Текст книги "Красные плащи"

Автор книги: Вадим Щукин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 40 страниц)

– Охотно верю. Недавно наш гармост в Тегее арестовал собравшихся там аристократов, но вскоре отпустил, уступая давлению их собратьев из Мантинеи. Надо сменить малодушного. К счастью, я предвидел подобное развитие событий. Момент выгоден – аркадские демократы будут доблестно сражаться в наших рядах, Спарта же в лице аристократов приобретает слабого союзника. Александр Ферский получил указание немедленно выделить войска в наше распоряжение – пусть тиран послужит доброму делу. Кроме того, прибудут контингенты из демократических городов Фессалии и Эвбеи.

В самом Пелопоннесе нас поддержат аргивяне, мессенцы и демократы Аркадии.

– Но пока Аркадский союз направил просьбу о помощи Спарте и афинянам. Наше вторжение предвидят и боятся его.

– Тем более необходимо упредить противника! – сверкнул глазами Эпаминонд; разгром Спарты и создание панэллинского демократического союза, ради чего он жил и действовал – вопрос нескольких ближайших месяцев...

– Я постараюсь через своих лазутчиков распространить повсюду слухи о нашей неготовности и даже более того, о раздорах с союзниками.

– Правильно, Эриал, так как цель моей стратегии – уничтожение спартанских сил прежде, чем они соединятся с афинскими. Ложные сведения соглядатаям противника необходимо предоставить в ближайшие дни.

– Антиф при помощи подставных лиц ведёт с ними умелую игру. Я доволен им.

– Пусть позаботится также об охране Эгерсида во время моего отсутствия. Знаю, между ними была та женщина, но предупреди его – спартиат скоро понадобится мне живым и здоровым. Теперь о неприятном: меня очень беспокоит молчание человека, благодаря которому мы получали самые ценные известия о намерениях врага. Ты знаешь, о ком я говорю.

– Я могу вывести прямо на него одного из связных, но это значит поставить под угрозу всю цепочку, созданную с таким трудом, – озабоченно произнёс Эриал. – Нужен ещё один человек, способный, верный, знакомый с местностью, нравами и обычаями. Все мои наличные силы уже напряжённо работают, предваряя действия войск. Придётся рискнуть...

– Не стоит. Кажется, я знаю такого человека. Что ты скажешь о Ксандре?

– Из окружения царевича Филиппа?

– Не совсем так. Он из лаконских илотов, его семью вырезали спартанские аристократы во время очередной криптии. Можешь представить, какие чувства питает к ним молодой человек. Разум его укрепляли лучшие мудрецы Эллады, а руку – первый боец Спарты. Я велю сейчас же позвать его...

* * *

Народное собрание, возмущённое словами послов Аркадского союза, рокотало грозно, но пока ещё глухо. Шум смолк, когда с ответной речью выступил Эпаминонд.

– В то время как мы вели войну ради вашей защиты, вы заключаете мир с врагом без нашего согласия. Разве не следует обвинить вас в предательстве? Будьте уверены, мы выступим с войском в Аркадию и будем воевать рука об руку с нашими единомышленниками в вашей стране.

Тем временем Ксандр, испросив разрешения посетить узника в его камере, прощался с Эгерсидом.

– Я уезжаю, господин...

– Далеко ли и надолго?

– Пока ещё не знаю сам.

– Понятно. Значит, у Филиппа, а может быть, у самого Эпаминонда нашлось поручение и для тебя. Можешь не отвечать, чтобы избежать необходимости лгать.

– Глубина моей благодарности за всё, что ты дал мне, безмерна, не знаю, чем и когда смогу отплатить, но...

– Хочешь ещё один урок? – вдруг перебил его Эгерсид. – Здесь и сейчас. Обозначь укол.

Ксандр сделал короткий выпад невидимым мечом и в тот же миг спартиат исчез перед его глазами, но затылок ощутил лёгкое прикосновение ладони мастера.

– Что это было, господин?

– Один из родовых приёмов. Внимательно смотри, запоминай и повторяй...

Вскоре после ухода молодого человека стражники вновь открыли дверь камеры, на этот раз для служанки с ужином.

– Ксандр уезжает, – коротко сказал ей Эгерсид.

– Действую, – ответ Тиры был воистину лаконичным.

* * *

Кухонная прислуга, пугая своим видом ранних прохожих, шлёпала нелепыми сандалиями в сторону рынка. Топот конских копыт заставил её обернуться.

– Далеко ли, Ксандр? – окликнула она сидевшего на великолепном гнедом жеребце юношу.

– К обеду не жди, Диона, – улыбнулся он в ответ.

– Помоги тебе Гермес, – вздохнула из-под капюшона женщина и поспешила дальше, но не к рынку, а к дому Пелопида. Достигнув цели, она перевернула пустую корзину и уселась в тени росшей напротив ворот акации, превратившись в неподвижную кучу грязного тряпья.

Она оживилась, когда на улицу в сопровождении служанки вышла высокая молодая красавица и подскочила к ней боком.

– Подожди немного, дочь Пелопида, мне необходимо поговорить с тобой. Вели служанке оставить нас.

– Я узнаю тебя, дерзкая, – глаза Ксении гневно сверкнули. – Ты приставлена к кухне в доме Эпаминонда и носишь пищу заключённому в его подвале узнику.

– О нём и пойдёт речь. Вели служанке оставить нас!

Немного поколебавшись, Ксения выполнила её просьбу.

– Что же ты хотела мне сказать?

– Ксандр уехал, следовательно, обещание, данное Эгерсидом беотарху, не действует больше. Ты понимаешь, что это значит. Спартиат предпримет отчаянную попытку побега и будет убит, в лучшем случае ранен и закован в цепи. – Тира увлекла собеседницу в тень миртовых деревьев так, чтобы случайные прохожие не обратили внимания на странную пару.

– Ты не та, за кого себя выдаёшь, – произнесла Ксения. – Но что за дело тебе до пленного полемарха?

– То же, что и тебе, – поразила её ответом лжесудомойка. – Не удивляйся: я не всегда была такой и не всегда буду. Да, мы соперницы. Так вот, если Эгерсид окажется на свободе, одна из нас сможет его получить. Если же он погибнет...

– Не хочу даже думать об этом, – не узнала свой голос Ксения, – говори, что я должна делать?

– Всего лишь укрыть его в своём доме на несколько дней...

XI

– Пойми, Евтих, я и сам желаю, чтобы молодой человек получил достойный клер. Не моими ли стараниями стал он пентеконтером – в его-то годы? – говорил надоедливому гостю Поликрат. – Время ли хлопотать о земле, когда над отечеством вновь нависла военная угроза?

– Войне конца не видно, а мальчик может оказаться в числе гипомейонов, так как имение его предков находится в отторгнутой Эпаминондом Мессении, – дребезжал в ответ упрямый старческий голос.

– Спартиаты, чьи клеры остались в Мессении, не будут платить взносы в сесситии, за них это будет делать городская казна. Таково решение Герусии, ты сам голосовал за него. Следовательно, участь гипомейона Лисиклу не грозит.

Ксандр внимательно слушал пререкания архонтов, стоя на верхних ступенях лестницы мегарона.

– Ты что здесь делаешь, лекарь?

– Хочу сообщить господину Поликрату о здоровье Паисия и сказать, что потребуется для его лечения, – улыбнулся Ксандр.

– Иди к себе. Хозяин не любит, когда слушают его разговоры с гостями.

– А если вдруг что-то понадобится?

– Даст знать ударом в бронзовый диск.

– Прости, Никерат, я так недавно в этом доме и не могу знать заведённых в нём порядков. Надеюсь лишь на помощь такого опытного и уважаемого человека, как ты.

Лесть, видно, пришлась вольноотпущеннику по вкусу:

– Слушайся меня и добьёшься расположения могущественного Поликрата. Иди, тебе сообщат, когда гость уйдёт.

Молодой человек удалился с благодарным видом. События последнего времени воспринимались как некая острая игра, столь же увлекательная, сколь и опасная.

Нет, не зря беотарх рекомендовал его Эриалу. Ксандр легко и твёрдо запомнил маршрут, условные знаки, слова и фразы, а добрый конь позволил быстро достигнуть Эпидавра. Хозяин портовой таверны, получив от путешественника особым образом подточенную монету, сам показал ему комнату для ночлега:

– Видно, ты важная птица, – сказал он, оставшись с Ксандром наедине, – только уж очень молод. Пока отдыхай, корабль будет готов к полуночи, коня оставишь здесь.

Ксандр, не снимая широкого пояса с потайным мечом, прилёг на жёсткий кробатос, а через несколько часов небольшая монорема стремительно несла его к острову Питиус, где укрывшись в одной из бухт надлежало переждать следующий день.

Вот он, берег родной и неласковой Лаконии, чернеет неровными зубцами на фоне звёздного неба. Прибрежная галька зашуршала под килем.

– Иди туда, – указал кормчий на седловину меж двух чёрных вершин, – там тропа. Берег держи за спиной. Спарта в двух сотнях стадий впереди. Прощай.

Ксандр прыгнул, ноги коснулись дна. Стараясь не замочить сумку и посох, направился к берегу. Слышал: за спиной вёсла вспенили воду, давая кораблю задний ход.

Родная земля, жестокая, опасная и... любимая. Когда-то она принадлежала его предкам, потом предкам господина Эгерсида, они были сильнее и упорнее. Да, они победили, но и сами стали заложниками побеждённых, подчинив всю свою жизнь одному – удержанию завоёванного господства. Ради этого изнуряли себя потомки победителей военными упражнениями, ради этого проводили они жестокие криптии, Ксандр теперь хорошо знал, почему погибли его близкие.

Возможно, среди победителей со временем будет всё больше таких людей, как господин Эгерсид, и тогда жестокий режим прекратит существование сам по себе, но скорее Эпаминонд принесёт сюда демократию на копьях своей фаланги...

Молодой человек переоделся в сухую одежду и двинулся вглубь побережья.

Рассвет застал его уже на Прасимской дороге. Знакомый с детства край казался опустевшим: меньше стало людей, почти не видно пасущихся стад, невозделанные, заброшенные поля. Лишь изредка встречавшиеся торговцы-периэки сторонились, принимая Ксандра за спартиата, с опаской косились на его длинный кинжал, прицепленный к поясу. Куда большую угрозу представляли шайки отвыкших от труда, озверевших илотов и военные отряды. Опыт путешественника помогал благополучно разминуться как с теми, так и с другими.

Сердце защемило, когда он спустился в долину Эврота; повернуть налево, переправиться через реку и оказаться там, где прошло детство, где погребены родители, сестра и брат. Он даже не видел их могил! Нет, дальше в Спарту без промедлений. Надо помочь Эпаминонду, помочь как можно лучше.

Город, лишённый стен. Сейчас гордые спартиаты не отказались бы от прочных оборонительных сооружений. Поздно! Нет ни денег, ни сил, ни времени. Тем лучше, тайный посланец Эпаминонда легко проникнет в лабиринт знакомых улиц.

Недалеко усадьба Этиона. Хотелось бы увидеть тех, о ком хранятся добрые воспоминания, но нельзя. Он предупреждён: Этион объявлен вне закона и перебрался в Мессению, а его сын Полит ради красного плаща сражался против отца в рядах спартиатов, и попадаться ему на глаза опасно.

Ксандр спрятал кинжал в дорожную сумку и, уверенно одолев последний участок пути, вышел к большому, отделанному мрамором дому, утопавшему в зелени деревьев. Жилище архонта Поликрата, одного из самых влиятельных людей Спарты.

Нет, не зря Эриал заставлял молодого человека раз за разом повторять вымышленную историю врача из Фессалии, волею Случая оказавшегося в чужом городе без средств к существованию.

– Доложу хозяину, – сказал, выслушав его, угрюмый вольноотпущенник. – Есть тут один больной раб, довольно дорогой.

«Никерат, – по описанию узнал угрюмого Ксандр, – исполнитель тайных поручений архонта и важное лицо в его доме».

Вскоре молодой человек повторил свой рассказ самому Поликрату. Он слушал так, словно неспешно размышлял о чём-то другом, время от времени рассеянно кивая, и вдруг зрачки глаз сужались и раздавался внезапный вопрос.

Несколько раз ощущал Ксандр, что здесь его путь может закончиться навсегда – например, когда архонт спросил о здоровье некоего ферского аристократа, умершего незадолго до того, как они с учителем бежали из Фессалии. Только сейчас понял он серьёзность и опасность порученного дела.

«Принесу благодарственную жертву Гермесу, – подумал молодой человек, когда Поликрат, видимо, удовлетворённый ответами, принялся объяснять, что нужно ему от врача, – а если бы этот знатный фессалиец умер неделей позже?»

– Мой эконом Паисий, очень дорогой раб, опасно болен, – говорил, снова глядя мимо молодого человека, архонт. – Наши врачи пытались его лечить, но безуспешно. Они понимают толк разве что в ранах.

Ксандр опустил глаза: вот оно! Тайный лазутчик Эпаминонда, внедрённый к Поликрату, не разоблачён, не схвачен, но болен!

– Вылечишь, – продолжал архонт, – заплачу щедро и золотом!

– Сейчас же осмотрю его, – поклонился Ксандр.

– Никерат обеспечит тебя всем, что нужно. При необходимости обращайся прямо ко мне.

Больной лежал в небольшой угловой комнате второго этажа. Мучительный приступ ослабил на время свою хватку, но белое, как алебастр, лицо хранило печать страданий.

Ксандр принялся подробно расспрашивать эконома о начале и ходе недуга. Тот отвечал неохотно, едва шевеля бескровными губами, словно примирился с мыслью смерти. Чуткие пальцы врача прошлись по животу Паисия. Именно здесь, в верхней части, гнездилась боль, способная скрутить человека в клубок и ввергнуть в беспамятство.

Закончив осмотр, Ксандр призадумался. Несколько лет этот тщедушный, невзрачный с виду человек, ежеминутно рисковал жизнью, добывая ценные сведения и отправляя их в Фивы. Должно быть, он принёс городу пользы не меньше, чем синтагма гоплитов, но напряжение взяло своё, поразив организм в его слабом месте.

Желудочное кровотечение. Далеко не всякому врачу дано лечить смертельно опасную, мучительную болезнь. Если язва разрослась настолько, что вот-вот образует отверстие в стенке важного жизненного органа, то никто, кроме всемогущего Зевса, не поможет больному. Если же нет, ученик Зенона постарается не подвести учителя.

– Вели сейчас же вскипятить воду, – обратился молодой человек к Никерату, – пусть больной пьёт её, чуть тёплую, по фиалу. Любое другое питьё смертельно опасно.

Кормить его следует только сырыми яйцами и оливковым маслом пять раз в день. Завтра я приготовлю необходимые лекарства, а поселюсь в этой комнате, чтобы всегда быть рядом с больным.

Вольноотпущенник, поверив, что перед ним врач не только настоящий, но и искусный, пошёл на кухню, а Ксандр направился к Поликрату; пользуясь случаем, он испросил пропуск для стражи – вдруг задержится, собирая лечебные травы – и разрешение носить кинжал; за городом можно встретить одичавших илотов, а ещё говорят про шайку какого-то разбойника Харитона.

Зенон учил, что, прежде всего, нужно устранить причину болезни, но как это сделать? – размышлял молодой врач, сидя у постели эконома. Тёплая смягчённая вода разбавила едкий желудочный сок, сняв ощущение боли, и Паисий погрузился в сон. Но вот глаза его приоткрылись и нашли Ксандра.

– Крылья совы, верной спутницы мудрой Афины, тенью своей от беды пусть тебя укрывают; милость Гермеса делам многотрудным поможет свершиться, – произнёс молодой человек выученное в Фивах приветствие.

– Пусть и тебе благосклонность Паллады поможет, бог хитроумных заботой своей не оставит, – ответил Паисий, пытаясь привстать от волнения.

– Я послан твоими друзьями, – успокоил его Ксандр, – и, к счастью, в самом деле, кое-что понимаю в медицине. Во всяком случае, больше тех, кто потчевал тебя этой гадостью, – указал он на плошку с дурно пахнущим варевом. Наверное, не обошлось без крысиных хвостов и помёта летучих мышей.

– Слушай... здесь под половицей... пенал с пергаментом... там очень важные сведения. Я записывал всё, пока мог подниматься и слушать... положи его, – с усилием проговорил эконом, объясняя, как найти старую иву, чтобы опустить сообщение в её дупло.

Ксандр обещал исполнить поручение; заодно он принесёт лекарства, а пока придётся ограничиться лёгким круговым массажем живота.

К следующей ночи страдальческая маска на лице Паисия впервые за время болезни сменилась выражением умиротворения. Дело было не в результатах лечения, а в сознании того, что сведения о силах спартиатов и их союзников, о местах и времени встречи войск и о старом льве Агесилае, собирающемся возглавить армию, начали свой путь в Фивы.

Может быть, и ему удастся одолеть недуг? Кажется, этот молодой человек действительно понимает толк в медицине.

Ксандр в углу кухни выжимал сок из листьев подорожника, крошил корень аира, извлекал экстракт из коры крушины, готовил отвары из корней валерианы и семени льна. Так учил Зенон!

Лекарств требовалось немало, а некоторые отвары полагалось употреблять лишь свежеприготовленными, поэтому молодой врач часто совершал набеги в окрестности, а также на городской рынок. Каждую ночь на кухне шла таинственная, непонятная для непосвящённых работа. Слуги относились к молодому человеку с почтением и даже трепетом, а Никерат, с мрачным любопытством наблюдавший за его деятельностью, неожиданно спросил:

– Скажи, яд, наверное, ты тоже можешь приготовить?

– Всякое лекарство – яд и всякий яд – лекарство, – глубокомысленно ответил Ксандр, – всё зависит от меры и способа применения...

Первый раз врач вздохнул с облегчением, когда понял, что процесс роста невидимой внутренней раны остановлен, и она перестала кровоточить. Жизнь больного спасена, при должном лечении он пойдёт на поправку.

Понял это и сам Паисий. Безысходность в его глазах сменилась надеждой и благодарностью к своему спасителю, и он рассказывал ему о механизме власти Спарты, о том, как влияют на его работу происходящие в этом доме события, заодно давая точную характеристику каждому из его обитателей.

– Знаком ли ты уже с Прокной? – спросил однажды Паисий.

– Нет. Кто она?

– Молодая невольница, чьё назначение услаждать тех, на кого укажет хозяин.

– Бедная женщина!

– Не скажи, она делает это с удовольствием. Может быть полезна, так как не прочь похвастаться тем, о чём говорили знатные спартиаты в её присутствии, но опасайся – всё-таки она была служанкой самой Тиры и кое-чему научилась.

– Тира? Никогда не слышал о ней.

– Занималась тем же, что и Прокна. Некий эфор даже влюбился в неё так, что потерял голову. Позже хозяин стал давать ей щекотливые поручения лазутчицы, но Тира, похоже, вела свою игру, и несчастную подарили какому-то персидскому вельможе. С тех пор о ней не слышали. Теперь её место заняла Прокна, хотя ей далеко до своей бывшей хозяйки. Вот что, Ксандр: пока я не могу двигаться, слушай всё, о чём говорят в этом доме, слушай, что обсуждает с гостями за фиалом вина Поликрат, слушай и сообщай мне. Мы выберем важное и отправим сведения в Фивы.

Молодой человек и без того держал глаза и уши широко открытыми, но состояние Паисия обязывало его быть больше врачом, чем лазутчиком. Теперь же больному легче. Первая попытка – и он услышал ненавистное имя, узнал кое-что о делах Лисикла; но так ли уж это важно для Эпаминонда? Вдобавок ко всему, попался на глаза Никерату.

Паисий, выслушав его сетования, поднял вверх худую руку: узкий люк в потолке был сделан так искусно, что было невозможно различить его взглядом, и давал возможность оказаться как над мегароном, так и над любой из комнат второго этажа, включая кабинет Поликрата.

Ксандр встрепенулся:

– Мой учитель Зенон определяет болезнь сердца при помощи специальной слуховой трубки. Нам бы такая не помешала.

– Я укажу тебе хорошего ремесленника, он сделает трубку по твоему описанию. Хозяин оплатит работу. Скажи ему, что этот инструмент необходим для моего лечения.

Задумано – сделано; вскоре Ксандр возвращался от ремесленника с готовым изделием в сумке, в очередной раз преодолевая искушение свернуть к дому господина Эгерсида. Вдруг его внимание привлекли люди, собравшиеся на одной из небольших площадей.

«Никогда не следует пренебрегать тем, о чём говорят в толпе», – подумал лазутчик, пробираясь к пожилому бедно одетому спартиату, овладевшему вниманием сограждан.

– Такого полководца, как Ификрат, надо поискать, – важно говорил он. – Я был в неудачной для нас битве при Лехее и видел его в деле! Теперь, когда союзники-афиняне назначили его командующим, а во главе наших войск встал старый лев Агесилай, против фиванцев выступят два лучших стратега Эллады! Поверьте старому воину, врагу конец!

Толпа ликовала, предвкушая возрождение могущества Спарты.

В доме архонта, напротив, царила мрачная озабоченность.

– Что случилось? – спросил молодой человек Никерата, угрюмого более чем обычно.

– Эпаминонд уже в Немее, – проворчал в ответ вольноотпущенник.

Паисий, узнав новость, приподнялся на ложе:

– Вот шаг, достойный настоящего стратега! Фиванский полководец своим движением не только пресёк пути соединения войск противника, но получил возможность нанести поражение афинянам и спартиатам по очереди. Теперь гляди в оба глаза, Ксандр: скоро соберутся влиятельные люди для обсуждения ответных мер.

Лаборатория на кухне – очень удобный наблюдательный пункт. Блюда готовятся изысканные, но в небольшом количестве. «Следовательно, Поликрат ожидает всего лишь одного-двух человек для серьёзной беседы», – заключил Ксандр, направляясь в комнату Паисия. Он почти достиг двери, когда женский голос заставил его обернуться.

– Ты и есть тот молодой врач, о котором столько говорят?

– А ты конечно же та самая Прокна, о которой тоже немало говорят?

Хорошенькое личико избалованной женщины, вычурная причёска, ноги обуты в изящные плесницы на каблучках.

Ксандр выдержал её взгляд, высокомерный и оценивающий одновременно.

– Говорят, ты красива. Теперь я вижу, это правда.

– Ты похож на молодого благородного спартиата, – высокомерие в глазах Прокны сменилось интересом. – Никогда бы не приняла тебя за врача, да ещё умелого, ведь сам господин Поликрат доволен тобой. Наверное, ты хорошо разбираешься в снадобьях, придающих коже упругость и гладкость, владеешь искусством приготовления белил, румян и помад?

– Думаю, в этом искусстве есть свои мастера. Мне же лучше известны средства исцеления, а не украшения тела.

Молодая женщина тем временем сумела незаметно придвинуться ближе; он ощутил её внутренний жар и готовность собственной крови вспыхнуть в ответ. Всё труднее даётся спокойная речь, обдуманные ответы. Надо уйти, но... Мужская гордость берёт верх над благоразумием, противится бегству.

– Ах, ты занимаешься телом? Меня как раз кое-что беспокоит. Идём ко мне, покажу.

«Даже своё поведение определить не можешь, философ несчастный», – ругал себя Ксандр, с горящими щеками идя вслед за женщиной и помимо воли задерживая взгляд на её формах.

– Это моя комната, – сказала Прокна, указывая на широкое убранное ложе. – А это дверная задвижка. Обычно я закрываю её на ночь, но могу и открыть.

– Ты хотела мне что-то показать? – не узнал своего голоса Ксандр.

– Вот, взгляни, – холёные пальчики расстегнули единственную фибулу, державшую пеплос на округлом плече. Верхняя часть одеяния упала до пояса.

– Вот, взгляни, – женщина подхватила грудь, словно прицеливаясь ею в лицо остолбеневшему врачу.

– Она... она здоровая, – выдавил из себя Ксандр.

– А я и не говорю, что больная. Взгляни, какая красивая!

Ксандр бросился вон из комнаты, а вслед ему звенел смех, издевательский и призывный.

«Хорошо, что никого не было в коридоре», – с этой первой осознанной мыслью ворвался он в комнату Паисия.

– Похоже, ты познакомился с Прокной, – тихо произнёс тот, глядя на его пылающее лицо. – Увы, молодые сердца так уязвимы для Эроса.

Ксандр молча налил в фиал тройную дозу успокоительного отвара и выпил в два больших глотка.

– Быть может, – продолжал Паисий, – ты понравился ей, и теперь Прокна постарается удовлетворить своё желание. Нельзя делать её врагом; она может затруднить твоё пребывание здесь или даже догадаться о его истинной цели. Тогда конец нам обоим. С другой стороны, если Поликрат узнает, что ты сошёлся с его рабыней, тебя в лучшем случае выгонят с позором, заплатив за труды ударами палок. Положение сложное. Здесь надо вести тонкую игру, посильную разве что опытному мужчине, находчивому знатоку женщин...

– Что это было? – глухо спросил Ксандр. – Совсем недавно я видел женщину, прекрасную, как богиня, – он вспомнил дочь Пелопида, – возвышенную и утончённую, чьё благородство души находится в дивной гармонии с её красотой. Признаюсь, я любовался и восхищался ею, но никогда не испытывал ничего подобного. А эта... Прокна, готовая разделить ложе с любым, на кого укажет хозяин, едва не заставила меня забыть обо всём. Почему?

– Потому, что с богинями не спят, им поклоняются. Запомни главное: ты не имеешь права на ошибку, ибо от тебя сейчас во многом зависят жизни и судьбы тысяч людей, а может быть, и целых государств...

«А если Прокна всего лишь пошутила, – размышлял Ксандр за ужином в общей трапезной, – и случай не будет иметь последствий? Тогда напрасно Паисий придаёт ему такое значение».

Застольный шум вдруг умолк. Головы домашней прислуги, как по команде, повернулись в одну сторону: покачивая бёдрами, к длинному столу неторопливо приближалась та, которая занимала его думы.

– Подвиньтесь! – потребовала она, занимая место напротив Ксандра.

– Какая честь! – воскликнул её сосед. – Что заставило тебя снизойти в нашу трапезную?

– Захотела и пришла. Эй, фиал вина и яблоко мне!

Кухонная рабыня поспешила исполнить волю приближённой господина.

Прокна сделала несколько глотков и впилась масляным взглядом в начинавшего краснеть Ксандра.

– А не хочешь ли варёной чечевицы и лука? – не унимался её сосед. – Я охотно поделюсь и запрошу недорого: только погладить тебя разок-другой.

– Тогда погладят палками твою ослиную шкуру, старый огрызок. Лучше принеси свою флейту: господин ожидает гостей, и мне полезно поупражняться в танце...

Вскоре трапезная огласилась мелодией, которую с неожиданным мастерством извлекал из флейты тощий раб. Остальные участники вечерней трапезы образовали круг и отбивали такт ладонями, всячески одобряя искусство Прокны, черпавшей вдохновение в возбуждённом, переходящим в откровенное желание внимании мужчин.

«Да ведь это всего лишь череда непристойных поз, кое-как связанных воедино, – отмечал Ксандр сквозь знакомый стук крови в ушах. – Но как действует!»

– Ты что вытворяешь, скверная девчонка? – раздался рёв вошедшего Никерата.

– Упражняюсь в танце, – выпятила ему навстречу грудь Прокна. – Я хочу, чтобы мой господин Поликрат и его благородные друзья были довольны мною!

– Вон отсюда, бездельники! – взвыл Никерат.

Ксандр счёл за благо незаметно исчезнуть, смешавшись с домашней прислугой. В дверях он ощутил знакомый запах розового масла, и тут же Прокна плотно к нему прижалась.

– Я танцевала для тебя, – шепнула она прямо в ухо. – Жду...

«Верно поступал мудрый Зенон, изнуряя твой разум изучением наук, – корил себя Ксандр, пролезая сквозь узкий люк в пространство между крышей и потолком. – Верно поступал и господин Эгерсид, изнуряя твоё тело упражнениями. Появились лишние силы, и вот одна из тех, от чьих чар предостерегали в Академии, волнует тебя; думать же следует только о деле».

Сжимая слуховую трубку, он осторожно пополз туда, где тонкие лучи света указывали крохотную щель в кипарисовых досках потолка мегарона. Долго слушал, боясь пропустить хотя бы единое слово. Ничего интересного, сплошные сетования на медлительность афинян и упрёки в адрес союзников.

– Ты ничего не забыл? – спросил его Паисий, когда молодой лазутчик сообщил ему содержание подслушанного разговора.

– Ничего. Я всё же постараюсь решить задачу, о которой ты говорил, – ответил Ксандр, выходя в тёмный коридор.

Нашёл нужную дверь, осторожно поскрёб её.

– Кто там? – приглушённый голос Прокны прозвучал сразу, так, будто она ждала у входа.

– Врач. Хочу ещё раз посмотреть то, что тебя беспокоит.

– Иди же... подожди, нужно закрыть задвижку... не спеши, я расстелю покрывало на полу, ложе скрипит... да не спеши так, сними хитон. О, какой ты сильный, женщину следует обнимать нежнее... – слышал он горячий шёпот. – Давай же я научу тебя всему. О, как я мечтала об этом! – воскликнула Прокна, и её жаркий полушёпот сменился приглушёнными стонами.

Ксандр забыл о времени – оно летело быстро, как во сне, и только забрезживший рассвет заставил его поторопиться с возвращением в комнату Паисия.

Эконом не спал.

– Напомню ещё раз. Прокна должна интересовать тебя лишь в той мере, в какой она полезна или вредна для дела, – вернул он молодого человека к действительности. – Беспокоит меня и другое: что предпримут спартиаты в ответ на шаг Эпаминонда. Я уже не чувствую боли; утром встану, а завтра посещу дворец Агесилая. Попытаюсь что-нибудь узнать через своих добрых знакомых из царской свиты.

Ксандр решительно возразил: лечение даёт лишь первые благоприятные плоды и о подобных подвигах даже думать нельзя. Что же касается намерений спартиатов, то, скорее всего, они ещё не определились после того, как Эпаминонд разрушил их прежние планы внезапным броском к Немее. Сейчас фиванский полководец наращивает силы за счёт своих сторонников из Аркадии – они подходят целыми отрядами. И ещё: Паисию не следует беспокоиться из-за Прокны, ведь он сам предупреждал об опасности для лазутчиков со стороны разочарованной в своих ожиданиях женщины...

Эконом был вынужден удовлетвориться слабыми жидкими похлёбками и протёртыми пресными блюдами, разрешёнными врачом. Сам же Ксандр собирал и процеживал слухи, выбирая крупинки ценных сведений; пока ничего нового – войска Спарты и союзные лаконские контингенты выжидают в самом городе и близ него, а на улицах ругают Ификрата, так как афинский стратег не думает покидать пределов Аттики.

В ожидании более достойной добычи лазутчик умудрился при помощи нехитрого приспособления из бруса и дубового клина бесшумно увеличить щель меж досками потолка мегарона; теперь можно не только слышать, но и кое-что видеть. Глубокой ночью он, сняв сандалии, крался в комнату Прокны и покидал её под утро.

Молодая женщина вела странный образ жизни. Освобождённая приказом хозяина от домашних работ, она до полудня валялась в кробатосе, потом, лениво зевая, слонялась по комнате, куда ей доставляли отдельно приготовленную еду, с помощью одной из девушек-рабынь умывалась, умащивалась ароматами, и проводила остаток дня за металлическим зеркалом, украшая лицо, сооружая сложные причёски, наряжаясь в оставшиеся от предшественницы платья. Ночью, потягиваясь в истоме, ждала врача, так похожего на благородных молодых спартиатов, ублажать которых для неё, рабыни, не только честь, но и наслаждение. Иногда, в отсутствие господина, она требовала флейтиста и спускалась в мегарон для упражнений в танцах.

Никерат поведения Прокны не одобрял, ворчал, называл её постельным животным и частенько вспоминал Тиру:

– Вот это была женщина! Прокна по сравнению с ней всё равно, что телка рядом с ланью, – но поделать ничего не мог, так как молодая женщина подчинялась только Поликрату.

– Завтра не приходи, – сказала однажды Прокна, любуясь в лунном свете своей вытянутой вверх ногой.