Текст книги "Валленштейн"

Автор книги: Владимир Пархоменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 39 страниц)

Герцог задумчиво посмотрел на пирата и сказал:

– Трудно верить закоренелому преступнику, еретику и отпетому негодяю, поэтому я лично с его преподобием и со своим помощником отправлюсь на этот остров Циклопа. И пусть я буду проклят, если ты сумеешь их обвести вокруг пальца. А теперь давай сюда вторую половину карты.

– Карта, ваше высочество, – не меняя выражения лица, барон указал на собственную голову.

– Ты шутишь, Одиссей?

– Ни в коем случае, ваше высочество, – бесцветным голосом ответил Хильденбрандт. – Просто я позаботился о своей безопасности, теперь без меня уже никто не доберётся до сокровищ.

– Я так и знал, что тебе доверять нельзя, – возмутился герцог. – Однако, думаю, если мы при тебе подвесим на дыбе твою невесту, ты быстро для нас нарисуешь карту. Ну, что ты на это скажешь, Одиссей? – спросил Штайермарк с лукавой улыбкой.

Хильденбрандт остался невозмутим, но в его единственном глазу появился зловещий блеск, и барон ледяным тоном сказал:

– Это кровожадное намерение выше всяческих похвал, однако, если послезавтра до того, как пробьёт восемь склянок, я с баронессой и адмиралом Мертичем не появлюсь на острове Циклопа, то там обязательно появятся турки. Они перевернут весь остров в поисках сокровищ и, хотя вряд ли найдут их без меня, но и вам, ваше высочество, уже никогда не достанутся. Я оставил соответствующее распоряжение своему лейтенанту, который в случае слишком долгого моего отсутствия не замедлит сообщить самому беглербею о спрятанном золоте на острове Циклопа.

– Ты всё предусмотрел, кроме того, что я вообще могу отказаться от этих цехинов, доставшихся вам грабежом, а тебя и баронессу отдать в руки инквизиции, – покрываясь смертельной бледностью от душившего его бешенства, медленно произнёс герцог. Маска дружелюбия слетела с его холёного лица. – Однако я не уверен, что басурмане и в самом деле не найдут сокровищ, времени у них будет более, чем достаточно. Отдавать такие огромные деньги злейшему врагу империи и всего христианского мира – большой грех. Только поэтому, руководствуясь христианским благочестием, я, не взирая на опасности, отправлюсь на остров Циклопа за этими проклятыми сокровищами. Об этом золоте венецианцы не должны даже подозревать, ибо они далеко не такие благочестивые христиане, как мы.

– Я не сомневался в вашем благочестии, ваше высочество, – сказал Хильденбрандт. – А венецианцы – действительно почти еретики, алчность которых не знает границ.

– Однако, именно у них есть подходящие корабли для этой экспедиции, – осторожно заметил патер Лемормен. – Не можем же мы отправиться на остров Циклопа только на одном бриге, отобранном у пиратов. Венецианцы захватили почти весь флот ускоков. И нам, пожалуй, нужны услуги адмирала Боргезе.

– Мы скажем адмиралу, что на острове Циклопа есть гнездо пиратов, – усмехнулся герцог. – Уверен, он не откажется выделить из своего флота несколько боевых кораблей для его разгрома. На этих кораблях отправятся наши мушкетёры, но помимо полка мушкетёров, пожалуй, нужно взять и полк спешенных рейтар графа цу Мансфельда. Личную охрану мне обеспечит граф фон Валленштейн со своими людьми. Думаю, для экспедиции этого будет достаточно.

– Вполне достаточно, – согласился Хильденбрандт.

– Кстати, где твой сорокапушечный фрегат? – неожиданно спросил Лемормен.

– Команда «Энтхена» взбунтовалась, узнав, что я решил сдаться, и больше мне не подчиняется, – с досадой ответил барон. – Я со своим лейтенантом еле успел унести ноги – с доном Родриго шутки плохи.

На этом разговор закончился, хотя патер и остался неудовлетворён ответом корсара.

Адмирал Боргезе, флот которого венецианский дож выделил в распоряжение союзных сил, не стал вдаваться в подробности предстоящей операции. Решительность, с которой герцог расправился с Градиской, импонировала адмиралу, и он с радостью принял предложение участвовать в разгроме ускоков. Правда, когда он увидел на пристани у брига «Гансхен» самого барона Хильденбрандта, удивился и сильно призадумался, а затея уже не казалась такой привлекательной. Духовник Фердинанда фон Штайермарка был тоже сильно обеспокоен.

– Всё это очень странно, ваше высочество, – ворчал патер Лемормен. – На мой взгляд, этот нечестивец вдруг оказался не в меру покладистым.

– Ничего, послезавтра очень многое станет ясным. Да и чем мы рискуем? – пожал плечами герцог, которого тоже начало беспокоить какое-то неясное чувство тревоги, но, поразмыслив, он пришёл к выводу, что ему лично никто и ничто не угрожает. Впрочем, на всякий случай он велел Валленштейну тайком доставить с борта «Гансхена» небольшой мешок цехинов: вдруг фальшивые? Тогда и в поведении Одиссея многое бы прояснилось.

Следующим утром Хильденбрандт по приказу герцога был под конвоем доставлен в его кабинет. Герцог, сидя за массивным столом с треснувшей столешницей, тонкими пальцами, украшенными золотыми перстнями со сверкающими драгоценными камнями, играл золотыми кругляшами, рассыпанными по всему столу, и мрачно улыбался. Судьба Одиссея была предрешена: как всегда, восторжествует «справедливость» и «прощение». Как только четыре миллиона цехинов обретут своего законного хозяина, бароном и его любовницей займётся инквизиция, и никто не сможет упрекнуть его, герцога Фердинанда фон Штайермарка и короля Чехии в том, что он за выкуп отпустил кровавого злодея вместе с остальными такими же законченными негодяями, вроде Вука Мертича.

– Если мы вернёмся с этого проклятого острова с пустыми руками, я велю тебя и баронессу фон Лютцов сжечь на медленном огне, – с улыбкой глядя на барона, пообещал герцог.

– Это вполне может случиться, если мы опоздаем, – спокойно ответил Хильденбрандт. – Тогда у вас останется только полмиллиона цехинов.

– Мне нужно всё! – взвизгнул герцог, выходя из себя от ярости, но тут его взгляд упал на рассыпанное на столе золото, и он заорал: – Всё! Всё!

– Мы можем отплыть на остров Циклопа хоть сию минуту, однако необходима осторожность...

– Ты прав, – перебил герцог, – уже сегодня, ещё до полудня, один галеон и два фрегата будут к нашим услугам, и мы немедленно отправимся в путь.

– С одним условием, ваше высочество.

– Как, ты ещё смеешь ставить мне условия? – закричал герцог, топая под столом тонкими ногами, обтянутыми белыми шёлковыми чулками и обутыми в башмачки голубого цвета.

– Это пустяковое условие, ваше высочество.

– Слушаю тебя, – внезапно успокоился герцог.

– Перед отправкой на остров я должен обязательно обвенчаться с баронессой Гертрудой фон Лютцов, наступило время, когда мы должны соединиться навеки.

– Хорошо, вас обвенчают немедленно здесь, в Градиске, но в таком случае твоя жена с дочерью должны будут отправиться с нами. Ты согласен с этим?

Барон поклонился:

– Да, ваше высочество.

– Ну, что ж, Одиссей, пока прощай. Смотри, не напивайся перед венчанием, а то можешь заблудиться по дороге в церковь, – хохотнул герцог и наконец отпустил барона, который невероятным усилием воли сдерживал клокочущую внутри ярость.

Спустя некоторое время Гертруду фон Лютцов прямо из застенка два стражника доставили в церковь, где её уже ждал Хильденбрандт. Увидев его, баронесса вскрикнула и чуть не лишилась чувств, но быстро взяла себя в руки.

Их обвенчал лично сам духовник герцога Штайермарка, патер Лемормен, даже не подозревая, какую роковую роль в его жизни сыграет это венчание.

Во время брачной церемонии баронесса думала о превратностях судьбы и о том, что Градисканская война спутала все карты, и теперь их венчают здесь, в бывшем пиратском гнезде. Уже не сомневаясь в неизбежности скорой смерти на эшафоте или на костре, баронесса решила про себя если случится чудо и им каким-то непостижимым образом будет дарована жизнь, она найдёт способ отблагодарить Всевышнего.

Как закончилась церемония, длившаяся целую вечность, баронесса уже не помнила, в конце концов эта пытка закончилась, и к её огромному удивлению они направились на бриг «Гансхен». Следом на борт поднялся барон Илов с целым взводом вооружённых до зубов мушкетёров. Ещё полсотня мушкетёров и эскадрон кирасиров из отряда Валленштейна во главе со своим командиром расположились на флагманском корабле эскадры в качестве личной охраны герцога. Кроме того, по согласованию с адмиралом Боргезе на флагман «Санта-Лючия» должны были погрузиться почти половина полка кирасиров Мансфельда, остальные его солдаты и полк мушкетёров оберста Меландера занять свои места на галеоне «Борей» и на фрегате «Минотавр».

Оберста Меландера герцог Штайермарк считал вполне надёжным офицером несмотря на протестантское вероисповедание. И только из-за последнего обстоятельства после битвы с турками под Ястребарско Петер Меландер так и не получил золотые шпоры. Однако, будучи по натуре прожжённым авантюристом, легко перебегавшим из лагеря протестантов в лагерь католиков и обратно, он не унывал и был глубоко убеждён, что рано или поздно наступит его звёздный час. Главное, регулярно молиться Фортуне, а уж она не подведёт. И, действительно, на службе австрийским Габсбургам он достигнет больших успехов: в 1641 году получит титул имперского графа[131]131
  В 1643 году он возьмёт себе имя – граф фон Гольцаппель. (Прим. авт.)


[Закрыть], а в 1647 году станет фельдмаршалом и главнокомандующим имперской армией, но через год погибнет в битве при Цусмарсхаузене – последнем сражении Тридцатилетней войны.

Когда уже всё было готово к выходу в море, герцог вдруг потребовал, чтобы Хильденбрандта срочно переправили к нему на флагман, а его жену оставили в качестве заложницы на бриге «Гансхен» под бдительной охраной барона Илова.

– Оставлять тебя на одном судне с женой и дочерью никак нельзя, – с этими словами встретил прибывшего на борт «Санта-Лючии» герцог Штайермарк. – Ты хитрый и коварный негодяй и слишком хороший моряк, чтобы не попытаться сбежать со всем своим отродьем. Но меня не проведёшь, мой одноглазый друг. Ты будешь находиться здесь, на «Санта-Лючии», на моих глазах с другим негодяем – с адмиралом Мертичем.

– Циклопу совершенно безразлично, на каком судне мы придём к нему в гости, – мрачно пошутил Хильденбрандт.

– Ты так полагаешь? – удивился герцог. – Тогда я рад, что мы поняли друг друга с полуслова.

Оба иезуита, стоящие рядом с герцогом и адмиралом Боргезе, с одобрением слушали эти слова, что нельзя было сказать о Валленштейне, которому было искренне жаль, что его бывший корпорантский соперник и товарищ влип в такую передрягу, и он не видел никакого выхода из создавшегося положения.

Адмирал Боргезе, стоя на квартердеке, внимательно прислушивался к странному разговору. Если не считать случайного обмена мимолётными взглядами в гавани Градиски, у причала, где был пришвартован бриг «Гансхен», то сейчас Боргезе впервые встретился с Хильденбрандтом после рокового 1614 года. Хоть это было нелегко, мгновенно узнал некогда беспечного весёлого ваганта, отчаянного забияку, бабника и пьяницу. За эти пять лет скитаний по морям барон превратился в матерого морского волка. Его лицо ещё более изуродовали глубокие шрамы, и оно вдобавок приняло кирпично-красный оттенок, свойственный блондинам, проводящим большую часть времени под солнцем на свежем воздухе, сильно обветрилось и задубело под всеми морскими ветрами. В стычке с берберским корсаром он лишился левого глаза, а его и так очень широкие плечи стали ещё шире.

Герцог Штайермарк находился в весёлом расположении духа, и прежде чем заковать Хильденбрандта в кандалы и бросить в трюм к адмиралу Метричу, он решил немного поразвлечься и сказал голосом, полным неподдельного дружелюбия:

– Барон, я думаю, благодаря вашему присутствию мы все здесь будем в большей безопасности. Правда, не считая моих людей на галеоне и на фрегате, здесь со мной мушкетёры графа фон Валленштейна, да ещё и кирасиры графа цу Мансфельда, но ваша шпага, которой, как я слышал, вы владеете мастерски, нам тоже не помешает.

– Но у меня сейчас нет шпаги, ваше высочество, – угрюмо ответил Хильденбрандт.

– При первых же признаках угрожающей нам опасности граф Мансфельд обязательно её вернёт вам, мой дорогой барон, – с хохотом пообещал герцог.

Слушавшие этот разговор мушкетёры и кирасиры, столпившиеся на шкафуте, угодливо подхватили хохот, и над верхней палубой «Санта-Лючии» раздалось такое дикое ржанье, что с полубака прибежал, расталкивая толпу вояк, встревоженный граф Мансфельд.

– Покорно благодарю, ваше высочество, – не теряя самообладания, процедил сквозь зубы Хильденбрандт.

– В таком случае, барон, – произнёс, давясь от смеха, герцог, – вам придётся подождать возвращения в трюме, и чтобы вам было не скучно, мы наденем на ваши праздные руки кандалы.

Последние слова герцога снова потонули в бурном хохоте.

– Ваше высочество, – внезапно вступил в разговор адмирал Боргезе, до сих пор с безучастным видом наблюдавший за всем происходящим и в душе клявший «сухопутных крыс», которые устроили на флагмане такую кутерьму. – Я думаю, для нашей безопасности этого пленника лучше оставить на верхней палубе. Дело в том, что далеко не весь флот Град иски сдался и попал нам в руки. Неисключено, что где-то поблизости под видом негоциантов до сих пор шныряют корсары. Этот негодяй отлично знает силуэты всех градисканских судов, и в его интересах вовремя нас предупредить, если на горизонте появится корсар.

Герцог вынужден был согласиться с доводами адмирала и, скрепя сердце, оставил Хильденбрандта на верхней палубе под охраной четырёх мушкетёров.

Когда всё было улажено, адмирал подал знак капитану флагмана синьору Вентури сниматься с якоря. В это время судовой колокол пробил два раза.

– Чёрт возьми, мы ещё на якоре, – выругался адмирал Боргезе, – а ведь мы должны быть у берегов этого проклятого острова к завтрашнему дню, пока не пробьёт восемь склянок. От этого, якобы, зависит успех всей операции. Однако, гром меня разрази, если я пойму – почему именно восемь? Похоже, герцог сошёл о ума? – добавил он про себя.

Капитан Вентури в надраенный до жаркого блеска медный рупор, заглушая болтовню и смех «сухопутных крыс», отдал приказ. Пронзительный свист дудки толстого громадного боцмана мгновенно разогнал команду флагмана по местам. «Санта-Лючия» сразу ожила и вместо прежней суматохи наступил железный порядок: раздался громкий скрип брашпилей и неприятный, скребущий по душе лязг ржавых якорных цепей, паруса наполнил лёгкий северо-западный бриз, и корабли осторожно выбрались из гавани в открытое море.

Перед закатом они почти приблизились к цели своего путешествия. Перед ними открылся архипелаг мелких островов. Морской прилив и течения делали плавание в этих местах опасным. Среди островков выделялся остров Ластово, размеры которого достигали десяти миль в длину и шести в ширину. Он показался на траверзе «Санта-Лючии» далеко за полночь, когда пробило двенадцать склянок.

– Вот он, остров Циклопа, – торжественно объявил Хильденбрандт, когда ранним утром участникам экспедиции открылась величественная панорама скалистого острова, покрытого ядовитой зеленью кустарников, могучих деревьев и высокой густой травы.

– Это и есть твой знаменитый остров? – насмешливо спросил герцог. – Однако, я почему-то не вижу там циклопов. Впрочем, один всё-таки есть, и он на борту «Санта-Лючии». Может, ты вовсе не Одиссей, а обыкновенный одноглазый циклоп? – закончил он под громкий смех своей свиты.

– Может быть, – спокойно ответил барон, не обращая внимания на хохот мушкетёров и кирасиров. – Говорят, Циклоп до сих пор обитает на этом острове, я, правда, ни разу его не видел, иначе бы сейчас не находился среди вас.

– Гомер сочинил сказку, рассчитанную на глупых суеверных язычников, как всякий язычник, приврал. Никаких циклопов ни здесь, ни в других местах нашего грешного мира не было и нет. В противном случае об этом было бы сказано в Священном Писании. Поэтому я переверну весь этот проклятый остров вверх тормашками, но доберусь... – тут он внезапно осёкся, прикусил язык и бросил косой взгляд на адмирала Боргезе.

Однако последний оставил без внимания бахвальство герцога.

– Ваше величество, – обратился к герцогу Лемормен, согнав с лица угодливую улыбку, – следует, однако, соблюдать большую осторожность, ведь от ускоков всего можно ожидать. На вашем месте я послал бы сначала на разведку на остров графа Валленштейна или графа Мансфельда.

– Этот вопрос не касается теологии, и я как-нибудь обойдусь без лишних советов, – рассердился герцог, но тут же добавил примиряющим тоном: – Не забудьте отслужить обедню перед высадкой.

После того как на всех, стоящих на рейде кораблях, была отслужена торжественная обедня, патер Лемормен, оставшись с Штайермарком в каюте наедине, озабоченно озираясь по сторонам, сказал:

– Не лучше ли поручить доставку сокровищ на борт «Санта-Лючии» надёжным людям, кто знает, что нас ждёт на этом проклятом острове? Пусть граф Валленштейн и граф Мансфельд сделают это вместе со своими ландскнехтами, ибо я сильно сомневаюсь в искренности этого пирата. Уверен, что доблестные рыцари блестяще справятся с этой задачей.

– И заодно прикарманят добрую часть моих денег, – съязвил Штайермарк. – Это первое, а второе – сокровища, всё до последнего цехина, я прикажу тайком перетащить на бриг «Гансхен», в трюме которого уже находятся полмиллиона моих цехинов. Там сокровище будет в большей безопасности, ведь судёнышко теперь принадлежит мне. Главное, чтобы глупые венецианцы ничего не пронюхали. Поэтому на остров сначала высадятся мушкетёры оберста Меландера и кирасиры графа цу Мансфельда, как следует прочешут его и выставят сторожевые посты. Только затем в сопровождении мушкетёров графа Валленштейна я сойду на берег, прихватив Одиссея и Хитрого Вука. Если к закату сундуки с золотом не будут на борту «Гансхена», то этих негодяев и глупую Пенелопу отдадим в руки инквизиции, а если «военная операция» закончится благополучно, то для сохранения тайны придётся немедленно уничтожить всю эту троицу. Пиратов я прикажу повесить на острове, а их сообщницу можно будет вышвырнуть за борт в открытом море и заодно проверить, не ведьма ли она?

Патер Лемормен, ошеломлённый планами своего духовного ученика, констатировал, что тот превзошёл наставников, а значит, вполне созрел для короны Императора Священной Римской империи. Доводы герцога были безукоризненны, иезуит лишний раз убедился, что Орден сделал правильную ставку.

Высадка мушкетёров оберста Меландера и кирасиров графа Мансфельда продолжалась почти четыре часа и завершилась ближе к полудню. Затем в шлюпки погрузился герцог со свитой, а также два пленных ускока под охраной мушкетёров Валленштейна. На острове оба пленника, используя половинку карты одного и память другого, довольно быстро обнаружили ориентиры, указывающие дорогу к сокровищам, которые были надёжно спрятаны в огромной пещере в глубине острова.

– Это пещера Циклопа, – пояснил Хильденбрандт.

– Любопытно, сохранились ли в ней хоть какие-то его следы? – с саркастической усмешкой спросил герцог.

– Боюсь, что да, ваше величество, – ответил барон в то время, как его товарищ по несчастью продолжал хранить угрюмое молчание.

– В таком случае, веди нас, мне не терпится увидеть их. Правда, в Священном Писании о Циклопе нет ни слова, или ты подвергаешь сомнению Писание? Если это так, то тебя давно ожидает костёр! – засмеялся герцог. – Впрочем, если в пещере следов Циклопа не обнаружится, я сильно не огорчусь, но берегись, если в ней не окажется обещанного золота. Надеюсь, оно в сундуках?

– Сундуки там есть, в этом вы можете не сомневаться, ваше высочество, – пообещал Хильденбрандт.

Мертич же продолжал упрямо молчать, идя следом за Хильденбрандтом. Оба пленника находились под бдительным оком иезуитов и лично графа Валленштейна. Десять мушкетёров двигались в авангарде боевого охранения и тридцать – в арьергарде, прикрывая хвост колонны. Ещё десяток мушкетёров Валленштейн время от времени посылал вперёд для разведки. Фактически остров оккупировали мушкетёры и кирасиры герцога. Оба полка, выставив посты на берегу, начали прочёсывание острова.

– Ты уверен, что за золото братства купишь себе свободу и жизнь? – тихо спросил Мертич у барона, когда они карабкались по узкой, подымающейся круто вверх козьей тропке. – Не сомневаюсь, что нас в любом случае вздёрнут на реях.

– Только благодаря твоей глупости у нас теперь нет выбора, – едва слышно прошипел в ответ Хильденбрандт.

Тропка непрерывно змеилась между камней и скал, иногда терялась в кустарнике и высокой траве, но потом снова появлялась, не раз её пересекали другие столь же неприметные тропки, так что без карты немудрено было запутаться. Тропа неуклонно поднималась в гору, и путники уже изрядно запыхались. Пот лил с них градом, заливая глаза. Особенно страдал герцог, одетый в роскошный красный камзол, пышные кружева и в длинный походный плащ из тяжёлого испанского бархата. Понадеявшись на лёгкую прогулку, Штайермарк наотрез отказался надевать тяжёлые ботфорты, и на его тощих ногах красовались белые шёлковые чулки и меньшие на целый размер красные башмачки с золотыми пряжками. Проклиная в душе легкомыслие герцога, мушкетёры вынуждены были поочерёдно на самодельных носилках из плаща и двух жердей тащить в гору своего монарха.

Через некоторое время тропка дошла до возвышенности, с которой была видна значительная часть острова, растянувшиеся длинные цепи солдат, которые прочёсывали остров, неподвижно застывшие в нескольких кабельтовых от берега два огромных сорокапушечных фрегата, пузатый двадцатипушечный галеон и небольшой двухмачтовый бриг, которые отсюда казались игрушечными.

Затем, пройдя по вновь запетлявшей тропке, уставшие путники внезапно очутились у довольно глубокого каньона, по дну которого бежал большой прозрачный ручей, на противоположной стороне в высокой скале увидели огромную вертикальную трещину, в её глубине открывался громадный чёрный зев пещеры с двумя торчащими вверх острыми камнями. Над входом в пещеру, который имел добрых тридцать футов в высоту, торчал вперёд каменный выступ, напоминающий гигантский рог. Причудливая игра природы создала огромную голову-скалу с рогом на лбу и с чёрной, широко открытой чудовищной пастью, готовой в любую минуту проглотить любую жертву, какой бы величины она ни была. Два острых исполинских камня-клыка в зеве усиливали это жуткое впечатление.

– Вот она, пещера Циклопа, – промолвил Хильденбрандт. – Рыбаки утверждают, что он сам обработал вход в свою обитель при помощи огромного каменного молота, однако многие считают, что это и есть сам Циклоп, окаменевший после смерти.

– Это – глупости и языческие суеверия, – снисходительно усмехнулся герцог, – всё в руках Господа, а то, что не от него, то – от дьявола. – С этими словами он набожно осенил себя крестом и спросил: – Однако, где сундуки? Веди нас немедленно к ним!

– Разумеется, они в этой пещере, ваше высочество, – торжественно заявил Хильденбрандт.

– Здесь довольно глубокий каньон! Как мы переберёмся на противоположную сторону? – воскликнул герцог.

– Циклопу было достаточно перешагнуть через него, но и мы кое-что придумаем, – усмехнулся Хильденбрандт и добавил: – Рядом в кустах припрятан мостик, его надо перебросить через этот несчастный каньончик.

С этими словами он кивнул в сторону ближайшего кустарника, где мушкетёры обнаружили что-то вроде длинной лестницы из крепких буковых жердей и частых перекладин, надёжно связанных ремнями.

– Бросайте здесь, – указал барон на подходящее и, судя по всему, заранее подготовленное место.

Когда хлипкий мостик соединил края каньона, Хильденбрандт первым двинулся к нему.

– Погоди, не торопись, ты можешь нечаянно потеряться, а нам будет очень не хватать твоего приятного общества, – остановил его герцог.

– У меня на «Гансхене» остались жена и дочь, – поняв намёк герцога, возмутился Хильденбрандт.

По знаку герцога по мосту перебежала половина всех мушкетёров. После чего наступила очередь самого Фердинанда фон Штайермарка и отцов-иезуитов. Герцог великолепно справился с этой задачей: на его слегка побледневшем лице не дрогнул ни один мускул, когда патер Нитард переносил его через бездну. Патер Лемормен переправился по шаткому сооружению, словно по обыкновенной доске, переброшенной через мелкую канаву. Казалось, у обоих иезуитов совершенно отсутствуют нервы. На них с завистью поглядывали даже видавшие виды старые солдаты.

Наконец, все оказались у пещеры. Валленштейн оставил охранять мостик четырёх мушкетёров. После чего барон фон Хильденбрандт, словно гостеприимный хозяин, несказанно обрадованный появлением долгожданных гостей, торжественно провозгласил, делая приглашающий жест в сторону огромного чёрного зева пещеры:

– Добро пожаловать в пещеру Циклопа, ваше высочество.

– Не откажите в любезности, ваше высочество, – добавил Мертич с мрачным видом.

Валленштейн тотчас отправил вперёд разведку, которая вскоре доложила, что пещера, судя по всему, очень давно пустует, и никакими циклопами в ней не пахнет.

С некоторой опаской все вошли в расщелину между скал и вскоре очутились под гигантскими сводами мрачного грота. Вверху змеилась большая трещина, через которую внутрь проникал дневной свет.

– Говорят, сам Циклоп пробил эту дыру в своде своей обители, чтобы через неё выходил дым от очага и проникал дневной свет, – пояснил Хильденбрандт, который вдруг стал очень словоохотлив.

Серые, изрытые глубокими трещинами стены и своды грота были сильно закопчены, а кое-где даже проступали какие-то странные изображения невиданных животных, людей с копьями и луками. На плотно утрамбованном земляном полу был аккуратно сложен из довольно огромных камней очаг со спрессованным от времени пеплом. Очаг был маловат для Циклопа, но вполне годился для какого-нибудь племени, проживавшего в гроте в допотопные времена.

– А вон там Циклоп держал своих овечек и пленников, – указал пират на огромную, почти в четыре человеческих роста, чёрную дыру в конце грота, рядом с которой на ребре стоял такой же величины базальтовый диск, напоминающий гигантский жёрнов. На нём была выбита спираль, идущая от небольшого отверстия в центр к краю диска, между извивающейся линией спирали виднелись странные знаки. Судя по всему, на диске была высечена какая-то надпись[132]132
  По-видимому, эта пещера имеет отношение к древней археологической культуре периода неолита, так называемой культуре Винча, зафиксированной на Балканах. Наиболее древняя алфавитная письменность обнаружена именно в этом историко-географическом регионе. (Прим. авт.)


[Закрыть]. – Руны[133]133
  Руны — вырезанные на дереве, камне и т.п. буквы алфавита, применявшегося древними скандинавскими и германскими народами главным образом для культовых и памятных надписей.


[Закрыть] древнего Бога, – объяснил Хильденбрандт. – В ещё допотопные времена боги послали предупреждение великанам из Утгардта в виде этого огромного, по нашим меркам, каменного диска. Великаны, не внявшие предупреждению богов и продолжавшие вредить Мирозданию, были уничтожены или низвержены в Хель, а те, которые покорились и поклялись не вредить ни богам, ни людям, получили право на жизнь и даже частично смешались с богами и людьми. От них на Земле произошли самые могучие и красивые племена и народы, сохранившие часть древних знаний, в том числе и руническую письменность.

– Языческий бред, – фыркнул Лемормен. – Типичная ересь, за которую полагается немедленно отправлять на костёр. Впрочем, и в Священном Писании упоминаются могущественные великаны – потомки каинитов и ангелов, прилетавших на Землю.

– Я просто пересказал древнее предание, – стал оправдываться барон.

– А ты меньше болтай, – окрысился патер. – Кто знает, может, это ваши нечестивцы в свободное от разбоя время потехи ради, выбили дьявольские знаки на этом жёрнове?

– Да, хватит молоть всякий вздор, – поддержал духовника герцог. – Показывай лучше, где спрятано награбленное вами золото!

– Там, за этим входом в недра острова, на пути в саму преисподнюю и спрятаны сокровища, ваше высочество. Если силы ада не помешают нам, мы быстро доберёмся до них, – усмехнулся барон Хильденбрандт.

При этих словах у герцога по спине пробежали мурашки, но близость трёх с половиной миллионов цехинов подогрела его алчность, и он кивнул Валленштейну. Когда тот с полувзводом мушкетёров, вооружившись зажжёнными смоляными факелами, скрылся в чёрном провале, Лемормен прошипел, обращаясь к Хильденбрандту:

– Не кощунствуй, сын мой. Простым смертным неведомы пути ни на небо, ни в ад, если их душа продолжает пребывать в мерзкой плоти, ибо всё ведомо и под силу только Господу.

– Не сомневаюсь, – снова усмехнулся барон. – Но сундуки с золотом всё-таки находятся там, за входом в недра острова.

В это время вернулся Валленштейн с мушкетёрами и доложил:

– Похоже, там никого нет, ваше высочество. Это обыкновенная пещера, но от неё действительно отходят несколько коридоров, которые ведут куда-то вглубь острова. Там недолго запутаться и потеряться, поэтому за пленниками нужен глаз да глаз.

– Сундуки находятся сразу за входом, – спокойно повторил Хильденбрандт.

Вук Мертич побледнел и, схватившись за голову, простонал:

– Будь я проклят! Лучше мне было подохнуть на дыбе, чем видеть, как достояние берегового братства попадёт в чужие руки!

– Ты стал жертвой собственной же глупости, но почему-то кашу, которую ты заварил, должен расхлёбывать я, – процедил сквозь зубы Хильденбрандт.

– Хватит выяснять отношения! У вас ещё будет для этого время, – оборвал их герцог и приказал барону: – Веди нас к этим проклятым сундукам!

– Да, пусть ведёт нас, – подхватил Лемормен, – но надо бы оставить часть людей в гроте, чтобы охраняли вход в пещеру.

– Резонно, – улыбнулся герцог и приказал Валленштейну оставить десятка два мушкетёров снаружи, у входа в грот и возле каменного диска при входе в саму пещеру.

Валленштейн был согласен с этими мерами безопасности, хотя его самолюбие сильно задело бесцеремонное вмешательство самонадеянного иезуита в дело охраны священной особы наследника престола. С высоко поднятым факелом граф снова первым вошёл в чёрную дыру и скрылся в глубине пещеры. Следом двинулись солдаты с мушкетами наготове и, наконец, сам герцог с неотстающими от него ни на шаг иезуитами. Едва они очутились в этой пещере, им при неровном колеблющемся свете факелов открылось потрясающее зрелище: мириады разноцветных искр, словно россыпи самоцветов, сверкали в свисающих с потолка и в тянущихся к нему огромных кристаллах. Было такое ощущение, что они попали в сказочный дворец.

– Мы в зале для приёма особо почётных гостей, – торжественно произнёс Хильденбрандт. – Циклоп явно заждался нас.

– Прикуси язык и показывай, где сундуки, – перебил его герцог.

– Ещё немного терпения, ваше высочество, и сундуки будут ваши, – ответил Хильденбрандт. И с этими словами он указал на огромный камень около известковой стены. – Они там, ваше высочество, – произнёс пират, понизив голос до шёпота. – Велите отвалить в сторону эту глыбу.

Герцог от нетерпения еле сдерживался, взяв себя в руки, наблюдал, как по его приказу мушкетёры пытаются сдвинуть глыбу в сторону. Им пришлось изрядно попыхтеть, пока громадный камень медленно, как бы нехотя, шевельнулся и тяжело откатился в сторону. Перед ними оказалась большая ниша. Свет факелов выхватил из темноты семь окованных железом чёрных сундуков, аккуратно поставленных рядом друг с другом. В отблесках пламени тускло сверкнули бронзовые ручки на крышках и по бокам сундуков. Из замочных скважин торчали ключи. Над сундуками с потолка ниши свисала массивная, покрытая ржавчиной цепь с кованым кольцом на конце.