Текст книги "Ливонская война"

Автор книги: Валерий Полуйко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 54 страниц)

Когда рыцарство и город стали шведскими, то замок Ревель, в котором наместником (комендантом) был Каспар фон Ольденбокем, не хотел подчиняться шведам, желая оставаться при старом правлении, почему Клаус Христиерзень[272]272
  Клаус Христиерзень – посол шведского короля Эрика XIV.


[Закрыть] был вынужден напасть на этот замок силой. Он обстреливал и стращал этот замок целых шесть недель осадными пушками (картаунами и шлангами) и не мог ничего ему поделать, но замок, наконец, всё-таки сдался по недостатку провианта в день Иоанна Крестителя в 1561 г. Когда же и город и замок Ревель перешли к шведам, то господа Ревеля, а именно: Иоанн Пеперзак, бургомистр, Иоанн Шмедеман и Иохим Белльгольд, ратсгеры, поехали в Швецию, чтобы получить от короля утверждение привилегий и прав города ревеля, о которых велись перед тем переговоры с комиссарами, касательно всех нужд. Так как они прибыли в Стокгольм как раз во время коронации короля и передали ему свою просьбу, то получили от него утверждение со всеми добрыми обещаниями. Когда король Эрик стал господином Ревеля, то, по своему королевскому обещанию, подарил городу Ревелю значительную сумму денег и заплатил также 30 000 талеров, которые ревельцы взяли у магистра под залог Кегельского двора, сумму, которую они вряд ли были бы в состоянии внести сами или уплата которой была бы им очень чувствительна. Король прислал также городу Ревелю разный провиант изо всех мест королевства шведского. Тогда в Ревеле в изобилии и дёшево можно было получить всякие жизненные припасы и провиант, не было недостатка в орудиях, порохе и различных военных снарядах; всё это король в изобилии прислал в ревельский замок как для употребления в замке, так и в городе. Тогда в Ревеле было великое ликование по поводу нового короля и хорошего кормления, и, судя по-человечески, ревельцы не могли получить ничего лучшего. Но так как всякие перемены опасны, то и эта была не безопасна и после великой радости наступило великое горе. Потому что милостивейший король Эрик вместе с королевством шведским из-за принятой части Ливонии подвергся большим, продолжительным войнам не только с московитом, но и с другими христианскими государями, так что не раз его наследственные земли платились за Ливонию, как то будет рассказано ниже.

2. Кто сделался врагом королю Эрику из-за Ливонии

Когда в Ревеле была великая радость и дворяне и не дворяне в большом количестве отправились к королю и жаловались ему на убытки, причинённые московитом, то король, по своей королевской доброте, щедро наградил их поместьями и деньгами и достаточно удовлетворил их за все потери. К тому же король не мало заботился о том, чтобы доставить мир городу Ревелю и многим другим местностям. Поэтому он с большими издержками послал послов к московиту, чтобы переговорить с ним о мире. Желание короля было таково, чтобы московит сохранил впредь долговременный мир, заключённый его отцом Густавом, и соблюдал его также по отношению ревельцев и других, ставших под королевскую защиту. Но московит не согласился на это, а ужасно рассердился на короля Эрика, за то что он хотел ввести новые условия, не упомянутые его отцом, и что он осмелился присвоить себе несколько мест в Ливонии, которыми овладел он, московит, и вообще за то, что он вмешался в это дело. Наконец, однако, с большим трудом добились перемирия на два года.

Но как впоследствии достаточно показал опыт, это упомянутое перемирие как королевству шведскому, так и Ливонии было более вредно, чем выгодно, московиту же принесло большую пользу. Потому что в это перемирие московит по большей части совершенно спокойно отстроил и укрепил от нападения города и замки, завоёванные в Ливонии. А так как ему приходилось теперь иметь дело с могущественным королём (польским), гораздо более страшным, чем ливонский магистр, то ему было как нельзя более с руки заключить перемирие, чтобы тем лучше, по своему вкусу отстроить и укрепить замки в Ливонии.

Несмотря на то, что два года было перемирие, король Эрик но истечении двух лет всё-таки должен был опасаться сильной войны с московитом, в которой наследственные королевские земли в Финляндии подвергались немалой опасности из-за Ливонии. А так как у короля шведского в то время был в Ливонии только единственный город Ревель, то во время перемирия он добивался многих земель, городов и замков в Ливонии и посягал на земли и замки короля польского и бывшего магистра, из-за чего возникла открытая война между Швецией и Польшей и магистром к ещё большему вреду и погибели бедной угнетённой Ливонии. А пока упомянутые государи воевали между собой, московит держался в стороне и позволял обоим королям тягаться между собой из-за ливонских замков; ему было всё равно, достанутся ли они шведу, или поляку; он думал извлечь свои выгоды в более подходящее время, когда они достаточно долго будут драться между собою и устанут, и затем, кого застанет в мешке, того и вытрясет оттуда, что и случилось впоследствии. Причиной этой игры было двухгодичное перемирие…

9. Русские отнимают у поляков Полоцк, 1563 г.

В феврале 1563 г. московит отнял у поляков отличный торговый город Полоцк; к этому городу московит собрал чрезвычайно много народу и боевых снарядов и до тех пор обстреливал город, пока, наконец, овладел им. Этот убыток московит нанёс королю польскому в то время, когда последний совещался с польскими и литовскими чинами на государственном сейме в Петркове. Эту потерю наследственных земель и городов король польский должен был претерпеть из-за принятой Ливонии, потому что, приняв Ливонию, он должен был также делить и переносить её наказания и муки.

Летописная повесть о взятии Полоцка
(Из Лебедевской и Александро-Невской летописей) [273]273
  Текст летописной повести печатается по изданию: Полное собрание русских летописей. Т.13. 4.2. М., 1965. С.343-365. Перевод на современный русский язык выполнен А. Ю. Карповым.


[Закрыть]

Подробная летописная повесть об осаде и взятии Полоцка носит официальный характер: помимо подробнейшего изложения событий день за днём, она включает в себя полный текст официальных документов – «Послание архиепископа Новгородского Пимена царю Ивану Васильевичу», «памяти» царя Ивана Грозного своим сыновьям, царевичам Ивану и Фёдору, и митрополиту Макарию, отправленные из Полоцка в Москву после капитуляции полоцкого гарнизона, «пропускную грамоту» польским наёмникам, участвовавшим в обороне Полоцка, на право выезда за пределы Российского государства. Основ ной же текст повести составлен, очевидно, по горячим следам – в нём отмечены почти все эпизоды боевых действий.

Рассказ этот сохранился в двух летописях, служащих продолжением знаменитой Никоновской летописи, составленной в XVI веке и продолженной по прямому указанию Ивана Грозного. Это так называемые Лебедевская и Александро-Невская летописи. Первоначально они представляли собой единую рукопись, но затем были разделены. Большая часть повести читается в Лебедевской летописи; окончание же (начиная с «памяти» Ивана Грозного митрополиту Макарию) открывает Александро-Невский список.

Летописный рассказ несколько монотонен. Эта черта присуща официальному летописанию того времени. Какие-либо пропуски, например, в наименовании московского государя («царя и великого князя») или перестановки при перечислении действующих лиц – родственников царя или московских воевод – были недопустимы для летописца, а в иных случаях, наверное, могли грозить писцу серьёзной карой. Но за этой монотонностью – если внимательнее вглядеться в летописный текст, – живое дыхание времени. Нам кажется поэтому, что летописный рассказ послужит для читателя хорошим дополнением к яркому и красочному рассказу о тех же событиях в романе Валерия Полуйко.

Повесть о походе на Полоцк

Лета 7071‑го. Сентября в 5‑й день[274]274
  В XVI веке на Руси год начинали с 1 сентября. Эта запись – первая под 7071 (1563) годом.


[Закрыть] царь и великий князь Иван Васильевич всея Русии для своего дела литовского стоял в Можайске, а пошёл из Можайска к Москве, а шёл на Боровск и праздновал Рождество Пречистой[275]275
  Рождество Богородицы празднуется 8 сентября.


[Закрыть] в Боровске, в Пафнутиевом монастыре.

Того же месяца в 8‑й день приехал к царю и к великому князю из Черкас Пятигорских в Боровск, в Пафнутиев монастырь, Никита Казаринов сын Голохвастов. А посылаз царь и великий князь в Черкасы Ивана Борисова сына Федцова да Никиту Казаринова сына Голохвастова посольством к тестю своему, к Темрюку-князю Айдаровичу, сказать о пожаловании своём – что дочь его, княжну Марию, взял за себя; и с ними послал к нему, и ко княгине его, и к детям их, и к племени их своё великое жалование: платье, и деньги, и кубки, и ковши, и иные сосуды серебряные. И Иван Федцов разболелся в Астрахани, по дороге, и был у Темрюка-князя один Никита. И Темрюк-князь со всею своею братией и с землёю учинился государю в службу; а которые из черкасских князей были непослушны Темрюку-князю, те, прослышав о царском пожаювании к нему – что царь и великий князь Темрюка-князя пожаловал, дочь его взял за себя, – те все Темрюку-князю стали послушны, и дани ему стали давать, и во всей князь-Темрюковой воле быть учинились.

Того же месяца в 12‑й день в селе Крылатском встретили государя царя и великого князя сын его, царевич Иван, да брат царя и великого князя, князь Юрий Васильевич. А ночлег был царю и великому князю в Крылатском, а назавтра, сентября в 13‑й день, царь и великий князь пришёл в Москву. А встретил его с крестами отец его и богомолец Макарий, митрополит всея Русии, со всем освящённым собором у [церкви] святых страстотерпцев Бориса и Глеба на Арбате; и шёл государь царь и великий князь, и сын его, царевич Иван, и князь Юрий Иванович[276]276
  В тексте ошибка – должно быть: Юрий Васильевич.


[Закрыть] шли в город за крестами.

Того же месяца в 15‑й день царь и великий князь Иван Васильевич всея Русии положил свою опалу на князя Михаила да на князя Александра Воротынских за их изменные дела, а вотчину их, Новосиль, и Одоев, и Перемышль, и их доли в Воротынске велел себе взять. И повелел князя Михаила с княгинею посадить в тюрьму на Белоозере, а князя Александра с княгинею велел посадить в стене в Галиче, под стражей.

Того же месяца в 23‑й день царь и великий князь всея Русии послал в Черкасы Пятигорские к Темрюку-князю Айдаровичу посольством Григория Семенова сына Плещеева, а с Григорием велел послать из Казани и из Астрахани для охраны стрельцов и казаков пятьсот человек; а велел государь Григорию Плещееву со стрельцами и с казаками жить у Темрюка, и слушаться его во всём, и от всех недругов его защищать, и на войну ходить вместе с его людьми – куда их темрюк-князь посылать станет.

Того же лета, октября в 29‑й день, царь и великий князь Иван Васильевич всея Русии положил свою опалу на боярина на князя Дмитрия Курлятева за его великие изменные дела: а велел его и сына его, князя Ивана, постричь в чернецы и отослать на Коневец в монастырь, под начало; а княгиню князь-Дмитриевну Курлятева и двух княжон велел постричь в Оболенске, а после пострижения велел вести их в Каргополь, в Челмской монастырь.

Того же лета, ноября в 22‑й день, писал к царю и великому князю Ивану Васильевичу всея Русии из Юрьева Ливонского боярин и воевода Иван Петрович Фёдоров, что прислала к нему в Юрьев польского короля Жигимонта Августа[277]277
  Жигимонт Август – Сигизмунд II Август (1520-1572), польский король с 1548 года (формально с 1530), великий князь Литовский с 1529. Рада – высший орган власти в Речи Посполитой.


[Закрыть] рада – епископ Виленский Валериан, да виленский воевода пан Миколай Миколевич Радивил, да воевода Троцкий Миколай Юрьевич Радивил, [да] пан Троцкий Григорий Александрович Хоткевич и вся королевская рада – гонца своего, Сеньку Алексеева; а сказывает [Сенька]: послан в Москву к Макарию, митрополиту всея Русии, и ко царёвым и великого князя боярам – к князю Ивану Дмитриевичу Бельскому, да к Данилу Романовичу Юрьину-Захарьину и к иным боярам – с грамотами о том, чтобы они государю своему били челом и на то его наводили, чтобы он с братом своим, королём Жигимонтом-Августом, захотел в добром согласии пребывать, и послам бы королевским дал свою опасную грамоту[278]278
  Опасная грамота – охранная грамота, гарантирующая безопасность для послов враждебного государства.


[Закрыть]. И гонца того Сеньку Алексеева с грамотами в Москву прислал. И царь и великий князь велел гонцу литовскому быть у Макария, митрополита всея Русии, митрополиту же велел отказать ему, что-де митрополитовы вещи – церковные, а о делах земских [пусть] ссылаются епископ Виленский и королевская рада со царёвыми и великого князя боярами. А гонцу литовскому велел быть у боярина у князя Ивана Дмитриевича Бельского на дворе его, и грамоты его [велел] у него взять. А боярам, князю Ивану Дмитриевичу Бельскому и Данилу Романовичу, царь и великий князь дал для послов королевских опасную грамоту, а в опасной грамоте царь и великий князь писал: нешто будет рать московская в Литовской земле, а послы бы шли к царю и великому князю раньше и дело бы доброе совершили, а от царёвой и великого князя рати им никаких препятствий не будет. А отпущен Литовский рады гонец Сенька Алексеев из Москвы ноября в 27‑й день; а велено с ним ехать в Тверь и Юрьев Ливонский Лобану Львову; а из Юрьева велел его [государь] отпустить той же дорогой, по которой приехал, – чтобы он о государевой рати вести не подал, что идёт-де царь и великий князь на своё дело на земское на Литовскую землю, к Полоцку. А то всё присылает к царю и великому князю король неправдою – чтобы ему каким-нибудь образом время протянуть, – а сам к Крымскому царю многие поминки[279]279
  Поминки – подарки.


[Закрыть] посылал, чтобы стоял тот против христианства и христианскую кровь проливал.

Той же зимой, ноября в 28‑й день, царь и великий князь отпустил из Москвы в Крым, к царю Девлет-Гирею, крымских гонцов – Ян-Магметя с товарищами, семь человек; а были они задержаны в Ярославле с крымским послом, с Ян-Болдуем, лет за семь-за восемь [до того] из-за царёвой Девлет-Гиреевой неправды, а царь за ними никого не присылал. А писал царь и великий князь к царю Девлет-Гирею с Ян-Магметем: если захочет царь с царём и великим князем в дружбе и братстве быть – как был дед царя и великого князя, князь великий Иван Васильевич всея Руси[280]280
  Великий князь Иван III.


[Закрыть], в дружбе и братстве с дедом его, царём Менгли-Гиреем, – то прислал бы царь к послу своему, Ян-Болдую, свой полный наказ, или прислал бы иных своих постов, как ему в том дружбу утвердить; а если не хочет царь с царём и великим князем дружбы и братства, то он поста бы своего, Ян-Болдуя, вётел к себе взять. А татар своих служилых царь и великий князь в Крым, к царю, с Ян-Магметем не послал вот почему: какие татарские станицы были посланы в Крым к царю с грамотами, и тех служилых татар царь у себя в Крыму задерживал и назад их в Москву к царю и великому князю не отпускал.

Той же зимой, в ноябрю, царь и великий князь Иван Васильевич всея Русии, посоветовавшись с отцом своим Макарием, митрополитом всея Русии, и с братом своим, с князем Юрием Васильевичем, и с князем Владимиром Андреевичем, и со всеми боярами, призвав на помощь Бога и Пречистую Богородицу и великих чудотворцев, приговорил идти на недруга своего Жигимонта, короля Польского и великого князя Литовского, за многие его неправды и неисправления, а более всего горя сердцем о святых иконах и о святых храмах освящённых – о том, что безбожники литовские, отвергнув поклонение святым иконам, святые иконы расщепили и многое поругание святым иконам учинили, и церкви разорили и пожгли, и веру христианскую и закон отвергли и попрали, и лютеранство приняли; и не только миряне, но и игумены, и чернецы, и попы, и диаконы христианскую веру греческого закона отвергли, и, по хотению своему, избрали себе и приняли лютеран и ложное их учение; а кто из немногих христиан втайне держался веры христианской, то и те, страшась тех безбожных лютеран, святых икон не держали из-за поругания святым иконам – а такого поругания святых икон ни в сарацинской вере, у турок, ни среди басурманских народов не слыхано. А неправды и неисправления короля таковы: в грамотах своих пишет к царю и великому князю с укоризною многие непригожие слова; а царское имя, что ему, государю, дал Бог и что обрёл он от своих прародителей извечной своей стариною, то имя король сполна [в грамотах своих] не пишет; да он же, король, вступается в извечную царёву и великого князя вотчину, Лифляндскую землю: что царь и великий князь гнев свой на тех изменников, ливонских немцев, простёр, и города ливонские, город Юрьев, город Вильян [Феллин], город Ракобор, город Ругодив и иные многие города в Ливонской земле, захватил, и магистра Ливонского, Вилима Ферстенберга, и епископа Юрьевского Гармана пленил, и Ливонскую землю за их неправду пленить велел; а оставшиеся немцы ливонских городов изменою перешли на сторону польского короля Жигимонта, и король Польский в Лифляндской земле, в остальных городах, посадил своих людей, и называл Лифляндскую землю своею землёю; а воевода Троцкий Миколай Юрьевич Радивил, со многими людьми придя, царёв великого князя город Тарвас взял: людей побили и воеводу, князя Тимофея Кропоткина, со товарищи с остальными людьми свели; а к Крымскому царю король многие поминки посылает, и всегда на кровопролитие христианское поднимает, и пишет к Крымскому царю, чтобы никогда не переставал воевать украины Московские. И царь и великий князь многократно короля Жигимонта Августа через своих послов и посланников и через его послов и посланников предупреждал, чтобы он кровопролития христианского не хотел, и в тех делах исправился, и в искони вечную его [царя и великого князя] вотчину, в Лифляндскую землю, не вступался, и за изменников бы, ливонских немцев, не стоял; а король Жигимонт Август ни в чём том исправиться не захотел, но больше того: в гордости своей хотел кровь христианскую проливать.

Того же лета, ноября в 30‑й день, царь и великий князь Иван Васильевич всея Русии входит во святую соборную церковь Успения Пречистой Богородицы, и молебны совершив, к чудотворному образу Пречистой Богородицы Владимирской прикладывается, и у великих чудотворцев Петра и Ионы и у прочих святых милости испрашивает. Также и в прелестном храме Архангела Михаила, и у прочих святых приложился, и у гроба отца своего, и у гробов прародителей своих поклонился и простился; также и в [монастыре] Чуда Михайлова у Архангела Михаила и у чудотворца Алексея молебны совершил. Отцу же своему и богомольцу Макарию, митрополиту всея Русии, и Никандру, архиепископу Ростовскому, и епископам, и архимандритам, и игуменам со всем освящённым собором повелел идти к святым страстотерпцам Борису и Глебу на Арбат с крестами и с чудотворным образом Пречистой Богородицы милостивой – а тот чудотворный образ Пречистой был с прародителем его, с великим князем Дмитрием Ивановичем, когда победил великий князь Дмитрий безбожного Мамая на Дону. Сам же царь и великий князь, и дети его, царевич Иван и царевич Фёдор, и брат его, князь Юрий Васильевич, и многие бояре, и вельможи, и всё воинство, которое с государем, шли за крестами пеши; и слушал государь у святых страстотерпцев у Бориса и Глеба на Арбате обедню и молебны совершил. И с великим молением бил челом отцу своему и богомольцу Макарию, митрополиту всея Русии, и архиепископу, и епископам, и всему освящённому собору, чтобы молили Бога и пречистую Богородицу и великих чудотворцев о нём и о его воинстве, и о всём православном христианстве, чтобы ради святых молитв их даровал Господь Бог путь ему мирен и безмятежен и победу над врагами его; и чтобы здесь сохранил Бог дом Пречистой Богородицы, и град Москву, и все грады государства его, и всех, живущих в них, от всякого злого навета. К тому же и многое другое говорил отцу своему Макарию, митрополиту всея Русии, и всему освящённому собору – чтобы все блага на пользу ему испросили у Бога. И, взяв благословение у отца своего и богомольца митрополита Макария, и у архиепископа, и у епископов, пошёл царь и великий князь в Можайск, а дети его, царевич Иван и Царевич Фёдор, провожали его до первого стана, до Крылатского. Повелел же царь и великий князь взять с собою непобедимую воеводу – чудотворную икону Пречистой Богородицы, называемую Донской, которая прежде того стояла в соборном храме Успения Пречистой на Коломне, да Пречистую Богородицу чудотворную Колоцкую и иные многие чудотворные образа и кресты.

Когда же замыслил боголюбезный царь и великий князь идти на отступников христианской веры, на безбожную Литву, тогда был в его царской казне крест Полоцкий, украшенный золотом и камением драгоценным. Написано же на кресте том: «Сделан сий крест в Полоцке, повелением княжны Ефросинии, и поставлен в церкви Всемилостивого Спаса, да не изнесёт его из той церкви никто же; егда же кто его из церкви изнесет, да приимёт с тем суд в день судный». Рассказывают же так: прежде некогда держали у себя смоляне и полочане государей, князей, по своей воле: и воевалм смоляне с полочанами между собой, и тот крест честной взяли смоляне в Полоцке во время войны и привезли в Смоленск; а когда благочестивый государь князь великий Василий Иванович всея Русии взял вотчину свою, Смоленск, тогда тот честный крест и был привезён в царствующий град Москву. Царь же и великий князь повелел тот крест обновить и украсить и взял с собой тот честный крест, чтобы, имея надежду на милосердного Бога и на крестную силу, победить врагов своих, что и произошло.

Взял же с собой епископа Коломенского Варлаама, да архимандрита Чудовского Левкия, да игумена Иосифова монастыря Леонида, да из иных монастырей священников с чудотворными образами. А пришёл государь в Можайск декабря в 5‑й день, а с ним царь Александр Сафа-Гиреевич Казанский. А князь Владимир Андреевич со своими детьми боярскими собирался в своей отчине, в Старице; а царь Симеон Касаевич Казанский со своими людьми собирался в государевом пожаловании, в Звенигороде; а церевичи – Тохтамыш-царевич, Бекбулат-царевич, Ибак-царевич, Кайбула-царевич – и царёвы и великого князя бояре и воеводы с людьми собирались по разным местам: в Боровске, в Ярославце, в Калуге, в Русе, на Волоке, в Холме и по иным по многим городам. А велел [царь и великий князь] всем воеводам со всеми людьми идти к Лукам и быть на Луках на Крещение Христово.

Той же зимой, декабря в 3‑й день, приехал к царю и великому князю из цесаревой Римской Фердинандовой области от магистра Фрянцовского Вулф-Янка немчин Иван Вагнер с грамотой; а царь и великий князь в то время пошёл на своё дело к Полоцку, и велел ему быть у себя в Можайске; и был тот у государя в Можайске. А в грамоте своей магистр Вулф-Янка писал, чтобы государь его пожаловал: позволил ему прислать к себе больших послов об освобождении магистра Ливонского Ферстенберга и о предоставлении заодно Прусской и Ливонской земель, которые за королём Литовским. И царь и великий князь к магистру Вулф-Янку отписал с Вагнером, чтобы тот своих больших послов присылал и что, когда будет к государю его челобитие, тогда-де по его челобитию и ответ ему будет. И отпустил Вагнера в Ругодив, и велел ему зимовать в Ругодиве, пока морской путь не откроется; а весною из Ругодива отправлен был.

Той же зимою, декабря в 17‑й день, царь и великий князь пошёл из Можайска в Торопец, а из Торопца к [Великим] Лукам, а в Луки пришёл 5 января. И тогда же, 5 января, пришли в Луки к царю и великому князю князь Владимир Андреевич со своими детьми боярскими да царь Симеон Касаевич. И царевичи, Тохтамыш-царевич и Бекбулат-царевич и иные царевичи, и царёвы и великого князя бояре и воеводы со всеми людьми к тому же времени в Луки пришли. И расписал государь бояр, и воевод, и детей боярских по полкам, и голов[281]281
  Головы – начальники.


[Закрыть] с людьми, и сторожи[282]282
  Сторожа – передовой, разведывательный отряд, разведка.


[Закрыть], и дозорщиков, и все чины полковые служебные устроил, как ему, государю, подобает: и запасы для себя и для коней повелел всему воинству с собою иметь, чтобы хватило на всю зиму и до весны – потому что идти им до Полоцка местами пустынными, трудными и непроходимыми. И дорогу велел перед собой расчищать, а для наряда[283]283
  Наряд – артиллерия.


[Закрыть] велел мосты через реки мостить к городу Невелю, а от Невеля к Полоцку – чтобы ему, государю, можно было со многими полками идти, и наряд за ним провезти, потому что дорога та лесистая и трудная.

В январе же, в 10‑й день, в воскресенье, совершив молебен в Луках, в соборной церкви Воскресения Христова, царь и великий князь отпустил вперёд себя воевод своих – чтобы не выходить всему воинству из Лук в один день, и чтобы не было из-за того воинским людям затора и утеснения, и чтобы шли все полковые люди в своих полках, в которых им велено идти, а коши[284]284
  Коши – обозы.


[Закрыть] бы их за ними шли, а в иных полках не оставались бы. И в тот день отпустил царь и великий князь из Лук ертаул[285]285
  Ертаул – авангард. Русское войско обычно включало в себя большой полк, полки правой и левой руки, передовой полк, сторожевой полк и ертаул. Отдельно следовал наряд (артиллерия); обычно он распределялся между отдельными полками.


[Закрыть] свой – полк князя Андрея Петровича Телятевского да Ивана Андреевича Бутурлина, да в ертауле же ногайские татары, которые пришли к царю и великому князю от её князя Исмаиля в посольство, Бекчюра со товарищи, да астраханские князья, и мурзы, и казаки. А на следующий день, 11 января, в понедельник, отпустил воевод, передовой полк, – царевича Тохтамыша, да царевича Бекбулата, да царёвых и великого князя бояр и воевод – князя Василия Михайловича Глинского, Ивана Васильевича Большого Шереметева, Алексея Даниловича Басманова; да в передовом же полку ногайские мурзы – Тахтар-мурза, Темир-мурза. Булат-мурза, Бебезян-мурза, Уразлыевы дети, и иные многие мурзы, и казаки ногайские и крымские, которые государю елужат, а с ними Григорий Иванов, сын Нагово; да в передовом же полку воевода князь Юрий Петрович Репнин, а за ним казанские, и свияжские, и чебоксарские князья и мурзы и казаки, горные и луговые. А января в 12‑й день, во вторник, отпустил из Лук царя Симеона Касаевича, а с ним бояр своих и воевод правой руки. А января же в 13‑й день, в среду, отпустил князя Владимира Андреевича, а с ним бояр своих и воевод большого полка. А января же в 14‑й день, в четверг, царь и великий князь совершил молебен в соборной церкви Воскресения Христова, и у чудотворного образа Пречистой Богородицы Донской, и у иных чудотворных образов; и повелел Варлааму, епископу Коломенскому, с архимандритами, и игуменами, и со всем освящённым собором идти с крестами из города провожать непобедимую воеводу, чудотворный образ Пречистой, в путешествие. Сам же царь и великий князь проводил из города честные кресты и чудотворные образы за город и пошёл на своё [государево] дело из Лук к Полоцку. А января в 15‑й день велел идти из Лук боярам и воеводам с нарядом. А января в 16‑й день, в субботу, велел идти из Лук воеводам левой руки, а сторожевому полку – января в 17‑й день, в воскресенье.

Поход царя и великого князя из Лук

А шёл государь из Лук к Полоцку полками. С царём и великим князем в полку – царь Александр Сафа-Гиреевич и многие бояре, и воеводы, и княжата, и дети боярские его полка. В большом полку князь Владимир Андреевич, а с ним царёвы и великого князя бояре и воеводы – князь Иван Дмитриевич Бельский, князь Пётр Иванович Шуйский, князь Василий Семёнович Серебряный; да в большом же полку князь Семён Дмитриевич Палецкий, а с ним сеиты, и князья, и мурзы, и казаки Городецкие, и двор царя Шигалея, и темниковские князья, и мурзы, и казаки. В [полку] правой руки царь Симеон Касаевич Казанский, а с ним царёвы и великого князя бояре и воеводы – князь Иван Фёдорович Мстиславский, князь Андрей Иванович Ногтев-Суздальский, князь Пётр Семёнович Серебряный; да в правой же руке у царя и у воевод Василёк, князь Черкасский, с черкасскими людьми, а с ними Роман Плещеев; да в правой же руке служилые татары, а с ними Федец Фёдоров сын Нагово. В передовом полку царевич Тохтамыш, да царевич Бекбулат, да царёвы и великого князя бояре и воеводы – князь Василий Михайлович Глинский, Иван Васильевич Большой Шереметев, Алексей Данилович Басманов; да в передовом же полку ногайские мурзы – Тахтар-мурза, Темир-мурза, Булат-мурза, Бебезян-мурза, Уразлыевы дети, – и иные многие мурзы и казаки ногайские и крымские, которые государю служат, а с ними Григорий Иванов сын Нагово; да в передовом же полку воевода князь Юрий Петрович Репнин, а с ним казанские, и свияжские, чебоксарские князья, и мурзы, и казаки, горские и луговые. В [полку] левой руки царевич Кайбула да царёвы и великого князя бояре и воеводы – князь Иван Иванович Пронский, князь Дмитрий Иванович Немой, Иван Васильевич Меньшой Шереметев; а с царевичем князь Юрий Фёдорович Борятинский; да в левой же руке князья, и мурзы, и казаки кадомские, а с ними Елизар Ржевский. В сторожевом полку царевич Ибак да царёвы и великого князя бояре и воеводы – князь Пётр Михайлович Щенятев, князь Андрей Михайлович Курбский, Иван Михайлович Воронцов; а с царевичем Ибаком князь Александр Иванович Ярославов. Ертаулы – князь Андрей Петрович Телятевский, Иван Андреевич Бутурлин; да в ертауле же ногайские татары, которые пришли к царю и великому князю от Исмаила-князя в посольство, Бекчюра со товарищи, да астраханские князья, и мурзы, и казаки. А в дворовых воеводах у царя и великого князя боярин Иван Петрювич Яковлев да князь Пётр Иванович Горенский-Оболенский. У наряда бояре князь Михайло Петрович Репнин да Михайло Иванович Вороново-Волынский; да у наряда же с ними Борис Иванович Сукин да дьяк Шестак Воронин. А наряд царь и великий князь повелел из Лук взять с собой средний и лёгкий для того, чтобы с большим нарядом в том походе людям и истомы и промедления не было; а большой наряд повелел после себя из Лук к Полоцку везти. Путешествие же царя и великого князя было трудное и медленное, потому что царь и великий князь со всеми полками шёл на Полоцк одной дорогой и заповедь великую положил: велел, чтобы, перейдя рубеж, никакой человек ни из какого полка ни за кормом, ни за какой иной добычей отпущен не был – чтобы из-за того малого дела большого дела не потерять. От множества же собравшихся воинов полковые люди и коши в заторах в лесах смешивались: в теснинах же иных полков людей с кошевыми людьми не разобрать. Царь же и великий князь много о том скорбел, что продвижение его медленно, и потому на многих станах дневал; и ездил сам царь и великий князь с избранными своими людьми по всем полкам воеводским, и боярам своим и дворянам из своего полка велел в заторах людей разбирать и пропускать каждого в свой полк, чтобы не смешивались полковые люди из разных полков и из-за того продвижению его и делу его промедления не было. Тогда же изменил царю и великому князю Богдан Микитин сын Хлызнёв-Колычев: побежал с дороги из полков воеводских в Полоцк и сказал полочанам о походе царя и великого князя к Полоцку с великим воинством и многим нарядом. Полочане же великой гордостью преисполнились и не поверили ему; но только затворились во граде и в остроге со всеми людьми всего Полоцкого повета[286]286
  Повет – административная единица Речи Посполитой.


[Закрыть]. Царь же и великий князь посылал грамоты от себя с полоцкими языками в Полоцк, к воеводе полоцкому Двойне, и к новонареченному владыке Арсению Шишке, и к шляхте, и к ротмистрам, и к ляхам – предлагая им государево жалование, службу государеву, а государь-де их пожалует на всей воле их, какое жалование сами пожелают. Воевода же, и владыка, и все полочане не только государева жалования и службы государевой не захотели, но и посланного к ним с теми грамотами повелели смертною казнью казнить.