Текст книги "Красные плащи"

Автор книги: Вадим Щукин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 40 страниц)

XII

Почти три сотни человек с тяжёлым вооружением, лошади, повозки с грузом... Трудно будет разместить их на двух круглобоких судах.

Дело не в удобствах – спартиаты и не такое выдержат. Перегруженные суда легко станут добычей фиванской или афинской триеры, далее одной. Юркая, она протаранит их по очереди и пустит на дно коринфского залива вместе с целым лохосом гоплитов.

В том, что противник узнает о цели предстоящего похода, постарается перехватить их на переходе морем и не допустить высадки в Булиде, Эгерсид не сомневался. В каждом порту найдутся лазутчики. Достаточно задержаться в Сикионе на два-три дня из-за плохой погоды – и жди вражеских триер, вышедших на перехват.

Лохагос вздохнул. Клеомброт отказался выделить боевые корабли для сопровождения транспортов. Более того, когда Эгерсид высказал ему свои соображения, царь, поднявшись, навис над ним грозовой тучей:

– Ты не стратег, а всего лишь лохагос, назначенный три дня назад. Твоё дело – в точности исполнить полученный приказ!

– Я исполню его точно, царь. Но прошу судить меня только за то, что не сумею довести лохос до Орхомена или прибуду туда позже, чем через пятнадцать дней...

Не заходя домой, Эгерсид отправился в расположение лохоса, вызвал пентеконтеров, ознакомил их с полученной задачей и приступил к подготовке марша.

Сколько хлопот было с лошадьми, продовольствием. А фураж! Эгерсид требовал только овёс, потому что его нужно меньше, чем любого другого корма для лошадей. Лагерное имущество, котлы для варки пищи, пифосы для воды...

Эгерсид, чтобы получить необходимое, потрясал царским указом, пускал в ход старые связи, а кого-то брал за ворот хитона. Хуже всего было то, что многих чиновников не было на месте. Пользуясь перерывом в боевых действиях, они отъехали в свои клеры.

– Мы уже все знаем, господин, – кланялись Алким и Дота. – Утром пришли повозки с богатым выходом из деревни. С ними были два всадника. Они сказали, ты снова уходишь в поход!

«Совсем старые, – с грустью думал Эгерсид, глядя на преданных слуг. – Особенно Алким. Как долго протянут они, поддерживая привычную жизнь в этом доме, ухаживая за Леоникой?»

– Я должна радоваться, – говорила та, прильнув к отцу, – ведь ты уходишь на войну! А в сердце печаль. Может быть, я плохая спартиатка?

«Быть может, это я плохой спартиат», – чуть не ответил Эгерсид вслух, чувствуя, как не хочется ему на этот раз оставлять старые стены дома предков.

– Ты хорошая дочь, – только и произнёс он, погладив волосы Леоники. – А теперь слушай меня, Алким. Почти половину того, что привезли сегодня утром, мне придётся взять в поход – как взнос в сесситию. Но и остального вам хватит надолго. Староста в деревне теперь Циклоп. Если он задержит очередной выход, периэк Этион поможет тебе – я попрошу его об этом. Циклопу же говори, что недавно получил от меня письмо, я жив, здоров и скоро вернусь.

Потом была долгая беседа с дочерью о её заботах, подругах и друзьях, играх и увлечениях. Погружаясь в её полудетский мир, Эгерсид жалел об упущенных годах; без него маленькая девочка превратилась в подростка. Без него, должно быть, станет очаровательной девушкой. Он сам уложил Леонику спать и поцеловал её, спящую, уходя ранним утром.

К исходу напряжённого дня Эгерсид доложил Клеомброту о готовности лохоса к походу.

Царь только удивлённо взглянул на него и назначил смотр на завтра.

– Позволишь выступить сразу после смотра, если останешься им доволен? – спросил лохагос.

– Не позволю, но прикажу, – слова Клеомброта были внушительны, как и его фигура.

Гоплиты наводили последний блеск на бронзу доспехов, а Эгерсид направил коня к усадьбе оружейника-периэка.

– В этом доме всегда рады тебе, – встретил его искренней улыбкой Этион.

– Пришёл проститься. Я ухожу в поход.

– Знаю. Спешат убрать подальше от города. Вместе с лохосом.

– Не будем говорить об этом сейчас. Прошу тебя, не оставляй без внимания Леонику. Не хочу, чтобы её образование ограничивалось лишь умением бегать, ткать и варить чёрную похлёбку.

– Никаких трудностей, – Этион был обрадован просьбой. – Как раз вчера в ворота моего дома постучал прекрасный человек, философ Зенон. Беседы с ним – истинный пир для ума. Жаль, что поход помешает тебе участвовать в них. Так вот, пусть Леоника берёт у него уроки вместе с моими сыновьями и Ксандром.

– Благодарю тебя. В моём доме осталось лишь двое старых слуг...

– Которым надлежит присматривать не только за юной госпожой, но и за твоим клером, не так ли? Напишем доверенность, и я возьму управление в твоё отсутствие на себя.

– Предлагаю тебе четверть дохода за это хлопотное дело. – Эгерсид хотел, чтобы участие богатого периэка не носило характера одолжения.

– Хватит и десятой части, – проницательно улыбнулся Этион. – Помогая тебе, я проявляю не только дружбу, но и расчёт: мы заинтересованы в твоих успехах, славе и возвышении. Будет легче осуществить задуманное. Иди в поход с лёгким сердцем...

* * *

Клеомброт ещё раз обвёл придирчивым взглядом застывших в строю гоплитов. Испытанные, бывалые воины. Недолго побыли дома, отечество снова позвало их. Многие довольны: свыклись с лагерной жизнью, войной, ничего не понимают в сельском хозяйстве и рады уйти от своих разорившихся наделов. А повезёт – военная добыча сразу сделает тебя богатым, не то, что жалкий труд ленивых илотов!

Под стать воинам оружие и снаряжение: не новое, но ухоженное и надёжное. Проверенное. Бронза начищена, сталь отточена и отшлифована.

«Ни у кого из них не развяжется ремешок сандалии и не лопнет лямка щита в бою», – подумал царь.

Повозки с лагерным имуществом и запасами носят следы свежей починки. Лошади на вид крепкие и здоровые. Но среди груза царь отметил не положенные гоплитам луки, стрелы и дротики.

– У нас нет ни лёгкой пехоты, ни кавалерии, – объяснил Эгерсид. – Разведку и охранение придётся нести самим.

– Лохос в полукаре! – приказал царь. – Я буду говорить.

Эгерсид понял: смотр удался. Поход начнётся теперь и отсюда!

Слова Клеомброта были просты и доходчивы. Ничтожные фиванские демократы, неспособные противостоять спартанской доблести в открытом бою, устремились в Беотию. Они изгоняют из её городов достойных граждан – друзей Спарты – и насаждают угодную им демократию. Но метят ещё дальше. Их агенты уже суетятся в Локриде, раздувают там угли гражданской войны! Если так пойдёт и дальше, созреет военная угроза для Спарты! Вот почему город посылает их в Орхомен. Они должны покончить с ползучим наступлением демократии!

– Я принёс жертву Артемиде Меднодомной и молил её в храме, – закончил царь. – Богиня обещала своё покровительство!

Подобный морскому прибою крик воинов, стук копий о щиты, где красуется большая чёрная «Лямбда» – начальная буква гордого имени Лакония!

Колонны пентекостисов торжественно проходят мимо царя, архонтов, мимо толп горожан. На лицах ближних застыло спокойствие: в этом городе женщины не плачут вслед уходящим на войну, а мужчины им завидуют.

Марш, марш, марш! Спартиаты умеют ходить. Шаг быстрый, размеренный, весомый, как должно тяжёлой пехоте. Он остаётся одним и тем же – на первом и на пятом дне утомительного пути, когда других приходится везти на повозках подобно дровам.

Эгерсид вёл свой лохос через Лаконику, Кинурию, Арголиду и Флиунт на Сикион. Рядом с лохагосом несли клепсидру, и когда вода из верхней половины сосуда переливалась в нижнюю, зычный голос командира объявлял короткий привал. Расшнуровать сандалии, перевести дыхание и снова вперёд!

На первом участке марша можно не опасаться противника. Колонна идёт без разведки и охранения, высокие поножи – кнемиды и щиты сняты и загружены на повозки.

В начале второй половины суточного перехода – большой привал. Эгерсид заранее выслал вперёд часть повозок с продовольствием и котлами так, чтобы к началу отдыха гоплитов в условленном месте ожидала готовая похлёбка.

Спартанский суп был способен привести в ужас беднейшего афинского ремесленника, зато был горячим. Чёрную жижу вычерпывали из общих котлов без задержки. Теперь можно отдохнуть по-настоящему – пока не истечёт вода в клепсидре. И снова громкий голос зовёт в строй, и снова шагать, шагать, шагать – до самой темноты.

Вот он, ночной отдых. Эллины ставили лагерь кое-как – каждый выбирал себе место, где устроиться. Эгерсид в своём пентекостисе располагал палатки в строгом геометрическом порядке, а теперь распространил это правило на целый лохос.

Полотняные домики встали правильными рядами; теперь можно поесть разваренного ячменя и привести в порядок снаряжение. Затем эномотарх вновь строит своё подразделение, проверяет готовность к маршу, доводит указания на следующий день и разрешает спать.

Видавшие виды шатровые палатки вмещают человек по десять-одиннадцать.

Одна из эномотий, разбившись на три смены, охраняет лагерь. Лохагос, проверив охрану лагеря, тоже ложится спать в своей палатке.

В начале третьей смены в лагере начинается движение – разбужены повара, отвечающие за приготовление завтрака. Другая поварская команда готовится к выезду, чтобы встретить гоплитов обедом на большом привале.

Лохагос просыпается сам, когда истекает отмеренный им самим срок сна. Подняты пентеконтеры и эномотархи. Они спешат к нему за короткими указаниями.

Вот и общий подъём. Лагерь оживает. Из духоты палаток – в предрассветный холод осеннего утра. Несколько гимнастических движений, ледяная вода из ближайшего источника, и по сигналу трубы колонны эномотий спешат к котлам с булькающим разварным ячменём. Знали: в повозках припрятаны бруски копчёного мяса, круги сыра, завёрнутые в полотно комья затвердевшего мёда. Лохагос не спешит пока разнообразить рацион воинов, выдавая им в день два яблока, две луковицы и чеснок.

Едва успели допить отвар из душистых трав, запасённых аптекой, звучит команда: «Свернуть лагерь! Приготовиться к движению!» На короткое время лагерь превращается в развороченный муравейник. Вскоре от полотняного городка не остаётся никаких следов, а пентекостисы строятся на дороге. Стоящий в голове колонны лохагос трижды вскидывает сверкающий в первом утреннем свете наконечник копья, и снова марш, марш, марш!

Сикион – небольшой, но важный портовый город, открывал Спарте выход в Коринфский залив. Эгерсид расположил лохос в нескольких стадиях южнее его стен и в сопровождении пентеконтеров с несколькими гоплитами отправился в порт.

– Мы ждали вас послезавтра, – заявили капитаны, такие же неопрятные, как их транспортные суда.

– У меня приказ, – ответил Эгерсид, – начать погрузку по прибытии. А прибыть как можно скорее. Согласно тому же приказу вы должны быть готовы принять моих людей на борт. С вечера – погрузка и посадка, утром отплываем!

– Мы не сможем, наши люди на берегу, дай нам хотя бы один день! – потребовали капитаны.

– Ещё как сможете. Антикрат, задержи их.

– Мы поможем! – ухмыльнулся тот, делая знак гоплитам.

– Где ваши кормчие? – продолжал Эгерсид. – Поставите им задачу и начнёте работу. Мои люди будут рядом. Не успеете – вините себя. Успеете – получите это, показал он кошель с серебром.

В порту началась бурная деятельность. Воины в красных плащах несли на суда мешки, корзины, амфоры и пифосы, с шумом разбирали повозки на части и отправляли их туда же, вели под уздцы упирающихся лошадей и мулов. С рассветом гружёные суда, взмахивая вёслами, отошли от причалов. Вскоре на мачтах поднялись грязно-серые паруса, и суда, увеличив ход, двинулись на север, исчезая за горизонтом. Но ещё раньше из-за стен дворика, расположенного близ порта, взмыл голубь и, обгоняя суда, полетел на северо-восток, к изрезанным бухтами берегам Беотии...

* * *

– Привал! – хрипло выкрикнул Эгерсид.

Гоплиты сняли шлемы, присев на щиты, переводили дыхание. В эту ночь лохагос задал такой темп марша, что и опытным бойцам пришлось нелегко. Да и шли на этот раз в поножах, со щитами, а торным дорогам предпочитали тропы горных склонов. Обходя с юга шумный Коринф, Эгерсид вывел гоплитов через Истмию к мысу Лутракион.

Лохагос снял шлем, подставил ветру разгорячённое лицо. В темноте мелькающих воинов пересчитать трудно, а повозок, прогромыхавших по улицам Сикиона, было даже больше, чем следовало.

Главные же силы снялись в полной тишине и невидимые в ночной тьме ушли, ведя с собой лишь полтора десятка вьючных лошадей с самым необходимым.

Вот он, мыс Лутракион. С его ниспадающих к водам залива склонов видны приставшие к берегу суда и разгружающие их люди.

Лохагос, отказав себе в отдыхе, пошёл туда, где стояли только что собранные из доставленных на берег частей повозки. Антикрат устремился к нему навстречу.

– Давно ли вы здесь?

– Не очень. Я думал, вы дойдёте до Лутракиона сухим путём раньше, чем мы по волнам.

– Что ж, вы выиграли. Признаюсь, я всю ночь молил Гермеса, чтобы не заблудиться в лабиринте горных троп.

– А я – Посейдона[101]101
  Посейдон – бог моря.


[Закрыть]. Хорошо, что не встретились фиванские корабли. Они, должно быть, сейчас мчатся к Булиде так, что вёсла гнутся!

– Хочется верить. В любом случае мы здесь, и теперь другого пути у нас не осталось. Не будем медлить: отправим пустые повозки и половину лагерного имущества обратно в Спарту, накормим людей – и в путь.

Разгрузка быстро подошла к концу. Колонна ненужных больше повозок, запряжённых половинным составом лошадей и мулов, двинулась приморской дорогой на Коринф. Оттуда открывается хороший путь через Немею, Микены и Аргос на Спарту.

Сопровождал повозки старый воин, сражавшийся когда-то с отцом Эгерсида.

– Напомни Клеомброту, – напутствовал его лохагос, – что он обещал судить меня лишь за опоздание в Орхомен, а не за то, каким путём я приведу туда лохос!

Круглобокие суда, шлёпая вёслами по серо-свинцовым волнам залива, направились на юго-запад. Даже при такой скорости хода они ещё до наступления темноты будут в Сикионе; ведь теперь им нет нужды круто изменять курс, чтобы обмануть тайных соглядатаев противника!

Лохос, построенный в колонну по два, заскользил на северо-восток по спрятанной в лесистых склонах троне.

Под толстыми подошвами боевых сандалий пока ещё земля дружественной Истмии, но от первого пентекостиса уже выслана эномотия на тысячу шагов вперёд – для охраны.

Намного опережая головную эномотию, шли три пятёрки гоплитов, временно сменившие тяжёлые бронзовые латы на лёгкие льняные панцири, луки и дротики. Они вели разведку, обшаривая местность впереди, справа и слева по ходу лохоса. На ночь лохос остановился в пологих, покрытых буковыми и платановыми лесами отрогах в каких-то сорока-пятидесяти стадиях к западу от Мегар.

Мест в палатках не хватало; многие устраивались под открытым небом вокруг небольших костров, разведённых в специально вырытых углублениях, чтобы не привлекать любопытных.

«Мегары совсем близко», – думал Эгерсид, откидываясь на постель из ветвей и козьей шкуры...

Он встаёт. Упругие ноги легко несут сильное тело. Мелькают стволы и ветви деревьев. Чаща позади. Городские ворота. Петляющие улочки, знакомый дом. Небольшой уютный сад, светлый мегарон; волшебная женщина простирает руки ему навстречу. С нежной силой заключает Эгерсид её в свои объятия.

– Вставай, лохагос! Ты велел разбудить себя сразу после третьей клепсидры!

Несколько мгновений с недоумением всматривается он в предрассветную тьму; но вот слух начинает воспринимать звуки пробуждающегося лагеря.

Сбросил отяжелевшую от ночной влаги ткань плаща, встретил холод осеннего утра. Прогнал его, вцепившийся было в кожу, привычными упражнениями, застёгивая доспехи, быстро отдал указания пентеконтерам и эномотархам. Короткий завтрак – копчёное мясо, чёрствый хлеб, фиал горячей воды, подкрашенной красным вином, – и колонна продолжает путь.

Скорость движения была невелика и позволяла сохранять силы, а во время продолжительного дневного отдыха воины успели поспать.

К вечеру лохос, выпустив разведку и прикрывшись охранением, подкрался к горным проходам на юго-восточной границе Беотии.

Укрытая в нескольких шагах от дороги колонна ждала команды лохагоса. Лишь вслушавшись в ночную тьму, можно разобрать приглушённые голоса, всхрапы лошадей, фырканье мулов. Лохагос, выдвинувшись к головной эномотии, тоже ждал. Разведчики уже давно обшаривают склоны вдоль тропы из Мегариды в Беотию. Они ушли в земли противника, едва сгустились сумерки. Но вестей всё нет и нет...

Стоявший рядом хронометрист перевернул клепсидру. Как медленно течёт время сейчас...

– Кто идёт? – негромкий окрик заставил собраться.

Вот оно, первое донесение! Справа от маршрута на двадцать стадий вперёд противник не обнаружен.

Второй посыльный взволнован: его пятёрка, двигаясь слева от тропы, обнаружила по пламени костра фиванский сторожевой пост и атаковала его. Трое связанных фиванцев лежат там, где их застало внезапное нападение. Всё прошло тихо.

Наконец прибыл третий, самый долгожданный посыльный: прямо на тропе обнаружили двух фиванских воинов. Один убит, другой связан. Путь вперёд свободен на двадцать стадий.

Шелест ветвей, хруст камешков под сандалиями и негромкий лязг металла дали знать, что эномотии покидают свои укрытия, строятся на тропе. Жутко захохотал филин. Эгерсид с недоумением опустил поднесённые ко рту сложенные рупором ладони.

– Доброе знамение! – довольно проговорил стоявший рядом хранитель времени. – Сама Артемида послала эту птицу дать нам условный сигнал!

В безмолвии, нарушаемом только шорохом шагов, невидимый в темноте, лохос ступил на землю враждебной Беотии. Костёр мерцал догорающими углями. Рядом лежали трое связанных мужчин. Их рты были заткнуты кляпами. Двое спартиатов, охранявших пленных, поднялись с приближением лохагоса.

– Чисто сработано, – похвалил лазутчиков Эгерсид. – Где старший с остальными?

– Ушёл искать караульное помещение фиванцев. Говорит, там может быть ещё немало стражников.

– Правильно. А эти, – лохагос указал на связанных, – ничего не сказали?

– Ничего.

«Мужественный противник, – подумал Эгерсид. – Во время недавнего вторжения в Беотию фиванцы показали себя стойкими воинами».

– Взгляни, лохагос, – обратился к нему один из лазутчиков, – у них здесь целая гора хвороста заготовлена. Для сигнала. И накрыта просмолёнными циновками, от сырости.

– Разметать! – приказал Эгерсид сопровождавшим его пятерым гоплитам.

Те справились с задачей в один момент, но ещё раньше к остаткам костра подошла другая пара спартанских лазутчиков.

– Мы нашли их, лохагос, – доложил старший, – фиванцы в пещере. Сотен пять шагов отсюда.

– Сколько их там?

– В самой пещере я не был, но по голосам – не больше десяти.

– Нас здесь тоже десять, – прикинул Эгерсид, – но двое останутся охранять пленных.

– И ещё одного я оставил наблюдать за пещерой, – добавил старший лазутчик. – Девять.

– Сил более чем достаточно. Веди! – приказал лохагос.

Вход в пещеру слабо отсвечивал пламенем разведённого в её глубине огня. Ещё один костёр горел шагах в пятнадцати перед входом так, что незаметно приблизиться к пещере было невозможно. Между костром и входом расхаживал облачённый в доспехи тяжёлого пехотинца часовой.

– В горло. Без промаха, – прошептал старший лазутчик одному из своих людей.

Тот молча наложил стрелу на тетиву лука, и как только она ударила в цель, Эгерсид, выхватив меч, стремительно бросился к пещере.

Находящиеся внутри слишком поздно почувствовали опасность – первого выскочившего ему навстречу лохагос сразил прежде, чем тот опустил занесённый клинок.

– Никто не должен уйти! – крикнул Эгерсид, переступая через рухнувшее тело.

– Никто и не ушёл, – отозвался из-под каменных сводов голос старшего лазутчика. Схватка была поистине молниеносной.

Пламя примитивного очага освещало черепки глиняной посуды с остатками пищи и ложа из ветвей и сухой травы, застланные старыми шкурами. И ещё – тела заколотых и задушенных людей.

– Семь, восемь, – считал один из лазутчиков, – ещё один, сражённый рукой лохагоса у входа – девять. А вот и десятый! – воскликнул он, заглянув под кробатос.

Корчившийся под ложем человек, увидев спартанских воинов, бросился в ноги Эгерсида, безошибочно определив в нём главного.

– Пощади, пощади, – молил он, обнимая бронзу поножей, – я не хотел идти сюда... Я не военный... Я говорил им, что нечего делать здесь простому пекарю... Все эти демократы с Эпаминондом, поглоти их Тартар! Добрый господин, я сделаю всё, что ты хочешь!

– Осторожно, – предупредил лохагоса под дружный хохот воинов старший лазутчик. – Он делает лужу. Должно быть, из почтения.

– Сколько постов в проходе? – оттолкнул пленного ногой Эгерсид. – Где они? Веди!

– Всё скажу, всё скажу, добрый господин, – блеял тот, уже взятый на прочный ремённый поводок, выходя в темноту из пещеры...

– Стой, кто идёт? – гулко окликнул строгий голос.

Человек, лежавший у небольшого костра в стороне и поодаль от невидимого часового, выжидательно приподнялся на локте.

– Разве ты не узнал меня? – выдавил из себя проводник. – Командир приказал...

Возможно, подталкиваемый клинками пленник резко подался вперёд, или невидимый часовой сам почувствовал угрозу: он выступил из темноты и выбросил вперёд вооружённую копьём руку. Истошный вопль раненого заставил спартиатов выскочить из-за его спины и наброситься на стражника.

Человек у костра вскочил на ноги, запалил мгновенно вспыхнувший факел и устремился в сторону большой кучи сухого хвороста.

– Зажигай огонь! Зажигай! – кричал гибнущий под лаконской сталью часовой.

Ярко вспыхнула сухая трава; языки пламени бойко побежали вверх, ещё мгновение – и видный издалека сигнальный огонь запылает. Но проворные спартиаты уже разбрасывали хворост, не обращая внимания на ожоги, затаптывали огонь сандалиями, гасили его плащами. Сигнальщик, пронзённый сразу двумя мечами, лёг недалеко от своего напарника.

– А с этим что делать? – указал один из воинов на согнувшегося в крючок предателя.

– Умираю, умираю, – подвывал тот слабеющим голосом.

– Врёт, – сказал гоплит. – Я смотрел. Порезана только кожа на рёбрах. И всё.

– Отпустите его, – ответил Эгерсид. – Пусть жалкий трус идёт домой, но не очень быстро, и плодит себе подобных. Чем больше таких, как он, в рядах врага, тем лучше для нас!

– Не очень быстро? Понял! – смекнул воин и с размаху ударил предателя по голени твёрдой, как камень, подошвой боевой сандалии.

– Последний пост в конце прохода снят, – доложил Антикрат, когда лохагос, спустившись по склону, присоединился к главным силам. – Путь свободен до самой Фисбы. Но должен сказать, что ты не имел права оставлять колонну из-за небольшой схватки.

– Знаю, – принял упрёк Эгерсид. – Но от этих сигнальных огней зависело слишком многое. Передай приказ ускорить шаг!

Ночь подходила к концу. Лохагос сделал лишь один короткий привал перед самым рассветом.

– На пол клепсидры[102]102
  На полчаса.


[Закрыть], – предупредил он командиров. – Пусть воины подкрепятся пищей. Той, что при них. И пусть каждый знает: наступающий день потребует от нас всех сил!

Позади остались стены Фисбы. Городская стража, протирая сонные глаза, вглядывалась в уходящую колонну: уж не красные ли плащи померещились на плечах размашисто шагающих гоплитов?

Крестьяне, тянувшиеся ранним утром со своими повозками к приморскому городу Кревсии, застыли в изумлении и ужасе, неожиданно увидев стремительно идущую колонну страшных спартанских гоплитов в полном вооружении, а затем, бросив своё добро, спешили укрыться в камнях или ближайших зарослях. Но спартиаты не обращали никакого внимания ни на них, ни на то, что могло быть лёгкой добычей, и шагали так, что замыкавшие колонну вьючные лошади и мулы бежали лёгкой рысью.

Ворота Кревсии закрывались, на боевой башне стены тревожно пела труба. Городские власти не на шутку взволнованы – сто двадцать отборных бойцов-эпибатов, а с ними множество фетов-гребцов уже два дня как ушли к Булиде на двенадцати моноремах; им приказано пустить ко дну лаконские транспортные суда с лохосом тяжёлой пехоты на борту. Спарта намеревалась перебросить этот контингент по водам залива, чтобы через дружественную Локриду он без хлопот достиг Орхомена и усилил его гарнизон. Сил для защиты города и порта осталось слишком мало.

Но золотисто-алая колонна прошла мимо городских укреплений, стараясь держаться вне выстрела метательных машин и поспешно, словно сама спасалась от преследования, ушла приморской дорогой в сторону Левктр.

Долго с тревогой и напряжением всматривались горожане гуда, откуда пришла колонна, ожидая появления главных сил спартанских войск. Наконец городские ворота открылись и несколько всадников, торопя коней, поскакали в сторону Фисбы.