Текст книги "Красные плащи"

Автор книги: Вадим Щукин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 40 страниц)

Хозяин, к сожалению, ушёл в Герусию; не будет ли угодно подождать в мегароне? Эвтидем не успел ответить – Никерат уже подхватил его красный плащ, а усердная рабыня, расстегнув сандалии, принялась омывать ноги гостя.

Вольноотпущенники ввели Эвтидема в зал, помогли устроиться на ложе.

– Должно быть, угощение не по вкусу благородному гостю, – услужливо изогнул спину Паисий, увидев его безразличие к закускам и вину, – я велю подать что-нибудь другое и наказать повара.

– В этом нет нужды, – неожиданно раздался звонкий голос. – Благородный спартиат всего лишь не хочет вкушать яства в одиночестве, не так ли?

Эвтидем судорожно глотнул воздух: Тира в золотистом пеплосе, куда более ослепительная, нежели образ, что не давал ему покоя бессонными ночами! Забыв о слугах, он вскочил, едва не опрокинув столик; хотел произнести слова приветствия, но разум отказывался сложить их в чеканную фразу.

– Отнесите всё в мою комнату и проводите туда же гостя, – покончила Тира с лёгким оцепенением в зале.

Гостя действительно пришлось препроводить – ноги перестали слушаться спартиата, в голове шумело.

Эвтидем пожирал глазами стоявшую близ окна женщину, прекрасную, желанную и недоступную. Перед ним была не прежняя рабыня, обязанная притворяться влюблённой в того, в кого прикажет хозяин, но повелительница. Спартиат почувствовал глубину потери и понял, что готов на всё ради обладания этой женщиной.

– Не веришь своим воспоминаниям? – сверкнула улыбкой Тира, делая шаг навстречу. – Прикоснись, здесь плоть и кровь. Горячая кровь.

Эвтидем не помня себя, всхлипнул, и обнял женщину, на миг ощутив нежное прикосновение её тела. Она тут же ловко выскользнула из его рук.

– Нет... не сейчас. Присядь, успокойся, выпей вина. Я не собираюсь исчезать, у нас много времени впереди...

Эвтидем сделал большой глоток неразбавленного хиосского вина. Тира улыбалась, поглаживая рыжеватый венчик волос обнимавшего её ноги мужчины.

– Нет, нет, – мягко, но решительно пресекла она более дерзкие ласки Эвтидема. – Такому человеку, как ты, надлежит быть степенным даже в любви. Зачем, по-твоему, я, обретя свободу, богатство и власть, вернулась в Спарту?

Эвтидем всем своим видом показал, что не в силах ответить на этот вопрос.

– Так вот, мне нужен мужчина, который любил вы мне женщину, а не дочь могущественного сатрапа, мужчина зрелый, умудрённый опытом, чьё главное богатство – его достоинства. Не таков ли ты, полюбивший меня рабыней? Не ты ли увидел в рабыне женщину, а не жалкое существо для постельных забав? Вот почему я здесь!

Мог ли не верить Эвтидем тому, во что так желал поверить? Ведь сбывается его мечта, и ночная боль души готова обернуться несказанным блаженством!

– Мы не можем оставаться в Спарте, где всё напоминает мне о печальной участи рабыни, где союз наш подвергнется всеобщему осуждению. Готов ли ты доказать свои слова делом и уехать со мной? Тебя ждут достойное положение, богатство и любовь.

– Да, да, несравненная!

– Тогда не будем медлить. Уедем сейчас же!

– Хорошо, но мне нужно сходить домой, взять золото.

– Не думай о нём. Сколько бы ни было у тебя золота, это ничто по сравнению с тем, что ждёт тебя в землях Фарнабаза. Мне нужно другое, то, что говорит о моём прошлом, и главное – письма, которые я посылала архонту, исполняя его поручение в Мегарах. Они лежат в ларце, в кабинете Поликрата. Добудь их, и я твоя! Ты его друг, и можешь войти в кабинет, не вызвав подозрений. Тем временем я отдам распоряжения слугам и переоденусь.

Эвтидем принял решение; пути назад нет, а раз так, надлежит действовать уверенно, без колебаний и быстро.

– Нет ли у тебя чего-нибудь подходящего, чтобы взломать крышку? – обвёл он взглядом комнату. – Ларец может быть заперт, а мой меч остался в мегароне.

– Узнаю настоящего спартиата. – Женщина ласково положила ладонь на его плечо. – Первая мысль всегда о том, как бы решить дело силой. Всё гораздо проще. – Она взяла стоявшую на туалетном столике резную сандаловую шкатулку и протянула её влюблённому мужчине. – Здесь ты найдёшь ключ; документы находятся в точно таком же ящичке – подмени его, и архонт не скоро обнаружит пропажу. Поспеши, через час мы будем уже далеко от Спарты!

Эвтидем достал из шкатулки ключ и решительно направился к кабинету Поликрата. Тира же, вопреки своим словам, не стала ни переодеваться, ни приказывать слугам готовиться к отъезду. Стараясь не стучать каблучками позолоченных плесниц, она вышла в коридор, вслушиваясь в тишину. Ждать пришлось недолго – резкий щелчок, низкий и тугой металлический звон, короткий вскрик и стук рухнувшего тела последовали один за другим...

Женщина приоткрыла дверь кабинета, и вскоре все обитатели дома сбежались на её испуганный голос. Они столпились в комнате, настолько поражённые страшным зрелищем, что не заметили, как вошёл хозяин.

– Что происходит? – воскликнул Поликрат; слуги расступились, и взору его предстали раскрытый ларец, лужа крови и лежащий в ней человек. Твёрдое зазубренное остриё, выпущенное в упор смертоносным механизмом, пробило мускулы живота, рассекло внутренности и раздробило позвоночник несчастного, приковав его к месту преступления тонкой, но прочной стальной цепью. Он был обречён, хотя ещё и вращал выпученными глазами, не в силах вымолвить слова. Механик из Сиракуз верно рассчитал угол вылета!

– Эвтидем пытался обокрасть тебя и был наказан, – выступила вперёд Тира. – Прости, но обстоятельства заставляют меня покинуть твой дом и Спарту, – пронзила она зловеще-победным взглядом пошатнувшегося архонта.

Никерат едва успел подскочить, чтобы подхватить хозяина. Гости Востока в тот же день собрались в путь, оставив на попечение врачей разбитого внезапным ударом Поликрата.

– Откуда здесь этот меч? – спросила Тира провожавшего её Паисия.

– Я принял его из рук несчастного Эвтидема, – ответил эконом, глядя на украшавшее стену мегарона оружие.

– Ты ошибаешься, Эвтидем присвоил этот меч незаконно. Вот почему я заберу его с собой. Твой хозяин не станет возражать... если выздоровеет.

– Как будет угодно тебе, госпожа.

Женщина с благоговением взяла оружие, прижала к груди алые ножны.

– Теперь я смогу оплакать тебя, Эгерсид, – чуть слышно прошептали её губы.

XV

– Мой друг так разбогател ловлей беглых илотов и рабов, что двинулся с нами только из любви к делу, – говорил Кебет, качаясь на конской спине, – да и Аргусу не мешает размяться.

Напарник Кебета, человек с чёрной повязкой на глазу, о котором шла речь, ехал чуть впереди небольшой группы всадников. Аргус, чёрный пёс величиной с телёнка, неторопливо бежал рядом, вывалив красный язык из объёмистой пасти. Одноглазый охотник за людьми и его собака понравились Лисиклу: беглецам не уйти! Теперь понятно, зачем Кебет раздобыл срезанные волосы Леоники и старые сандалии врача. Что ж, Поликрат умеет подбирать людей. Критский бегун тоже хорош, самые быстрые ноги в отряде наёмников, хотя и жуликоват.

– Мы задержались не так уж надолго, зато к утру уже точно знали, куда направилась наша парочка, – продолжал Кебет, – конечно же туда, где лежит клер Эгерсида! Простодушные рассчитывали незаметно покинуть Спарту, а ведь вокруг люди, у них есть глаза, чтобы видеть, и языки, чтобы рассказывать! Лысая девица и молодой человек! Парочка приметная, следовали в сторону Гифия. Она верхом, он шёл рядом. Всё сходится. Кстати, этот врач. Помнишь богатого периэка Этиона? Он водил дружбу с Эгерсидом и часто принимал в своём доме Леонику, ещё девочку. Там она могла познакомиться с мальчишкой-рабом, позднее сбежавшим. Думаю, молодой врач и беглый мальчишка-раб одно и то же лицо.

– Почему? – с возрастающим интересом спросил Лисикл.

– Ну, прежде всего, он познакомился с Леоникой не вчера, а гораздо раньше, отлично знает Спарту, её окрестности и местные обычаи, стало быть, сам из местных. Да и возраст подходит. Выучился людей лечить и вернулся.

– А ещё бить их палкой по голове, верно, Мелест? – поддел своего бойца лохагос.

– Скормлю его на мясо этому псу, – пообещал тот.

– Не спеши, если Кебет прав, то право отплатить первым принадлежит Килону, – подзадоривал спутников Лисикл.

Молодой спартиат вспомнил, как получил камнем в лицо при первой встрече с мальчишкой-илотом, сердито засопел и хлестнул коня. Вовремя!

Чёрный пёс издал утробный рык и резко рванул в сторону поросшего маквисом склона. Похоже, взял след!

* * *

Ксандр, кляня себя, бился в крепко держащих его руках. Двое человекообразных существ в отвратительно пахнущих шкурах привязывали его к стволу старого каштана. Ещё четверо им подобных распяливали Леопику на гладком низком валуне... Девушка отчаянно билась, безуспешно пытаясь вырваться, и громко кричала. Один из разбойников попытался зажать ей рот ладонью, но взвыл сам, когда зубы спартиатки располосовали его клешню. В отместку насильник ударил Леонику по лицу так, что голова жертвы с глухим стуком ударилась о камень.

Ксандр изогнулся, пытаясь разорвать путы. Напрасно! Как мог он потерять бдительность и позволить этим тварям, внезапно прыгнувшим из кустов, захватить дочь Эгерсида? Ведь засаду можно было обнаружить даже по мерзкому запаху гнусных существ...

Между тем один из нападавших всё же заткнул девушке рот, расстегнул пояс и распахнул своё одеяние из козьих шкур.

– Кого сцапали? – раздался голос такой свирепой силы, что разбойники вздрогнули, прекратив своё дело.

Ксандр повернул голову: ему показалось, что чёрный пень гигантского дуба вдруг вылез из земли и явился на поляне. Нет, всё же это двуногое существо, в котором, если потрудиться, можно признать человека, и, судя по виду остальных тварей, их главарь.

– Почему не дали знать? – приблизился вновь прибывший к разбойнику в распахнутой шкуре. – Прикройся. Было бы что показывать. Хотел с девкой поиграть, недоумок? – ткнул он провинившегося огромным кулаком в грудь так, что тот упал, задрав ноги; главарь же склонился над Леоникой, неспешно оглядел её, ощупал шерстистой лапой. Закончив осмотр, сгрёб поднявшегося разбойника за шкуру на груди. – Чуть не испортил товар, безмозглый. Кто бы дал тогда настоящую цену? – и в назидание остальным с силой ударил его о ствол ближайшего дерева. Что-то хрустнуло, и тело сползло к корням. Теперь маленькие злые глазки остановились на Ксандре.

– Привет тебе, Гемофил! – воскликнул узнавший его пленник. – Вели своим людям отпустить нас: я несу важные вести самому Харитону!

Главарь несколько мгновений с недоумением вглядывался в молодого человека, затем оскалил пасть подобием улыбки.

– Ты, цыплёночек? Вижу, подрос, и теперь стоишь дороже. Да тебя даже ободрать как следует не успели, – уставился он на красивый пояс молодого человека.

Верно, не успели: при нём ещё кинжал за пазухой хитона, цел пока и другой пояс, холщовый, надетый прямо на голое тело. В нём зашиты серебряные монеты. «Лишь бы отвязали, – билась мысль, – лишь бы отвязали». Напрасные надежды.

– Что ж, выкладывай свои вести, – злорадно сверлил его глазками разбойник, – потому что Харитон – это я.

– Но как же Хремил? – вырвалось у пленника.

– А твоему дружку я выбил мозги так, что они брызнули из ушей, – подбросил Гемофил свою тяжёлую дубовую палицу.

Внезапный испуганный вопль заставил главаря обернуться. Огромный чёрный пёс стремительной тенью вылетел на поляну, свалил ближайшего к нему разбойника и сомкнул зубастые челюсти на горле обречённого.

– Спартиаты! – раздался истошный крик, и не успел он умолкнуть, как несколько человек с обнажёнными мечами вслед за угрюмым зверем атаковали шайку. Разбойникам стало не до пленников, и Леоника тут же оказалась рядом с Ксандром.

– Кинжал! Возьми у меня за пазухой кинжал! – крикнул молодой человек, и через мгновение острая сталь рассекла крепкие путы.

– Бежим! – Ксандр схватил девушку за руку и увлёк её вниз по склону.

– За ними, Навбол! – выкрикнул Лисикл, уворачиваясь от дубины главаря. Разбойники сообразили, что спасения искать негде, и сопротивлялись с бешенством обречённых.

Ксандр споткнулся в самом конце спуска, упал на четвереньки, да так и выскочил на дорогу почти в том самом месте, где они с Леоникой подверглись нападению. Его посох лежал в пыли – никто не обратил внимания на чёрную палку, казавшуюся такой обычной. Чуть подальше перетаптывался живой круг из шести связанных поводьями лошадей. Охранявший их спартиат, услышав шум и треск ветвей, повернул голову. Взгляды встретились. Они снова один на один, и снова на дороге. Но на этот раз Ксандр не собирался бежать от обнажившего меч Килона. Напротив, он устремился вперёд, успев подхватить посох, сорвать скрывавшее остриё рукоятку и встретить противника.

Круглое древко легло на плоскость атакующего клинка и отклонило его в сторону, а стальной наконечник вонзился в сердце спартиата. Килон так и не успел понять, что же произошло. Ксандр нанёс укол так, как сотни раз проделывал это с глиняным манекеном, вырвал оружие и ушёл назад, готовый к новой схватке, но противник рухнул, не подавая признаков жизни. Победитель оглянулся: Леоника стояла, глядя на него широко раскрытыми глазами. Она не видела, как чёрный пёс упругим прыжком вылетел из кустов маквиса, но Ксандр вовремя взмахнул рукой. Пёс перевернулся через голову и с визгом забился в пыли, суча лапами.

– К лошадям! – окрик Ксандра вывел девушку из оцепенения. Молодой человек быстро распутал поводья, выбрал двух лучших скакунов и разогнал остальных.

– Далеко собрались? – остановил их насмешливый голос.

– Навбол? – удивлённо воскликнул Ксандр. – Дай нам уйти, вспомни, мы были приятелями там, на корабле.

– Знал бы ты, сколько денег я получу за тебя, живого или мёртвого, так не просил бы, – насмешливо улыбнулся наёмник. – Не вздумай бежать: всё равно догоню!

Сирийский клинок Ксандра с металлическим шелестом покинул пояс-ножны.

– Что ж, ты сам этого хотел, – сузил глаза Навбол и взмахнул мечом, поражая пустоту. Он не успел повторить атаку – ответный удар Ксандра был молниеносен и точен.

Звякнул о дорожный камень меч с уже мёртвыми пальцами на рукояти, а наёмник, не веря своим глазам, смотрел на фонтан крови, хлынувшей из обрубленной по запястье руки.

– О, Ксандр, – выдохнула Леоника; молодой человек посадил её на чепрак и сам одним махом взлетел на конскую спину.

– Прощай, пёс войны, – крикнул он Навболу, – учитель был прав. Ты действительно очень плохой человек!

Протяжный тоскливый вой заглушил топот рванувших галопом лошадей: наёмник осознал необратимость того, что случилось. Проскакав пару стадий, Ксандр перевёл коня на рысь. Леоника очень плохо ездила верхом, только ловкость и сила спартиатки позволили ей удержаться на чепраке.

– О, Ксандр, – воскликнула девушка, – ты скачешь подобно кентавру! – Её глаза светились восхищением. – А как ты разделался с этими... я думала, ты способен разве что болячки лечить.

«Я могу декламировать поэмы, изложить теорию шарового космоса Евдокса, решать задачи с числами и геометрическими фигурами, – невольно подумал Ксандр, – но потребовалось убить одного человека, искалечить другого и проткнуть чёрного пса дротиком, чтобы изменить выражение этих глаз».

– Мне повезло с наставником, – сказал он вслух, натягивая поводья. – Постой, послушаю, нет ли погони, – соскочил с коня и припал ухом к дороге.

Топот! Из-за поворота с ревнивым ржанием выбежал Рахш! Умница, ускакал от разбойников.

– Возьми его, – сказала Леоника, – ты нравишься ему больше, чем я.

Необходимо было поспешить – не следует рассчитывать на то, что все спартиаты пали в схватке с разбойниками. Хорошо бы также свернуть с главной дороги, чтобы не попадаться на глаза встречным. Неужели он, Ксандр, не найдёт путь к родным местам меж этими холмами и рощами?

– Смотри, Леоника, здесь начинаются земли твоего отца, – сказал молодой человек и тут же осёкся.

– Как думаешь ты, скоро ли он даст знать о себе? – печально спросила девушка.

– Конечно, – с деланной беззаботностью ответил Ксандр, – завтра или послезавтра.

Сам же почувствовал противный липкий холод в груди, сообразив, что Лисикл начал погоню после того, как участь господина Эгерсида была решена!

– Деревня, где прошло моё детство, уже недалеко, – заговорил он, пытаясь отвлечь девушку от мрачных мыслей, – но мы обогнём её слева; кто знает, вдруг нравы моих односельчан изменились не в лучшую сторону? Разве что подъедем к одному дому. Он стоит на отшибе. Попробую купить там какую-нибудь еду.

– Делай, как знаешь. Я никогда не была здесь. Клер, оказывается, процветает! Взгляни, какие стада. Вот что привлекает Лисикла!

– Война миновала эти места, – ответил Ксандр. – Думаю, немало сделал для благополучия клера и Этион; должно быть, вложил в него свои средства. Прежде здесь даже козы были редкостью, а сейчас...

– Похоже, люди живут в деревне безмятежно. Отчего бы нам не остановиться в ней?

– Тебе ли, спартанской аристократке, бояться ночлега под открытым небом? Лишь жалкие, изнеженные дочери периэков не могут обойтись без тепла и уюта.

– Издеваешься? Подожди, слезем с лошадей, и ты узнаешь разницу между рукой спартиатки и прочих женщин!

– Знаю, – смеялся Ксандр. – Давно знаю!

Он не хотел заезжать в деревню. Безмятежная жизнь? Да, фиванская угроза заставила спартиатов прекратить войну против илотов, и те, как болтали на улицах, расплодились сверх всякой меры. Но было нечто, будившее смутную тревогу: запущенные поля. Слишком запущенные, для того, чтобы упорный крестьянский труд мог быть источником достатка.

Молодой смех угас так же внезапно, как и вспыхнул: вот она, обвалившаяся ограда, а за ней родной дом. «Сейчас не время, – сказал себе Ксандр, – но клянусь, я обязательно вернусь сюда, разыщу могилы близких и украшу их достойными надгробьями». Всадники спешились и держа лошадей под уздцы вошли в пустой проём калитки. Некто костлявый, сутулый, в грязном хитоне испуганно вскрикнул, обратив к ним слезящиеся глаза – неужели Пистий?

– Привет тебе, старец, – воскликнул Ксандр. – Не бойся, мы мирные путники и нуждаемся лишь в пище. Нет ли в этом доме съестного? Я хорошо заплачу.

Блестящие серебряные кружочки заставили неопрятного старика засуетиться, забегать на подгибающихся сухих ногах.

– Почти ничего нет... эти неблагодарные... я их вырастил, обогатил, – бормотал он, дёргая головой и кося полубезумным взглядом в сторону серебра.

– Скажи, почтенный, как оказался ты на склоне лет один в этом доме? – спросил его Ксандр. – Признаюсь, я весьма удивлён, ибо достоинства твои очевидны.

Слова упали на благодатную почву: видно, Пистий давно хотел излить переполнявшую его горечь.

– Да, я был старостой этой деревни! У тебя острый глаз, юноша. Завистник хитростью занял моё место, а ничтожные, неблагодарные сыновья подлизываются к нему, ходят вместе с ним, кровожадным, промышлять к Гифию и даже к Спарте! Жестокосердные, они выгнали из дома родного отца, да будет над ними проклятие!

– Кто же теперь староста?

– Полифем, лживый, жестокий Полифем.

Руки Пистия тряслись, пальцы дрожали, но полученное серебро он держал крепко. В обмен Ксандр получил старую корзинку с несколькими засохшими ячменными лепёшками, оливками, куском недоеденного сыра и сушёными фигами.

– Что ж, рано или поздно зло оборачивается против того, кто его содеял, – сказал молодой человек, покидая двор. – Пусть эта мысль будет тебе утешением, старец.

Пистий самозабвенно наслаждался вкусом аттического серебра, пробуя монеты уцелевшими зубами, а потому слишком поздно заметил новых посетителей, мужчину лет тридцати пяти и подростка с наглыми вороватыми глазами.

– Чем лакомишься, отец? Ну-ка дай взглянуть, – произнёс почтительный сын, отбирая у бывшего старосты выручку, – говори, где взял?

– Продал немного еды путешественникам, – с плачем ответил Пистий, безуспешно пытаясь вернуть деньги.

– Тем? – указал пришедший в сторону удалявшихся всадников. – Должно быть, им серебро некуда девать. Проследи за ними, сынок, узнай, где остановятся на ночлег эти двое. День кончается, далеко не уедут.

Подросток с пониманием кивнул и бегом пустился исполнять приказание.

* * *

Тьма понемногу рассеивалась. Ксандр сидел на расстеленном у догорающих углей чепраке; в эту ночь он не сомкнул глаз, охраняя сон Леоники.

Позади самая трудная часть ночи, когда Гипнос незаметно заключает людей в свои мягкие, но плотные объятия. Молодой человек благополучно избежал их благодаря приобретённой в Академии привычке рассуждать в отведённые для сна часы.

Пистий. Судьба его незавидна, но не показывал ли бывший староста дурной пример всем, прежде всего своим сыновьям? Вот и расплата. Замкнулось кольцо зла, одно кольцо, потому что сыновей Пистия также ждёт расплата, и быть может более суровая, ведь они сменили плуг и мотыгу земледельца на дубину и нож разбойника. Смысл речи бывшего старосты понять нетрудно.

Родная деревня Ксандра превратилась в логово грабителей – могло ли быть иначе? После гибели его отца и дяди Форкина верх взяли те, кто никогда не любили работать, более того, стремились уладить свои дела за счёт односельчан, пользуясь дружбой и покровительством старосты. Они сбились в разбойничью шайку сразу же, как только исчезла тень висевшей над ними спартанской палки.

О, Зенон, как же ты мудр! Ксандр вздохнул, вспомнив учителя, мысленно обратился к Гермесу с молитвой – ведь хитроумный бог покровительствует также и учёным.

Леоника зашевелилась во сне, подтянув коленки к подбородку: утренняя прохлада достала закалённую спартиатку даже под конским чепраком. Дубрава на склоне холма слишком плохое убежище и им надлежит ехать дальше. Для начала стоит перебраться с горящей земли Лаконии в более спокойную Мессению, а оттуда...

Он обещал Эгерсиду доставить Леонику в лагерь царя Агесилая, но главное – поскорее убраться из окрестностей родной деревни. Здесь слишком опасно.

Ксандр придвинул к себе лук; к его удивлению и радости оружие прекрасно сохранилось в умело выбранном тайнике. Жаль только, стрел маловато; коротая время, он заточил наконечники о камень так же, как и лезвие неуклюжего бронзового меча.

Учитель предостерегал, что человек с оружием в руках может легко, незаметно для себя переступить тонкую грань между добром и злом. Интересно, что сказал бы философ сейчас, когда его ученик оружием спас царевича Филиппа, воздал по заслугам Килону, получил своё и Навбол, которого сам Зенон считал очень плохим человеком. Ксандр впервые усомнился в словах наставника: ведь оружие в его руках не только служило добру, оно делало добро сильным и торжествующим!

Рахш вдруг всхрапнул, брыкнул спутанными ногами и тревожно заржал; остальные лошади дружно поддержали его. Ксандр, схватив лук и колчан, метнулся к старому дубу; одна стрела на тетиве, другая под пальцами левой руки, третья в зубах, взгляд устремлён на ведущую к месту ночлега тропу. Самое подходящее время для нападения. Умница Рахш!

Скрипят, шуршат камушки под торопливыми ногами, узловатые руки сжимают дубины и короткие копья; четверо двуногих хищников идут на добычу. Двадцать шагов, восемнадцать, пятнадцать...

Первые лучи солнца просекли заросли смилака, и одновременно наперерез им прянула смертоносная стрела. Одна, другая, третья... на тетиве четвёртая. Ксандр стрелял от груди, почти не целясь. Хромой Форкин мог бы гордиться своим учеником.

Раздался рёв – это надрывается лишённый последнего глаза Полифем. Ему вторит жалобным воем другой добытчик, зажимая пробитую печень. Ещё один илот корчится на тропе, пытаясь вырвать пронзившую грудь стрелу. Четвёртый из нападавших, ошеломлённый внезапностью собственного превращения из охотника в добычу и быстротой расправы, застыл, подобно изваянию. Словно зачарованный смотрел илот, как лучник молниеносным движением извлёк очередную стрелу из колчана и наложил её на тетиву...

– Ксандр! – неожиданно для себя воскликнул он с испугом и удивлением.

Стрелок опустил оружие – то ли от неожиданности, то ли оттого, что узнал в противнике младшего сына Пистия. Илот бестолково, как палку, метнул копьё, повернулся и бросился бежать. Ксандр всё же успел пустить стрелу ему вслед прежде, чем беглец ушёл по спуску за скрытый листвой смилака поворот. Короткий вскрик возвестил о встрече пернатой хищницы с целью.

Только теперь молодой человек оглянулся; босоногая Леоника стояла чуть поодаль с бронзовым мечом в руке.

– Ты могла погибнуть! – воскликнул Ксандр, увлекая её к месту ночлега.

– Ты тоже. Мы оба могли погибнуть. Но кто это был?

– Озверевшие илоты. Собирайся, скоро сюда пожалует вся деревня.

Молодой человек быстро распутал коней. Леоника тем временем завязала ремешки сандалий и собрала в узелок скудные остатки снеди.

Кони были уже взнузданы, когда затихший было рёв Полифема грянул с новой силой; староста разбойничьей деревни с торчащей из глазницы стрелой и залитым кровью лицом медленно приближался к стоянке, ощупывая воздух вытянутыми руками. Глаза Леоники недобро сузились, рука потянулась к бронзовому мечу: грязный илот...

– Не надо, – остановил её Ксандр. – Он уже получил своё.

Полифем угодил ногой в угли костра, завертелся, в последний раз проревев во всю мощь своих лёгких, затем осторожно присел на землю и жалобно заскулил…

– Куда мы теперь? – спросила, сев на коня, Леоника.

– Остаётся один путь: в Мессению.

* * *

Лисикл быстрым свирепым взглядом окинул поляну. Схватка закончилась после того, как он страшным боковым ударом снёс предводителю разбойников верхушку черепа. Сейчас те, кто совсем недавно упивались собственной силой, с криками и стонами уползали в кусты, волоча выпавшие внутренности, или валялись бездыханными там, где их настигли удары спартиатов.

Победители тоже понесли потери – товарищ Кебета, хозяин сурового пса-людолова, лежал, раскинув руки, с проломленной головой, а верный Мелест получил опасную рану в подреберье. Именно Лисикл и он сделали основную работу – Кебет старался держаться позади, хотя и уложил одного из разбойников удачным броском тяжёлого ножа.

Лохагос умело перевязал раненого, приказал Кебету: «Неси!» Негодуя на растяпу Мелеста за пропущенный удар, спустился к дороге. Каково же было вместо пойманных беглецов обнаружить искалеченного наёмника и убитого Килона! Насквозь пробитый дротиком пёс-людолов валялся в пыли, лошади разбежались неизвестно куда.

Кебет усадил Мелеста на обочине в тени кустарника и занялся другим раненым. Он перетянул руку Навболу, собрал пучок сухих веток, высек огонь и прижёг наёмнику обрубленное запястье. Тот вскрикнул и потерял сознание.

– Пойду ловить лошадей, – бросил он склонившемуся над телом Килона лохагосу.

Плохи дела спартиата: его отряд перестал существовать, а добыча ускользнула. Позор на всю Спарту, Лисикла засмеют! Придётся ему также отвечать за потерю двух воинов, не в бою, а в погоне за собственной невестой. Делать нечего, придётся поворачивать обратно, чтобы доставить Мелеста и тело Килона в город...

– Лови, да поскорее. Беглецы не могли уйти далеко.

– Но послушай, лохагос, – попробовал было возразить Кебет.

– Делай, что я говорю.

Кебет лишь пожал плечами: если лохагос хочет ухудшить своё положение, пусть так и будет. Закон обязывает командира устроить достойное погребение павшим бойцам или доставить их тела на родину; нарушить его – значит совершить постыдное преступление, и тогда уже не только всеобщее осмеяние, но осуждение и наказание будут ожидать виновного.

Прошло немало времени, прежде чем Кебет отловил четырёх скакунов из шести. Навбол успел прийти в себя и с безучастным лицом слушал указания Лисикла:

– Доставить их к дому архонта Поликрата. Скажешь, мы подверглись нападению разбойников и в схватке уничтожили всю шайку Харитона. Получишь большую награду!

Кебет лишь покачал головой: безумие. Искалеченный наёмник и раненый спартиат могут стать жертвой любого бродяги, но отговаривать Лисикла было бесполезно. Труп Килона уложили поперёк конской спины, позади водрузили Навбола, на другую лошадь усадили безмолвно страдавшего Мелеста. Полуживые всадники медленно двинулись к Спарте.

Лисикл же, стараясь наверстать упущенное время, приказал Кебету скакать галопом. Всю ночь они провели в пути, но пределов имения Эгерсида удалось достичь лишь утром следующего дня.

Деревня встретила их плачем и стенаниями: некий злоумышленник совсем недавно перестрелял из лука чуть ли не половину взрослых мужчин общины.

– Ну а вы конечно же шли собирать полевые цветы, – поддел Кебет младшего сына Пистия; тот отделался сравнительно легко, стрела вошла в спину под углом, распоров лишь мышцы под лопаткой. А вот его старшему брату с пробитой печенью не выжить.

– На колени, несчастные! Перед вами новый хозяин, господин Лисикл!

Спартиат был настолько грозен, дышал такой неумолимо свирепой силой, что привыкшие к разбою илоты и не подумали браться за дубины и копья. Привычно подогнулись ноги, корявые руки потянулись к лохагосу:

– Спаси, милостивец...

– Это был Ксандр из нашей деревни, я узнал его! – поспешил сообщить сын бывшего старосты, демонстрируя свою преданность.

Первое, что увидели преследователи на дороге в портовый Гифий, был обоз гружёных пшеницей повозок; торговля продовольствием в голодной Лаконии – дело выгодное.

– Смотри, – указал Кебет Лисиклу на крупного фессалийского жеребца.

Как не узнать красавца с белыми отметинами на лбу и ногах из конюшни архонта Поликрата? Один из торговцев объяснил, что приобрёл коня за выгодную цену у молодого спартиата. Да, с ним была женщина, они только что поженились и направляются в Гифий, а деньги им нужны, чтобы оплатить места на корабле и отплыть в Сицилию.

Не время препираться с купцом из-за краденого коня, потом...

– Постой! – окликнул Кебет устремившегося вперёд лохагоса. – Нас хотят обмануть! Ксандр специально продал этого заметного коня и столько всего наговорил периэку. Уверен, он хочет пустить нас по ложному пути.

– Куда же ещё они могли поскакать? – спросил спартиат, сдерживая танцующего жеребца.

– Думаю, беглецы и в самом деле пытаются убраться из Лаконии, но не морем, а сушей, через южные отроги Тайгета.

– На всех дорогах в Мессению стоят наши сторожевые заставы!

– Лисикл, мы недооценили противника. Вспомни, ведь он сумел убить Килона и расправиться с Навболом. Я перевязывал наёмника и видел: удар был мастерский. А что он устроил со своими односельчанами? Самая настоящая криптия!

– Довольно расхваливать этого ничтожного. Лучше скажи, как его заполучить!

– Есть одна заброшенная дорога на Феры Мессенские. Какая дорога, тропа, а в горах и осёл не пройдёт. Не представляю, откуда Ксандр знает о ней, но туда можно свернуть с Гифийской дороги примерно там, где, по моим расчётам, этот хитроумный продал коня периэку. Помни, Лисикл, он где-то обзавёлся боевым луком, которым неплохо владеет...