Текст книги "Мир империй. Территория государства и мировой порядок"
Автор книги: Сергей Бабурин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 57 страниц)
Когда И. С. Иванов утверждает, что выступать против глобализации, противостоять ей на концептуальном уровне «равносильно известным, но безуспешным потугам задержать ход научно-технической революции в двадцатом веке»[1020], он, во-первых, переносит в сферу глобалистики традиции козыревского МИДа безропотно плыть по течению международной политики, не задумываясь о возможных порогах впереди, во-вторых, развенчивает мифы, которые перед этим сам же рождает. Антиглобализм как политическое движение никогда не ставил себе целью бороться против скоординированного в мировых масштабах решения глобальных проблем человечества, не сводится он и к протесту против проявившихся или возможных в будущем негативных последствий глобализации. Антиглобализм противостоит конкретной форме глобализации, навязываемой миру. А ныне, в эпоху транснациональных корпораций, глобальных коммуникационных систем, межгосударственных политических и общественных сил, всеобщности энергетических и продовольственных проблем, обеспечить справедливую для всех народов организацию их жизни можно только сообща. Даже апологет достижений глобализации Дж. Стиглиц, отмечая ее ассоциацию с торжествующим капитализмом американского типа, предостерегает от отождествления глобализации с прогрессом как таковым[1021].
Современная форма глобализации сложилась как программа обеспечения Западу непропорционально большой доли выгод за счет развивающихся стран. Приведу три цитаты. Первая: «Глобальная экономика с сетевой структурой будет управляться быстрым и, в значительной степени, неограниченным обменом информацией, идеями, культурными ценностями, капиталом, товарами, услугами и людьми: это и есть глобализация».
Вторая: «Государства останутся доминирующими игроками на мировой сцене, но правительства будут все слабее и слабее осуществлять контроль трансграничных потоков информации, технологий, болезней мигрантов, вооружения и финансовых сделок (законных и незаконных)».
Третья: «Глобальное влияние США в экономической, технологической, военной и дипломатической областях будет несравнимым с другими нациями так же, как и с региональными и международными организациями в 2015 г. Это могущество не только будет гарантировать превосходство Америки, но также превратит Соединенные Штаты в ключевую движущую силу международной системы».
Таково понимание глобализации, принадлежащее «авторам» этого широкомасштабного проекта. Цитаты взяты из доклада Национального разведывательного совета США, подготовленного в декабре 2000 г. Доклад называется «Глобальные тенденции развития до 2015 г.: диалог о будущем с неправительственными экспертами»[1022]. В докладе того же совета «Контуры мирового будущего: Доклад по „проекту-2020“ Национального разведывательного совета» была вновь подчеркнута роль США как «важной формообразующей переменной мировых процессов, которая будет влиять на выбор пути как государств, так и независимых игроков»[1023].
Именно поэтому совершенно прав Ф. Кастро, назвавший в своем выступлении в 2002 г. при закрытии в Гаване IV форума по проблемам глобализации и развития борьбу с глобализацией общим делом всего человечества.
Человечество давно сообща решает многие свои проблемы, с разных сторон и различными способами. Одним из главных препятствий в деле консолидации усилий всех государств и народов оказался сам навязываемый ныне механизм объединения – глобализация международных отношений путем унификации всех народов, их правовых и политических систем, культуры и образования, образа жизни и нравственных ценностей по североамериканским стандартам.
То, что в основе глобализации лежит североамериканский экономический и идеологический тоталитаризм, не способный обойтись без геополитической экспансии, убедительно показали А. С. Панарин, А. Паршев, А. И. Уткин и другие российские исследователи[1024]. Но даже некоторые западные аналитики признают, как это сделали Г.-П. Мартин и X. Шуманн, что глобализация – это западня для всего человечества, несущая угрозу процветанию и демократии[1025]. Отсюда и легитимация рационалистической, бюрократически нейтральной никем не избираемых во власть универсалистов, признание ее всеобщего характера и обязательности, о которых говорит В. Клаус[1026]. «Интернациональный конституционализм» несовместим с современным государством.
Если И. С. Иванов отказывается видеть в глобализации запущенный в реализацию управляемый специальный проект, то 3. Бжезинский прямо отмечает, что в 1990-е гг. глобализация из экономической теории превратилась для американцев в национальное кредо[1027], а Дж. Стиглиц конкретно называет три главных института, управляющие глобализацией: МВФ, Всемирный банк и ВТО[1028]. Им помогают различные институты ООН, множество других организаций. Нетрудно представить, что все эти структуры находятся под влиянием США. Отсюда и возникает реальная проблема: процесс глобализации идет под глобальным управлением, но без официального глобального органа власти, ответственного за ее результаты.
Ситуация вполне объяснима. Б. П. Курашвили еще в 70-е гг. XX в. обосновал закономерность того, что решительные успехи в политическом противоборстве «достижимы лишь в критических ситуациях, т. е. при таком сочетании объективно сложившихся и преднамеренно созданных факторов, которое не оставляет противнику возможности компенсировать обнаружившиеся у него слабости»[1029]. США, окрыленные гибелью Советского Союза и своей всечеловеческой монополией, просто боятся остановиться в преумножении своих преференций.
Нет недостатка в декларациях, объявляющих глобализацию жестко детерминированным процессом. Однако есть и противники такого понимания хода истории. Не только С. Хантингтон отвергает возможность мирового единства культуры, предвещая столкновение цивилизаций – и Дж. Сорос, один из крупнейших мировых финансовых спекулянтов, предсказывает в книге «Кризис мирового капитализма» гибель складывающейся сейчас экономической системы. По его оценкам, кризис будет носить политический характер, а местные политические движения будут стремиться экспроприировать многонациональные компании и вернуть национальные богатства. В результате усилится процесс дестабилизации и разрушения на финансовых рынках. Не менее значимо и то, что «западное общество… – по признанию того же Дж. Сороса, – пребывает в растерянности, ему никак не удается разобраться со своими ценностями и понять, как соотносятся между собой рыночные и общественные ценности»[1030]. Сорос сетует, что на Западе произошла замена человеческих отношений сделками, а в обществе, основанном на сделках, общественные ценности размываются и моральные ограничения становятся все менее жесткими[1031].
Примечательно, что только ныне опубликован главный труд Адама Смита – «Теория нравственных чувств», в котором этот классик экономической науки еще столетия назад пришел к выводу, что рынок без нравственной духовности не способен привести ни к чему хорошему. Именно поэтому борьба против глобализации, как подчеркивает Ф. Кастро, «должна быть в основном политической и этической в интересах и при поддержке всех народов мира»[1032].
Вместе с тем такой исследователь процессов глобализации, как У. Альтерматт констатирует: «Чем больше выравниваются различные европейские страны в техническом и экономическом отношении, тем сильнее многие люди ощущают угрозу своей культурной идентичности и испытывают потребность в том, чтобы каким-либо образом отличаться друг от друга. В то время как европейцы становятся все больше похожи друг на друга при потреблении и ведении хозяйства, на уровне культуры они поднимают мятеж против глобализации».
«Можно спрашивать до бесконечности, – сказал в январе 2003 г. Ф. Кастро. – Но достаточно задать еще один дополнительный вопрос тем, кто живет во лжи и лицемерии, – о святых правах людей наций, человечества в целом: почему не возвести живой монумент прекрасной и глубокой правде, содержащейся в афоризме Марти "Быть культурным – это единственная возможность быть свободным"»?[1033]
Отделяя глобализацию от иных процессов человеческого развития, можно и нужно сформулировать альтернативный принцип развития мира – мультикультурный цивилизационный прогресс, позволяющий сохранять многообразие реальности, прежде всего в культуре, образе жизни, политических и правовых институтах. Именно здесь выступает на передний план международная кооперация и межгосударственная интеграция. И интеграционные процессы на постсоветском пространстве наиболее значимы в противостоянии человечества глобализации. Собирание исторической России, прежде всего объединение в одно государство Российской Федерации и Республики Беларусь, а затем и Украины, Казахстана – вот первоочередной для нас шаг по противодействию американизации мира.
Мультикультурный цивилизационный прогресс предполагает не только необратимость процесса глобальной интернационализации всей общественной жизни, но и сбережение культур разных цивилизаций при глубинных изменениях основ жизни и деятельности всех государств и наций.
Формирование сбалансированной модели глобализации должно включать и установление мирового порядка, преодолеющего конфронтационные схемы Мальтийско-Мадридской системы.
Мировой порядок, если он рассчитан на долгие времена, как справедливо отмечал один из его теоретиков А. Печчеи, «не может быть введен за счет случайного перевеса при голосовании или навязан силой, даже если в какой-то момент в мире действительно существовал такой перевес или кто-то реально обладал такой силой. Он может утвердиться в международных отношениях в том, и только в том случае, если в силу самой своей логичности и справедливости будет добровольно принят широкими слоями мировой общественности»[1034].
По существу по этому вопросу в России практически сформировался общенациональный консенсус, содержание которого сводится к нескольким фундаментальным положениям.
Первое. Россия заинтересована в равноправном и взаимовыгодном партнерстве и сотрудничестве и с Западом, и с Востоком, прежде всего со своими европейскими соседями, но не смирится с появлением на континенте новых экономических, политических и военных разделительных линий, вновь отодвигающих Россию на задворки Европы.
Второе. Россия должна иметь твердые гарантии собственной безопасности, и не на уровне обещаний и заверений, а в виде практических действий стран Запада, свидетельствующих об их готовности как прекратить экспансию НАТО на Восток, так и начать широкомасштабную трансформацию Североатлантического блока в общеевропейскую оборонительную структуру с полномочным участием в ней России. В вопросах европейской безопасности и сотрудничества пора реально осуществить перенос центра тяжести на ОБСЕ и другие международные организации, действующие на континенте.
Третье. Российская Федерация рассчитывает на признание и уважение ее прав и законных интересов, как минимум, в территориальных пределах прежнего СССР. Это распространяется и на признание совершенно естественным, идущим по воле подавляющего большинства населения бывших советских республик процесса реинтеграции. Россию не может не беспокоить откровенное, граничащее с вмешательством во внутренние дела, неприятие со стороны стран Запада, и главным образом США, любых практических мер по сближению России с Белоруссией и другими партнерами по Содружеству Независимых Государств.
Деголлевская концепция Европы от Бреста до Владивостока включила в себя один из основных вопросов современной геополитики – установление мирового контроля над Сибирью. Контроль над Сибирью означает не только обладание неоценимыми сырьевыми ресурсами, но и доминирование в воздушном и морском пространстве Евразии. Опять придется повторить Ломоносова: основа развития – в объединении европейского капитала и технологий с сибирскими запасами.
Под европейским капиталом здесь понимается не столько капитал западноевропейский, сколько капитал европейской России. Без развитой и динамичной европейской России (в естественных исторических границах) нам не удастся снизить опасность процессов демографического воздействия Китая на Сибирь, опасность ее экономической антиевропейской переориентации.
Без учета указанных выше положений справедливый и безопасный, а главное стабильный мир, как в Европе, так и на всей планете, труднодостижим.
Новое устройство Европы должно опираться не на западноевропейские, а на универсальные принципы и ценности, прежде всего на осознание ее нациями своей самоидентичности, на демократические институты парламентаризма, достоинство и права человека. И не только на это. Еще Бутрос Гали, делая доклад Генерального Секретаря ООН в соответствии с заявлением Совета Безопасности от 31 января 1992 г., не случайно предостерег от того, чтобы суверенитет, территориальная целостность и независимость государств вступили в противодействие с принципом самоопределения народов. Подтвердив уважение демократических принципов на всех уровнях жизни общества (в рамках общин, в рамках государств и в рамках сообщества государств), Бутрос Гали подчеркнул неизменную обязанность ООН в сохранении целостности каждой из этих составляющих при обеспечении сбалансированной конструкции для всех[1035].
Узловыми проблемами международных отношений в начале XXI в. стали:
– отношения между Россией и США;
– отношения между США и арабским миром;
– отношения между Европой и исламским миром;
– отношения между Россией и Китаем;
– баланс сил и интересов между промышленно развитыми странами и между основными центрами силы – США, Китаем, Исламским миром, Черной Африкой, Японией и Россией;
– подстегнутая нападением США на Ирак гонка вооружений;
– конструктивные переговоры в связи с «горячими» точками в мире;
– социально-экономическое развитие стран и регионов.
Социально-экономическое, политическое, научно-техническое развитие человечества в XX в. обнажило взаимосвязанность, взаимозависимость стран и народов, определенную целостность современного мира. Причем стержнем этой целостности являются даже не всеобщее разделение труда в мировом хозяйстве, не всеохватывающий характер научно-технического прогресса или качественно иная роль средств массовой информации, а вставшая во весь рост проблема выживания человечества в связи с появлением и существованием оружия тотального уничтожения (ядерного, водородного), критическим состоянием ресурсов планеты и реальностью глобальной экологической катастрофы.
Безусловным лидером атлантической цивилизации, ее символом, конечно же, являются Соединенные Штаты Америки. Свойственное обществу США территориальное сознание предопределило многое и во внутреннем территориальном устройстве этого государства, и в его внешнеполитической идеологии. Так, размышляя над возможными путями самоопределения Британской Индии, 10 марта 1942 г. президент США Ф. Рузвельт следующим образом изложил становление США в своем письме У. Черчиллю:
«Во времена революции, с 1775 по 1783 г., английские колонии были преобразованы в 13 штатов, каждый из которых имел собственную форму правления и провозгласил индивидуальный суверенитет. Пока продолжалась война, в отношениях между этими отдельными суверенными штатами господствовала неразбериха, и двумя связующими звеньями были только континентальный конгресс (весьма не эффективный орган с нечетко определенными полномочиями) и, второе, континентальная армия, которую эти 13 штатов очень плохо содержали. В 1783 г., к концу войны, стало ясно, что наделенные новой ответственностью 13 суверенных штатов невозможно объединить в федеральный союз, поскольку эксперимент все еще продолжался, и любые попытки выработать завершенную структуру союза ни к чему бы не привели… В 1787 г. состоялся учредительный конвент, в котором участвовали только 25–30 человек, представлявших все штаты. Они собрались не как парламент, а как небольшая группа искренних патриотов с единственной целью – создать федеральное правительство… В результате появилась нынешняя конституция Соединенных Штатов, которая вскоре получила одобрение двух третей штатов»[1036].
И все же для переплавки территорий самопровозглашенных штатов в единое целое, для становления и развития территории федерации США потребовалось еще очень многое. Только со времен гражданской войны Севера и Юга 1861–1865 гг., когда было отвергнуто право выхода штатов из союза и единство государства защищено силой оружия, можно говорить о единой территории Соединенных Штатов Америки.
Территориальный фактор, прежде всего выгодное географическое положение и внушительные размеры, прямо влияет на интегрированность этого государства в общемировое экономическое, политическое и культурное сотрудничество. А. Токвиль отмечал, что «расположенный в центре громадного континента, где перед человеком открывается безграничное поле деятельности, Союз оказался практически столь же изолированным от остального мира, как если бы со всех сторон был окружен океаном»[1037]. А размышляя над преимуществами и недостатками федеративного устройства государства, А. Токвиль подчеркивал, что «народ, который рискнул бы расчленить свою верховную власть перед лицом военных монархий Европы… одним этим отрекся бы от своего могущества и, вполне вероятно, от собственного существования и своего имени. А вот Новый Свет расположен так великолепно, что у человека здесь нет иных врагов, кроме него самого!»[1038]
Обширность американского континента сформировала то, что политики и журналисты называют духом первопроходцев: осваивая континент, американцы рассматривали местных жителей как часть фауны и флоры. Этот дух они перенесли как отношение в политику, и открытие в годы войны во Вьетнаме во второй половине XX в., что вьетнамцы точно такие же люди, как граждане Соединенных Штатов, было, по словам А. Тойнби, для американцев шоком[1039].
Соединенные Штаты Америки, оказавшись после 1991 г. на неопределенно длительный период формирования многополярного мира единственной сверхдержавой, стали претендовать на роль своеобразного «четвертого Рима». Морально-политической основой американского успеха в борьбе за мировое лидерство стала не иллюзия универсальности американских ценностей, а триада идеологических концепций:
– Американский век как политическая доктрина, провозглашающая целью американского государства установление политического, экономического и культурного господства США во всем мире. Политическая теория «американской исключительности» пронизывает всю историю этого государства и обосновывает особое значение США в мировой истории, основывающееся на уверенности в географической, национальной, политической, экономической и иной уникальности Америки. Эта концепция проистекает из доктрины «предначертания судьбы» или «божественного предопределения», которая, будучи выдвинута в 1845 г., послужила обоснованием территориальных приращений США сначала во время аннексии Техаса, затем Орегона, Калифорнии и т. д. Согласно ей на американцев было возложено предначертание превратить американский континент в территорию свободы. Затем предначертание было распространено на Тихоокеанский регион, а впоследствии и на весь мир в виде доктрины «американского века».
– Американская мечта, американские ценности, американский образ жизни, которые могут пониматься более чем широко: от идей свободы и равенства – до мечты о собственном доме. К концу 60-х гг., когда СССР перестал сам быть символом нового образа жизни, притягательным для интеллигенции и широких масс государств мира, и перестал поставлять на мировой рынок свои культурные и промышленные символы, страна Голливуда и Кока-колы, полета человека на Луну и космического корабля многоразового использования оказалась для мирового общественного сознания более привлекательной, нежели догматично лишенные развития социалистические идеалы. Сразу после констатации в 1976 г. сложившегося между СССР и США военно-стратегического паритета, дополнившего экономическую косность и идеологический застой, поражение СССР в холодной войне было предопределено.
– Американская экономическая система, в основе которой – свобода предпринимательства и система массового производства. Приоритет национального производителя и национального рынка, безусловная предпочтительность американских интересов перед всеми остальными позволяют проводить прагматичную и национально ориентированную политику. Не случайно в массовом сознании прежде всего североамериканцев прочно закреплено понимание: относительное прилагательное «американский» означает и качественную характеристику – «лучший».
Размышляя об американской идентичности (самосознании американцев как нации в целом) и угрожающих ей ныне внутренних процессах, С. Хантингтон убедительно показывает, что ключевые элементы идентичности – этнический, расовый, культурный и политический – на протяжении двух столетий истории меняли друг друга в роли определяющего[1040]. С конца XX в. наблюдается переход от обособленности англо-протестантской культуры и доминирования секулярных идеологий и институтов – к росту влияния церквей консервативного христианства. При том, что ключевым элементом для американской национальной идентичности «является „инакомыслящий“ протестантизм»[1041], изначально не дававший «достаточного обеспечения религиозной совести»[1042], уместно говорить о возвращении религии в американское общество. Еще в конце XIX в. А. П. Лопухин, имевший возможность очень близко наблюдать жизнь США, отмечал, что «это совершенно молодой народ, который кипит полнотой своей юной духовной жизни… Вся жизнь американского народа проникнута религиозным духом, и на всех проявлениях государственной и общественной жизни лежит сильный отпечаток религиозного влияния»[1043]. Он положительно оценивал и отделение в США церкви от государства, поскольку «государство, встретившись с разнообразием вероисповедных форм, не отождествилось ни с одной из них в отдельности, чем нарушило было бы естественное чувство справедливости и равенства в отношении всех остальных, но этим самым отнюдь не отделилось от религии как общего религиозно-нравственного начала»[1044]. В начале XXI в. американская элита приняла идею Америки как империи и согласилась с тем, что предназначение США – переделывать мир в соответствии с американскими представлениями о нем.
Достаточно примечательна широко применяемая в американских школах карта мира, в центре которой изображен американский континент, слева от него – Азия, Австралия и Тихоокеанский регион, справа – Европа и Африка. Неудивительно, что при таком изображении мира одна часть России находится справа от Америки, другая нависает над ней слева. Согласно этому территориальному миропониманию, США находятся в центре мира, все, что происходит в мире, имеет прямое к ним отношение и непосредственно затрагивает их интересы.
Не случайно в докладе Национального разведывательного совета США «Глобальные тенденции развития до 2015 г.: диалог о будущем с неправительственными экспертами», подготовленном в декабре 2000 г., утверждается: «Глобальное влияние США в экономической, технологической, военной и дипломатической областях будет несравнимым с другими нациями так же, как и с региональными и международными организациями в 2015 г. Это могущество не только будет гарантировать превосходство Америки, но также превратит Соединенные Штаты в ключевую движущую силу международной системы»[1045]. Как сказал министр обороны США К. Уайнбергер, формулируя основы военной доктрины во времена президента Р. Рейгана, «мы (т. е. США) должны иметь свободный доступ к любому источнику сырья на планете»[1046].
Логичным продолжением всего этого стала доктрина естественной глобальной гегемонии США, обоснованная 3. Бжезинским, констатировавшим: «Глобализация заполнила основной пробел в новом статусе Америки как единственной мировой сверхдержавы»[1047].
И все же геополитический смысл Соединенных Штатов Америки заключается не в этом. Есть значительная доля основательности в утверждении Ф. Фукуямы о том, что помимо универсалистской политико-правовой системы в Америке «всегда существовала» центральная культурная традиция, цементировавшая общественные институты страны и, в конечном счете, обеспечивавшая ее экономическое господство[1048]. И оставляя в стороне культурно-исторический, военно-политический и экономический аспекты, основными слагаемыми геополитического смысла США могут быть признаны:
– внутренняя политика относительно успешного сплава многих этносов в единую нацию;
– внешняя политика расширения «жизненного пространства» (территориальной экспансии) при неукоснительной защите национально-государственных интересов.
В этом контексте США являют в мировой истории пример общества, побеждающего в борьбе за цивилизационное выживание, и государства, являющегося по своему типу развивающейся империей. Этому нельзя не завидовать. Этого нельзя не уважать.
23.7. Организация Объединенных Наций и ее учреждения: отношение к территориальным проблемам
Закономерное стремление к справедливому мировому порядку, территориальной стабильности и гармоничным межгосударственным отношениям привело в ходе исторического развития к рождению многообразных форм государственных объединений. Современные мировые тенденции развития рынков труда и капитала обусловливают все большее значение общемирового уровня управления социальными, политическими и экономическими процессами.
Организация Объединенных Наций, зародившаяся в 1944 г. в Думбартон-Оксе по инициативе государств антигитлеровской коалиции, является международным объединением государств, приобретающим после разрушения в 1989–1991 гг. двублоковой системы международных отношений все более явственные черты надгосударственного образования.
Если 26 июня 1945 г. на конференции в Сан-Франциско Устав ООН подписали представители 50 государств, то на 1 января 1997 г. членами ООН являлись уже 176 государств.
В соответствии с Уставом главными органами ООН являются:
Генеральная Ассамблея, состоящая из всех государств – членов ООН, каждое из которых имеет один голос, уполномоченная обсуждать любые вопросы в пределах Устава ООН. Принимаемые ею резолюции являются рекомендациями, не обязательными для членов ООН (кроме организационных и бюджетных);
Совет Безопасности, на который возлагается главная обязанность по поддержанию международного мира и безопасности, а потому обладающий (согласно гл. VII Устава ООН) исключительным правом принимать превентивные или принудительные меры, включая использование вооруженных сил;
Экономический и социальный Совет (ЭКОСОС), созданный в 1946 г. для осуществления функций в области международного экономического и социального сотрудничества и состоящий из избираемых Генеральной Ассамблеей 54 государств-членов, треть из которых ежегодно избирается сроком на 3 года;
Совет по опеке (утратил свое значение);
Международный суд, призванный разрешать правовые споры между государствами;
Секретариат ООН, состоящий из Генерального секретаря ООН как главного административного должностного лица ООН и назначаемого им персонала Секретариата.
ООН, помимо указанных органов, имеет и специализированные учреждения, включаемые в единую систему ООН. Это Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ), Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ), Международная организация гражданской авиации (ИКАО), Международная организация труда (МОТ), Международный банк реконструкции и развития (МБРР), Международный валютный фонд (МВФ), Организация Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры (ЮНЕСКО) и др. Все они в той или иной степени определяют развитие правового режима тех или иных видов территорий, влияют на формирование всемирного правового пространства.
Территориальная политика ООН и всех ее учреждений, их подход к рассмотрению территориальных проблем предопределены Уставом ООН, указывающим в ст. 2 среди Принципов, на которых строится деятельность членов Организации, что:
«3. Все Члены Организации Объединенных Наций разрешают свои международные споры мирными средствами таким образом, чтобы не подвергать угрозе международный мир и безопасность и справедливость;
4. Все Члены Организации Объединенных Наций воздерживаются в их международных отношениях от угрозы силой или ее применения… против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства…»[1049].
Эти принципы получили свое раскрытие в специальной Декларации о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН от 24 октября 1970 г. Декларация, в частности, подтвердила обязанность государства воздерживаться от угрозы силой или ее применения с целью нарушения существующих международных границ другого государства или в качестве средства разрешения международных споров, в том числе территориальных споров и вопросов, касающихся государственных границ. Территория государства не должна быть объектом военной оккупации, явившейся результатом применения силы в нарушение положений Устава ООН.
Территория государства, согласно Декларации 1970 г., не должна быть объектом приобретения другим государством в результате угрозы силой или ее применения. Никакие территориальные приобретения, являющиеся результатом угрозы силой или ее применения, не должны признаваться законными.
Международные споры разрешаются на основе суверенного равенства государств и в соответствии с принципом свободного выбора средств мирного разрешения споров.
Развитие международных отношений после ухода в прошлое биполярного мира заставляет технологически развитые страны с удвоенными силами бороться за зоны своего экономического контроля. Для России – это прежде всего территория СНГ и Восточной Европы. Речь при этом не идет о какой-либо форме диктата, имеется в виду возвращение и закрепление рынков сбыта российских товаров, а самое главное – сохранение в общих интересах стран указанных регионов межгосударственного технологического единства.
Конфедеративная форма территориальной организации стала универсальным механизмом обеспечения миропорядка. Принцип принятия и исполнения своих решений может, по мнению А. В. Бутакова, выступать в качестве критерия классификации всех конфедеративных форм[1050]. Исходя из него, всю совокупность современных объединений государств автор предлагает условно классифицировать на две основные группы: межгосударственные и надгосударственные объединения.
Межгосударственные образования предполагают принцип единогласия (консенсус) при принятии решения и его исполнении, равноправный статус каждого из субъектов объединения, вне зависимости от специфики форм внутриорганизационной деятельности. В межгосударственных образованиях «нет консоциативных образований, а значит и соответствующих органов, в которых одни и те же субъекты образования имеют различный статус»[1051]. Наиболее значимые примеры межгосударственных образований – это Европейский Союз, Движение Неприсоединения, Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (на первом этапе своего существования), Содружество Независимых Государств.
