Текст книги "За закрытыми дверями. Вы бы мне поверили?(СИ)"

Автор книги: Полина Лазарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 38 страниц)

Мы спали здесь на диванных сидениях, притащенных из гостиной, спали на полу вместе, хотя моя кровать никуда не девалась, но это традиция, можно сказать. Кухня, гостиная, даже спальня родителей – везде есть хоть что-то, связанное с ней.

Вся я насквозь прошита воспоминаниями, любовью и дружбой к ней. Наверное, это высшее из чувств, помимо любви, которое может быть доступно человеку – чувствовать другого всей душой, каждой клеточкой, всем сознанием. Любить душой, сердцем, разумом. Я никогда не позволю разрушить это. Разрушу что угодно, кого угодно, в том числе и нас самих, чтобы заново скрепить в нерушимой связи. Вот тогда я стану счастливой, только тогда.

Сегодня девятое октября. Прошло две недели. Коротко о главном. У меня было хорошее настроение. Я сплю по режиму, не потолстела. Мама успела слетать в Данию. Я отлично начала учебный год – самое время начать учиться. Близнецы выпустили несуразный альбом, далёкий от рока, даже не хочу слушать его одна, боюсь вообще перестать их воспринимать. У нас состоялось первое занятие с Машей и репетитором. К слову, она (репетитор) предложила заниматься отдельно, хотя неуверенно, так как мы с Машей вели себя очень слаженно, вообще меня вдохновляют и радуют наши отношения и сама она; именно благодаря ей запаса радости и весёлости хватает на то, чтобы избегать глупых лишних переживаний и истерик из-за Тани. Сходили в театр на совершенно мне не понравившуюся «современную» постановку «Дон Жуана». А после этого был потрясающий день на природе. Ну, почти. Маше пришлось собирать по школе команду на рафтинг в воскресение, народа не набиралось и я всё-таки согласилась занять место в команде. Встали около семи, в девять Маша, я, два нынешних и два бывших одноклассника и ещё одна девятиклассница встретились в метро и двинулись в далёкие края. Соревнования проходили в парке на другом конце города. Было серо и прохладно, но я была подготовлена – с полным комплектом сменной одежды. Если вы не знаете, что такое рафтинг, поясняю – это сплав по горным рекам. В общем смысле. Пока я пыталась найти бурную воду в парке, выяснилось, что мы, собственно, за что-то соревнуемся, что было несколько неожиданно, так как половина из нас никогда не имела ничего общего с каким-либо гребным видом спорта, а половина тех, кто с этим и знаком, никогда не видела рафта. У меня имеется опыт сплавления именно по горным рекам, но никогда я не гребла, тем более на время, на рафте. Расписывать в подроьностях эти часов восемь, проведенные вместе не буду. Скажу только, что было весьма прохладно, было очень весело, у меня было фантастически хорошее настроение – я бегала, прыгала, танцевала под какие-то детские песни и была просто невообразимо счастлива, находясь там. Учились премудростям рафтинга у команд, чьи заплывы были до нашего. Учились сидеть, вспоминали, как держать вёсла, пытались слушать счёт и так далее. После первого заплыва, который мы выиграли, Маша была дико разозлена на нас (она была одной из рулевых) и орала, что их никто не слушал, силы я восстанавливала с сигаретой, предложенной бывшим однолассником, и всё было здорово. Один заплыв (другого типа) я уступила однокласснику, остальные три выполняла со всеми. Но к сожалению на последнем заплыве – за третье место, силы у нас кончились. До буйка мы дошли раньше соперника, но, увидев, что обогнули его они раньше нас, сникли. Один парень вовсе практически положил весло, у меня и самой не было сил, но, видя, что у всех пропал запал, я заорала счёт и некоторое время, пока не подключились остальные был слышен только наш совместный с Машей грубый, запыхавшийся счёт. Заняли четвёртое место, впервые увидя рафты. Было забавно, наши последние соперники искренне считали, что мы занимаемся не меньше их – то есть года три-четыре, они пытались острить на счёт нашей профессирнальной непрофессиональности. Ну а мы что? Мы «занимались» ноль дней и пару часов. День провуедённый столь активно, весело, живо, да ещё и на природе, меня несказанно воодушевил. С Машей уже решили летом поехать на настоящий рафтинг, туда, где я несколько раз была и сплавлялась, так что набираем команду.

Ещё должна сказать, что последние недели у меня совершенно не было времени. Удивительно. Да, раньше так было постоянно, по последние полгода были временем застоя в моей жизни, так что я рада отмереть, ожить, активизироваться, чем я и занимаюсь. Даже странно, что у меня нет времени, кажется, занято буквально дня три на неделе, а всё как-то расписано, забито. Я не чувствую такой бесполезности, некчёмности, которые ощущала ещё недавно. Так что у меня всё хорошо.

...

И жила я прекрасно без слёз и грусти. Но пару дней назад нашло. Поплакала немножко на ночь глядя и решила написать Тане. Вчера вечером, плюнув на режим, написала.

"Тебе уже совсем всё равно, да?"

"Я планировала ехать к тебе с письмом и шоколадкой".

"Однако, это не ответ. Месяц прошёл".

"Мне не всё равно. Недели две назад я пытался отправить письмо по почте, но его "потеряли". Сейчас я собирался ехать в вс к тебе и положить в ящик". "Мне тяжело без тебя. Но я боюсь звонить, честно. Боюсь, что ты не будешь отвечать".

"Удивительно, что ты боишься молчания, а при этом молчишь сама же. Меня это пугать не должно?".

"Ты сильная, а я нет. Но это ничего не объясняет".

"Не надо только за мою "силу" прятаться. Была бы сильной, не писала бы тебе всегда первой, дождалась бы хоть раз чего-то от тебя".

"Напротив, раз сильная, вот и пишешь". "Ты добрый, хороший и сильный человек, а я г***а кусок, который боится всего в этом мире, даже сестре, хотя бы, написать, сказать, как ценю и скучаю". "Я бросила команду, чтобы видеться с тобой по воскресеньям. Если ты простишь меня уже в который раз и дашь, уже, точно, последний шанс".

"Ты многое говоришь, но слова обычно подтвержают полступками".

"Знаю".

"А в воскресенье я занята".

"Свой план я всё равно осуществлю. Я позвоню, я позвоню!".

"Лет через двадцать-тридцать".

"Часов через 15-16".

"Ладно". "Время пошло".

"Доброй ночи".

Сильная. Ха. Не дождалась как всегда. Да.

Без понятия, кто из нас прав. Сильная. Не знаю. Я писала это вчера вечером – незадолго до её звонка. Да, она позвонила. Как всегда только после «тонкого» намёка. Пыталась начать обыкновенный разговор: дела, школа, как время провела. Нет. «Так не пойдёт», – подумала я. Стала иронично и довольно холодно расспрашивать, чем же она была так занята, припомнила «неловкость» с отсутствием общения, прошласаь по мелочам. Она молчала и, насколько я могла слышать и судить по голосу в редких ответах, плакала. Я нарезала круги по комнате, добиваясь от неё не пойми чего. Я, наверное, тоже плакала бы, но всё уже выплакано. Понимаете, она должна была успеть. И не успела. Я не верю ей сейчас или не хочу в очередной раз верить, не знаю. Это тоже больно, но именно поэтому я не хотела вновь быть первой – чтобы дождаться от неё ПОСТУПКА, не громких слов. Чего угодно, но не на словах. Я села на пол в итоге. Она говорила, что боится и не хочет меня терять. Она спросила: «Что, если я пообещаю, что так больше никогда не будет?» (А вот и слёзки пошли и у меня – сейчас, не тогда). Она плакала, всем нам знакомо, как ломаются голоса, когда мы говорим сквозь слёзы. Мне было больно слышать, больно вдвойне оттого, что не хотелось успокоить – с какой-то жестокостью и едва ли не с наслаждением слушала я эти слова, а в голове крутились лишь мысли о том, что, мол, вот и твоя очередь слёзы пролить. Я говорила ей что-то важное, что мне казалось важным, вспоминала, что я писала здесь, озвучивала эти мысли ей. На вышенаписанный вопрос я ответила, что это просто слова. Тогда она пообещала, что всё будет по-другому тоже особенным голосом – в этот момент можно было подумать, что она на гране истерики, но нет, конечно, нет. И было что-то ещё... Как всегда ничего не помню. Опять что-то про отношения, она что-то спросила, а я ответила, что... «очень хочу в это верить». Во что? В какие-то перемены, наверное. Да, я сказала: «Не знаю. Но я как минимум очень хочу в это верить», – после продолжительной паузы. Мне было сложно говорить и сложно не слышать её, опять говорила я. Правда, многочисленные обещания и «признания» срывающимся голосом и впрямь на меня подйствовали, в смысле, я почти верю в них. «Почти» – потому что я не позволю себе до конца в это поверить, пока от слов она не перейдёт к действию. Первая проверка – выполнит ли она обещание всё-таки привезти письмо? Я отпишусь, расскажу вам. Вечер был тяжёлым. Во время разговора я чувствовала себя «сильной», я слушала и слышала себя и, синхронно оценивая свои слова, оставалась довольна ими – я не пыталась давить или убедить её в том, что ей действительно плевать – это было бы неправильно и нецелесообразно, поэтому я подводила к этому обходными путями. Ещё и раз в десять минут хоть немного разряжала обстановку – ну, совсем капельку. Детство вспоминала...Как мы обсуждали, что расстояние – лишь повод для более крепкой связи, что это вовсе не помеха дружбе. «Помнишь? Помнишь?». «Помню». У меня уже не было сил. Физически. Как я сказала, я уже сидела на полу у лестницы от кровати, положив голову на ступеньки. У меня был включён ноутбук с данным текстом, я пролистала его и решила зачитать ей один сон, в котором она меня била, помните? Получилось не очень, потому что окончание оказалось неподходящим для прочтения ей, тем не менее, она успокоилась и дальше мы оставили разбор отношений и просто поговорили как раньше.

Благодаря таким ситуациям я отслеживаю свою "взрослость" – по умению разрешать конфликт, а не разрушать построенное. Я не знаю лично ни одного человека, у которого были бы с кем-либо отношения вроде наших с Таней. У моих друзей есть друзья и, вероятно, более близкие, чем я и остальная тройка друг другу, но они всё равно составляют какой-то круг общения, это не единица для каждого, то есть, я пытаюсь сказать, что пусть у них и есть близкие друзья, ни у кого из них нет человека, с которым они делят душу и жизнь на двоих. Как минимум одна из моих подруг и вовсе успела потерять во времени двоих лучших друзей. "Если дружба закончилась, значит, ей и не было". Я полностью с этим согласна. Возможно, это ещё одна причина, по которой я никогда не буду готова или не захочу ни при каких обстоятельствах завершить отношения с Таней – это не могло не быть дружбой, значит, наши отношения должны всё пережить. Если верить Марку Твену, то наша дружба никогда не кончится. А если что, я просто не дам! Никогда. Никогда.

Даже сейчас, когда в моей жизни появился человек, с которым мне необычайно комфортно, которая отлично меня понимает и с которой я не чувствую себя играющей роль, я не соглашусь, что этот комфорт стоит нашей с Таней истории. Надеюсь, она будет моим другом, и наши отношения тоже в будущем лишь укрепятся, но первое место в моей жизни, душе и сердце отдано известно кому. Ладно, наверное, я перегрузила вас Таней. Понимаю, но и вы поймите, что она значит для меня. Хорошо.

Чуть не забыла. Депрессия закончилась давно. Пропали постоянные истерики, появлись желания, ожили мысли, ожила вся я. И даже с некоторым прошлогодним застоем, а точнее, не смотря на него, у меня впервые появилось чувство, что всё налаживается, что всё идёт, как надо. Это необыкновенно, это прекрасно – пусть на несколько дней, но я запомню, что это хотя бы было. И Таня, и Маша, и университет (отвечающий за будущее) и мелочи разные. Всё хорошо. Я даже поверить не могу в это! Наверное, на такой чудесной ноте можно было бы закончить это повествование, но я ещё очень много вам не рассказала. Очень. Так что...давайте просто сделаем паузу – отложите книгу, пройдитесь, выпейте чаю, а потом мы вместе приступим ко второй части.

ЧАСТЬ 2

Надеюсь, вы хорошо провели свою «паузу» и вообще хоть на секунду но отвлеклись на что угодно, а я продолжаю. Закрываем на некоторое время разговор о Тане, Настях, Маше. Теперь я просто хочу рассказать вам немного о себе. Что я успела рассказать или случайно упомянула? Вы знаете, какого цвета мои глаза, волосы, кожа? Какая у меня фигура? Какой рост, стиль, причёска? Что, это неважно? Ладно, соглашусь. Тогда оставим внешние признакина потом. Что же я успела рассказать?

Я уже написала, зачем я это пишу, точнее, почему. Рассказала вам про Даню ("солнечного мальчишку"), Антона-Дарину, про Таню. Говорила о любви...немножко. Вы знаете, что я зависима от компьютера, алкоголичка (судя по всему, в прошлом). Знаете и то, что я бисексуалка с намёком на асексуальность. Писала вам про судороги и некоторые проблемы с психикой (к слову, я давно не пила и не читала фики, судороги очень редки и непродолжительны, что радует). Вот основные моменты, которые я затрагивала.

Тогда сейчас начнём, пожалуй, с ориентации. Итак? Я описывала некоторые фантазии с Таней, говорила, что в будущем женюсь, мелькнуло и что-то о первых очень ранних отношениях и характеристика "бисексуальная асексуалка". Что ж, теперь по порядку.

Я никогда в своём детстве не слышала слов типа: гей, лесбиянка, бисексуалка, трансгендер, квир, радужные, ЛГБТ, сексуальная ориентация и далее по списку. Я об этом и не думала. Мне нравились разные мальчики, в детстве у меня было много "кавалеров", в семь случился первый поцелуй, за ним ещё поцелуев десять-пятнадцать с другим мальчиком примерно в то же время или чуть позже. Это было после первого класса, летом. И в первом классе мне нравился мальчик. А ещё я общалась с ребятами со двора, мы все общались, но ближе всего ко мне жила одна девочка моего возраста – её квартира прямо над нашей, следовательно, с ней мы общались больше, а впоследствии и плотнее. Был второй класс. Она часто бывала у меня в гостях... Мы проводили время в гостиной, и там же всё и началось. Там был парообразователь, который при определённом положении мог быть частью "развлекательной программы". Так всё началось. С парообразовывателя. Как-то сложилось, что на время её прихода я просила отца не заходить в гостиную (вот уж не знаю, что бы было, если б он пришёл), мама всегда в это время была на работе. И со временем (не знаю, как быстро мы перешли к этому) у нас появились "игры" весьма интересного характера. (Пройдёт ли это цензуру – вот что мне интересно!). Мы раздевались, и кто-то располагался на диване, вытянувшись в струнку, а дальше вся фишка в фантазии второго человечка... То есть, первая лежит и играет по сюжету, рассказываемому в этот момент второй. Сюжеты были разные и носящие оттенок садо-мазохизма или просто психологического давления с сексуальным подчинением. Я не знаю, откуда это всё взялось в семь-восемь лет. И это было довольно возбуждающе – что играть, что наблюдать и чувствовать подчинение, видимо, вся такая ерунда заложена где-то в человеке – я на дух не переношу насилия в реальной жизни, но постановачное насилие или, ещё лучше, просто рисованное фантазией автора, меня возбуждает, как видите, аж лет с семи. Так мы развлекались. Не помню, чтобы мы взаимодействовали напрямую – то есть касались друг друга, но у нас была одна игрушка, которой мы иногда играли с телами друг друга. Не подумайте ничго личшего, это был пушистый дельфинёнок, а игра заключалась в отсутствии реакции, точнее в её подавлении, когда этот дельфин щекотал самые разные участки тела. Я помню, однажды зимой, мы даже были в постели. Мама как раз-таки была дома, из-за чего нам пришлось покинуть гостиную, но отказываться от игр не стали: раздевшись, забрались в мою постель с этой игрушкой, но долго пробыть там не смогли – мама. Слава богу, моя комната закрывается. Однажды, правда, был момент... Мне нужно было отлучиться в туалет, она лежала на полу на ковре, и, направляясь к двери, я перешагивала в голом виде прямо через неё. И пока я делала этот шаг она предложила..."золой дождь". Тут же она очень смутилась, стала говорить, что друг другу. В общем, даже описывать не хочется всю неловкость той ситуации. Собственно, не то чтобы я была против, но быть принимающей не хотелось, поэтому я замяла это предложение и ушла. К лету "отошения" стихли, изменились, стало скучно постоянно вытворять одно и тоже, а что-то новое придумать...было почему-то едва ли не стыдно? А в июне я поехала в лагерь со своею танцевальной группой. Там я встретила давнюю знакомую, с которой почему-то мы вместе не занимались, однако, памятуя о знакомстве, мы быстро заняли единственную комнату на двух человек. С первого дня это уже подначивало меня на какое-то интересное развитие наших отношений. Не сговариваясь, мы сдвинули постели буквально в первый день, а где-то на второй я ей очень "тонко" рассказала о том, что мы вытворяли с первой девочкой в моей жизни, а она...поделилась тоже очень интересными историями из своей жизни. В общем, мы друг друга поняли. Каждый день у нас был тихий час, на который нас зарывали в комнатах на ключ. Это-то время мы и стали проводить с пользой. Принцип был всё тот же – одна наговаривает, вторая всё пропускает через себя, переживая и наглядно показывая все эмоции, характерные для той или иной фантазии. Правда, с этой у нас фантазия разгулялась, мы придумавали такие странные вещи, что я пожалуй даже не буду писать, что именно входило в эти игры. Опять-таки не помню, касались ли мы друг друга...по-моему, да. Пока одна лежала, вторая могла сидеть на ней верхом, зажимать руки или просто смотреть или просто придавливать... Вот так.

И вместе с этими странностями, я так и не знала ни тематических слов, не думала об этом вообще. Конечно, я прекрасно понимала, что рассказывать об этом ни в коем случае нельзя, но и особого стыда или неприязни не испытывала. На меня это не произвело отрицательного эффекта, для меня это было...нормой. Не знаю, как складывалось бы дальше, но в школе мне стал нравиться мальчик, а следующим летом я полюбила "солнечного мальчишку", а девочек, которые могли бы меня в тот период отвлечь от мальчиков не нашлось. Тем не менее, когда я уже овладела разнообразными понятиями, для меня это не сыграло никакой роли. Я просто узнала, что всё это можно назвать одним словом – бисексуальность. И для меня это не было абсолютно ничем. Ни стресса, ни переживаний, ни открытия в себе, ни подавления, ни нежелания признать, что это так... Бисексуалка? Отлично, без проблем.

Видимо, со второй частью ничего не выйдет. Не прошло моё «налаживание». После того развовора, когда она со слезами говорила мне о последнем шансе, о том, что не хочет меня терять и хочет вернуть то, что было, после её обещаний...прошло несколько дней. Разумеется, без общения. И наступило воскресенье. Я с отцом шла на свадьбу троюродной тёти – одной из нескольких родственников, с кем у меня неплохие отношения. В этот день, если помните, Таня хотела приехать «с письмом и шоколадкой». Свадьба была в её районе и к половине двенадцатого мы с ним были на её станции метро. Я думала о том, во сколько она туда съездит, сколько у неё на это время и сил уйдёт. Не встретится ли она мне сейчас на платформе? «Ну, ещё довольно рано. Наверное, она не будет так уж спешить». Я оказалась совершенна права – она не спешила. Когда вечером мы сели в такси и отправились домой, я сквозь дремоту поняла, что она не приезжала: это ощущение замерло в горле, не давая вздохнуть. Я замерла и напряглась. Мы дошли до подъезда – я пришла первой, чтобы он не видел моего занятия, и быстро заглянула в почтовый ящик. Пусто. В моей душе в этот же момент тоже поселилась пустота. Пусто...

Хмель ещё не успел выветриться и, поднявшись в квартиру, я сразу ей позвонила – на домашний, на мобильный. Она не отвечала, на n-ный раз ответила её мама, сказав, что она уже спит. Вот и "последний шанс".

Я всегда верю слезам. Я всегда им верила. Теперь – нет. Никому не верю, никому! Она бросила, просто бросила!.. Я не могу, не хочу без неё...не хочу учиться жить без неё... Я не умею жить отдельно, одна, не хочу и учиться! За что она так со мной? За что, я не понимаю? У нас такие особенные отношения, наша дружба всегда была такой искренней и доверительной, была примером, про неё можно было книги писать. Как "сильный" человек зависит от "слабого", как значительно всё самое неприметное, как дорога малейшая забота, как она важна.

Если бы она только могла понять, чем оборачивается для меня игнорирование с её стороны. У меня есть проблемы с психическим состоянием. Я спокойно пережила тревожную депрессию, у меня прошёл экзистенциальный кризис, я выплакала, наверное, сотни литров слёз – это то, что знакомо каждому. Я душила себя и не могла найти вторую пару рук, чтобы отнять первую от собственного горла; я расцарапывала руки и лицо в кровь ногтями и любовалась жуткими картинами живыми красками на себе; меня швыряло по всем поверхностям моей комнаты – кроме потолка, разумеется, – в таком белом пятне, что я потом долго не могла прийти в себя, а главное, понять, как это вообще происходит. Я научилась быстро прикусывать кожу на пальцах – так можно сдержать обычные судороги, эти "тряски", которые опять возобновились. И вообще, в этом году всего этого так мало – я почти не пью ни алкоголя, ни таблеток, двигаюсь, хорошо учусь, приучилась (почти) к режиму – это всё моё здоровье, это важно для меня! Если что-то пойдёт не так – ещё одна депрессия или просто нервный срыв – у меня точно разовьётся некое психическое заболевание – вплоть до шезефринии. Я не хочу этого. Да, это может казаться...интересным, волнующим, испытующим, важным событием, препятствием – со стороны. Изнутри это ужасно страшно и больно. Больно. Таня, ты ведь не хочешь, чтобы я в итоге сошла с ума? Нет ведь? Даже чужие люди проявляют тревогу, если я говорю об этом, а ты? Тебе плевать, да? Ясно. Значит, я и впрямь могу сходить с ума, если самый дорогой, близкий и любимый человек меня даже не слышит. Я сойду с ума без тебя. Сойду с ума. С ума. Меня не будет. Нам и так мало времени дано, зачем ты не хочешь дать мне шанс, почему. Я убью себя, если ей будет плевать. Я не смогу жить, зная, что человек, бывший для меня самым ценным в мире, человек, с которым я делила душу, не придаёт значения мне. Я никогда, в смысле, давно не думала об этом. Я убью себя. Слышишь? Это-то ты услышишь?! Мне старшно, мне так старшно, я хочу жить вечность, никогда не уйти, остаться здесь навсегда... Но я убью себя... Это лучше, чем сойти с ума в итоге. Это лучше. Наверное.

...

Я хотела сегодня уже даже с мамой об этом поговорить – да хоть совета спросить, не знаю. Её советы всегда безнадежны и несостоятельны. Это хоть создаст илююзию деятельности. Хотела опять позвонить в центр психологической помощи, но что там? – максимум успокоят. Но я уже второй год по этому поводу неспокойна, боюсь, не поможет. Ещё и окажется, что слишком много на неё ответственности перекладываю – а что, действенно убедить человека в том, что тот, от кого он зависит, на самом деле не плохой, а просто непонятый. А ещё можно позвонить ей. Сказать, что я тут, кажется, подыхаю без неё. Но я, к сожалению, знаю, как она провела воскресение, что для неё стоило "последнего шанса". Да и гордость играет. Хотя о какой гордости могу я говорить, сто страниц описывая, как подыхаю без неё? Где-то гордость потерялась...далеко-далеко.... "Бросила команду". Как вы думаете, что меня ждёт в воскресенье? Наверное, истерика, а может, и нервный срыв. Над любимыми ведь так не издеваются, правда? Да я и сама понимаю, что правда. Понимаю, что если человек так себя ведёт, для него нет значения. А я всё равно помню голос со слезами. Он так и звучит у меня в голове, и я вижу её лицо в тот момент – я знаю, как она плачет, знаю, как подавляет слёзы. Я бы позвонила – чёрт с нею, с гордостью, – если бы у меня была надежда, была бы вера. Но её нет. Я последние несколько месяцев дрожала от мерзости этой пугающей мысли, а вот теперь её произношу: я не доверяю тебе, Таня. Я не верю тебе. Прости. Верни мне мою веру, которая держала меня столько лет, верни её, она моя по праву! Я умру без неё...

....

Не могу больше об этом. Самое мерзкое – мне не с кем поделиться. Моим друзьям и близко не знакомы такие чувтства и отношения – я вам об этом писала. Хорошо. Отвлекусь...постараюсь отвлечься. Эм...

Например, сегодня во сне мне снились поцелуи. Я целовалась с какой-то девушкой, женщиной даже. Кажется, я уже была не подростком, но всё же младше её. Мы целовались очень странно – мой мозг словно забыл эти ощущения и пытался спроецировать какие-то воспоминания совместно со взглядом со стороны. Я не момню, как целовалась последний раз. Не "когда", а именно "как" – я была совершенно пьяна. До этого...тоже как-то особо не отразилось. Я относительно помню это ощущение, а теперь ещё и приснилось. На этот раз было весьма неудачно, нам было не то, что скучно, хотя, возможно, это подходящее описание. Да, скука. Посреди поцелуя. Ладно.

За последнее время (недели две-три) мне уже раз третий раз снится интимная сцена с девушкой. Первый раз мне приснилось что-то, заканчивающеяся весьма пикантно в моей ванной, потом (опять-таки с повзрослевшей мною) сцена с некой очень женственной девушкой, с которой я была готова на несвойственные мне авантюры, и вот третий сон – просто со странным по смыслу и назначению поцелуем.

Как обычно, после того как мне приснилась горячая сцена с женственной девушкой, возбудившая меня, встав, я обнаружила, что женственные девушки стали привлекать меня ещё чуть меньше. Ага. Мне теперь обязательно нужна хоть какая-то антиженственная черта в женщине. Есть, безусловно, исключения, но ведь они только подтверждают правило, не так ли? Ладно. Если следующий сеанс не будет сорван очередной истерикой, вернусь к вышеначатой теме, к своей ориентации, заглянем туда уже с другой стороны.

P.S. Что-то пока ваши пожелания сквозь время не работают.

P.P.S. Удивительно, как в течение года текст, должный отражать мои мысли, оказался полностью сконцентрирован на моей боли из-за Тани. Я даже предположить не могла, что так обернётся. Простите за это. Я уверена, что всё наладится, что всё ещё станет хорошо, я смогу писать о чём-то ещё. Но пока что я зациклена. Мне хочется перестать существовать на тот срок, который она не будет проявлять внимание, заботу, интерес. У меня без неё нет сил – поверите? – я заболеваю, если начинаю думать об этом и сбиваюсь с ритма. У меня даже теперь температура и не хватило сил на универ. До следующего раза.

Воскресенье. Вчера Таня приехала ко мне с ночёвкой. Опоздала. Всё было нормально. Общаться с ней было тяжело, и первое время я почти молчала. Мы смотрели телевизор, смотрели тупые клипы и слушали неудачную музыку где-то до двух часов ночи. Потом меня переклинило в нужное русло, и мы пошли в гостиную. Мы обе засыпали на ходу, опустившись на диван, уже почти не могли поднимать веки; она даже заснула на пять секунд. Я сидела напротив и молчала. Молчала. Молчала. Долго и внимательно. Она говорила, несла какую-то ахинею, чтобы не заснуть. Так прошёл час, если не больше. Потом накоцец спросила: «Ты правда не понимаешь, о чём я хочу поговорить?». Она как-то резко нахмурилась, опустила взгляд и стала серьёзнее. «О том, почему мы так долго не виделись?», – уточнила она. Я подтвердила её догадку. Вновь молчание. Я вызвалась помочь, напоминая, что первый месяц из трёх мы не общались, потому что обе были в разъездах. Ну, кое-как, что-то я услышала. О том, что она решила «помириться» и понесла письмо на почту – в начале октября. Ещё месяц. Этот разговор был ужасно выматывающим. Нужно было правильно подобрать вопрос, чтобы всё-таки не обидеть, но обратить на себя внимание, чтобы услышать что-то от неё, чтобы не расплакаться в конце концов. Я говорила и о нашей дружбе, о том, что привыкнув всё делить с ней, не могу воспринимать неразделённое за реальность – всё пропадает. Говорила, что у других нет таких друзей, какое это страшное понятие «не верю». О том, как страшно не верить обоим самым близким людям на свете. Напоминала ей её же слова, а она...говорила что не помнит, что именно было сказано ею. Это было оскорбительно. Говорила, что проблемы нужно решать. Много говорила.

В какой-то момент она совсем замолчала, как раз на вопросах о том, дороги ли ей наши отношения и тому подобном. Она молчала. Я поднялась, пождала, пока она поднимет на меня всё-таки глаза, хоть взглядом выразит то, что я хотела бы услышать и почувствовать. Нет. Ничего нет. Я ушла. Пришла к себе в комнату, растёрла выступившие слёзы по лицу, залпом выпила запаску и решила вернуться, заодно прихватив успокоительное. Села опять. Опять что-то говорила. Потом я сказала: "Можно задать тебе воспрос?". "Какой?" – тихо-тихо, прерывающимся голосом. "Я много сказала о том, что наша дружба значит для меня и как я её вопринимаю. Ты можешь мне сказать, что она значит для тебя?". Кажется, я дала ей, а значит и нам, шанс. Она приподняла низкоопущенную голову, хотя по-прежнему не смотрела на меня. И медленно, осторожно заговорила, начав с того, что я для неё как сстра, что ближе меня никого нет. Говорила о том, что у неё всегда был лишь один близкий человек, о том, что жалеет, что потратила в течение полутора лет в разы больше времени на оказавшихся чужими людей, а могла бы провести его со мной. Сказала, что хочет ездить со мной по всяким местам как раньше. Потом тоже сказала, что всё это – просто слова (я много раз упрекнула её в красивости слов при полном отсутствии поступков). Прошло часа полтора за этим трудным разговором. Я опять чувствовала свою...едва ни ле мудрость. Понять человека, не разрушить, а восстановить. Не просто обвинить, а найти способ всё исправить. А потом я просто присела ближе и обняла её. Она долго меня не отпускала. Потом мы сели по-другому и стали обсуждать (по моему предложению) всякие мелочи. Спрашивали о любимых фильмах, цветах, какой-то ерунде. Я попросила просто рассказать о себе, потом рассказала и сама. Просто пытались закрыть какие-то прорехи, накопившиеся за последние полтора-два года. Наверное, сейчас всё хорошо. Утро описывать не буду. Но я всё-таки не верю ей. Сейчас не верю. Сегодня ещё не закончилось воскресенье, у меня плохое настроение, сама не знаю, почему. Надеюсь, она всё-таки станет что-то делать, а не только говорить. Месяца через два...

...

Пару дней назад мне наконец-то приснился идеальный сон с девушкой. Главное – она не была женственной. Она была некой смесью Кэтрин Мённинг с Кристен Стюарт (в роли Джоан Джетт, разумеется) и самой Джоан. Мы были в какой-то светлой небольшой комнате и лежали на постеле, на смятой серовато-белой простыне. Она лежала на спине, обнажённая по пояс – моя любимая тема, – в одних джинсах на бёдрах. Её тело сводило меня с ума. Кстати, в этом сне я была едва ли своего нынешнего возраста, она – лет двадцати-двадцати двух. Я подошла к постели, любуясь её растрёпанными волосами, усмешливым взглядом и улыбкой в уголках губ, приворожённая её телом. Залезла на кровать, садясь ей на бёдра, потянулась за поцелуем... И опять поцелуй снился мне не просто картинкой, а ощущением, впервые божественным, прекрасным. Её не хотелось отпускать, она целовала совсем по-другому, ни как любая предыдущая, ни как люди в моей реальной жизни. Именно в ощущении, в восприятии всё было по-другому. Но я отстранилась и, сползая вниз, стала целовать её шею, ключицы, грудь. Засмущала её саму игрой с сосками, заставила покраснеть мимолётными взглядами, опускаясь всё ниже, ниже... Каждый её жест, движение, всё в ней было совершенно, всё в ней так заводило. По сюжету мы встречались около года – почти что на годовщину пришёлся этот эпизод. И это тоже было классно, потому что сон на это не закончился, мы были на улице, встретили Таню, и между нами двумя (мной и Кейт) были такие отличные отношения, полные какой-то странной радости, позитива. Я улыбалась, она тоже, было очень хорошо – очень, но не слишком. Радость не взрывалась феерверком, не била ключом, было очень тепло, как будто рядом с ней в груди загоралось тепло – маленькое, спокойное, наше. И я знала, что обо мне заботсятся, я знала, что она может быть со мной всегда, и никогда я не стану желать кого-либо другого. Я окончательно поняла, с каким человеком хотела бы связать свою жизнь. Но как же Таня?