Текст книги "Мир империй. Территория государства и мировой порядок"
Автор книги: Сергей Бабурин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 57 страниц)
Однако Финляндия не могла по формальным основаниям относиться к государствам, находящимся в личной унии с Россией, поскольку ее территория была завоевана и присоединена к России, что закрепил русско-шведский мирный договор. Оправданно было говорить только об особом уровне автономии Финляндии.
Совершенно отличную от П. Гусева точку зрения высказывал русский правовед Сергиевский в книге «К вопросу о финляндской автономии и основных законах»: «Финляндия не может быть государством… а должна быть нераздельной частью Российской империи, связанной с остальными частями всеми теми установлениями, существование которых необходимо для русского государства. Затем, второе – если бы, тем не менее, Финляндия оказалась государством не в теории только, а на практике, т. е. тем или иным путем присвоила бы себе государственную отдельность и самостоятельность, подкрепленную не словами, а какими-либо реальными моментами, – то немедленно должны были бы быть приняты самые решительные меры к уничтожению такого положения вещей и к полному объединению Финляндии с прочими частями Империи».
Н. М. Коркунов обоснованно указывал на то, что в ст. 4 Фридрихсгамского мирного трактата говорится об уступке Швецией России не Финляндии как единого целого, а отдельных шведских провинций. Как инкорпорированная провинция, Финляндия пользовалась очень широкой автономией, русское законодательство определяло компетенцию финляндских учреждений, причем суверенитет и в Финляндии принадлежал Российскому императору не лично, а только как правителю суверенного русского государства. «Осуществляя права суверенитета по управлению Финляндией, – писал Н. М. Коркунов, – Император осуществляет их в качестве носителя русской государственной власти»[251].
Царская политика в отношении Финляндии вообще была противоречивой. До начала 80-х гг. XIX в. по инерции действовали установки предшествующего периода, рассчитанные на развитие начал автономии. Были созданы финские воинские части, в 1886 г. Сейм получил право возбуждения законодательных вопросов, созыв сеймских чинов производился каждые 3 года. В конце 80-х – начале 90-х гг. происходит перелом в национальной политике, что, естественно, было отрицательно воспринято финской общественностью. Александр III направил 28 февраля 1891 г. рескрипт на имя финляндского генерал-губернатора в ответ на обращение к нему ланд-маршала Сейма и тальманов сословий, сообщавших «о тревожном настроении в крае, вызванном проводимыми мерами в целях более тесного единения Российской державы». Отметив «непрестанность попечения о благосостоянии и внутреннем развитии Финляндии», император подчеркнул в рескрипте, что «Финляндский край» (а не княжество. – С. Б.) состоит «в собственности и державном обладании империи Российской»[252].
Значительно больше, чем Финляндия или Царство Польское, определила лицо России Сибирь – «страна без границ», территории и народы восточнее Урала. Территориальный объем имени «Сибирь» исторически рос с движением русских на восток. Начавшись в конце XVI в. с присоединения к Русскому государству Сибирского ханства, он достиг своего предела в середине XIX в. с вхождением в состав Российской империи Степного края, Приамурья и Приморья[253].
В начале XX в. Россия (Русское государство) разделялось на следующие области:
1) Московская промышленная, или Верхне-Волжская (Московская, Калужская, Тверская, Ярославская, Владимирская, Костромская и Нижегородская губ.);
2) Центральная земледельческая (Курская, Орловская, Тульская, Рязанская, Тамбовская и Воронежская губ.);
3) Озерная (Псковская, Новгородская, Петербургская и Олонецкая губ.);
4) Северная (Архангельская и Вологодская губ.);
5) Приуралье (Пермская, Вятская, Уфимская, Оренбургская губ.);
6) Среднее Поволжье (Казанская, Пензенская, Симбирская, Саратовская и Самарская губ.);
7) Малороссия (Черниговская, Полтавская, Харьковская, Киевская, Волынская и Подольская губ.);
8) Белая Русь – Белоруссия (Минская, Могилевская, Смоленская и Витебская губ.);
9) Литва (Виленская, Ковенская, Гродненская и Сувалкская губ.);
10) Привислинский край (Варшавская, Ломжинская, Седлецкая, Люблинская, Полоцкая, Радомская, Келецкая, Петроковская и Калишская губ.);
11) Прибалтийский край (Эстляндская, Лифляндская и Курляндская губ.);
12) Финляндия;
13) Новороссия (Бессарабская, Херсонская, Таврическая, Екатеринославская губ.);
14) Донская;
15) Кавказский край;
16) Прикаспийская (Ставропольская, Астраханская, Уральская и Закаспийская губ.);
17) Киргизская степная (Тургайская, Акмолинская и Семипалатинская губ.);
18) Туркестанская (Амударьинская, Сырдарьинская, Самаркандская, Ферганская губ., Хива, Бухара и Памир);
19) Западная Сибирь (Тобольская и Томская губ.);
20) Средне-Сибирская (Енисейская и Иркутская губ.);
21) Восточно-Сибирская (Якутская, Камчатка, Анадырский, Гижигинский и Охотский округа);
22) Приамурский край (Забайкальская, Амурская губ., Удский, Хабаровский округа, Уссурийский край, Сахалин);
23) Квантунская[254].
В русских протекторатах Хиве и Бухаре, территории которых формально не должны включаться в государственную территорию России, правовой режим определялся, исходя из договоров этих государств с Россией 1873 г. Так, на территории Хивы Россия имела исключительное право судоходства по Амударье, право устраивать на этой реке свои пристани и фактории. Русские купцы получили доступ во все города и селения ханства, были освобождены от таможенных и транзитных пошлин, всех иных торговых повинностей. Русским подданным гарантировалось право приобретать на территории ханства недвижимое имущество. Хан обязался прекратить на территории своих владений существование рабства. И в Бухаре русские подданные получили право беспошлинного транзита, судоходства, торговли, владения недвижимостью наравне с бухарцами.
Съезд земских и городских деятелей (12–15 сентября 1905 г.) записал в своем постановлении «О правах национальностей и децентрализации»: «Российская империя, представляя собой единое политическое целое (за исключением обособленной в политическом отношении Финляндии), является далеко не однородным телом с точки зрения физических условий территорий, этнографического состава населения и его экономической и духовной жизни. Некоторые из частей ее в недалекое сравнительно время составляли самостоятельные государственные единицы или входили в состав соседних государств. Централизаторская и обрусительная политика, поставившая себе задачей слить это разнообразие воедино при помощи принудительных мер, не только не достигла своей цели, но, напротив, способствовала усилению национальной розни и центробежных стремлений… насильственное подчинение какой-либо части населения государства политическому порядку, не сообразованному с его нуждами и стремлениями, не только несправедливо, но и невыгодно».
Советская власть сохраняла (за вычетом отделившихся территорий) дореволюционное административно-территориальное деление до 1929 г., уже затем началось национально-государственное экспериментирование.
При рассмотрении особенностей Российской империи, как и на более простых примерах, можно убедиться, что административно-территориальные единицы (элементы административной структуры территории) исключают наличие суверенитета и независимости. Наличие в царской России двух вассальных территорий, Бухары и Хивы, лишь подтверждает это правило, поскольку эти территории не включались в официальную территорию Империи.
5.3. Государственно-территориальная структура территории
В процессе формирования национальных государств большие территориальные пространства, а в еще большей степени оказавшиеся перед лицом общих опасностей рядом проживающие этносы, стали основой появления государств с государственно-территориальной структурой. Прежде всего такими государствами стали унии.
Униями называют соединение двух государств, вызванные общим главой государства – монархом. Унии представлены в истории двумя видами: униями личными или персональными, и униями реальными. Личной (персональной) унией было соединение государств, основанное на временном случайном совпадении в лице одного монарха прав на престол двух государств. При этом не только не происходило объединения государственных территорий и прав подданных, но и системы законодательства оставались разъединенными. Личная уния бывала длительной. Таким было, например, соединение Англии и Ганновера в 1714–1837 гг. при четырех Георгах и при Вильгельме IV. С восшествием на престол Англии королевы Виктории ганноверская корона перешла к ее дяде, ибо по законодательству Ганновера престол не могла занимать женщина. Аналогичная уния соединяла Голландию и Люксембург. При личных униях скрепляемые ими государства продолжали жить раздельной жизнью, оставаясь самостоятельными национальными государствами.
Реальная уния предполагает постоянное единство монарха, что вызывается одинаковыми порядками престолонаследия. Наиболее известные реальные унии – соединение в 1814 г. Швеции и Норвегии, а также Австро-Венгерская империя. Если первая уния в 1905 г. распалась на два государства, то вторая стала примером союзного государства, существовавшего до 1918 г. В этих реальных униях уже наметилось создание общих структур власти. Если в унии Швеции и Норвегии это были чрезвычайные объединенные заседания парламентов и объединенный комитет на случай пресечения династии, то в Австро-Венгрии мы видим целый ряд общих учреждений, прежде всего министерство двора и иностранных дел, военное министерство и министерство финансов. Существовали общие финансы, бюджет и территория империи. Территория Австро-Венгерской империи состояла из территорий двух государств-субъектов, имевших различия в правовом режиме в связи с различием законодательств в Венгрии и собственно Австрии.
От конфедераций и уний, через объединение различных функций государства, прежде всего производственных, торговых и оборонных, складывались государственно-правовые объединения – прообразы будущих союзных государств и федераций. Другой путь возникновения государственно-территориальных структур государств – трансформация больших государств Средневековья в империи Нового Времени. Особенностью нового вида государств была асимметричность их структуры, включавшей часто и территории государств, и административные территории. Многие из них сохранились до сих пор.
Устройство Австро-Венгерской империи, с ее ярко выраженной государственно-территориальной структурой, сочетавшей в себе черты унитарной монархии и союзного государства, а то и союза государств (что подчеркивает трудность этого разграничения) было примечательным. Раскрывая сущность этого княжеско-сословного дуалистического государства, антагонизм между централизмом и федерализмом, присущий Австрии того времени, О. Бауэр писал: «Борьбой между императорским единством и партикуляризмом земель представляется здесь эта борьба между княжеской властью, объединяющей все земли страны, и властью сословий, ограниченной рамками отдельной земли»[255].
По государственно-территориальному устройству Австро-Венгрия состояла из коронных земель, относившихся к одной из двух частей империи: к Цислейтании, включавшей в себя собственно австрийские земли и управлявшейся с помощью рейхсрата, или к Транслейтании, включавшей земли венгерской короны. К началу XX в. таких коронных земель было 17.
Цислейтания (общая территория 299 984,25 кв. км):
1) Эрцгерцогство Верхняя Австрия (выше Энса) – 11982,28 кв. км;
2) Эрцгерцогство Нижняя Австрия (ниже Эмса) – 19 768,42 кв. км;
3) Герцогство Зальцбург – 7 154,54 кв. км;
4) Герцогство Штирия (Штейермарк) – 22 354,75 кв. км;
5) Герцогство Каринтия – 10 327,63 кв. км;
6) Герцогство Крайна – 10 032 кв. км;
7) Береговая область (Триест, Герц, Градиска, Истрия) – 7966,93 кв. км;
8) Графство Тироль с Форарльбергом – 29 292,8 кв. км;
9) Королевство Богемское – 51 942,12 кв. км;
10) Маркграфство Моравия – 22 223,85 кв. км;
11) Герцогство Силезия – 5147,3 кв. км;
12) Королевство Галиция и Лодомирия – 78 507,89 кв. км;
13) Герцогство Буковина – 10 451,56 кв. км;
14) Королевство Далмация – 12 813,54 кв. км.
Транслейтания (общая территория 322 285,3 кв. км):
1) Венгрия (включая Семиградию и Трансильванию) – 279 749,7 кв. км;
2) Фиуме – 19,6 кв. км;
3) Хорватия и Славония – 42 516 кв. км[256].
Опираясь на опыт Австро-Венгерской империи, О. Бауэр отверг в качестве формы национальной автономии конституирование нации как территориальной корпорации, при разграничении колонизационных областей отдельных наций. При таком расширительном толковании автономии как фактически суверенной государственности именно через нее выводилось образование австрийского союзного государства[257]. О. Бауэр, указывая на невозможность внутреннего национального разграничения без ущерба для государства и всего населения, признал неизбежность существования в любых регионах государств национальных меньшинств, предложил персональный принцип конституирования нации, предполагающий национальное местное самоуправление и в целом – национально-культурную автономию[258].
Вокруг отдельных австровенгерских земель и сложились в XX в. национальные государства Центральной и Южной Европы. Применительно к современной Австрии ее федеративная структура включает самостоятельные земли Бургенланд, Каринтию, Нижнюю Австрию, Верхнюю Австрию, Зальцбург, Штирию, Тироль, Форарльберг и Вену (ст. 2 Конституции). Уровнями власти являются Федерация, земли и общины.
Государственно-территориальная структура территории если и возникла в процессе становления союзных государств, то затем стала атрибутом федераций, отграничивая их от унитарных государств. Правовой статус субъектов федерации, даже имеющих статус государственного образования, определяется только национальным законодательством, даже при широких правах таких субъектов во внешнеэкономических связях. Принципиальным является то обстоятельство, что элементами государственно-территориальной структуры территории являются государственные образования, либо государственные образования и административно-территориальные единицы; они выделяются исторически либо исходя из оптимизации управления, без привязки к определенному этносу.
Целью федерализации всегда было стремление привязать «инородные области» нравственными узами к существующему государству[259]. Следует особо отметить случаи успешного решения дилеммы «государственное единство или развитие наций». Так, территория Бирмы (Бирманского Союза) общей площадью 678 тыс. кв. км включает территории 7 административных и 7 национальных областей. Территориально-государственная система территориальной организации объясняется, прежде всего тем, что среди населения бирманцы составляют только 68 %, остальные – шаны (6,9 %), карены (6,8 %), рохиингья (4,4 %) и др.
Закрепленная Конституцией Российской Федерации 1993 г. новая российская национальная система территориальной организации попыталась придать неизменность старой структуре, прибавив к ней жесткость границ между субъектами Федерации. И хотя это не традиционная государственно-территориальная структура (в силу конституционного статуса федерации), но национально-государственная организация с различным статусом составляющих ее элементов все более трансформируется уже не в административную, а в государственно-территориальную структуру (федерацию), пусть некоторое время в ряде своих элементов еще и асимметричную. Согласно ч. 1 ст. 5 Конституции, Российская Федерация состоит из республик, краев, областей, городов федерального значения, автономной области, автономных округов – равноправных субъектов Российской Федерации.
5.4. Национально-государственная структура территории
Из союзных государств типа Австро-Венгрии выросла и идея федерации с внутренней национально-государственной структурой, элементы которой были не просто государственными образованиями – такая федерация полностью либо частично строится по национальному (этническому) критерию.
Особое место среди государств, структура которых привела к появлению федераций, занимает Британская империя. В пору своего расцвета – после Первой мировой войны – Британская империя занимала территорию около 14 млн кв. миль и имела население 450 млн чел. Территория империи распределялась следующим образом:
Соединенное Королевство (Англия, Уэльс, Шотландия и Ирландия) – 121 633 кв. мили;
Индия – 1 802 629 кв. миль;
в остальной Азии (Кипр, Аден, Перим, Сокотра, Цейлон, Борнео, Бруней, Саравак, Гонконг, Вей-Ха-Вей, Объединенные Малайские гос-ва и т. д.) – 169 826 кв. миль;
Австралия (Австралийский материк, Папуасские острова, Новая Зеландия, Фиджи и Полинезия) – 3 188 405 кв. миль;
Америка (Канада, Ньюфаундленд и Лабрадор, Британский Гондурас, Британская Гвиана, Бермудские и Фолклендские острова, Вест-Индия) – 4 010 285 кв. миль;
в Африке (Западная Африка, включая Нигерию, Золотой Берег и т. д.; Южно-Африканская Федерация, включая Родезию, Свазиленд, Базутоленд, Бечуанленд; Ньяссленд, колония Кения, протекторат Уганда, Сомали, Египет, Судан и ряд островов) – 3 493 574 кв. мили;
Итого территория площадью 12 766 472 кв. мили.
Кроме того, Британская империя включала в свою территорию и территорию подмандатных областей.
В Африке это были Танганьика (348 000 кв. миль), Юго-западная Африка (322 000 кв. миль), Того (12 500 кв. миль), Камерун (30 000 кв. миль); в Австралии – Новая Гвинея (70 000 кв. миль). Кроме того, власть империи распространялась на архипелаг Бисмарка (16 000 кв. миль), Соломоновы острова и Самоа (1300 кв. миль), Палестину (9000 кв. миль) и Месопотамию (143 250 кв. миль). Фактически зоной британского влияния была и вся Аравия (1 млн кв. миль), хотя Британия и не получала на нее формального мандата.
Д. Ливен употребляет применительно к той Британии понятие имперской федерации[260]. И действительно, Британскую империю условно можно считать прообразом национально-государственной федерации, потому что составные элементы этого государства имели совершенно различные правовые режимы. Даже в рамках колониального статуса территории государственных образований имели ярко выраженные отличия в формах управления и статусе.
Национально-государственная структура территории, родившаяся под лозунгом права нации на самоопределение, воплощает идею совместного обретения национальной государственности. Право наций на самоопределение вплоть до государственно-политического отделения – одна из фундаментальных идей марксизма-ленинизма. Ошибочно отвергая культурно-национальную автономию как реакционную идею, В. И. Ленин категорически ратовал за признание права наций на самоопределение вплоть до отделения. «Социал-демократы России должны, – писал он, – во всей своей пропаганде настаивать на праве всех национальностей образовать отдельное государство или свободно выбрать то государство, в составе которого они желают быть»[261].
Не случайно, следуя такому пониманию, Ю. Г. Барсегов считал принцип самоопределения основным принципом территориального разграничения[262]. В советскую эпоху категорично и безмятежно утверждалось, что право на самоопределение исключает всякую аннексию, всякое насильственное удержание наций и народов в границах чуженационального государства[263]. При социализме, как полагали, подобных проблем не бывает.
Административная структура территории направлена на политическую, экономическую самостоятельность, опирается на концепцию самоуправления. Национальная и административная структуры территории имеют разные векторы развития, поэтому механическое объединение национального и территориального принципов – неплодотворное смешивание различных подходов. Так, стоило Б. Н. Ельцину создать в 1991 г. даже совещательный Совет глав республик, как вопрос об аналогичной параллельной структуре поставили руководители краев и областей.
Советское административно-территориальное деление основывалось на учете экономического районирования при основополагающем значении национального (этнического) фактора. Сразу после окончания гражданской войны Советское правительство Российского государства (РСФСР), а точнее руководство ЦК РКП(б), стало строить национальную политику на трех принципах:
1. Выделение независимых Советских Республик (Украина, Грузия, Армения, Азербайджан, Белоруссия).
2. Образование автономных Советских Республик, конструировавшихся так же, как независимые, но включаемыми в состав федерации не на основании договоров, а на основании постановлений ВЦИК.
3. Образование автономных областей, отличающихся от обычных областей тем, что «все мероприятия проводятся соответственно бытовым особенностям народности, и в школе, местной администрации, суде и общественной жизни вообще, применяется местный, родной населению язык»[264].
Однако четкой грани между независимыми Советскими Республиками и автономными не было, почему, например, в Ежегоднике Коминтерна 1923 г., с одной стороны, Украина, Белоруссия, Грузия, Армения, Азербайджан, Дальне-Восточная Республика, Хива и Бухара ошибочно названы автономными республиками, но с другой, в структуре РСФСР выделены Башкирская, Татарская, Киргизская, Дагестанская, Горская, Туркестанская, Крымская республики, Карельская Трудовая Коммуна и Немцев-Поволжья, Чувашская, Вотская, Марийская, Калмыцкая, Зырянская, Карагай-Черкесская, Бурято-Монгольская и Кабардино-Балкарская автономные области[265].
В Декларации об образовании СССР (1922 г.), ставшей в 1924 г. составной частью Конституции, подчеркивалось, что Союз как государство является добровольным объединением равноправных народов. Конституция СССР 1977 г. закрепляла как состав территории СССР, включающей территории союзных республик (ст. 75), так и принцип территориального верховенства СССР (ст. 76, 81).
Конструирование национально-государственной структуры территории осуществлялось с революционным энтузиазмом, ничем не прикрытым волевым порядком. «Строительство советских республик шло… по линии создания опорных экономических пунктов, какими в первую очередь являются городские промышленные центры. Поэтому, например, в Башкирскую автономную республику включен был город Уфа, хотя преобладающее население этого города русское. Поэтому и в Карельскую автономную республику включен русский город Петрозаводск. По этому вопросу партия давала решительный отпор всяким националистам, пытавшимся противодействовать включению отдельных частей территории в ту или иную республику или область»[266], – оценивал этот процесс И. П. Трайнин.
Чему удивляться, если теоретики и практики социалистического государства рассматривали его территорию лишь как арену строительства социализма, на которой «в совместном труде скрепляются дружба и сотрудничество национальностей»[267].
Советская модель национальной системы территориальных единиц предполагала соединение национально-государственной структуры территории СССР с административной структурой союзных республик, прежде всего РСФСР. Союзная республика как воплощение права нации на самоопределение имела право на выход из состава СССР, а автономии были формами несуверенной национальной государственности. Особенности территории играли важную роль при определении, какие части СССР станут союзными республиками, а какие – автономными. Критерии создания союзной республики были просты:
1) окраинное расположение территории государства;
2) наличие в государстве компактного национального большинства, конституирующего отдельную нацию;
3) наличие известного минимума населения, способного обеспечить самостоятельное существование и жизнедеятельность отдельного государства[268].
Нации (этносы), которые в силу объективных причин не отвечали этим условиям, создавали автономные образования.
Следует отметить, что в общесоюзном масштабе существовало всего два акта, посвященных административно-территориальному устройству – конструированию структуры территории:
– Закон СССР от 11 февраля 1957 г. «Об отнесении к ведению союзных республик разрешения вопросов областного, краевого адмнистративно-территориального устройства»;
– Указ Президиума Верховного Совета СССР от 11 сентября 1957 г. (с более поздними редакциями) «Об упорядочении дела присвоения имен государственных и общественных деятелей административно-территориальным единицам, населенным пунктам, предприятиям, учреждениям, организациям и другим объектам».
Во всем остальном действовала ст. 79 Конституции СССР 1977 г., согласно которой именно союзные республики определяли свое краевое, областное и районное деление, решали все вопросы административно-территориального устройства. В РСФСР действовало Положение «О порядке решения вопросов административно-территориального устройства РСФСР», утвержденное Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 17 августа 1982 г.[269]
Принцип внутреннего деления территории исходя из национального состава вновь вступил в противоречие с существующей государственностью уже к середине XIX в. В конце XX в. государства, на нем основанные, себя исчерпали. Национально-государственные системы либо рассыпаются на административные системы самостоятельных национальных государств, либо реорганизуются и заменяются на более стабильные – федеративные с государственно-территориальной структурой. В конце XX в. наиболее яркой иллюстрацией этого процесса стала судьба двух федеративных государств, кичившихся своим национально-государственным устройством, – Советского Союза и СФРЮ.
Завершая рассмотрение вопроса о национально-государственной структуре территории, еще раз подчеркнем, что, во-первых, федерации, даже договорные, в отличие от союзных государств могут и не включать в свой состав в качестве субъектов государства, имея только автономно-административные единицы, во-вторых, федерации объективно оказываются формирующимися, сложившимися или несостоявшимися империями.
5.5. Империя как состояние государства
Начало XXI в. – уникальный период в развитии государств и народов: уточняются механизмы и модели международной интеграции, меняются тенденции экономического, политического и культурного взаимодействия. Едва ли не ключевую роль в этом процессе играет динамика единства и противоборства национального и интернационального, особенного и общего. «Понятие Государства-Нации, по-разному интерпретируемое правителями и народами, становится настоящим пятым всадником Апокалипсиса, которого не предвидел святой Иоанн», – пишет Ж. Бодсон[270]. При том, что есть в таком подходе и поэтический и правовой смысл, большая территория получает порой особую государственно-территориальную организацию, при которой единство и взаимосвязь отдельных составных частей государства как территориальной системы обеспечивается с сохранением и даже развитием уникальных (фактически противоречащих системе, внесистемных) элементов.
Внешние различия в правовом статусе или организации внутреннего устройства элементов такой системы столь значительны, что формально делают саму систему неустойчивой и случайной. Жизнь, однако, часто опровергает эти опасения. Речь идет об империи.
Тема империи была в центре политических дискуссий российского общества конца XX в. Подмена содержания исходных понятий происходит и поныне, а то и просто понятия применяются подчас без должного осмысления, с произвольным содержанием. Как видим, это в полной мере относится к понятию империи. Так, А. Буровский, строя свою эпатажную книгу «Крах империи: Курс неизвестной истории» на путанице смысла используемых понятий, даже Киевскую Русь назвал типичной империей, полагая таковой многонациональное государство, в котором один народ господствует над остальными[271]. Трудно о чем-либо спорить с автором, который, возможно, даже искренне, утверждает, что русский народ ни дня своей истории не прожил в своем национальном государстве, и вообще империи возникают задолго до появления государства[272].
Исходя из различия структур территории, в типологии современных государств, как уже говорилось, можно обнаружить:
национальные государства, отличающиеся большей или меньшей степенью единства, которой соответствует определенный тип политического устройства – мажоритарная демократия, способная действовать в условиях мононационального государства. Даже когда фактически государство многосоставно, оно устроено и функционирует как однородное;
федеративные государства, признающие множественность своего состава, которые включают конструкции и политические признаки этой множественности в свою политическую систему. Союзные государства в этом обобщении выступают как ранняя стадия федеративных.
Какое место среди них занимают империи? Империей называют Китай, относящий себя к первому типу государств, и США, принадлежащие ко второму. Ретроспективно вспоминают Римскую и Византийскую, Российскую и Австро-Венгерскую, Германскую и Британскую, Испанскую и Оттоманскую империи. Но что такое империи? Очевидно, что она не может быть связана с одной лишь структурой территории, а представляет собой явление иного порядка.
Говоря от имперском типе политической организации общества, Д. М. Фельдман выделил следующие его черты: «обширная территориальная основа; сильная централизованная власть; стремящиеся к экспансии элиты; асимметричные отношения господства и подчинения между центром и периферией; разнородный этнический, культурный и национальный состав; наличие общего политического проекта, стоящего как бы над интересами конкретных групп»[273]. Но анализ Д. М. Фельдмана имеет явно негативный налет, хотя и включает попытку предложить составные элементы империи как явления. Кроме того, весьма неясной остается характеристика отношений между центром и периферией как отношений асимметричного господства и подчинения. Между центром и регионами не может не быть отношений власти и подчинения. А что означает тогда «симметричное» господство и подчинение в этих отношениях? И для А. Рибера империи – это «государственные устройства, в которых одна этническая группа устанавливает и сохраняет контроль над другими этническими группами в границах определенной территории»[274].
С. Переслегин, обоснованно полагая, что игроками на «мировой шахматной доске» являются только империи, предложил следующие их черты:
– осознанная и отрефлектированная ассоциированность с одной из самостоятельных геополитических структур («Америка для американцев»);
– на ее территории существует один или несколько этносов, соотносящих себя с данным государством;
– хотя бы одним из этих этносов проявлена пассионарность (идентичность) в форме господствующей идеологии;
