Текст книги "Ливонская война"

Автор книги: Валерий Полуйко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 54 страниц)

Января в 31‑й день, в воскресенье, царь и великий князь пришёл к Полоцку и велел прежде себя полкам идти вперёд и встать по своим местам: князю Владимиру Андреевичу, а с ним большого полка боярам и воеводам, князю Ивану Дмитриевичу Бельскому со товарищи, велел, перейдя Полоту-реку, встать у Спаса на Шорошкове; а правой руке, царю Симеону Касаевичу, и воеводам правой руки, и воеводам передового полка, перейдя Двину-реку, встать по своим местам: царю Симеону и воеводам правой руки – за Двиною-рекою на Черсвятской дороге, и стоять им против острова и Кривцовской слободы, а воеводам передового полка – стоять за Двиною рекою на Виленской дороге, и встать против Якиманской слободы; а воеводам ертаульского полка велел, перейдя Полёту, встать ниже города на Двине-реке, под Черною горою, у устья Долоты, против Ложных ворот. А сам царь и великий князь, придя к городу Полоцку, прошёл [монастырь] Георгия Святого и увидел в городе Полоцке верх церкви Софии Премудрости Божией, и послал в большой полк к князю Владимиру Андреевичу и к воеводам большого полка, да и во все полки к боярам и воеводам, стольника своего, князя Андрея Ивановича Стригина; а приказал царь и великий князь князю Владимиру Андреевичу и боярам и воеводам большого полка и всех полков боярам и воеводам, чтобы, пев молебен и испросив у Бога помощи, знамёна бы развёртывали. А владыке Коломенскому Варлааму, и архимандриту Чудовскому, и игумену Иосифовскому со всем собором повелел петь молебны и молить Господа Бога и Пречистую Богородицу и великих чудотворцев.

Тогда же пришёл к благочестивому государю от Пимена, архиепископа Новгородского, Ефрем, игумен Живоначальной Троицы Клопского монастыря, принеся на благословение образ Софии, неизреченной Премудрости Божией, и воду святую на освящение и на утверждение царскому его благородию и всему христолюбивому воинству; к тому же и послание полезное написано[287]287
  Далее в летописи следует особое «Послание Пимена, архиепископа Великого Новаграда, к благочестивому царю и великому князю Ивану Васильевичу, Божиею милостию государю всея Русии самодержцу, под град Полтеск…»


[Закрыть]… И Послание это было на укрепление и на пользу многим – как самому благочестивому государю царю, так и всему его воинству.

И потом начал благочестивый государь знаменовать себя у чудотворных образов, которые были с ним; и приходит к епископу Варлааму; епископ же благословляет благочестивого государя крестом животворящим, и водою святой кропит; также и христолюбивое воинство священники начали водою кропить. И пошёл царь и великий князь ко граду Полоцку, и знамя повелел развернуть; а на знамени том изображён чудно Нерукотворный образ Господа нашего Иисуса Христа. И подошёл к озеру Волову, и поставил полк свой у Волова озера, против города. И повелел в сурны играть, и трубить, и в барабаны бить; и в ту пору велел коши устраивать. И стоял весь тот день полком, а головы стрелецкие и сотники со всеми стрельцами стояли перед полком, вблизи города. А за два часа до вечера пошёл царь и великий князь мимо города к стану, за реку за Двину, в монастырь Бориса и Глеба; кельи же того монастыря полоцкие люди прежде государева прихода пожгли, так что осталась одна монастырская братская пекарня. Царь же и великий князь, войдя в церковь, помолился великим страстотерпцам Христовым Борису и Глебу; а в той пекарне государь кушал. Увидели же из города и из острога полочане многие полки и людей, переходящих на эту сторону Двины-реки, и в монастыре Бориса и Глеба, и около монастыря увидели многие палки, и начали стрелять из города и из острога по монастырю и по Двине-реке, по людям, которые по Двине-реке шли, из многих пушек. И убили на Двине-реке боярского человека с лошадью. Многие же пушечные ядра летели в монастырь, и в сенях перед пекарнею, между дворянеми государевыми, упало ядро. И через царёв и великого князя полк многие ядра летели, словно дождь; но Божьим заступлением и Пречистой Богородицы и великих [чудотворцев] молитвами в царёвом и великого князя полку и в воеводских полках ни одного человека не убило. Царь же и великий князь поветел в тот день от своего полка поставить наряд, а стрелецким головам со стрельцами [велел] встать и окопаться у Двины-реки, в березнике и на острове. И царёвы и великого князя пушкари и стрельцы выбили из наряда пушкарей с острога, и литовских людей в остроге многих побили. А воеводы левой руки и сторожевого полка и с нарядом воеводы пришли к Полоцку в тот же день, в воскресенье 31 января, к вечеру, и встали по своим местам: полк левой руки встал против Духовских ворот на Себежской дороге, а сторожевой полк встал у Плоской Лужи, против Богоявленского взвоза, а с большим нарядом воеводы встали между Георгием Святым и Воловым озером.

И февраля в 1‑й день царь и великий князь повелел сказать князьям и детям боярским в своём полку и во всех полках, что быть смотру конному 2 февраля; да велел сказать всем детям боярским в своём полку и во всех полках по своему царскому приговору, чтобы были у них у всех готовы туры[288]288
  Туры – деревянные башни, применявшиеся при осаде крепостей; их использовали, главным образом, для защиты воинов, ведущих огонь по осаждённым.


[Закрыть] – на десять человек одна тура.

В тот же день царь и великий князь приказал дворовому воеводе, князю Петру Ивановичу Горенскому, послать на остров на Двине-реке против города двух голов стрелецких, Василия Пивова да Ивана Мячкова, со своими стрельцами и велел им окопаться на острове и стрелять по посаду.

А февраля во 2‑й день приказал государь дворовым воеводам, боярину Ивану Петровичу Яковлеву да князю Петру Ивановичу Горенскому, боярских и воеводских и приказных людей смотреть и иным боярам велел смотреть князей и детей боярских своего полка. И во всех полках боярам и воеводам велел смотреть князей и детей боярских и людей их и приказал во всех полках туры делать – в каждом полку, на десять человек туру. А сам царь и великий князь ездил в тот день вокруг города и смотрел городские крепости, а были с ним выборные дворяне.

Февраля в 3‑й день царь и великий князь пошёл за Двину-реку и встал у Георгия Великого, потому что Двина-река стала портиться и ради своего великого дела, чтобы можно было стоять до весны; а левой руки полку велел стоять у Бориса и Глеба, где государя царя и великого князя полк стоял.

А февраля в 4‑й день и в 5‑й царь и великий князь велел у города туры ставить и наряд около города ставить; а в то время, когда ставили туры у города, стояли у тур для охраны головы, дети боярские, с боярскими людьми, и головы стрелецкие со стрельцами, и атаманы казачьи с казаками. И многие туры поставили, а убили из города одного сына боярского да пятнадцать человек боярских людей да атамана казацкого Кислова Подчеркова. Повелением же государским поставили наряд вокруг города, и повелел государь быть у наряда боярам своим из полков и воеводам. За Двиною, на Иванском острове, велел поставить туры боярину и воеводе Ивану Васильевичу Шереметеву Меньшому; и Иван те туры поставил, а встали у тур дети его боярские из полка, да Василий Ливов, да Иван Мячков со стрельцами своих приборов[289]289
  Прибор – команда, группа.


[Закрыть], и атаман с казаками. А от Двины-реки, от курганов, велел государь поставить туры боярину своему и воеводе князю Василию Семёновичу Серебряному, а с ним головы стрелецкие Фёдор Булгаков, Григорий Кафтырев, Будай Болтин с сотниками и со стрельцами. И в тот же день голова стрелецкий Иван Голохвастов с сотниками и со стрельцами своего прибора зажёг в остроге башню над Двиной-рекой, и в ту башню стрельцы его влезли было и в острог вошли; и царь и великий князь велел стрельцов из башни и из острога выслать – потому, что не помыслив пошли было к острогу, а туры ещё во многих местах около города не поставлены. А из города из пищалей убили стрельцов пятнадцать человек. Царь же и великий князь, непрестанно объезжая вокруг города, приказывал своим воеводам, чтобы день и ночь беспрестанно стреляли по городу; воеводам же во всех полках повелел сторожи ближние и дальние держать крепко, чтобы ни один литовский человек не мог проехать из города или в город.

И февраля же в 5‑й день прислали к царю и великому князю из большого пачка бояре и воеводы, князь Иван Дмитриевич Бельской да князь Пётр Иванович Шуйский, Василия Розладина, с тем что прислали к ним из города бить челом шляхтича городничего янка Быстрецкого, писаря Луку Халабурду, Василия Трибуна; а бьют челом царю и великому князю, чтобы не велел стрелять и срок бы дал, а пан Довойна хочет-де царю государю и великому князю челом бить… И царь и великий князь послал говорить с ними Ивана Семенова сына Черемисинова Караулова с Василием Розладиным, И те бьют челом царю и великому князю, а Ивану Черемисинову били челом же о том, чтобы до государевых бояр донёс их челобитие, а бояре бы били челом царю государю, чтобы им царь и великий князь милость показал: велел бы унять пролитие крови христианской и дал бы им сроку на неделю, а пан Двойна, со всею землёю умыслив, царю и великому князю хочет челом бить. И Иван Черемисинов сказал о том царю и великому князю, а уже оставалось часа два до вечера, и так поздно, и царь и великий князь ради их челобития дал им сроку до утра, а из наряда той ночью не велел бить, а туры государевы, по государеву приказу, многие вокруг города поставили.

На следующий день, в субботу, 6 февраля, царь и великий князь послал к городу Ивана Черемисинова, а велел ему говорить с полоцкими людьми: каково их челобитие к государю? И выехали к Ивану из города, из Острожных ворот, писарь же Лука Халабурда да Василий Трибун и говорили Ивану Черемисинову, что бьют-де челом царю государю воевода полоцкий пан Двойна, и княжата, и шляхта, и ротмистры, и бурмистры, и ляхи, и мещане, и все полочане, чтобы государь милость показал: дал сроку до вторника, потому что много людей в городе, и со всеми теми людьми переговорить надобно и договориться, как им челом государю бить, «занеже, пане, то дело великое: не уговоряся со всеми людьми, того дела делати нельзя». И Иван обо всём том доложил государю. И в тот день, в субботу, все дела отложили и ничего делать не стали, и велел царь и великий князь дать им сроку до утра. А в воскресенье, февраля в 7‑й день, послал царь и великий князь к городу Ивана же Черемисова. И выехали из города к Ивану писарь Лука да Василий Трибун, и говорили Ивану: бьют-де челом государю, чтобы государь их пожаловал, дал им сроку до вторника. И в то время по царёву и великого князя приказу приехал к Ивану от дворовых воевод, от Ивана Пегровича да от князя Петра Ивановича Горенского, Михайло Безнин и говорил от воевод Ивану: прытко будет с полоцкими людьми дело, а они бы раньше решали; а не будет дела, и они бы разъехались и государевым бы делом занялись; а государевой рати без дела почто томиться? И Лука и Грибан говорили Ивану и били челом государю, чтобы пожаловал, дал сроку до утра, а за ту ночь пан со Всеми людьми переговорит, и на чём договорятся, с тем и завтра паны из города к воеводам выедут. И царь и великий князь пожаловал их, дал им сроку до утра, до понедельника. А того же дня, в воскресенье, к вечеру, пришли к Полоцку из Лук с государевым большим нарядом.

А в понедельник, февраля в 8‑й день, царь и великий князь послал под город Михайла Безнина, а велел ему из города покликать: есть ли их челобитье к государю? И выехал из города Василий Трибун, и сказал, что людей-де много, а мыслями шатаются: иные люди хотят бить челом, а иные не хотят; и просил сроку на неделю. И начали из города из наряда по Михайле стрелять; Михайло же, приехав, сказал о том государю. И царь и великий князь велел по острогу и по городу[290]290
  Острог – здесь: крепость, крепостные стены; город – внутренние укрепления, детинец.


[Закрыть] стрелять из большого наряда и начал советоваться, как бы с острогом управиться, потому что крепок острог; рублен и всякими укреплениями укреплён так же, как и городская стена рублена, да и ров вокруг острога от Полоты и до Двины-реки сделан крепок и глубок. И повелел из-за Двины-реки стрелять по острогу и по Острожным воротам, потому что от Двины-реки острожной стены не было. А в ту пору, когда полочане с обманными словами из города выезжали, поставили воеводы по государеву приказу туры близ Острожных ворот и стены острожной, и наряд за турами поставили, и пушкари и стрельцы за турами встали.

Февраля в 9‑й день воевода полоцкий Довойна и ляхи подожгли большой острог и ворота Острожные, и в остроге церкви, и гостиные дворы, и лавки на торгах, и все острожные дворы зажгли во многих местах, а посадских людей из острога начали в город сгонять. А стрельцы царёвы и великого князя, и боярские люди, и казаки в острог вошли и с ляхами биться начали. И царь и великий князь посылал для того из своих полков голов и велел тех людей поберечь и из города выслать. И из государева царя и великого князя полка головы князь Дмитрий Фёдорович Овчинин да князь Дмитрий Иванович Хворостинин и иные головы ляхов в остроге потоптали и в город вбили, а государевых людей отвели в сохранности. А те люди сельские из Полоцкого повета, которые в остроге сидели, те в город не пошли, а вышли [из острога] в государев полк и в воеводские полки; а вышло их в один государев стан мужского пола 3907 человек, а жёнок и девок 7253, а обоего пола 11 160 человек; а тем, кто в воеводские полки и в татарские станы вышел из острога, счёта нет. И скота бесчисленное множество поймали; а острог большой весь сгорел, а дворов в остроге сгорело 3 тысячи.

Царь же и великий князь, видя, что полочане обманом били к нему челом, и уповая на милость Божию и Пречистой Богородицы, повелел над городом дело своё великое промышлять и приказал боярину князю Михаилу Петровичу Репнину против Великих ворот в остроге, на пожжённом месте, ставить пушки большие, Кашпирову, да Степанову, да Павлика, да Орла, да Медведя, и весь наряд, стенной и верхний[291]291
  См. предыдущий комментарий.


[Закрыть], поставить близ городских ворот; а вкруг города и городской стены, за Двиною и за Полотою, также велел большой наряд расставить и со всех сторон бить без передышки день и ночь. И из наряда во многих местах вокруг города стены пробили, и ворота выбили, и кровлю с городской стены сбили, и людей из наряда побили, так что от многой пушечной и пищальной пальбы земля дрожала даже в царёвых великого князя полках, потому что ядра у больших пушек по двадцати пудов, а у иных пушек – немногим того легче. Городская же стена не выдержала, так что и до другой стены ядра проходили. Полочане же с города ни из пушек, ни из пищалей не стреляли и из города ни на какие вылазки не отваживались, но только укрывались в домах своих, в погребах и в ямах, от пушечного и пищального боя. Воевода же полоцкий со всеми близкими своими и с семьями их пребывал в церкви Святой Софии; напал на них страх и ужас, и не могли никоим образом сопротивляться. Но один раз, ночью 10 февраля, выехали из города конные люди и пешие и напали на туры, которые по государеву приказу ставили боярин Иван Васильевич Шереметев Большой со товарищи, и те литовских людей потоптали и в город вогнали, и языка у них конного взяли, ляха Станислава Лентеева, и иных языков поймали. По Ивану же Шереметеву в ту пору стреляли из пушки, и погладило тем ядром Ивана по уху. И с того времени полочане уже ни разу из города не выезжали. Царь же и великий князь повелел вместо Ивана Шереметева быть князю Юрию Ивановичу Кашину.

Февраля в 11‑й день, с четверга на пятницу, велел царь и великий князь идти к городу от Двины, из завала, боярину князю Василию Семёновичу Серебряному да окольничему Михаилу Петровичу Головину, а велел им туры ставить против города, от завала, а с ними велел идти стрелецким головам Фёдору Булгакову, Григорию Кафтыреву, Будаю Болтину, сотским Тёмки Игнатьева с прибором их со стрельцами, и многим головам с боярскими людьми; а от Полоты по завалам велел царь и великий князь под турами быть боярину князю Андрею Михайловичу Курбскому да Петру Зайцеву. А на Иванском острове, у боярина Ивана Шереметева Меньшого, велел поставить две пушки ушатые, Большую да Степанову; а за Полотою, у боярина князя Юрия Ивановича Кашина, велел государь быть Борису Сукину, а пушку у них велел поставить ушатую старую. И в ту ночь, дал Бог, расставили наряд стенной и верхний вокруг города по всем местам.

Февраля в 13‑й день, в субботу, и в 14‑й день [в воскресенье], по государеву наказу из всего наряда били без передышки день и ночь. И в тот же день, к вечеру, приказал царь и великий князь воеводам, которые с турами: велел ночью послать к городу стрельцов и городскую стену велел поджечь не в одном месте. И той ночью подожгли стрельцы городскую стену во многих местах, и начала городская стена гореть. Царь же и великий князь повелел владыке Коломенскому со всем собором в церкви молебны совершать и просить милости у Спаса и у Пречистой Богородицы и у великих чудотворцев; сам же государь начал снаряжаться и полку своему повелел к стану собираться, а к князю Владимиру Андреевичу, и к царю Симеону Касаевичу, и ко всем своим боярам и воеводам послал и велел им стоять в полках и быть наготове, дожидаться от государя вести. И той же ночью, часа за два до рассвета, прислали к царю и великому князю бояре и воеводы князь Василий Серебряный да князь Михайло Репнин Оболенские Шарапа Федцова с тем, что с города кличут и владыка и воевода полоцкий Довойна город государю сдают, да и знамя городское с города сдали; а знамя то прислали воеводы к государю с Иваном Кобылиным. И февраля в 15‑й день, за час до рассвета, приехал к царю государю и великому князю Иван Черемисинов и сказал, что полоцкий владыка Арсений вышел из города к воеводам с крестами и с собором, и просят у государя милости. И царь и великий князь послал Ивана Черемисинова, а велел говорить под городом с полочанами: пока не выйдет из города воевода Довойна, стрельба по городу не перестанет. И как часы ночные отбили, приехал к царю государю от воевод Васька Измайлов сказать, что полоцкий воевода Довойна Станислав Станиславович, и дворяне королевские, и шляхта вышли к боярам и к воеводам, к князю Василию Семёновичу Серебряному да к князю Михаилу Петровичу Репнину, и со владыкою вместе просят у государя милости. Царь же и великий князь велел Ивану Черемисинову ехать с ними в свой большой шатёр, а в шатре большом у ворот велел государь быть дворовым воеводам, боярину Ивану Петровичу Яковлеву да князю Петру Ивановичу Горенскому, да дьяку Андрею Васильеву. И Иван Черемисинов с владыкою, и с Довойной, и с королевскими дворянами приехал к государю в час дня, и били челом дворовым воеводам, чтобы воеводы донесли челобитие их до государя и чтобы государь милость над ними показал, расправы бы не учинил, а вотчина государева, город Полоцк, – его, государева. И били челом, чтобы государь дал им очи свои видеть, а людей бы пожаловал, милость показал: которые захотят ему, государю, служить, те бы ему, государю, служили; а которые люди захотят ехать к королю или в иные земли, и государь бы их пожаловал, волю дал. И царь и великий князь послал к ним дворовых-воевод, и велел выспросить их: какие люди хотят царю государю служить, а какие люди хотят ехать к королю? И те били челом и просились в город: хотели про то людей выспросить; воеводы же дворовые те и речи передали царю государю. И царь и великий князь к ним приказал, что так-де будет мешкотно, а день уже идёт мало не к вечеру; и [велел], чтобы послал Довойна в город от себя Луку Халабурду и государево бы жалование всем людям объявил, какие в городе есть: чтобы они из города вышли, а государевы бы воеводы в город ехали. И владыка и Довойна на том государевом пожаловании били челом и просились допустить их государевы очи видеть; и царь и великий князь пожаловал их, очи свои дозволили им видеть в своём шатре. Сидел же государь на своём месте вооружён, в полном доспехе, и князю Владимиру Андреевичу, и царю Симеону также повелел в доспехах сидеть, также и боярам, и вельможам, и всему воинству. И когда вошли владыка, и Довойна, и дворяне к государю, царь и великий князь благословился у владыки, а Довойну и королевских дворян к руке допустил, пожаловал. А говорил им государь, что пришёл он к отчине прародителей своих и своей, к Полоцку, за неправду брата его, короля: что вступился тот в его исконно вечную вотчину, Лифляндскую землю, и послов своих и посланников к нему посылает, а в грамотах своих пишет не по-пригожему; «и ныне нам Бог милосердие своё свыше даровал, прародителей наших отчину нашу, город Полоцк, нам в руки дал, а какое вам своё жалованное слово со своими боярами и с воеводами приказывали, и то наше слово неизменно: милость вам покажем, казни вам учинить не велим, а посылаем в город ближнего своего воеводу, князя Петра Ивановича Горенского, а вы от себя пошлите в город Луку Халабурду, чтобы шляхта и ляхи нашему воеводе город очистили». И велел царь и великий князь нареченному владыке Арсению и воеводе Довойну место для стана очищать и устраивать, а быть им велел по станам под стражею: у владыки велел сторожить князю Юрию Мещёрскому, а Довойну велел сторожить Ивану Алексееву сыну Ершову, и с ними в стан велел им ехать. А в город послал своего дворового воеводу, князя Петра Ивановича Горенского, а с ним послал из своего полка дворян и детей боярских многих, да с ним же послал Луку Халабурду и велел своё жалованное слово всем людям сказывать: чтобы из города все вышли вон, а государь им милость показал – побить их не велел и дал им волю, кто куда захочет. И велел царь и великий князь ехать в город воеводам, боярину князю Василию Семёновичу Серебряному, а с ним дворянам и детям боярским многим, да всем головам стрелецким со всеми стрельцами, с двенадцатью тысячами. И после того прислали к царю и великому князю из города воеводы, князь Василий Серебряный да князь Михайло Репнин, пана Яна Юрьевича Глебова[292]292
  Вероятно, ошибка. Ниже: Ян Янович, воеводич виленский (сын Яна Юрьевича Глебовича).


[Закрыть], воеводича виленского, и царь и великий князь пожаловал его: допустил его свои очи видеть и велел ему быть в стане вместе с Довойной. И тех ротмистров, которые сидели в городе с полоцким воеводой, со Станиславом Довойном, – Мархеля Хелмского, Албрехта Верхлинского, Яна Варшевского со своими товарищами с ляхами – всех тех царь государь пожаловал, очи свои дал видеть. И повелел царь и великий князь переписать полочан – дворян королевских, и шляхту, и всяких служилых людей; а бурмистров, и гостей, и лавочников, и земских людей торговых велел переписать также особо; а польских людей, конных и дрябей[293]293
  Дряби – пешие воины.


[Закрыть], велел переписать также и держать их особо; а которые люди государю служили, тех государь по рассмотрении жаловал.

Божиим же неизреченным великим милосердием и государевой горячей верою к Богу и его государевым умыслом в Полоцке, в городе и в остроге, бесчисленное множество ротмистров, и королевских дворян, и всяких воинских людей, и чёрных людей из наряда побили; государевых же людей Бог сохранил: только, когда ставили туры, убили пеших четырёх детей боярских молодых, да голову казацкую, а стрельцов 66 человек да боярских людей 15 человек.

И февраля в 15‑й день, в понедельник, за два часа до захода солнца, Божиим милосердием и молитвою Пречистой Богородицы и великих чудотворцев молитвами государевы воеводы, боярин князь Василий Семёнович Серебряный да князь Пётр Иванович Горенский, въехали в город, и остановились на королевском дворе, и город устроили по государеву царя и великого князя наказу. А февраля в 18‑й день, в четверг, на память святого Леонтия, папы Римского, царь и великий князь Иван Васильевич всея Русии с князем Владимиром Андреевичем, и с новопросвещёнными царями казанскими, и со своими боярами, и со всеми воеводами, и со многим воинством пошёл из своего стана чинно и урядно в свою отчину, в Полоцк. Дойдя же до острожного рва, сошёл с аргамака[294]294
  Аргамак – верховая лошадь особой породы.


[Закрыть]. И повелел коломенскому владыке Варлааму, и чудовскому архимандриту Левкию, иосифовскому игумену Леониду и всему освящённому собору идти во град Полоцк с пречудным образом Пречистой Богородицы Донской, и с иными чудотворными образами, и с честными крестами. Сам же царь и великий князь пошёл за чудотворными образами и за честными крестами, а с ним царь Владимир Андреевич, и царь Александр Казанский, и бояре, и воеводы, и всё воинство. Встретил же царя и великого князя в больших городских воротах Полоцких с крестами софийский протопоп Феофан с клиром софийским и со священниками полоцкими. Царь же и великий князь, видя пречудные образы в церкви Святой Софии, с любовью припадает и молит Бога и Пречистую Богородицу и великих чудотворцев, что даровал ему Бог и Пречистая Богородица образы их видеть. И пошёл к соборной церкви, к Софии, Премудрости Божией, и, когда вошёл в церковь, начал петь молебны протопоп Софийский с братией и со всеми священниками городскими; службу же совершал епископ Коломенский Варлаам. Увидел же государь в церкви Святой Софии пречудные и чудотворные образы, украшенные древними бывшими тут государями, и со слезами припадает и воздаёт хвалу Господу Богу и Пречистой Богородице и великим чудотворцам, что не в конец безбожные лютеране осквернили и разорили святые церкви и не в конец надругались над святыми иконами: «Милость Свою явил на мне, недостойном рабе Твоём, и град без кровопролития предал нам». И эти слова, и многие другие изрёк, и сказал: «Что воздам Тебе, Господи, за всё то, что Ты воздал мне?» И, по завершении молебна, взошёл протодиакон на амвон и велегласно многолетствовал царю государю и великому князю на его отчине, в Полоцке; потом и епископ со всем освящённым собором, также и дьяки на оба клироса пели многолетие царю государю и великому князю. Епископ же Варлаам благословил царя и великого князя животворящим крестом и сказал: «Божией милостью и молитвами Пречистой Богородицы и великих чудотворцев радуйся и здравствуй, православный государь царь и великий князь Иван Васильевич, всея Русии самодержец, на своей отчине и дедине, граде Полоцке, на многие лета!» После того князь Владимир Андреевич и царь Симеон-Касаевич здравствовали государя, потом же бояре и воеводы здравствовали государя на его отчине, граде Полоцке, потом же протопоп софийский со священниками и все священники городские и посадские, испуская благодарственные возгласы, за то, что избавил и освободил их от лютеранского насилия, а те лютеране отпали от святой православной веры, церкви разорили и иконам не поклонялись и поругание чинили великое. И отслушав Божественную литургию в церкви Святой Софии, царь и великий князь пошёл на свой двор в светлицу и сел на своём месте, а князь Владимир Андреевич, и царь Симеон Касаевич, и многие бояре и воеводы шли за государем и здравствовали его на его отчине, Полоцке. И в тот же день ел государь у себя в стане, а ели вместе с ним князь Владимир Андреевич, да царь Симеон, и бояре и воеводы многие; да тогда же ели вместе с государем нареченный полоцкий архиепископ Арсений, и воевода полоцкий Станислав Довойна, и Ян Янов сын Глебов, воеводич виленский, и королевские дворяне, а государь жаловал их своим жалованием. И отпустил тогда [государь] князя Михаила Темрюковича Черкасского в Москву с вестью к отцу своему и богомольцу Макарию, митрополиту всея Русии, и к царице и великой княгине Марии, и к детям своим, царевичу Ивану и царевичу Фёдору, и к брату своему, князю Юрию Васильевичу. А говорить ему велел царь и великий князь детям своим, царевичу Ивану и царевичу Фёдору, по сей памяти[295]295
  Далее в летописи следует «память» (текст речи) Ивана Грозного к сыновьям, царевичу Ивану и царевичу Фёдору, по случаю взятия Полоцка.


[Закрыть]…

Да ещё велел князю Михаилу подать от царя и великого князя царевичу Ивану и царевичу Фёдору подарки, по памяти. Да [ещё] память князю Михаилу Темрюковичу: молвить ему от царя и великого князя царевичу Ивану, чтобы велел послать в Казань и в Свияжский город и на Чебоксары, а велел бы молебны петь со звоном [колокольным] и память наказную велел послать, [списанную] с сего наказа.

Говорить князю Михаилу Темрюковичу Черкасскому от царя и великого князя Ивана Васильевича всея Русии отцу его и богомольцу Макарию, митрополиту всея Русии[296]296
  Далее в летописи следует текст «памяти» Ивана Грозного митрополиту Макарию.


[Закрыть]…

Да подать от царя и великого князя Макарию, митрополиту всея Русии, подарок, молвить ему; «Царь и великий князь прислал к тебе, отцу своему и богомольцу, крест серебряный позолоченный с камением». Память князю Михаилу: молвить ему от государя Макарию, митрополиту всея Русии, чтобы велел петь молебны со звоном и по монастырям и по церквам велел бы звонить.

А князю Юрию Васильевичу велено говорить речь такую же, и список ему дан.

Память князю Михаилу Темрюковичу Черкасскому: – едучи к Москве, велеть по всем городам протопопам с братией петь молебны со звоном за то, что Бог милосердие своё великое показал царю и великому князю; вотчину его, город Полоцк, со всем в руки ему дал; и они молили бы Бога и Пречистую Богородицу и великих чудотворцев о государе царе и великом князе Иване и о его царице великой княгине Марии, и о его детях, царевиче Иване и царевиче Фёдоре, и о Макарии митрополите, и о брате государевом, и о всём православном христианстве, чтобы Господь Бог и впредь свыте давал победу над всеми видимыми и невидимыми врагами и подал бы мир и тишину со всеми странами на пользу всему православному христианству.

Говорить же от царя и великого князя княгине Евфросинии, [вдове] князя Андрея Ивановича[297]297
  Княгиня Евфросиния, вдова князя Андрея Ивановича, дяди Ивана Грозного, мать Владимира Андреевича Старицкого.


[Закрыть], Фёдору Алексеевичу Басманову: «Царь и великий князь Иван Васильевич всея Русин велел тебе, княже Андреевой Ивановича княгине Евфросинии челом ударить и велел тебя о здоровий спросить: как тебя Бог милует? Государь наш царь и великий князь Иван Васильевич всея Русии велел тебе сказать: Божиим милосердием и молитвами Пречистой Богородицы и великих чудотворцев, да и отца нашего и богомольца Макария, митрополита всея Русии, молитвами мы по сей час, дал Бог, здоровый». А речь ему и список даны такие же, [списаны] с больших речей.

А к новгородскому архиепископу. Пимену послан Михайло Безнин, а речь ему дана – с митрополичьей речи список. А в Новгороде велено Михаилу сказать [о том] боярину князю Фёдору Куракину, и дьякам, и гостям, и купцам; а во Пскове – боярину князю Петру Куракину и дьякам то же сказать; а в Юрьеве – боярину Ивану Петровичу и дьяку Шемету Щелепину речь говорить и велеть молебны петь со звоном, и бурмистрам, и палатникам, и ратманам ему же от государя молвить. Да велено ему Ивану же Петровичу молвить, чтобы отписал он в Ракобор, и в Вильян к воеводам, и во все немецкие города, а велел бы петь молебны со звоном; а в Ругодиве Петру велено говорить по тому же…

Февраля в 16‑й день послал государь царь и великий князь воевать литовские земли царевича Ибака да воеводу своего князя Юрия Петровича Репнина, а с ним татар пятнадцать тысяч, не считая иных загонщиков; а велел им не доходить до Вильны 50 вёрст, и разведывать им про короля и про заставы королевские, и дороги разведывать к Вильне. А в Полоцке царь и великий князь оставил бояр своих и воевод, князя Петра Ивановича Шуйского да князя Василия и князя Петра Семёновичей Серебряных Оболенских, и иных воевод со многими людьми и со стрельцами, и наряд оставил достаточный. Повелел же царь и великий князь город укреплять, а в пробитых и в погорелых местах новую стену рубить и делать всё спешно. Они же город укрепили и устроили всё по государеву приказу за то время, пока государь в Полоцке стоял. Владыку же нареченного Арсения, и воеводу полоцкого Станислава Довойну, и воеводича виленского Яна Янова, и шляхту, и мещан с жёнами их и с детьми послал царь и великий князь в свою отчину, к Москве, дорогою же повелел их беречь и пропитание им давать достаточно. А ротмистров, Мархела Хелмского, Албрехта Вехлинского, Яна Варшевского, со всеми товарищами их ляхами, всего более пятисот человек, не считая жён и детей, пожаловал шубами и дал им волю: либо к королю ехать, либо, если захотят, в иные земли – потому что они к королю из иных земель пришли. От полков же своих велел провожать их за полоцкий рубеж без всякой обиды, да и пожаловал их: дал им грамоту пропускную от воинских людей[298]298
  Далее в летописи следует полный текст «опасной грамоты», данной царём Иваном Грозным польским темникам М. Хелмскому, А. Вехлинскому, Я. Варшавскому и другим.


[Закрыть]… Дана же та грамота жалованная… в лето от создания мира 7071‑е, февраля месяца в 20‑й день.