Текст книги "Валленштейн"

Автор книги: Владимир Пархоменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 39 страниц)

После гибели Густава Адольфа за внешнюю политику Швеции стал отвечать канцлер, граф Аксель Оксеншерна[251]251
  Оксеншерна Аксель (1583-1654) – граф, канцлер Швеции с 1612-1654 гг. Ближайший помощник Густава II; фактический руководитель шведской политики в 1622-1654 гг. при несовершеннолетней королеве Кристине Августе.


[Закрыть], который в 1633 году сумел создать особый союз протестантских монархов и полностью отказаться от установления протектората над Германией. Благодаря такой в высшей степени дальновидной политике, произошло более тесное сближение Швеции и Франции, что не могло не сказаться на отношений Фердинанда II к генералиссимусу. Тем временем у последнего появился реальный шанс осуществить свою заветную мечту. Валленштейн вновь располагал более чем сорокатысячной армией и стал проявлять всё большую самостоятельность. При посредстве маркграфа Нордланда, графа Кински и барона Хильденбрандта он стал вести тайные переговоры с лютеранскими монархами, в частности, с курфюрстами Бранденбургским и Саксонским, а также канцлером Оксеншерной и даже с самим кардиналом Ришелье. Это обстоятельство немедленно стало известно иезуитам, и в начале января 1634 года в Вену ко двору императора Фердинанда II прибыл Нитард, его уже ждали патер Лемормен и аббат Гийом.

Информация о тайных переговорах Валленштейна с кардиналом была не кем-нибудь, а самим графом Пикколомини своевременно доведена до сведения отцов иезуитов после сражения в октябре 1633 года имперской армии против шведского военного контингента под командованием графа Турна при Штейнау. У этого небольшого городка в Нижней Силезии ещё в 1474 году произошла знаменитая битва между имперской армией под командованием герцога Маттиаса Венгерского и польскими войсками во главе с самим королём Казимиром IV. Австрийская имперская армия тогда одержала блестящую победу, и вот спустя полторы сотни лет Валленштейн, которому после поражения под Лютценом, как воздух, срочно была нужна военная победа, предпринял молниеносный поход в Нижнюю Силезию, где и встретился со своим старым противником графом Турном. В 1619 году он сорвал Турну поход на Вену. Это были дни славной боевой молодости Валленштейна, когда только начиналось его восхождение к вершинам военной славы, и теперь, находясь в плену ностальгии, он не прочь был повторить свои военные подвиги. Фортуна на этот раз не отвернулась от герцога, и граф Турн потерпел жестокое поражение. Впрочем, в отличие от памятного лета 1619 года, имперская армия на этот раз была более многочисленной, и после первой же атаки рейтарских полков под командованием генерал-вахмистра Рейнкрафта, шведы и немцы-лютеране вынуждены были сложить оружие и сдаться на милость победителя. В плен попал даже сам граф Турн. С ним герцог обошёлся великодушно и вскоре отпустил на все четыре стороны. Благодаря этой своевременной победе, Валленштейну вновь удалось поднять свой пошатнувшийся было престиж непобедимого имперского полководца, и он немедленно использовал сложившуюся благоприятную ситуацию, чтобы заключить выгодный мирный договор с курфюрстами Бранденбургским и Саксонским. Однако шведов это военное поражение не сильно потрясло и не смогло избавить Германию от их присутствия. Тем не менее, кардинал де Ришелье, узнав об успехах Валленштейна, прислал к нему на переговоры очень ловкого человека, пользующегося особым доверием у «Красного Герцога»[252]252
  Герцог Арман Жан дю Плюсен де Ришелье имел сан кардинала и фактически правил Францией при короле Людовике ХIII. (Прим. авт.)


[Закрыть], и тесно связанного с ростовщическим капиталом многих стран Европы. Кардинал довольно часто прибегал к услугам различных банкиров и ростовщиков для пополнения государственной казны и для получения кредитов на военные расходы.

Эмиссара кардинала звали Исаак-Манассия де Па Марк де Фуке. Предки его были очень богатыми людьми и, благодаря туго набитой мошне, сумели получить французское дворянство. Сам де Фуке поддерживал тесные связи с ростовщиками и поэтому мог оказывать ценные услуги Франции и лично кардиналу, что имело решающее значение для карьеры в Пале-Ройяле.

На данном этапе затянувшейся войны в Европе у Ришелье была главная цель – временно приостановить мощную военно-политическую экспансию Швеции, которая стала его очень тревожить, затем, остановив шведов и используя немецких протестантов, нанести сокрушительное военное поражение Священной Римской Империи германской нации. Тогда можно было заключить выгодный для Франции мир с приобретением новых территорий за счёт Германии, и заодно полностью измотать и обескровить в бесконечных сражениях с имперскими войсками лютеран и их союзников, что позволило бы всех лютеранских монархов поставить на место, лишив всякой поддержки. Главное, чтобы Германия не объединила все свои земли в одно мощное государство, а шведы были бы выдворены за её пределы. Орудием для проведения такой сверхсложной политической игры был выбран Валленштейн. Посредником в переговорах должен был выступить граф Кински, как один из вождей чешских протестантских изгнанников, однако тот быстро раскусил хитроумную игру кардинала, и герцог вполне согласился с тем, что его пытаются втянуть в очень грязную политическую авантюру, где он будет пешкой в чужих руках, и поэтому принял решение – немедленно прервать переговоры. Сведения об этом решении успели дойти до отцов-иезуитов.

Глава XXI
«GOTTER DAMMERUNG» [253]253
  Сумерки богов (нем.).


[Закрыть]

(Чехия. Эгер, 25 февраля 1634 года)

Зима 1634 года выдалась слякотной, почти без морозов, уже в феврале одна оттепель следовала за другой. Если в северных областях Германии ещё некоторое время держались небольшие холода, то в Австрии, Баварии и даже в Саксонии и Чехии было уже достаточно тепло, чтобы снег полностью растаял. Однако противная слякоть от периодически выпадающих дождей с мокрым снегом и пронизывающие до костей сырые северо-западные ветры досаждали людям и животным гораздо больше, чем сухие трескучие морозы настоящей зимы.

Гвардейцы гауптмана Деверокса и оберста графа Трчка, чертыхаясь и кляня свою судьбу, в накинутых на плечи насквозь промокших плащах и мундирах, верхом на понурых лошадях неохотно и довольно медленно двигались по слизистой, вязкой, серой каше, в которую превратилась дорога на Эгер – маленький городишко, расположенный на одной из притоков Эльбы в Чехии, где находился и замок с таким же названием. Гвардейцы сопровождали карету генералиссимуса, герцога Валленштейна, направляющегося в этот старинный замок, где в настоящее время была расположена ставка главнокомандующего имперской армией и войсками Католической Лиги. Валленштейн только что побывал в Вене, где, ловко используя создавшееся по сути безвыходное положение, в котором из-за новой экспансии Швеции и Франции в пределы Священной Римской империи в последнее время оказалась династия австрийских Габсбургов, выторговал у Фердинанда II очередные уступки для осуществления своих амбициозных политических планов и даже, безжалостно выкручивая руки императору, потребовал для себя королевский трон Чехии. Если бы ему удалось водрузить на свою голову чешскую королевскую корону, то в будущем можно было бы претендовать и на императорский престол. Всё это не могло не насторожить самого Фердинанда II и его духовника, патера Лемормена. Теперь Валленштейн направлялся в родную Чехию для формирования в этой неспокойной части империи новых войсковых подразделений наёмников для своей и так огромной армии. Окрылённый блестящей победой при Штейнау в октябре 1633 года, Валленштейн надеялся в период новой военной кампании только начавшегося 1634 года раз и навсегда выбить шведов из Германии и, имея под рукой самую большую армию в Европе, без помех примерить на свою голову чешскую королевскую корону. Если же Фердинанд II будет возражать, то можно будет возобновить переговоры с канцлером Оксеншерной, и вместе со шведами решить проблему Реформации в Германии и Чехии. Однако в настоящее время герцог по поручению императора собирался решить противоположную задачу: покончить с реформаторами в Чехии и усмирить неспокойное и своенравное население этого благодатного края, где ещё живы были традиции последователей Яна Гуса и Яна Жижки[254]254
  «... ещё живы... традиции последователей Яна Гуса и Яна Жижки» — Ян Гус (1371-1415) – идеолог чешской Реформации, вдохновитель движения против немецкого засилья и Католической церкви, осуждён церковным собором и сожжён; Ян Жижка (ок. 1360-1424) – полководец, участник Грюнвальдской битвы, в 1420-1422 отразил три крестовых похода. Гус и Жижка – национальные герои чешского народа.


[Закрыть]. Фердинанд II, несмотря ни на что, всё ещё прекрасно помнил не только Градисканскую войну, но и то, как Альбрехт фон Валленштейн почти пятнадцать лет назад остановил продвижение повстанческих отрядов графа Турна на Вену, а в 1626 году наголову разгромил армию фельдмаршала Мансфельда и тем самым спас династию и империю от верной гибели.

После вербовки наёмников Валленштейн собирался ненадолго вернуться во Фридланд, от которого в настоящее время в сторону Эгера двигались наиболее преданные ему отряды – кавалерийская бригада Рейнкрафта и кирасирский полк оберста Кински – и окончательно подготовиться к предстоящим военным действиям против шведов и немецких протестантов во главе с герцогом Веймаром.

Кавалерийская бригада и кирасирский полк, соединившись с гвардией герцога, должны были форсировать Эльбу и двинуться к границам Баварии, у которых уже находилась сорокатысячная армия Валленштейна, готовая в любой момент начать вторжение в земли Максимилиана Баварского, если вдруг Фердинанд II откажется выполнять условия договора по ведению войны с немцами-лютеранами и шведами. Пока же Валленштейн держал путь из Вены в свою ставку, которую охраняла рота алебардиров лейтенанта Пикколомини, рота шотландских стрелков гауптмана Лесли и стражники гауптмана Гордона. Кроме того, в Эгере находился и полк рейтар из армии фельдмаршала фон Илова и драгунский полк оберста Батлера. Городская стража подчинялась коменданту Эгера, гауптману Гордону.

Валленштейну пришлось совершить нелёгкий путь по раскисшим дорогам и ненадёжным переправам через притоки Дуная и Эльбы. Он со своим эскортом миновал Светлу, Будеевице, Писек и теперь, оставив в стороне Пльзень, двигался по дороге на Эгер, до которого оставалось совсем немного. Несмотря на роту гвардейцев гауптмана Деверокса и целый полк отменных старых рубак графа Трчка, умудрившегося недавно заключить брачный союз с графиней Максимилианой фон Геррах – родной сестрой супруги генералиссимуса, герцогу Валленштейну казалось, что охраны недостаточно, и он всерьёз опасался внезапного нападения врагов даже на дорогах родной Чехии. Давно миновали те времена, когда Валленштейн, всецело полагаясь на своё солдатское счастье и удачу, довольствовался для личной охраны только одной ротой, а то лишь и одним взводом верных гвардейцев. В последнее время он сделался ещё более суеверным.

Унылая кавалькада с каретой герцога посредине миновала придорожный трактир. Никто из солдат и офицеров, несмотря на отвратительную погоду, даже не посмел заглянуть в него, чтобы согреться одним-другим стаканчиком сливянки, контушовки или просто подогретого пива. До Эгера оставалось всего каких-то десять миль, а придорожный трактир всё равно не смог бы вместить всю ораву проголодавшихся и желающих согреться солдат, но главное, герцог торопился попасть в свою ставку засветло.

На втором этаже трактира в небольшой, довольно неуютной комнате для небогатых постояльцев, у самого окна стоял Иоганн-Эбергардт Нитард и внимательно наблюдал за растянувшейся на добрую милю кавалькадой. Сейчас, его трудно было узнать: вместо потрёпанной сутаны монаха-минорита, на нём красовался добротный чёрный камзол, правда, без излишних украшений, штаны военного покроя с галуном были заправлены в высокие кавалерийские ботфорты со шпорами. Изменилась и его причёска: вместо монашеской тонзуры голову иезуита украшала грива тёмно-русых волос с небольшой проседью. Они свободно спадали на широкий, белый воротник и надёжно скрывали отрубленное правое ухо. Широкополая кожаная шляпа аспидно-чёрного цвета и чёрный суконный зимний плащ валялись рядом на табурете. Широкий кожаный пояс с пряжкой из чернёного серебра и простая солдатская перевязь с надёжной толедской шпагой со страшным витым клинком дополняли нынешний портрет бывшего духовного коадъютора, а ныне професса ордена иезуитов и Пражского провинциала. Теперь он был скорее похож на странствующего рыцаря, чем на духовное лицо.

У горящего камина уютно расположился патер Лемормен, который предпочитал, чтобы его называли просто брат Бенедикт. После внезапного вторжения шведов в герцогство Мекленбургское и Переднюю Померанию и захвата города Шверина он вернулся в Вену, где по заданию самого генерала ордена иезуитов, будучи духовником Фердинанда II, взялся решить проблему, связанную с герцогом Валленштейном и его непомерными требованиями. Добившись с помощью откровенного шантажа командования над имперской армией и войсками Лиги, Валленштейн, стремившийся к императорскому трону, был объявлен Леморменом дьяволом, и с тех самых пор патер называл его не иначе, как Люцифер. Причём он вполне серьёзно полагал, что герцог действительно настоящий посланник ада, пришедший на грешную землю, чтобы установить на ней власть Антихриста. Фердинанд II полностью согласился со своим духовником, и вскоре последовал новый приказ Императора: немедленно встретиться с патером Нитардом и принять все необходимые меры для устранения герцога фон Валленштейна с политической арены. «Доставить этого слугу дьявола живым или мёртвым в Вену!» – приказал Фердинанд II. – Но лучше мёртвым». Генерал ордена иезуитов Муцио Вителески сразу же поддержал императора и распорядился действовать со всей решительностью. Так Вильгельм Лемормен и Иоганн-Эбергардт Нитард в назначенное время встретились в придорожном трактире. Лемормена, как обычно, сопровождал аббат Гийом, который был одет, как типичный немецкий дворянин, а патер в своей неказистой одежонке ничем не отличался от простолюдина, слуги аббата Гийома.

– Скоро герцог будет в Эгере, – заметил Нитард.

– Всё должно произойти уже там, – отозвался Лемормен. – Иначе, если этот проклятый Люцифер доберётся до своего замка Фридланд, где будет под охраной полков отпетых головорезов и всей своей сорокатысячной армии, мы его не сможем достать, и переговоры с канцлером и кардиналом обязательно произойдут, и тогда неминуема новая высадка шведских войск в Померании, которые двинутся на соединение с армией проклятого Люцифера, мечтающего о конце Священной Римской империи, как оплота католицизма в Европе.

– Однако необходимо ещё раз тщательно продумать все детали предстоящего богоугодного дела, – отозвался патер.

– Я уже всё продумал, ваша экселенция, – обратился Нитард к Лемормену с подчёркнутым почтением, несмотря на равный ранг в орденской иерархии, так как тот всё-таки был духовником самого императора и легатом генерала ордена иезуитов. – Не позже, чем завтра ночью, 25 февраля, я с Божьей помощью приступаю к выполнению нашего священного долга перед Матерью-Церковью. Мне поможет в этом комендант Эгера, гауптман Гордон, которому подчиняются городские стражники. Не останутся в стороне граф Пикколомини, которого герцог понизил в звании до простого лейтенанта, и командир роты шотландских стрелков гауптман Лесли. Надо заметить, что гвардейцам герцога уже давно не платили жалованья, даже по шесть талеров на солдата, не говоря уже об офицерах. Золото для их подкупа у нас есть, и я его немедленно переправлю в Эгер.

– Откуда эти деньги? – живо поинтересовался Лемормен. – Ведь у императора, насколько я знаю, казна пуста, а обещанное испанским королём золото ещё не успели доставить из Мадрида!

– Божий перст, ваша экселенция, – снисходительно усмехнулся Нитард, но тут же придал себе невозмутимый вид и пояснил: – Мне совершенно неожиданно удалось раздобыть необходимое количество золота в банковском доме Оппенгейма. Судя по всему, само небо против герцога фон Валленштейна. Как говорится: «На ловца и зверь бежит». Получилось так, что в этом важном деле мне неожиданную помощь оказал епископ Мегус, который, как вам известно, недавно был в Вене и любезно свёл меня с доверенным лицом Оппенгейма, неким финансистом из Антверпена Айзеком Розенвельтом. Вот этот голландец и помог раздобыть мне довольно значительную сумму под такое пустяковое вексельное обязательство, что я только диву дался. Видя моё удивление, господин Розенвельт только искренне посмеялся и заявил, что помог мне как христианин христианину. Как видите, ваша экселенция, даже голландские еретики иногда могут быть благочестивыми людьми, и хотя они не признают мессу, но изредка становятся на путь истинный. – С этими словами Нитард небрежно пнул носком ботфорта небольшой сундучок, стоящий у стола.

Лемормен крепко задумался.

– Не забывай, брат мой, что епископ Мегус – один из высших иерархов сатанинской церкви в Германии, и его связи с богатыми голландскими и немецкими ростовщиками мне кажутся неслучайными, тем более, что у него настолько могущественные покровители в римской курии, что инквизиция до сих пор не может вывести его на чистую воду.

– Однако, «деньги не пахнут», говорил император Веспасиан[255]255
  Веспасиан (9-79 н.э.) – римский император, его знаменитая фраза «Деньги не пахнут» – ответ на упрёк сына Тита в том, что он ввёл налог на общественные уборные, поднеся ему первые деньги, поступившие по этому налогу. Веспасиан спросил, пахнут ли они.


[Закрыть], – сухо заметил Нитард.

– Брат мой, это сказал закоренелый язычник, который, кстати, имел старые счёты с ростовщиками и менялами, его сын, Тит, напомню, был ещё большим язычником, ибо даже разрушил Иерусалим и сровнял с землёй Второй Храм. Да и деньги всё-таки пахнут: вспомни тридцать серебряников Иуды! – возразил Лемормен. – Поэтому я уверен, что действовать надо крайне осторожно. Судя по всему, в движение пришли такие зловещие тёмные силы, о которых мы даже не имеем ни малейшего представления, и мы рискуем оказаться слепым орудием в руках сил ада.

– Но, ваша экселенция, с герцогом необходимо покончить любой ценой. Этого требует благо Святой Католической Церкви, – произнёс с некоторым раздражением Нитард.

– Да, другого выхода нет, – согласился Лемормен. – Однако, после завершения этого богоугодного дела, рано или поздно, лучше, естественно, рано, нечто подобное должно произойти с епископом Мегусом и с этим... как его? Благочестивым голландским ростовщиком Розенвельтом. Насколько я помню, другой известный благочестивый банкир из Антверпена, некий господин Ханс де Витте[256]256
  Ханс де Витте (год рожд. неизвестен – умер 11.9.1630 г. в Праге) финансировал католиков во время Тридцатилетней войны, в том числе и герцога Валленштейна, в то время, как его подельники и друзья, такие как Оппенгейм, финансировали протестантов с целью продления и так уже затянувшейся кровопролитной и разорительной для многих стран войны. (Прим. авт.)


[Закрыть], перед шведской кампанией имел неосторожность ссудить герцогу фон Валленштейну под исключительно высокие проценты огромную сумму на содержание армии. Он надеялся, что Железная Метла подметёт все богатства Мекленбурга, Померании, Силезии, Бранденбурга, Саксонии и других германских княжеств, и всё это в виде процентов осядет в бездонных сундуках антверпенского ростовщика, но совершил роковую ошибку. Короче говоря, не в меру предприимчивый голландец пытался прикарманить ни много, ни мало, как всю Северную и Восточную Германию, а также Силезию и Чехию, но увы! Кто-то путал все карты этого несчастного, и внезапная отставка герцога показала, что бедному банкиру не видать больше не только процентов, но и всех своих денег, ибо этот алчный ростовщик вложил в армию нашего знакомого почти весь свой капитал, мечтая эту колоссальную сумму вернуть сторицей. Не потому ли беднягу вскоре после внезапной отставки герцога обнаружили на дне глубокого колодца во дворе собственного дома в Праге? Есть достоверные сведения, что когда де Витте пытался таким образом свести счёты с жизнью, бросившись в колодец, его долго, но тщетно удерживал от этого опрометчивого шага какой-то неизвестный благочестивый монах, хотя злые языки утверждают обратное, обвиняя благочестивого монаха в преднамеренном злодейском убийстве несчастного банкира. Брат мой случайно не знает, кто этот благочестивый монах и что на самом деле произошло 11 сентября 1630 года в Праге, в доме антверпенского банкира? И не мог бы этот монах таким образом решить проблему с епископом Мегусом и господином Розенвельтом? – С этими словами Лемормен с каким-то странным любопытством уставился на Нитарда.

Однако тот сохранял каменное выражение лица и, стоя у окна, напряжённо всматривался в скудные зимние краски грязно-серого угрюмого ландшафта.

– Я это тоже беру на себя, – зловеще ухмыльнулся Нитард. – Думаю, мои послушники, имея огромный опыт в такого рода богоугодных делах, не подведут меня и на этот раз.

– А как ты, брат мой, собираешься поступить с верными соратниками проклятого Люцифера? – продолжал задавать каверзные вопросы Лемормен, явно злоупотребляя тем, что он является духовником самого императора и легатом генерала ордена иезуитов.

– Уничтожить, как злейших врагов императора и Церкви, ваша экселенция! – ответил Нитард без всяких колебаний.

– Но роты алебардиров лейтенанта Пикколомини и роты шотландских стрелков гауптмана Лесли, даже если их поддержат городские стражники, будет явно недостаточно против трёх полков отъявленных головорезов, которыми командуют весьма опытные в военном деле офицеры, – заявил ехидно Лемормен. – Кроме того, не следует забывать, что из Фридланда в Эгер уже двигаются полки генерал-вахмистра фон Рейнкрафта и оберста Кински и, насколько мне известно, авангард этих войск буквально несколько часов назад вошёл в Эгер.

– Ваша экселенция, эти все войска завтра утром двинутся к границе с Баварией, а в Эгере останется только один из полков генерал-вахмистра фон Рейнкрафта, Я сделаю так, что шотландские стрелки будут нести наружную охрану ставки герцога, в то время, как внутреннюю охрану обеспечат алебардиры лейтенанта Пикколомини. Они вместе с моими послушниками совершат акт Божьего возмездия слуге дьявола. Верный сын Святой Католической Церкви, гауптман Гордон со своими стражниками обеспечит в Эгере нам полную свободу действий, – заверил до смерти надоевшего патера Лемормена еле сдерживающий злость Нитард и подумал: «Лучше бы ты, наконец, заткнулся или предложил что-либо дельное!» – Однако вслух произнёс: – На всё воля Господа нашего, поэтому я буду довольствоваться тем, что есть, ибо уверен в успехе.

Лемормен с сомнением покачал головой:

– Необходим хотя бы ещё один полк регулярной армии преданных императору и Католической церкви солдат, чтобы они в решительный момент взяли ситуацию под контроль не только в ставке герцога, но и во всём городе, поддержали акцию и таким образом обеспечили успех – на одних городских стражников надежды мало.

Нитард в ответ промолчал, давая понять, что придётся довольствоваться тем, что есть в наличии.

– Я передаю тебе целый полк верных императору солдат и ещё одну роту гвардейцев, причём самых отборных солдат герцога Валленштейна,– неожиданно заявил Лемормен, снимая с безымянного пальца перстень.

Нитард разинул рот от удивления, хотя его трудно было чем-то смутить.

– Какой полк и какую роту, ваша экселенция? – переспросил он внезапно охрипшим голосом.

– Полк оберста Батлера и роту гауптмана Деверокса, – ответил Лемормен, украдкой наслаждаясь произведённым эффектом. – Покажешь им этот перстень, который прислал сам генерал ордена иезуитов, и они немедленно выполнят любой твой приказ. – С этими словами Лемормен протянул перстень словно громом поражённому Нитарду.

Тот рухнул на колени и, принимая перстень, благоговейно его поцеловал. Простой с виду серебряный перстень давал ему, хотя и временно, неограниченную власть, и Нитард был несказанно горд оказанным высочайшим доверием.

– А теперь действуй, брат мой, и да поможет тебе Бог! Ad malorem Dei gloriam![257]257
  Это сделано во славу Господа (лат.).


[Закрыть] – С этими словами Лемормен благословил Нитарда.

Более трёх суток почти без отдыха Нитарду пришлось провести в седле, пока он не покрыл расстояние от Вены до этого захудалого придорожного трактира. Немного передохнув за разговором с патером Леморменом, он уже должен был спешить в Эгер. Нитард вывел своего утомлённого коня из уютной тёплой конюшни, удовлетворившись тем, что бедное животное до отвала накормили овсом. Приторочив к седлу тяжёлый сундучок с золотом, он шагом двинулся в Эгер.

В этот небольшой чешский городишко он добрался уже довольно поздно, но и тут Нитард не позволил себе и минуты отдыха – на постоялом дворе при въезде в Эгер его уже поджидали послушники из ордена и сам граф Пикколомини. Отсыпав последнему из заветного сундучка добрую часть золота, Нитард велел немедленно отнести его в казармы и тайком раздать в виде аванса алебардирам и шотландским стрелкам гауптмана Лесли, и обязательно сделать так, чтобы они завтра обеспечили внутреннюю и внешнюю охрану ставки герцога Валленштейна. Отпустив встревоженного и призадумавшегося графа, Нитард надёжно припрятал сундучок, потом не спеша вытащил из-за пояса два пистолета и положил их рядом на табурет у кровати. Здесь же он положил и свою любимую шпагу с витым клинком – оружие в любой момент должно было быть под рукой. Один кинжал он засунул за голенище ботфорта, другой – спрятал под подушку и, не раздеваясь, только скинув насквозь промокший плащ, бросился на постель. Нитард благополучно проспал до утра здоровым крепким сном без сновидений. Проснулся он в семь часов утра бодрым и полным сил, готовым к новым подвигам во славу Католической церкви. Наскоро позавтракав яичницей со шпинатом и холодной варёной рыбой, запив всё это кружкой подогретого пива, он, прихватив свой сундучок, подался восвояси.

Утром ударил лёгкий морозец, и идти было легко и приятно, к тому же совершенно пропал сырой пронизывающий ветер, по-видимому затерявшись где-то на просторах Северной Германии.

Оберста Батлера и гаптмана Деверокса Нитард обнаружил при помощи своих шпионов – послушников, посланных с это целью вслед за графом Пикколомини. Бравые воины остановились на постоялом дворе у северной заставы города, у дороги, ведущей на Пльзень. Накануне вечером они вчистую продулись в карты оберсту Кински и ротмистру Нойману и поэтому были явно не в духе. Однако, это никак не повлияло на аппетит Батлера и Деверокса, как их завтрак, состоявший из жирного, исполинских размеров, гуся, нескольких колец кровяной колбасы, изрядных кусков жаркого, кнедликов, посыпанных свиными шкварками, и капусты и весьма значительного количества сливянки и пива, по распоряжению оберста Батлера доставил им на стол лично хозяин заведения. Стоило ему лишь робко заикнуться о плате, как Батлер, не отрываясь от гусиной ножки, кивнул рыжей головой гауптману Девероксу – расплатись, мол, – и тот с важным видом, вытерев руки о голенище ботфорт, внезапно выхватил из-за пояса пистолет, приставил его между глаз хозяину заведения и заявил, что, пожалуй, обязательно заплатит, но не презренным золотом и серебром, а довольно увесистым куском свинца. Тщательно со свистом обгладывая и обсасывая кости гуся-исполина, Деверокс под хохот оберста назойливо продолжал читать несчастному хозяину нравоучения об отношении, какое должно быть, по мнению бравого валлонца, в любом постоялом дворе или трактире к таким важным посетителям, как офицеры герцога.

За этим приятным занятием их и застал Нитард, внезапно, без всякого предупреждения вошедший в комнату, отведённую офицерам герцога Валленштейна.

– Какого дьявола?! – заорал взбешённый Деверокс, ощетинив каштановые усы и угрожающе потрясая гусиной голенью, зажатой в правой руке, и пистолетом – в левой.

– Memento mori! – с невозмутимым видом произнёс иезуит, решительно направляясь к столу несказанно удивлённых офицеров и удобно усаживаясь напротив. Пододвинув к себе бутылку со сливянкой, он плеснул немного в оловянную чашку и со словами: – Ad malorem Dei gloriam! – осушил её до дна и тут же разломил кольцо душистой колбасы, откусил и с явным удовольствием заработал челюстями.

Офицеры сначала? опешили от подобной наглости непрошеного гостя и, переглянувшись, с угрожающим видом медленно поднялись со своих мест. Батлер первым овладел собой, улыбнулся в рыжие усы, обнажив крупные прокуренные зубы и, усевшись на место, молча кивнул гауптману. Деверокс не стал долго мешкать и взвёл курок и направил ствол прямо в спокойное, какое-то равнодушное лицо иезуита.

Нитард, не обращая внимания на пистолет, невозмутимо бросил талер на стол и велел хозяину убираться ко всем чертям. Тот немедленно смел монету со стола и, явно обрадованный таким оборотом дела, поспешил исчезнуть. Едва он скрылся, иезуит потянул руку к жбану с пивом, на этот раз как бы невзначай демонстрируя перстень, который теперь нельзя было не заметить.

У оберста Батлера отвисла челюсть.

– Спрячь оружие! – велел он Девероксу.

Заметив перстень, который он бы узнал из миллиона, гауптман немедленно отложил гусиную голень и пистолет в сторону, предварительно осторожно спустив курок.

– Memento mori! – повторил Нитард, отпивая изрядный глоток пива прямо из жбана.

– Memento mori! – почти хором выдавили из себя потрясённые до глубины души офицеры.

Иезуит изящным движением протянул им руку.

Оберёт и гауптман, поспешно обтерев рукавами мундиров испачканные гусиным жиром рты и подбородки, почтительно по очереди приложились к перстню самого генерала ордена.

– Я професс ордена иезуитов и Пражский провинциал, – тихо сказал Нитард, – по приказу его экселенции генерала ордена я нашёл вас, дети мои, чтобы предоставить вам честь выполнить нашу великую миссию, которую волею Господа нашего угодно было возложить именно на нас с вами.

– Я готов сделать всё во славу Господа и нашей Церкви, как добрый католик, преданный Его Святейшеству Папе! – с готовностью, напыщенным тоном заверил иезуита оберст Батлер.

– Я тоже, ваша экселенция! – воскликнул гауптман, гордо подбоченясь.

– Отлично, гауптман! – похвалил его Нитард. – Так вот, сын мой, не позже, как сегодня ночью, когда алебардиры графа Пикколомини будут нести внутреннюю охрану ставки герцога, а шотландские стрелки обеспечат внешнюю охрану, именно тебе предстоит собственной рукой пресечь готовящуюся измену и предательство. Тебя, сын мой, ради такого случая, а также всю твою роту беспрепятственно пропустят в ставку герцога, о чём уже есть соглашение и с лейтенантом Пикколомини, и с Гауптманом Лесли. Затем ты, сын мой, должен будешь лично покончить со свившими здесь своё змеиное гнездо предателями Святой Католической Церкви и императорского престола, именно тебе, сын мой, выпала великая честь стать карающим мечом в деснице Господа и именно ты совершишь правосудие, выполняя волю небес, в то время, как оберст Батлер со своим полком, а также стражники гауптмана Гордона займут все подступы к замку, чтобы никто не мог помешать нам!

– Кого я ещё должен убить за измену нашей Матери-Церкви и императору? – воскликнул Деверокс, хватаясь за эфес шпаги.

– Герцога фон Валленштейна, – хладнокровно заявил Нитард.

– Кого? – не веря своим ушам, почто хором переспросили Деверокс и Батлер.

– Альбрехта фон Валленштейна, герцога Фридландского и Мекленбургского, князя Саганского, главнокомандующего имперской армией и войсками Католической Лиги, в настоящее время злейшего врага Святой Католической Церкви и императорского престола, – внятно повторил иезуит и добавил: – Герцог уже давно находится в преступном сговоре со шведским канцлером Оксеншерной и даже ведёт тайные переговоры с самим кардиналом де Ришелье, а также лютеранскими монархами и, таким образом, уже приготовился нанести предательский коварный удар в спину Католической Лиги, а за это ему обещан трон Чешского королевства. Более того, Валленштейн настолько далеко зашёл, что не прочь рассесться даже на императорском престоле, он собирается захватить все германские земли и объединить их в одно государство. Причём, население этой будущей империи Антихриста будет поголовно исповедовать богопротивную лютеранскую ересь, а значит, эта империя будет злейшим врагом Его Святейшества Римского Папы! Короче говоря, герцог, по примеру проклятой памяти негодяя Лютера, затевает новую Реформацию!