Текст книги "Красные плащи"

Автор книги: Вадим Щукин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 40 страниц)

– Не дело менять командира перед битвой, – возразил тот другу.

– Мнение человека столь обширных знаний и опыта, к тому же хорошо осведомлённого о характере нашего противника, будет весьма полезно там, где готовятся решения, – заговорил Гиппермен. – Царь, позволь Эгерсиду работать со мной.

Царь поднял руку, объявляя свою волю:

– Даю тебе два дня, Эгерсид. Езжай в Спарту, поклонись родному очагу, обними дочь. Будешь лучше сражаться. Затем возвращайся: найдётся место, достойное тебя, и в сражении, и среди государственных мужей Спарты.

Полемарх лишь наскоро поужинал с друзьями, отложив наслаждение беседой до лучших времён, и погнал не успевшего как следует отдохнуть Рахша в долину Эврота...

– Я бежал из фиванского плена, – повторил он, вместив в короткую фразу бурные события последних дней.

Чуть отстранил дочь, чтобы лучше рассмотреть эту новую, взрослую и незнакомую Леонику.

– Что это? – воскликнул Эгерсид, заметив её стриженую голову и странное одеяние.

– Герусия постановила выдать меня замуж, но я сбежала, – ответила Леоника. – Ксандр помог мне. Ты помнишь его?

– Приветствую тебя, господин, и воздаю хвалу богам, что вижу встречу отца и дочери после разлуки долгой и горькой, – поклонился молодой человек; глаза его светились радостью.

– Сожалею, что не могу ответить подобными словами, так как догадываюсь о причине твоего пребывания здесь. Предлагаю немедленно покинуть не только Спарту, но и Лаконию, иначе я буду вынужден заявить о вражеском лазутчике властям.

– Завтра я встречу закат солнца далеко от города, клянусь тебе, господин и учитель. Я помогал Леонике, но не искупил и малой части долга перед тобой. Прощайте и будьте счастливы!

Молодой человек вышел, провожаемый недоумённым взглядом девушки: что за тайна между отцом и её другом? И что означают странные слова о вражеском лазутчике?

Ксандр, опустив голову, медленно брёл ночными улочками к дому архонта.

– Радуйся, – говорил он себе, – господин Эгерсид на свободе, Леоника спасена и находится под самой надёжной защитой. Отчего же сердцу так тяжело? Да оттого, что в глазах полемарха ты теперь фиванский лазутчик, а для его дочери, кроме того, беглый илот.

Полемарх, велев ему убираться из Спарты, лишний раз проявил благородство. Знал бы он, какие сведения успел отправить лазутчик в стан фиванцев!

Что ж, и в самом деле пора уходить в лагерь Эпаминонда.

Размышления были внезапно прерваны: чья-то тяжёлая рука опустилась на плечо, а остриё копья, заставив вздрогнуть, коснулось подреберья.

– Стой! Кто ты?! – грянул голос стражника; двое других были готовы поднять задержанного на копья при первом же подозрительном движении.

– Я врач в доме архонта Поликрата, – ответил Ксандр, медленно доставая пропуск. – Здесь всё написано.

Один из стражников продолжал держать его «на копье», а другой высек огонь и помог начальнику справиться с текстом на клочке пергамента. Всё правильно: врач может ходить по ночам, так как болезнь время не выбирает, а ещё ему разрешено иметь кинжал для защиты от грабителей. Кроме того, подпись влиятельного архонта. Молодого человека отпустили, хотя и с явным сожалением.

Паисий помог Ксандру забраться в комнату через окно, затем выслушал его рассказ с возрастающей тревогой.

Итак, Эгерсид понял, что ты лазутчик. Дочь сообщит ему твоё местопребывание и тогда... не следует недооценивать проницательность полемарха. Видишь ли ты опасные плоды дел рук своих?

Ксандр увидел. Конечно, господин Эгерсид быстро догадается, что за молодым лазутчиком стоит другой, зрелый и опытный, и без труда определит, где его искать. Ну, а разоблачив врага, свившего гнездо в доме Поликрата, можно обвинить последнего в государственной измене. Таков ход мыслей Паисия; но Ксандр точно знает, что господин Эгерсид не станет заниматься подобными делами. Скорее всего, он встанет во главе моры и поведёт её на фиванцев, но эконома не переубедить. Ссылки на характер полемарха здесь не помогут....

– Выслушай меня, Паисий: твой могущественный хозяин отразит любую попытку обвинить кого-либо из домашних, оставив право суда за собой. Ты и раньше действовал так умело и осторожно, что ни у кого не возникло подозрения о твоей истинной роли в этом доме. Доверие Поликрата укрепится ещё больше, если ты разоблачишь меня в каком-либо неблаговидном поступке. Я убегу, не простившись с архонтом, только и всего.

– Да, но ведь не в краже тебя обвинять.

– Действительно, не стоит даже в интересах дела.

– Что, если ты опять зайдёшь к Прокне, а я прерву ваше свидание? Толкнёшь меня для вида и убежишь, прежде чем организуют погоню.

– Хорошо, только спрячу свои вещи.

Ксандр так и поступил; но когда он укрывал сумку и посох в кустах барбариса, к дому проследовали архонт Евтих со своим родственником, лохагос Стесилай и ещё один немолодой спартиат, чьего имени он не знал. Лазутчик поспешил обратно, чтобы воспользоваться люком в комнате эконома.

Поликрат на этот раз принял ранних посетителей не в мегароне, а в своём кабинете на втором этаже. Голоса раздавались совсем близко, и Ксандр лежал на пыльных досках, боясь шелохнуться.

– ...ударил по голове Мелеста, забрал дочь, – возмущённо скрипел Евтих. – Когда же мы пришли к дому Леоники, он поносил нас, уважаемых людей, и прогнал, не желая разговаривать.

– Несчастный Мелест чуть не погиб от удара палкой по голове, – вставил несостоявшийся жених.

– Я только что получил верное сообщение из войск, – этот голос, высокий и визгливый, мог принадлежать только неизвестному спартиату – царь встретил Эгерсида с радушием, воины – с восторгом, а ведь спина его украшена позорной раной в спину!

– Ранен в спину! Недалеко же ушёл он от своего обесчещенного отца, – слова Поликрата были подобны предгрозовым раскатам грома, – Агесилай конечно же поверил каждому его слову, а между тем я убеждён, что Эгерсид все эти годы сотрудничал с фиванскими правителями; они-то и отпустили его перед самым вторжением в Лаконию. Изменник прибыл сюда, чтобы нанести предательский удар отечеству, а безумцы, забывшие законы Ликурга, приветствуют его как героя!

– Он станет вновь распространять свои опасные мысли. Эгерсида следует немедленно арестовать и заключить под стражу! – пронзительно завизжал незнакомец.

– Тогда поместье изменника будет отчуждено и разыграно по жребию претендентами, – забеспокоился Евтих. – Выходит, Лисикл опять останется без земельного надела?

– Герусия приняла решение, и оно должно быть выполнено. Поскольку дочь не отвечает за преступления отца и государство ещё раньше взяло на себя заботу о её судьбе, ты, Лисикл, женишься на Леонике и войдёшь во владение клером, – рассудил Поликрат, будто вина Эгерсида уже доказана. – Поэтому в твоих интересах держаться от этого дела подальше, лишь возьми дом будущего тестя под наблюдение своими людьми.

– Со мною всего два человека, Килон и Мелест.

– Достаточно. Ты, Эвтидем, отвечаешь за безопасность в городе, и поэтому отдашь приказ об аресте Эгерсида, а ты, Стесилай, его выполнишь.

– Никто не смеет арестовать гражданина Спарты без предъявления обвинения и решения Геру сии, – вдруг изрёк молчавший до сих пор лохагос. – Иначе придётся держать ответ перед эфорами, да и царь Агесилай будет очень зол.

«Животное, а сообразил, – удивился Ксандр догадливости Лисикла, – а неизвестный спартиат, значит, и есть тот самый Эвтидем; Паисий рассказывал, что некая красавица Тира предпочла ему господина Эгерсида, отсюда лютая ненависть к удачливому сопернику».

– Некогда проводить заседание Герусии, – визгливый голос нарушил затянувшееся молчание, – завтра Эгерсид уедет в лагерь Агесилая, где будет в безопасности!

– Слушайте меня, – Поликрат говорил так, словно отдавал боевой приказ. – Ты, Евтих, немедленно посетишь архонтов, наших сторонников, и заручишься их поддержкой. Сам я буду добиваться согласия эфоров.

«С этим трудностей не будет, – подумал Ксандр. – Ведь арест господина Эгерсида направлен также и против царя Агесилая, усиление власти которого многим здесь не даёт покоя».

– Ты, Стесилай, отбери пять, нет, десять лучших, наиболее преданных тебе гоплитов, – продолжал архонт после того, как Евтих и Лисикл удалились, и с наступлением сумерек возьми Эгерсида под стражу.

– Хватит и двух воинов.

– Ты не понял, лохагос, – вмешался Эвтидем, – надлежит не только арестовать полемарха, но сделать так, чтобы он не увидел завтрашний рассвет. Пусть окажет сопротивление или попытается бежать... награда будет высокой.

– Мне всё понятно. Только я и сам с ним управлюсь. Зачем десяток гоплитов?

– Не забывай, Эгерсид лучший боец в Спарте.

– Был им когда-то. Теперь я.

– Делай, как тебе говорят, – завершил обсуждение Поликрат. – Иди готовься.

Пол кабинета заскрипел под тяжкой поступью лохагоса.

– Скажи, Эвтидем, почему отец невесты ударил этого... как его... Мелеста палкой по голове? Ведь для прекращения брачной церемонии было достаточно лишь нескольких слов с его стороны.

– Не хотел говорить при всех, – ответил собеседник, приглушив голос, – но среди задержанных минувшей ночью был и твой врач. Стража остановила его вскоре после происшествия, причём недалеко от дома Эгерсида.

– Он у вас?

– Нет, показал подписанный тобою пропуск, и его отпустили.

– Ты поступил правильно, сообщив мне об этом случае с глазу на глаз. Молчи и впредь, с мальчишкой я сам разберусь.

Ксандр не стал слушать дальше: пора уходить, вернее, бежать. Мягко спрыгнул из люка в комнату, стряхивая пыль с хитона, в двух словах рассказал эконому о подслушанном.

Медлить нельзя! Скорее в комнату Прокны! Первым в коридор вышел Паисий – он расчистил путь, прикрикнув на двух слонявшихся без дела рабынь.

Молодая женщина была занята любимым утренним занятием – вертелась перед бронзовым зеркалом. Она по-своему истолковала появление Ксандра, без лишних слов заключившего её в объятия:

– О, как ты неосторожен! Я предупреждала, сейчас нельзя. Подожди, надо хотя бы закрыть дверь...

Но было поздно – на пороге стоял сам эконом!

– Неблагодарный сластолюбец! – закричал он. – Так ты платишь хозяину за гостеприимство и расположение?

Ксандр, не дожидаясь окончания тирады, рванулся в дверь, толкнув Паисия так, что тот, замолчав, сел на пол, но тут заголосила успевшая оценить положение Прокна:

– На помощь! Насилуют!

Путь к мегарону был отрезан – оттуда приближался Никерат, а по чёрной угловой лестнице уже поднимались вооружённые чем попало домашние рабы. Вольноотпущенник был так близко, что готовился схватить провинившегося врача, но тот словно исчез, провалившись в молниеносном низком выпаде. В следующий миг поражённый рукоятью кинжала в низ живота Никерат рухнул на пол, мыча от нестерпимой боли, а Ксандр, едва увернувшись от падающей туши, ушёл вперёд – влево с поворотом кругом. Уроки господина Эгерсида не прошли даром!

– Вот он! Держи его! – кричат с лестницы мегарона. Остаётся один путь – в комнату Паисия. Лазутчик рванул дверь, вскочил на подоконник, что было сил оттолкнулся и полетел в гущу любимых ирисов Поликрата. Упал на четвереньки; руки и ноги вошли в рыхлую землю.

Кинжал на месте – успел вложить в ножны перед самым прыжком; стремительно Ксандр бросился к кустам барбариса, царапаясь о колючки, подхватил спрятанные вещи и выскочил на улицы Спарты.

Прохожие не обращали на него внимания. Молодые спартиаты часто колотят друг друга, а уж периэков – тем более; вот один из них и спасается бегством, дело обычное. Так, разгорячённый и исцарапанный, он и ворвался в дом Эгерсида.

* * *

Эгерсид почти до самого утра рассказывал дочери о том, что приключилось с ним с тех пор, как во главе лохоса ушёл в Орхомен. Он умолчал только о Тире и Ксении, двух женщинах, вошедших в его жизнь. Полемарх с отцовской гордостью смотрел на Леонику, красивую даже с остриженной головой, и речь её казалась ласковым птичьим щебетом.

Впервые за долгие годы Эгерсид безмятежно заснул, и родные стены помогли ему быстро восстановить силы. Старый кробатос жалобно скрипнул – так стремительно оставил его полемарх. Солнце стояло уже высоко, Леоника хлопотала по дому.

Девушка, похоже, совсем не ложилась спать: мегарон сиял чистотой, а старушка Дота, пританцовывая, носила с кухни блюда со стряпнёй Леоники.

Эгерсид любовался дочерью и таял от нежности. Вдруг знакомое имя резануло слух.

– Отец, ты сказал, что Ксандр фиванский лазутчик, значит враг, а я не чувствую к нему вражды, потому, что уверена, он искренне хотел мне помочь.

– Я тоже не чувствую к нему вражды, иначе тут же отвёл бы его к первому наряду ночной стражи. Мне пришлось нарушить долг в первый и, клянусь, в последний раз. Прошу тебя, никому не говори об этом человеке, забудь о нём. Надеюсь, он сдержал слово.

Кто-то ворвался в мегарон так стремительно, что Эгерсид тут же оказался на ногах, готовый к схватке.

– Ксандр? Ты ещё здесь?

– Только для того, чтобы предупредить тебя об опасности, господин.

Учащённое дыхание и растрёпанные волосы молодого человека говорили, что причина его внезапного появления достаточно серьёзна.

– Случай помог мне услышать, как архонты Поликрат и Евтих, аристократ Эвтидем, лохагосы Стесилай и Лисикл составили заговор, направленный как против тебя, так и против царя Агесилая. Сегодня ночью ты, господин, будешь арестован по обвинению в сотрудничестве с Эпаминондом, если останешься в Спарте.

– Что говоришь ты, Ксандр? – Брови Эгерсида сурово сошлись к переносице. – Никто не смеет арестовать меня прежде, чем докажет обвинение на заседании Герусии и обязательно в моём присутствии. Таков закон!

– Господин, эти люди вспоминают о законе только тогда, когда им выгодно. Евтих сейчас заручается поддержкой архонтов, Поликрат уговаривает эфоров, а Стесилай готовит десять самых надёжных гоплитов... Враги Агесилая и твои не хотят доводить дело ни до открытого обвинения, ни, тем более, до судебного разбирательства... Господин, забери дочь и беги вместе с нею! Быть может, ты не веришь мне? Тогда я останусь здесь до самого прихода Стесилая и, если прикажешь, буду биться с его людьми. У меня есть оружие, – извлёк он свой потайной клинок – только всё равно следует укрыть Леонику.

– Ну а если Стесилай не придёт?

– Тогда сдашь меня городской страже. Как видишь, залогом правды служит моя жизнь.

– Убери свой меч; он более подходит лазутчику, чем воину. Оставить тебя здесь – значит дать Поликрату доказательства его правоты, не так ли?

– Отец, едем к Агесилаю, – воскликнула Леоника. – Там, в лагере, наши друзья!

Дочь права: здесь, в городе, где незримо властвует Поликрат, остались лишь женщины, старики, дети. Помощи ждать неоткуда. Бежать? О, как ловко сумеют враги обернуть бегство полемарха против Агесилая, да и его самого! Кроме того, одно дело – побег из фиванского плена, и совсем другое – из родного дома...

– Слушай меня, Ксандр, – принял решение Эгерсид. – Ты укроешь Леонику в моём клере, выждешь несколько дней, а затем, если всё будет благополучно, доставишь домой. Если же со мной что-либо случится... я поручаю свою дочь заботам царя Агесилая и моего друга Антикрата. Клянись исполнить мою волю и оберегать Леонику, как собственную жизнь!

– Больше жизни, – сказал молодой человек, принося клятву.

– Полно, Леоника, – обнял Эгерсид окаменевшую девушку, – ты ведь спартиатка! Я приведу соседей-стариков не для того, чтобы укрыться за их спинами, но дать свидетелей беззакония. Увидим, посмеют ли тогда заговорщики осуществить свой замысел. Собирайся, время дорого.

Он надел поверх красного хитона чешуйчатый персидский панцирь, с помощью Ксандра закрепил отцовские поножи и наручи, достал свой старый шлем с алым гребнем, перебросил через плечо перевязь с мечом. Леоника, стараясь сдерживать слёзы, нашла кусочек папируса, написала на нём несколько слов, вручила Доте, и, кое-как втолковав старушке, что надлежит делать, отправила её к Политу.

Рахш отдохнул, наелся овса, косит красным глазом. Эгерсид в последний раз прижал дочь к груди, подсадил её на конский чепрак, положил руку на плечо Ксандра: прощайте. Оставшись один, долго смотрел на своё опустевшее жилище. Солнечный диск багровел, приближаясь к горизонту, день, начинавшийся так счастливо, заканчивался...

* * *

Неожиданность подчас бывает даже в ожидании. Эгерсид успел рассказать соседям-старикам о своём плене и побеге. Гости, кое-кто из которых знавал ещё деда полемарха, внимательно слушали, спрашивали об Эпаминонде, Пелопиде и в свою очередь поведали о событиях последних лет.

– Ты дома. Почему в панцире? – спросил один из них.

Ответ поразил ветеранов: не может быть! В Спарте жив закон!

– Что ж, буду только рад ошибке, – пожал плечами полемарх.

Время между тем шло, поддерживать беседу становилось всё труднее: а что, если он стал жертвой хитроумного фиванского лазутчика, похитившего Леонику?

Эгерсид старался прогнать эти мысли: пусть Ксандр волею судьбы оказался во вражеском стане, но ведь не мог он пасть так низко! Неожиданно чей-то голос свирепо выкрикнул команду почти у самых стен его дома.

– К сожалению, я оказался прав, – сказал Эгерсид, поднимаясь. Это за мной.

– Будь здесь, – твёрдо ответил старший из гостей. – Мы их встретим. Посмотрим, осмелится ли кто-нибудь публично преступить закон!

Они стояли перед домом, десять стариков в выцветших красных плащах против десяти закованных в бронзу гоплитов.

– С дороги! – рявкнул Стесилай.

– Мы знаем, зачем вы пришли! Так нельзя! Уходите! Есть закон! – потрясали своими посохами старики...

– Сейчас время военное. Эгерсид – фиванский лазутчик. У меня приказ. С дороги!

– Победи сначала нас! – крикнули, не сговариваясь, старые бойцы.

– За этим дело не станет, – проворчал лохагос и двинул гоплитов на хрупкую преграду. – Щитами их!

Происходило неслыханное. Младшие спартиаты подняли руку на стариков.

– Стойте! – раздался голос. – Стойте! Неужели ты, отважный боец с беззащитными, думаешь, что я буду спокойно смотреть на попрание обычаев Спарты?

Яркий лунный свет обливал серебром чешуйчатый панцирь Эгерсида.

– Дерзни же сразиться со мной, псообразный!

Поединок не входил в намерения Стесилая, по крайней мере, пока.

– Копья! – дал он команду гоплитам, уже разбросавшим стариков.

– Держись, Эгерсид! – крикнул один из ветеранов, поднимаясь с земли. – Скоро здесь будут все, кому дороги устои Спарты!

Пехотинцы Стесилая были не только отборными бойцами. Приученные действовать слаженно, вместе они создали такую боевую машину, что могла сокрушить даже легендарного Ахилла.

Пять копий, пущенных в упор, рассекли воздух, и пять гоплитов, выхватив мечи, шеренгой устремились вслед за ними. Копья второй шеренги отнимали надежду на спасение у самого лучшего одиночного бойца. Только настоящий мастер смог бы уйти от верной гибели мгновенным поворотом направо, опустившись на колено и полностью укрывшись щитом так, как это сделал Эгерсид.

Копья пролетели мимо, и тут же раздался тяжкий грохот металла – мощным броском полемарх сам врезался в левый фланг гоплитов. Прорваться здесь, выйти противнику в тыл, разбить целостность боевой машины, превратить схватку в серию коротких поединков – верный замысел, и его удалось бы осуществить, не подоспей сюда Стесилай, боец слишком сильный, чтобы справиться с ним одним ударом.

Задержка становилась очень опасной, и Эгерсид, вырвавшись из стального вихря, отскочил к дверному проёму, готовый продолжить бой на пороге родного дома. Гоплиты, оставив одного убитого и ещё одного – умирать, неумолимо двинулись за ним.

Очередная схватка убедила Стесилая, что его грозный противник способен оборонять свои двери как Леонид Фермопилы. Гоплиты лишь понесли новые потери – использовать их численное преимущество теперь было трудно.

Улица между тем заполнялась взволнованными людьми, а полемарх в иссечённых доспехах, не обращая внимания на раны, действовал мечом с таким умением и яростью, что Стесилай понял: ещё немного – и бывалые рубаки дрогнут. Нужна метательная машина или... приказав усилить натиск со стороны двери, лохагос с двумя испытанными бойцами побежал вдоль стены, чтобы проникнуть внутрь здания через окно. Эгерсид, заметив его манёвр, бросился в мегарон. Вскоре из дома донеслись звон металла, надсадные крики сражавшихся, тяжкий грохот падения закованных в бронзу тел.

Возмущённая толпа добавляла к шуму схватки свой гул, но войти внутрь желающих было мало – слишком велика возможность попасть под горячий меч одного из бойцов. Громкий крик «Эвтидем! Смотрите, здесь Эвтидем!» привлёк всеобщее внимание. Кто-то обнаружил бывшего эфора, с самого начала тайно наблюдавшего за миссией Стесилая.

– Не знаю, что произошло, – тянул время Эвтидем в ответ на требование немедленно остановить кровопролитие, – подождите, я приведу наряд стражи и восстановлю порядок.

Стражники, к его огорчению, прибежали сами, привлечённые скоплением народа. Эвтидем приказал юным воинам охранять вход и никого не впускать, а сам вошёл внутрь.

На глазах у бывшего эфора разыгрывался заключительный акт трагедии: трое оставшихся в живых, скользя подошвами боевых сандалий по окровавленному полу, при помощи мечей выясняли, кому из них надлежит следующим лечь среди поверженных.

Стесилай и последний уцелевший гоплит пытались оттеснить Эгерсида в угол и лишить свободы манёвра, а полемарх, в свою очередь, старался иметь дело лишь с одним противником. Гоплит, видимо, сочтя момент подходящим, атаковал коротким резким выпадом. Эгерсид отшатнулся в сторону, из последних сил отвечая уколом – быть может, слабым, но верным. Под основание шлема. Воин уронил меч и сел на пол, зажимая рану рукой, и в тот же миг Стесилай рванулся вперёд.

Израненный и обессиленный Эгерсид, отброшенный мощным толчком щита, отлетел к стене, чудом удержав меч. Взревев как бешеный бык, Стесилай бросился добивать пытавшегося встать противника, споткнулся о ногу одного из убитых и всей тяжестью огромного тела грохнулся на полемарха. Шум схватки внезапно сменился тишиной.

Приблизившись, Эвтидем понял: Стесилай напоролся на меч Эгерсида. Издав слабый стон, полемарх приподнялся, опираясь одной рукой и протягивая другую, словно с просьбой помочь ему встать. Эгерсид жив, более того, он снова победил!

Эвтидем торопливо оглянулся: люди, почувствовав, что схватка закончилась, шумели у самых дверей. Стража, судя по всему, едва сдерживает их. Сейчас они войдут, и тогда... Этот ненавистный полемарх, обладающий чем-то таким, чего он, Эвтидем, лишён, снова станет героем, будет наслаждаться жизнью и ласками Тиры.

– Сейчас я помогу тебе, – злобно прошипел Эвтидем, левой рукой подхватив израненного воина под плечи, а правой выхватывая кинжал, длинный и тонкий. Взгляд его упал на вырез панциря: здесь, у основания шеи над ключицей, было ничем не защищённое место...

Торопливо обтерев лезвие, Эвтидем подобрал тускло блеснувший рубином эфеса меч, и бросился прочь из разорённого дома, добив по пути раненого гоплита – свидетелей быть не должно.

Визгливый голос, которым он сообщил только что придуманную ложь о взаимном истреблении всех участников схватки, блуждающий взгляд, пятна крови на одежде заставили граждан расступиться перед бывшим эфором, спешившим лично поставить в известность о случившемся городские власти.