Текст книги "Красные плащи"

Автор книги: Вадим Щукин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 40 страниц)

– Но ты всё же больше похож на воина, чем на мыслителя.

– Должно быть, тебе, госпожа, приходилось знать и тех, и других? Я действительно воин.

– Зови меня Семелой. Нет. На Крите, оставленном мною ради неотложных дел здесь, чаще встретишь рыбака или винодела. Но в Мегарах оказалось так много спартанских воинов! Они возвращаются из похода в Беотию. Не удивлюсь, если ты один из них.

– Да, я один из них. Моё имя Эгерсид. Прости, госпожа, что невольно задержал тебя. Мне пора. Прощай.

Женщина с улыбкой посмотрела ему вслед…

– Прокна! – вспомнила она о служанке, едва спартиат скрылся за поворотом. – Следуй за ним незаметно. Я должна знать, где живёт этот человек!

Ступая с неторопливой грацией, госпожа продолжила свой путь в одиночестве. Стоявший поодаль мужчина в грубом буром хитоне, из рукавов которого свисали непомерной длины бугрящиеся мускулами руки, прекратил глазеть по сторонам и также неспешно двинулся за нею.

Ворота в ограде не очень большого, но со вкусом отделанного мрамором дома распахнулись, как только женщина приблизилась к ним – должно быть, привратник наблюдал за улицей в потайной глазок. В мегароне её поджидал Никерат, доверенный вольноотпущенник могущественного спартанского архонта.

– Послушай, почтенный, – в голосе женщины теперь сквозило неудовольствие, – не кажется ли тебе, что три последних дня мы топчемся на месте? Сейчас ты опять скажешь мне, что к этому купцу невозможно подобраться.

– Три дня небольшой срок, – отвечал тот, – в таком деле лучше потерять день, чем голову. Видела бы ты, какие рожи у его многочисленных телохранителей!

«Можно подумать, у твоих людей приятнее», – подумала женщина, вслух же произнесла:

– Хозяин не простит нам промедления. Говори, что ещё удалось разглядеть, кроме этих рож.

– К сожалению, – вздохнул Никерат, – Антиф бывает только там, где женщине невозможно показаться – в своей конторе да на складах, никого не посещает. Женщин по крайней мере, молодых и красивых – в принадлежащем ему доме не заметили. Может, не так уж он их и любит, как наговорили хозяину?

– Тот, кто давал Поликрату сведения о купце, знал своё дело. Скорее всего, это у вас глаза не на месте.

– Мы взяли под наблюдение два самых дорогих весёлых дома. Если он и пойдёт куда-нибудь в ближайшие дни, то только туда.

– И что нам с того? Только потеряем ещё несколько дней. Кроме того, Антифу за пятьдесят, и если девки хорошо отработают полученные деньги, ему надолго хватит подобных развлечений. И потом, разве такой богатый человек не может воспользоваться услугами лучших мегарских гетер? Нет, ты выбрал не тот путь, Никерат. Надеюсь, ты хотя бы выяснил, с кем он встречается?

– К нему приходят разные люди, иногда по нескольку человек, но кто они – мы пока не знаем. Не забывай, Тира...

– Здесь я Семела, зови меня так даже дома. Сколько раз тебе повторять?

– Не забывай, Семела, у меня слишком мало людей, и кто-то из них должен постоянно охранять и этот дом, и тебя во время прогулок.

– Ты хочешь сказать, стеречь меня? Напрасная трата сил: я никуда не убегу. Что мне свобода без денег? Я могу оказаться жертвой первого встречного негодяя, быть увезённой куда-нибудь в Персию или проданной старому мерзкому сластолюбцу. Разве не так? Своё у меня только это, – рука Тиры коснулась небольшого кулона в виде серебряного деревца с крохотными коралловыми плодами на ветках. – Мать когда-то надела на шею. Видишь, вещица настолько мала и легка, что на неё даже не польстились те, в чьи руки попала я после смерти матери. Нет, я хочу получить от Поликрата не только свободу, но и деньги. Поэтому можешь не беспокоиться – не убегу.

– Зачем такая подозрительность? Ты очень красива, а потому и в самом деле можешь стать жертвой каких-нибудь негодяев. Сама же это признала. Кроме того, в городе полно спартанских воинов – мало ли что взбредёт в чью-то разгорячённую вином голову? Мы ведь не имеем права объяснять им, кто ты. Но вернёмся к делу. Почему бы тебе не попытаться познакомиться с Антифом под видом торговой сделки?

– Как ты не понимаешь, Никерат, в этом случае он обязательно наведёт справки о моём якобы безвременно умершем муже, а если предположения нашего хозяина верны, то в руках этого купца большие возможности. Я думаю о другом: скоро Дионисии[86]86
  Дионисии – праздник в честь бога вина и виноделия Диониса.


[Закрыть], ведь не станет он сидеть дома в такой праздник! Здесь его нельзя упускать. Никерат, нам понадобятся искусные музыканты. Приступай к их поиску уже сейчас!

Хлопнула дверь, в зал вбежала юная служанка Тиры.

– Я всё узнала, госпожа! – воскликнула она, глядя на свою хозяйку восхищенными глазами. – Он...

Но Тира прервала её, и, схватив за руку, увлекла на второй этаж в свои покои.

– Антиф, Антиф... – бормотал Никерат, глядя им вслед. – Кажется, я слышал это имя ещё раньше. Но где и когда?

VI

– А я говорю – нечего тебе делать в Мегарах! – гремел Поликрат, сверкая глазами из-под грозно нахмуренных бровей. Сейчас он в самом деле казался Зевсом, собирающимся угостить провинившегося одной из своих молний.

– Пойми же, – продолжал громовержец, – честолюбивый глупец Сфодрий не сам придумал эту пустую затею – захватить Пирей, его надоумили лазутчики фиванцев! Только Фивы выиграли от самовольной выходки гармоста! Приобрели союзника, и какого – Афины! И вот, наконец, мы приблизились к тайной сети фиванцев, ещё немного, и будем узнавать их сокровенные замыслы, побуждать делать нужные нам шаги! Подталкивать к гибели! Ты же, ослеплённый безумной страстью, готов всё испортить!

– Вовсе нет, – пробовал оправдываться Эвтидем, – передают, что Агесилай не совсем здоров и войско...

– Войско и без тебя доберётся до Спарты. Найдётся кому вести. Думаешь, я не понимаю, что влечёт тебя в Мегары? Но стоит тебе только приблизиться к Тире, как все наши планы рухнут в самом начале! Нет уж, подчини свою страсть интересам Спарты! Неужели так трудно обойтись без любимой женщины каких-нибудь двадцать-тридцать дней?

– Ты сам сказал – любимой, – в свою очередь вспыхнул эфор, – по-твоему, я не догадываюсь, какая роль отведена ей в тех самых планах? Соблазнительницы гнусного сластолюбца, вот что! – Красный плащ эфора даже хлопнул, с такой яростью перебросил он его через плечо, заметавшись по залу. – Разве легко мне представить её в объятиях какой-то твари? Что, не нашлось другой женщины для твоих планов, Поликрат?

– А ты не представляй, – неожиданно успокоился громовержец. – Другой и не могло найтись. Ведь здесь дело не только в женской красоте – нужны также острый ум, отшлифованный образованием, хорошие манеры, воспитание, тонкость чувств и поступков – всё, чем обладает Тира. Разве есть в Спарте ещё такая? Но именно в силу присущих ей качеств Тира не допустит того, чего ты так опасаешься. Подожди немного, она вернётся и сполна вознаградит твоё терпение!

Годы политической деятельности не прошли для старого эпибата напрасно – при необходимости он мог быть не по-лаконски красноречив и очень убедителен.

– Если бы так! – с горечью воскликнул Эвтидем. – Сколько раз я предлагал тебе за неё золото, много золота? Гораздо больше, чем может стоить самый дорогой раб? Гораздо больше, чем может позволить себе человек с моим состоянием? Ты отказывал!

– Конечно. Во-первых, Тира нужна мне на благо Спарты. Во-вторых, я отказывал ради твоего же блага, Эвтидем. Посуди сам: разве я не предоставляю её тебе как доброму другу для утех всегда, как только ты захочешь? И разве тебе плохо встречаться с ней в моём доме? Но что будет, стань она твоей? Поселишь её у себя? Как посмотрит на это твоя почтенная супруга и её отец, один из старейших членов Герусии? Знаю, – предупредил Поликрат попытку Эвтидема что-то сказать, – но речь идёт не о мужских забавах с домашними рабынями, принятыми и дозволенными, так как рабыня, удовлетворив желание хозяина, остаётся рабыней, а законная жена – госпожой. Но Тира не осталась бы рабыней в твоём доме! И тогда против тебя восстанут все, даже твои сыновья. Старший уже командует пентекостисом, верно? Возможно, Герусия даже потребует лишить тебя красного плаща спартиата...

– Я построю для Тиры дом, где только она будет госпожой!

– Это ничего не изменит. Ты только переселишься к ней, ещё больше досаждая родственникам и бросая вызов гражданам.

– Но как мне быть дальше? Эта женщина проникла в меня, как сладкий яд... Глубоко, до мозга костей. Я весь пропитан им... Ты, Поликрат, дал мне этот яд!

– Ты уже и недоволен. Разве жалеешь?

– Нет. Но не могу без неё! Знаю: недостойно спартиата. Только тебе говорю и спрашиваю: как мне жить дальше?

– Для начала дождись Тиру. Не мешай ей. Чем лучше и скорее выполнит она поручение, тем быстрее вернётся.

Архонт успокаивающе похлопал приятеля по плечу.

– Сейчас же следует подумать вот о чём. У меня дурные вести. Полоумный Алкет, наш гармост в Орее, сумел захватить фиванские корабли с хлебом. Не радуйся – несчастный поставил дело так, что утром следующего дня пленные фиванцы оказались на свободе, их друзья-демократы – у власти, олигархи – в темнице, а сам он – на деревянном колу. Орей потерян, а вся кампания Агесилая оказалась напрасной!

– Следует наказать дерзких! – воскликнул эфор, когда смысл сказанного, преодолев толстый слой личных переживаний, проник в его сознание.

– Против нас теперь не только Фивы, но и Афины, – с сожалением взглянул на приятеля Поликрат. – Завтра эти новости станут известны в Герусии. Я же должен сразу предложить взвешенный план действий! Так что о поездке в Мегары и речи не может быть. В такое время эфор нужен здесь!

Эвтидем сумел справиться с обуревавшими его чувствами и с сосредоточенным видом уселся в изящное кресло эбенового дерева.

– Мы располагаем готовыми к бою войсками. Там, в Мегарах. Стремительный бросок к Афинам...

– Опять ты за своё, – усталым голосом возразил Поликрат. – Во-первых, афиняне внимательно следят за этим войском, и вряд ли удастся добиться внезапности. Наших усталых гоплитов встретят свежие афинские силы. Во-вторых, Агесилай болен, нужно назначить нового командующего, а тому – прибыть к войскам, что тоже насторожит противника. Зачем новый командующий, если войска идут домой? Наконец, главное: как идти на Афины, оставив у себя за спиной фиванцев? Они только этого и ждут! Но ты верно определил главным противником Афины: без помощи этого государства Фивы не устоят. Вот только как наказать получше новоявленных союзников беотийцев? – Поликрат смотрел на приятеля, ожидая совета.

К Афинам можно подойти также и с моря, – ответил тот, морща лоб от тяжких раздумий. – Здесь фиванцы им не помогут – слишком мало у них кораблей. Вот и получается, что противник разъединён, и его можно бить по частям! Тем более что мы уже били афинян на море.

– Ты прав, Эвтидем, – удовлетворённо кивнул Поликрат; он получил именно тот совет, которого желал. – Когда мы перекроем морскую хлебную дорогу в Афины, там крепко задумаются, стоит ли ссориться с нами. Думаю, завтра Герусия придёт к тому же мнению.

– Как и коллегия эфоров. Но уже поздно, любезный Поликрат. Я пойду, – Эвтидем встал, прощаясь. – Нужно ещё поразмыслить об услышанном сегодня...

Эфор одиноко шагал по тёмной улице, направляясь к своему большому, но далеко не столь изысканному, как у Поликрата, дому.

Образ Тиры, ненадолго заслонённый важными для Спарты событиями, вновь предстал, как живой, ещё более яркий и пленительный, чем прежде. Странно, после первой встречи он с трудом вспомнил женщину, предоставленную в знак дружбы гостеприимным хозяином. Только несколько дней спустя Эвтидем связал не покидавшее его чувство испытанного удовольствия, приятной лёгкости во всём теле и хорошее настроение со своим визитом к архонту, и под первым попавшимся предлогом повторил его.

На этот раз женщина появилась раньше и даже приняла участие в общей беседе. В первый момент эфор почти испытал разочарование – ни высокого роста, ни крашеных персидскою хной волос, ни громкого смеха и развязных манер, отличавших знакомых ему гетер. Фигура же показалась слишком хрупкой: да, грудь хороша, но где необъятные бёдра и увесистый зад – предметы особой охоты спартанских гоплитов в захваченных городах?

Прошло немного времени, и Эвтидему показалось, что его окутывают прозрачные тонкие нити очарования, на глазах крепнущие, превращающиеся в цепи влечения, из которых уже не вырваться. Да и не хочется вырываться. То, что сначала незаметно обволокло безобидно-прозрачной дымкой, обернулось сладким ядом, проникшим, казалось, сквозь все поры его кожи.

Эфор не пытался понять – да и не смог бы, даже пожелай, – что делает с ним эта женщина. Глядя на Тиру, Эвтидем не верил, что ещё недавно сжимал её в объятиях на ритмично скрипевшем ложе, забыл, что она всего лишь рабыня. Ему хотелось не только обладать ею, но нравиться, волновать чувства.

Мелодичный смех, звучавший в ответ на его незамысловатые шутки, убеждал эфора, что это ему удаётся, и немолодой мужчина ощущал себя Парисом[87]87
  Парис – легендарный герой, ради которого Прекрасная Елена бежала от мужа в Трою.


[Закрыть].

Поликрат, искоса наблюдавший за эфором, предложил Тире спеть для гостя, и когда та удалилась за своей лирой, произнёс, откинувшись в кресле:

– Эта женщина – не просто рабыня. Умная и хорошо образованная, она с некоторых пор ведёт мой дом, уверен, способна и на большее.

Несколько песен, исполненных приятным, выразительным, хорошо поставленным, пусть и не очень сильным голосом, лишь усилили восторг Эвтидема.

– Ты ещё не видел Тиру в танце, – говорил Поликрат, прощаясь с очарованным приятелем.

На этот раз не было ни обильных возлияний, ни предложений остаться на ночь.

– Мой яд действует, господин, – обернулась Тира к своему хозяину, когда они остались вдвоём. Ты сам видишь. Мне даже кажется, что для этого, – указала она глазами на двери мегарона, – доза слишком велика.

Женщина оказалась права – уже на следующий день Эвтидем разыскал Поликрата в Герусии и сообщил, что дело с поставкой оружия из его эргастерия в другие – разумеется, дальние страны, такие как Египет – улажено.

– Вовремя, – не скрывал удовольствия архонт, – ведь на меня только что возложили очередную литургию – снова я должен построить и снарядить за свой счёт целый корабль. А где же мне взять деньги? Жду тебя сегодня к себе и постараюсь отблагодарить.

Приём превзошёл все ожидания. В тот вечер сладострастный восточный танец Тиры вызвал в нём неизведанные прежде, ни с чем не сравнимые порывы чувств.

С последними звуками мелодии архонт, встретившись взглядом со своей рабыней, знаком велел оркестру удалиться, а затем и сам оставил зал. Тира мелкими грациозными шажками египетской танцовщицы приблизилась к изнемогающему в кресле эфору. Потемневшие до глубокой синевы глаза гипнотизировали добычу.

Эвтидем не уснул в ту ночь ни на миг. Солнечные лучи уже пробивались сквозь складки тяжёлых портьер, а эфор всё ещё ласкал это волшебное тело, не в силах оставить ложе, где – он сам не отдавал себе в этом отчёта – впервые узнал, что может дать женщина мужчине. Он, привыкший силой брать женщин в завоёванных городах – кулаком по голове, если сопротивляется, и на пол её же разорённого дома – или с пренебрежением принимать купленную за деньги близость гетер в городах союзных, старался быть нежным сейчас – по крайней мере настолько, насколько это ему удавалось.

Проводив эфора, Тира показала Поликрату многочисленные красные и синие пятна на своей гладкой, как полированный мрамор, коже:

– Дорого же мне обходятся твои планы, хозяин.

– Свобода тоже стоит недёшево, – густое ухоженное серебро бороды и усов шевельнулось в улыбке, – а свобода с деньгами – ещё дороже, – многозначительно произнёс архонт, глядя, как красавица кутается в одеяние из блестящей голубой ткани, с превеликим трудом доставленной из далёкой Серики. – Ты получишь и то, и другое через пять лет, если будешь старательно исполнять все мои поручения. А если выпадет дело, особенно важное и трудное для меня или Спарты (что одно и то же), – то и раньше. Видишь, я забочусь, чтобы ты получила свободу молодой и красивой, смогла завести дом и семью. Вот только кто заменит тебя в моём доме?

– Всемогущий Поликрат без труда найдёт достойную – или достойного. Мне нужны деньги для покупки трав, – Тира протянула архонту клочок исписанного пергамента. – Здесь всё обозначено. Придётся сварить снадобье и пить эту гадость целыми фиалами, иначе рожу ублюдка от Эвтидема, и он станет твоим новым рабом. Подумай только, хозяин, сын эфора – твой раб! – вдруг залилась она смехом.

Эфор же действительно потерял голову, сделавшись в скором времени игрушкой в руках Поликрата. Тира очень хорошо помнила наставления старой левантийки, обучавшей за немалую плату будущих дорогих гетер искусству обольщения. Не прошли даром также уроки трудолюбивого эфиопа, которого хозяйка специально держала для практического обучения девушек. Тира попала в его руки вскоре после того, как за большие деньги была лишена невинности знатным византийским бездельником. Когда мужская сила эфиопа иссякла, он был продан в каменоломни и заменён индусом, настоящим мастером в этой области.

Кроме того, лучшая ученица преуспевала в музыке, хореографии, декламации стихов, искусстве поддерживать беседу, одеваться, освоила специальную гимнастику и массаж, использование ароматических веществ, румян, белил, помад и всего того, что подчёркивает красоту лица и тела, приготовление составов, нужных в деле любви и не только в этом деле...

Эвтидем, чей прежний опыт общения с женщинами оказался наивным, жил лишь воспоминаниями о последней встрече и предвкушением будущей.

Известие о внезапном отъезде Тиры в Мегары повергло его в смятение. Погруженный в переживания, эфор шагал к своему дому. Он совершенно не обратил внимания на тяжеловесного мужчину и подростка, едва увернувшегося от столкновения с ним.

VII

– Вот, Этион, взгляни, – садовый сторож подтолкнул вперёд двух девочек, – говорят, что пришли к тебе в гости.

– Конечно, в гости, – бойко ответила одна из них, в которой хозяин тут же узнал Леонику, – иначе бы мы перелезли через ограду. Привет тебе, Этион.

Привет и тебе, Леоника. Рад видеть вас в своём доме.

– Я не одна. Это, – указала она пальцем на подругу, смущённо глядевшую из-под шапки курчавых, подстриженных, должно быть, овечьими ножницами волос, – Иола, дочь Антикрата. Наши отцы дружат. Сейчас они вместе на войне. Приглашала и других девочек. Они не пошли. Боятся, глупые!

– Напрасно, как ты убедилась. А сегодня, надеюсь, в этом убедится и Иола. Позови Ксандра, – велел он сторожу, – он займёт вас, а чуть позже к вам присоединится и мой сын, Полит.

Ксандр предстал, едва успев смыть копоть; вот уже несколько дней, как во исполнение своего желания он работал в кузнице. Вскоре сад наполнился весёлыми голосами – Иола быстро забыла о своём смущении.

– Если дело пойдёт так и дальше, скоро здесь будет резвиться целая ватага маленьких спартиатов, – подошёл к хозяину озабоченный Мол. – Они очистят сад лучше, чем стая самых прожорливых дроздов! Не слишком ли ты гостеприимен, Этион?

– Слишком гостеприимным нельзя быть вообще. Можно быть лишь недостаточно гостеприимным. Что же касается этой девочки, не забывай, она дочь Эгерсида, человека, желающего уравнять нас в правах со спартиатами! Не думаю, что он преуспеет в своих замыслах – у этого аристократа слишком мало сторонников. Но дело его поддержу от всего сердца!

– Так вот почему ты приказывал мне изучить его доходы, – вставил Мол. – Я докладывал тебе, что староста Пистий беззастенчиво обворовывает своего господина, а убийство несчастных илотов, в том числе и родителей Ксандра, совсем расстроило дела.

– Он оказался тогда в трудном положении. Аристократу и пентеконтеру грозило превращение в гипомейоны! Нечем было заплатить взносы в сесситию. Разве могли мы оставить его без помощи?

– Странно, за что же этот аристократ вдруг полюбил периэков?

– Он любит не нас, а Спарту. Эгерсид понимает – периэки, уравненные в правах со спартиатами, будут сражаться с таким же воодушевлением, как и они. Ну а те, кто побогаче, не станут жалеть средств для усиления её могущества. Илоты, став тем, кем являемся сейчас мы, намного увеличат численность спартанской армии.

Может быть, ещё не пришла пора осуществить задуманное. Но пусть дети спартиатов и периэков дружат и играю! вместе – тем легче будет сделать это в дальнейшем...

Действительно, подростки быстро нашли общий язык, а после того, как к ним присоединился умный, начитанный Полит, юные спартиатки впервые поняли, что, оказывается, удовольствие можно получать не только от бега наперегонки.

– Уже почти незаметно, – Леоника тронула рукой опавший синяк Ксандра. – У меня был такой же. Мы дрались с мальчишками. Но и им досталось!

– Вы дрались с мальчишками?

– Да, из агелы десятилетних. Они очень вредные. Всё время задираются.

– А взрослые не пытались вас разнять?

– Нет. Они только подзадоривают и смеются.

– В моей деревне драться с девчонками считалось позором, – произнёс Ксандр и тут же прикусил язык: что, если Леоника станет расспрашивать его о родных местах?

К счастью, взрыв хохота отвлёк девочку: видно, Полит рассказал нечто такое, от чего Иола просто согнулась от смеха. Полит явно был в ударе – Ксандр прежде не видел его таким – и был огорчён, когда отец не разрешил ему проводить гостей, послав считать полученную тетиву для луков. На лице Иолы тоже мелькнула недовольная тень. Сопровождать девочек в обратный путь выпало Ксандру, а так как, по слухам, дерзкий разбойник Харитон, пользуясь войной, подобрался со своей шайкой слишком близко к Спарте, то приказано было идти и Лиру, тому самому рабу, что поймал Леонику во время её первого визита.

Ксандр, шагая рядом с юными спартиатками, незаметно вздохнул: вот бы ему лёгкость речи Полита! А тут ещё Иола восхищается умом и знаниями сына Этиона.

– Он и меня учит читать и писать! – с гордостью сказал Ксандр. – Скоро я тоже узнаю многое!

– Тебе это удаётся? – искренне удивилась Леоника. – Отец сам учит меня. Но он редко бывает дома, и к его приезду я успеваю забыть все буквы!

– Брат говорит, – подала голос Иола, – что при помощи письма можно передать приказ в удалённую часть войска. Или отправить донесение. Он считает это самой трудной частью учёбы и жалеет, что без неё нельзя обойтись.

– Давайте попросим Полита, пусть он нас научит! – вдруг предложила Леоника. – Вот обрадуется отец, когда вернётся!

Предложение было поддержано, и вскоре Полит с важным видом учителя давал уроки. Леоника делала успехи – сказывались прежние занятия с отцом. Ксандр, одержимый желанием овладеть этим волшебством, не отставал. Хуже шли дела у Иолы, но Политу доставляло особое удовольствие возиться с отстающей.

Девочки приходили почти каждый день после занятий в палестре, и как-то раз Ксандр, держа клещами раскалённую заготовку, понял, что с нетерпением ждёт их появления.

Однажды подружки, приняв серьёзный и даже несколько торжественный вид, обратились к Эгиону:

– Приближаются игры в честь Артемиды. Мы тоже участвуем в них с гимнастическими упражнениями на Платанистах[88]88
  Платанисты – платановая роща в Спарте, давшая имя жестокому состязанию.


[Закрыть] перед состязанием эфебов[89]89
  Эфебы – здесь: юноши допризывного возраста.


[Закрыть]. Просим тебя отпустить Полита и Ксандра – пусть они посмотрят!

Приветливая улыбка исчезла с лица периэка, уступив место сосредоточенности. Видя его колебания, Иола добавила:

– Там будет состязаться мой брат и его агела.

Этион разрешил, но в канун назначенного дня позвал к себе обоих юношей:

– Признаюсь вам, сначала я хотел отказать девочкам в просьбе. Но потом передумал.

Вы должны побывать на Платанистах, чтобы не стать похожими на тех, кого увидите там. Но помните: Иола и Леоника – спартиатки. Они будут смотреть на это зрелище иными глазами...

Ксандр не только выстирал, но и выгладил горячими плоскими камнями свой единственный хитон. Конечно, куда ему до празднично одетого Полита, но всё же...

Вместе с Лиром – силачу было приказано сопровождать их – двинулись они туда, куда стекались ручейки охочих до любимого зрелища спартиатов людей.

Вот и Плаганист.

Шелестящая серебристой листвой роща, давшая название жестокому состязанию и испытанию спартанских юношей. Дорожки меж серых стволов платанов ведут к овалу арены, окружённой наполненным водой рвом. Попасть на неё можно через два противоположных мостика. Статуя могучего Геракла установлена рядом с одним из них, статуя законодателя Ликурга – рядом с другим.

Зрители размещаются с внешней стороны рва – спартанская аристократия поближе, остальные подальше. Периэкам и сопровождающим своих хозяев рабам не запрещается взбираться на деревья или друг другу на плечи.

Сначала юные спартиатки покажут своё искусство в гимнастике. Только здоровая сильная женщина сможет родить здорового и сильного ребёнка.

Ксандр вертел головой – так много людей, как же встретить здесь Леонику и Иолу? Да вот же они! Умницы, устроили засаду на дорожке через рощу и сразу высмотрели здоровяка Лира!

– Мы вас ждали! – в один голос заговорили подруги. – Боялись, что не найдём! Идёмте, мы отведём вас туда, откуда нас будет лучше видно. А после выступления подойдём к вам!

– Как вы хороши в этих белых пеплосах! – расцвёл в улыбке Полит.

Ксандр забеспокоился, увидев, что они приближаются к местам для знатных спартиатов; чутьё подсказывало, что от них следует держаться подальше. Его волнение улеглось, когда Полит обменялся приветствиями с несколькими взрослыми спартиатами. Ксандр пошёл было за сыном хозяина, но один из них схватил его за плечо:

– Полит, ты можешь проходить. Но рабов своих оставь у платанов. Пусть ждут тебя там!

Ксандр заметил, как вспыхнуло лицо юноши.

– Прости, хозяин, мы должны были догадаться об этом, – быстро проговорил он, кланяясь; беглому илоту лучше избегать столкновений со спартиатами. – Идём, Лир.

– Среди спартиатов есть не только заказчики, но и должники Этиона, – объяснил ему добродушный здоровяк. – Иначе нас с тобой просто вышвырнули бы за платаны. Лучшие места под платанами были уже заняты плотно толпившимися вольноотпущенниками, рабами и гипомейонами. Ксандр и Лир немало потрудились, прежде чем устроиться так, чтобы видеть хоть часть арены.

Выступление девушек между тем уже началось. Построенные ровными рядами строго по росту, они исполняли упражнения в таком едином ритме, что казались неким целым существом.

Напрасно Ксандр пытался отыскать Леонику – то спины, плечи и головы окружающих мешали увидеть картину в целом, то стоявшие в первых шеренгах девушки постарше и повыше заслоняли в ходе перестроений тех, кто был за ними. Лир положил конец его мучениям, посадив к себе на плечи, и Ксандр увидел её – рядом с Иолой – почти перед тем, как спартиатки, образовав струящуюся идеально ровными линиями рук, исходящими из вершины, пирамиду, закончили выступление.

Под рукоплескания зрителей девушки двумя колоннами оставили арену.

– Сейчас начнётся, – услышал он рядом с собой голос тщедушного человека в коричневом хитоне раба. – Лисикл со своей агелой против молодого Антикратида.

– Будет на что посмотреть! – ответил ему одетый в лохмотья сосед, судя по останкам былой осанки, гипомейон. – Для красавчика ирена сегодня решится многое. Если его агела победит, то войдёт в состав спартанской армии единой эномотией. А он останется в ней эномотархом! Сразу в эномотархи – неплохо! Другие, получше него, всю жизнь топают рядовыми гоплитами.

К мосткам с противоположных сторон подошли две агелы, остановились, не переходя их, повернулись лицом к зрителям...

Горячая кровь застучала в ушах Ксандра. Хищно подтянутая фигура, презрительная улыбка, те же ниспадающие на загорелый лоб тугие завитки блестяще-бронзовых волос... В молодом спартиате, стоявшем близ мостика Ликурга, он узнал того, чей призрак не раз заставлял его просыпаться в холодном поту.

– Что с тобой? – спросил силач своего седока. – Дрожишь, как в лихорадке. Того и гляди упадёшь!

– Ничего, уже хорошо, – ответил Ксандр, стараясь взять себя в руки.

Знал и чувствовал – рано или поздно разыщет или встретит убийц своих близких и друзей. Но не думал, что всплеск ненависти, бессильной ярости и тёмного ужаса едва не заставит остановиться сердце! Хорошо, что все смотрят туда, где застыли агелы, и никто не видит его лица!

Бедней – должностные лица, ведавшие боевыми играми, – пересчитали юношей, оставив в агелах равное число бойцов, тщательно обыскали их.

Скоро на арене две стаи сойдутся в жестокой схватке, цель которой – очистить окружённое водой пространство от противника. Можно бить как угодно и куда угодно, кусаться и душить, выламывать суставы и выдавливать глаза – правило только одно: участники не должны иметь оружия. Проиграл тот, кто не может больше сопротивляться или упал в воду. Можно броситься в ров, спасаясь от наседающего противника, но это позор. Спартанские юноши обычно бились до последнего. Нередко после схватки с арены уносили не только покалеченных, но и мёртвых. Им не сочувствовали: сам виноват. Плохо готовил себя к бою!

Отряды перешли мостики и выстроились, перегородив арену, шагах в десяти один от другого. Бедней были готовы дать команду к схватке, как вдруг Лисикл вышел из строя:

– Сначала ирены! – произнёс он отчётливо и громко. Распорядители принялись совещаться.

– Ловок Лисикл, – опять заговорил сосед Ксандра, гипомейон, – он постарше и на вид покрепче Антикратида. Победит – и противник сразу окажется без предводителя и лучшего бойца, а дух его будет надломлен!

Ксандр узнал имя своего врага и теперь испытывал нечто похожее на облегчение: убийцу Состена зовут Лисикл, а брат Иолы, Антикратид, – его противник! Вот Антикратид выходит из строя. Он высокий, худощавый, в такой же, как и у сестры, шапке курчавых волос!

Видно, не найдя в желании Лисикла ничего, противоречащего обычаям, а может быть, уловив желание аристократической публики увидеть красивый поединок перед началом общей свалки, распорядители спросили согласия Антикратида. Тот не возражал. Отказаться – проявить трусость.

– Схватка иренов! – объявил главный распорядитель.

Агелы сделали по три шага назад, давая больше места своим предводителям.

Лисикл атаковал сразу же без разведки, в резкой жёсткой манере, осыпая противника градом ударов. Антикратид был выше него, но уступал в ширине плеч и мощи мускулатуры. Юноше приходилось отходить, закрываясь руками, под насмешливые крики агелы Лисикла и большей части зрителей. Те, кто был ближе к арене, видели – Антикратид успешно отражает большую часть ударов противника. Отход же объясняется стремлением навязать Лисиклу бой на дальней дистанции, где юноша рассчитывал получить преимущество. Наконец ему удалось, отскочив, встретить наседающего противника прямым ударом ноги в живот. Будь на месте Лисикла кто-нибудь другой, схватка могла бы закончиться. Он же лишь в замешательстве остановился, прекратив бешеный натиск. Антикратид, используя момент, дважды достал голову противника верными, но недостаточно сильными для мгновенной победы ударами.