Текст книги "За закрытыми дверями. Вы бы мне поверили?(СИ)"

Автор книги: Полина Лазарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 38 страниц)

У Нат с её девушкой всё прекрасно, и только идёт по нарастающей, так что я зарекаюсь ещё когда-нибудь заходить на её страницу для «проверок». Обещаю себе. Я, кстати, уже не меньше месяца, как совершенно потеряла влюблённость. Просто когда влюбляешься разумом, человек, хоть и не поселяется в сердце, но остаётся в мыслях, просто потому, что ты знаешь, что он подходящий. Это тоже может измениться: во-первых, знания могут быть иллюзией, во-вторых, все и вся подвержены изменениям.

С Таней не видимся. Ручки опущены, хотя в эмоциональном порыве после прочтения фика я загорелась желанием напистаь ей, увидеться, но не буду.

О. меня расстраивает. Он как-то закрылся. Совершенно. Я его вообще не чувствую. Правда, его две недели из шестнадцати дней, что мы учимся, не было, и может это просто из-за того, что я долго его не видела, но всё же чувствую я себя неловко. А на кофепитиях так и не появлялась. Тоже не вижу особо смысла, хотя хочу, надо бы. К тому же у меня лежат «сувениры» для одной знакомой оттуда. И ещё надо одной написать, наверное.

В плане знакомста, ничего не сложилось. Я не учла, что это гиблый номер для меня, как человека, который не любит общаться по интернету. Возможно, я напишу ещё раз – другую анкету, – с указанием, мол, расчитывать только на реальное общение. Но пока что нет ни желания, ни времени.

Ещё мы определились с выпускным, это уже настокль реально: мы постоянно его обсуждаем, говорим о платьях, причёсках, брать ли родителей, как быть с алкоголем и так далее. Экзамены тоже приветливо машут ручками, пугая нас.

И в миллиардный раз поссорились с мамой. В смысле она обиделась. Всё-таки, не стоит забывать о известном явлении «переходный возраст». У меня частые перепады настроения, резкость, повышенное презрение ко всему на свете, недоверие ко всему миру и каша в голове, – и это не пройдёт из-за обид. Нам обеим было бы легче, если бы она об этом помнила. Не надо убеждать меня в том, что я такая из себя плохая, потому что это мой истинный характер, с которым я буду всю жизнь – родители наоборот должны, на мой взгляд, делать акцент на то, что это фаза. Не закреплять в ребёнке чувство, что он так и останется раздражённым, разочарованным и разбитым. Мой настоящий, дружелюбный, открытый характер знаком – и то в неполном виде – только Тане и Маше. А с родителями я уже не моуг так себя вести, ведь они меня такой не помнят. Стоит мне быт в хорошем настроении, так я сразу слышу шутки вроде «ой, она, оказывается, умеет улыбаться», и мне обидно, что люди, должные быть ближайшими, меня совсем не знают, и мало того, заставляют чувствовать себя ещё хуже, чем я есть даже и со всеми «закидонами» этого чудного отрочества.

Не могу поверить, что через девять-десять месяцев я с вами попращаюсь. Удивительно, что я с вами знакома, а вы со мной – нет. Хотя, скорее наоборот. Уже – после середины книги – уже наоборот. Вы ведь столько обо мне знаете, не правда ли? А я о вас знаю лишь то, что вы это читаете: нравится ли вам или вы готовы плеваться, кто вы, зачем это читаете – мне неизвестно. Забавно. Но я верю в эту книгу. Верю, что мне есть, что рассказать. Подборки, которые я сюда выписываю, фотографии, которые добавляю – всё это ещё больше даёт мне повод быть уверенной в том, что у этого текста будут читатели. Знаете, сколько сейчас у меня фотографий «подобрано»? – пять сотен. И я ещё и не чувствую права добавить фото того самого «кумира», который играет далеко не последнюю роль в моей жизни. Трудно будет выбрать, но, так как примерно половина этих фото принадлежит не мне, то большая часть этой половины точно не попадёт в издание – авторские права всё же. Придётся довольствоваться моими скудными снимками, да может Таня даст разрешение на использование её фотографий тоже. Чего сейчас там только нет: цитаты, фото некоторых моих других кумиров, любопытные и наталкивающие на размышления снимки, лгбт-и-Россия, нетрадиционные парочки, сериалы, фильмы, девушки, рисунки, фото с концертов, из детства, связки с Вайт Найт, сапсановцы, США, флешмобы, первомай, марши, родители, семейные фото, Таня, я в объективе её фотоаппарата, мои собственные рисунки, наши снимки из той поры, когда мы общались постоянно, просто мои фотографии и также фотографии самой меня. И как из всего этого многообразия отобрать самое-самое? Ужасно.

Я на полчаса нарушила свой прекрасно державишийся режим! Спокойной ночи!

Временами и начинаю решать варианты ЕГЭ по предметам, которые буду сдавать, и результаты пока что плачевные, в одном из них я не могу даже «порога» достигунать. Но меня бы не тронул факт пмоего непоступления в университет, я не ощущаю нужды в этом. Да, образование, работа, рутина... Грустная сказка. Я несколько лет представляла, как много заработаю, построю дом, буду позволять всё, что хочу. А потом я поняла, что на самом деле желаю, чтобы деньги никогда не были главным достижением, стремлением, важнеёшей целью всеё моей жизни. Эти фантзии до сих пор посещают меня, но я хочу антизависимости от денег, чтобы меня это по-настоящему не интересовало. Состояние сковывает и меняет в худшую сторону, а я хочу научиться быть самой собой. Раз уж этот мир не имеет для меня смысла, зачем мне ещё и заковывать саму себя в какие-то цепи, рамки, я хочу достигнуть свободы и понимания самой себя. Хочу быть счастливой? Да уж, в этом гнилом мире, посреди всеобщей чертовщины, которая не устраивает меня, я хочу быть счастливой.

На текст не хватает ни времени ни сил. Сегодня усталость за прошедшие три недели накатила, и я опять спала днём около двух часов. Я совершенно не замечаю, как летит время, путаюсь в числах и временных промежутках... Теперь ближе к сути. Сегодня О. нас немного удивил и наконец-то поднял мне настроение. Мы сидели на английском, когда ко мне повернулась Настя, показывая картинку с изображением однополой пары героев Диснея – двух принцев во время бракосочетания, со словами: «Знаешь, что её лайкнул? Только один человек, и это он, О.». В сумбурном удивлении я улыбалась и пыталась здраво проанализировать ситуацию: почему бы подростку-натуралу на поставить «лайк» на подобное? И в тот момент я останавилась, отвлеклась и даже на какой-то срок позабыла. Но на одном из последних уроков опять скользнуа окологомофобная шутка от преподавательницы, впрочем, начатая одним из парней. Кто-то в обычной грубоватой манере обратился к другому, на что учительница откликнулась: «...мне бы было куда приятнее, если бы вы на моих уроках признавались друг другу в любви». Один из одноклассников скромно улыбаясь заметил: «Ну мы же не „эти“», – учительница в ответ сказала что-то вроде «слава богу, было бы -неправильно-странно-...». Уже не в первый раз слышу подобное от неё. И вообще всегда, когда кто-то хоть словом затрагивает радужные темы, разумеется, в 99 % случаев негативно, я чувствую свой долг встрять: вступить в красткую дисскусию с учителем, хотя бы высказать противоположное мнение, или, на крайний случай, обратиться с комментарием к Маше так, чтобы точно слышал О.

Одним словом, эта сценка сразу напомнила мне об утренней новости, и я убедилась: вряд ли кто-нибудь ещё из моих одноклассников мог бы сделать это. Да, может быть, кто-нибудь незло посмеялся, услыбнулся, но всё-таки система «лайков» имеет некоторое значение в подростково-молодёжном обществе, и это опять даёт надежду верить, что мой гейдар работает исправно. Только вот с О. мы так и не общаемся. Совершенно на разных волнах, абсолютно. Ни с кем другим из класса я не чувствую себя настолько же скованно, теряюсь в словах и просто не понимаю. Печально. А ещё он нравится кое-кому женского пола из класса. Наблюдаю.

Со всеми этими мыслями две ночи подряд снились каритинки в радужных тонах. Так, в первом сне Маше поручили найти среди учащихся пару для бала-конкурса однополых пар среди старшеклассников то ли всего города, то ли нашего района. Во сне Маша не была гомофобной, да, видимо, никто не был с такими-то конкурсами – может, будущее предвижу? Пару почему-то отбирали именно мужскую, хотя сами по себе участники могут не только не состоять в отношениях, но и быть стопроцентными гетеросексуалами. Конечно, первой кандидатурой – О. Я не поняла, был ли он во сне «открыт». Ему в пару – ещё один мой одноклассник, не У., совершенно другой, нестопроцентный, но натурал. Видела какие-то их репетиции танцев мельком, проходя мимо школького актового зала, а потом быстро мелькнувшую каритинку и самого бала: нагромаждение разнообразных пар парней, распределяющихся по залу и готовящихся к танцу.

На следующую ночь, то есть сегодня, приснилась и вовсе белеберда. Откуда-то возвращаясь ночью, решила сократить через детскую площадку, она была обнесённа отторгающим, едва ли не зловещим забором с калиткой, которая на счатье мне, оказалась незаперта. Площадка была освещена, но в столь позднее время никаких детей не было – потёртую лавочку возле одинокой песочницы оккупировала стайка парней, пьющих пиво. Мой путь через узкую вытянутую площадку проходил как раз возле лавочки, и, идя мимо, я оступилась, остановилась и решила присоединиться к парням – хотелось выпить. Они охотно приняли меня, тут же вручили бутылку... Следующий кадр – мы в светлой небогато-простроной комнате, у одной стены – большой телевизор, у противоположной – широкая кровать со свежим, но уже затасканным бельём. Трое этих парней незаметно располагаются на кровати, я стою посреди комнаты и беседую с мужчиной, которого не было во дворе: узнаю, что это знакомый одной моей подруги и что он снимает порно. С этими самыми парнями. Предлагает остаться и понаблдать за процессом – оборачиваясь назад, уже вижу полураздетых упоенно целующихся парней.

Потом я, видимо, всё же ушла и отправилась гулять, опять привязалась к какой-то компании, уже разнополой. Присматривалась к девушкам, и одна из них мне приглянулась, подошла к ней, пошла рядом, заглядывая в лицо и уже открыв рот, чтобы привлечь её внимание, как вижу выглядывающую из-за её плеча робко-удивлённую Нат, вопросительно на меня смотрящую. Заступрилась, обескураженная, отошла. Даже во сне меня смутило, что это не та, с кем она встречается в реальной жизни. Впрочем, какая мне разница?

Никак невозможно было предугадать, кто мог бы быть похож на Нат: в игре Симс один персонаж абсолютно отличен от неё: довольно тёмная кожа, излишне выдающийся нос, другие глаза, но глянув на персонажа под другим ракурсом, я удивилась: на кого же это похоже? На неё. Или я схожу с ума, или у них схожий профиль, взгляд и молчаливая улыбка.

Неделю назад сильно поссрились с отцом. Мама уехала на пару дней, и он начал «проявлять заботу». В процессе распалился, обещал забрать ноутбук, поговорили про Андрея (брата), но он так и не понял, что я пыталась донести – сын перестал общаться с ним не просто из-за некой обиды, а из-за отцовского отношения, – так же получила наставление проваливать, когда мне исполниться восемнадцать, услышала, что я «базарная баба», хотя именно он не мог даже десяти секунд промолчать (я считала: дала ему тридцать секунд – высказаться, а потом, помолчав, и требуя свои тридцать секунд, слушала крики о моей скандальности), и как обычно – больная, неуравновешенная, сложный ребнок («нам психолог сказала, когда ты вышла») и совет полежать в стационарке. В общем, довёл. Обожаю, когда больным людям про это говорят. Была истерика, впрочем, не столь долгая. А вот ненависть приутихшая за последнюю пару лет вспыхнула с новой силой. Ненавижу и всю жизнь буду ненавидеть.

Из-за угроз забрать ноутбук, пришлось взять компьютер с собой в школу. Тот день выдался первым по-осеннему холодным, шёл моросящий дождь, и в ту субботу наш класс ещё и дежурил – то есть, надо было прийти на полчаса раньше. Весёлое выдалось утро. А первого урока не оказалось. Вследствие этого, начала показывать Насятям фото из США, а уже через полчаса мы договорились о поездке в штаты через два года – летом после первого курса, всё посчитали, продумали маршрут. Судя по подсчётам, уже нужно копить и зарабатывать. Но в этом учебном году времени нет вообще. Совсем. Я вроде всё столь же часто провожу вечера дома, но всё в каких-то делах.

Вчера встретились с Таней – ездили на День Открытых дверей в университет, куда будем поступать. Это заняло около двух часов, из которых последние минут двадцать мы стояли в метро и разговаривали. Была пятница, и я всё надеялась, что она предложит вскоре встретиться, но нет. Ничего. Настроение упало, хоть я и знала, что так будет. «Зато» она предлагает идти на её факультет, помнит о Париже и когда нашей дружбе будет пятнадцать... Двоякие ощущения от всего этого: я не хочу, чтобы она врала мне, давала свои «эмоцилналльные» обещания, которых не исполнит, но теперь она просто ничего не говорит. Наверое, так правильнее, но не менее болезненно.

Сейчас я в милиардный раз переслушиваю подборку, в попытке сократить её, чтобы вы не испугались количеством песен и всё же нашли время их послушать. И дошла я до песни «Pieces» группы Red, включила, вслушалась, в сотый раз перечитала текст, и почувстовала тяжесть в сердце. Эта песня была в Think, то есть, содержала то, какие бы мысли я хотела поселить Тане в голову, какие слова мечтала бы услышать от неё. Так я дослушала до строк «...I come to you in pieces / So you can make me whole» и поняла, что не чувствую этого. Что не хочу. Тратить время на человека, которому не нужно. Лепить из неё что-то бесполезно, она никогда не будет моей. И даже противно писать эти строки – в каком смысле моей? В настоящую секунду я даже поверить не могу, что у меня были самые искренние мечты связать всю свою жизнь с ней С НЕЙ. Это было бы грандиозным провалом, это не то, что мне нужно. Не прошло и трёх лет, как я это поняла. Но лучше поздно, чем никогда. И спасибо им за эту песню...

Я чувствую себя, как пару лет назад в преддверии депрессии. Странно, что это мало занимает мои мысли. Я чувствую зиму, снег, холод и тёплые одинокие вечера истерик и бесконечных слёз. Может, мне нужно жить там, где нет зимы?

Вчера, стоя у кабинета физики отдельно от Насть и Маши, спокойно выполяна задание по английскому языку, как передо мной материализовались две младшеклассницы (из средней школы – лет по тринадцать-четырнадцать), встали напротив меня и довольно громко между собой переговаривались. Так как ученикам свойственно творить что-то мало поддающееся обычному пониманию, я на них даже и не посмотрела, но потом расслышала что-то вроде: «Да, раньше я сомневалась, а сейчас точно вижу». Отвлеклась от сочинения письма, перевела на них взгляд, они на расстоянии метра от меня рассматривали мою ленту. Заметив, что я обратила на них внимание, не прекратили переговариваться, а с вопросительными интонациями как бы обратились ко мне. Я подтвердила, что им не кажется и это именно то, о чём они подумали. Они ещё немного попереводили взгляд с меня на моё запястье, показали пальцы вверх и удалились. Кажется, у меня есть фанаты в школе. Да и случилось это именно в тот момент, когда я забросила кофепития и стала нмного реже носить ленту.

И вот, вдохновлённая этими девицами и вчерашним походом в театр, сегодня вновь повязала ленту. Урок физкультуры у нас замещала преподавательница танцев, так что мы начали учить вальс к выпускному. Парни постоянно обниались, вставали в пары и начинали танцевать друг с другом – причём куда ладнее, чем с девочками. На что эта женщина с выпученныи глазами говорила: «Вы что эти? Я не понимаю, вы правда ненормальные?». Я в который раз удивилась гомофобной танцовщице. Однако мои глаза были рады видеть парней такими. И вот, следующий урок. Там мы сидим не по двое за партой, а все вместе за сотавленными партами, образовывающими общий длинный стол. Сидим, вспоминаем задачу и краем уха слышу что-то об этой гомофобной преподавательнице – именно о её плохом отношении. Я сразу вступаю в разговор с комментариями о том, что она не права в резксти своих слов, и одноклассники удивлённо спрашивают: «Полина, ты что, за этих?» И понеслась! Спрашивали, как я к этому отношусь, я с ними (при помощи ещё трёх одноклассниц) рассталковывала, что это естевственно, что число гомосексуальных людей является постоянным, что большая часть человеческой поппуляции и вовсе в той или иной степени бисексуальна, что это нормально, а наше отрицательное отношение к ЛГБТ – результат негативной пропаганды и так далее. Эта дискуссия захватила всех. Не смотря на даже неадекватные комментарии, я могу порадоваться хотя бы тому, что они СПРАШИВАЛИ и выслушивали мои ОТВЕТЫ. То есть, давали сказать, а не просто орали: «Нет!». Говорили, говорили – весь урок, и потом они меня спрашивали о детях в таки хсемьях, и всё не могли остановиться -а я только за – и продолжали б этом говорить в классе всю перемену. и оказалось, что парни...я не думала, что они настолько стереотипно-гомофобны. Ужас. Мы с Настей активно приводили аргументы от противного, рассматривали вообще все ситуации. Почему-то их искренне удивлял факт того, что я считаю нормальным не только мужчину с мужчиной, но и женщину с женщиной. Двоим одноклассникам (О. и ещё одному) я поведала, что была на гей-параде. И очень удивило, что парни не понимают близости и отношений, и чувств без секса. Вообще. Никак. Я в какой-то момент сделала «вброс»: «А вы знаете, что есть ещё и асексуалы? И даже антисексуалы?». Судя по их ответным репликам, они не верят, что это возможно. Меня шутя попросили «прочесть лекцию» – рассказать о гомосексуальности на классном часе. Конечно, этого не будет, но всё выглядит очень интересно.

Но гомофобные одноклассники меня не могли покорёбить так, как О. Ведь он тоже присоединялся к ним – не с ненавистью, но непониманием. В самом начале, буквально на его первые реплику, я, отвечая в тот момент кому-то другому, на полсекунды обернулась и не понижая тона, укоризнено взглянула, но сохраняя усмешливую улыбку что-то вроде «Вот ты бы вообще помолчал». После урока сказал что-то про ненормальность таких семей для детей. Ладно. В классе во время обсуждений, которые часто скатывались просто к грубоватому юмору, ребята активно «шутили» про самих себя, его имя тоже пару раз профигурировало. Но вообще там чего только не было, например: «А что, если бы к тебе пришёл * и сказал, мол, я гей», «Если я попрошу О. почесать мн голову или спину – это не нормально», « Представь, ты просыпаешься и понимаешь, что ты гей». И так далее. После всех этих разговоров, в том числе после реальных слов О. о том, что он бы хотел услышать «лекцию», я поняла, что это мой шанс с ним поговорить. Проблема заключалась в том, что с нами по пути ещё одному однокласснику (который, кстати, единственный сказал, что знал о моём положительном отношении к «этому»). Как я вам говорила, с О. мы никогда не общались, но в последнее время он стал проявлять знаки дружелюбия, идти на контакт. Конечно, мы шли, уже не затрагивая эту животрепещущую тему. Мы дошли до дома одноклассника, и пошли дальше – до дома О. оставалось всего лишь три десятка метров и пешеходный переход. Я понимала, что времени уже нет, он затронул другую тему, с который я не могла бы перескочить за пару секунд, но тут сам он сказал что-то о толерантности в нашем классе. Это меня порадовало – сегодня во время нашего дискусса никто не произновил этого, что означает его ознакомленность. Он сказал так: «* вообще нетолерантен, как ты могла заметить». Я откликнулась: «Да, в нашем классе плохо с толерантносьбю». Оставалось не больше трёх метров до финальной точки. Но мы не успели плотно взяться за обсуждение, поэтому на этом моменте и разошлись. Но его доверительно-опасливый взгляд меня воодушевляет. Кажется, в этом году я часто буду ходить домой пешком, и мы точно поговорим.

Не прошло и полгода с тех пор, как я стала носить ленту, мои одноклассники это заметили. Нельзя сказать, что реакция была вопиюще отвратительной или резкой, однако неприязнь – словесно, с удивлением и в общем-то без злобы или угроз – высказали.

В последнюю неделю в моей голове поселился ужасающий хаос. Не прошло и пары недель, как я зареклась заходить к Нат на страницу, как секунду назад, нарушила обещание. Просто не могу перестать вспоминать её и тот вечер, в который не произошло ровным счётом ничего, но который застрял в памяти столь прочно. Если нам было настолько комфортно вместе, то с её девушкой она, вероятно, и впрямь счастлива, потому как нереально закрыть глаза на факт, что мы бы подошли друг другу. Редчайший случай, когда мне хочется думать, верить, что «лбовь живёт три года», и даже меньше – ччаще всего. Что у них всё рухнет, потому что этого «счастья» недостаточно.

Я помешалась. Я слишком давно не была с кем-то, тем более, с человеком, к которому что-то испытываю. Настолько давно, что уже в голову лезут мысли, что этого никогда и не было, но я помню, всё помню.

Ко всей этой радости я убедилась, что девушка из лицей, напоминающа Нат, всё же гетеросексуальна. Ну, может, не на сто процентов, но ддовольно близко. Совершенно её не чувствую.

О. так и не поймала за прошедшую неделю, а теперь ещё и заболела, так что пару дней провожу дома.

Неделю назад начались курсы английского, там тоже есть понравившаяся мне девушка. Пишу это и чувствую себя...потаскухой. Серьёзно. И там нравится, и здесь нравится – только ни с кем я никогда не выстраиваю ничего. Даже приятельских отношений. За последний месяц я ясно вспомнила, что совершенно не умею общаться с людьми.

И, конечно, в осенне-зимный период тёмных морозных вечеров и ночей я начинаю сходить с ума по ней. По Тане. Каждый день, вечер, час, каждую ночь я не могу избавиться от роя воспоминаний. Я вспоминаю о счастье, и меня пронзает болью. Я не могу так. Сколько мне ещё придётся это выносить? Насколько меня хватит и что произойдёт, когда лимит будет исчерпан? И как он исчерпается?

Я вспоминаю наш последний день – не ту встречу на пару часов, после которой, впрочем, и до которой, она не вспоминала обо мне, даже не время на скалах, – а тот день, когда, унизив свою гордость, – мне даже не было через что переступать – я заявилась к ней и украла для себя несколько часов из прошлого. Я до сих удивляюсь, как у меня получилось обмануть саму себя, её и даже время. Как удалось перенестись обратно.

И на фоне этих мыслей ещё горьче всплывает очередной неприятный вывод: в то время, два года назад, она просто – пусть и незаметно для самой себя – приняла решение. Так бывало. Например, когда мы увлеклись группой, я в первый же вечер создала альбом с их фотографиями в «вк», и она принялась оставлять там комментарии. Несколько недель, а может и пару месяцев мы постоянно переписывались под этими фотографиями, перешучивались, делились воспоминаниями. А потом в какой-то момент – мы разговоаривали по телефону, она сказала мне: «Знаешь, я больше не буду оставлять комментарии». Это не выглядело обидным, да и переписки в социальных сетях никогда не были моим коньком. Да и не могла же я упрашиватьь её не делать этого? Спонтанно началось, быстро закончилось. Ничего особенного.

Потом опять её идея – разговоры в скайпе. Мы делали это часто, очень часто, со звуком всегда были проблемы, поэтому под видеоизображениями друг друга мы переписывались. Мы проводили за такими «беседами» по несоклько часов, довольно часто. А потом, в какой-то момент, перестали. Я не помню такого же чёткого: «Я больше не буду», – но прекращение такого общение не могло быть моей инициативой. И опять – ладно. Это была её идея, ей же принадлежало право прекратить её воплощать.

Вот и тогла, осень 2013 года, она где-то глубоко с себе приняла решение: прекратить общаться со мной. Прекратить телефонные разговоры по три-пять часов два-три раза в неделю, прекратить общение трижды в месяц, прекратить и без того редкие переписки... Прекратить считать меня неотъемлимой, незаменимой частью своей жизни. Выкинуть – потому что наскучило. Это решение, пусть она сама этого и не признает. Она держит меня, потому что это привычно. Она не может самой себе признаться в том, что бросила меня, что не нуждается во мне. И от этого больнее.

Я чувствую себя беспомощной и жалкой. Ну, да. Ведь так и есть, о чём это я. Не будь так, этот рассказ был бы более насыщенным и интересным, а не растёртыми на полторы сотни страниц сентиментальными слюбнями посредственного подростка. Закончу-ка я на сегодня, самой от себя тошно...

...

Вряд ли это улучшит положение, скорее наоборот, ещё больше убедит меня в собственной невменяетмости, но я хощу написать старой Тане. Той, которая родная. Написать? Попробую... Кажется это будет отчень слюняво, так что, если боитесь утонуть в луже моего глубокого одинкого отчаяния, аккуратно пролестните это...

Привет, Таня. Сегодня я обращаюсь к тебе так, как не обращалась никогда. Меян всегда что-то скоовывало: страх, недоверие, глупость – что моя, что твоя. Я боялась открываться даже тебе, а ведь за всю жизнь ты моя самая верная слушательница. О чём я боялась говорить? О своих чувствах, наверное. Мне до сих пор не кажется – знается, что ты не поймёшь. Ты ведь часто не понимала, правда? Я никогда по-настоящему не гововрила с тобой про Даню. А ведь, знаешь, я очень любила его. А теперь мне нечегоо рассказать о тех чувствах – клочки, обрывки есть на этих страницах, а вот самое светлое, мимолётное расстворилось за прошедшие семь лет. Я никогда не признавалась, что ненавидела кадого парня, который осмеливаля понравиться тебе. Зачастую они и впрямь не нравились мне: то внешне, то поведением, то образом жизни, то образом мышления... Я помню и толствоки, и странные имена, и курение за дальними столиками в кафе, и антипатию ко мне, странные улыбки, светлые футболки, битьё кулаками стен, кривые зубы, кудрявые волосы и твои горящие глаза, когда ты рассказывала о некоторых из них. Я ненавидела каждого. Я ревновала до боли в стиснутых зубах, особенно тогда, в последнюю поездку в наш лагерь, когда мы лежали в постелях перед сном, и ты с возбуждённом блеском в глазах, даже почти не смсущаясь, говорила мне о нём, а я – ближайшая подруга – выискивала в нем только хорошее. Хорошо, что ты была слишком увлечена, чтобы заглянуть мне в глаза и увидеть в них тихий холод ненависти. Я презирала твои влюблённости и презирала саму себя за подобное отношение. Но я никогда не понимала твоих симпатий. А в тебя часто влюблялись. Куда чаще, чем в меня, намного искреннее и глубже. И я завидовала этому. И опять ревновала каждого влюблённого – хотя бы за то, что они могли тебе в этом признаться, а я всегда хоронилась в тени. Знаешь, скольких влюблённых в тебя я помню: одному я поцарапала подбородок часами, с другим подолгу говорила о тебе, одного боялась, потому что его «чувства» долго не проходили или он долго играл, помню парней, которые приглашали тебя на танцы, хотя ты всегда скромно стояла в стороне, не подавая признаков желания быть приглашённой, как я, я помню твоих «парней», и, что кто-то, о ком ты никогда мне не говорила, по словам твоей матери встречал тебя из школы, я помню одноклассника, помню кого-то ещё – их имена и лица стёрты, но я их помню. Я тоже «влюблялась». Но это так далеко от правды, что не хочется вспоминать.

Сейчас мне обидно, что я не могу поделиться своими переживаниями насчёт девушек. На самом деле, мы вообще не умели с тобой говорить о своих симпатиях -всё время это выходило и криво и притворно. Почему? Я не могу рассказывать тебе о девушках, тебе бы было неловко, правда? Мне бы было неловко тоже, потому что ты бы искала себя среди тех, кто мне нравится. Ты боишься, что я могу быть влюблена в тебя? Уже не стоит. Да и никогда не стоило. Мне нужна лучшая подруга, родная, близкая, всеприемлящая...а ты отводишь глаза от моей ленты, а я стесняюсь говорить о себе открыто, боясь заставить тебя чувствовать дискофорт.

Ещё я никогда не признавалась, насчёт Антона. Никогда не говорила, что была на грани влюблённости. Не думаю, что ты этого не заметила, но я всё равно молчала. Наверное, так легче быо доказать себе, что этот человек никогда не должен поселиться в моём сердце, но я чувуствовала обидное отчаянье, что даже с тобой не могу быть честна. Я боялась. Уже сама не помню чего. Боялась стать одной из малолетних дурочек, влюбляющихся в «крутых» парней. Пальцы даже не хотели набирать это слово, какой уж там «крутой»? Боялась, что, признавшись, озвучив эти страхи, заявлю о своих чувствах, буду выгляденть нелепо, когда он каждую неделю с новой девушкой. Бороться? За него? Увольте. Наверное, моя гордость боролась со мной. И я рада, что она победила. Я рада, что моя горость оказалась сильнее глупых чувств. Это ведь только и было глупостью. Одной большой, растянувшейся глупостью. Я с этим довольно легкко справилась. Но почему не говорила ей? Может быть, я боялась, что она может меня подтолкнуть к признанию правоты этих чувств? Ведь сама же она испытывала симпатию ко второму? Может быть. По прошествии четырёх лет я уже не найду настоящего ответа, остаются только вечные почему.

Позавчера, в четверг, она написла мне. Прислала фото пропуска для униврситета и спросила, как дела. Меня пробило. Увидев это, я поняла, что не могу ответить ей, вышла из «контакта». Настроение, ели оно и было, пропало совершенно. Вечером у меня началась истерика, кое-как я справлялась с чувствами, даже не выпила успоколительного, но потом, ночью, уже в постели меня прорвало на слёзы. Я прорыдала меньше двадыати минут, но в душе было ужасно: опять воспоминания о нас, о счастье, разных моментах, я смертельно скучаю по ней, я так и не научилась жить без неё... На следующий день, в школе, я чувствовала себя ужасно. У меня не ыло настроения, на втором уроке я, с трудом сдерживая слёзы, читала принесённую собой тетрадку стихов и цитат, перед третьем уроком, будучи уже в лкссе, я расстеклась по парте, поставила одну песню на повтор и всё же проронила несколько слёз. Потом странная Настя и Маша чуть подняли мне настрой, разговорили, хотя на душе оставалось всё столь же паршиво... После школы в двух словах обговорила ситуацию с Таней с той Настей: она мне написала, но от этого стало лишь тяжелее. Потом мы с отцом пошли к нотариусу, два слова исорок минут там тоже сделали своё дело: когда мы вернулись в машину, я, усевшись на лбимое место, с трудом могла сдерживать слёзы. Даже в школе я позволила слезам прокатиться по лицу, а в машине уже была на грани истерики. Дома, вечером, я ей всё же ответила – односложно, глупо, а потом ещё «тонко» намекнула о встрече... Плюс ко всему, забив на недавно ачатую диету, после курсов зашла в магазин и купила сливочное полено, две трети которого дома умяла в гордом одиочесве. На какую0то долю секунды я почувствовала себя лучше, но это того не стоило. Потом, на следующий день, то есть сегодня, не пошла в школу. Она ответила: «Давай встретимся на каикулах». Я не должна была надеяться, но я вновь схожу с ума, а до каникул неделя, два воскресенья и...концерт, на который мы должны были сходить вместе. Они, наша группа.