Текст книги "Семен Бабаевский. Собрание сочинений в 5 томах. Том 1"

Автор книги: Семен Бабаевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 45 страниц)

– Нет, этого нельзя, – быстро проговорила Ирина. – Разве я смогу так, чтобы ему ничего не сказать. Вот если открыто, тогда я согласна.

Виктор начал уверять свою соседку, что Сергею куда приятнее будет узнать обо всем, когда обучение увенчается успехом и его невеста из возницы станет диспетчером, приводил столько неоспоримых доказательств, что не согласиться с ним, казалось, уже было невозможно. А Ирина лишь усмехалась и никак не отступала от своих условий. И пока они так разговаривали, обоз тем временем проехал мост, обогнул окраину станицы Рощенской и остановился у ворот товарного двора.

Виктор ушел с документами к начальнику станции, так и не уговорив Ирину, и, уже проходя по рельсам, подумал:

«С характером девушка, и по всему видать – хозяйка своему слову».

Возчики, поджидая Грачева, оставили коней и быков у ворот и с нескрываемым любопытством осматривали груз на четырех платформах. Непонятно-заманчивыми казались и огромные ящики, опоясанные обручным железом, с жирными надписями: «Уральский электромеханический завод», и какие-то причудливые части машины, нечто похожее на колесо, заколоченное крест-накрест досками, из которых торчал вал, покрытый желтой мазью, точно сливочным маслом. А Прохор более всего присматривался к станине: эта чугунная туша, имевшая форму ковша, до сих пор пугала его своей тяжестью. Прохор даже постучал кнутовищем о чугун.

– Ишь какая громадина! – сказал он. – Никита, а ты как думаешь – пять пар быков потащат?

– Если принять в расчет на каждую пару по санной дороге пудов сто, – как всегда рассудительно заговорил Никита, поглаживая колючие белесые усы, – то, в общем, можно сказать, возьмем.

– А это что? Его тоже вода будет крутить? – спросил мальчуган-погоныч, жарко блестя глазами и показывая кнутовищем на генератор.

– Ты погляди, Ванька, сколько в ней медной проволоки!

– Да то ж не проволока! То золото!

– Тю, чудо! Как устроено. Да так и паук паутину не сплетет!

– Ему название генератор, – сказала Ирина, обращаясь к мальчугану. – Понятно, хлопчик?

– А сколько там катушек, кулачков и щеточек! – удивился Никита. – Вот штуковина!

– Эх ты, а еще женатый! – снисходительно ответила Ирина. – Не штуковина, а генератор – самая главная вещь. Турбина его во всю силу раскрутит, а внутри будет вырабатываться электричество.

– Ты смотри на нее! – воскликнул Прохор. – Ирина, а откуда ты все это знаешь?

– А так вот и знаю. В школе изучали.

– Тогда скажи, – задумчиво проговорил Прохор, – скажи на милость, куда ж пойдет вода?

– Вон в ту дырку, – подсказал седобородый и мрачный на вид возчик, стоявший в сторонке.

– И придумал! Разве там вода уместится?

– Ежели захочет, то уместится.

– Она ж напором пойдет!

– О! Сила!

– И ни черта она не пойдет!

– А я тебе говорю – пойдет! – стоял на своем седобородый возчик.

– А вон и провода! Гляди, какие круги, и тоже медные.

– Чего вы прежде времени спорите! – авторитетно заявил Никита, которому хотелось хоть на этот раз не уронить своего достоинства перед Ириной. – Тут же и понять ничего нельзя. Вот когда все части будут собраны – и труба найдется, и вода зашумит!

– Ай, грамотный Никита! – со смехом сказала Ирина. – А это что – не труба?

Спор, пожалуй, затянулся бы надолго, потому что Никита побагровел и хотел что-то дерзкое ответить Ирине, но помешал Виктор. Он пришел с двумя железнодорожниками. Возчики побежали к саням, и не успел обоз заползти во двор, как на второй путь подошел паровоз и притащил подъемный кран с торчащим вверх хоботом, на конце которого, как у индюка нос, болтался крючок.

Прохору и в голову никогда бы не пришло, что погрузка начнется так просто. Хобот подъемного крана легко поднял станину турбины – ту самую ее часть, которая всю дорогу не давала покою Прохору, пронес ее по воздуху, как бы говоря: видите, какая у меня сила, – и, звеня натянутыми, как струна, тросами, осторожно положил груз на большие сани. Дубовые полозья скрипнули и чуточку пошатнулись. Когда же поклажа была притянута проволокой к саням, погонычи по команде Прохора взяли покороче налыгачи и разом взмахнули кнутами. Кто-то свистнул, а Прохор во всю мочь кричал:

– Гей! Гей! Цоб! Цоб!

Вереница быков налегла на ярма, цепь натянулась, но полозья точно примерзли. Натужась, выгибая костистые спины и скользя нековаными копытами, быки снова налегли на ярма, а сани не двигались с места.

Подбежали возчики, уперлись плечами в чугун, разом гикнули, зашумели и закричали:

– Бурого, бурого стегани!

– Гони, гони!

Сани тяжко заскрипели, и станина медленно поползла со двора.

– Пошла, милая!

– Подъезжай, Ирина, – крикнул Виктор, взобравшись на платформу. – Тебе мы положим ящик с распределительным щитом, как будущему диспетчеру.

– Хватит смеяться, – буркнула Ирина, ведя быков за налыгач.

– А я не смеюсь!

– Так Ирина всю эту премудрость знает, – заявил Прохор, поглядывая на дышловину крана, уже опускавшегося над генератором.

– А у кого там полозья покрепче? – спросил Виктор. – Прохор, подбери надежные сани, на них мы положим ротор и провода.

– Зараз подъеду!

Погрузка затянулась до позднего полдня. А пока увязывали и укручивали груз, пока варили обед, кормили быков и лошадей, совсем завечерело, и в обратный путь обоз тронулся ночью, когда за Рощенской уже поднялась ярко-белая луна.

Давным-давно остались позади и огни станции, и собравшаяся ко сну Рощенская, и мост через Кубань, а впереди в лунном сиянии расходилась во все стороны буграстая и такая широкая степь, что обоз казался всего лишь темной стежкой на снегу. И эта стежка не лежала на месте, а двигалась и двигалась, и на многие километры вокруг был слышен то хруст мороза под каблуками идущих возчиков, то цобканье, то певучий скрип полозьев на повороте, то посвист кнута, то песня, которую ни с того ни с сего затянул густым басом Прохор, то смех Ирины. Тень двигалась обочь дороги, и все – сани с грузом, головы возчиков, лошади, бычьи рога – отчетливо рисовалось на снегу, точно отражение на полотне.

Посмотришь на эту растянувшуюся вереницу саней, прислушаешься к ночным звукам, – и в душе рождается такое отрадное чувство, которое может вызвать разве лишь песня, разгулявшаяся в степи. А отчего? Казалось бы, что же здесь такого? Кому неизвестно, что издавна лежит в верховьях Кубани широкий тракт, тянется он мимо станиц и хуторов, и с незапамятных времен ходят по нему и санные и колесные обозы? Кто только и не чумаковал в этих местах, перевозя в горы соль, пшеницу, а с гор – лес, деготь, шерсть, овчины, уголь. Видало верховье Кубани и не такие вереницы упряжек и не такой шум колес и саней, да только никто еще не помнит, чтобы везли по этому тракту водяную турбину – и какую турбину! Оттого-то и сердце наполняется волнением, когда по знакомой дороге пять пар подморившихся быков тянут высоченную, как шатер, станину, а верхом на ней, как лилипут на теле великана, примостился мальчуган; оттого-то и взгляд туманится от счастья, когда смотришь на медный провод, а он лежит на санях толстыми мотками и горит под лунным светом такой радугой, что глазам больно; оттого и полозья скрипят не так, как скрипели ими во все времена; оттого и бас Прохора кажется протяжным и плавным, а смех Ирины – необыкновенно веселым; оттого и не похож усть-невинский обоз на все другие обозы, какие когда-либо здесь проезжали; оттого и встречные возы и сани сторонятся и уступают дорогу, останавливаются в снегу, а возчики, удивленно глядя, спрашивают:

– Люди добрые! Да что за чудо вы везете?

За всех отвечает Прохор, сидя на ящике.

– Что везем? – нарочно переспрашивает он. – Да разве не видите? Машины идут!

– Та куда ж они идут?

– Куда же еще? – Прохор медлит с ответом. – В Усть-Невинскую!

– А издалече?

– Эге-ге-ге! – распевает Прохор. – Аж из Урала!

– Та ну? Що ж за такие машины, що идут до нас от самого Урала?

– Тю, пристал, хохол, с допросом! – говорит Прохор и будто сердится, а самому хочется подольше отвечать ни вопросы. – Так ты хочешь знать, что оно за машины? Те самые машины, что свет дают! Вот оно какие машины!

Обоз заскрипел дальше, и уже снова зазвучал беспечный смех Ирины, снова затянул песню довольный своими ответами Прохор, снова среди белой степи заблестела, как жар-птица, медная проволока, а те, кто повстречался с устьневинцами, все еще не трогались с места и все еще задумчиво смотрели им вслед.

– Так вот оно, хлопцы, каковское дело, – мечтательно проговорил возчик. – Машины идут в станицу!

Глава XV

Все эти дни станицы готовились к выезду на рытье канала. С утра и до вечера звенели кузни – спешно делали и оттачивали кирки, лопаты, грузили продукты, сбивали из досок носилки. В Белой Мечети Сергей пробыл полдня. При нем по снежной дороге потянулись в Усть-Невинскую подводы и сани с людьми и продовольствием. Сергей проводил их до поворота и поехал сперва в Краснокаменскую, а затем в левобережные хутора. Только на пятый день убедившись, что выезд прошел организованно, Сергей тоже отправился в Усть-Невинскую.

Наискось горы медленно выползала вереница подвод, изогнутая в виде серпа. Острие этого живого серпа вонзалось в заснеженную верхушку горы. Там же, отчетливо рисуясь бурками на белом фоне, ехали два всадника.

«Какая ж это станица так запоздала?» – подумал Сергей, увидев знамена, людей, идущих обочь дороги и едущих на подводах и на санях.

– Пришпорить? – спросил Ванюша.

Сергей кивнул головой. Взвыл мотор, сильнее зашуршала под резиной мерзлая земля. Машина поравнялась с задней подводой, на которой чинно, как гусыни в гнездах, сидели казачки – молодые и пожилые – и в толстых ватных кофтах, и в стеганках, и в полушубках. Лошадьми правил чернявый, как грач, мужчина, задумчивый и сердитый.

Сергей обратился к женщинам:

– Куда едете, хозяюшки?

Женщины заговорили наперебой:

– Не закудыкивай, а то удачи не будет.

– Едем на кудыкало, куда тебя не клыкало.

– К чужому дядьке в гости!

– Женихов едем искать!

– Подальше от мужей.

– Туда, где нас не знают!

– А ну, цытьте, вороны! – прикрикнул чернявый мужчина. – Это же председатель нашего рика, а вы зубоскальничаете!

Женщины умолкли и пристыженно смотрели на Сергея.

– Товарищ Тутаринов, – заговорил чернявый мужчина, – лучше с нашими бабами не связываться. Спытайте меня, Трифона Ярового, и я вам все расскажу. Это обоз станицы Родниковской, тут все наши пять колхозов, и едем мы в Усть-Невинскую канал рыть.

– Почему запоздали?

– Я в руководстве не состою, но так думаю, что по причине громоздкого табора.

– Всю станицу подняли? – спросил Сергей.

– Как это говорится: раз, да горазд! – Трифон усмехнулся. – Только я не знаю, как мы там расквартируемся. Усть-Невинская – станиченка невелика. Как поселить в ней такую ораву? Но, должно быть, Родионов и Андриянов знают. Вот они, на конях. – И Трифон указал кнутовищем на всадников в бурках.

Обогнать обоз нелегко – нужно было ехать по обочине дороги. Километра два машина подпрыгивала и тряслась на присыпанных снегом кочках. Мимо тянулись, гремя по мерзлой земле, подводы – одна вслед другой. Казалось, что это какое-то кочующее племя перебиралось на новую стоянку, забрав с собой все, что только можно было забрать. Сергей обгонял то подводу, груженную одними лопатами и кирками, еще новенькими, только что сделанными в кузне; то копны сена, уложенные на низких полозьях, на вершинах которых сидели мальцы, помахивая кнутом на тяжело идущих коней; то подводы, нагруженные носилками с еще не запачканными ручками, мешками с мукой, сложенными крест-накрест, кадками, бочонками, очевидно, с соленьями и моченьями, засыпанными доверху крупной желтой картошкой. Из-за дробин показывались овечьи морды с холодно-тоскливыми глазами, чернели опрокинутые котлы, кастрюли, блестела посуда в ящиках: за подводами плелись коровы, устало переступая клешнятыми ногами, – обоз ехал со своим молоком. На бричках стояли дощатые, в два этажа, клетки, и в них сидели крупные серые куры и гуси в такой тесноте, что их головки с красными от мороза серьгами вылезали в узкие щели. И весь этот караван сопровождали люди, двигаясь шумно, с веселыми разговорами, а то и с песнями, – кто бежал за подводой, подпрыгивая и размахивая руками, кто подгонял коров, кто сидел на возу.

Родионов и Андриянов, как только заметили райисполкомовскую машину, круто повернули лошадей, рысью подъехали к Сергею, соскочили с седел и поздоровались. Всегда свежее лицо Родионова теперь пылало ярким румянцем, на русых усах лежала испаринка. Старик Андриянов, в бурке, волочившейся по земле, как подбитые крылья у петуха, продрог на морозе, и обычно обескровленное, старческое его лицо сделалось землисто-черным, – по всему было видно, что его уже не грела сестра казака – бурка.

– Запоздали, родниковцы! – сказал Сергей. – Ваши соседи давно в Усть-Невинской.

– Зато погляди, какое движение! – заявил Родионов. – Ни одна станица таким лагерем не выехала. Пусть Савва Остроухов встречает гостей!

– Идем всей станицей, как дивизией, – пояснил Андриянов. – Люди и часть худобы останутся на канале, а на остальных подводах думаем забрать лес.

– А вы с Саввой условились и о договоре, и о количестве бревен? – спросил Сергей. – Ведь я же вас просил сперва съездить и обо всем договориться.

– А чего ж там договариваться? – возразил Родионов. – Есть решение исполкома – вот и едем, и на месте обо всем договоримся.

– Мы на всякий случай везем магарыч, – сказал Андриянов, и маленькие, озябшие его глаза оживились. – Там у нас на подводе едет бочоночек вина.

– Боюсь, как бы Савва не отправил вас обратно вместе с вином.

– А мы не уедем – вот и все!

В Усть-Невинской, куда вскоре приехал Сергей, царило необычное оживление. Еще вчера с вечера сюда прибыли беломечетинцы, краснокаменцы, рощенцы, яман-джалгинцы, а также хуторские колхозы, и площадь, запруженная подводами, лошадьми, шумела и напоминала ярмарку. Люди располагались огромным лагерем, кто где мог. Но всей площади горели костры – женщины хлопотали у котлов, подвешенных на дышлах и треногах. Отовсюду слышались людские голоса. Пришли устьневинцы посмотреть на нежданных гостей, появились гармонисты, песельники, образовались круги молодежи, и уже в голосистые звуки гармони вплеталась частая дробь каблуков.

В станичном Совете Сергей застал Савву, Семена и человек десять председателей колхозов, в шубах и в бурках. Они толпились у стола, кто с кнутом, кто с тетрадкой в руке. За столом сидел Семен и что-то записывал. Савва стоял у окна и с грустью смотрел на горевшие костры, на весь лагерь, уже живший своей многоголосой походной жизнью.

– Называйте фамилии бригадиров, – говорил Семен, обращаясь к седобородому мужчине. – Сколько у вас всего бригад? – Семен поднял голову, увидел Сергея и смущенно улыбнулся: – Сережа, вот я уже и на быстрине.

– А окопчик?

– Снегом замело.

– Получил решение бюро? – серьезно спросил Сергей.

– Не только решение, а и у Кондратьева в кабинете с час просидел. Вот я теперь и начальник, а это мои помощники.

– Инженеры приехали?

– Еще вчера прибыли.

– А где они?

– С утра на трассе. Там уже восемнадцать плугов работают. Такая, брат, идет пахота!

– Здорово, Сергей, – сказал Савва, подавая руку.

– А! Начальник гарнизона! Ну как дела?

– Дела идут! Видишь, что творится в моей станице? – Он развел руками и несмело засмеялся. – Не Усть-Невинская, а лагерь Запорожской Сечи!

– А ты чего же удивляешься? – Сергей и Савва подошли к окну. – Теперь все дороги ведут в Усть-Невинскую, и люди едут сюда без конца и краю. Вот инженеры приехали, а там жди – писатели заявятся, фотографы, корреспонденты. Того и гляди Усть-Невинскую скоро будут снимать на кинокартину. А как ты думал! Начали большое дело, так выдерживайте марку до конца. На площади уже тесно, а там еще едут к тебе родниковцы – тоже обоз длиною в два эшелона. Гордись, Савва!

– Да я и так горжусь, – уныло проговорил Савва. – А вот где я буду эту братию расквартировывать? Это вопрос!

– Устьневинцы – народ гостеприимный, потеснятся. – Сергей задумался. – Савва, сколько дашь бревен родниковцам?

– И этим давать? – удивился Савва.

– Ну, хотя немного. Бревен сто.

– Ах ты, горе! – Савва почесал затылок. – Тому сто, другому сто, а что мне останется? Сережа, помнится мне, ты был большой противник вести все станицы в одном строю, говорил, что надо приветствовать особо тех, кто выдвигается вперед, – вроде как бы гвардейцев. А теперь и сам подстраиваешь все станицы в одну шеренгу?

– Вот чудак! – воскликнул Сергей. – Да разве ж это одна шеренга? Устьневинцы давно всех обогнали, а за ними пошли все. Какая же это шеренга?

– А электростанция?

– Эх, беда с тобой! Когда ты бросишь об этом говорить?

– Не говорил бы, да зло берет. – Савва горестно покачал головой. – И с детства я тебя не мог понять, и зараз ты для меня загадка. Все тебе мало, все не так. Я уж думаю, Сережа, что если бы тебя избрали председателем крайисполкома, то ты нашу гидростанцию сделал бы не районной, а краевой. А! Как ты думаешь – угадал?

– Возможно, – неохотно ответил Сергей. – Ты у Грачева был?

– Наведывался.

– Ну и что?

– Сплошная неразбериха. Там столько наворочено разного железа и чугуна, что и понять нельзя, что к чему. А Виктор ничего, веселый. Что-то сооружает.

– Люди ему не нужны?

– Не просил. А знаешь, Прохором он очень доволен, да и Грицька хвалит. Электриками, говорит, будут.

– Людей на курсы отправил? – спросил Сергей.

– Люди-то уехали, да и сидят там без дела.

– Почему?

– А ты разве не знаешь? Преподаватель из «Сельэлектро» не приехал. Заболел, что ли. Вчера я был у Кондратьева.

– Новое дело. – Сергей забарабанил пальцами по стеклу. – Вот это, черт возьми, задача! Виктор мог бы помочь. Не хотелось к нему ехать, а придется.

– А вот и родниковцы ползут, – сказал Савва, протирая рукавом стекло. – Ай, ай, ай! Вся станица идет! Валом валит! Пойду встречать, такая моя теперь обязанность.

Когда Сергей подъехал к зданию гидростанции, в машинном отделении шумели голоса: там только что была водружена на фундамент станина турбины, и вокруг нее еще толпились возбужденно-радостные монтажники. Виктор Грачев, в шапке, лихо сбитой на затылок, в новом коричневого цвета комбинезоне, уже испачканном на коленях и на локтях, вытер паклей замасленные руки и подошел к Сергею:

– Погляди, Сережа, какая красавица!

– Да, красавица что надо!

– Очень удобно лежит, – тоном знатока вмешался в разговор Прохор. – Скажу тебе – так лежит, будто специально для этого места делалась!

– А вот это местечко для генератора, – продолжал Виктор. – Поторапливайся, Сережа, с каналом.

– Завтра начинаем, – сказал Сергей. – Там столько собралось народу, что я уже побаиваюсь, как бы за монтажниками не было задержки.

– Об этом ты не печалься. – Виктор посмотрел на голые стропила: – Вот о чем побеспокойся… Хорошо, что зима теплая.

– Кровельное железо ждем со дня на день.

– Ну, пойдем погреемся, – сказал Виктор. – Нельзя же гостя держать на холоде.

Они прошли в инструментальную – небольшую пристройку, крытую камышом. Там горела железная печка и было дымно и душно. Всюду лежали то крючья, то медная проволока, то куски кабеля, то алюминиевые шины, то изоляторы – и фарфоровые и стеклянные.

– Виктор, у меня есть разговор посерьезнее и канала и турбины, – начал Сергей, когда они сели у печки и закурили.

– Что такое? – насторожился Виктор.

– Гидростанцию мы строим, а специалистов не готовим.

– Ах, ты вот о чем! – Виктор снял шапку и пригладил пальцами влажные волосы. – Да, без опытных людей не обойтись.

– Выручай, Витя. Срываются у нас районные курсы электриков. Инструктор из «Сельэлектро» обещал приехать и не приехал. Так вот я и пришел к тебе с просьбой.

– Много курсантов?

– Человек тридцать. От каждого колхоза.

– Как же я в район буду ездить? Свою-то работу не брошу?

– Можно перевести курсы в Усть-Невинскую. А занятия будешь вести по вечерам.

– Свою невесту посылаешь учиться? – вдруг спросил Виктор. – Она у тебя девушка бедовая.

– Откуда ты успел ее узнать?

– Во время перевозки турбины познакомились.

– А-а. – Сергей задумался, бросил в огонь недокуренную папиросу и, вспомнив свой последний разговор с Ириной, сказал: – Это ее личное дело.

– А я бы на твоем месте…

– Что – на моем месте! – вспыхнул Сергей. – Брось эти разговоры, не до них. – Сергей побагровел, брови его насупились. – Я прошу тебя, как друга – помоги!

– А ты, оказывается, злой. Ну, хорошо, я согласен. Только переводи курсы в Усть-Невинскую.

Сергей пожал Виктору руку и хотел уходить. В это время появился с огромным гаечным ключом Прохор.

– Внутренние болты затягивать или подождать? – спросил он, подсаживаясь к огню и грея руки. – Сергей Тимофеевич, все я умею делать – был и пастухом, и молевщиком, и плотником, и сапожником, довелось и печи делать, а на старости лет решил изучать электрическую технику. – Видя на лице Сергея одобрительную улыбку, Прохор обратился к Виктору: – Как ты скажешь, Виктор Игнатыч, будет из меня какой толк?

– А почему же ему и не быть!

– Вот и Прохора надо послать на курсы, – сказал Сергей.

– Я по части теории не мастер. Мне подавай все практически.

Виктор и Сергей рассмеялись.

…Возвращаясь в Усть-Невинскую, Сергей, укрыв углом бурки лицо, думал:

«Познакомились на перевозке турбины». «Она у тебя девушка бедовая». «Это забавно».