Текст книги "Валленштейн"

Автор книги: Владимир Пархоменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 39 страниц)

– Кроме людей из нашего ордена, в Чехии, слава Господу нашему, осталось ещё достаточно добрых католиков, – сказал молодой коадъютор. – Вы можете теперь не беспокоиться за свою безопасность, в Мюнхен вас будут сопровождать мои люди во главе с братом Домиником. Я же пока должен оставаться в Праге, ибо борьба с еретиками требует моего присутствия именно здесь, в Чехии.

Светский коадъютор ордена иезуитов свои слова сдержит, и через каких-то две недели граф Славата и граф Мартиниц уже были во владениях Максимилиана Баварского в Мюнхене.

У самого же патера Нитарда действительно было очень много дел в Чехии, и одно из важнейших – организация внутреннего военного сопротивления католиков протестантским мятежникам, в том числе и ведение тайной контрреформационной деятельности в стране. Все необходимые инструкции он получил во время встречи с личным духовником короля Фердинанда фон Штайермарка, патером Леморменом.

Нитард, переодевшись в светскую одежду, нёсся верхом в Моравию, ибо Лемормен от имени самого короля поручил ему поднять в этом благодатном крае антипротестантский мятеж. Для этого необходимо было использовать одного из самых богатых магнатов Моравии – графа Валленштейна. Тот уже знал о восстании протестантов в Праге и всерьёз прикидывал, какие шансы у Фердинанда фон Штайермарка удержать за собой чешский королевский трон, и не пора ли самому примерить королевскую корону. Казалось, что начавшийся в стране хаос этому благоприятствует, но для достижения своих честолюбивых целей графу необходимо было прежде всего создать дисциплинированную и хорошо вооружённую армию. Однако даже на небольшую армию нужны огромные деньги. Валленштейн прикидывал, насколько ему хватит собственных средств для содержания хотя бы одного пехотного и трёх кавалерийских полков. На содержание пехотного полка в течение года требовалось не менее полмиллиона гульденов. Армия из десяти тысяч солдат и офицеров будет обходиться ему не менее чем в 1,5 миллиона гульденов в год. Это были астрономические суммы даже для такого состоятельного человека, как Валленштейн. Числясь офицером на имперской службе, то есть обристом Моравии, за свой счёт он содержал только два эскадрона кирасир и роту мушкетёров и сейчас усиленно ломал голову над тем, где взять средства на содержание хотя бы одного кавалерийского полка. Его размышления прервал приход посланника патера Лемормена.

Нитард в сопровождении Зигмунда Адама Эрдманна графа Трчка и барона Зигфрида Христиана фон Илова – лейтенантов Валленштейна, рослых, могучего сложения рыцарей – вошёл в кабинет моравского обриста.

Ставка графа находилась в принадлежащем ему замке, в окрестностях которого были расквартированы мушкетёры и кирасиры, поэтому Нитард направился прямиком в это имение Валленштейна: шпионская сеть ордена иезуитов в Чехии и Моравии работала безукоризненно.

Граф с трудом оторвался от своих расчётов и с изумлением уставился на молодого иезуита. Нитарда он мгновенно узнал – со времени окончания Градисканской войны прошло совсем немного времени.

– Memento mori, – произнёс коадъютор.

– Чем могу служить, святой отец? – сухо осведомился граф, который в последнее время стал испытывать к монашеской братии, особенно к иезуитам, глухую неприязнь. Особенно его раздражали постоянные нарушения католиками основных пунктов Чешской Грамоты Имперских привилегий.

– По дороге сюда я заметил, что в Моравии ускоренным маршем двигаются целых пять полков – три кавалерийских и два пехотных – под командованием графа цу Мансфельда, так как главарям мятежников хорошо известно, что ты, сын мой, не изменил ни Его католическому величеству императору Священной Римской империи Маттиасу I, ни его величеству королю Чехии и Венгрии, герцогу Штирии, Крайны и Каринтии Фердинанду фон Штайермарку, но главное – ты остался верен нашей матери святой католической церкви, – спокойно объяснил Нитард.

– И что дальше? зевнул граф, проведший короткую майскую ночь в докучных размышлениях и поэтому совершенно не выспавшийся, из-за чего был зол как никогда.

– Это я хотел бы спросить у тебя, сын мой. Именем Его Католического Величества, я желаю знать, что ты собираешься предпринять для защиты нашей Матери-Церкви? – резким тоном осведомился иезуит.

– Вышвырните этого святошу отсюда и бросьте в нужник, – велел Валленштейн, снова склонив голову над ворохом бумаг.

За спиной Нитарда тотчас выросли граф Трчка и барон Илов, схватили коадъютора за запястья и выше локтей и сдавили с такой силой, что у иезуита затрещали кости.

– Вы... вы не смеете! Я... я посланник его экселенции професса ордена иезуитов и духовника самого короля Чехии и Венгрии, патера Лемормена! – завопил Нитард, когда его выволокли в коридор, где он лицом к лицу столкнулся с ротмистром Нойманом. Равнодушно взглянув на Нитарда, ротмистр направился в кабинет Валленштейна.

– Погодите! Вы не знаете главного! Мансфельду приказано изъять в Брно военную казну и доставить в Прагу! – выкрикнул в отчаянии Нитард.

Нойман на минуту остановился, резко развернулся и спросил у лейтенантов графа:

– Господа, куда вы его тащите?

– Этого наглеца велено бросить в нужник, – ухмыльнулись рыцари.

– Погодите, утопить в дерьме вы его успеете. Этот красавчик говорит правду. По моим сведениям, армия графа Мансфельда движется прямиком на Брно. Похоже, мятежники действительно охотятся за военной казной.

Нойман доложил Валленштейну о случившемся, и тот, сразу оценив ситуацию, дал знак офицерам отпустить иезуита.

– Так почему же ты, глупый поп, сразу не сообщил о военной казне? – сердито обратился к Нитарду граф.

– Однако, насколько я помню, со мной долго не разговаривали и сразу поволокли в нужник, – ответил он с досадой.

– Я – человек военный, и привык, чтобы разговор был ясен и краток, без всяких поповских выкрутасов, – важно изрёк Валленштейн и подумал: «Военную казну стоит прибрать к рукам, чтобы не досталась мятежникам. Вот они деньги, необходимые для содержания хотя бы одного собственного полка!»

Граф тут же, не колеблясь, велел трубить боевую тревогу и седлать коней: наконец, перед ним появилась ясная и конкретная цель, которую можно было достичь, действуя смело и решительно. «Вот оно начало, вот она долгожданная улыбка Фортуны, – размышлял Валленштейн, уже сидя в седле, – такой шанс выпадает только раз в жизни, и его нельзя упустить. Похоже, наступил мой звёздный час, который я заметил только благодаря этому смазливому иезуиту. Что это – рок или Судьба?» Мог ли граф подозревать, какую роль сыграет в его судьбе патер Нитард?

Поздней ночью Валленштейн, у которого было всего два эскадрона конницы и одна рота пехоты, ворвался в спящий Брно. Генерал-вахмистр граф фон Бронкхорст был захвачен врасплох и не успел опомниться, как со всем своим штабом оказался под арестом. Впрочем, Валленштейн вежливо извинился перед ошеломлённым генерал-вахмистром и, доверительно сообщив ему, что действует от имени самого короля Чехии и Венгрии, выгреб всю военную кассу Моравии. Протесты взбешённого Бронкхорста были проигнорированы, и в руки предприимчивого моравского обриста попало 96 000 талеров, что было достаточно на первое время, чтобы содержать неполный полк рейтар и четыре роты мушкетёров.

Любезно предоставив Бронкхорсту сомнительную возможность вступить в сражение за короля и императора против приближающихся войск Мансфельда, Валленштейн по совету патера Нитарда предпочёл исчезнуть из Моравии. Он объявился только 30 апреля 1619 года в контролируемом католиками Ольмюце. Сформировав небольшой, но отлично вооружённый мобильный отряд из шести эскадронов рейтар и четырёх рот мушкетёров, Валленштейн стал терпеливо ждать дальнейших событий. Развивались они неблагоприятно для Габсбургов.

Над империей нависли сумерки. Это стало понятно, когда в начале мая 1619 года граф Турн сформировал армию чешских протестантов численностью в 7000 конников и 4000 пехотинцев и предпринял поход на Вену, столицу австрийских Габсбургов. Ситуация для правящей династии стала критической: в Чехии полыхало восстание, Испания была занята своими делами в Нидерландах, в Баварии начались крестьянские волнения, с которыми герцог Максимилиан справлялся с огромным трудом. Будучи, по словам современника, довольно жёстким и даже жестоким человеком, Максимилиан Баварский стремился расширить свои владения при первом удобном случае, и, когда в Чехии началось восстание протестантов, он понял, какую выгоду можно извлечь, став союзником Габсбургов, которых он в душе ненавидел. Беспорядки в Чехии были герцогу на руку, обещая прирост территории Баварии за счёт владений Фердинанда фон Штайермарка. Это была рискованная политическая игра, которую протестанты оценили как «преступную ошибку». Цветущая и богатая Бавария оказалась втянута в войну. Впрочем, герцог был убеждён, что справиться с крестьянскими волнениями внутри страны ему будет несложно, а Бавария, дескать, уже давно готова к «большой войне». Частично это было правдой, так как он успел создать довольно большую, хорошо обученную и экипированную армию и понастроить по всей стране мощные фортификационные сооружения на случай вторжения неприятеля, считая, что «после Бога и заботы о народной любви самым важным является наличие боеспособной армии, необходимых для ведения войны денег и строительство военных укреплений для защиты герцогства»[138]138
  Перевод с немецкого автора.


[Закрыть].

Пока герцог Максимилиан Баварский, не уставая заявлять о выполнении своего союзнического и вассального долга, ждал удобного момента, чтобы отхватить лакомый кусок от владений своих близких родичей, австрийских Габсбургов, Валленштейн, трезво оценив ситуацию, в которой оказалась империя, на свой страх и риск решил помешать полчищам графа Турна двигаться на Вену. Сил у него было маловато, но Валленштейн твёрдо верил в своё солдатское счастье.

Вскоре конная разведка ротмистра Ноймана обнаружила, что на Вену движутся войска семиградского князя Иктара. Сведения, полученные Нойманом от молоденького золотоволосого мальтийского рыцаря, который был такого огромного роста и могучего сложения, что конные разведчики только диву дались, оказались настолько важными, что ротмистр поспешил представить рыцаря, который назвался бароном Рудольфом фон Рейнкрафтом, самому имперскому графу. Валленштейн принял их в своей походной палатке и, с нескрываемым любопытством уставившись на золотоволосого великана, спросил:

– Итак, чем юный рыцарь может нас порадовать?

– Ничем приятным, господин обрист: с юга, а именно из Венгрии, на Вену двигаются войска князя фон Иктара, приблизительно шесть кавалерийских полков и пять полков пехоты, из них два полка пикинёров и три полка мушкетёров, а также огромный обоз с провиантом, фуражом, порохом и прочими припасами. Кроме того, у князя есть десять лёгких пушек и два тяжёлых орудия, – доложил барон.

Валленштейн был крайне встревожен неожиданным сообщением: ситуация осложнялась с каждой минутой. Если полчища князя соединятся с протестантскими войсками, то судьба Вены, а значит, и судьба австрийских Габсбургов будет предрешена.

По взволнованному лицу барона было видно, что он тоже прекрасно понимает, чем грозит сложившаяся ситуация.

– Граф Турн, безусловно, дождётся подхода войск князя, и затем они вместе ударят по Вене, – сумрачно произнёс присутствующий в палатке барон Илов.

– Мы прищемим хвост графу Турну ещё до того, как к нему на помощь подойдёт наш старый приятель и бывший союзник, – не теряя хладнокровия, словно речь шла о движении мелких банд лесных воров, ответил Валленштейн, которого, казалось, судьба австрийских Габсбургов занимает меньше всего, и тут же спросил, обращаясь к Рейнкрафту: – Юный рыцарь имеет отношение к дому пфальцграфов[139]139
  Пфальцграф — букв, дворцовый граф – в средневековой Германии первоначально – королевское должностное лицо с судебными функциями, затем – глава пфальцграфства.


[Закрыть]?

– Да, господин обрист, я сын герцога Иоганна фон Пфальц-Цвейбрюкена, но...

– Понятно, побочный сын, которому неоткуда ждать наследства и которому остаётся полагаться только на солдатскую удачу, – оборвал его Валленштейн. – Из таких, как правило, получаются хорошие солдаты. Очень скоро ты сможешь проверить себя в деле. Я зачисляю тебя в эскадрон ротмистра Ноймана рядовым кирасиром. Сложение и рост у тебя подходящие. Всё, можешь идти.

После этого Валленштейн велел трубить общий сбор, и вскоре все рейтары были в сёдлах, а пехотинцы – в строю. Затем прозвучал сигнал к выступлению, и отряд, состоящий из шести эскадронов рейтар и четырёх рот мушкетёров при двух артиллерийских орудиях, а также с полудюжиной повозок, загруженных различным воинским имуществом, двинулся в путь. Граф на данном этапе военных действий больше всего заботился об экипировке, вооружении и мобильности своей небольшой армии.

Отряду удалось настичь войска графа Турна в десяти милях от Никольсбурга, откуда уже было рукой подать до Вены.

Валленштейн прекрасно понимал, что и попытка преградить дорогу полчищам протестантов, численность которых была на порядок больше, равнозначна самоубийству, поэтому он решил, используя внезапность и скрытый манёвр, завязать бой с арьергардом противника, одновременно бросив эскадрон ротмистра Ноймана на обоз. «Прищемив хвост протестантскому псу, – считал граф, – можно его отвлечь от броска на Вену».

За два часа до заката, когда уставшие полки графа Турна ещё глотали дорожную пыль и мечтали о долгожданном отдыхе, Валленштейн во главе трёх эскадронов рейтар внезапно ударил по растянувшемуся на целую милю арьергарду противника, состоящему из пехоты и двигающемуся под прикрытием всего двух эскадронов кавалерии.

Хорошо отдохнувшие, свежие солдаты Валленштейна рвались в бой: предполагаемая богатая военная добыча удвоила силы католиков. Эскадроны под командованием графа Трчка, барона Илова и ротмистра Гронсфельда, которых повёл в атаку лично Валленштейн, дружно, с бешеной яростью внезапно набросились сзади на медленно бредущие колонны неприятельских пехотинцев. Удар был такой силы, что в арьергарде противника началась паника. Продвижение армии графа Турна сразу же застопорилось. Офицеры оказались в полном замешательстве, когда стало известно, что два кавалерийских эскадрона, прикрывавшие арьергард, почти полностью уничтожены, а пехота несёт большие потери. Однако граф Турн не растерялся, и его многочисленная пехота стала разворачиваться в боевые порядки против атакующих католиков. Несмотря на усталость, пехотные полки протестантов сумели через некоторое время под бешеным натиском противника построиться по подразделениям для нанесения контрудара и дальнейшего наступления. Глубина развёрнутых строев каждого пехотного подразделения иногда достигала пятидесяти шеренг. Полки графа Турна, ощетинившись мушкетами, алебардами и пиками, медленным шагом, распевая ветхозаветные псалмы, железной лавиной двинулись на горстку католиков. Фланги пехоты протестантов прикрыла многочисленная конница. Однако лесистая пересечённая местность не позволяла войскам, построенным таким образом, свободно маневрировать.

Трём эскадронам рейтар Валленштейна пришлось туго, когда на них двинулись сразу два пехотных полка протестантов при поддержке шести эскадронов кавалерии на флангах. Ещё два пехотных полка начали разворачиваться, готовясь вступить в бой. Прогремели первые мушкетные залпы из первых шеренг атакующих пехотинцев, раздались дружные возгласы, переходящие в неистовый жуткий рёв: «С нами Господь! Смерть папистам!»

Граф немедленно дал сигнал к отступлению, завлекая вражескую пехоту на позиции своих мушкетёров, замаскированные в густом кустарнике между лесом и двумя небольшими озёрами, где полкам пехоты и кавалерии противника негде было развернуться, чтобы атаковать католиков правильным строем иди сделать обход с флангов.

Едва прозвучал сигнал к отступлению, как эскадроны Валленштейна, словно призраки, исчезли в чаще густого леса, и ничего не подозревающих протестантов встретил кинжальный огонь более четырёхсот мушкетов и двух лёгких пушек. Стрельба велась прицельно, почти в упор. Не выдержав шквального огня, пехота графа Турна под градом свинца поспешно отступила, оставив на поле боя ? горы трупов. Офицеры с руганью и проклятиями снова погнали несчастных солдат в бой, однако результат был тот же. В это время у них в тылу прогремели мощные взрывы, послышался звон клинков, громкое лошадиное ржание и дикие нечеловеческие вопли раненых и умирающих под ударами рейтарских шпаг и палашей – это ротмистр Нойман, использовав обходной манёвр, внезапно напал на обоз протестантов.

Обозники, не оказав никакого сопротивления, сразу же разбежались кто куда. Особенно усилилась паника, когда барон фон Рейнкрафт швырнул горящие факелы на фургон с порохом. Запасы пороха в обозе были изрядные, и таких чудовищных по мощности взрывов давно не помнили даже видавшие виды старые солдаты.

Однако силы были слишком неравны. Вскоре граф Турн пришёл в себя поле шока, вызванного уничтожением почти всего запаса пороха и разграбления обоза, и бросил в бой всю свою конницу, пытаясь исправить положение. Под прикрытием густых клубов дыма от горящих фургонов и повозок эскадрону ротмистра Ноймана удалось отступить почти без потерь. Более того, барон фон Рейнкрафт в одном из фургонов обнаружил войсковую ; казну графа Турна и вместе с другими кирасирами сумел прихватить её большую часть, рассовав туго набитые талерами мешочки по вместительным походным сумкам.

Когда ротмистр Нойман со своими кирасирами ретировался, граф Турн, узнав о потерях личного состава, об уничтожении почти всего запаса пороха и о разграблении войсковой казны, и о том, с каким немногочисленным противником ему пришлось иметь дело, пришёл в дикую ярость и велел во что бы то ни стало настичь отряд Валленштейна. Всё войско протестантов по его приказу построилось, как того требовала военная наука: пехота – посредине, конница – по флангам. Медленно, но с грозным напором войско двинулось вслед за отступающими эскадронами, пытаясь охватить немногочисленный отряд с флангов. Однако Валленштейн ловко воспользовался преимуществами лесистой местности, ему удалось скрытно посадить мушкетёров на крупы коней рейтар и поспешно скрыться, сумел он увести и свой небольшой обоз.

Граф Турн потратил двое суток, делая перерывы лишь на ночной отдых, пытаясь окружить и уничтожить дерзкий отряд католиков, но результаты его хитроумных манёвров были плачевными: настичь Валленштейна не удалось, войсковая казна была потеряна, почти весь запас пороха уничтожен, а значит, и поход на Вену сорван.

– Мы сделали всё, что смогли, – сказал Валленштейн, обращаясь к своим офицерам. – Теперь дело за Господом Богом. – После чего он, став в позу римского консула, добавил: – Feci quod potui, faciant meliora potentes[140]140
  Я сделал всё, что мог, сделайте лучше, чем я (лат.).


[Закрыть].

Впрочем, Бог всё-таки в основном благодаря усилиям иезуитов был на стороне австрийских Габсбургов. В решающий момент в дело вступила дипломатия. Епископ Пазмани использовал всё влияние Ордена, чтобы польский король Сигизмунд III направил своих гусар к границам Венгрии, якобы для военных действий против турок. Это заставило семиградского князя Иктара несколько помедлить с походом на Вену, а когда всё-таки полчища оказались под её стенами, то им неожиданно пришлось иметь дело с сильной, хорошо вооружённой армией, которой командовал фельдмаршал граф де Буко. Семиградскому князю так и не удалось вовремя соединиться с протестантской армией графа Турна, ибо последний потерял слишком много времени на боевые действия против небольшого отряда Валленштейна. Эти непредсказуемые опоздания привели протестантов к первым значительным военным поражениям в начале «большой войны». Фельдмаршалу де Буко, испанскому полководцу, перешедшему в 1618 году на службу к австрийским Габсбургам, удалось разгромить войска князя Иктара уже под самой Веной, а затем быстрым маршем продвинуться к Эггенбергу и перехватить протестантов во главе с графом Турном. После стычки с летучим отрядом Валленштейна они были сильно деморализованы и лишь отдалённо напоминали регулярную армию. Графу Турну ничего не оставалось, как принять бой в невыгодных для себя условиях, и в результате армия чешских протестантов потерпела сокрушительное поражение. Жалкие её остатки едва сумели унести ноги в Чехию, где можно было зализать раны и подготовиться к новому большому походу на столицу австрийских Габсбургов. Однако время оказалось безнадёжно упущено: решительные действия малоизвестного рыцаря Валленштейна и военный гений фельдмаршала Буко переломили ситуацию: Габсбурги получили необходимую передышку для того, чтобы навести порядок в мятежных областях империи и начать новый этап Контрреформации.