Текст книги "Семен Бабаевский. Собрание сочинений в 5 томах. Том 1"
Автор книги: Семен Бабаевский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 45 страниц)
Машина пронеслась мимо часового, стоявшего под парусиновым грибком, и остановилась возле высокой квадратной палатки. Сергей подбежал к ее раскрытым дверям и увидел генерала. Ему казалось, что он не покидал дивизию, этот лесной лагерь, и он разволновался еще сильнее. Приложил дрожащую руку к козырьку, нечаянно сдвинул фуражку и, стараясь казаться спокойным, щелкнул каблуками.
Разрешите, товарищ генерал!
– А! Тутаринов! Заходи, заходи!
Генерал обнял Сергея, положил руку на его плечо и посмотрел на смуглое, до черноты загорелое лицо так, как смотрит отец на сына, встретив его после долгой разлуки. За четыре года войны многие молодые офицеры, так же как и Тутаринов, выросли на его глазах, не один из них отличился в боях, пройдя тяжелую дорогу от Сталинграда до Берлина. Опытный боевой генерал умел со всеми подчиненными быть одинаково требовательным, строгим, одинаково внимательным, и никто в дивизии не мог даже и подумать, что этот смуглолицый юноша из горной казачьей станицы был у него на особенном счету и что к нему генерал питал отцовскую любовь.
Еще под Сталинградом, после многодневных и кровопролитных боев, генерал высоко оценил умение, находчивость и храбрость никому еще не известного в дивизии старшего сержанта Тутаринова. Тогда же он представил Сергея к званию Героя Советского Союза и подписал приказ о производстве в офицеры. Молодой механик-водитель был вызван в штаб. Генерал беседовал с ним долго и запросто. Ему понравились смелые суждения Сергея о войне, о танковой атаке, о внезапности ночного налета. Вернулся Сергей в свой батальон командиром танка. И хотя после этого памятного разговора их отношения и не вышли за рамки обычной армейской субординации, однако с тех пор между ними протянулась невидимая, но крепко связавшая их нить сердечной дружбы и уважения друг к другу. Генерал постоянно интересовался жизнью и боевыми делами своего молодого офицера, а Сергей где бы ни находился, в каком бы жарком сражении ни участвовал, всегда думал о генерале, и одно желание наполняло его сердце – делать все так, чтобы командир дивизии был доволен.
Давая согласие на увольнение Сергея из армии, генерал решил, что такой офицер, как Тутаринов, там, в кубанской станице, теперь, пожалуй, нужнее, нежели в дивизии. Перед отъездом Сергея генерал вызвал его к себе, и они, вспоминая прошлое и разговаривая о будущем, просидели весь вечер. Генерал говорил о пятилетнем плане страны, о том, чем заняться Сергею дома. Многое из того, за что так горячо брался Сергей, в частности составление пятилетнего плана станицы, делалось им по совету генерала.
– А! Вот ты теперь каков! – сказал генерал. – Совсем почернел под кубанским солнцем. Ну, как твои дела? Как поживают отец и мать? А мне ночью из Управления позвонили о тебе. Да ты чего же стоишь? Садись, теперь ты у меня гость! Признаться, Тутаринов, я жалел, что дал согласие на твое увольнение из армии. Да ты садись.
Сергей присел на край стула.
– А я вот увидел следы гусениц, – заговорил Сергей, – услышал гул моторов, увидел палатки, вас… и хочется проситься снова в дивизию.
– Зачем же проситься? – Генерал сел рядом. – Будет нужно – я и сам тебя позову. Вот как сейчас.
– Разве это вы меня вызвали?
– Не я, но по моей просьбе.
Сергей хотел что-то сказать и по привычке снова встал.
– Сиди, сиди, чего ты вскакиваешь! Ну, расскажи, как ты там дома постоял за честь нашей гвардии? Чем занимался? – Генерал опять положил руку на его плечо. – Не женился?
– Не успел.
– Жаль. Ну, ничего, это еще успеешь. А как жизнь в станице? Что там делают демобилизованные?
Он расспрашивал с таким искренним интересом, что Сергей вдруг увидел рядом с собой не только своего любимого генерала, но и самого близкого человека. И то различие в воинском звании, о котором Сергей никогда не забывал, теперь куда-то исчезло. Сергей рассказывал обо всем подробно, как обычно рассказывают задушевному другу: и о пятилетнем плане Усть-Невинской, и о поездке в Пятигорск и Ставрополь, и о Семене Гончаренко, и о том, как сплавляли лес, и о разговоре с Бойченко. Не умолчал также и о предложении, которое сделал ему Бойченко.
– Предложение, на мой взгляд, очень лестное, – сказал генерал. – И что же ты ответил? Дал согласие?
– Нет. Я сказал, что подумаю. – Сергей посмотрел на генерала. – Вы меня знаете, может быть, даже лучше, чем мой отец. Посоветуйте, как мне быть? Соглашаться?
Генерал задумался, достал коробку папирос, угостил Сергея и закурил сам. Некоторое время они сидели молча.
– Район большой?
– Не очень. На Кубани такой район считается средним.
– Направление хозяйства?
– Хлеб и животноводство. Развито также огородничество и садоводство. Особенно в предгорной части района.
– Право, не знаю, что тебе и посоветовать, – сказал генерал и внимательно посмотрел Сергею в глаза. – А как ты сам на это смотришь?
– Вам скажу правду. Вначале, когда приехал в станицу, мне хотелось только помочь местным работникам. Помните, вы тоже об этом мне говорили. И я помогал, как мог. Теперь же мне кажется, что одной помощи мало, и у меня возникло желание попробовать свои силы на большем, но боязно. А что, если не справлюсь? Вот чего боюсь. Помогать, одновременно оставаясь только гостем, – одно дело, а… И вот я не знаю, как мне быть.
– В этом деле, как ты знаешь, я советчик плохой, – сказал генерал. – Как я понимаю, быть председателем райисполкома куда труднее, нежели, скажем, вести в бой танк. Должность эта и почетная и ответственная. Если приравнять ее к воинским званиям, то ты должен занять генеральский пост. Да, генеральский! А это ко многому обязывает. – Генерал встал, подошел к дверям, заслонив своей коренастой фигурой весь просвет, отчего в палатке стало темнее. – Да, трудно сказать что-либо определенное. – Он снова сел рядом с Сергеем. – Знаешь что, Сережа, без моего совета домой ты не уедешь. Давай пока отложим этот разговор. Посоветуемся с начальником политотдела, – он сам в прошлом председатель облисполкома и в этих делах хорошо разбирается. Тогда и решим. Теперь же поговорим о другом. Скоро наш праздник. Партия и правительство высоко оценило заслуги нашей дивизии перед Родиной. Нам предоставлена великая честь – пройти в этот день боевым маршем по Красной площади. Ты у нас нынче гость, и я хотел бы знать, где ты пожелаешь быть в этот торжественный час – на гостевых трибунах или с нами на марше?
– С вами, – не задумываясь, сказал Сергей и встал.
– Я так и думал. Тогда готовься, поведешь машину.
«Готовься, поведешь машину». Кажется, эти слова были сказаны просто и с дружеским участием, но для Сергея они прозвучали как приказ, и он уже не мог усидеть на месте. Быстро оправив гимнастерку под ремнем, он выпрямился и стоял перед генералом по всем правилам устава – так, как не один раз приходилось ему стоять во время войны.
– Есть готовить машину! – громко сказал он. – Разрешите идти?
– Погоди, – проговорил генерал. – После марша поедем со мной на дачу. А теперь иди и передай мое приказание командиру батальона. Они стоят тут рядом.
В свой батальон Сергей пришел в середине дня. В лесу было душно. На поляне двумя рядами стояли палатки, между ними темнели расчищенные в траве дорожки. В стороне, под широким покровом веток, выстроились поротно танки. Они были укрыты чехлами, нагретый на солнце брезент плотно облегал броню, ствол пушки и опускался до земли. Батальон обедал, в лагере было шумно, гремели котелки, алюминиевая посуда. Сергей направился в офицерскую столовую, столики которой белели в зелени деревьев. Незаметно подошел к крайнему столику и, улыбаясь, стал во фронт перед старшим лейтенантом Кравцовым – командиром своей роты. Что тут потом было! Кравцов вскочил и, опрокинув стул, подбежал к Сергею. Друзья обнялись. Со всех сторон понеслись веселые голоса:
– Сережа! Здорово!
– Тутаринов явился!
– Откуда?
– Тащи его к столу!
– Сережа, какими ветрами?
Многие офицеры бросили обедать и обступили нежданного гостя. Пожимали ему руки, каждый тянул к своему столу, крикнув официантке, чтобы та захватила лишнюю кружку пива. Сергей не знал, кому же отдать предпочтение, с кем сесть обедать: все, кто его звал к себе, были его старыми друзьями, и с каждым из них Сергею хотелось посидеть за столом.
– А мы сядем все вместе! – сказал Кравцов. – Сдвинуть столы!
Вокруг сдвинутых столов уселась шумная компания молодых людей. Полилось в стакан пиво, только что вынутое из ледника. Говорили все разом, и Сергей не поспевал отвечать на вопросы. Ему было весело, не верилось, что он снова в кругу своих фронтовых друзей.
Молоденькая официантка, недавно поступившая на работу в столовую, обслуживая столы, то и дело посматривала на Сергея, не понимая, кто этот чернолицый офицер и почему ему оказана такая радушная встреча.
– Кто это к нам приехал? – шепотом спросила она у повара, принимая вторые блюда.
– Да это Сережа Тутаринов.
После обеда Сергей и Кравцов прошлись по лагерю. Сергей рассказал о беседе с генералом, о том, что ему приказано готовить машину к боевому маршу.
– Я рад за тебя, Сережа! – сказал Кравцов. – Это будет исторический марш, а как мы к нему готовимся, если бы ты знал! Командиру батальона ты представился? Комбат у нас новый – майор. А Гребенников уже в академии. Пойдем к майору, пусть он на тебя посмотрит.
– Ну, как мой танк? – по дороге в штаб спросил Сергей.
– В порядке. Экипаж на нем весь новый. Молодежь, недавние курсанты.
Возвращаясь от комбата, они направились к танкам. Свою машину Сергей узнал издали по каким-то одному ему известным приметам. Танк был раскрыт, сложенный брезент белел под деревом. У лобовой брони, завидев старшего лейтенанта, выстроился экипаж – молодые, незнакомые Сергею парни в замасленных комбинезонах. Подавая команду «смирно», коренастый, с круглым лицом сержант выскочил вперед и сбивчиво, еще не окрепшим голосом отрапортовал подходившим офицерам.
– Вольно! – сказал Кравцов и обратился к сержанту: – Командиром вашего танка временно назначен гвардии младший лейтенант Тутаринов. Для сведения экипажа: Герой Советского Союза Тутаринов совсем еще недавно был командиром этого танка. – Кравцов повернулся к Сергею: – Ну, знакомься с экипажем, а я займусь своими делами. – И ушел.
Знакомство продолжалось недолго. Сергей узнал фамилии и имена всех членов экипажа и спросил:
– Кубанцы среди вас есть?
– Есть один! – крикнул белобрысый паренек. – Младший сержант Чикильдин.
– Из какой станицы?
– Беломечетинской!
– Значит, мой сосед.
Сергей не спеша обошел танк, похлопал ладонью теплую, досуха вытертую броню, посмотрел на знакомую, уже застаревшую царапину на башне – узкий осколочный след на металле почернел и был похож на восклицательный знак. Внимательно осмотрел гусеницы, тоже чистые, протертые тряпкой, опорные катки, поцарапал ногтем резиновые бандажи. За ним молча шли танкисты.
– Ну, как, ребята, надежный у вас дом? – спросил Сергей.
– Домишко ничего, подходящий, – за всех ответил Бурцев.
– Снаружи он у вас чистенький, а посмотрим, как он выглядит внутри.
Сергей поставил ногу на лобовую броню танка и проворно спустился в передний люк. Ему показалось что он еще никогда с такой легкостью не влезал в это узкое окно. Внутри танка пахло знакомой, давно уже остывшей пороховой гарью. Усевшись в кресло водителя, Сергей сразу ощутил покой во всем теле. Все, к чему он прикасался, на что смотрел, было так знакомо и привычно, как только бывают знакомы и привычны вещи в хорошо обжитой комнате. Руки сами потянулись к рычагам управления, а левая нога уже давно стояла на педали. Сергей улыбнулся. Сколько же не часов, а суток провел он, когда был водителем, вот так, не снимая коченеющих рук с рычагов и не отрывая ног от педалей!
– А ну, отвечай, – негромко заговорил он, обращаясь к танку. – Как ты тут поживаешь без меня? Здоров ли ты? Все ли у тебя в порядке?
Левая рука потянулась к стартеру. Танк точно и в самом деле услышал знакомый голос своего старого хозяина, встрепенулся, ответил мгновенно и таким оглушительным рокотом, что задрожала земля и с ближнего дерева упали оранжево-желтые листья. Сергей прогревал мотор, внимательно вслушиваясь в ровное, учащенное биение огромного сердца машины. Когда мотор умолк и наступила тишина – и только в ушах еще звенело, – Сергей обернулся и увидел, что все члены экипажа сидели на своих местах.
– Ну, как? – с гордой улыбкой на широком лице спросил Бурцев.
– Ничего, – сдержанно ответил Сергей. – Узнал по голосу.
– Товарищ гвардии младший лейтенант, – обратился к Сергею Чикильдин, сидевший на месте радиста-пулеметчика. – Разрешите спросить. На этом танке вы получили звание Героя?
– Нет, не на этом, – ответил Сергей и задумался. – Та машина сгорела под Сталинградом. Экипаж уцелел, а танк погиб. Да, это был выдающийся танк. За свой короткий век он много беды наделал фашистам. А за время войны мне пришлось сменить не одного стального коня. Но я понимаю, вас интересует именно этот танк. Его я получил уже в Польше, новенький, прямо с эшелона, на нем я побывал в Германии, на нем проезжал по улицам Праги. Так что и эта машина тоже бывалая. – Сергей посмотрел на лица танкистов. – Подсаживайтесь поближе, я расскажу вам, по каким военным дорогам прошел ваш танк.
Незаметно пролетело время в лесном лагере, и наступило утро восьмого сентября. В жарком пламени вставало солнце над далекими корпусами. Сергей вел свой танк в головной походной заставе. В узкой щели перископа темнела гладь шоссе, мелькали и блестели зубчатые пояса гусениц танков, кружился сизый дымок у выхлопных труб, легко и, казалось, бесшумно катились по асфальту мотоциклы, а на их седлах – чуть согнутые фигуры водителей. Вся дивизия, как гибкий, воедино собранный организм, гремящим потоком устремилась к столице, запрудила людную, залитую солнцем и по-праздничному убранную улицу Горького и замерла у преддверия Красной площади.
Сергей вылез из танка. Улица напоминала конвейер гигантского завода: во всю длину ее, сколько видел глаз, в три ряда стояли, стволом к стволу, и средние и мощные танки, и быстроходные транспортеры с пулеметчиками, и самоходные зенитные установки, и тяжелая самоходная артиллерия с толстыми хоботами, и автомашины с мотопехотой, и мотоциклы, и «катюши» под зеленым брезентом. А сколько здесь собралось гостей! Повсюду мелькали пестрые цвета праздничной одежды. Здесь пожилой мужчина о чем-то разговаривал с офицером, там толпа окружила артиллеристов, а девушки с веселыми, смеющимися лицами дарили танкистам цветы и улыбки. В глазах всех людей Сергей видел и радость и удивление. «Так вот чем мы богаты и всесильны», – точно говорили их восторженные взгляды. «Нет, нет, – думал Сергей, – это не гости явились к нам, а хозяева всего, что я вижу на обширной московской улице, и пришли они сюда, чтобы еще раз посмотреть на сделанное их же руками оружие и чтобы взглянуть в лица тем, кто прошел с этим оружием такой беспримерный путь…» Он задумался и не заметил, как к нему подошли девушки. Одна из них, самая бойкая, с цветами в руках, легко взобралась на лобовую броню танка и обняла Сергея. Она была так похожа на Ирину, что Сергей невольно удержал ее руку и уже хотел было крикнуть: «Иринушка, и ты здесь!» А девушка, смущенная пристальным взглядом танкиста-героя и еще более тем, что он задержал ее маленькую руку в своей крепкой, твердой ладони, покраснела и спрыгнула на землю.
– Милые девушки… – сказал Сергей и не успел закончить.
Где-то в головной части колонны раздалась команда: «По местам!» – и покатилось вдоль улицы на разных голосах многократное, как эхо в ущелье, протяжное: «По-о места-а-а-ам!» Сергей посмотрел на часы. Было без пяти десять. Он одним прыжком очутился в танке, коротким, но строгим взглядом посмотрел на членов экипажа, бросил Бурцеву цветы, захлопнул люк и в ту же минуту забыл и о девушках и о цветах. Нажал кнопку стартера. Мотор сердито взвыл. Припав к перископу, Сергей видел, как заблестели гусеницы передних танков. Отпустил педаль, и танк плавно покатился по мягкому, нагретому асфальту.
Весь конвейер вздрогнул и загремел, и навстречу Красной площади понеслась мощная музыка моторов, ритмичный лязг и грохот железа, – до боли в сердце радостные звуки знакомой поступи машин! Впереди мчалась командирская машина. По ее сторонам, как катеры вокруг линкора, катились мотоциклы, бронетранспортеры. Генерал стоял в открытом люке. У него в руках – гвардейское знамя. Ветер раскинул алый шелк.
Сергей пригнулся к рычагам, уперся лбом в броню и, припав к перископу, не выпускал из виду пламеневшее гвардейское знамя с силуэтом Ленина на шелку. Тело его точно слилось с машиной, сердце забилось учащенно, в ушах с необыкновенной силой загремела стоголосая музыка моторов. А в перископе уже лежала вся Красная площадь, необычайно торжественная и строгая в своем праздничном убранстве. Мимо Мавзолея проносились танки, трепетало на ветру, как пламя, гвардейское знамя.
Танк шел с замедленной скоростью, но Сергею казалось, что он летел с невероятной быстротой. Мавзолей уходил вправо, площадь суживалась и становилась короче. Теперь Сергей видел только Спасскую башню да Лобное место в алых стягах, а вдали белой террасой выступала набережная. Минута счастья, как же ты радостна и коротка!
На второй день вечером Сергей гостил у генерала.
– Ну, кубанец, – спросил генерал, – как чувствовал себя на параде?
– Быстро ехали, – ответил Сергей. – Мне казалось, что мы неслись на полных скоростях, так как – помните? – прорывались к Праге.
– А мне казалось, что мы ехали в самый раз.
Они сидели на веранде, обращенной к лесу. Тишина царила вокруг. За оранжево-зелеными верхушками деревьев догорал закат.
– Ну, Тутаринов, я говорил с начальником политотдела. Благословляем тебя на пост председателя райисполкома. Только вот что я скажу на прощанье. Ты вступаешь в новую и не легкую жизнь, и тут одной старой славой не проживешь – об этом никогда не надо забывать. Теперь тебе надобно свою военную славу ежедневно обновлять в труде, чтобы она у тебя не потускнела. И вот, Сережа, от всей души желаю тебе, как сыну родному, чтобы через год или два на твоей груди рядом с наградами за военные подвиги появился бы орден за подвиги трудовые.
Утром Сергей послал депутату Бойченко телеграмму: «Согласен. Дома буду двадцатого. Тутаринов».
Глава XXXВ Москве Сергей задержался и в Усть-Невинскую приехал только 26 сентября. Сошел с поезда на том же полустанке, на котором он когда-то стоял с Семеном. Не успел оглянуться, как к нему подкатила тачанка, и Дорофей, стоя на козлах, крикнул:
– Дядя Сергей, а я не опоздал!
Они ехали степью. Обычно в конце сентября на Кубани устанавливается хорошая погода: наступает тот период, когда и лето еще не ушло и осень не вступила в свои права. Дни стоят тихие и теплые, а ночи прохладные и росистые, – сорвешь на заре арбуз, а он мокрый и такой холодный, точно вынут из погреба. В такую пору неповторимо красива бывает степь, – нет, не пестротой красок и не осенними нарядами, а своим богатством. Только в эти дни и можно по-настоящему узнать, что такое урожай! Даже Сергей, выросший на этой земле и не раз видавший наступление осени, и то был поражен и обрадован.
Сергею не терпелось узнать, что же было сделано без него в станице, как выполняется план, и он обратился к кучеру с расспросами:
– Дорофей, расскажи, что нового в станице?
– А я и не знаю, какие у нас есть новости, – не поворачиваясь, чистосердечно признался Дорофей. – Мое дело людей привозить и отвозить, а про все прочее я не знаю. – Он помолчал, как бы соображая, что бы ему все же рассказать. – Семен, что у ваших живет, уже ходит, только еще с палочкой. И еще – скоро у ваших будет свадьба. На той неделе я возил в район Анфису и Семена. В загс ездили, а свадьба, говорят, будет, когда на степи подуправимся.
– Ну, вот видишь, какие хорошие новости!
– Разве это новости. Вот вы в Москве были. Расскажите, как там, а?
– Расскажу. Как-нибудь соберемся в стансовете. Послушать будет чего. А ты не знаешь, лесопильню построили?
– Не видал. А те люди, что промеряют землю, уже уехали. Побыли с неделю, обмерили весь берег. Я их отвозил на станцию.
Далеко на дороге Сергей заметил бычью упряжку. На грядке брички, в которой двумя рядами белели молочные бидоны, сидела возница, закутанная по-зимнему в теплую шаль. «Ирина», – подумал Сергей, и на сердце сделалось тепло. Когда тачанка нагнала бричку, он тронул Дорофея за плечо.
– Останови!
Сергей на ходу соскочил и побежал. Да, это были те же огненно-красные быки с красивыми лысинами во весь лоб, а на бричке сидела Ирина, и лицо ее, обрамленное серой шалью, не казалось таким смуглым, как раньше. Ирина смотрела на Сергея так спокойно, точно ей было совершенно безразлично – подойдет он к ней или проедет мимо. Только губы ее, сдерживая улыбку, чуть-чуть вздрагивали.
– Здравствуй, Иринушка! А я тебя и в Москве видел.
– Здравствуй! Садись, подвезу!
– Дорофей, – позвал Сергей. – Давай-ка сюда мои вещи, а сам можешь ехать.
Дорофей принес чемодан, удивленно посмотрел на Ирину, потом перевел взгляд на быков.
– И охота вам ехать на этих тихоходных рогатых?
Не дожидаясь ответа, Дорофей взобрался на тачанку и погнал лошадей. А Сергей сел рядом с Ириной, ласково посмотрел ей в глаза.
– Ждала?
– Ох, Сережа, как же ты долго ездил. Если б ты только знал.
– Я знаю, что скучала и ждала. Но теперь я уже рядом с тобой, а глаза у тебя грустные. Отчего, Иринушка?
– А я и не грустна.
– Неправда. Что-нибудь случилось?
– Ничего не случилось, а только посмотрю я на тебя, и мне делается грустно.
– Почему?
– Какой-то ты неуловимый. Все ездишь, а у меня только душа болит, думаючи о тебе. Пока ты со мной, мне радостно, да только эта радость такая всегда короткая.
– Милая моя Смуглянка. Теперь я уже никуда не уеду. Хочешь, скажу тебе, где буду работать? Только это еще секрет.
– Скажи.
– Председателем нашего райисполкома.
– Ты? – удивилась Ирина.
– Я. А что?
– Значит, опять я тебя не буду видеть?
– Отчего же не будешь. Я возьму тебя с собой. Поедешь?
Быки свернули с дороги в кукурузу. Ирина приподнялась и замахнулась на них кнутом. Когда бричка снова катилась по дороге, Ирина села на свое место, посмотрела на Сергея и сказала:
– Нет, не поеду.
– А я силой тебя увезу, – засмеялся Сергей. – Иринушка! Я тебе подарки привез. Вот посмотри.
Сергей потянулся к чемодану, но Ирина удержала его руку.
– Ничего мне не надо, – сказала она. – Был бы ты со мной. Что я там буду делать, в районе? Ты на такой должности, а я?
– И ты без дела сидеть не будешь. – Сергей прижал к себе. – Гордая, а я как раз такую тебя и люблю. А подарки я все же покажу. Ну, если не понравятся, тогда другое дело. – Он открыл чемодан. – Вот смотри!
Ирина склонила голову на колени и закрыла лицо руками.
Дома был один Семен. Он еще хромал и, чтобы не скучать без дела, подрядился плести для полеводческой бригады корзины, в которых переносят початки кукурузы. Когда Сергей вошел во двор, Семен сидел под деревом и очищал лозу, подготовляя ее для корзины. Сергей помог другу подняться. Они обнялись.
– В газетах читал и завидовал, – сказал Семен, радостно глядя на Сергея. – Ну, рассказывай, как там поживает наша гвардия?
– Живут хорошо, – сказал Сергей. – Эх, Семен, если бы ты знал, сколько я привез тебе поклонов! Расскажу все по порядку, но прежде хочу тебя послушать. Что у нас нового?
Семен сел на вязанку хвороста и рассказал другу о том, что расписался с Анфисой – дело теперь за свадьбой, что его приняли в члены колхоза, что позавчера вся станица выполнила план по государственным поставкам хлеба. По этому случаю на площади был митинг, и Кондратьев вручал Савве переходящее Красное знамя…
– А как с лесопилкой? – перебил Сергей. – Начали строить?
– Пока ничего не сделано, – уклончиво ответил Семен. – Савва тебе все подробно расскажет, а я слышал, будто в районе не разрешают.
– Как не разрешают? Кто?
– Откуда я знаю – кто. Я только третьего дня поднялся. Говорил Савва, что весь наш лес поступит в райпотребсоюз, а потом его будут продавать колхозам всего района.
– Вот это новость! Кто это так ловко придумал? У кого такая умная голова?
– Про это я тоже не знаю, – отвечал Семен. – Приезжал Рубцов-Емницкий с какой-то комиссией. Обмеряли древесину, написали акт. Потом Рубцов-Емницкий выпросил у Саввы пять бревен и увез их на грузовике.
– А ты где был? – Сергей зло посмотрел на Семена. – Почему не запретил?
– Чего ты на меня кричишь? Я же все время лежал.
– Так, так, – задумчиво проговорил Сергей, сгибая в руках хворостину. – Значит, Рубцов-Емницкий уже действует. Кто-то сплавлял, кто-то трудился, платил деньги, а Рубцов-Емницкий составляет акты и подъезжает с грузовиком. – Сергей переломил хворостину и отбросил ее на середину двора. – Канал думаете рыть?
– Какой там канал, – с досадой ответил Семен. – Приезжали специалисты – я тогда еще лежал в постели и никого из них не видел. Но Савва мне рассказывал, будто изрыли весь берег и пришли к заключению, что у нас электростанцию строить нельзя. С тем и уехали.
– Вот это здорово! – Сергей встал. Ну, друг, порадовал ты меня новостями. Пойдем к Савве! Хотя сиди, я один пойду.
– Не печалься, Сережа, – сказал Семен. – Ведь я приберег для тебя новость и приятную.
– Ну, что там еще? – неохотно спросил Сергей. – Говори, да я пойду.
– Ирина к нам заезжала. Вот новость! Сама ко двору приехала, – знать, не выдержало серденько. – Семен улыбнулся. – Как-то раз смотрю я в окно, а ко двору подъезжает бричка. Быки красные, с белыми лбами – да этих быков можно узнать за десять километров! Девушка слезает с брички и идет во двор. Смотрю – наша знакомая, только, веришь, стала она, черт возьми, еще красивее. А выйти я не могу – ноги у меня тогда еще не действовали.
– Зачем же она приезжала?
– Нашла пустяковую причину – быков напоить. И надо же придумать! Да. Зовет Анфису, а мне все слышно. «Можно, говорит, из вашего колодца быков напоить?» Анфиса принесла ей ведро. Зачерпнула Смуглянка воды, вытаскивает ведро, а сама спрашивает: «Когда твой брат приедет?» – «А я откуда знаю», – отвечает Анфиса, не понимая, зачем ей понадобилось это знать. «А письма он вам пишет?» – «Нет, не пишет», – отвечает Анфиса. Вижу, побледнела Смуглянка, чуть ведро не уронила. «А он вернется?» – «Не знаю, – говорит Анфиса. – Не обещал». Смуглянка ничего не сказала, вылила на землю воду и уехала.
– А с этой новостью ты запоздал, – сказал Сергей. – Ирину я по дороге встретил.
– Ну и что?
– Обо всем поговорили. Ну, я пойду к Савве.
Секретарь станичного Совета сказал, что Савва еще утром оседлал коня и уехал в степь, но что к вечеру обещал вернуться… Возвращаясь, Сергей по пути зашел к Савве домой. На дворе звенели детские голоса, и, когда Сергей открыл калитку, к нему побежали, видимо приняв за отца, маленькие остроуховцы. Тут же они поняли, что обознались, остановились, и только самый младший смело подошел к Сергею и сказал:
– А наша мамка баклажаны насаливает.
Анюта только-только управилась с соленьем. В сенцах стояли две кадки с помидорами – свежие, ярко-красные плоды были покрыты, как инеем, тонким слоем соли. Хозяйка, все такая же пухлая и ласковая, – только теперь природная ее полнота уже не могла скрыть беременность, – помыла руки и, вытирая их о фартук, пригласила Сергея в хату. В комнате было чисто убрано, пахло переспелой дыней. Под кроватью лежали арбузы.
– А Савва тебя заждался, – сказала Анюта. – Тут у него столько неприятностей.
– Какие ж это неприятности?
– А я толком и не знаю. – Анюта вытерла фартуком стул. – Посиди, Савва обещал к обеду вернуться. Хочешь арбуза? Выкатывай из-под кровати любой, какой на тебя смотрит.
Сергей нагнулся и достал полосатый, несколько продолговатый арбуз. Анюта вытерла его полотенцем, и то, как она положила арбуз на стол, как принесла тарелку, ножик, заставило Сергея снова в душе позавидовать Савве – хорошая была у него жена. Разрезая арбуз, Сергей вспомнил Ирину и улыбнулся.
– Знаю, знаю, отчего ты усмехаешься, – сказала Анюта, усевшись рядом на стуле.
– Да так просто.
– Нет, не просто, а потому, что зараз я тебя буду ругать.
– За что же меня ругать, Анюта?
– Ну, говори, купил соску?
Анюта ожидала ответа.
– А если не будешь ругать?
– Нет буду!
– А сосочку-то я купил. Вот она! – И Сергей вынул из кармана маленький пакетик, аккуратно завернутый в целлулоидную бумагу. – Да еще какая сосочка! Высший сорт. В центральном универмаге купил.
– Ой, какая славная! – воскликнула Анюта. – За это тебе, Сережа, большое спасибо. Сразу видно, что из тебя хороший отец получится.
– Да там уж какой будет.
Арбуз был давно съеден, а Савва так и не приехал.
– Я уйду, – сказал Сергей, – а когда приедет Савва, приходите вечерком к нам. Посидим, поговорим.
В этот вечер в доме Тутариновых долго светились окна. Узнав о приезде Сергея, сошлись соседи, близкие знакомые, пришел и Савва с женой. Время уже было за полночь, когда Сергей закончил рассказ о поездке в Москву и гости стали расходиться. Савву и Анюту Сергей проводил за ворота. Поговорив о своих делах, Сергей и Савва решили утром ехать в район.
– Только давай выедем пораньше, – прощаясь, сказал Сергей, – чтобы Кондратьева застать в райкоме.
Тимофей Ильич и Ниловна уже легли спать, когда Сергей вернулся в хату.
– Сережа, – тихо заговорила Ниловна, приподняв голову. – Я постелила тебе на лавке. – Она взглянула на дверь, ведущую в горницу. – Там теперь Анфиса полная хозяйка.
Сергею было безразлично, где спать. Свет был погашен, в комнате стоял полумрак. Вытянувшись на лавке и закинув руки за голову, Сергей думал и о специалистах, которые побывали в станице и нашли непригодным место для строительства электростанции, и об актах, составленных Рубцовым-Емницким, и о завтрашней поездке в район, и о том, что скоро ему придется взять на себя обязанности председателя райисполкома.
– Батя, вы не спите? – спросил Сергей.
– Дремаю. А что ты?
– Поговорить хотел. Скоро, батя, я буду председателем нашего райисполкома.
Тимофей Ильич ответил не сразу. Сергей слышал, как заскрипела кровать, как старик поднялся на локоть.
– Это, что же, в Москве тебе об этом сказали?
– Разговор начался давно, еще когда в Ставрополь ездил.
– И молчал?
– Что ж прежде времени говорить.
– А теперь дело уже решенное?
– Почти. Сессия райсовета должна решить.
– Что ж, Федора Лукича снимают?
– Ему надо лечиться. Он давно просился.
Снова заскрипела кровать. Тимофей Ильич сел, спустил на пол костлявые, в белых подштанниках ноги, достал кисет и стал молча закуривать. Зажглась спичка, и Сергей увидел хмурое щетинистое лицо отца.
