказал сапёрам срочно навести в нескольких милях вниз по течению переправу и под прикрытием бешеного огня своей артиллерии внезапно форсировал Лех и обрушился на правый фланг католиков, начисто смешав их боевые порядки и сбив с хорошо укреплённых позиций. Шведская конница сразу не сумела захватить обоз противника и взорвать фургоны с порохом. В результате сначала были разгромлены имперские войска, включая и армию фельдмаршала фон Алдрингена, затем страшный удар пришёлся по позициям, которые занимали войска герцога Максимилиана Баварского, что вынудило последнего срочно отступать с огромными потерями. Ему удалось отойти в хорошо укреплённый город Игольштадт, куда вскоре доставили и смертельно раненого графа Тилли. Через две недели семидесятидвухлетний фельдмаршал скончался от тяжёлых ран, то есть умер так, как и подобает настоящему солдату – от оружия врага. От ран сильно пострадал и Паппенгейм, кавалерия которого, ведя тяжёлые арьергардные бои, прикрывала отход жалких остатков армии графа Тилли, но вскоре этот воистину железный человек снова был в строю.

После победы в битве при Рейне перед шведским королём открылась прямая дорога в Баварию, а затем могла наступить очередь и самой Австрии: 24 апреля был взят Аугсбург, и в середине мая Густав Адольф уже стоял у ворот Мюнхена. Положение империи австрийских Габсбургов, да и самой династии стало критическим. Больше придворной камарилье и в голову не приходило насмехаться над шведским королём, ибо опасность, которая нависла над империей, была более страшной, чем весной 1619 года, когда полчища графа Турна и князя Иктара рвались к Вене. Поэтому Фердинанд II оказался перед необходимостью снова обратиться за помощью к герцогу Валленштейну, который уже неоднократно спасал империю и династию Габсбургов. Но на этот раз Валленштейн, сидя в своём замке Фридланд в Чехии, потребовал полной самостоятельности в командовании имперской армией и в ведении войны против протестантов: герцогу такие наглые требования к императору подсказали маркграф Нордланд и граф Кински, ставшие в последнее время едва ли не тенью владетеля Фридланда.

Фердинанд II, скрепя сердце, вынужден был пойти на эти унизительные условия и тем самым передать высшую военную власть в руки герцога, фактически сделав его генералиссимусом. Однако последний на этом не успокоился и настоял на подчинении главы Католической Лиги, герцога Максимилиана Баварского, шантажируя австрийских Габсбургов тем, что в противном случае не станет освобождать Баварию от шведских оккупантов. Итак, в апреле 1632 года, ровно через два года после того, как Валленштейна вынудили уйти в отставку, герцог принял на себя верховное командование имперской армией и войсками Католической Лиги и довольно быстро сформировал огромную армию, в которую вошли его прежние солдаты-авантюристы, в том числе генерал-вахмистр Рейнкрафт, генерал-лейтенант Илов (воинские звания этим офицерам Валленштейн повысил немедленно после своей реабилитации), оберст Трчка, оберст Кински, оберст Батлер, а также обрист-лейтенант Пикколомини, которого генералиссимус назначил командиром своей лейб-гвардии. Не остались без дела и гауптманы Деверокс, Лесли и Гордон. Даже граф Паппенгейм, который после смерти Тилли сам стал фельдмаршалом и на свой страх и риск вёл «малую войну» против шведов и немецких протестантов после неудачного похода летом 1632 года на помощь испанцам, осаждённым в Маастрихте войсками принца Фридриха Генриха Оранского, счёл за благо поступить на службу к Валленштейну. Герцогу предложил свои услуги и граф Хольк, служивший раньше датскому королю Христиану IV и отличившийся при защите Штральзунда.

Франция не стала мешать реализации планов герцога Валленштейна, ибо кардинал де Ришелье теперь не на шутку опасался широкой военно-политической экспансии Швеции. Политика Густава Адольфа тревожила кардинала де Ришелье не зря: Швеция к тому времени имела все условия для того, чтобы диктовать свои правила политической игры всему христианскому миру.

Странно, что Венский двор вовремя не заметил опасности со стороны Швеции и даже насмехался над Густавом Адольфом, в то время как последний ещё в 1611-1613 годах одержал ряд блестящих побед над армией и флотом датского короля, победил Россию в войне 1614-1617 годов, закрыв московскому государю выход в Балтийское море[247]247
  «... победил Россию в войне 1614-1617 гг., закрыв московскому государю выход в Балтийское море» — по Столбовому миру, заключённому в феврале 1617 г., к Швеции отошла территория с городами Корела (Кексгольм), Копорье, Орешек (Шлиссельбург), Ям, Ивангород.


[Закрыть]. Он прямо заявил: «Стоит России вернуть свои исконные земли в Эстляндии и Ингерманландии, как корабли русов овладеют всем Балтийским морем». Впоследствии стало ясно, что его слова отчасти оказались пророческими. Кроме того, в течение 1621-1629 годов Густав Адольф успешно воевал против Польши и к 1630 году установил своё полное господство в Балтийском море, фактически превратив его во внутреннее «шведское озеро».

На этот раз Льву Полуночи предстояло иметь дело с весьма опасным и достойным противником. Герцог Валленштейн предпочитал совершенно другую стратегию и тактику ведения боевых действий, чем его предшественники, и поэтому всячески избегал ввязываться в генеральное сражение со шведами. Он, правильно оценив сложное стратегическое, очень невыгодное положение шведских войск – в частности, невероятную растянутость коммуникаций, снабжающих боеприпасами, оружием, амуницией, продовольствием, фуражом и прочими припасами, необходимыми для успешного ведения войны, – как доблестный вождь галлов Вертогекторикс, успешно сражавшийся против легионов Юлия Цезаря, всячески изнурял своего грозного и весьма умелого противника в бесконечных мелких стычках. Валленштейн вёл так называемую «малую войну», захватывая где только возможно продовольственные склады и обозы с различными военными припасами, перерезая тыловые коммуникации и создавая Густаву Адольфу серьёзные трудности. В этих стычках со шведами особенно поднаторели барон Рейнкрафт, граф Исолано и ещё один новоиспечённый генерал-вахмистр граф Генрих фон Хольк. В армии Валленштейна бывший старший датский офицер фон Хольк сделал блестящую карьеру и уже весной 1632 года, как и барон Рейнкрафт, получил звание генерал-вахмистра и полк рейтар. В разбойной армии Валленштейна он быстро нашёл своё истинное призвание и применение своим талантам, став непревзойдённым мастером глубоких кавалерийских разведывательных рейдов, что было высоко оценено самим генералиссимусом. Вскоре Валленштейн двинул ещё не полностью укомплектованные войска в Саксонию, что вынудило Густава Адольфа срочно выводить свою армию из Южной Германии, чтобы защитить свои важные северные коммуникации: там уже вовсю орудовали полки Рейнкрафта, Исолано и Холька. При этом в отличие от солдат Рейнкрафта и графа Исолано рейтары Холька не столько воевали со шведами, сколько с невероятной жестокостью и грубостью грабили местное население. Не зря немецкие крестьяне дали графу меткие прозвища: Угонщик скота и Коровий вор[248]248
  Немецкие крестьяне переиначили саму фамилию этого мародёра фон Хольк в Hol Kuh, что буквально означает Коровий вор (Прим. авт.)


[Закрыть].

Густаву Адольфу любой ценой хотелось навязать Валленштейну решающее сражение – это стало для шведов делом жизни или смерти. Дело в том, что ближе к осени 1632 года герцог в стратегическом плане фактически уже выигрывал военную кампанию. В то время романтизм и настоящая рыцарская доблесть удивительным образом сочетались с невероятной жестокостью и полным равнодушием к судьбам простых людей, военная стратегия заключалась не только в том, чтобы выбрать подходящий момент и обрушить на противника мощный удар, но, Главным образом, в том, чтобы этого противника измотать в небольших стычках в весенне-летнее время, а ближе к зимним холодам оккупировать ещё не разорённую войной какую-либо богатую область или город и встать там со своей армией на квартиры, предоставив врагу сомнительный выбор: погибнуть от холода и зимней стужи в разорённых землях или ускоренным маршем срочно убраться в свою страну, по пути неся огромные потери от ран, болезней, голода и холода.

Значительные потери шведы понесли после жестокого и кровопролитного сражения при Фюрге, недалеко от Нюрнберга, где Валленштейн, внезапно появившись, использовал тактику «выжженной земли» и заодно создал глубокую оборону, по своему обыкновению делая ставку на свою отлично вооружённую, экипированную и обученную пехоту. События, которые привели шведов к поражению в кампании 1632 года, начались ещё в мае, когда армия Валленштейна была ускоренным маршем переброшена из Чехии в Саксонию. Густав Адольф в это время как раз предпринял поход в Баварию. Поняв, какая страшная угроза нависла над его саксонским союзником – курфюрстом Иоганном Георгом, верный своему союзническому долгу, северный рыцарь поспешил со своей армией из Мемминга на север. Однако, несмотря на всю стремительность движения его мобильной и хорошо обученной армии, Густаву Адольфу так и не удалось помешать соединению войск Валленштейна с армией герцога Максимилиана Баварского. В середине июня 20-тысячная армия шведского короля подошла к Нюрнбергу, где получила значительное подкрепление от протестантских союзников – под командованием герцога Бернгарда фон Веймара находилось почти 25 тысяч солдат и офицеров. Таким образом, в распоряжении Густава Адольфа оказалось 19 тысяч хорошо вооружённых и обученных кавалеристов и 26 тысяч пехотинцев, многие из которых были только недавно рекрутированы и поэтому ещё недостаточно обучены. У герцога и его союзников сил было почти в два раза меньше: всего 28 тысяч солдат и офицеров – 17 тысяч пехотинцев и 11 тысяч рейтар.

Густав Адольф, располагая столь огромными военными силами, расположившись лагерем недалеко от Нюрнберга, всё-таки поспешил укрепиться на занятых позициях, прекрасно зная, что летучие отряды конницы Валленштейна покоя ему не дадут. Король уже прикидывал, каким образом армию противника взять в клещи и полностью разгромить в том случае, если владетель Фридланда двинет свои войска из Саксонии к Нюрнбергу. Однако Валленштейн перед тем, как вторгнуться в благодатные и богатые края Южной Германии, провёл при помощи разведывательных отрядов Рейнкрафта рекогносцировку местности и, внезапно появившись под Нюрнбергом, тут же поспешил закрепиться в сосновом лесу южнее Фюрта, благо ландшафт здесь, как нельзя лучше, позволял оборудовать позиции для оборонительных боев. Предварительно в так называемую «Старую крепость», которая представляла собой руины крепостного сооружения и где теперь была устроена ставка герцога, он вызвал Холька и Пикколомини и, едва те успели переступить порог мрачной с облупленными стенами комнаты, сказал:

– Итак, мои друзья! Времени у нас мало, но работы много, даже слишком много, поэтому приказываю вам как можно быстрее очистить всю округу на сотни миль от всего, что может переварить брюхо солдата и лошади. Армия Снежного короля должна очутиться в самой настоящей пустыне. Вы, обрист-лейтенант, насколько мне известно, неплохо набили руку в делах подобного рода, принимая участие в войне за Мантуанское наследство.

Пикколомини улыбнулся в ответ: ещё бы, ведь в Мантуе он неплохо заработал, грабя и разоряя селения и даже города, в Верхней Италии всюду, где он появлялся со своими наёмниками, начинались жестокая резня, безумное, ничем не оправданное насилие, невиданного размаха грабёж и разнузданные оргии. После кровавых безумств головорезов графа Октавио Пикколомини оставались только дымящиеся руины, горы трупов и земля действительно превращалась в пустыню. Не зря испанский фельдмаршал Галлае, под началом которого граф сражался за Мантуанское наследство в 1630 году, постарался избавиться от него. Так что Валленштейн прекрасно знал, кому поручить столь деликатное дело, как разорение окрестностей Нюрнберга, однако даже он не предполагал, как нажился Пикколомини на разорении герцогства Мантуя и какие огромные вклады он регулярно делал в различные итальянские банки.