Текст книги "Мир империй. Территория государства и мировой порядок"
Автор книги: Сергей Бабурин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 57 страниц)
1971–1985 гг. Европа «объединенного рынка». С января 1973 г. в ЕС входят три новых члена – Великобритания, Дания и Ирландия. Хотя в силу внешних и внутренних причин не был осуществлен принятый в 1971 г. план перехода к 1980 г. к экономическому и валютному союзу («План Вернера»), в 1978–1979 гг. была введена в действие Европейская валютная система, основными элементами которой стали механизм поддержания стабильных обменных курсов национальных валют государств-членов и общая валютная единица ЕС – ЭКЮ. В 1981 г. членом ЕС становится Греция, в 1986 г. – Испания и Португалия.
1986–1991 гг. Европа «единого внутреннего рынка». Еще в 1985 г. семью странами ЕС было подписано Шенгенское соглашение, предусматривающее создание системы единого таможенного и визового контроля на территории государств, его подписавших. Формально это соглашение не входит в законодательную систему Союза, но исключительно серьезно подправило процесс общеевропейской интеграции. В феврале 1986 г. был подписан и с 1 июля 1987 г. вступил в силу Единый европейский акт (ЕЕА), ставший правовой базой единого внутреннего рынка Европы. Были устранены не только таможенные, но вообще все физические, технические, правовые, административные препятствия свободному движению товаров, а также услуг, капиталов и лиц, в первую очередь тех, кто занимается трудовой и предпринимательской деятельностью. ЕЕА предусматривал создание единого внутреннего рынка к декабрю 1992 г., но уже в 1989 г., в определенной эйфории от нараставшего краха социализма в Восточной Европе, было принято решение о подготовке к переходу от единого внутреннего рынка – к экономическому, валютному и политическому союзу. «Наша цель – говорил в то время канцлер ФРГ Г. Коль – единство Европы. Федерализм, субсидиарность, интеграция интересов регионов являются для нас основными структурными принципами в строительстве завтрашней Европы»[757]. В декабре 1991 г. сессия Европейского Совета, состоявшаяся в голландском городе Маастрихт, одобрила соответствующее решение.
1992–2006 гг., Конфедеративная Европа. Несмотря на то начинающиеся, то затухающие рыбные, торговые и им подобные «войны» между европейскими соседями (особенно между Испанией и Францией), процесс объединения все более решительно преодолевал противостояние экономических интересов. Когда 7 февраля 1992 г. в Маастрихте состоялось подписание одобренного Договора о Европейском Союзе, стали осуществляться программы утверждения полноценного экономического, валютного и политического союза, начался процесс создания общеевропейской федерации. Договоры, подписанные в Амстердаме и Ницце, пересмотрели и подправили Маастрихтский договор, довершив переход от экономической интеграции – к интеграции социальной и политической[758].
Процесс интеграция в Европейских сообществах, а затем странах Европейского Союза (ЕС) прошел через образование высоко интегрированных рынков товаров, капитала, технологий и рабочей силы – к сращиванию на совокупной территории этих государств процессов материального и финансового воспроизводства. Не затрагивая государственных границ, она осуществляла через надгосударственные структуры сближения национальных систем.
Подписание 29 октября 2004 г. в Риме полномочными представителями 25 государств – членов Европейского Союза «Договора об учреждении Конституции для Европы» знаменовало собой переход в Европе от конфедерации, которой уже стал ЕС, к классической или почти классической федерации. Вступление в силу Конституции ЕС планировалось на 1 января 2007 г., что должно было бы означать начало периода европейской федерализации. Юридически отношения в ЕС должны будут носить в значительной мере государственно-правовой характер, как и надлежит в федеративном государстве.
Страны Восточной Европы после разрушения социалистического содружества стали искать опоры на Западе. Встречаясь с руководством Государственной Думы России 25 ноября 1996 г., председатель словацкого парламента И. Гашпарович выразил общую линию: «Вступление в Евросоюз будет нашей обязанностью». Безусловно, к подобной позиции подталкивали не столько объективные мировые тенденции, сколько невнятная внешняя политика России в 1990–1995 гг., и прямое давление американских и западноевропейских политических лидеров. В ходе беседы 4 февраля 1997 г. в Софии президент Болгарии П. Стоянов подтвердил мне, что, обращаясь в Брюсселе во время своего первого после избрания официального визита к лидерам западных стран с просьбой о срочной экономической помощи, услышал в ответ предложение сделать предварительно заявление о вступлении в НАТО.
Одобренная в Риме Конституция Европейского Союза гарантирует в рамках Союза свободное движение людей, услуг, товаров и капитала, также как и свобода учреждения собственного дела и экономической деятельности (ст. 1–4 Конституции ЕС). Компетенция Союза определяется по принципу атрибутивности, а реализуется в соответствии с принципами субсидиарности и пропорциональности (ст. 1—11). К исключительной компетенции Союза отнесены:
a) таможенный союз;
b) установление правил конкуренции, необходимых для функционирования внутреннего рынка;
c) кредитно-денежная политика для тех государств-членов, валютой которых является евро;
d) сохранение морских биологических ресурсов в рамках общей политики рыболовства;
e) общая торговая политика (ст. 1—13).
Определена также совместная компетенция с государствами-членами.
Примечательно, что движение к общеевропейской федерации протекает рывками, противоречиво и как бы украдкой, текст Конституции ЕС сумел избежать понятия территории Союза и в государственно-правовом, и в международно-правовом смысле. Союз лишь «представляет собой пространство свободы, безопасности и правосудия» (ст. 1—42). Даже характеризуя законодательные акты Союза, конституция закрепляла только положение, что европейский закон является законодательным актом общего применения, является обязательным во всех своих частях и подлежит прямому применению во всех государствах-членах (ст. 1—33). Государства-члены вносят изменения в национальное законодательство, необходимые для имплементации юридически обязательных актов Союза (ст. 1—37).
Только в 3-й части Договора о присоединении к Союзу понятие территории было использовано применительно к праву трудящихся на свободное передвижение по территории Союза (п. 1 ст. Ш-133), по территории государств-членов, оставаясь при определенных условиях на территории одного из государств-членов после получения работы в этом государстве (п. 3 ст. Ш-133). Запрещались ограничения на свободу учреждения граждан какого-либо государства-члена на территории другого государства-члена (ст. Ш-137). В разделе 4 той же части («Ассоциация с заморскими странами и территориями») понятие территории употребляется как субъекта межгосударственных отношений и заморской (административной) территории. И даже в приложенном к учреждающему Договору 29 Протоколе об экономическом, социальном и территориальном единстве лишь подтверждается, что «государства-участники вновь подтверждают, что стимулирование экономического, социального и территориального единства является жизненно важным для полного развития и прочного благосостояния Союза».
Таким образом, авторы проекта не смогли уйти от старых опасений и предрассудков, поскольку и до разработки Конституции ЕС понятие территории Союза было собирательным. В нормативных актах ЕС применялись термины «территория Сообщества», «коммунитарная территория» (от фр. Communaute – Сообщество). Они использовались для неофициального обозначения той части территории Европы (и не только Европы, но и заморских территорий Франции, Португалии, Испании), в пределах которых имеют обязательную силу источники и нормы права ЕС, решения институтов этой организации[759].
Конституция ЕС регламентирует и присоединение к Союзу (ст. 1—58), и добровольный выход из его состава (ст. 1—60).
Принципиально то, что Конституция и правовые акты, принятые институтами Союза при осуществлении их полномочий, «имеют примат по отношению к законодательству государств-членов» (ст. 1–6). Каждый гражданин государства-члена является гражданином Союза. Гражданство Союза дополняет национальное гражданство и не заменяет его (ст. 1—10). Европейский Союз обладает юридической правосубъектностью (ст. 1–7).
Таковы нормы Конституции Европейского Союза[760]. Ход событий показал, что евроскептики могут брать реванш над еврооптимистами. На референдумах 29 мая 2005 г. во Франции и 31 мая 2005 г. в Нидерландах получила поддержку идея Европы наций, а не Европы регионов, большинство граждан этих государств, принявших участие в референдуме, высказалось против проекта конституции (во Франции 55 %, в Нидерландах – 62 %). Европейская федерализация в том виде, как она была спланирована, оказалась невозможной. Уже июньский (2005 г.) саммит глав государств-членов ЕС оказался бесплодным, он не смог утвердить даже бюджет ЕС на 2007–2013 гг. Число скептиков стало расти, даже Президент ФРГ X. Келер фактически встал в их ряды, отказавшись подписывать решение парламента об одобрении Конституции ЕС до вынесения вердикта по этому вопросу Конституционным судом ФРГ.
Сторонники объединенной Европы дорого заплатили за свое нежелание принять во внимание другую точку зрения, согласно которой плата за интеграцию недопустима велика. Это, прежде всего, усреднение (а для французов и ряда других наций – снижение) жизненного уровня на территории объединенной Европы в связи с приемом в состав Евросоюза менее благополучных государств, чем государства-старожилы. Это прямые потери таможенных доходов и утрата контроля над миграцией дешевой рабочей силы, а значит, и нарастание проблемы занятости собственных граждан (Еще Регламент Совета ЕС № 1612/68 от 15 октября 1968 г. детально расписал право каждого гражданина любого из государств – членов Сообщества «располагать на территории другого государства – члена Сообщества теми же преимуществами при устройстве на работу, что и граждане этого государства»[761]).
Видный политик и яркий французский патриот Ж.-М. Ле Пен предостерегает не столько от африканизации своей Родины, сколько от разрушения национального государственного суверенитета под напором действия транснациональных управленческих структур[762], господствующую модель евроинтеграции он называет американским протекторатом над Европой. Генерал и геополитик Пьер Галлуа видит в избранной модели евроинтеграции германизацию Франции, не без оснований упрекая Германию в склонности к широкой «интервентности»[763], как показали ее действия в Словении и Хорватии, Центральной Европе и даже Китае. Жерар Бодсон, называя Маастрихт точкой конвергенции двойной измены, и констатируя захват Германией Европы через ее регионализацию, особое внимание уделяет утрате национальных ценностей. Он доказывает и то, что еврократы, управляющие Европой из Брюсселя, и плутократы, царствующие во Франкфурте, превратили Европу в огромный супермаркет, где потребляются товары, произведенные в других местах[764].
Для евроскептиков складывающийся европейский порядок – это гибель государства-нации и гражданства, нищета и безработица, потеря социальных и культурных корней. Кроме того, президент Чехии В. Клаус, предостерегая против широкомасштабной политической, социальной и законодательной унификации Европы, считает неизбежным с расширением масштабов политической интеграции и усиление неэффективности управления. И это при утрате демократии и свободы[765].
Франко-голландское «нет» европейской конституции повергло ЕС в жесточайший за всю его историю кризис. Еще бы, в Нидерландах «за» проголосовали только 38,4 % избирателей при 61,6 % «против». Многие эксперты причины этого видят в приеме в союз восточноевропейских государств и, особенно – в преждевременном переходе на евро. В странах ЕС, которые остались за пределами еврозоны, экономическая ситуация лучше, чем в зоне евро. Так, в Великобритании и Швеции в 2005 г. темпы роста производства ожидаются на уровне 2,4–2,8 %, а в зоне евро – только 1,1 %. Уровень безработицы в Великобритании составляет 4,7 %, в Швеции – 5,5 %, а в зоне евро – 8,9 % (в ключевых экономиках еврозоны – Германии, Франции и Испании – безработица вообще зашкаливает за 10 %)[766]. С другой стороны, после замены изоляции как принципа объединения на всемерную экспансию число иммигрантов во Франции уже превысило 6 % населения и только в легальном виде растет на 120 тыс. чел. в год, оказались размыты сами цивилизационные основы европейского единства[767]. Руководивший подготовкой проекта Евроконституции В. Жискар д'Эстен, так и не увидевший в иммиграционной политике Франции угрозы национальной идентичности[768], поддержки французов не получил.
После референдумов Конституция ЕС в своем изначальном виде ушла в прошлое. Пусть еврооптимисты повторяют сожаление Г. Брауна о том, что «концепция суверенного национального государства так глубоко укоренилась в традиционных представлениях людей, что она и в будущем останется главным препятствием на пути человеческого прогресса»[769], – происходит процесс осмысления новой реальности, выработка новых идей. Меняется и ситуация с восточными пространствами ЕС, особенно потенциальными. С полным основанием на то отмечается, что, например, Украина имеет шанс устроить новый уровень партнерства с Европой, но ее шансы стать членом клуба аннулированы[770].
Энтузиастам евроинтеграции ныне придется прислушаться к аргументам своих противников. Само объединение государств Европы должно будет уточнить свои механизмы и двинуться дальше только после существенных, а то и принципиальных корректив. Тем более, что помимо Испании, поддержавшей конституцию ЕС, и Франции с Нидерландами, ее отвергшими, на референдумы вынесли такой вопрос Великобритания, Дания, Ирландия, Испания, Люксембург, Польша, Чехия. Случившееся лишний раз подтверждает, что поглощение Федеративной Республикой Германии бывшей ГДР – отдельный и особый случай, не вытекающий объективно из европейского интеграционного процесса.
Все это вместе взятое позволило руководителям европейских государств записать 21 ноября 1990 г. в итоговом документе по безопасности и сотрудничеству в Европе (Парижской хартии для новой Европы): «Составляющая единое целое и свободная Европа зовет к новому почину. Мы приглашаем наши народы принять участие в этом великом деле… Неизменная преданность разделяемым нами ценностям и нашему общему наследию – вот те узы, которые связывают нас друг с другом. При всем богатом разнообразии наших стран мы едины в нашей приверженности расширению сотрудничества во всех областях. Стоящие перед нами сложные задачи могут быть решены только путем совместных действий, сотрудничества и солидарности».
Процесс общеевропейской интеграции не может не тревожить США, поскольку объективно создает империю-конкурента. Не сумев ощутимо притормозить этот процесс (хотя «расширение» НАТО на восток – достаточно удачная попытка это осуществить), руководители США пытались изобразить удовлетворение. С. Тэлботт, например, даже заявлял, что более активная роль в мире объединенной Европы вызовет в Вашингтоне большую радость.
Ретроспективно взглянув на процесс европейского государственно-территориального развития, его этапы, удачи и провалы, следует отметить франко-германский смысл европейской интеграции. Именно отношения Германии и Франции (при сильном, но эпизодическом участии Испании) определяли судьбу континента. Баланс отношений между ФРГ и Францией будет определять многое и впредь. В этом контексте и следует рассматривать как противоборство вокруг механизма европейской интеграции, так и беспрецедентное совещание «четверки» – лидеров России, Франции, Германии и Испании в Париже весной 2005 г.
И еще одна немаловажная черта господствующей пока модели европейской интеграции: она преследует цель консолидировать нации континента без России и помимо России. Главенствует идеология, вскрытая Н. Я. Данилевским и Ф. М. Достоевским. Как и столетия назад, лидеры евроатлантизма не хотят верить в дружбу России, не принимают русских как своих. «Они ни за что и никогда не поверят, что мы воистину можем участвовать вместе с ними и наравне с ними в дальнейших судьбах их цивилизации, – писал Ф. М. Достоевский. – Они признали нас чужими своей цивилизации, пришельцами, самозванцами. Они признают нас за воров, укравших у них их просвещение, в их платья перерядившихся. Турки, семиты им ближе по духу, чем мы, арийцы. Всему этому есть одна чрезвычайная причина: идею мы несем вовсе не ту, чем они, в человечество – вот причина! И это несмотря на то, что наши "русские европейцы" изо всех сил уверяют Европу, что у нас нет никакой идеи, да и впредь быть не может, что Россия и не способна иметь идею, а способна лишь подражать». И ныне актуальны слова великого русского писателя о том, что Европа не знает и не понимает Россию и русских, ибо если бы знала сущность идеи нашей и мировосприятия, то "тотчас же бы успокоилась, даже обрадовалась"»[771]. Попытки России быть понятой не увенчались успехом за все века, и идут в Европе параллельно два интеграционных процесса.
Среди европейских межгосударственных и надгосударственных конструкций, условно создающих на неких территориях особые правовые системы, следует выделить Совет Европы и Северный совет.
Канада и Латинская Америка. Американский континент не свободен от территориальных проблем. Зыбкость территориальной целостности Канады олицетворяет собой добивающийся своей независимости франкоговорящий Квебек. Тем не менее состоявшийся в октябре 1995 г. референдум не дал нужного перевеса голосов сторонникам сецессии – выхода этой провинции из состава Канады. За независимость Квебека проголосовало 49,4 % принявших участие в референдуме, судьбу канадской федерации решили 52 448 избирателей.
Интенсивно протекают на континенте процессы торгово-экономической интеграции. Крупнейшим в мире по территории, численности населения, емкости товарного и финансового рынков, научно-техническому потенциалу, промышленному и аграрному производству с 1 января 1994 г. является торгово-политический блок НАФТА. Этот единый американо-канадо-мексиканский хозяйственный комплекс характеризуется односторонним доминированием США в североамериканском хозяйстве и слабым взаимодействием Канады и Мексики.
Лозунг «свободной торговли» в соединении с территориальной близостью определил характер и состав региональных интеграционных группировок в Южной Америке.
Латиноамериканская ассоциация свободной торговли (ЛАСТ). В рамках ЛАСТ в 1969 г. была создана Андская группа. Первоначально в это экономико-территориальное объединение входили Боливия, Колумбия, Перу, Чили, Эквадор. В 1973 г. к ним присоединилась Венесуэла; в 1976 г. вышло Чили.
В 1973 г. государства и территории Карибского бассейна образовали КАРИКОМ – Карибский общий рынок. В состав этой международной межправительственной организации входят Гайана, Барбадос, Тринидад и Тобаго, Ямайка, Антигуа, Белиз, Гренада, Доминика, Монсеррат, Сент-Винсент, Сент-Кристофер-Невис-Антилья, Сент-Люсия и Багамские острова.
Гватемала, Гондурас, Коста-Рика, Никарагуа и Сальвадор входят в Центральноамериканский общий рынок (ЦАОР).
В 1994 г. Бразилия, Аргентина, Уругвай и Парагвай создали на своей совокупной территории зону свободной торговли МЕРКОСУР. На страны этой зоны приходится 58 % территории Латинской Америки, 46 % населения, 50 % ВВП и 33 % внешнеторгового оборота. В декабре 1995 г. МЕРКОСУР подписал соглашение с ЕС о создании трансконтинентальной зоны свободной торговли. Ожидается распространение режима МЕРКОСУР на территории Колумбии, Венесуэлы, Боливии и Чили[772].
США ревниво относятся к попыткам этой торгово-экономической конфедерации строить свою независимую политику. По утверждению бразильского журнала «Исту э Сеньор», нападение 17 декабря 1996 г. боевиков из Революционного движения имени Тупака Амару на посольство Японии в Перу и захват ими заложников было инициировано ЦРУ США и имело своей целью как испортить отношения Японии и Перу, а то и спровоцировать падение перуанского президента Фухимори, так и не допустить Японию в МЕРКОСУР[773].
Роль региональных интеграционных группировок вообще не так однозначна. Н. Н. Ливенцев и Я. Д. Лисоволик с полным на то основанием отмечают их опасность для ВТО как структур, которые фактически подрывают контроль над распространением преференциального режима в мировом хозяйстве. Форпост торговой либерализации – НАФТА, ЕС, АСЕАН, АТЭС – могут стать могильщиками ВТО, если решат обособиться и предоставлять торговые уступки только в рамках своего объединения[774].
К концу XX в. бурный период бурного антиамериканизма, социально-политической нестабильности и репрессивных режимов в Латинской Америке остался позади. Но это не значит, что континент погрузился в апатию и самоизоляцию.
То, чего не увидел С. Б. Переслегин в своем талантливом «Самоучителе игры на мировой шахматной доске», исключительно существенно: Американский континент с геополитической точки зрения не только не однороден[775], он расколот цивилизационно надвое, и С. Хантингтон вполне обоснованно выделяет латиноамериканские государства в отдельную структуру. Новым фактором мировой политики на рубеже веков выступает социально-политическое единение государств Центральной и Латинской Америки вокруг оси Куба – Венесуэла – Бразилия при неформальном лидерстве Ф. Кастро и У. Чавеса. Возникновение такого южноамериканского геополитического центра, отрицающего североамериканский гегемонизм – закономерная реакция на двухвековой североамериканский диктат.
На Азиатском континенте неоспоримо особое значение Индии и Китая.
Индия, становлению реальной независимости и современной национальной экономики которой во многом помог СССР[776], и по территориальным масштабам, и по численности населения обречена быть одним из лидеров Евразии.
Признавая объективной реальностью то или иное политическое, экономическое или культурное пространство, необходимо признать в качестве целостного цивилизационного феномена и Азиатско-Тихоокеанское территориальное пространство, «сфера процветания Великой Восточной Азии», как ее определял японский политик и политический мыслитель Коноэ Фумимаро[777]. Выступая 22 января 1997 г. в ИМЭМО РАН, посол Японии в России Т. Того совершенно обоснованно отметил, что экономическое развитие Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР) идет самыми высокими в мире темпами. Почти во всех странах Восточной Азии за 1977–1997 гг. ежегодный прирост экономики составил в среднем более 6 %, а порой достигал и двузначных чисел. Совокупная экономика восемнадцати членов АТЭС превышает половину мирового валового внутреннего продукта и обеспечивает более 40 % мирового экспорта. Поразительны достижения территории во внутрирегиональной торговле. Уже в 1978 г. объем торговли США с Азией впервые превысил объем их торговли с Европой, к 1997 г. это превышение достигло полутора раз, а в начале XXI в. превышение станет двукратным.
Т. Того даже говорил о начале «эпохи АТР». Основанием для такого предположения является одновекторность экономического развития на территории АТР, экономическое развитие по «модели стаи летящих гусей» (Flying geese model). Первым, по мнению Т. Того, произошел взлет экономики Японии, ее примеру последовали экономики азиатских «четырех драконов», т. е. Тайваня, Южной Кореи, Гонконга и Сингапура. Затем к ним присоединились страны Юго-Восточной Азии: Индонезия, Малайзия, Таиланд. Далее процесс захватил государства Индокитая и Мьянма. Стремительными темпами настигает уже «взлетевших» Китай.
Не случайно в Сингапуре со времен премьер-министра Ли Куан Ю руководствуются принципом «Учиться у Японии», а в Малайзии премьер-министром Махатхиром провозглашена политика «Взора на Восток» (Look East). Все это иллюстрирует происходящий после крушения биполярного мира процесс региональной экономической интеграции, за которым на очереди неизбежно будет и унификация политико-правового режима на всей территории АТР.
Отсюда проистекает важность возрождения экономики и социальной сферы российского Дальнего Востока при сохранении и укреплении территориальной целостности России, ибо его фактический отрыв от Центральной России и даже Сибири, его интеграция в единое территориальное пространство ATP чреваты экономическими благами не более чем для части российских дальневосточников и политическими и иными издержками для гармоничного развития Дальнего Востока и России в целом.
Отсутствие в Азии региональной организации общеполитического характера, в функции которой входило бы обеспечение мира и безопасности на континенте и обеспечение мирного способа разрешения международных споров, объективно переносит центр тяжести в разрешении территориальных вопросов в плоскость двусторонних отношений.
Рост национально-освободительного движения в Азии и Африке после Второй мировой войны, осознание самими метрополиями необходимости коренного реформирования колониальной системы привели к осуществлению Великобританией ряда реформ в своих колониях, признанию Францией независимости Туниса и Марокко. Политика насилия в отношении колоний показала свою полную бесперспективность на примерах французских колониальных войн в Индокитае, франко-британско-израильской войны с Египтом за обладание Суэцким каналом, борьбы Алжира за свою независимость и т. д. Контрастом политике Запада была равноправная, взаимовыгодная, союзническая система партнерских отношений большинства постколониальных обществ с Советским Союзом[778].
По итогам Женевской конференции по Индокитаю территория бывшего Французского Индокитая в 1954 г. была разделена между четырьмя самостоятельными государствами: Северным и Южным Вьетнамами, Камбоджей и Лаосом. Первым независимым государством черной Африки стала Гана, а ее первый президент Кваме Нкрума (1957–1966) – лидером панафриканизма. 1960-й стал годом освобождения Африки: провозгласили независимость от Франции Бенин, Берег Слоновой Кости, Верхняя Вольта, Габон, Дагомея, Камерун, Конго, Мавритания, Мадагаскар, Мали, Нигер, Сенегал, Того, Центральноафриканская республика, Чад, от Бельгии – Конго (Заир), от Великобритании – Нигерия и Сомали, от Италии – Итальянское Сомали. К середине 60-х гг. практически вся Африка была поделена между новыми независимыми государствами, сохранилось лишь несколько территорий, находившихся под колониальным управлением.
Среди межгосударственных структур, объединявших в XX в. страны Азии и Африки, выделяются, с одной стороны, наследники великих колониальных держав:
– Британское Содружество Наций (затем – Содружество Наций), которое в своей декларации, принятой в 1971 г., определяется как «добровольная ассоциация независимых суверенных государств, ответственных за свою собственную политику, консультирующихся и сотрудничающих в общих интересах своих народов и в укреплении международного взаимопонимания и всеобщего мира»[779]. Однако подобное определение не помешало выйти из состава Содружества Бирме в 1948 г., Судану в 1956 г., ЮАР в 1961 г., Пакистану в 1972 г. и другим странам;
– Французское Сообщество. Созданное по образу и подобию Британского Содружества Наций в 1958 г., Французское Сообщество заменило Французский Союз. Последний представлял собой форму управления колониальными территориями при сохранении над ними французского суверенитета. Не будучи формально ликвидированным, Французское Сообщество к 1978–1979 гг. прекратило свое существование.
С другой стороны, следует отметить такие международные организации, объединяющие независимые государства на региональной основе, как Лига арабских государств, Организация африканского единства. Интеграционные процессы на континенте привели к образования ряда более мелких региональных союзов. Однако, пока идеологи панафриканизма рассуждают об африканской интеграции, на континенте продолжаются острейшие межэтнические войны, разрушающие уже существующие государства.
Для межконтинентального ближневосточного региона, его государственно-территориального обустройства огромную роль играет фактор государства Израиль.
Исторически территория Палестины расположена между Средиземным морем на западе, Мертвым морем и рекой Иордан на востоке. Площадь территории – около 26 тыс. кв. км. В конце XI в. до н. э. на основе культурного и исторического единства 12 племен, сложившегося вокруг культа бога Яхве, образовался союз этих племен, получивший название Израиль. Различные исторические коллизии приводили то к уничтожению самостоятельного еврейского государства (времена господства над Палестиной ассирийцев и вавилонян, персов и Рима), то к его кратковременным возрождениям. С культурно-исторической точки зрения А. П. Лопухин обоснованно писал об особом положении Моисеева государства во всемирной истории, которое, в противоположность другим древневосточным государствам, основанным на насилии и несправедливости, представляло собой «осуществление в пределах возможности истинной идеи государства в его нормальном состоянии»[780].
После подчинения Риму в VI в. н. э. Иудея надолго становится частью Римской империи, а еврейскому независимому государству было суждено продолжить свою историю уже лишь в XX в.
29 ноября 1947 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию о разделе подмандатной территории Палестины и создании на ней двух государств: арабского (площадью 11 600 кв. км, что составляло около 43 % территории подмандатной территории) и еврейского (площадью 15 110 кв. км – 57 % территории). Комиссии Организации Объединенных Наций по Палестине были предложены по меньшей мере два варианта раздела этой территории:
– первый предусматривал создание в Палестине федеративного государства, в состав которого входили бы арабские и еврейские кантоны, и не был поддержан большинством членов Комиссии;
– второй – создание двух независимых государств. За него проголосовали 33 страны при 13 против и воздержавшейся Великобритании.
Территорией для создания еврейского государства должны были стать прибрежная равнина, Восточная Галилея и пустыня Негев. Арабское государство надлежало образовать на части территории Иудеи и Самарии, части пустыни Негев, секторе Газа, Яффском анклаве. Город Иерусалим Советом по Опеке выделялся в самостоятельную административную единицу с международным статусом, открытую для обоих народов[781].
На территории еврейского государства 14 мая 1948 г. после отмены британского мандата еврейский Национальный совет во главе с Д. Бен-Гурионом объявил о создании государства Израиль, которое было одновременно признано и Советским Союзом и Соединенными Штатами. Арабский мир выступил против создания Израиля. Началась война, в ходе которой Израиль захватил большую часть (6,7 тыс. кв. км) территории, предназначавшейся для создания арабского государства, остальная палестинская территория была присоединена к Иордании (5,5 тыс. кв. км) или была взята Египтом под свой контроль (258 кв. км в районе Газы). В результате июньской Шестидневной войны 1967 г. Израиль захватил все остававшиеся вне его контроля части территории Палестины: находившиеся ранее под контролем Иордании восточную часть Иерусалима, под контролем Египта сектор Газа и в качестве дополнений сирийские Голанские высоты (до сих пор находятся под контролем Израиля) и египетский Синайский полуостров (возвращен в соответствии с мирным договором между Израилем и Египтом от 26 марта 1979 г.)[782].
