Текст книги "За закрытыми дверями. Вы бы мне поверили?(СИ)"

Автор книги: Полина Лазарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 38 страниц)

На улице было уже темно, мы выкурили по полпачки, когда я наконец-то позволила поцеловать себя. Р. целовалась поспешно, едва ли не яростно, сразу захватывая в плен мой язык. Я отвечала, хотя для меня, последний раз целовавшейся в состоянии алкогольного опьянения, было, пожалуй, слишком быстро. Конечно, я старалась не отставать от неё и отзеркаливать её собственные действия, тоже вбирала её язык, не пыталась быть скромной, руки мои тем временем перебрались на её тело, изучая его. «Такая раскрепащённая для девственницы», – шепнула она мне.

Под ногами было много всего: старый телевизор, большая игрушка, рулоны обоев, какие-то пакеты... Когда я уже прижала её к стене, и мы чуть не падали, приостановились и вернулись в саму комнату. В голове начало туманиться, мне захотелось поделиться с ней этим произведением. И некоторыми фотографиями. Опять мы начали говорить, но уже приглушённо, мягко, как будто нас и впрямть что-то связывало. Я показала фотографии с двух Первомайских Демонстраций, которые посетила, видео, несколько моих домашних фотографий с флагом. Чуть ли не пригласила её присоединиться ко мне на Радужных Кофепитиях, когда я вернусь туда. Она слушала, лёжа на моём плече, и опять перебирала мои волосы, сказав, что давно хотела к ним прикоснуться, особенно когда я перекрасилась, и как её завораживает моя шея. Вызвала у меня скромную улыбку. Ещё она попросила показать ей Таню, я показала не только фотографию, но и некогда нарисованный мною портрет. Р. сказала, что её хочется рисовать.

После фотографий я открыла текст и решила прочесть ей два кусочка, которые часто читаю вслух для самой себя, отрязвляя от бесконечнных, ходящих по кругу мыслей о Тане. Читая ей отрывок «Пусть идёт на**й»(стр...), услышала всхлипы, у неё ведь тоже сейчас разворачивается драма в личной жизни. Я зарылась одной рукой в её волосы, щекой дотронулась до её головы, успокаивая. Она попросила читать дальше. Прочла ещё отрывок: про ненависть с (такой-то страницы), она слушала, прикрыв глаза. Я читала выразительно, но продолжала перебирать пальцами её волосы. Дочитала. У меня очередной претендент на прочтение, попросивший, к тому же, не показывать произведение одному человеку (не Тане). Она резюмировала, что написано простым языком, но благодяря этому реалистично и очень искренне. Я согласилась. Полистала ещё текст, уже не читая ничего, так, изредка отмечая что-то комментариями, она попросила пообещать, что я ничего не буду отсюда удалять. Догадывается ли она, что теперь и она стала одной из многочисленных персонажей? Но ей я этот кусочек показывать точно не намерена.

После этой продолжительной паузы мы опять начали целоваться. Её волосы пахнули одурманивающе, а она с наслождением впивалась в мою шею, переходила на ключицы, приговаривая, как думала о них раньше. Было решено перебраться в гостиную. Грядущее подобралось совсем близко. И меня это ничуть не смущало, вот только одно «но». Женское, навязчивое и неотвратимое. Да, именно в тот день у меня начались месячные. Знак судьбы? Но нам знаки не помеха, я отправила её в гостиную, а сама быстро в ванной обратилась к помощи средств гигиены. Через минуту вернулась к ней.

Страстно целуясь задели все возможные стены, дошли до дивана, который в 2006 году уже служил местом забав для меня; Р. опрокинула меня на него и нависла сверху, не прекращая целовать. Я заранее, ещё только отправляясь встречать её, сняла лифчик. Её руки пробрались под кофту, лаская грудь.

Мы не зажигали свет, но экран телефизора горел довольно ярко. Я настойчиво попросила его выключить. И стеснялась я не своей или её будущей наготы, а...исковерканого плеча, которое я умудрилась скрыть, хотя выходила встречать её в футболке (дома сразу надела кофту с рукавом по локоть). Она не хотя согласилась, справившись за несколько секунд вернулась, уже полностью задирая кофту, чуть ли не с восхищением отметив, что под ней ничего нет. Сама она оставалась полностью в одежде, хотя успела сменить джинсы на шорты; я растегнула их, она отбросила. Затем Р. стянула шорты с бельём с меня. В последующие несколько минут я стянула с неё майку, бросая куда-то куда угодно. Она покрывала поцелуями-укусами мою шею, грудь, спускаясь всё ниже... Тут мне пришлось прервать момент неприятными новостями... Однако она не остановилась, доходя до конца и пробуя... Мы же не будем сильно нарушать границы 18 +? Было жарко, я следила за ней, гладила по рукам, но, откровенно говоря, мне было скучно. Всё-таки месячные – зло. Зато есть повод повторить.

Для продолжения мы решили отправиться в мою комнату, опять поочерёдно прижимая друг друга к стене, всё же дошли. Моя бедная двухэтажная постель должна была нас выдержать. Я скинула подушку и Гретту, Р., по-прежнему беря инициативу на себя, бросила меня на одеяло, целуя, кусая, шепча, опять опускаясь ниже...

Как человек, который весьма рано открыл для себя порнографию и мастурбацию, я могла трезво оценить свою возбуждённость. На троечку, пожалуй. Первый блин комом, не так ли? В итоге мы поменялись ролями. Была моя очередь направлять, выбирать, доставлять наслаждение. Я убрала волосы, как сделала она заранее, принялась целовать её грудь, вырисововать языком незамысловатые узоры на животе, дразня и её и себя, спускаться недвусмысленно низко, но потом возвращаться за поцелуем или вновь играясь с сосками. Но, подразнив, я принялась за получение нового опыта.

Мысли мои были на удивление прозрачны, я не только успевала оценивать свою возбужденность, помнить, что неплохо бы поощерять её стонами, пытаться отстаринться и продумать всё со стороны. Непосредственно в этот момент я...наверное, можно сказать, задалась вопросом, осуществила незначительный эксперимент...не уверена, над кем: мне было важно (?), что каждый раз, не важно кто был эм...снизу-сверху мы целовались. А так...я держала в голове ощущения от её действий, вспоминала, куда же без этого, и порно. У меня как раз на недавние выходные пришёлся целый марафон по нему, видимо, это тоже был знак. Не буду утаивать и мысли касательно того, что она бисексуалка, а я не забыла прояснить, что никогда не собираюсь иметь отношения даже чисто сексуального харакера с представителем мужского пола; мысли были о том, какой вывод сделает она (в моём мировоззрении ничего не изменилось), поверит ли, что мне на самом деле не хочется даже попробовать с парнем. Ответа нет.

Но самым...приятным моментом стало войти в неё и слышать её стоны, видеть, как её тело отвечает на ласку, как на лице отображается наслаждение. С убраными волосами она выглядела очень привлекательно, свте фонарей, попадающий в комнату через окна балкона и отражённые зеркалом шкафа создавали удивительно подходящее освещение. В эту ночь мне явно больше понравилось быть «сверху».

Однако спустя некоторое время мы вновь поменялись, вскоре закончив. После всего, она легла на меня, мы пьяно целовались, я с удовольствием лениво ласкала её затылок, шею, плечи, пока она, тяжело дыша, отвечала.

Ещё через несколько минут, нацеловавшись, мы спустились. Она хотела курить, одеваться мы не стали и я пошла за пледом. Но она всё же оделась и ушла курить, не дождавшись меня. Мне не было обидно. Когда я вернулась она поджигала сигарету, но у неё не выходило. Поняв, что её нехорошо она вернула сигарету на место. Я, завёрнутая в плед села к окну. Две табуретки стояли друг на друге, поэтому сидела я идеально для того, чтобы случайно упасть в окрытое нараспушку окно, мои колени были на уровне подоконника. Но обошлось. Я умиротворённо смотрела во двор, считала, в скольких квартирах горит свет. Думать о прошедшей ночи не было желания. Я закурила второй раз.

Покурив, стали собирать вещи по комнатам, она сняла надетые на голое тело джинсы и джинсовку, надев футдолку для сна и шорты, я вернулась в кофту и шорты. Спать постелила в гостиной, легла с ней. Она сразу оттеснила меня на три четверти постели, и улеглась на плечо. Я не стала ничего менять, уступив, в течение нескольких мгновений мы уже окунулись в сон.

Пробуждение было странным и грозило перейти грань вымученности. Я проснулась в восемь, не сразу, поняв, сколько времени. Солнце ярко светило. Стараясь не шуметь, я выскользнула из комнаты, но, выходя, услышала, что Р. тоже встаёт. Дальше я скрылась в ванной минут на двадцать, посмотрела в зеркало – лицо серого цвета, какое-то застывшее.

Вышла, заглянула в свою комнату, Р. было не слышно, и я села за ноутбук. Вскоре она появилась, я предложила позавтракать. Ели в относительной тишине. Нет, говорить старались, но было довольно странно. Не так, наверное, представляешь утро после первого раза. Я не знаю, у меня было предчувствие, основанное на знании самой себя, что первый раз у меня будет с девушкой, к которой я ничего не испытываю, и я не была расстроена, неприятно удивлена. У меня не было отрицательных эмоций, как и положительных. Было равнодушие и любопытство, интерес. Мне и сейчас интересно – покапаться в своей голове, записать, что я думаю. Поэтому и не спала всю ночь, пытаясь всё записать до нашей следующей встречи.

Я посматривала на часы, спросила, когда она собирается идты, ведь у неё были планы. Она сказала, что уедет после завтрака. Сами посудите, чем нам ещё было занятся? Мы не влюблённые, мы не подруги, мы даже не приятельницы. Одноклассницы. Забавно, в нашем классе всё-таки кто-то переспал друг с другом и это девушки, это я. Вот этот факт меня удивляет, а всё остальное – нет.

Потом я проводила её к остановке. Было бы мило идти, взявшись за руки, поцеловаться на прощание, но дурман прошлого вечера прошёл. Мы также немногословно переговаривались, а автобус никак не спешил увезти от меня нелюбимого человека. Она обратила внимание на то, что я, как и вчера, была без лифчика. На прощание всё-таки обратилась ко мне с фразой: «Ну, давай хотя бы обнимимся», – и поверхностно обняла. Ещё на ту же самую остановку приехал сосед про которого я вам недавно рассказала, он застал момент, когда я, зевая, прикрыла рот рукой с лентой, внимательно пригляделся, ушёл, был с другом.

Проводив её, вернулась и тут уже была возможность задуматься. Открыла вторую бутылку пива (первую успела выпить за завтраком), перебирала воспоминания ночи. В целом было неплохо. Но в то же время я чувствовала себя так, словно я яю воспользовалась: зазвала, на утро вела себя так, словно ничего не было. Корень в том, что я ни за что не хотела дать ей повод думать, что она мне симпатична. По той простой причине, что это правда. Наши разговоры, пусть и такие складные, показали мне, что у нас совершенно разные вкусы – в музыке, кино, литературе, её манеры доказали мне, что она не мой человек, её внешность и весь внешний вид в целом – не мой тип, хоть она и симпатична, а также то, как я меняюсь рядом с ней: становлюсь более грубой, выражаюсь проще, теряю свою романтичность (смешно, правда?), словно становлюсь глупее, мелочнее, но жёстче, перестаю чувствовать себя собой. Не самые приятные ощущения. Первый раз вышел едва ли не комичным: месячные, алкоголь, сопостовления с той соседкой, рассказы друг другу о людях, которые нам по-настоящему дороги, милые переговаривания непосредственно во время секса, курение в пледе на голое тело на балконе после него, холодное утро. Посмотрим, что принесёт нам сегодняшний день, если она придёт, конечно.

Ах, да, вечером того же дня она мне что-то написала, держите:

Р.: Привет, как дела?

Полина: Привет, неплохо. У тебя как?

Р.: Если в кратце, то пиздец. я б сейчас с удовольствием выпила весь алкоголь в мире.

Полина: что случилось?

Р.: Мой парень конченый мудак. Сегодня очень насыщенный день был. Ты хорошо понимаешь людей?

Полина: не знаю, иногда. И что с парнем?

Р.: Просто мудак, не хочу об этом. Просто спросила как ты

она мне абсолютно никто. даже сейчас

Больше всего удивило, что мне всё равно. Вообще. Ничего не чувстсую. Но повторить хотелось бы. Без месячных. пожалуйста.

...

Спустя пару дней оглядываясь назад я вижу это как спонтанное наваждение. Я предпологала подобный исход её прихода, но не была излишне воодушевлена и спокойно бы перенесла, если бы мы просто выпили, посмотрели пару фильмов и проговорили всю ночь. Но вышло как вышло, и получилось...занимательнее.

И алкоголь, и опьянение от того, что впервые с тобой – по-настоящему – девушка, к тому же для обеих сразу, потому что она была только с парнем. В каком-то смысле это было даже...мило. Её слова, комплименты, бывшие тайными «желания», наши поцелуи, объятия, поглаживания головы, спины, зарывание в волосы.

...

Когда она мне написала в конце дня, уже ночью, у меня мелькнул страх, что между нами, по её мнению, что-то изменилось. Меня такой расклад совершенно бы не устроил, и я рада, что всё остаётся по-прежнему. В лицее я сперва не заметила, как она пришла, поэтому время «встречи» я провела в неведении о её присутствии. Мы как и ранше не общались, только раз или два перебросились фразами. И взглядами. Всё же интересная ситуация. Ещё недавно на вписке у У. кто-то поднял вопрос о том, что переспать с одноклассником/одноклассницей – словно переспать с братом/сестрой. Впрочем, мы и не с первого класса знакомы. Единственные переспавшие в нашем классе – девушки, которые не только не подруги, даже не приятельницы. Не общаются в принципе. Забавно. И никто не знает. Правда, после учебного дня мы с Насей Ч. шли домой пешком, разговаривали, я, взяв с её клятву на радуге (она честно приложила руку к моей ленте), что она никоу никогда не расскажет, в том числе и Р., о том, что Р. была у меня дома и мы выпивали. Её настороженный взгляд многое мне сказал: знать полноценную правду она не готова. Но как-нибудь я расскажу, уже после выпуска.

...

Ещё через пару дней мы в составе пяти девочек из класса (кроме Маши и Насти М.) разговаривали с классной. Разговоры эти очень теплы, своеобразны и в должной степени игривые. (из серии «понимайте как хотите»). Момент первый: классная: «Девочки одеваются только для парней. Женщину – для женщин, но девочки – исключительно для парней». Я как-раз была в платье, и главный акцент был сделан на меня: «Вот ты зачем так оделась? Чтобы внимание мальчиков привлекать». Пока остальные девочки уже отошли от нас, с трудом сдерживая смех, я пыталась противостоять такой упёртости, а Р. меня поддерживала. Момнет второй: к нас подошла завуч, которая в частности следит за нашим внешним видом, я шутливо начала прятаться от неё поочерёдно за спинами участниц разговора, остановилась за Л., отвлеклась от разговора. Слышу, как классная говорит, что я отлично выгляжу, в платье, тишина для меня, потом все поворачиваются и опять шутки, связанные с лентой: «Вот, нацепила полосатые ленты, ходишь здесь», – Л. «Да-да, если нам штраф какой выпишут – это всё к Полине», – классная. Занавес.

Я уже успела упомянуть расковёрканное плечо, не так ли? Сделала это я сама пару недель назад, теперь только надеюсь, что заживёт хотя бы к выпускному, про Последний Звонок (десять дней) молчу. Недели три, может, месяц. Я перестала носить майки и даже футболки, я не надеваю платья. Никто ничего не замечает. Ах да, особенно сильно моемц плечу досталось после первого мая, до этого были где-то на половину плеча «узоры», после почти радужного Первомая – всё до локтя и даже чуть ниже. Последние дни нацонец-то наметилсиь какие-то сдвиги в благоприятном напрпвлении, на самых нижних ранах в районе локтя у меня два пластыря. И кто это заметил? Только он. Зная его обычную невнимательность, я не стала быстро надевать кофту, закрывая руку, просто накрыла ладонью, но он умудрился заметить. Спросил, даже добежал до мамы: «Ты знаешь, что у неё с рукой?». Накинула кофту, не показала. Проблемы-то главным образом у меня с головой.

Я продолжаю побивать рекорды удачливости. В середине недели я заболела – температура, боль в горле, слабость. Через пару дней заметила два странных прозрачных прыщика. На следующее утро как ни в чём не бывало, пошла в лицей. Сил никаких не было, я сидела и страдала от болезни, головной боли и прочих радостей утра, и провела раскрытой ладонью вверх по руке – от запястья до начала плеча. Ещё несколько прыщиков. Провела также по второй руке, по плечам – ещё. Тут-то и закрались сомнения. Схватила телефон, загуглила «признаки ветрянки». «Проявляется как простуда, появляются высыпания, возможно воспаление глаз, увеличение лимфоузлов», – эти аспекты у меня были. Во мне поднималась паника. В течение двух часов я переодически открывала новые страницы с информацией, в надежде увидеть что-то более обнадёживающее, но мысленно уже смирилась с тем, что ровно за десять дней о Последнего Звонка у меня ветрянка. Потрясающе.

Тем не менее, я не побежала домой сразу, как догодалась о болезни, как следовало бы, а осталась до конца дня, поскольку у нас были рабочие моменты – придумывания сценок для выступления, репетиция.

Придя домой после занятий я позвонила маме. Она должна была зайти в аптеку, я хотела попросить купить что-то помимо уже оговорённого, но она уже закупилась. Почувствовав неладное, спросила: «Что-то случилось? Надо врача вызывать?». Я в обычной саркастической манере не стала отрицать эту идею.

Когда она вернулась (часа через полтора), волнуясь, не снимая верхнюю одежду, оставляя покупки в прихожей, примчалась на кухню, где была я. Попросила её успокоиться, минут десять подождала и показала высыпания, комментируя: «И так по всему телу. И это может быть ветрянка». Вечером она позвонила врачу, но ждать его надо было только с девяти утра следующего дня неизвестно, во сколько точно. Но зелёнкой уже воспользовались.

Всё ещё надеясь на лучшее, репетитору и одноклассникам не сообщала. Однако уже ночью сомнений не осталось. Высыпания эти довольно удивительны: на голове, туловище, руках-ногах, в ушах, на тыльных сторонах ладоней, пальцах и более интимных местах. В пять утра я проснулась от желания почесать руку. Следующие двадцать минут, периодически проваливаясь в сон, я боролась с этим желанием. В итоге, по прошествии уже сорока минут я спустилась вниз, взяла скотч и склеила себе пальцы на обеих руках таким образом, чтобы мне было неудобно чесаться, в том числе, я надёжно заклеила ногти.

Пришедшая в середине дня врач подтврердила мой диагноз. В итоге с карантина я выхожу ровно за день до Последнего Звонка. На самом деле раньше, в выходные, но в них выписка не работает. Всё в притык. Я бы никогда не подумала, что моя последняя в жизни школьная неделя пройдёт так. И памятуя о всей моей жизни в стенах лицея я даже не удивлена, что рок в очередной раз напомнил мне о том, как незначительна моя роль там, посредством такой шутки. Но расстраиваться я себе не позволила. В конце концов, это далеко не самое худшее, что могл произойти. Я жива, выздоровлю всего за каких-то десять-четырнадцать дней, и даже кожа успеет зажить к главному, к Выпускному. И даже на Последний Звонок я успеваю. Буду пусть и не в лучшем виде, но зато буду. Кто знает, может быть, это меня уберегло от чего-нибудь, а то вдруг пошла бы в лицей и попала бы в аварию, а так – сижу дома, не имею права гулять в течение недели, каникулы для меня уже начались.

Думаю, что Таня у меня закончится и я преодалею всю пережитую боль, когда смогу, оглядыаясь на нас, улыбнуться, не заплакав. Не горькой улыбкой, призваной скрыть слёзы и тоску в глазах, а просто с благодарностью за всю ту радость, что она мне в своё время дарила. Как с Даней. Сейчас, заглядывая в прошлое, я не чувствую ин боли, ни обиды. Хотя в отличие от неё мне не за что на него хранить обиды, он не предавал меня, не бросал ложных обещаний, не растаптывал ложью. Но боль я чувствовала, и порой ощущала приступы лёгкой зудливой злости на него. Что осталось? Вот сейчас сижу, делаю паузу и вспоминаю о нём. И что же я чувствую? Кроме приятной ностальгии – ничего. Но я помню и признаю свою любовь к нему, и буду всю жизнь себе об этом напоминать, я не считаю этот кусочек моей истории ни лишним, ни ненужным, ни пошло-забавным. Первая любовь играет большую роль в нашей жизни, она задаёт тон нашим будущим влюблённостям и отношениям. А Таня... Сначала я должна перестать ненавидеть её. Это очень глубокая ненависть, но в то же время она бьётся во мне совсем лёгким кроваво-ледяным ручейком. Так глубоко, что я зачастую забываю о нём и даже не чувствую. Но недавно в голове поселилась мысль, что мне было бы легче, если бы она умерла. Только не подумай, что я желаю тебе смерти, нет. Мне хотелось написать: «Я бы отдала свою жизнь за тебе». Неправда, не так. «Я бы первая бросилась защищать тебя, спасать». Даже это не правда. В голове вырисовываетсяя картинка, как с ней что-то случается, а я стою рядом и вместо того, чтобы прийти на помощь, смотрю леденяще-равнодушным взглядом. Да, мне было бы легче. Знать, что она не принадлежит всем им, пусть и не принадлежит мне тоже, знать, что мне никогда больше не придётся видеть эти фотографии с незкакомцами, из мест, куда она никогда не звала меня, о которых она мне даже не говорила. Знать, что она больше не предаст, и что уж точно не вернётся, так что я могу начинать новую жизнь, сложить все воспоминания о ней в большую коробку и спрятать её в потаённый уголок в своём сознании, и уже потом, через призму лет, имея любимого человека, семью, взглянуть и уделить этим воспоминаниям минуты три, не больше.

...

Когда ещё в начале учебного года я в разговоре в очередной раз мимолётом упомянула Таню, Маша задумчиво посмотрела на меня, помолчала и выдала фразу, которая на последующие восемь месяцев застряла у меня в голове. Я сразу её записала и сейчас, пока я набираю эти строки, она притаилась там, ниже, среди десятков фраз-напоминаний, тем, цитат, которые я хочу обговорить с вами. Итак, она сказала: «Ты так паришся. Я бы уже забила». У неё это не пустые слова, в её жизни тоже была драма с лучшей подругой, та предала её куда яростнее, чем Таня – меня. И Маша смогла забить. Почему я обратилась к этой цитате только сейчас? На самом деле потому, что не знаю, когда вообще в слудующий раз упомяну Таню. Писать о ней не хочется совершенно, хотя практика показывает, что именно после таких громких слов, мною изрекаемых, у меня начинаются приступы острой нехватки её. Но, видимо, трёх лет мне хватило, чтобы понять, что того человека нет. Просто нет. И ничего этого не изменит. Опять-таки увидела хорошую цитату, очень к месту пришлась: «Время не лечит. Людей лечат другие люди». Полностью согласна и добавить нечего. Осталось только найти нужного человека. А моя лентачка с желаниями уже на исходе, кто знает...

Я задумалась и осознала, что не хочу продолжать учёбу. Завалить экзамены? И что дальше? Или рассказать маме? Она меня «переубедит» – завалит трогательными речами вперемешку с «и что же ты будешь делать, дворником работать?». помогите мне. Представляете, даже судораги начались. Сколько они меня не тревожили? Полгода, год? Ужасный вечер, ненавижу болеть и проводить время в таком навязчивом заключении. Даже душ нельзя принимать. Ну, то есть можно, но не стоит. Что за жесть. Голова раскалывается. Больно. Опять очень больно. Трясёт.

Прошла пара дней. Только что состолся разговор с мамой. Больше всего напомнил «неудачный камин-аут». Я всё же сказала, что не имею желаия продолжать обучение, на что получила тихую истерику. Она успела назвать «полным фиаско» всё моё воспитание, добавить, что теперь не пойдёт на Последний Звонок в лицей, не хочет покупать выпускное платье или путёвку в международный лагерь. В ощем, разговор был полным фиаско. Никакой поддержки я не получу. А главнй образом она считате, что я не хочу получать образование из-за ориентции – сказала прямым текстом. И что мне теперь делать? Завалить экзамены? Поступить и бросить, вылететь? Я обескуражена, от мыслей болит голова. Я просто не хочу тратить время, нервы, силы. Четыре года, чтобы научиться говорить по-русски и получит диплом, который можно купить и также работать. Я не стала говорить ей, что после школы хочу некоторое время поработать в сфере услуг, поэтому она выдвинула свою идею – не хочу учиться, потому что планирую занимать ЛГБТ-активизмом. Эмоции кипят, я предполагала что-то подобное, но что для неё это будет подобно предательству я не подозревала.

И ещё немного к разговору о том, где заканчиваются поддержка, понимание и терпимость. Мама купила для меня книжку «Дети-404» и сегодня её принесла. Попросила прочесть, я отдала ей, и книга, ею уже мельком простмотренная, лежала на обеденном столе, пока мы разговаривали. На этой неделе у нас гостит моя двоюродна бубушка, взгляды которой довольно толерантны. И вот, мама едет забирать её из гостей, выходит из кухни, забирая книжку.

Прятать идёшь?

Ну, я не считаю, что нужно скрывать, но и что надо афишировать тоже. Да *, наверное, даже и не знает, что значит «дети-404».

Забавно, что ты хочешь дать прочитать книгу отцу, но прячешь от *.

Ну, просто..., – она не договаривает, я усмехаюсь, выхожу. Она останавливает меня, просит вернуться. Обнимает, я позволяю, но не отвечаю на объятья. С той же усмешкой ухожу. Книжку она спрятала. П – признание.

Удивительно, как откровенно разделяю я события своей жизни с вами. И мне даже не известно, кто вы, что из себя представляете, какие у вас взгяды, какой возраст. Вы столькое обо мне знаете. Интересно, а вы на моей стороне? Требуется уточнить, что я не про ситуацию с университетом или, тем более, с книгой. В разных мелочах, кусочках этой мозаики, в целом – вы на моей стороне? И что это вообще для вас значит, где эта самая «моя сторона»?

Она никогда не делала мне больно нарочно, не пыталась обидеть словом, слышала мои просьбы, уделяла мне время, любила меня, заботилась. О, как она умеет заботиться о людях, это одно из её лучших качеств, которым я не обладаю. Она не обижала меня и поддерживала, не пыталась задеть за живое, и я бы дописала «даже в пылу ссоры», но ведь мы никогда не ссорились. А те два-три раза, когда всё же возникали неприятные ситуации – это были мои обиды. Она ни разу на меня не обижалась. Хотя стоит признать, что я учитываю только обиды, о которх знали мы обе, а не те, что могли годами храниться у нас без признаний.

Я обиделась на неё в лагере перед седьмым классом, потому что она стала повторять одну и ту же фразу, которая была мне непритна. Я намекнула, но она не сразу остановилась. Тогда я замолчала. На несколько часов: я была рядом, отвечала на её взгляды, даже улыбалась, но не выдавала ни слова. Потом было время конкурса, мы отрядом пошли на него, я шла на пару шагов позади, она брела одна. Я просто подошла, взяла её под руку, улыбнулась, и всё встало на свои места. Больше она ту фразу не повторяла.

Ещё раз я обиделась весной 2012. Мы гуляли и доехали до парка, связанного с White Night. Погода была хорошая, под тёплым солнышком начал сходить снег. В парке вместо дорожек были разливы тающего снега, а я уже была в тонких весенних сапожках, потому что в городе снег уже был убран. Мы шли и шли по этим снежным тропинкам, ноги промокли, вечерело, я уже замёрзла, хотела выйти из парка, но она уговаривала пройти ещё, ещё... Когда мы всё же вышли и дошли до остановки я применила старую схему с молчанкой. Опять я реагировала на неё как угодно, но безмолвно. Даже посмеяалась на её шутку, но к извиненией была пока что глуха. Придя домой, сразу увидела сообщение от неё – извинение. Я спросила, поняла ли она, что послужило причиной для обиды, на что в ответ получила: «Ты же знаешь, что я дура». Самокритично. И правдиво. Она никогда – ни в прошлом, ни в настоящем, ни в придуманном мною мире не понимала моих обид, моих «тяжёлых» мыслей и разговоров. Но в остальном она была моим лучиком света посреди всего-всего. Я...я ведь с 2008 года не в порядке, сколько я ещё могу? А самым грубым, что мне довелось от неё получить – слова о том, что я разбираю наши отношения.

...Единственная, в чью любовь верила безоговорочно. В ночь на Последний Звонок началась истерика, случайно. Я разрыдалась, как не делала давно, очень давно. Как я скучаю, как я безгранично скучаю. Мне не с кем делить свои чувства, я никому в жизни так не доверяла – всю себя, сердце, душу. А она просто растворилась во времени. Я не могу поверить, что от неё остались только призрачные воспоминания в моей голове и всё, больше – нигде. Никакие записи или фотографии не хранят всё то тепло, даруемое ею в своё время. В наше время. И также за ночь я заметила, что я забыла. За последние три года я помнила каждую дату нашей встречи, каждую, без исключений. А вчера обнаружила, что не помню. Не смогла даже вспоминть количество встреч. Что это значит? И вот, Послежний Звонок прошёл, а она не пишет. Неделю назад ей, я уверена, её мама передала новость о моем неожиданном заболевании, но ни единого сообщения от неё.

...

Последний Звонок, да? С чего бы начать. Я пришла в лицей за день до праздника, как обычно, всё делали в поседний момент: репетиции, новые сценки, танцы, песни, которые не помнила половина участников. В общем, было много работы. Через пару часов все разошлись, в спортивном зае из всех трёх классов и вообще из всего лицея остались мы с Р. Сидели, слушали музыку, опять говорили. Тема разговора была невесёлая, можете догадаться, о ком говорила я. Не хочу углубляться, но Р. стала первым человеком, которому я призналась в том, что борюсь с привязанностью к Тане, обманывая саму себя, пытаясь убедить, что становится легче и легче, что я уже могу сказать ей «нет». И ещё, что каждый раз, когда мы встречаемся, мне хочется себя убить. А Р. спросила: «Кто я для тебя?». Я не могла ответить честно – «никто», и ушла от ответа. В определённом смысле она даже не первая, и даже не вторая. Но помимо этого я не могла отказаться от мысли, что всегда хотелось поцеловать девушку в стенах лицея. Но посреди рассказов о парнях, в том числе, новом, как-то было не к месту. Так мы просидели там больше часа, потом пришла Настя Ч. и мы ушли курить и в магазин за вином. Довольно быстро его купили, вернулись в школу, пошли с Р. в туалет в начальной школе, там я перелила половину коробки вина в бутылку, а оставшееся мы выпили прямо там. Больше в тот день не было ничего, о чём я хотеа бы рассказать вам.

Ночью я пошла спать пораньше, в итоге час прорыдала, задыхаясь в подушку, заснула с опухшими от слёз глазами. Проснулась рано, мне ещё нужно было съездить сделать укладку, впрочем, вышло не самым удачным образом, хотя я получчила множество комплиментов за день. Дома я перелила полностью ещё одну купленную заранее бутылку в вымытую коробку из-под ряженки, и ещё половину в прозрачную бутылочку из-под воды. В лицее сразу начала пить, Р. присоединилась. Праздник был странным, я, как и многие, совершенно не могла поверить, что это наше прощание с лицеем, школьной учёбой, что это конец. Всё так быстро началось, стремительно прошло и вдруг закончилось. Было хорошо, но так суматошно, где-то даже скомкано. После звонка мы ушли в класс пофотографироваться классом и с родителями, после этого я поделилась вином ещё с некоторыми одноклассницами и даже один непьющий одноклассник у меня попросил глоток. Ещё через полчаса двумя классами договориись встретиться в парке через час, у метро – через полчаса. Все заспешили переодеваться, бросать вещи и собираться для вечера.