Текст книги "Аналогичный мир - 3 (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 70 страниц)

Крис растерянно кивал. Так… так что же происходит? Он уже ничего не понимает.

В коридоре показался Андрей, босиком, в одних трусах, протирающий кулаками глаза.

– Тётя Паша? – удивился он. – Случилось чего?

– Брысь, – отмахнулась от него тётя Паша. – И без тебя справимся, – и опять Крису: – Давай по-быстрому, понял?

Крис послушно кивнул, и тётя Паша ушла, бросив на прощание:

– И в холле жди.

Крис захлопнул перед носом Андрея дверь и стал одеваться. Ослушаться тёти Паши ему и в голову не пришло.

Когда он, как ему и велели, в белой рубашке и хороших брюках, пришёл в холл, там уже толпилось с десяток парней. Ждали они его.

– Что случилось? – сразу подступил к нему Эд.

Крис загнанно оглядел обступивших его парней. Да, им он врать не может. И не хочет.

– Застукли меня, – и обречённо выдохнул: – С Люсей.

– Как застукали? – не понял Майкл.

– На горячем, – хмуро ответил Крис.

И в мгновенно наступившей тишине восторженно потрясённый голос Андрея:

– Восстановилось?!

Ответить Крис не успел.

Растолкав парней, к нему подошла тётя Паша.

– Готов? – оглядела его. – Хорош! Пошли тогда.

Крис, привычно опустив голову и заложив руки за спину, пошёл за ней. Выдерживая дистанцию в пять шагов, потянулись следом остальные парни. Тётя Паша оглянулась на них, но промолчала.

У двери в комнату Аристова тётя Паша остановилась, ещё раз оглядела Криса, поправила ему воротничок рубашки.

– Вот так. Теперь стой здесь, пока не позову, а как зайдёшь, языком попусту не болтай, понял? – Крис кивнул. – Ну то-то. На меня смотри, и по моей подсказке говорить будешь, – Крис снова кивнул, уже увереннее. – А вы, – тётя Паша обратилась к парням, – не гаметь, чтоб слышно вас не было.

Парни дружно закивали. И тут с другой стороны подошли Галя и Нина с Люсей. Люсю умыли, переодели. Галю и Нину тётя Паша разбудила рано, задолго до подъёма и, ничего не объясняя, велела «эту дурёху в божеский вид привести». Обе девушки изнывали от любопытства, но было велено не болтать, и они мужественно терпели и даже Люсю не расспрашивали. Увидев Криса «при полном параде» и парней за его спиной, они многозначительно переглянулись и подмигнули друг дружке.

– Так, – удовлетворённо кивнула тётя Паша. – Стойте здесь и тоже, чтоб не слышно. Люська, без слова моего молчи, поняла? И не реви. Я скажу, когда реветь.

Крис ничего не понимал. Близкий к обмороку, он впал в тот рабский столбняк, который уже не раз спасал его, как и остальных. А появление Жарикова, тоже без халата и очень серьёзного, окончательно повергло его в ступор.

– Ну, – тётя Паша пригладила волосы, поправив свою нарядную шёлковую косынку, – пошли, Дормидонтыч. А вы все здесь ждите. И молчок всем.

Жариков постучал и тут же распахнул перед тётей Пашей дверь комнаты Аристова.

Аристов брился и даже сначала не обернулся на стук в дверь. Если б это было действительно срочно, за ним пришли бы по-другому, а по делу, так вызвали бы по селектору. Но на всякий случай он покосился на смонтированную у изголовья коробку, нет, зелёный огонёк горит ровно, значит, включён. Он спокойно закончил бритьё, хотя слышал, как открывалась дверь, и, вытирая лицо, спросил:

– Вань, ты? Ну и чего?!

– А ничего, – ответил ему голос, от которого он вздрогнул.

– Тётя Паша?!

– Я самая, – тётя Паша скрестила на груди руки. – Ну, и что делать думаешь?

– Я?! – изумился Аристов.

– Ты, ты, – кивнула тётя Паша. – Ты эту кашу заварил, тебе и расхлёбывать.

Вообще-то вчерашнее событие уже казалось Аристову даже смешным. Ну, и не такое случалось, бывали и более необычные… случайности, и собственный гнев уже воспринимался чрезмерным, и бушевать так не стоило, но… выставлять его же виноватым?! Да…

– Какого чёрта?! – начал он.

И осёкся, остановленный одной фразой Жарикова:

– Остынь, мама Юра.

И Аристов застыл с открытым ртом. Слышать о своём прозвище он слышал, но впервые ему это сказали в глаза.

– То-то, – удовлетворённо кивнула тётя Паша. – Так что давай решать.

– Что решать? – тупо спросил Аристов.

– Поженить их надо, – очень просто сказала тётя Паша. – Ну, сам подумай. Ну вот. Так что сейчас их и окрутим.

– Тётя Паша, ты – гений, – восхищённо сказал Жариков.

Мысль эта ему тоже приходила в голову, но он не был уверен в таком решении. Ведь что ни говори, а «жениться – не чихнуть, можно и обождать», и «кольцо что хомут, надеть легко, да потом не снимешь». Вся эта народная мудрость не на пустом месте возникла, за ней ой какой опыт многовековой. Но вот услышал от тёти Паши и мгновенно понял – это то, что нужно!

– А что? – тётя Паша горделиво поправила косынку. – Самое оно и есть. Чтоб раз уж приспичило, то в своей постели и по закону. Сейчас позову их, и всё сделаем. Давай, Анатольич, надевай китель. Чтоб уж и закон, и обычай соблюсти. Вот и ходу обратного не будет.

Помедлив, Аристов кивнул и достал из шкафа свой китель с погонами и наградами.

– Ну вот, – тётя Паша оглядела сразу ставшего словно выше ростом Аристова, сняла невидимую пылинку с его рукава, взглядом велела Жарикову подтянуться и застегнуть воротничок форменной рубашки, пошла к двери и властно распахнула её. – Так, девки, заходите. Люська, ты сюда встань, а вы обе за ней. Теперь ты. Заходи. И ещё двое. Двое, а не все!

Вслед за Крисом вошли Эд и Майкл. Но тётя Паша не закрыла дверь, и остальные парни столпились на пороге. Тётя Паша поставила Криса напротив Люси. Люся мужественно старалась не реветь, Крис держался из последнего.

– Ну вот, – тётя Паша сложила руки на животе, и заговорила напевным, никем ранее не слышанным голосом: – Бежала куничка, товар дорогой, поманила охотника удалого, купца тороватого, да на двор и забежала. Куничка по охотнику, товар по купцу.

Это было настолько непонятно, что Крис поднял глаза – до этого он смотрел только в пол – и изумлённо уставился на тётю Пашу. А та повернулась к стоящим рядом Жарикову и Аристову.

– Так как, батюшки, чего им врозь быть, коль вместях лучше? Даёте ли на сговор согласие своё?

Аристов и Жариков одновременно кивнули. Ойкнула, тут же зажав себе рот, Нина. Парни, ещё ничего не понимая, неуверенно улыбались.

– Ну, так сразу и сговорим, и повяжем.

Тётя Паша достала из рукава белый с вышитыми углами платок и ловко обвязала один конец вокруг правого запястья Криса, подвела его к Люсе и обвязала другой конец вокруг её правой руки.

– Вот так. Теперь целуйтесь, – и так как Крис по-прежнему потрясённо глядел на неё, подбоченилась. – Целуйтесь, я сказала.

Крис неловко ткнулся губами и носом в здоровую щёку Люси.

– Теперь вы, – тётя Паша строго посмотрела и Аристова и Жарикова, – что согласны.

Те, невольно улыбаясь, пожали друг другу руки, обнялись и троекратно расцеловались.

– И вы, – тётя Паша кивнула Гале с Ниной, Эду и Майклу, – что тоже супротив ничего не имеете.

Майкл делал было движение к двери, но Галя уже звучно чмокнула его и подставила свою щёку.

– Вот так, – кивнула тётя Паша. – А теперь честным пирком да за свадебку, – и продолжила уже иным обыденно деловитым тоном. – Свадьбу в субботу играть будем, тянуть нечего, неделя без малого, управимся. Так, вы теперь – жених и невеста, – она кивнула Крису. – Можешь к ней в гости ходить, чай пить, а по углам нечего тискаться. А со всем другим до свадьбы подождёте. Всё поняли? – Крис и Люся одновременно, но явно непонимающе кивнули. – Ну, пока идите. Люська, платок себе возьми и береги. С вами со всеми я потом переговорю. А вы, – она повернулась к Жарикову и Аристову, – вы думайте, как они дальше жить будут, комнату надо выбивать, мебель, обзаведение всякое. Это ваше дело уж дело, приданое молодым сготовить. Так, ну, Люська, теперь реви, коли хочется. И всё, и пошли.

Она решительно вытолкала всех из комнаты в коридор. И уже там развязала скреплявший Криса и Люсю платок. Галя и Нина целовали действительно заревевшую Люсю, и тётя Паша отправила всех троих домой сказав:

– Ты, Люська, сегодня на работу не ходи. Улажу я это, – и повернулась к Крису. – А ты иди, а то совсем задуришь. – и толпящимся вокруг парням: – И не лезьте к нему пока.

– Так, тётя Паша… – начал было Андрей, но его тут же с нескольких сторон щёлкнули по макушке и затылку.

– Тётя Паша, – улыбнулся Эд, – может, вечером тогда, а то мы не знаем ничего.

– Ну, что делать надо, – пояснил Майкл.

– Приду вечером, – согласилась тётя Паша. – Чай готовьте. Всё вам разъясню. А теперь живо на работу все, опоздаете, всем мало не будет, – погнала она парней.

Коридор уже заполняли проснувшиеся и от шума, и по сигналу общего подъёма и спешащие по своим делам обитатели жилого корпуса, на бегу мимоходом интересующиеся происходящим.

Оставшись вдвоём, Аристов и Жариков переглянулись, и Аристов кивнул.

– Точно, Ваня, вот кому генералом быть и в генштабе сидеть.

– А то! Ну, – Жариков ухмыльнулся, – а к нашему генералу ты пойдёшь. Матчасть на тебе.

– Та-ак, – протянул Аристов. – А на тебе?

– А на мне общественное мнение и психологическая подготовка. Так что, вперёд, полковник.

– Ладно, капитан, – Аристов снял и повесил в шкаф китель. – Можете быть свободны. Пока свободны.

– Пока, – согласился Жариков, повернулся к двери и, уже взявшись за ручку, бросил через плечо: – Да, и о срыве твоём вчерашнем мы потом поговорим.

И вышел, не дожидаясь ответа. Опаздывать и ему нельзя. Завтрак они, считай, уже упустили, но это не самое страшное. Неделя предстоит… работать и с Крисом, и с Люсей, и с остальными парнями. Да и у остальных срывы всё чаще, опять же Юрку после вчерашнего надо в норму приводить. И вообще… Но тётя Паша – это… тётя Паша. И всё этим сказано.

ТЕТРАДЬ СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

В конце февраля на Колумбию ливнями обрушилась весна. Изредка проглядывало солнце, но небо снова затягивало серыми тучами, и шли тёплые безостановочные дожди. В общем, Найфа это устраивало. Правда, погода его интересовала редко, и интерес этот был специфическим. Сегодняшний дождь не мешал и не помогал, и потому Найф его попросту не замечал.

Войдя в дом, он велел Джеку опустить и расправить шторы, плотные как светомаскировка. Джек, как всегда, послушно отправился выполнять поручение, но по дороге наткнулся на торшер и занялся выключателем – шариком на шнурке. Лёгким подзатыльником Найф оторвал его от этого интригующего занятия и терпеливо повторил:

– Иди, опусти шторы.

– Ага, – согласился Джек, с явным сожалением расставаясь с торшером.

Но, опустив шторы на обоих окнах, к торшеру не вернулся – забыл про него – и стал бесцельно бродить по гостиной, бездумно ощупывая всё, что попадалось под руку. Найф не останавливал его – и без толку, и дурак всё равно в перчатках, не наследит. За перчатками Найф следил строго, и здесь его старания, в общем, увенчались успехом. Джек даже научился сам их натягивать, не разрывая.

Дом был старый, чуть ли не довоенной постройки, без газа и центрального отопления, а вода, как сразу проверил Найф, отключена, так что дурака можно оставить без присмотра: ничего не натворит.

– Ложись и спи.

– Ага.

В спальню Найф его не пустил: всё-таки хоть и в перчатках, но чем меньше дурак перетрогает, тем лучше. Убедившись, что Джек заснул, Найф ушёл.

Андрей слышал, как щёлкнул замок во внутренней двери. Это значит, что Найф ушёл в гараж, так, включил мотор, открылась гаражная дверь, выехал, дверь опустилась, уехал…? Уехал. Ну, передохнём малость.

Он лежал на диване в холле, на боку, лицом к спинке, одеяла нет, не завернуться, но хоть как-то прикрыться.

Ну что, день за днём, а шанса всё нет, надо ждать, ты в засаде и не дёргайся. Не торопись и ты увидишь, как мимо твоего дома несут труп твоего врага. Надо ждать. СБ – противник, нет, враг и враг серьёзный, с ним на абы и авось не проскочишь. Уходить от таких надо чисто, не оставляя ни подранков, ни следов. А сволочь эта – эсбешник, и не в «тёмную» на СБ работал, этих бедолаг тоже навидался, СБ таких использованных в лагерь скидывало. Для гарантии молчания. Нет, этот знал, чьи заказы выполнял. И сейчас что-то готовит. Так что жди. Через тошноту у горла, через… через всё. Ты – недоумок, придурок, Джек-Чурбан, жди. Он уже дал тебе в руки нож. И тут же забрал. И ещё раз даст. Знать бы, где ты, что это за город, улица… не спросишь и не подсмотришь. Ты – послушный придурок и помни об этом. Сколько дней я у него, месяц, больше? Увёз он меня после Нового года, а уже весной пахнет. Ничего. Я дождусь, я упрямый. Настырный. И ни хрена он со мной не сделает. Лежи и не открывай глаз, ты спишь, морда должна быть заспанной. И не вспоминай, воспоминания оставь на потом, когда всё будет сделано. Ты уже столько раз продумывал разные варианты, подумай ещё, всего предусмотреть невозможно, но стремиться к этому нужно. Что ты будешь делать потом…? Но это уже другой вопрос, не тянись за дальним, пока ближнего в руках нет. Ни алиби, ни обоснования у тебя нет, в тюрьму… сильно неохота, значит, смываться, рвать когти, а как… посмотрим по обстоятельствам. «Я от лагеря ушёл, я от…», – а вот когда уйдёшь, тогда и споёшь. Пушки сволочь не носит, только нож. Из принципа. Но в морду мне он тогда из пушки засадил, это точно. Так что на принципы его можно накласть. Думай, парень, у тебя будет только один шанс. Думай. Продумай всё заранее и действуй по обстоятельствам. Лучший экспромт готовится заранее, но вот когда его выложить… думай, продумай всё, просчитай. Не ты умный, а он, он – волк, травленый, стреляный, а ты – щенок ещё, ну, волчонок, так что думай…

Андрей лежал неподвижно с застывшей на лице глуповато-блаженной улыбкой. За эти недели она стала ему настолько привычной, что не требовала особых усилий. Лежал и спал. Продолжая и во сне обдумывать и просчитывать. Он должен быть готов ко всему, к любому варианту.

Загнав машину в гараж, Найф сразу заменил номер: завтра с утра он уедет, а если кто сегодня и положил глаз, то пусть ищет. Прежде чем войти в дом, прислушался. Тихо. И, войдя, убедился: чутьё его не подвело – дрыхнет придурок. Ну, пусть пока дрыхнет. Неохота, конечно, его показывать, чем меньше знающих о твоём оружии, тем лучше, но тут… взял деньги – покажи товар. Этот закон нарушать нельзя, чего другое и очень многое простят, а за такое… нет, слишком рискованно.

Сквозь сон Андрей слышал его шаги, но глаз не открывал и не шевелился. Понадобится – так разбудит.

Джимми поставил на стол бутылку виски и шесть стаканов. Пить никто не будет, но антураж надо соблюсти. Заказчику положен почёт и уважение. Ну вот, всё как надо. Пора придурка будить, а то ещё обделается спросонок.

Он подошёл к дивану и потряс Джека за плечо.

– Просыпайся.

Джек всхрапнул и повернулся на спину, с трудом разлепил веки и непонимающе уставился на Найфа.

– Вставай.

Джимми прошёл в ванную и включил воду, вернулся в гостиную и прогнал придурка приводить себя в порядок. Хоть здесь за ним присмотр не нужен. Даже бреется сам и довольно ловко. Как и с ножом управляется. Ну, ещё… сегодня двадцать седьмое, съедутся второго, первая игра в ночь, так что три дня. Как раз смотаться на последнюю проверку, а заодно и след зачистить, а там… возни-то с придурком уж слишком много и второй раз использовать может и не получиться.

Чак выехал из Колумбии засветло. Маршрут был несложный, но уж слишком точно надо было выдерживать время. Сегодня утром он, как каждый день, если не был в поездке, пришёл в контору, и, опять же как всегда, мисс Джулия Робертс, плоская, бесцветная и высохшая, бесцветным равнодушным голосом сообщила ему дневное задание. Куда ехать, что забрать, куда отвезти. И дополнительно, что его ждёт ещё и вечерний маршрут. Где в конце быть в тринадцать минут второго ночи у отеля «Голубая звезда» в Коркитауне. Про дальнейшее она не сказала, и Чак понял, что продолжение будет на месте. Как всегда, он чётко по пунктам повторил задание и ушёл, не попрощавшись, как вошёл, не здороваясь.

Тогда после имения, подписав контракт, он привёз Джонатана и Фредди в Колумбию, ему ещё на въезде назвали этот адрес, и, когда он притормозил у указанного, Джонатан кивком велел следовать за ними.

Большой дом в деловом квартале, битком набитый различными конторами. Безлично аккуратные лестницы и коридоры, снующие по ним озабоченные только своими делами люди, ничем не выделяющаяся среди прочих дверь под номером сто сорок восемь и аккуратной стандартной вывеской с одним словом «Октава» – явно названием фирмы. Стандартная приёмная. Секретарша за столом с телефоном и машинкой, а в углу для посетителей два лба в креслах, положив ноги на журнальный столик, пьют пиво из банок, разглядывая журнал. Две двери. Одна – матового стекла, а другая – глухая, полированного дерева. Секретарша равнодушно посмотрела на вошедшего первым Джонатана.

– Добрый день, мисс Робертс, – приветливо улыбнулся ей Джонатан и, не дожидаясь ответа, распорядился: – Через три минуты зайдите ко мне.

На парней он даже не посмотрел, но те заёрзали, снимая ноги со стола. Шедший последним Фредди скользнул по ним холодным невидящим взглядом, и они сразу вскочили, пряча свои банки за спины и уронив журнал. И не новый порнушник, а старый паласный каталог – успел заметить Чак, проходя вслед за Джонатаном в дверь тёмного дерева.

Письменный стол, сейф, окно закрыто белой плотной шторой, собранной фестонными складками, перед столом два стула для посетителей, в углу вешалка, на стене картина – морской пейзаж, на столе массивный письменный прибор из серого мрамора и хрусталя… Всё как обычно и как положено.

Джонатан быстро снял и повесил, вернее, бросил шляпу и плащ на вешалку. Фредди отошёл к окну и остался там стоять, засунув руки глубоко в карманы плаща.

– Чак.

– Да, сэр.

– Фирма называется «Октава».

– Да, сэр, – конечно он успел прочитать вывеску, но и показывать это тоже не нужно.

Вошла без стука мисс Робертс, держа наготове секретарский блокнот и ручку.

– Мисс Робертс, – Джонатан не дал ей и рта раскрыть. – Это Чак, шофёр и автомеханик. Пишущие машинки, профилактика и мелкий ремонт, тоже на нём, – бесцветные от равнодушия и застарелой усталости глаза мисс Робертс скользнули по указанному объекту. – Чак, машину подготовишь и оставишь в гараже. Завтра в девять на машине сюда, примешь задание у мисс Робертс.

Он всё понял: между ним и хозяином ставят буфер, нормально.

– Можешь идти.

– Слушаюсь, сэр, – и как положено он повторил задание.

– До свидания, Чак, – улыбнулся Джонатан.

– До свидания, сэр, – он раздвинул губы в вежливой улыбке и вышел.

Всё ещё стоявшие у столика парни встретили его настороженными взглядами. Не глядя на них, он прошёл к выходу. Может, они и хотели его остановить, но за его спиной уже прозвучал голос мисс Робертс:

– Пройдите.

Чак знал, что это относится не к нему, и не обернулся.

Так и пошло. Лбов тех он больше не видел. Если Фредди и пристрелил их прямо на месте, то с трупами управился без него, и вообще это не его проблема. Ему своих хватает. Хорошо, что зима кончилась, даже если и похолодает, то льда всё равно не будет. Ничего нет хуже обледенелой дороги.

Джек опять шлялся по холлу, всё трогая и ощупывая, когда Джим услышал затормозившую у дома машину.

– Сядь и не шевелись! – рявкнул он на Джека.

– Ага-а, – по-алабамски протяжно согласился Джек и сел на диван.

Надолго его послушания не хватит, памяти-то нет, но хоть на первое время. Джим поправил прозрачные пластиковые перчатки, чтобы белые резиновые краги не вылезали из-под манжет рубашки. А в гостиную уже входили. Впереди Гаммэн, рядом и на полшага сзади Поул и две «шестёрки» по бокам. Шофёр, значит, в машине остался.

– Привет, – Найф улыбнулся с максимальным дружелюбием.

– Рад тебя видеть, – расплылся в улыбке Гаммэн.

– Приветствую, – проскрипел Поул.

«Шестёрки» молча улыбались: им без приказа говорить не положено.

Найф коротким жестом пригласил к столу. Гаммэн изобразил немой вопрос. Найф пожал плечами и кивнул. Гаммэн посмотрел на своих лбов, и те сразу разошлись. Один пошёл проверять кухню, а другой спальню и ванную. Джим усмехнулся: будто эта страховка может помочь, если действительно… Трусоват Окорок, что и говорить. И недаром его не Хэмом, а Гаммэном прозвали, дурак он, Вздор. Но пока его чурбаны всё не осмотрят, он за стол не сядет. Подождём.

Возились «шестёрки» недолго – дом-то на одну спальню всего. Вернувшись в холл, они прочно сели на диван, зажав Джека между собой. И только тогда Окорок и Жердь сели к столу. Все гости были в кожаных чёрных перчатках и не снимали их. Бутылку и стаканы никто не трогал. Джек, по-детски приоткрыв рот, оглядывал гостей бездумно любопытными глазами.

Джим улыбнулся и начал с вопроса о дороге, как добрались. Гаммэн посетовал, что просёлки развезло. Найф сочувственно кивнул, хотя отлично знал, что просёлками Гаммэн пользуется только у себя. А в Луизиане дороги не просыхают. Там болота. Гиблый край – Луизиана. А весна всегда то ранняя, то поздняя.

– Да, всё хорошо, когда вовремя.

Дружные кивки.

– Согласен. Зажился Игрок.

– Игрока взять непросто.

– Непросто капитал его взять, а самого… – Найф насмешливо хмыкнул.

– Бесхозный капитал, – скрипит Поул, – оформляется как выморочное имущество и проводится в соответствии с актами…

– Твоя доля по уговору, – перебивает Гаммэн. – Думаешь, Игрока легко взять?

– Игра серьёзная, – Найф самодовольно ухмыляется и тут же становится серьёзным. – А тут плутуют в наглую. Ему доверие оказали, безголосого допустили, а он…

– Понятно, – кивает Гаммэн.

– Ковбой – совладелец, – подаёт голос Поул. – Он Игрока не сдаст.

– Ковбоя не будет, – твёрдо отвечает Найф.

Секундная пауза, и Гаммэн заливается хохотом, хихикает Поул, даже «шестёрки» ухмыляются, радостно смеётся вместе со всеми Джек. Только Найф серьёзен.

– Думаешь, твой нож длиннее его пули? – вытирает выступившие от смеха слёзы Гаммэн.

– Зачем мой? – хитро удивляется Найф. – Вот его, – и кивком показывает на Джека.

Гаммэн, ещё улыбаясь, внимательно рассматривает Джека.

– Думаешь, придурка подпустит? – вполголоса спрашивает он.

– Этого подпустит, – так же вполголоса отвечает Найф.

– А он сработает? Хватит у него ума?

– На это хватит. Ум-то мой будет.

– Покажи, – требовательно сказал Гаммэн.

Помедлив, Найф кивнул. За такие деньги Гаммэн имеет право.

– У тебя есть ручка?

– Что? – удивился Гаммэн.

– Можно и на ноже показать, – пожал плечами Найф. – Которого из двух тебе не жалко?

«Шестёрки» напряжённо притихли. Жердь достал из кармана и протянул Найфу длинную шикарную авторучку. Найф взял её, поблагодарив кивком, и встал.

– Ты, – ткнул он пальцем в сидевшего слева от Джека, – иди к двери.

Побледнев, тот встал и занял указанное место.

– Джек, держи.

Джек взял ручку, удивлённо повертел её.

– Это нож, Джек, – ласково сказал Джим.

– Нож? – непонимающе переспросил Джек.

– Нож, – терпеливо повторил Найф. – Это нож, – и вдруг тихо рявкнул: – Нож!

Неуловимо быстрое движение кисти, и авторучка почти исчезла в костистом кулаке.

– Иди, Джек, – Найф жестом показал направление.

Джек послушно встал и пошёл к двери, держа сжатый кулак у бедра так, что если бы это в самом деле был нож, то лезвие было бы скрыто штаниной.

– Обними его, – бросил Найф «шестёрке».

Растерянно улыбаясь, парень поднял руки и обнял Джека. Тот ответно обхватил его левой рукой. И в напряжённой тишине показавшийся громовым щелчок языком. Опять неуловимо быстрое движение кулака Джека и его удивлённое:

– Не входит.

– Иди на место, Джек.

– Не входит, – обиженно повторил Джек, ещё раз ткнул авторучкой под левое ребро бледного как молоко парня и совсем по-детски надул губы.

Джимми за руку оторвал его от несостоявшейся жертвы, отобрал авторучку и отвёл к дивану.

– Садись. И держи, – вытащил из кармана и дал ему конфету в блестящей обёртке.

Глядя, как Джек упоённо играет фантиком, Гаммэн покачал головой.

– Нет слов, Джим. Ну, просто нет слов, – и хлопнул ладонью по столу. – Решено! – и счастливо хихикнул: – Без Ковбоя Игрок голый, как устрица без раковины.

– Ну, насчёт устриц тебе виднее, – подыграл Найф.

Окорок начинал с контроля над устричным промыслом и любил, когда ему напоминали о молодости.

– Удача не бывает вечной, – кивнул Поул.

Обговорили детали, сигналом будет появление Найфа.

– И его приведёшь? – Гаммэн кивком показал на Джека, затеявшего игру с бахромой на абажуре торшера.

– Это моя проблема, – пресёк Найф.

Гаммэн задумчиво кивнул.

Ночных перевозок у Чака ещё не было. Но… но как всегда, всюду его ждали, нигде не пришлось ни стучать, ни звонить, и даже уже не уточняли, от Бредли ли он, видимо, тоже всё знали. Пустынные тёмные улицы, опущенные на витрины стальные жалюзи, уже ни одного окна не светится – давно за полночь перевалило. Ещё одна перевозка, и в Коркитаун к «Голубой звезде».

Он пролетал эти маленькие спящие городишки на предельной скорости: никакой полиции в такое время уже не бывает, дрыхнут по своим участкам. Но как точно всё рассчитано, днём на обычной скорости он бы столько не успел.

Закрыв за гостями дверь, Найф ещё немного постоял сбоку, слушая удаляющийся шум мотора, и вернулся к столу. Откупорил бутылку и налил полный стакан. Поедет он завтра на рассвете, от запаха пожуёт чего-нибудь, а… да к чёрту! Полиция всё равно дрыхнет.

– Тебе не даю, – сказал он Джеку. – Тебе нельзя. Возись потом с блевотиной твоей. Понял? Нельзя.

– Нельзя, Джимми, – Джек снова играл с выключателем торшера.

Джим сел и положил ноги на стол, благодушно отхлебнул. Ну, можно обмыть и расслабиться. Всё задуманное сделано, всё идёт чётко по плану. Недаром столько обдумывал и выверял, с умными людьми советовался, а потом советчиков убирал, чтобы с кем другим так же дельно не поговорили. Умные, а дураки. Так ведь никто и не понял, что это он их использовал, а не они ему приказывали. Тоже – он хихикнул – салфетки бумажные. Красивые, слов нет, сморкнуться приятно. А потом скомкать и в урну. А ещё лучше в камин на растопку, чтоб и следов не осталось. Нет, заваруха – золотое время. Во всех смыслах. Было и прошло. Но зато и задел сделан, и хвосты все подчищены. И задатки славные. Эти дураки думают, что расплатились. Ну-ну, это только задатки, все расчёты у нас впереди. Будете ко мне бегать защиты от Паука просить, у меня же одного канал на него будет, а я добрый, помогу, конечно, и не за бесплатно, само собой. И у Паука другого канала на Систему нет и не будет, уж я об этом позабочусь. Экономка у него – баба умная, сразу просекла, с кем и против кого надо играть. А с остальными… тоже без проблем. Пусть живут. И платят. Мне платят. И живут, пока платят.

Найф снова отхлебнул, погонял жгучий горький напиток во рту и проглотил. По телу разливалось приятное тепло, и хотелось поговорить. Обычно он предусмотрительно давил такие желания, ограничиваясь внутренними беззвучными монологами, но сейчас… ни опасаться, ни, тем более, стесняться некого.

– Дурак ты, Джек, и пользы от тебя… Ну, послушай, дурак.

– Ага-а, – как всегда согласился Джек.

– Вот поедем мы в Кингслей к этой шлюхе. Надоела она мне, да и тебя видела, – Джим заржал, – и во всех подробностях рассмотрела. Ты с ней обнимешься, а я щёлкну.

– Ага-а, – Джек дёргал бахрому на абажуре.

– И вернёмся сюда, в Колумбию, и будем Ковбоя встречать. Рассопливился Ковбой, краснорожего как увидел, так аж слеза его прошибла. Жалко, я того упустил, хотя и тебя хватит, а краснорожий по всему через границу ломанул, ну и хрен с ним, с напарником твоим, верно, Джек?

– Ага-а.

Торшер уже надоел Джеку, и он опять отправился бродить по гостиной.

– А Джонни-Счастливчик спёкся, считай. Счастье, Джек, это штука ненадёжная. Счастье его в Ковбое, кабы не его кольт, хрен бы их обоих терпели. Заигрались они, а тут и я подоспел. Ловко придумано, а, Джек?

– Ага-а, – Джек перебирал занавески, будто искал что-то.

– Штору не трожь, – строго сказал Джим и, когда Джек послушно отошёл от окна, продолжил: – Слишком он на Ковбоя положился, друг, видишь ли. А друг – это кто? Кто тебя первым предаст и выдаст, понял, Джек?

– Ага-а.

– Вот он, – Джим извлёк из-под пиджака и положил на стол свой нож. – Вот. Он меня не предаст. Понял?

– Ага-а.

– Дурак ты, Джек, – засмеялся Джим, допивая стакан и наливая ещё. – Если б ты знал, каких денег твой удар стоит. Дурак ты, дурак, ты вкалывать, – он снова заржал, – будешь, а денежки мне пойдут. Сначала ручейками, а там и речками польются. Дружочки мои. Игрок – дурак, с камнями вяжется, а камни – они приметные, памятные, и Лига Ювелирная бдит, следит за ними, а деньги что? Сор бумажный. Вон были имперские доллары, сила силой, а русские раз и бумагой их сделали, своих напечатали и пустили, и что, трепыхнулся кто? Нет. А они вот, в ход пошли и силой стали.

Хихикая, он доставал и выкладывал на стол пачки в банковских перевязках.

– Вот они, рабы мои верные. В ленточках. Ленточку снял, и привет. Никакой Бульдожинка опознание не проведёт.

Устав бродить по гостиной, Джек отправился на кухню. Дверь он за собой не закрыл, и Джим благодушно следил, как тот роется в шкафах.

– Дурак ты, Джек, и помрёшь дураком. Кончишь Ковбоя, и на хрен ты мне нужен тогда. А повозился я с тобой. Мне ж на тебя ещё когда Пит наводку дал. Русские его кончили, за меня работу сделали. И Тушу к ногтю взяли. И Пауку – он снова заржал, – ноги подкоротили. И ни цента мне это не стоило. И выгоды не дало, только хвосты подчистило. А тут… ты ножичком потыкаешь, а денежки мои. Эта за Фредди Ковбоя, эта, – он любовно перебирал пачки, – эта за Джонни Счастливчика, эта… ну, скажем, за тебя. Вот за шлюху мне получить не с кого, никому она не нужна, ну, да я не жадный. Я добрый, Джек. И ласковый.

Джим поставил стакан на стол, попытался встать, но забыл снять ноги со стола и чуть не упал, выругался и тут же снова захихикал.

– Джек, а ну, пойди сюда, дурак.

– Ага-а.

И, когда Джек вошёл, скомандовал:

– Сними мне ноги.

Было такое не один раз, и Джек уже твёрдо помнил, что и как надо делать. Он послушно снял и поставил на пол ноги Джимми и помог тому встать.

– А давай я тебя трахну напоследок, дурак, – пришла в голову Джима новая идея. – Хочешь трахнуться, Джек?

– Ага-а.

Джимми засмеялся и отпустил его шею. Особо пьяным он себя не чувствовал. Полбутылки – не его доза. Это дураку много. Тогда он в самый первый день для пробы дал тому отхлебнуть, и парня развезло с одного глотка, ругался, вслепую швыряя всё, до чего дотягивались руки, ничего не узнавал, и тут же его вывернуло, свалился, и сутки от дурака ничего добиться было нельзя. Дурак – он во всём дурак. Ну, эта ночь не в счёт, а третьего марта, через три дня, дурак рядом с Ковбоем будет лежать. А пока… получим немного удовольствия.

Джимми засмеялся, потянулся, расправляя мышцы, и…

Чужая жёсткая сила рванула его за горло, Джим даже не сразу понял, что это Джек, стоя сзади, захватил его за шею сгибом левой руки.