Текст книги "За закрытыми дверями. Вы бы мне поверили?(СИ)"

Автор книги: Полина Лазарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 38 страниц)

С другой стороны, опять возникали паузы, пусть и непродолжительные, но не оставашиеся незамечанными и оттого неловкими. Я опять не могла к ней прикоснуться. В смысле, как обычно не могла дотронуться. Приходилось корректировать речь, потому что мы так мало говорим, что она уже не знает моих характерных словечек, как и я – её; она немного удивилась одному из моих привычных жестов – показывая умиление или радостное удовлетворение, я широко улыбаюсь и подношу к щекам ладони. А я удивилась её удивлению.

Кстати, учится мы будем в разных университетах. Даже здесь...

Походили вместе пару часов, зашли в наше кафе (уже лет пять туда периодически заглядываем, а в былые времена – сидели там часами в укромном местечке на втором этаже), вышли оттуда с его закрытием в девять, отправились в метро. Там традиционно остановились посреди платформы (нам в раные стороны) и разговаривали ещё час. За это время заметила девочку из параллели, ту любительницу Гарри Поттера с её парнем, они тоже меня узнали, любопытно оглянули нас (Таниного лица им было не видно).

В определённый момент разговор зашёл о вокалисте некогда нашей группы, точнее, она стала задавать о нём вопросы. А потом начала перебирать какие-то воспоминания, проговаривая: «Так, в каком там мы году начали их слушать? 2011? 2013?». В моих глазах, видимо, и впрямь отразилось душевное состояние, я посмотрела на неё, сохраняя улыбку в отчаянном неверии. Она увидела этот ужас, вряд ли успела заметить боль, но резко замолчала. Пауза. Я пожирала её глазами, от остатков разбитого сердца отпал ещё кусок. Я даже не могла поверить. Прошла секунда, не больше. В её глазах пробудилось далёкое волнение за меня, словно она прочувствовала мои эмоции и испугалась – не знаю, за кого или чего. Поспешно, глядя мне прямо в широко ратворённые глаза она как заклинание произнесла: «Двадцать восьмое августа. Две тысячи десятый». И повторила для надёжности. Я слышала через пелену, пелену опустошённости. Помнит, но ей глубоко плевать. Она не подумала, что это может ранить меня, она так ничего и не поняла.

Но знаете, что странно? Я даже записала в телефон, чтобы не забыть эту неприметную, но такую важную деталь: «Еду на встречу с ней, и ни раостного предвкушения, ни суицидальных мыслей. Необычно.»

А вот по возвращению домой я подошла к зеркалу с намерением провести небольшой эксперимент. Встала, пристально глядя в глаза своему отражению и проиграла наш диалог в голове. Да. Такое отчаянное неверие. И боль видна вперемешку с разочарованием, второго даже больше. Больно – отболело, но разочаровывать она не перестаёт и теперь.

В ночь на второе июля мне позвонил водитель микроавтобуса, который должен был отвести нас с Насте и ещё шестерыми пассажирами в Хельсинки. Мена забирали предпоследней, Настю – самой последней. Мы живём удобно для выезда в Финлндию, другим пассажирам пришлось ещё кататся по городу, пока всех собурут.

Мы немного переговаривались, вскоре я заснула. Настя сказала, что спать в автомобиле не может, поэтому всю дорогу фотографировала себя и меня, ела и слушала музыку. Границу прошли быстро, и вскоре я опять провалилась в сон.

Одна женщина ачала скандалить, мол, не успевает, хотя в запасе у неё было ещё четре часа. Мы же никуда не спешили, и приехали – наш адрес был смым последним – около семи.

Мы хотели прогуляться до какого-нибудь Мак-Дональдса, чтобы зайти в туалет и выпить кофе. Я запреметила первую символику – несколько флагов над Стокманом, огромная реклама высотой в шестиэтажгный дом в цветах флага (реклама клуба), рекламный щит EuroGames 2016 в Хельсинки с написью «Be Queer or Be Square», и ещё пара табличек у разных кафе. У меня в рюкзаке лежала футболка из Hard Rock Cafe с флагом, большой и маленький флаги, бусы. значок, лента. На самой мне пока что был только радужный браслет Born This Way.

Нам пришлось подождать открытия, потому что в отличие от наших круглосуточных он открывался только без пятнадцати восемь, в итоге мы вошли, я наконец-то выпила кофе, даже забыв положить в кофе сахар, Настя уже удивила меня: у каждой из нас рюкщзак был наолнен едой, но она всё равно решила купить («на пробу») Биг Мак, точне, попросила меня. Я же съела привезённый из дома бутерброд.

Мы двинулись дальше, ненавязчиво разговаривая, вскоре нам встретилась пара мужчин – два бородача возрастом от двадцати пяти лет шли, взявшись за руки. Насят начала восторженно пищать мне наухо, мне было неловко, потому что просилась улыбка, но не хотелось, чтобы выглядело тк, что мы смеёмся над ними. Неловко всё же было.

Затем мы перекусили на набережной, где я опять запреметила символику – в лавочке продовалось множество символики, однако близко Настя меня не подпустила, и я отметила про себя, что надо будет вернуться. Двинулись дальше – в сторону Сенатской площади, на которой брало начало шествие. Напротив неё на музее было две вывески – Хальсинки Прайд 2016. Мы сделали несколько снимков, она впервые сказала мне, что её отец не «нейтрально относится», а гомофоб. Проходя через площадь, она мена совершенно ошарашило вопросом: «А когда всё начнётся, ну, парад и всё такое, можно ты пойдёшь туда, а я подожду тебя в кафе».

Моей челюсти чуть не довелось пережить столкновение с асфальтом, ведь она сама захотела поехать со мной, прекрасно зная, зачем именно я туда отправляюсь. Я вяло отреагировала согласием, надеясь, что смогу переубедить.

Следующие несколько часов мы кругами бродили по центру Хельсинки, зашли в пару магазинов, ещё пару раз заглядыали в Маки, чтобы переодеться, отдохнуть, перекусить. Я фотографировала развшанные по городу флаги и плакаты, надписи, увидела я так же запись в память о жертвах Орландо.

Часов в двенадцать мы вернулись на площадь и забрались на ступеньки Собора, откуда окрывается вид на всю плозадь и начала прилегающих улиц. Народ набирался, заполняя площадку. Здесь не было множества будочек с представителями разных компаний, раздающими что-то на память, хотя мы ведь прихали только в последний день прайда, а на протяжении дня я у многих видела одинаковые значки. Мы заметили несколько российских флагов, и Настя всё порывалась меня с ними знакомить. Однако ни единого знакомого лица я не заметила.

Настя продолжала меня поражать. Сначала она заявила,и что у неё аллергия на сигареты (и почему-то только на Мальборо, хотя до этого мы уже прилично выкурили). Потом она начала высказывать свои ожидания, которые не оправдались. Много лет общаясь со мной, она умудрялась думать, что все геи – манерные, но при этом не задумывалась, что лесбиянки часто носят короткие стрижки. В очередной раз напомнила, что два мужчины вместе ей нравятся боьльше, чем две девушки – и стеснительно улыбаясь извинилась. Также она поделилась, что её очень впечатлили и просто ей понравились медведи, умилялась драг-квинам, но некотыре из них «разрушили её детскую психику». Судя по тому, что я от неё услышала, она ожидала вакханалий на улицах и не предполагала, что ЛГБКИА+ выглядят...как все. Чуть ярче, но в целом – обычно. На закуску она пыталась убедить меня, что большинство собравшийхся – не члены сообщества, а смесь туристов, гудящей молодёжи и «как она», то есть группа поддержки.

Было очень жарко, мы загорели и обгорели, я лишь минут на пятнадцать-двадцать накинула флаг, Настя сделала несколько фотографий мена с флагом на фоне собора, потом я проводила шествие, повязав его на себе. Когда уже все прошли, мы двинулись вслед прайду, дошли до машины (со ржавым кузовом), где тоже были ребята с российским флагом. Так мы и прошли до финальной точки, делая фотографии, наслаждаясь сонышком и яркостью дня. Даже ненадолго потерялись, но смогли найтись.

Весь днь я чувствовала себя необыкновенно. Было неног непривычно быть лишь зрителем, а не участником, но другое чувство полностью это перекрывало. Что это было? Я даже не знаю, как определить. Свобода? Нет, не совсем. Там тоже были и неприязненые взгляды, и куча российских туристов. Я удивилась, что было не слышно русской речи, хотя Финлядия обычно наполнена российскими туристами, на что Настя ответила, что они все, е желая видеть парад, скучковались на набережной. Какого же было моё удивление, когда она оказалась абсолютно права. И уже после прайда, мы присели в парке на траву, у меня был подстелен большой покет с новкупленной одеждой, и сложенный флаг, к нам подошёёл с ненавязчиво-навязчивой болтовнёй некий араб.

Но в остальном...ходить по центральным улицам столицы, видеть повсюду своих «товарищей» было удивительно и весьма прекрасно. Я ещё никогда такого не испытывала: идти и быт собой в том смысле, который ты сам себе примеряешь.

Вы бы мне поверили? Даже я себе не верю. Усмехаюсь. Возвращать то время – пытка. Зачем? Соскучилась по боли? Если не убить себя, то хотя бы свести с ума? Судороги, родненькие, как и не было этих полутора-двух лет с очень редкими «приступами». Это уже никогда не уйдёт, всегда будет услужливо поджидать меня в укромном уголке подсознания, на готове предложить забвение. Такое безнадёжное и болезненное: умыться слезами, разукрасить лицо с безумными глазами собственною кровью, покрыть предплечья милыми узорами неглубоких ранок, с нетерпением ждать, когда всё же решишься уйти навсегда.

Лучше сразу сдохнуть, чем позволить всему этому обрушиться на меня снова и забрать в свои дебри. Всё глубже и глубже, всё дальше от состояния «нормальности», всё дальше от умения быть собой и умения радоваться. А ведь я уже поддаюсь: опять алкоголь, опять эти фики...Ммм..

За десять дней до фестиваля мы списались и договорились о покупке билетов, я сразу же взяла у мамы кредитную карту, чтобы оплатить. Я думала, что куплю билеты нам обеим, а она потом отдаст деньги. Но нет, она сказала, что заплатит с карты отца. А через пару дней опять сообщение от неё – проблемы, не могу, очень жаль. Я предложила заплатить за неё, чтобы она потом отдала мне деньги, на что она сказала, что это «как-то стрёмно». Да уж, одолжить у меня четыре тысячи (сколько нам лет было? пятнадать?) для поездки с какими-то недрузьями и забыть об этом, как никогда не бывало, а взять предложенные мною лично девтьсот рублей, чтобы не бросать меня в одиночестве, сделать в конце концов мне приятное – стрёмно. А по-моему стрёмно, что я всё ещё думаю, что у неё в голове что-то есть.

И даже за день-два она всё ещё отписывалась двусмысленными сообщениями, которые расстраивали меня и не давали прийти в себя. В итоге она всё-таки купила билет, заплатив за него вместо девятиста рублей полторы тысячи, а я ночью купила нам пива и смешала «коктейль» из водки и апельсинового сока.

Утром мы встретились как ни в чём не бывало, и даже у меня было хорошее настроение. Мы пошли по дворам, нашли укромное местечко и сели выпить пиво. Ей было немного неловко, мне – безразлично. Пожилой алкоголик вышел опохмеляться и потягивал пиво недалеко от нас, а мимо прошастали два гопника. Через минуту они вернулись, спрашивая о сигаретах. Я с усмылкой ответила, что мы некурящие. Таню рассмешил один из них, удивлённо вытарищив глаза с фрзой: «В натуре чё ль?».

Пиво на полуголодные желудки ещё больше поднло настрой, была отличная погода, мы сели на автобус до парка. Парка, который находится в моём районе, но в котором она почему-то бывает несравнено чаще. По пути весело вспоминали времена сапсановцев и прочее в том же духе. То ли меня отпустило (хотя бы на день), то ли это магия лета, но я и впрямь смогла отвлечься от проблем и тяжёлых мыслей.

Мы пронесли алкоголь, у меня были сигареты с собой. Фестиваль оказался хуже, чем в прошлом году, но зато компания у меня была получше. Однако и с ней я не могу быть самой собой, просто не могу ей довериться, и она, пожалуй, чувствует то же самое.

Но в целом день прошёл неплохо. Пропорции, в которых я на свой вкус смешала напиток, были для неё резковаты; под конец вечера, когда уставшие мы просто прогуливались по парку, я даже взяла её под руку, и остаток вечера мы так и проходили.

Потом мы долго ехали в автобусе в тесной компании, опять очень похоже на прежние времена. Она заикнулась о даче и пригласила меня, но на это время мама просила меня побыть на даче у нас, поэтому ответно я пригласила её. Таким образом мы и не встретились больше.

Я ошиблась. Пожалуй, так. Я ведь думала, что, если поеду с ней в Италию, то мы вернёмся к тому, с чего когда-то для меня всё превратилось в кошмар на три года. Я была бы с ней, она была бы со мной. Но даже сейчас, прописывая это, я ощущаю собственную несправедливость. Нет, ничего не вернуть. Каким бы исходом не разрешилось всё это, как раньше не будет точно. Я знаю. Мы с Л. уже договораивлись, выстраивали планы, и я пыталась понять, какая картинка будущего отдыха рисуется в её голове... В последний момент всё оборвалось, и я поеду куда-нибудь, предположительно в Венгрию, с мамой. Но Л. и тут немного удивила: её родителям не понравился ни один из возможных вариантов, но...она тут же мне сказала, что «есть ещё зима и осень». Мы будем общаться? Вот это новости. Я не против, конечно...

Приснился серый сон. Серый город, тяжёлые облака, невзрачные люди, не обращающие внимание на меня, целеустремлённо двигающуюся куда-то. Я быстро шагала по пешеходной улице и вприпрыжку спускалась по широкой лестнице подземного перехода, и всё это время на мне был...радужный флаг. Я придерживала его, и недоумевала ловя на себе редкие удивлённо-неприязненые взгляды. И было это в нетолерантном государстве.

...

Сегодня на протяжении четырёх часов мне снилась К. Причём, сон был подробный и связный. Всё началось с того, что закончилась учёба, и я пошла в универстет получать сертификат о прохождении курсов у них. Забрав документ, спускалась по винтовой лестнице. На встречу шло множество моих знакомых-девушек – и с театралки, и из школы (но не класса), и даже из Болгарии. Все они «играли роли» посещающих курсы и по сюжету добились лучших результатов, чем я. Также все мы были в вечерних нардах, с причёсками и почему-то в дорогих верхних одеждах – сама я была в длинной шубе в пол тёмно-изумдурного цвета.

Вскоре начался праздник выпуска из школы. Мы сидели в тёмном зале за круглыми столами, каждый из которых занимало по десять-двенадцать человек. Каким-то образом К. с несколькими подругами села за тот же стол, что и я, и не в стороне – а на соседствующий справа стул.

Первое время мы не реагировали друг на друга, но потихоньку во время общих разговоров стали. В итоге наши минимальные попытки общаться привели к тому, что через некоторое время (несколько часов, официальная часть давно была позади, все разошлись кто куда) мы оказались в другом зале, может, холле, сидели и разговаривали. Она часто улыбалась, но мимолётом, позволяя улыбке всего на пару мгновений задержаться на лице. Говорили настолько продуктивно, что в итоге её ладонь оказалась в моей, перебирая пальцы.

На этом хорошем моменте у меня прозвенел будильник, и я с недовольством была вынуждена понять, что это был просто сон, а не реальность. И всё же хотелось увидть продолжение.

Я заснула. Мы всё ещё сидели вдвоём, тактильно контактируя и разговаривая. Я вспомнила, что и она была на курсах. Потом кто-то нас нашёл, и мы вернулись в зал.

Прошло ещё некоторое время, все беспорядочно перемещались, я потеряла К. из виду, пообщалась с Настей Ч., с кем-то ещё. Мы тоже вышли из зала, а когда вернулись вновь – красноватое освещение ссмеилось дневным светом (сняли шторы), со столов убрали скатерти и раздвинули их шире, убрали и все праздничные украшения. Помещение было расчищено и приготовлено для занятий. Теперь, обложившись кучей конспектов, мы занимали столы уже только по пять человек. К., не оборачиваясь, сидела за соседним столом, чуть впереди меня.

Отрзвляющая реальность прокралась и в сон, эта концовка оказалась куда менее приятной.

...

Второй раз приснилась К. Или первый, не помню, какой был раньше, да и неважно. В этом сноведении была совершенно другая обстановка: всё происходило в моей квартире. Она оказалась там, подвернув ногу, и сидела у меня в прихожей. События Последнего Звонка предшествовали её приходу, так что между нами была напряжённая неловкость, но моя ничего не подозревающая мама крутилась вокруг неё, пытаясь помочь с ногой, а заодно завязать беседу. К. была вежлива, но пропускала половину реплик, друг на друга мы даже не смотрели. В итоге она провела у меня целый день, половину его – в прихожей, где мы потхиньку, по словечку в час переговаривались, разговаривались. Через несколько часов она даже стала перемещатьс по квртире: мы зашли в мою комнату, посидели на кухне. Лёд тронулся и подтаял, а я проснулась.

...

И ещё впервые за несколько лет приснулись близнецы, бонусом за долгое отсутствие в моих снах – снились несколько часов напролёт в разных вариациях: и современные, в которых я больше и больше разочаровываюсь (проггнозы «Фанатизма» за моим собственным авторством начинают сбываться?) и мои любыимые старые образы, которым, к моему удивлению, уже семь лет. И они тоже уже не вернуться.

В симс пару лет назад я создала семью. Не знаю, как так получилось, что она полнустью меня захватило. Началось с того, что я создала довольно нетепичного персонажа – случайно, не задумываясь. Девушка с тёмной, почти чёрной кожей, красящая пухлые губы чёрной помадой, но при этом всегда полностью облачённая в белый цвет, а также имеющая белые волосы, бесцветные глаза, серебрящиеся белым румяна и белую подводку, иногда с добавлением горчичных теней. Так появилась моя первая и главная любимица – персонаж по имени Пат Сандерс (Патриция). В честь Патриции Хольман. Я выбрала нестандартную для меня мечту жизни, поселила её в городок, с которым играю меньше всего, потом проучилсь с ней в Университете и заняла работой, которой мои прежние персонажи тоже ранее не занимались. После этого я впервые переселила персонажа в другой город, (всё её жильё, что в том городе, что в этом в белом цвете, и только на кровати бирюзовое бельё и балдахин.

Я играла с ней долго и непринуждённо, заходя и оставляя на несколько часов, периодически заглядыая и направляя, а в это время занималась чем угодно. В итоге у меня в голове прочно созрела картинка её характера: холодная, отчуждённая и до невозможноти одинокая, к тому же совершенно особенная своею «контрастностью». Я придумала ей биографию, из неоычной бедной брошенной родителями девочки Пат превратилась в звезду первой величины, к тому же покрытую туманом загадочности и тайны. В личной жизни у неё был мужчина, открывший путь в мир шоу-бизнеса, а потом оставшийся одним из ближайших друзей, затем – девушка, казавшаяся обольстительно-неприступной, но оказавшаяся влюбчивым и верным романтиком, а потом – отчаянно желающая выбиться из бедости девчушка, на поверку оказавшаяся старше самой Пат, уже по-настоящему заинтересовавшая девушку. Но у неё оказалась невеста, с которой их связывали отношения длиною в пятнадцать лет.

Доигрывая роль подруги для этой девушки, Пат познакомилась с её невестой, и с того момента весь сюжет перевернулся. Через некоторое время, удостоверившись в силе своих чувств, бывшая невеста, разбив сердце верной спутнице, выбрала Пат, а та, в свою очередь ей открылась – впервые по-настоящему.

Таким образом Пат Сандерс стала Пат Кастел, взяв фамилию Теи, когда они поженились, и началась ещё более длинная и до сих пор неоконченная история. Если её пересказывать только по отдельным моментам: шесть детей, пока что шесть внуков, всё теряется. А я на самом деле всерьёз взялась за эту семью, начиняя её легкой ненавязчивой драмой, но чаще – счастливой семейной жизнью.

После их свадьбы я предполагала обычный исход: появление ребёнка, и мою потерю интереса. Но всё пошло не так, потому что «по сюжету» они обе никогда не рассчитывали рожать, но в итоге Пат взяла эту роль на себя, потому что они не собирались брать приёмного ребёнка, и хотели они непременно дочь. Однако родился сын, которого они отдали на воспитание ближайшей подруги, у которой был сын-ровесник их первенца. Пат забеременела второй раз – опять мальчик. Его на воспитание взял «донор», который впрочем тоже стал частью разрастающейся семьи. Потом они всё же удоерили девочку, безумно похожую на Пат, и холили леляли её до взрослых лет, но после её на долгие десятилетия ждала печальная участь. Эта девочка, Алоя, подростком влюбилась в несостаявшуюся невесту Теи, которая хоть и ни ризу не заговорила с Пат, оставалась близким человеком для Теи, и та даже ответила взаимностью; когда Алоя подросла, они стали жить вместе, и Алоя получила множество измен, чуть ли не прямо у себя на глазах. Проведя тем не менее вместе около восьми лет, они расстались, и почти на два десятилетия Алоя осталась недоверчивой, истёрзанной, разочаровавшейся, а матери, хоть и всегда служили опорой, разочаровались в любимице.

Когда Алоя повзрослела, они, между этим пережив неожиданное старение Теи, а затем возвращение к молодости и бодрости, забрали всё ещё остающихся детьми Ло и Троя, и несколько лет жили с сыновьями, завоевывая доверие и любовь. Когда мальчики подросли, уже Тея решилась выносить ребёнка, и снова – сын. Его тоже отдали на воспитание «донору», а ещё через год Тея – спустя двадцать лет – родила долгожданую дочь. И сына. Двойняшек оставили в доме, и ставшая необычно большой семья дружно существовала, благо огромный, пусть и почти полностью за исключением шести комнат (три из которых – детские, а ещё одна – Теина) белый дом позволял.

Все дети тоже вышли совершенно разными. Пат – скульптор, художница и музыкант-мультиинструменталист, Тея, имеющая высокое воинское звание, занимающаяся борьбой, спортом, шахматами. Старший Ло пошёл по стопам Пат, мальчик, с которым он жил в детстве, стал его первым и единственным возлюбленным, Трой же окунулся в науку, имел непродолжительные отношения со многими девушками, в которых по расставанию умудрялся находить вернух и преданных друзей, в итоге, казавшийся всем непостоннным холостяком, на удивление всем женился первым из детей, на дочери подруги Пат, с которой их связывала непродолжительная, но уже сложная история. Их же семья подарила нестареющим девушкам первую внучку.

Алоя тем временем страдала, закончившие учёбу Ло и его спутник, Юпитер, обживали новый дом, а Трой с женой и дочерью – квартирку. Риц и Пит, близнецы, тем временем подросли, Риц путалась в себе, а Пит нашёл странную компанию, где, достигнув определённого возраста, также быстро обзавёлся женой-единомышленницей и стал жить с ней и лучшим другом из того же движения, который некогда их и познакомил. Риц наконец-то разобралась в себе, нашла любимую женщину в лице одной из подруг матерей, и стала видным политиком.

Алоя начала приходить в себя, Ло и Юпитер наконец-то связали себя узами брака, усыновили мальчика и удочерили двух девочек, Трой развёлся с женой (тоже расставшись близкими друзьями), стал жить с двумя парами девушек – его подругами, и всё реже шёл на контакты с внешним миром. В доме Пита прибавился новый человек – лучший друг наконец-то вышел замуж после долгих лет неудач в личной жизни, и был бескрайне счастлив, когда они с мужем усыновили мальчика. Сын, так и живший с «донором», который стал для него полноценным отцом тоже обзавёлся семьёй, женившись на племяннице возлюблнной Риц, его отец тоже женился, и у отца и сына одновременно появились дети, которые стали прибавлением в той части семьи. Бывшая жена Троя успела выйти замуж вновь, родить ещё одного ребёнка, развестить, и выйти замуж в третий раз – на этот раз прочно и надёжно. И завести ещё ребёнка. Выросшая дочка переехала к отцу и его подругам, Алоя после метаний от мужчин к женщинам и обратно, забеременела от очередного возлюбленного, но в итоге женилась на девушке, с которой успела дважды расстаться и трижды сойтись, впервые после депресси и пятидесяти лет жизни начав работать. Риц продолжала счастливо жить с любимой, Пит – с женой. Дети Ло и Юпитера незаметно выросли, одна дочь уехала, а двое остались в родном гнёздышке. Даже бывшая Теи смогла спустя четыре десятилетия примириться с утратой и женилась на женщине, которая в своё время тоже потеряла самого близкого человека; они скорее партнёрствовали, но оказывали друг другу поддержку, обеспечивали вниманием, и к тому же воспитывали троих детей от прежнего брака её жены. С их сыном встречалась дочь Троя, к их дочери от него же и ушла.

А Пат и Тея так и проживали жизнь вместе. Поддерживая отличн отношения со всеми членами семей, мужами, жёнами, родителями, братьями и сёстрами, близкими друзьями и прочими.

Зачем я потратила на сумбурное описание ваше и своё время? Потому что я постоянно думаю об этой семье. Буквально – постоянно. Перед сном я часто думаю, над «сюжетом» – будущим и уже отыграном, проигрываю в голове диалоги между Пат и Теей. На компьютере у меня несколько тысяч (пока 4249) скриншотов – история семьи. И я не могу перестать задумываться, почему же эта семья так занимает меня уже несколько лет. Порою я забрасывала игру на несколько месяцев, создавала других персонажей, но всегда возвращалась к ним, а последние полгода вообще не играла ни с кем кроме них, и стала включать игру, чтобы отдохнуть, а отдохнуть хотелось часто. Это отвлекает меня – заниматься «проблемами» несуществующих людей. Когда начинаешь это описывать, звучит ещё хуже, чем в собственной голове. Полный провал и подмена реальностей. Прекрасно. Вряд ли можно было ожидать чего-то другого, много лет подряд посвящая компьютеру больше времени, чем чему-нибудь или кому-нибудь. Помнится в средней школе я даже стала вставать в пять-шесть часов утра, только чтобы посидеть за ноутбуком. Я не смотрела серилы тогда, в игры кроме Симс я не играла, а с утра за всю жизнь заходила в эту игру раза два-три, что же я вообще делала за компьютером? Не помню. Всё смешалось и позабылось.

Так вот, об этой «семье». Куча детей, все уже со своими семьями, все дружны между собой, все дружат с женами и мужьями друга друга, они в свою очередь тоже дружат между собой, лучшие друзья воспринимаются как часть семьи, каждый близкий человек любого члена семьи воспринимаются так. Таким образом в общих чертах «семья» – это несколько десятков человек: Пат и Тея, шестеро детей, шестеро внутков, шесть партнёров детей с их родственниками и лучшими друзьями, ближайшие друзья всех членов семьи. Огромное семейство, треть города в масштабах игры. Идилия. Я пришла к выводу, что это следствие моих отношений с многочисленными родственниками в реальной жизни: взаимные ненависть и презрение, нежелание общаться, холод и натянутость, неприязнь, а порою даже иррациональный страх – меня на самом деле некоторые боятся. Надо об этом потом тоже подумать. Боятся меня. Было бы смешно, если бы не было так грустно. Я... всерьёз никогда в этом не признавалась себе и даже никогда не думала об этом, – по-настоящему, но...видимо, в этом выразилось моё загнанное в далёкие глубины сознания желание нормальной семьи. С преувеличением. Утопия. Ничего общего с реальностьюю, с моей грубой и печально-одинокой реальностью. Конечно, в реальной жизни мне бы не хотелось иметь...не представляю, как может быть так много близких людей в реальности, но хотя бы не иметь ненавистников среди приближённых и чувствовать поддержку было бы чудесно. Может...мне было бы лечге. Я бы не замыкалась в себе, умела бы общаться с людьми, любить их и доверять. И были бы люди, которые поддерживали меня, на кого я могла бы положиться. Но их нет. Только иллюзия заботы, за которой скрывается вечное недовольство. Мы всё скрываем за иллюзиями, в которые упорно верим сами. Притворяемся, что верим. А я не могу так притворяться, не умею и не считаю целесообразным. И не делая вид, что всё хорошо, мы все друг друга любим, я выбиваюсь из игры, и за это меня ещё больше не любят. Очередной замкнутый круг. Не знаю насчёт седьмого круга ада, но одиночество – как минимум пятый.

После выпускного мы наткнулись на ларёк, где незаконно продают алкоголь, так что теперь я туда наведываюсь. Пока что ходила два раза. Первый – недели три назад, когда родители наконец-то уехали на дачу. Ходила ночью, перед рассветом, то есть часа в три. Было прохладно и нервно, потому что у метро ночью крутятся много ближневосточных приезжих, которые много позволяют себе в отношении одиноко бродящих среди ночи девушек. Но обошлось. Я специально оделась невзрачно, была в порваных кедах, чтобы было удобно бегать, не брала телефон, чтобы его не украли, хоть это и минус к безопасности, сигареты, зажигалку, сумку повесила так, чтобы при всём желании её нельзя было вырвать из рук. В общем, подготовилась. Успешно купила две пачки сигарет, две бутылки пива и литр водки и отправилась домой. Пройдя где-то треть пути, я увидела направляющегося прямо мне навстречу полицеского в форме с парнем в штатском. У меня из головы испарились все мысли, что делать и говорить, только напомнила, что дату рождения надо сместить на год назад. Они подошли ко мне, и полицейский обратился ко мне: «Девушка, сколько времени не подскажите?», – с заминками проговорил он нетрезвым голосом, ещё и пошатываясь. Я облегчённо выдохнула, подяла рукава свитера и куртки, глянула на часы, озвучила результат, прямо и даже строго глянула на этих двоих, хлопающих глазами в попытке осознать услышанное время, и быстро ретировалась, приводя дыхание в норму. Потом зашла купить сока, вместо двух литров зачем-то купила три и уже без прерываний дошла до дома.

Собиралась я в магазин с острым желанием напиться вхлам, но прийдя уже не захотела пить. Поставила покупки в холодильник, возможно, выпила бутылку пива, что-то делая в интернете, и отправилась спать. На следующий день я всё же попробовала напиться и накуриться, но никак не могла опьянеть. В итоге, выпив почти полбутылки остановилась. Настроение, как вы можете угадать, было тяжким.

Потом родители вернулись, и ещё через некоторое время я подала документы в унивеситет. Уже так близко. Но об этом как-нибудь в другой раз. Я увствую, что повзрослела. Ещё больше. Ещё ближе. Ещё дальше.

Потом я отправилась в этот магазин за два дня до фестиваля ВК. Опять ночью, но на этот раз мама была дома, и мне пришлось быть очень осторожной. Она оставила свою дверь открытой, потому что кошка была с ней в спальне, мне пришлось убрать фиксатор, не позволяющий двери захлопнуться и плотнее прикрыть дверь. Я бросила его на пол, словно он упал (такого никогда не происходило, но моя мама никогда не обращает внимание на такие мелочи), и вскоре дверь на самом деле захлопнулась. Мама даже не проснулась. Закрыв свою дверь снаружи, я вскоре вышла из дома. Всё было по старой схеме, но мне было беспокойно. Навязчивый липкий страх захватил меня, и весь мой путь я держала в рукаве режущий предмет.