Текст книги "Аналогичный мир - 3 (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зубачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 70 страниц)

– А сейчас?

– А сейчас обедать будем.

Эркин – опять же по традиции – брызнул на неё водой, вытерся и повесил полотенце на место. И пошёл на кухню. При деятельной помощи Алисы накрыли на стол.

– Эрик, а давай кашу не будем есть?

Предложить отказаться от супа она не рискнула: суп варил Эрик, может обидиться, а вот каша…

– Голодно без каши, – растерянно ответил Эркин. Что от еды можно отказываться было слишком непривычно для него.

Алиса вздохнула. Спор с Эриком у неё как-то никогда не получался. Но зато, когда они пили после всего пили чай, он ей отдал обе конфеты.

– А теперь? – спросила Алиса, разглядывая фантики.

– Ты ляжешь спать. А я помою посуду и пойду на работу.

Сколько себя помнила Алиса, она слышала эти слова и знала, что с этим не поспоришь.

Эркин вымыл и расставил посуду, посмотрел, сколько осталось каши и супа – хватит ли Жене поесть после работы – и пошёл к Алисе. Алиса честно переоделась, даже одежду сложила и лежала уже под одеялом.

– А ты меня поцелуешь?

По заведённому уже в лагере и соблюдаемому теперь порядку он коснулся губами её щеки и сказал слышанное много раз от Жени:

– Спи, маленькая.

– Ага-а, – сонно согласилась Алиса.

Увидев, что она заснула, Эркин пошёл в спальню, переоделся. Тёплое бельё, джинсы, ковбойка. Оглядел спальню. Ничего, ещё пара дней и будут спать уже нормально, на кровати. В прихожей он быстро обулся, надел полушубок, ушанку. Поглядел на себя в зеркало. Как сказал ему Тим? Совсем русским стал? А что? И неплохо совсем. Жене он таким нравится. Ну, и себе тоже. Попробовал сдвинуть ушанку чуть набок, как носят здесь многие, вот так. И тоже очень даже ничего. Он привычным уже движением проверил на себе бумажник, ключи, рукоятку в кармане джинсов и вышел, бесшумно прикрыв за собой дверь. Верхний замок, нижний замок. И быстрым уверенным шагом по коридору, вниз по лестнице и во двор под холодный, но совсем не страшный ветер с мелким снегом.

Возле поворота к магазинчику Мани, он нагнал высокого мужчину в новом чёрном полушубке и не сразу, а только поравнявшись, узнал Тима.

– Привет, – поздоровались они одновременно.

– Во вторую?

– Да.

Тим покосился на него.

– У тебя что, с двух?

– Зачем? С трёх, – и с небрежной лёгкостью: – В мебельный хочу зайти, посмотреть.

– Жёстко на полу спать? – усмехнулся Тим. – Не хотелось второпях абы что покупать, – спокойно ответил Эркин.

Обменявшись ударами, какое-то время шли молча. Наконец Тим буркнул:

– Я вот тоже, по магазинам собрался. Заодно и мебель посмотрю.

Посмотрели друг на друга и улыбнулись. Чего, в самом деле, друг от друга прятаться. Русский Тим знает куда хуже, и вообще… похоже, они двое на весь город… такие. Под бурками поскрипывал снег, лёгкий мороз пощипывал щёки.

– Ты чего чёрный полушубок купил?

Тим смущённо усмехнулся.

– По привычке наверное. Слушай, у тебя как заработок?

– Сто пятьдесят.

– В получку?!

– Ошалел? В месяц.

– Аа, ну, так же, значит.

Они шли быстро, уверенно, но в магазине не то, что оробели, но как-то… смутились, что ли. Просторный, освещённый яркими лампами зал казался сумрачным и тесным из-за заставлявшей его мебели. Они ходили по узким проходам между шкафами. Буфетами, диванами, ещё чем-то… Столько всего разного, и вроде… вроде всё нужно.

– Как тебе этот?

– Куда его, в спальню?

– Куда ж ещё. Зато всё влезет.

– Н уда. Смотри, а это…

– Это? – Тим задумчиво оглядел большой мягкий диван, обтянутый тёмно-красным бархатом. – Это в гостиную, я думаю.

В общем, здесь было всё, что нужно. Даже для детской. Эркин быстро прикидывал в уме, хватит ли ссуды, и получалось, что на всё хватит и даже останется. Но когда он прикинул эти же цены на свою зарплату… ему стало не по себе. Если бы не ссуда… Эркин поглядел на сумрачное лицо Тима и понял, что тот думает о том же.

– Если б не ссуда… – сказал он вслух.

Тим кивнул.

– Долго бы ещё на полу спали и в рабском ходили.

Эркин посмотрел на часы.

– Мне пора уже.

Они молча прошли к выходу и на улице распрощались.

До завода Эркин бежал и, только попав в толпу спешащих на вторую смену, успокоился и пошёл со всеми. Дорога была уже знакомой и потому незаметной. Его окликнул Колька-Моряк. Эркин протолкался к нему.

– Привет.

– Привет. Ты как?

– В порядке.

Колька вдруг зевнул.

– Не люблю вторую, – объяснил он. – Весь день наперекосяк.

Эркин задумчиво кивнул. Хотя ему вторая смена особо не мешала. Только вот то, что они с Женей в разных сменах. Это неудобно. Так бы он с Женей пошёл в магазин. Помог бы. А кровать хороша. Большая, даже на качалку хватит. Если Жене понравится…

Пропуск, табельный номер, бытовка. Они не первые, но и не последние, и время ещё есть. Эркин отпирает свой шкафчик, переодевается. У Кольки нижняя рубашка полосатая, как ни у кого, ни разу не видел такой. Бытовка заполнялась людьми, гомоном, смехом, беззлобной руганью. Что-то верещал Ряха, и над его рассказом дружно ржали. Эркина Ряха теперь не задевал. Когда вчера после работы переодевались и Эркин снял нижнюю рубашку, чтобы обтереться, кто-то, глядя на его плечи, хмыкнул:

– Везучий ты, Ряха.

– Да уж, – кивнул Лютыч. – Крепок Мороз. Уж если вдарит, так вдарит.

– Не горюй, Ряха, – засмеялся Колька. – На гроб мы тебе скинемся.

Ряха, как-то сжавшись, смотрел на Эркина, беззвучно шевеля губами. Эркин посмеялся со всеми, как над шуткой, оделся, и они разошлись. Но Ряха, похоже, всерьёз испугался и сегодня старался даже не глядеть на Эркина.

– Хватит валандаться, – Медведев, надевая ушанку, толкнул дверь бытовки. – Пошли.

Эркин запер шкафчик, сунул ключи в карман и со всеми пошёл к двери. Всё-таки, великое дело – ватага. Когда ты не один, когда как все. Он всегда был отдельно, наособицу, индейцы в Паласе – большая редкость, сам он о таких только слышал, но не встречал. И в имении тоже был отдельно от всех. Только после Освобождения ему стало чуть легче. Но и в Джексонвилле он был один. Пока не появился Андрей. Но думать об Андрее он не мог: такой болью отзывалось это. И он заставил себя не думать. Да и некогда уже. Вон они, чёртовы контейнеры. И как только старшой разбирается, куда какой тащить?

Двор залит пронзительно белым светом прожекторов. Режущий губы и щёки холодный ветер. Лязг, грохот, чья-то ругань.

– Легче, Мороз, рад, что силы много!

– А что?

– Глаза разуй! – Саныч тычет пальцем в намалёванные на контейнере красные буквы.

– Ну так что? – не понимает Эркин.

Саныч внимательно глядит на него.

– Неграмотный, что ли? – и, увидев хмурый кивок, показывает другой значок, тоже красный, но понятный. Рюмка. – Понял? Их осторожно надо. Как стекло.

– Ага, понял.

И, берясь за очередной контейнер, смотрит, ищет рюмку. И везёт такой уже без тряски и толчков, плавно, хотя это не в пример тяжелее. Медведев молча кивает ему, пробегая мимо.

А в перерыве в полупустой столовой – во вторую смену заметно меньше народу – Саныч негромко сказал ему.

– Учиться думаешь?

– Надо, – кивнул Эркин.

– Надо, – согласился Саныч. – Не откладывай далеко, пока голова молодая.

Эркин невольно вздохнул.

– А есть школа…? – и осёкся, едва не сказав по-английски: «для цветных».

– Если искать, то всё найдёшь, – ответил Саныч.

Эркин кивнул. Конечно, надо учиться. Сам всё знал и понимал, и… и как будто держало что-то. Страх какой-то. Нутряной, глубинный, что даже думать неприятно.

И снова ветер, лёгкий снег, тающий на щеках и губах, белый свет, тускло блестящие серым металлом контейнеры с красными значками.

– Мороз, этот десяток на ту платформу.

– Эти? – он, уточняя, обводит рукавицей кучку контейнеров без букв и цифр с непонятными значками.

– Да. Только аккуратнее.

– Как стекло?

– Ещё легче.

– Понял.

Он берётся за ручку, носком валенка без щелчка убирает стопор и плавно стягивает контейнер с места. Вот так… и вот так… и вот так… А крепит кто? Ряха?! Но удивиться он не успевает: с такой неожиданной ловкостью зацепляет Ряха за скобы контейнера необычные тяжи на пружинах и быстро закручивает стопорные барашки. То-то Ряха без рукавиц.

– Чего смотришь?! Ты…! Им же под снегом нельзя!

И он бежит за следующим. А Ряха готовит место, расправляя и вымеряя тяжи. «Потому, видно, и поставил Медведев их вдвоём, чтоб толкотни не было», – на бегу сообразил Эркин. А на платформе уже, кроме Ряхи, Антип и Серёня ставят и свинчивают, скрепляют трубчатый каркас. И Антип, топорща рыжую бороду, рычит на Серёню, а тот, шмыгая носом, отругивается. Похоже, вроде Кольки – руки только вместе с языком работают. И ещё… и ещё… и ещё… один ряд уже выставлен и с той стороны на каркас надевают деревянные щиты. Последний контейнер Эркин вкатывает в уже готовый вагон, внешне неотличимый от прочих. Двое мужчин в пальто поверх белых халатов и третий в форме проверяют крепления, сверяют значки на контейнерах со своими бумагами. Падают на снег сходни, ставится последний щит, звякая декоративным замком, Медведев и Саныч закрепляют стыки щитов, залепляя их какой-то массой, похожей на мастику, и тот, кто в форме ставит на мастику штампы…

Медведев махнул рукой в сторону пыхтящего паровозика.

– Выкатывай! – посмотрел на работавших на этой платформе и улыбнулся. – Вам всё. Валите в бытовку.

– Во, это дело! – расплылся Серёня.

И только тут Эркин почувствовал, как устал. И ведь не скажи, что такие уж тяжёлые, не тяжелее обычного, а устал. У Ряхи сизые замёрзшие руки, он не верещит, бредёт молча, волоча валенки и сгорбившись. И Антип явно устал. И Серёня молчит. Так что он не один такой, уже легче.

До бытовки они дошли молча и, не сговариваясь, сразу сели к столу. Ряха даже шапки не снял. Но Эркин, чувствуя, как стремительно тяжелеет от усталости тело, заставил себя встать, снять и повесить на вешалку ушанку и куртку, сцепил на затылке руки и потянулся, выгибаясь, качнулся телом вправо, влево, по кругу…

– Ты это чего, а? – удивлённо спросил Серёня.

Не зная, что ответить, Эркин неразборчиво буркнул себе под нос и потянулся ещё раз.

– Это он танцует так, – подал голос Ряха. – Во-ождь…

Эркин удивлённо посмотрел на Ряху через плечо, и тот сразу замолчал. По-прежнему стоя к остальным спиной, Эркин прогнал по телу волну – благо, под рубашкой не заметно – и вернулся к столу.

– Слушай, это… гимнастика такая, да? – не отставал Серёня.

Эркин неопределённо пожал плечами и посмотрел на часы.

– Полчаса осталось.

– Нам всё уже, – Антип, тяжело опираясь на стол, встал, перекрестился на икону в углу. – Слава тебе, Господи, прожит день. Можно и собираться, мужики.

Помедлив, Эркин кивнул. В самом деле, старшой сказал, что им всё, так что вряд ли новую работу даст. По коридору затопали, ив бытовку ввалились Колька и Петря с Миняем.

– А вы чего сидите?

– Мы думали, они уж дома чай пьют, а они тут ещё валандаются.

– Пошабашили, что ли? – спросил Антип.

– Ага, – Колька зазвенел ключами у своего шкафчика. – Ща остальные подвалят.

Эркин встал и тоже открыл свой шкафчик, стал переодеваться. Пока тянулся и сидел, нижняя рубашка впитала в себя пот, но он всё же, как и вчера, разделся до пояса, взял полотенце и пошёл к раковине обтираться.

– Смотри, застудишься, – сказал Миняй.

– Это когда Мороз холода боялся? – засмеялся Колька.

– А настоящих холодов ещё и не было, – с ходу вступил в разговор Геныч.

– Ну да, – согласился Антип. – Мягкая зима нонеча.

Раньше Эркин на такие разговоры дёргался, но сейчас, зная, что тёплой одежды у них навалом, а если что, то и прикупить не проблема, он спокойно обтёрся холодной водой и вытерся насухо. В бытовке собралась уже вся бригада. Эркин протолкался к вешалке, забрал свои курку и ушанку, оттуда к шкафчику и стал переодеваться.

– Мужики, подкинут нам на Рождество?

– Ёлочные-то? Должны.

– Хорошо бы в пятницу.

– А на Победу ни хрена не дали.

– Тебе самой Победы мало?

– Спорим, в получку дадут?!

– Это уж под Новый год выйдет.

– А не по хрену тебе когда?

– Э-э, нет. Под Рождество «ёлочные», а под Новый год получку и…

– Губы закатай, а то вон, по полу уже шлёпают.

– Ага! Ща отдавим, х-ха!

– И две пятницы пить будешь?

– А чё ж не выпить, коли есть на что!

– Ёлочные – это что? – тихо спросил Эркин переодевавшегося рядом Кольку.

– А премия под Рождество, – ответил тот. В прошлом году, говорят, сотню выдали.

– Это с победными вместе, – вмешался Петря. – Ох, и гуляли-и…

– Ага, – засмеялся кто-то. – Земля тряслась, небо рушилось.

Эркин кивнул. Премия – это, конечно, хорошо. Он натянул джинсы, обулся в бурки, застегнул и заправил в джинсы ковбойку, проверил, на месте ли рукоятка. И поймал внимательный взгляд Кольки. Ну да, конечно, ремешок все заметили. Он улыбнулся, достал из кармана рукоятку и на ладони показал её Кольке.

– Талисман, что ли? – неуверенно спросил Колька.

Эркин свёл брови, вспоминая, что это значит, и спросил:

– А что такое, та-ли-сман?

– Ну-у, – замялся Колька, – ну, как это…

К их разговору прислушивались, и, когда Колька беспомощно оглянулся на остальных, к нему сразу пришли на помощь. Наперебой стали на все лады объяснять Эркину. Выслушав всех, он кивнул.

– Понял. Да, наверное, так и есть.

Может, если б его спросили сейчас, он бы рассказал про Андрея, но не спросили, а сам он говорить не стал.

Дружной, весело гомонящей толпой – свалили смену, теперь на отдых – расхватали табельные номера, а уж у проходной толпа побольше. Вывалились на улицу и как-то почти сразу разошлись кто куда. Эркин пошёл с Миняем: оба с «Беженского корабля».

– Ты давно здесь?

– С весны. А в «Корабль», как построили его, въехал. Спасибо Комитету, а то бы загнулся я с пискунами своими.

Эркин кивнул.

– Да. И жильё, и работа, и ссуда. Всё через Комитет.

– Ну да, – Миняй с удовольствием пыхнул сигаретой. – Я-то сразу, ещё зимой прошлой, через границу рванул.

– Из угнанных, что ли?

– Н-ну! Ну и… сначала домой, конечно, адрес-то помнил. А там… ни дома, ни родных, ни могил. Всё перекорёжено. Где е снаряды, там бомбы, где не бомбы – там СБ. Я и плюнул на всё, рванул через границу. Она-то ещё хлипкая была. Ох, и хлебнули мы в Пограничье, – Миняй покрутил головой, – вспомнить страшно.

– Да, – согласился Эркин, – лихая была зима. Самой-то заварухи, – перешёл он на английский, – не застал уже?

– Бог миловал, – серьёзно ответил Миняй.

Эркин кивнул. Той зимой не смотрели: русский, не русский, белый – и всё. Как и с той стороны. Не белый – тоже всё.

Улица была пуста и тиха, только их шаги поскрипывали.

– Я вот думаю, – Миняй снова пыхнул сигаретой. – Как мы на той неделе работать будем?

– А что такого? – заинтересовался Эркин. – Неделя как неделя.

– Не скажи. В понедельник Рождество. Не работаем. Так? – Эркин кивнул, и Миняй продолжил: – Вторник там, среда, четверг, пятница четвёртая, двадцать девятого, получка. А тридцать первого Новый год.

– Воскресенье тридцать первого.

– Ну да. А первого законный выходной. Даже в угоне давали на Рождество и на первое.

Эркин промолчал, вспоминая имение. Хотя… скотина праздников не знает, её кормить да доить каждый день нужно.

– А вот ведь закавыка какая. С Рождества святки, две недели гулять положено. А мы пахать будем. Как в угоне. Хоть бы неделю до Нового года дали. Обидно же.

Эркин о таком никогда не думал. И перспектива работы на святках – интересно, а это что, тоже праздник получается? – его не пугала. Праздник, конечно, вещь хорошая, кто спорит, но… скажут выйти на работу – он выйдет. У него вообще выходные только здесь появились. А праздники… ну, Женя ему скажет, что надо на праздник. Да, ах ты, чёрт, чуть из головы не вылетело.

– Слушай, а на Рождество подарки нужны, так?

– А как же, – засмеялся Миняй. – И на Рождество, и на Новый год. Я уже купил свои и припрятал пока.

– А… а что купил?

Миняй удивлённо посмотрел на него.

– Что положено. Ты что, не знаешь?

– Откуда, – вздохнул Эркин.

– Так…А! Ну, понятно. Значит, на Рождество гостинцы. Они готовыми пакетами есть. И ещё. Малышне кому куклу, кому машинку, кому мячик, жене, – Миняй улыбнулся. – Я своей серёжки с колечком, не золото, конечно, но блестит. А на Новый год ей духи, ну, и детворе опять же игрушки-книжки. Меньшой мой пойдёт вот-вот, ему ботиночки красные. И опять же по пакетику со сластями. Ну и, для гульбы что положено. Понимаешь, Рождество – семейный праздник, все по домам будут, а на Новый год гулять шумно будем. Старый год проводить, новый встретить.

– Ага, – кивнул Эркин, тоже улыбаясь: с таким азартом рассказывал об этом Миняй. – А… ёлка ещё нужна, да?

– А как же! Ёлку на Рождество ставят, и вот святки она и стоит. Ёлку на рынке купи, а до Рождества на этой, как её, а! лоджии оставь. Двадцать четвёртого в Сочельник внесёшь и поставишь. А игрушки – на ёлку вешать – уже продают вовсю. Неужто не видел?

– Видел, – не слишком уверенно согласился Эркин. Бегая по магазинам, он как-то не обращал на это внимания.

– То-то. И главное, чтоб раньше времени подарки не увидели.

Эркин улыбнулся. Это-то не проблема. Он в кладовке такой тайник устроит… бычка спрятать будет можно.

Они уже подходили к дому. Тёмному, по одному-два окна на этаж светятся, не больше.

– Ну, прощевай.

– До завтра, – кивнул Эркин.

Миняй пошёл к своему крылу, ему с дальней лестницы удобней, а Эркин вошёл в подъезд, оббил снег с бурок на решётке и стал не спеша подниматься. Снова наваливалась усталость, умотали его эти чёртовы контейнеры. И ведь не слишком тяжёлые, а неповоротливые, и главное, что их без толчков тяжело везти. Он вошёл в свой пустой и тихий коридор. Спят все уже давно. Вот и его дверь, нарядный коврик. Эркин достал ключи, открыл дверь – только верхний замок, ну да, Женя же дома – и вошёл в освещённую прихожую. И почти сразу – он только начал расстёгивать полушубок – из кухни вышла Женя.

– Ну, наконец-то, – она порывисто обняла и поцеловала его.

– Женя, я с холода, – ткнулся он губами в её щёку.

– Раздевайся, поужинаешь.

Полушубок, ушанку, бурки на вешалку, шлёпанцы на ноги, и уже у двери в ванную он остановился. Что-то не так, как-то по-другому. Женя с улыбкой наблюдала за ним.

– Ну и что? – спросила она.

– Женя… что-то не так… – он вдруг сообразил. – Запах какой-то.

– Неприятный? – по-прежнему улыбалась Женя.

– Нет, но…

– Ладно. Идём, покажу.

Женя открыла дверь комнаты Алисы, и он увидел… кровать и вдоль стены… Он же это как раз сегодня в магазине смотрел.

– Женя, ты купила…?

– Ну да. Зашла после работы и купила.

– Здорово! – восхитился Эркин. – Я же сегодня там был и видел.

– Тебе понравилось?

– Да. Я как раз думал тебе сказать.

– Ну и хорошо. Завтра посмотрим, я не хочу ей свет включать. Ещё проснётся.

Эркин кивнул и отступил. Женя бесшумно прикрыла дверь, и они пошли на кухню.

– Суп подогреть?

– Да нет, Женя, спасибо, я чаю.

– Ну и хорошо. Давай, я тебе ещё варенья положу.

– М-м. Вкусно как, Женя.

– Вот и отлично.

Женя сидела за столом и смотрела, как он ест. Красиво, как всё, что он делает.

– Женя, – Эркин поднял на неё глаза и улыбнулся. – Я в мебельном сегодня был, посмотрел.

– И что тебе понравилось? – Женя подвинула ему хлеб. – Ты себе бутерброд сделай.

– М-м. Спасибо. Там… кровать такая, широкая. Одна спинка повыше и вот так, – Эркин описал в воздухе пологую дугу. – А другая пониже и ровная.

– Ага, я помню, – закивала Женя. – На ней матрац в зелёную полоску, а древо светлое, медовое. Мне она тоже понравилась.

– Да, – обрадовался Эркин. – Она самая. И там шкаф такой же, ну, из такого же дерева, с зеркалом.

– Да, я видела.

Они быстро выяснили, что говорят об одном и том же, и решили, что завтра Эркин с утра пойдёт в мебельный. Жалко, он в десять открывается, а Женя с полдевятого работает. Значит, завтра кровать, шкаф, трёхстворчатый, с зеркалом, две тумбочки и комод.

– И ещё два пуфа, нет, три.

Эркин кивнул. Что это такое, он знал.

– Круглые или кубиком?

– Ты сам посмотри, какая обивка получше.

– Ладно. Если что, поменяем, правда, Женя?

Женя улыбнулась и сказала по-английски:

– Я уверена в твоём выборе.

Эркин неуверенно улыбнулся и заторопился:

– Да, Женя, я тогда за ёлкой послезавтра схожу. И до Рождества оставим её на лоджии.

– Хорошо.

Женя налила чай в две чашки, и Эркин счастливо улыбнулся. Улыбнулась и Женя. Она поставил чашки на стол и потянулась погладить Эркина по голове. Он, как всегда, ловко перехватил её руку и прижал к губам.

– Женя.

– Что, милый?

Он молча притянул её и посадил к себе на колени. Обнял, уткнувшись лицом в её плечо.

– Посидим так? Немного. Да, Женя?

Женя только вздохнула в ответ. Обняла его голову, прижав к себе. Время текло неощутимо, незаметно. И наконец Эркин медленно, очень плавным мягким движением переменил ногу, и теперь они сидели лицом к лицу. Глаза у Эркина влажно блстели, но щёки были сухими. Он так же мягко поцеловал Женю в углы рта.

– Уже поздно, да? Тебе надо отдохнуть, – и легко встал, держа её на руках. – Я отнесу тебя.

Он внёс её в спальню и положил на постель. Мягкими, усыпляющими ласковыми движениями раздел и укрыл одеялом. Женя улыбнулась ему.

– И ты ложись.

– Да, Женя, да. Я только…

– В душ, – понимающе улыбнулась Женя. – Конечно, милый.

Глаза у неё закрывались, и Эркин, выходя, погасил свет в спальне. На кухне он вылил в раковину остывший чай, вымыл чашки и поставил их на сушку. Протёр клеёнку на столе и выключил в кухне свет. В ванной он быстро вымылся под душем. Вытерся и – время позднее, Алиса спит, свет он всюду погасил – прошёл, не одеваясь, в спальню. И сразу от порога услышал: Женя спит. Эркин осторожно, чтобы не побеспокоить её, залез под одеяло со своей стороны. Лёг так, чтобы, если Жене захочется, она смогла легко дотянуться до него, закинул руки за голову и закрыл глаза.

Сквозь сон Женя чувствовала его ровное дыхание, спокойное тепло его сильного тела. Он рядом, он с ней, и никто, никогда, ни за что не разделит их. Она счастливо улыбнулась, не открывая глаз. Можно спать.

И уже во сне, не осознавая, она повернулась набок лицом к Эркину и положила руку ему на грудь. И таким же бессознательным движением Эркин накрыл её руку своей. Было тихо и спокойно. И безопасно.

И проснулась Женя не от звонка будильника, а от исчезнувшего ощущения Эркина рядом. Женя вздохнула и открыла глаза. Горел свет, Эркина не было, а на будильнике… минута до звонка. Женя погладила вмятину на подушке от головы Эркина, потянулась и откинула одеяло. Вошёл Эркин, полуголый, в старый джинсах, которые он теперь носил дома, и, улыбаясь, присел на корточки у её изголовья.

– Я тебя разбудил?

– Нет, – Женя потянулась к нему, обхватив руками за шею. – Я сама проснулась. Доброе утро, Эркин.

– Доброе утро, – он стал вставать, поднимая её, обнял, мягко прижав к себе, поцеловал в углы рта. – Я чайник уже поставил. И кашу.

Зазвенел будильник, и Женя, засмеявшись, поцеловала Эркина в щёку. И ещё раз в другую. И – она даже не отстранилась – он сам разжал объятия. Да, ей надо на работу. Когда Женя, схватив свой халатик, выбежала из спальни, Эркин быстро расправил одеяло, закрывая постель, и накрыл сверху ярким мягким ковром. Огляделся. Ну что, сегодня здесь уже будет мебель. Кровать, шкаф, комод… Он тряхнул головой и пошёл на кухню.

– Э-эрик, – позвала его Алиса. – Посмотри, чего у меня есть.

Он зашёл в её комнату. Под потолком горел полный свет. Алиса в пижамке стояла на кровати, румяная, синие глаза блестят, светлые волосы перепутанными прядями свисают на плечи. Алиса ладошками убирала их со щёк, гордо оглядывая свою комнату.

– Алиса, – вошла Женя. – Быстренько в уборную и умываться, потом покажешь.

– А он потом работать будет, – возразила Алиса.

– Работать надо– улыбнулся Эркин.

– Чтобы денюшки были, да? – догадалась Алиса.

– Денежки, – поправила её Женя и рассмеялась. – Вот именно. Давай Алиса, не тяни.

– Кота за хвост, – закончила фразу Алиса, слезая с кровати.

Утренняя хлопотливая суматоха. Чай, вчерашняя разогретая каша, бутерброды.

– Что сегодня на обед делать?

– Я сам сварю.

– А чего?

– Алиса, не говори с полным ртом.

– Кашу с мясом, как мы на выпасе делали.

– Здесь не выпас, – вздохнула Женя. – Ты же сам рассказывал, что котелок весь день на огне стоял. А здесь…

– Д-да, – сообразил Эркин. – Ну, просто кашу.

– Опять кашу?!

– Алиса, хватит капризничать.

– Да?! – возмутилась Алиса. – Я ещё не начинала, а уже хватит?!

– Вот и не начинай, – отрезала Женя.

В конце концов решили, что Эркин сварит картошку и разогреет вчерашний суп, там как раз им на двоих по тарелке осталось. Женя вскочила и заметалась в суматохе сборов. Эркин только и успел собрать со стола тарелки в раковину, как Женя, уже одетая, в пальто и платке, с сумочкой на плече и сумкой для продуктов в руке стоит у дверей. Эркин и Алиса вышли её провожать. Женя быстро чмокнула их в щёки, перемежая поцелуи с наставлениями и наказами, и убежала.

Эркин запер за Женей дверь, и они с Алисой взялись за работу. Дел было много. Алиса гордо показывала Эрику, сколько у неё теперь шкафов, ящиков, полок. И стол свой. И у неё теперь ничего навалом не лежит. И книжки её, и игрушки, и вещи… как у большой. И кровать большая-пребольшая! И два стула под её рост, как и стол.

Эркин всё рассмотрел, похвалил, помог ей застелить кровать, и они пошли на кухню чистить картошку. Эркин чистил, а Алиса сидела рядом в обнимку со Спотти и рассказывала про Спящую Красавицу. Эркин торопился, и картошка кончилась быстрее сказки. Пока картошка варилась, Эркин ещё раз протёр пол на кухне, а в спальне свернул постель и вынес её в кладовку. Раз он сегодня привезёт мебель, то пусть лучше ничего не мешает расстановке. О, а здесь на стеллаже и Алискина перина. Ну да, на кровати же хороший матрац. Так что, может, и им с Женей перина будет не нужна. Ладно, как там картошка? Картошка уже сварилась. Эркин выключил газ, слил воду из кстрюди и пошёл одеваться.

– Ты уходишь? – дрогнувшим голосом спросила Алиса.

– Я в магазин, – ответил Эркин, застёгивая полушубок. И повторил обычные слова Жени: – Будь умницей, маленькая.

– Ладно, – со вздохом согласилась Алиса.

В конце концов, ей не привыкать оставаться одной. И теперь у неё всего столько есть. И… и надо с баульчиком поговорить, а то он обижается, что она его забыла. Алиса пошла в свою комнату, торжественно водрузила баульчик на стол, подвинула стул и села. Как взрослая.

Эркин поспел как раз к открытию магазина и был первым покупателем. Продавец узнал его и улыбнулся.

– Доброе утро. Опять смотреть будешь?

– Доброе утро, – ответно улыбнулся Эркин. – Высмотрел уже. Покупать буду.

Продавец вытащил из кармана халата чековую книжку.

– Показывай, что высмотрел.

Они шли по магазину, и Эркин, подойдя к выбранному, придирчиво осматривал, проверяя, всё ли в порядке, нет ли где сколов или ещё какого брака, и указывал продавцу:

– Это… это… и вот это ещё… и это…

– Ого, – сказал продавец, выписывая чек на комод. – Спальню набираешь? – Эркин кивнул. – Тогда и трюмо бери. Вон с трельяжем как раз.

– Зеркало у шкафа есть, – задумчиво возразил Эркин.

– В спальне зеркал много должно быть, – убеждённо сказал продавец.

Вообще-то Эркин и сам уже думал об этом. И трюмо-трельяж ему нравилось. Женя расставит духи, кремы, а если ещё красивую лампу… И он кивнул.

– Да, и это… И вон… пуфа три.

– Пошли, обивку подберём, – согласился продавец.

Кровать, шкаф, комод, трюмо-трельяж, три пуфа, две тумбочки для кровати… Да ещё машина всё это довезти, и два грузчика… Выходило сильно за тысячу.

Эркин расплатился в магазине, помог затащить купленное в крытый кузов и сел в кабину к шофёру.

– В «Беженский корабль»?

– Да, – кивнул Эркин. – Левое крыло.

– Понятно, – кивнул шофёр. – Обживаешься, значит.

– Ага, – радостно согласился Эркин.

Он сам не думал, что будет так счастлив, выбирая мебель.

Доехали быстро – он бы и дольше с удовольствием проездил – и подогнали к их подъезду. Распахнули и подпёрли дверь. И понесли вверх по лестнице… по коридору… и вот уже их дверь. Эркин быстро отпер и распахнул дверь.

– Алиса!

– Эрик! – выбежала навстречу Алиса.

– Подержи дверь.

Хорошо, что он натёр в спальне пол и убрал всё. Теперь можно ставить сразу. Кровать, шкаф тумбочки… нет, перепутали, наоборот надо, ладно, он сам переставит, комод, трюмо, пуфы… всё! Эркин расплатился, закрыл и запер за грузчиками дверь и облегчённо выдохнул. Всё. Сделал! Поглядел на часы и удивился. Двенадцати ещё нет. Надо же, как быстро управился. Ну и отлично. Эркин быстро разделся, повесил полушубок и ушанку на вешалку, переобулся.

– Эрик, – Алиса аж приплясывала перед ним от нетерпеливого восторга. – А теперь чего?

– Сейчас я суп поставлю разогревать, и будем спальню делать.

– Ага! – согласилась Алиса.

Эркин уже привычно зажёг газ, маленькую конфорку, вытащил из оконного шкафчика кастрюлю с супом и поставил её на огонь.

– А на второе картошки поджарим.

Алиса кивнула.

– А на третье?

– Чай с конфетами, – улыбнулся Эркин.

– Конфеты – это хорошо, – кивнула Алиса.

Она заявила это с такой серьёзной убеждённостью, что Эркин рассмеялся. Вдвоём они пошли в спальню, где Эркин подвинул кровать и переставил тумбочки, чтобы дверцы с кровати удобно открывались. Теперь шкаф и трюмо. Большой трёхстворчатый шкаф, пока он пустой, двигался легко. Вот так. И ещё чуть-чуть.

– Эрик, – Алиса, сбросив тапочки, стояла на кровати. – А я себя вижу.

– Для… того… и двигаю… – выдохнул Эркин. – Алиса, а в трюмо ты себя видешь?

– Ага! – удивилась Алиса. – Э-эрик, а меня уже три, ой, как это, Эрик?

– Будет и больше, – пообещал Эркин.

Он этот фокус с зеркалами знал давно, но объяснить, конечно, не мог. Алиса бегала по кровати и пыталась подсчитать, сколько раз она отражается в зеркалах. Эркин покачал створки трельяжа, проверяя правильность расстановки. Ну вот, хорошо получилось. Теперь комод. Это уже проще, с ним главное, чтобы ящики удобно выдвигались. А с пуфами совсем просто. Застелить теперь кровать? Чёрт, суп же на огне!

Эркин пулей вылетел из спальни. Алиса бросилась за ним. Судьба супа её, конечно, не волновала, но возможность повизжать она тоже не могла упустить.

Суп пострадал, но не сильно. На второе Эркин поджарил картошки. И они пообедали.

– Эрик, а сейчас, что?

– Уберём, и я на работу пойду.

– Опять на работу? – Алиса задумчиво смотрела в свою тарелку. – А можно я ещё на кровати попрыгаю?

– Ты сейчас спать ляжешь.

– Нуу, – надула Алиса губы. – А потом мама придёт, она не разрешит.

– Значит, нельзя, – улыбнулся Эркин. – И ты же уже и бегала, и прыгала.

– Нуу… я ещё хочу. Эрик, а конфеты?

Эркин кивнул и встал, собирая посуду.

– Сейчас чай налью, и тогда по конфете.

– Эрик, а давай по две возьмём. Мама не узнает.

– Нет, – твёрдо ответил Эркин. – Я не буду обманывать.

– Ну, это же не обман, это… это так… так просто.

– Нет, – повторил Эркин. – Обман – всегда обман, – и, глядя на расстроенную, чуть ли не плачущую Алису, предложил: – Можешь взять мою конфету. У тебя будет две.