Текст книги "За закрытыми дверями. Вы бы мне поверили?(СИ)"

Автор книги: Полина Лазарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 38 страниц)

Я счастлива, что со мной она совсем не такая, как с другими. Не знаю, как это объяснить, это даже не столько "наше", сколько "моё". Кажется, это оттого, что я не разделяю популярных ныне интересов: куча фотографий, выставление своих мыслей напоказ в Интернете, постоянное наименование себя странной. Я всё время хочу поговорить с ней об этом, но я уже говорила, что всё забываю рядом с ней, а иногда просто не хочется портить весёлую ненапряженную обстановку.

Да уж, сколько же новых слов уже успело появиться. Странно. Что же будет ещё лет через двадцать-тридцать? Мне будет уже около сорока лет. Почти полжизни. Что изменится, что останется как прежде, какие планы будут исполнены, а какие так и останутся просто невыполненными мечтами, всё ли хорошо будет с моим здоровьем, с друзьями, с родителями? Маме через двадцать пять лет будет уже семьдесят семь лет. Вы бы слышали, насколько тихо и неясно звучит это в моей голове – это так страшно. А отцу...вряд ли он ещё будет... Но, через двадцать пять лет ему будет девяносто два года. Я не могу больше про это писать, не могу! Какого чёрта жизнь не кажется мне бесконечной, что это за проклятье такое, чёрт возьми, почему это так больно!?

Перечитала всё ещё разок.

Мы опять на даче – приехали позавчера, а вчера мама вечером уехала в город и сейчас возвращается. Это к тому, что вчера мы с ним остались вдвоём. Особо не общались, занимаясь своими делами: я смотрела фильм и что-то писала, он был где-то. А потом он пришёл ко мне с каким-то разговором. Говорил о предстоящей поездке на Кавказ: в этом году исполняется пятьдесят лет его первому восхождению, и мы идём тем же маршрутом. Десять лет назад мы все там были, даже с Андреем – моим старшим братом. Вспоминал. Очень удивился, что я помню какие-то мелочи из той поездки, а потом просто говорил о горах, о том, как бы он хотел, чтобы я занималась этим, чтобы почувствовала их природу. Первое время мне было неприятно это слушать: я много раз думала об этом и пришла к выводу, что горы – не для меня. Там безумно красиво, там открывается что-то новое, сокровенное в душе, но там всегда опасность. Уж я-то знаю, отец много за мою жизнь нам рассказывал, ведь он провёл в горах почти всю жизнь, был мастером спорта в СССР, ходил в походы, хотел взойти на Эверест, но.... Я не знаю и то, как объяснить ему, что я понимаю то, о чём он говорит – романтику гор, точно знаю, что он не поверит, что я могу представить, что чувствуешь, когда взошёл на гору и перед тобой открывается...всё. Просто всё. От неба до городов, от восхода до смысла твоей жизни. Там совершенно другая атмосфера, и люди другие. Мужественные мужчины и хозяйственные женщины, понимающие и разделяющие их мир. Вот что не для меня. Есть ещё одна причина, по которой я не хочу даже пробовать: я боюсь, что даже не смотря на извечный страх и преклонение перед горами, мне слишком понравится, меня захватит, и я не смогу уже без этого и посвящу этому столько же, сколько и он. Нет. Я другая, это не мои мечты.

Вчера я подумала, что хотела бы всю жизнь провести в путешествиях; я в них словно оживаю. Писать и путешествовать, жить в разных местах, не привязываясь к одному городу, местечку. Мы с Таней говорили о путешествиях, когда двадцать первого числа совершали пешую прогулку от Невского до Сосновки (Озерки). Обсуждали страны, которые хотим посетить, их оказалось очень много. У нас уже, кстати, есть несколько планов на будущее: например, она решила, что на её восемнадцатилетие мы поедем развлекаться в Амстердам, я мечтаю оказаться с ней в Париже и почувствовать детскую атмосферу. Мы хотим ездить по Европе, побывать во многих странах Латинской Америки, проехать по США, посетить некоторые азиатские государства, увидеть Новую Зеландию и Малайзию. Планов, как говорится, громадьё. Было бы идеально просто путешествовать вместе, что ещё тогда надо? Мы могли бы быть фотографами и работать в двойке: и я, и она любим и умеем находить интересные моменты и делать необычные фотографии. Я не самый активный человек на этой планете, но новые места меня оживляют: я проползаю каждый сантиметр интересующих меня крепостей, дворцов, музеев, парков, досконально изучая и сохраняя память в цифровом виде. Это было бы потрясающе. Я бы хотела объездить всю Европу, все штаты Америки, посетить какие-нибудь нетронутые цивилизацией места и просто их запомнить. Природа очаровывает меня, не смотря на то, что я в последнее время стала пугливой и брезгливой, а насекомые – моя больная тема. Хотя, возможно, это просто из-за того, что я в последний год вообще омертвела и приросла к креслу, а мои руки приросли к клавишам ноутбука. Что ж, будем исправлять.

...

Вы уже читали мои свежие записи, которые я время от времени переписываю из одной тетради; теперь я хочу выписать сюда одну-две первых записи оттуда же. Я совершенно не знала, что и в какой форме туда записывать, поэтому первая комканая запись у меня там про бога – точнее про то, почему я в него не верю. Запись очень скромная и банальная, к тому же то, как я её писала, совершенно не вписывается в дальнейший стиль этих записей, поэтому начнём со второй:

"Сон с Биллом (12 лет) – не позже зимы 2012 года:

Тёмный парк. Деревьев или другой растительности не видно. (Но она есть. Всё напоминает сцену в Сосновке, где некогда выступали White Night, совмещено со сценой из Куала-Лумпура, где в 2010м выступали токи). Сцена с неким занавесом и ярким освещением, но задней стенки не видно (нет). На сцене вполне возможен белый рояль и мотоцикл из Humanoid City, на котором сидит Билл (музыкантов нет). Перед сценой нет кресел или скамеек, зато справа стоят кресла из "Голубого озера" (лагерь) (актовый зал). На одном из кресел сижу одна я (не знаю, где – не дальше 3го ряда), и Билл поёт. Поёт чувственно, с болью, делясь со мной обидами и переживаниями, рассказывая в песне, как он устал от пустых кресел, – поёт только для меня. Но вдруг уже перед сценой появляются такие же кресла, а на них – публика. Билл сразу отворачивается и поёт с какой-то алчностью, сумасшествием и улыбкой для толпы. На меня он больше ни разу не смотрит, а я сижу, глядя сбоку на него, то ли с улыбкой и пониманием, то ли с равнодушием".

Вот как оформились мои мысли о нём, о них. Это был второй сон с кем-либо из группы, самый первый я не записывала нигде, потому что он из серии совершенно ненормальных моих снов, где всё мешается в нпонятную смесь, которая вызывает море смеха, если я рассказываю такую чепуху. В двух словах, я, какие-то одноклассники, сами ребята из группы, моя математичка ехали в тур-басе группы; мы приехали в некую школу и Билл с Томом пошли преподавать математику, и кто-то ещё шёл преподавать её же. В общем, даже не помню, просто хочется, чтобы осталось хоть какое-то напоминание об этом сне – поэтому я поделилась им с вами.

Ну, давайте ещё одну запись? Это тоже сон. Итак:

Летом 2012 (немного зачёркнуто) года (или 2011)

Самый приятный сон, во время которого я во сне даже смеялась:

Небоскрёб. Может, Германия, может Америка – Чикаго или Лос-Анджелес. Серая (но не унылая) комната с окном во всю стену. Видно почти белое небо и серый город. Комната небольшая. В ней ничего кроме постели и, возможно, комода (вся мебель в чёрном цвете, на кровати обычное белоснежное бельё – отель). На постели – повзрослевшая я (23 года) и Андреас (друг Билла и Тома, который, к слову, у меня никогда вообще никаких чувств – ни положительных, ни отрицательных – не вызывал) того же возраста после нежного утреннего секса. Энди лежит на подушках, я – у него в ногах, касаясь носом и скулой его коленки. И в этот момент я ощущаю счастье. Самое простое и неподдельное. Смех рвётся из груди, глаза прикрыты и лишь улыбка и свежий ветерок на фоне внутреннего тепла".

Удивительно, что самый приятный и спокойно-счастливый сон был полностью в серых тонах, без единой яркой краски. Серые стены с неким рельефным узором, чёрная постель, чёрные тумбочки, может, комод, обычное бельё, в комнате вообще ничего кроме этого нет – только два окна, занимающие всё пространство двух стенок, и совершенно серый город за окном, светло-серый город в белой дымке облаков. Шум до туда не долетал. Было так спокойно, так светло и хорошо. И этот парень – который никогда не имел значения, но почему-то именно он был там со мной. Светловолосый, почти холодный, странный, незнакомый, улыбающийся, в простыне. Я с длинными волосами, светлая, радостная, смеющаяся, счастливая. Так хорошо.

...

Что ещё? Так, посмотрим.

"Ещё один сон: (летом (макс. В мае) 2012 года)

Приятно-серый день и небольшая пристройка на пристани. Одноэтажный голубой домик прямо у воды – на мостках. Малюсенькая кухонька с окном, столом, двумя дверьми и проходом с улицы. На кухне – я, Таня и её брат Андрей, с некой неприязнью и непониманием смотрящий на нас, потому что мы лежим на полу и страстно (немного неумело) целуемся. Таня снизу, а я нависаю над ней. Я – как опора для неё там, она цепляется за меня". – Да, вот какие сны мне снились в двенадцать-тринадцать лет.

А вот теперь я пьяная. Ха. Я так устала, так устала. Мне так хочется в школу, так хочется, чтобы поскорее началась осень – в конце концов, до неё всего-то три недели. А там уже сентябрь, одноклассники – нас в этом году покинуло семь человек, так что теперь, не считая двух-трёх человек, у нас остались наиболее умные ребята. Класс, вроде как, ненапряженный – только странное сочинение в конце года, ну да если я написала сочинение на сверхзакрученную тему, которую впервые в своей жизни даже не поняла, не потеряв ни одного бала и получив "пять" за русский, я думаю, что справлюсь. Вы же пожелаете мне удачи, правда? Ладно, я уже почти не соображаю, до встречи. Мне почему-то весело, смешно, но смеяться нельзя. Послезавтра уже буду в Питере, а потом, ещё через два дня, на Кавказе. Обязательно порассказываю вам о своих путешествиях, вообще, расскажу о своей жизни, а то вам наверняка наскучило читать о том, как мне больно, как я скучаю по Тане и люблю выпить. На этом уже точно всё, до встречи.

Теперь я, помимо компьютера и двух-трёх тетрадей, записываю обрывки мыслей и в телефон:

Я не хочу бояться тебя

Я умерла за последний год, и люди здесь явно не из тех, кто может (готов) оживить.

Перебираю в голове имена адресатов...

Мне страшно и больно, поэтому я такая.

Банан, огурец...Почему не морковка?

И вот только интересно – о сохранности души тоже беспокоятся лишь те, кто её уже потерял?

Два сна, которые уже были переписаны сюда.

Почему вы можете причинять боль словами, а я молчанием не могу? И вообще, что больнее,

И мне стыдно за эту боль. У меня всё хорошо, но почему я всё это чувствую?

Как только я останавливаюсь, мне больно. Но я не могу постоянно двигаться, не могу! Почему я устала, от чего? Ведь нет ни единой причины, отчего так больно, всегда так больно. Поэтому я не люблю об этом говорить – мне не кажется, что я имею на это право. Я просто хочу жить без чёртовой боли. Не убегать от неё без остановок, а на самом деле жить без неё.

Трудный ребёнок– интеллигент.

...

Вернёмся к этому позже. Ещё один сон – так уж складывается, что в последнее время мне снится что-то странное и нервирующие. На этот раз я, мама и Таня бродили по обычному супермаркету; насколько я поняла, нам с Таней нужна была какая-то еда, потому что нас ждала поездка. Но Таня была невероятно злая, бешеная – у неё едва ли не пена изо рта готова была пойти. Она была дико раздражена на меня, орала, не хотела ни видеть, ни прикасаться, истерила, я говорила маме, что это у неё пройдёт и ей не о чем беспокоиться. Потом бешенство достигло апогея, и Таня ударила меня ногой. Затем сон переместился на эскалатор в метро – прямо в тот момент, когда она снова стала бить меня ногами – я, как всегда, стояла чуть ниже её. Мама спускалась с нами. По обеим сторонам пирона на рельсах стояли электрички. Стремясь убежать от меня, Таня заскочила в последний вагон электрички, стоявшей справа. Я уже хотела было залезть туда же, но тут к обеим электричкам подбежали работники метрополитена и отсоединили эти вагоны, и они скатились чуть дальше – не больше, чем метра на полтора-два. Не успела я понять, к чему это было сделано, как всем, кто был на самом пироне, пришлось с криками бежать в сторону эскалаторов, так как на нас надвигалась бетонная стена этого самого метрополитена. Оказывается, что она же расплющила передние вагоны и люди успели спасти только находящихся в последнем из них. Я тут же забежала в вагон, где была Таня. Там были странные сидения – очень маленькие, стоящие по два в сторону друг дружки – как детские качели определённого типа, голубого цвета. Она сидела прямо у распахнутых настежь дверей. Я вбежала, резко опускаясь на креслеце напротив неё и обнимая. Она кинулась мне на шею, едва ли не рыдая, жалкая после своего бешенства, испуганная, сжавшаяся. Я гладила её и по спине и приговаривала какую-то успокаивающую чепуху – точь-в-точь как в фильмах. А потом я её поцеловала. Один раз. Коротко, но не мельком – успев почувствовать тёпло-холодные губы, ощутить их прикосновение. Она несколько нервно, но вяло, отстранилась, прося не начинать.

Я уже говорила, что готова отказаться от снов вообще, чтобы мне не снились кошмары и всякие мерзости? Я по-прежнему "за". После этого глупого сна, у меня опять что-то перевернулось внутри, как будто она вдруг стала чужой. Странно, учитывая, что после того звонка мы ещё не общались и вовсе не увидимся до конца августа – она приезжает в город в тот день, когда мы летим в Минводы. С другой стороны, я понимаю, с кого списано бешенство Тани: с меня. Я нервная, раздражительная, меня легко обидеть и довести до слёз – я конечно не плачу, но в глазах-то они появляются и становятся видны. В тот день меня как раз довели. Мама же всегда говорит, что будет проводить со мной время на даче, но в итоге это выливается в предложения пойти на пляж или посмотреть фильм. Я не знаю почему, но я вообще в этом году не скучаю по купанию – мне вполне хватило Болгарии, одной поездки на озеро и одной прогулки к заливу. Нет, каждый день – одно купание. Я-то и так там сидела все дни одна (а это было за день до отъезда), и мне хотелось хоть разок прогуляться по "своим" местам. Она пришла звать меня, и у меня ЧЕЛЮСТЬ СВЕЛО. Просто свело челюсть от злости и обиды, я и слова-то вымолвить не могла, зато, как только отпустило я ей высказала про наше совместное времяпрепроваждение и мы пошли гулять. Закончился тот день неплохо, а вот сегодняшнее утро я описывать, пожалуй, не буду.

И ещё одна деталь, очень мне понравившаяся. Когда с нами на даче живут ещё и мои дядя с бабушкой, она каждый вечер смотри одну программу. Каждый вечер на протяжении десяти лет. Видеопроигрыватель, разумеется, в гостиной, а там всегда занято. Есть, правда, ещё один, и мы с мамой посмотрели какой-то фильм. Но мне там не нравится, потому что приходится лежать на кровати и неудобно тащить с собой на второй этаж чай, печенье и тому подобное. И, конечно же, она мне говорила, что, мол, вот бабушка уедет, будем там смотреть. Отлично. "Может что-нибудь посмотрим?" "Ну, выбери что-нибудь". И сама через пару минут уже показала мне коробку с фильмом. Отлично. Поставили, включили. Она села читать, потом сказала, что посидит "со мной" пока не дочитает последние двадцать четыре страницы, но и этого не исполнив, ушла. Вот так мы вместе посмотрели фильм. Я-то такие даже и не люблю, просто хотелось уж время вместе провести, но *** там был. Отличный отдых с семьёй.

Кстати, уже опять утро, а уже завтра мы будем в Минводах. Восхождение. Там было так красиво.... Лето на снежном фоне, горная речка, конца которой не видно ни в одну сторону, зелёная трава и заледеневшая земля, поделки из цветов и рассматривание облаков сверху. И как Андрей с отцом уходили в горы....

Спокойной ночи. Одиноко здесь сегодня.

И вот я уже вернулась. Эту поездку я распишу очень подробно. Итак, двенадцатого августа, утром, мы выехали в аеропорт, я дремала в такси, так как всю ночь провела без сна. Настроения не было, я была раздражительна. Мы вылетели в Москву, позже, из неё в Минводы. Это Северный Кавказ, если что. Прилетев, мы взяли свои рюкзаки, надели и пошли искать такси, которое отвезло бы нас на поляну Чегет, которая находится непосредственно под этой горой. Сделать это было нетрудно, вскоре мы уже выехали из этого города. Я пыталась не спать дорогой, потому что горы вокруг завораживали, и я не хотела упустить ни одного вида. Я ехала и думала, что было бы очень приятно разделить это с человеком, который понимал бы и воспринимал бы эти виды, горы, поля, дороги почти так же как я.

Я помню, как в этом году, весной, меня поразили сказачной красотой Альпы, когда мы проезжали через них. Это на самом деле было как в сказке – так ярко, насыщенно, уютно, прекрасно. Здесь, на Кавказе, это было совсем наоборот: тут природа показалась мне очень правдивой, совершенно не сказачной, натуральной, естественоой, тоже прекрасной. Хотелось выйти и, если и не заснять, то хотя бы просто насладиться этим подольше. Но всё же во второй половине пути меня сморило, и я заснула. Проснулась, а точнее из состояния крепкого сна перешла в полудрёму я уже на подъезде к Терсколу. Через несколько минут, (в течении которых раза три проваливались мои попытки не спать больше) мы подъехали к нашей гостинице.

Увидив отель, я была не в восторге. Как ни как, я привыкла, конечно, не к роскоши, но к уютному комфорту, а белое здание и деревянные перила наводили на мысли, что это не самое приятное место. Чем ближе к номеру мы подходили, тем более укреплялось это ощущение. А потом мы вошли. Комнаты оказалось целых две: одну заняла я, вторую – родители. Я была почти в ужасе от розовых одеял и полотенец, а так же от отсутствия тумбочек или стола и незастелённых постелей. Туалет и вовсе доводил до дрожи поржавевшими трубами, цветом стен, плохим освещением и зеркалом с разбитой рамой. А ещё мне стало дико одиноко оттого, что я оказалась одна. В итоге к вечеру я переселила маму к себе.

На следующий день обещали не очень хорошую погоду и мы решили уделить время прогулке до Терскола – это небольшой посёлок в двадцати минутах ходьбы от поляны. В общем, ничего особенного и не было. Мы прошли место, где жил отец, работая там, десять лет назад, попытались вспомнить домик, в который мы к нему приехали тогда и, собственно, уже пришли. Да, ещё в этот же день мы подошли к той гостинице, где останавливались в прошлый раз и посетовали на то, что ныняшняя хуже.

Четырнадцатого числа, опять переругавшись с утра из-за времени подъёма, мы отправились на Чегет – то есть пошли к подъёмнику. Я думаю, большинству знакомы обычные кресельные подъёмники с подставками для ног и поручнями. Теперь вместо поручней приделайте в своём воображении старую цепь, а подставку выкиньте вообще. Готово? Да, не забудьте отодрать само сиденье – на голом дереве куда приятнее. На этом всё, подъёмник готов. Я очень боялась потерть свои тапки по пути наверх и совершенно не могу представить, как должны болеть ноги, когда такой подъёмник – единственное, что может доставить тебя наверх, когда ты катаешься на лыжах зимой. Это ужасно, наверное.

Так вот. Мы приехали на самый верх, поднявшись на ещё одном подъёмнике и сделали много снимков открывшихся видом на нашу долину и Эльбрус. Потом мы пошли дальше по направлению к вершине Чегета, названия, к сожалению, не помню. Шли долго, я всё время контролировала дыханье, чтобы не выдавать ужасную одышку и думала про себя, откуда же во мне возьмутся силы на настоящее восхождение. Мы подошли под вершинку, но даже оттуда до вершины ещё топать и топать. А точнее, ползти и ползти, потому что вся некрутая часть остаётся позади. В честь первого "горного" дня мы туда не пошли, просто постояли, пофотографировались, я села на шпагат на фоне Эльбруса, папа говорил с поднявшейся группой туристов, рассказывая о восхождениях. Потом нам предстоял не самый приятный спуск, благодаря которому я научилась правильно ходить в горах и узнала, что отец был одним из лучших "спусковиков". Одним словом, я была восхищена. Я была взбудоражена и поражена вновь открывшимися горными красотами, я была рада и восторженно шла дальше, стараясь отснять как можно больше видов. Потом мы выпили глинтвейна, нафотографировали меня и уехали вниз. Это был отличный денёк, учитывая, что нам очень повезло с погодой – на небе было разве что три с половиной облачка, которые очень красиво смотрелись на фоне Эльбруса, как бы огибая его.

Прогноз погоды обещал, что следующий день будет не хуже, поэтому мы поехали на Эльбрус. Там лежит снег, поэтому пришлось немного утеплиться. Там уже не креселки, а знакомые многим кабинки. Правда медленные, но это лучше, чем трясти лыжами над лесом. Перед вторым подъёмом я заметила, что фотоаппарат нужно уже зарядить. Он разразился гневной тирадой о том, что мы должны были брать свои фотики, а ему самому вполне хватает заряда аккамулятора на две недели, поэтому зарядку он не брал. В общем, он очень зло сказал много гадостей нам обеим, обидев меня, так как я много снимаю. Мы поднялись на высоту четыре тысячи и двети местров на ретраке. Там ссора достигла апогея, так как на мою просьбу дать фотоаппарат для двух кадров, он стал в позу и вёл себя буквально как ребёнок. Дурдом. Я всё же сделала два снимка, потом он ушёл выше, а мы остались там. Я была расстроена, так как меня лишили снимка на фоне самой высокой точки Европы и потому что я не полезла за ним – там были как раз разрозненные камни в снегу и мне бы очень понравилось пролезть там. Но нет. Дождались его, забрали свои билеты на подъёмники, он пошёл вниз пешком, а мы поехали в кабине ретрака. Если честно, я ещё никогда не ездила в сидячей версии позы Христа. Но это было забавно и круто, правда, немного головой билась. Ах да, он перед этим подошёл и в нашей общей манере извинился с ледяным взглядом. Я ледяным тоном послала его идти пешком одного.

Следующий день выдлся тёплым, но облачным. Мы пошли на поляну Нарзанов, откуда долен был состояться выход на ночёвку. Шли проведать территорию. Путь туда вдоль дороги занял у нас примерно час из-за частых остановок для снимков (мы с мамой фотографировали на свои телефоны). Мы дошли до поляны, когда солнце уже совсем скрылось за хмурыми облаками. Поляна Нарзанов раза в три меньше поляны Чегет, и гораздо менее оживлена. Вроде, там есть что-то вроде дома или гостиницы, но в целом, там не живут. Вся поляна представляет из себя лавки с сувенирами и едой и "кафе" – мангалы со скамейками под навесами, а посреди всего этого довольно большое открытое пространство. После этого мы отправились ещё дальше – через пару километров располагается лагерь "Эльбрус". Ну, то есть раньше там было два лагеря, а теперь не осталось ни одного, территория занята. Однако пройти можно, что мы и сделали. Там был отличный мостик, состоящий из обитого досками ствола дерева. Я не задумываясь шла за ним, ступила и на мостик, и один мой "тапок" застрял между досок. Пока я придумывала, как бы мне так взлететь ненадолго, чтобы не свалиться в бурную, пусть и неглубокую-неширокую речку, случайно заметила дерево в полуметре от себя и кое-как на него оперевшись, подпругнула, высвободив тапок. Прошла дальше, и оказлось, что идти туда было вовсе не обязательно – там он показал мне на землянику и вернулся назад, а мама и вовсе боялась и даже не пошла вслед за нами на другой берег. Возвращаясь, я остановилась на середине бревна, заворожённая речкой. Вы видели когда-нибудь горные реки? Если да, то вы уже можете меня понять. Но, даже если вам они знакомы, гляньте ещё и на Золотой Водопад, а потом наложите эти воспоминания друг на дружку, тогда вы и получите ту речку. Она, как я сказала, не широка, не глубока, в ней виднеются камни, и вода шемит и пенится беспрерывно золотистым цветом. Это меня и заворожило. Я стояла и стояла, у меня уже кружилась голова и расплывалась картинка окружающего мира, а я стояла, не двигаясь, слушая, вглядываясь, запоминая. Эта небольшая река, которая на самом деле начинается довольно высоко, в ущелье, пожалуй, самая красивая из всех тех рек, которые я видела в своей жизни. И даже, если это не так, то она самая особенная. Другие я даже не запоминаю, а вот она врезалась мне прямо в сердце. Я готова ещё раз туда приехать просто ради неё, чтобы простоять там в тишине, на этом мостике, в лесу...просто чтобы забыть обо всём другом, просто, чтобы Есенги забрала всё грязное из души и скинула в без того грязный Баксан, с которым она сливается через десяток метров. Там так уникально хорошо, там так непередоваемо чисто, легко. У меня слёзы наворачиваются на глаза от этих воспоминаний.

Уже под лёгким дождём возвращались мы на свою поляну...

Семнадцатого числа я встала без двадцати минут шесть и отправилась умываться-одеваться-краситься. Через двадцать минут встали родители.

Мы уже были собраны, но нужно было одеться, собрать мелочи, поесть. Около семи утра мы вышли из отеля, такси на «площади» не было, и нам пришлось двинуться пешком. Однако уже через двадцать метров мы сели в машину и ехали за лагерь к началу тропы. Мы решили идти через Есенги, а не с поляны Нарзанов – там не так круто. Первые часа полтора тропа идёт по лесу вдоль реки, потом выходишь в долину, где открывается вид на горы и дальние ущелья. Там мы шли уже медленнее, он сильно обогнал меня, мама сильно отставала – я была примерно между ними, но часто останавливаясь, чтобы сделать снимки, дождалась маму и дальше постоянно делала паузы, чтобы не терять её надолго из виду. Спустя три часа и сорок минут с начала выхода мы дошли до блокпоста и нам пришлось развернуться, так как документов у нас не было. За полтора часа мы с ним быстро спустились обратно, мама пришла ещё минут через двадцать. Прогулка была приятной, там чудесные виды, но нагруженные рюкзаками мы всё же устали за эти пять часов.

Он хотел вечером подняться через поляну Нарзанов, но у меня уже не было совершенно никаких сил, тем более, для более крутого подъёма. Мама и вовсе сказала, что ей хватило сполна нашей прогулки.

Следующим утром мы, не торопясь, поднялись, сходили позавтракать, собрали вещи: у него рюкзак весил киллграмм пятнадцать, у меня – всего шесть – на этот раз мы шли налегке. Ну, в смысле, я шла налегке, даже рюкзак переменила на обычный маленький рюкзачок. Опять-таки на такси мы доехали до поляны, зашли перекусить перед выходом, а затем все вместе пошли к тропе вдоль речки по камням. Я шла первой и прошла начало тропы, так как её даже и заметить трудно – вернувшись, я согнулась в три погибели, чтобы пройти под ветками. Мама шла с нами недолго, через двадцать минут она вернула мне мой рюкзак, и дальше мы двинулись вдвоём. Тропа там намного круче и уже, хотя тоже идёт по лесу. Часто приходилось карабкаться по камням, придерживаться за стволы деревьев. Минут через двадцать мы встретили пограничников, получив объяснения, докуда можно идти, под крапающий дождик мы пошли дальше. Я шла впереди, ведь мне было легко. Несколько раз я чуть не соскользнула по размокшей земле. Начался ливень, я промокла насквозь, встав через некоторое время под неплотной кроной деревьев, я быстро начала доставать из рюкзака накидку для него же, мне вроде бы уже было поздно. Он подошёл к этому времени ко мне, помог нацепить. Мы двинулись дальше, вскоре выйдя из леса. После небольшой паузы мы двинулись по камням вдоль речки в поисках удобного места для ночёвки. Через несколько минут мы уже были на том же месте, где десять лет назад организовывали ночёвку. Дальше всё как обычно: поставили палатку, переоделись, разобрали вещи, стали готовить еду. Я выглядела странновато: на мне были промокшие ботинки, термоштаны, большая футболка, большушая тёплая флисовая кофта, тёплая повязка на голову на шее и чёрная несуразная шапка на самой голове, из под которой торчали волосы. Уже был вечер, подъём здесь занял у нас почти три часа неспешной ходьбы, вышли мы в два.

Я сделала много снимков этого потрясающего места. Потом он ушёл проведать тропу, а я осталась наедине с нашим местом и своей музыкой. Было так тепло, так спокойно и хорошо. Я думала о том, каким чертовски счастливым можно быть этих в чёртовых горах. А ещё о том, что безумно хотелось бы разделить эти чувства с кем-то, кто мог бы это понять и оценить, хотелось бы разделить это с Таней. У меня слёзы наворачивались от всех эмоций, переполнявших меня, мне давно не было так уютно.

Когда он вернулся, мы выпили чаю и отправились спать. Но вышло не очень: началась гроза. Пошёл сильный дождь, на фоне шумела горная река, сверкали молнии. Забыв на какое-то время о тенте, я не могла понять, что производило звук, похожий на шаги, мне уже казалось, что это пограничники.

Утром мы поднялись в пять часов, в течение часа мы собрались, поели, однлись, взяли ледорубы и отправились по тропе. Шли долго, идти по камням было, безусловно, неудобно. Он взял мой маленький рюкзак со снаряжением и ветровками, а у меня был только лишь ледоруб в руке.

Мы шли довольно долго, неудачно перешли речку, выйдя на неустойчивый берег и едва не сползя с грязью обратно в воду. Через час с лишним после выхода мы вновь перешли речку, обходя ледник и подбираясь к скальной части. Если честно, с тех пор как я писала это сразу по приезду прошло уже более десяти дней, поэтому я не буду расписывать эту часть подробно. Идти, постоянно опираясь на ледоруб и спотыкаясь, идти по сплошной череде "живых"и "неживых" – то есть, подвижных и устойчивых, камней было и непросто и неприятно. Но там выбора особо нет. Уж не помню, сколько времени мы поднимались, кое-где пришлось даже пролезть (полметра, но всё же), а потом опять начался дождь, послышался гром и молнии вдалеке. Не дойдя тридцать-сорок метров до перемычки (с которой открывается вид на нашу поляну и которая уже непосредственно встречает на подходе к Когутаю), мы развернулись, чему я содействовала. Нам пришлось одеть куртки, я натянула пояс, а он прикрепил к нему верёвку карабином. Мы начали спуск, что, как известно, в горах намного сложнее. Я шла на верёвке, но всё равно это было ужасно – земля и камни на более крутых участках просто катится из под ног, и ты, разумеется, вслед за ней. А внизу камни, и упасть туда весьма нежелательно. Он даже перчатки меня попросил одеть, так как постоянно приходилось за что-то придерживаться. Но на спуске мы меньше шли по камням, так как он решил не огибать ледник, а вместо этого пройти непосредственно по нему. С одной стороны конечно хорошо – где-то около трети камней мы обошли, но ведь идти по льду тоже непросто – мало того, что скользишь, так камни тоже выглядывают из-под кромки замёрзшей воды, хотя потоки тающей воды образуют реки прямо у тебя под ногами. Окончательно спустившись на кромку ледника мы немного отдохнули и двинулись дальше. Мы шли по совершенно новым для моих впечатлений и фантазий местам, постоянно переходя потоки стекающей воды. О глубине говорить не приходиться – её там не было, вода просто текла по земле (точнее, по камням). В каком-то месте я вновь чуть не задохнулась от восторга и желания сохранить то место в своём сердце и своей памяти навсегда. Множество разнообразных потоков развлекало и вселяло в меня радость. Опять вернулось восприятие сказки. А вот потом нам пришлось переходить уже настоящие, относительно глубокие, но бурные речки. Они неширокие, и перепрыгнуть ширину в метр совсем нетрудно. Если берег земляной, а не обрамлён камнями. Поэтому чуть ли ни в первой речке я не дотянула до нужного камня, попав ногой в воду. Среагировала я быстро, сразу же выйдя на нужный берег, но сухости мне это не вернуло. Вылив воду и посидев на солнышке, пошли дальше. Нам пришлось перейти подобные речушки ещё раз пять-шесть. Таких, как в которой я "искупалась" уже не было, но всё равно это не самая приятная забава.